Текст книги "Испытание (СИ)"
Автор книги: Ольга Резниченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)
– Я тоже…
***
Не знаю, не знаю.
Конечно, конечно, я хочу излечиться. ХОЧУ ХОДИТЬ!!!
Но…
Не таким путем.
Не таким способом…
Не могу я видеть Луи… Не могу. Я не выдержу быть рядом с ним.
Не хочу,… ничего не хочу от него. Ничего…
ХМ. Ничего, кроме… его самого… ДУРА!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Глава Двадцать Вторая
***
(Мария)
– Луи?
– Привет, – несмело присел на край кровати. – Мигель, сказал, что ты меня звала.
Пристыжено опустила взгляд вниз.
Звала… Звала!
– Ты как себя чувствуешь?
– Уже лучше. Вчера на пляж с Лили ходили.
– И как водичка?
Хихикнула.
– Холодно же еще.
– Ну, да, ну, да.
– А ты как?
– Ничего. Уже лучше. Я тебе тут книгу принес почитать. Вот… – вытащил из внутреннего кармана пиджака.
– «Детоубийца»? – обескуражено переспросила. – Что? Луи? Луи?
Обернулась… Но никого, никого рядом нет. Испуганно осмотрелась по сторонам – я одна.
Нервно дернулась. Взглядом на книгу… Кровь, кровь. КРОВЬ! НА МОИХ РУКАХ! Лишь кровь на моих руках!
– ДА ПРОСНИСЬ ТЫ УЖЕ!!!!!!!! – кто-то грубо дернул меня за плечи, приводя в себя.
Резкий, дерзкий приход тошноты. Едва не задохнулась.
– Лили?
– Мария, разве можно так кричать, во сне?
– СОН? Это был сон?
– Да. Ты как?
– Спасибо, уже лучше, – пыталась тереть себе переносицу, прийти в себя. Пыталась собраться. – А Луи? Луи не приходил?
– Луи?
– Да.
– Какой Луи?
Осеклась. Опомнилась.
Луи… Мой Луи… Твой Матуа.
Нервно хмыкнула.
– Да то я так. Видимо, приснилось. Бывает же? Да?
Лживо улыбнулась, пряча удивление.
– Да.
***
Сегодня третий день.
Третий.
Если я всё правильно понимаю, если он… не отступиться, то придет сегодня к Мигелю, и, может…, наверно, ко мне.
Придет.
Возможно, ночью…
Я не буду спать, не буду. Буду ждать.
В своей палате? Или к Мигелю?
А, если, он не захочет из-за меня к малому приходить?
Нет, так нельзя… Не нужно. Пусть…
«Метастазы перестали развиваться». Это же – хорошо, ХОРОШО!
Буду сидеть, … лежать у себя в постели. Не спать.
Ждать.
… до самого утра, а, если, понадобится, и до следующей ночи… или и до следующего утра… Сколько сил хватит. Сколько выдержу…
Мне нужно с ним поговорить. Нужно. Только наедине.
Если все именно так, как рассказывает Мигель, я… Я извинюсь. Не буду мешать проделкам, «процедурам» с мальчиком.
Но меня… но я…
Наверно, откажусь. Откажусь.
Да?
Да.
Не помню, я ничего не помню из того, что он делал со мной все те пять раз. ПЯТЬ!.
Он был здесь ночью, в моей палате. Наедине… Ночью. Пил мою кровь, давал свою…
А я, а я ничего, ни черта не помню! Лжец. Гнусный лжец и манипулятор!
Вампир…
Боже, БОЖЕ! Разве такое возможно? Нет. Нет, это – какой-то бред. Полный бред.
Ведь если эти твари, чудовища существуют, то кто еще… из «народных сказок» вылез в реальность?
Как их много?
… Среди людей.
Как часто пьют? Убивают?
Бред. БРЕД!!!! Лучше не думать. Лучше, просто, НЕ ДУМАТЬ про всё это …! Не думать.
***
Что?
Что?!!
Дура! Дура!
Уснула! Я уснула!
Нервно дернулась на месте.
Приподнялась, упираясь на локти.
Робкий взгляд в окно. Еще… темно. Но кто его знает, сколько прошло времени, сколько я проспала…
Вдруг, вдруг он уже приходил?
Опоздала?
– Привет.
Током, током пронзило все тело. Испуганно дернулась.
– Прости, – неспешно подошел ближе. – Думаю, нам стоит поговорить.
Да…
Но слова так и не вырвались наружу. Невнятно кивнула…
Тяжелый, шумный вдох.
Короткие, немые сомнения и наконец-то высказался.
– Хочешь ты того или нет, я все равно не брошу затею с Мигелем.
– Хорошо, – торопливо подтвердила я.
Невольно закивал. И снова глубокий, нервный вдох.
– И с тобой. Не брошу.
Замерла на мгновение. Тяжело сглотнула. Ну же…
– Не нужно.
– Я не спрашиваю. Я ставлю в известность, – грубо перебил. Холодный, жесткий голос вмиг полосонул сердце. Испуганно замолчала.
Грубость. Приятная. Властная грубость?
Ты сумасшедшая?
Мазохистка? Сердце, чего улыбаешься? Снова в романтика играешь? ЗАТКНИСЬ! Давно умирало и клялось ненавидеть?
Покраснела. Пристыжено закусила нижнюю губу. Дура, что молчишь, как первоклашка? Где та вся твоя смелость? Шаром в лунку укатилась? НЕ МОЛЧИ!
Идиотка. Кретинка.
– Я того не стою…
– Не тебе решать.
Заткнулась. Заткнулась, поперхнувшись словами. Отвела взгляд в сторону.
– Но всё это все равно ничего не значит. Для меня не значит. Просто я так решил, и все. Дело принципа.
Ойкнуло. Дернуло. Разорвалось.
***
(Луи)
Идиот! Идиот! ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛ?
Слезка тонкой струей вырвалась из-под ее ресниц.
Пристыжено скривилась. Упала на подушку.
Отвернулась.
Злобно стиснул зубы. ИДИОТ!
***
(Мария)
Присел на кровать.
Сомневался. Нервничал.
УЙДИ! УЙДИ! НЕНАВИЖУ!!!!!!!!
Ничего не значит…
Тяжелый вдох.
– Мария, Мария. Что ты со мной делаешь?
Не сразу, не сразу дошел смысл сказанных слов.
Резко обернулась.
Глаза в глаза.
Застыли…
Я пыталась, пыталась удержать истерику в уздечке, но слезы все равно предательски рвались на волю, жадно, смело, храбро пробивая оборону…
– Слышишь, перестань. Перестань плакать. – Подвинулся ближе. – Я уже не знаю, как себя вести с тобой. Ну, же, перестань.
Вдруг обвил руками за плечи и насильно прижал к своей груди.
Еще, еще секунда осознания…
И взрыв, взрыв дикого крика, воя, рыдания, слез.
Жадно вцепилась руками за грудки…
Ненасытно тянула его рубашку на себя, вталкивалась лицом в грудь, желая прикипеть, слиться, спрятаться в объятиях навсегда. От всех и всего.
Спаси! Спрячь меня! Унеси! Забери! Только не отпускай! Никогда не отпускай! УМОЛЯЮ!!!
Умоляю…
– Тише, тише, солнышко. Все будет хорошо, – ласково, робко провел рукой по волосам. – Тише…
Еще, еще что-то шептал мне на ухо, но уже не слышала…
Жадно, подобно больному, сдвинутому на своей «прелести» безумцу, я впивалась его ароматом, теплом, завораживающим вальсом нашего ускоренного сердцебиения…
Я сходила с ума, захлебываясь счастьем.
***
Час, два, три…
Не знаю, сколько прошло времени.
Мы все так же сидели, боясь разомкнуть объятия…
Страшно было даже на секунду представить, что все это может закончиться.
… закончиться.
***
– Скоро уже рассвет.
Молчу. Невольно сильнее сжались руки.
Не отпущу!
– Пора уже...
– А ты потом останешься?
– Ты все равно уснешь.
– Я не хочу спать.
– Это не будет от тебя зависеть,… уснешь.
– Останешься?
– Я приду через три дня. Чем реже я с тобой, тем…
– Тем ЧТО?!
– Тем больше шансов, что такие, как Морена, не будут искать с тобой встречи.
Замерла. Как Морена?
– Зачем я им?
Глупый вопрос, наверно…
– Чтобы мне мстить или шантажировать.
Нехотя отстранил. Взглянул в глаза.
Испуг. Внутри дрогнул испуг.
«Пора?» – переспросила, пропищала трусость.
Мигель, Мигель все это помнит, знает. И терпит. А я испугаюсь?
– Можно, я буду помнить?…
– Зачем?
– Не знаю… Так мне будет проще. Легче...
– Это не стоит воспоминаний.
Может, для тебя не стоит…
А для меня – это единственное хорошее, единственное, где ты рядом со мной. Где ты МОЙ…
– Пожалуйста…
– Тебе будет больно.
– Ничего. Переживу.
– Может, не стоит? Не хочу, чтобы ты меня еще сильнее ненавидела.
– Я и не ненавижу…
Крепче сжал.
И я сильней притиснулась.
– Раз так хочешь, – тяжело сглотнул, – Но в любой момент я смогу тебя заставить забыть.
– НЕ НУЖНО! – нервно дернулась. Только не это! ТОЛЬКО НЕ ЭТО! – ТОЛЬКО НЕ ЗАБЫТЬ ВСЕ ЭТО!
– Хорошо, хорошо, – успокаивающе прошептал. – Хорошо…
– Обещаешь?
– Пока сама не попросишь, не сделаю…
Глава Двадцать Третья
***
(Мария)
– Готова?
Испуганно, словно обезумевшая дурочка, замотала, закивала головой.
– Да.
Немного отодвинулся назад. Вытянул мою руку.
Запястьем вверх.
Внутри все сжалось от страха. Холод пробежался по коже, вырываясь, то ли изнутри, то ли накатывая снаружи.
Поежилась.
Нервно сглотнула.
Мое запястье предательски заныло, предвкушая боль. Словно знает, словно… помнит.
Невольно дернулась.
Взгляд выстрелил мне навстречу.
– Уверенна? Ведь так будет проще, тебе… и мне.
Тяжело проглотила комок в горле. «И мне…» Это раньше бы меня остановило. Но не сейчас. Больная хочет правды. Нет. Больная хочет ласки, пусть даже грубой, жестокой, садистской, но ласки. Его ласки…
Невольно задрожала.
– Прошу…
Опустил глаза, уткнулся взглядом в мою кожу, словно, перебирая вены, прицеливаясь.
Бред, бред, бред полоумной!
Заткнись.
Несмело облизал губы.
Медлительно, растяжисто поднес мое запястье к своим устам.
Мое сердце. Сердце, словно в предсмертной агонии, задергалось, забарабанило, сводя с ума мой слух.
Тук-тук, тук-тук, тук-тук.
Не дышали.
Робкий, нежный поцелуй.
Но я испуганно сжалась, дернулась, словно кто меня ужалил.
Удержал, удержал, и лишь напористей прижался губами.
Я ждала, ждала. Напряглась, замерла. Жадный вдох – и снова не дышать.
Но вдруг, вдруг вместо боли, вместо яркой, адской боли… я почувствовала несмелое касание языком.
Робко лизнул мою кожу и вдруг резко, неожиданно, внезапно, острая, колкая, прознающая, но терпимая боль.
Мгновение… Еще секунда – и отчего-то, отчего-то…
Меня захлестнули непонятные чувства. Волной, прибоем накрыло, унося с собой. Утаскивая в тихий омут к моему демону.
Боль,… она стала приятной. БЕЗУМНО приятной.
Сумасшедшая?
Я давно уже не чувствовала раздражителя боли. Не чувствовала его клыков… Лишь робкое, сконфуженное посасывание, давление языком, ласки языком, … на вены, подгоняя кровь.
Приятно, приятно… Словно ломтик едко-кислого лимона, притрушенного лживой сладостью сахара, словно страстный поцелуй, нежность в плену слепой, безумной, грубой, повелительной боли...
Я невольно расслабилась. Расслабилась.
Тук-Тук. Тук-Тук. Сердце устало тлело, томилось в блаженстве…
Обвисла, отдаваясь во власть счастья, удовольствия, безумной услады…
Нервно содрогнулся. Отстранился.
– Ты как?
Пристыжено дернулась, собралась, сжалась. Попытка собраться, сжаться. Все еще расслабленная, все еще летающая где-то в облаках…
– Нормально, – едва слышно, невнятно пробормотала я.
Удивленно вздрогнула бровь.
– Тебе плохо?
– Нет…
– Не ври.
– Не вру…
– Думаю, на сегодня хватит.
– Пей, сколько нужно, – едва слышно прошептала я. В эйфории? Я была в полной эйфории… Сумасшедшая! Сумасшедшая…
– Что?
Нелепо улыбнулась.
Пьяная. Пьяная...
Я так долго хотела, ждала своего Луи, его внимания, его ласки, что опьянела от его укуса.
Сошла с ума.
– Мария.
И снова тихое биение сердце вместо ответов. Милая улыбка вместо страха.
Безумная…
Отстранился. Выпустил из своей мою руку.
Нервно дернулся.
***
(Луи)
Нырнул в карман своего пиджака и достал оттуда шприц.
Сорвал упаковку и тут же спрятал ее в карман.
Быстро расстегнул пуговицу манжета, закатил рукав. Вколол иглу в вену – и набрал полный десяти кубовый шприц.
***
(Мария)
Я невольно рассмеялась. Рассмеялась, как это делают, пьяные, в полу сознании, хмельные женщины. Рассмеялась над совсем не смешным.
Удивленно уставился на меня.
Замер на мгновение.
Промолчал.
Грубо схватил... Грубо или испугано?
… схватил за руку. И снова точное попадание…
Прощальный взмах ресниц…
***
(Луи)
Лениво моргнула, устало вздохнула – и тут же уснула…
Что это было перед этим?
Что?
Глава Двадцать Четвертая
***
(Мария)
Сладкий, нежный сон.
С улыбкой на устах просыпаюсь... Впервые за долгое, очень, очень-очень долгое время…
Сегодня мне ничего не снилось. Полное забвение. Но все же сладкая эта, пустота.
Невольно уткнулась взглядом… в две маленьких точечки, прыщика… укуса на запястье.
Непроизвольно рассмеялась. Искренний, безумный, счастливый смех.
И главное, теперь я знаю, что это был не сон.
Луи был со мной, вчера. Рядом. Был…
Об этом мне и напоминают эти две отметины.
…я больше не чувствую себя одинокой.
Нет.
Словно мой Матуа до сих пор со мной. Здесь, рядом…
Во мне…
…есть частичка его.
Его… кровь.
Невольно залилась румянцем, вспоминая свое вчерашнее безумие, пьяную эйфорию. Удивление, испуг моего Луи за меня…
Поплыла, поплыла рассудком. Сумасшедшая…
Три дня. Две ночи. Я дождусь тебя! Дождусь, моя слабость! Моя боль! Моя радость!
Дождусь, и снова буду упиваться твоим дурманом.
Сходить с ума, тая в сладких, нежных объятиях.
Твоя…
Я – твоя…
Навеки твоя. И делай со мной – все что угодно. Вылечи или убей – мне уже все равно…
***
– Мария, мы усмехаемся, или это мне только кажется?
– Усмехаемся, – пристыжено хихикнула я, так и не справившись с улыбкой.
– А, ну, ну, поподробнее, солнышко!
– Да ничего особенного. Просто отличное настроение.
– Сон хороший приснился? – многозначительно причмокнула.
– Что-то типа того…
– Ох, темнишь, подруга.
Покраснела… Пристыжено закусила нижнюю губу. Не признаюсь!
– А ты все так и хочешь знать.
– Конечно!
– Не дождешься... – рассмеялась от души.
– Это ты не мечтай, что отстану…
***
– О, Мария! Ты сегодня такая красивая!
– Да ладно вам, доктор Финк.
– Как солнышко, яркая, радостная. Вся, прям, сияешь! Хорошо спалось?
– Отлично!
– Вот и ладненько. Что там у нас с ножками?
– А что им… Кушать не просят.
– Ну, ну, – обижено улыбнулся мужчина, тут же обхватив своими руками меня за стопу и под колено. Плавные, несмелые попытки подвигать.
– Есть ощущения?
– Нет, – печально, больно признавать правду, гадкую правду, но не сдавалась. Со всех сил пыталась удержать свою радость, улыбку, настроение…
– Так, а вторая?
– То же самое…
– Ясно, – невесело прошептал доктор и отвернулся.
– Лезть на перекладины?
– Да, готовься, – пробормотал Финк, так и не обернувшись. Неспешно снимал с рук перчатки.
Не знаю, вернее, не поняла, что сделала не так.
По привычке, как и раньше, я удерживалась обеими руками за железные брусья, упираясь на локти, дабы успешно протиснуться вперед и выпрямить ноги.
Как вдруг что-то случилось. Сорвалась, соскользнула. Завались, как куль гороховый.
Не сдержалась, не сдержалась от дикого визга.
– Что? МАРИЯ! – вмиг подскочил доктор. – Ну, что же ты так…
– Не знаю.
– Просил, же ждать меня, пока помогу.
– Самой захотелось. Ведь раньше получалось.
– Раньше, раньше…
Нервно потирала щиколотку.
– Где болит? Где забилась? Лед принести?
– Да локти, вроде целы. Я ногу, наверно, сломала.
– Что?
– Болит сильно. Ай, – невольно вскрикнула, немного рукой сдвинув свою «проблему».
Финк тут же принялся ощупывать «больную».
– Рентгеновский снимок сделаем, но, скорее всего, обычное растяжение.
– Холера…
– Мария, неужели ты так и не поняла, что произошло?
– Что?
– Нога. Ты ЧУВСТВУЕШЬ свою ногу!
***
– И что теперь? Что? Лили! Не молчи!
– Не знаю. К пятнице придут новые результаты анализов.
– Я боюсь…
– Чего?
– Не знаю. Мне страшно. Нет, я хочу! ХОЧУ! БЕЗУМНО ХОЧУ ходить! Но... боюсь.
– Думаю, ты просто еще не пришла в себя. Не свыклась с мыслью. Все образуется…
***
Единственный, единственный, кто меня может хоть как-то успокоить, понять, как бы нелепо или грубо, с моей стороны, не звучало – был Мигель.
– Привет.
– Привет.
– Как ты?
Как всегда не ответил.
– Есть сдвиги?
– Не особо. А ты как?
– Сегодня чуть ногу не сломала, – пыталась шутить.
– Как так? Я думал…
– Я тоже думала, что ломанное не ломается. Хотя, что костям? Им лишь бы ныть, трещать, крошиться да ломаться.
– Так ты в порядке?
Нормально ли хвастаться убитому горем человеку своим счастьем?
Я всегда считала это худшим из уродств. Черствость.
– Да, – тяжело вздохнула, выпуская боль и неловкость. Избегая подробностей…
Мигель, Мигель, как я сильно хочу, чтобы ты поправился! – Знаешь, – отдернула сама себя от гнетущих мыслей. – Давай я тебе что-нибудь почитаю.
– Только не сказки.
– Нет? А что тогда?
– Мне мама читала роман «Мастер и Маргарита». Читала, когда-то… – на мгновение замолчал, укрощая острую душевную боль, – Продолжишь?
Я невольно замерла. Эм, мама… мама…
Тяжело сглотнула. Да уж. На эту тему табу не то что говорить, а даже думать. … разум, сердце, душа… разрываются на части… Едва вспомнишь…
– Хорошо, – торопливо пробурчала себе под нос, подъезжая ближе к кровати. Неловкие паузы – ни к чему. За эти секунды слишком много дурных мыслей может взорваться в голове, раня сердце. – Где книжка?
– Где-то в тумбочке.
Глава Двадцать Пятая
***
(Мария)
Утро второго дня. Утро протрезвления. Тоска, ужасная тоска схватила душу, попытки раздавить сердце…
Нога, моя нога вновь забыла, что такое чувствовать. Мертвая,… она и есть мертвая.
Одна отрада – это торчать весь день у Мигеля, читать ему книжки… Иначе рехнусь. Рехнусь…
Хотя, по-моему, это со мной случилось уже давно.
Что-то я путаюсь, надеясь на свою благоразумность.
***
– Мария. Ах, вот где ты? Так что, едем на прогулку?
– Спасибо, Лили… Но, давай, не сегодня…
– Чего это?
– Настроения… нет.
– Я тебе дам, «настроения» у нее нет! А, ну, марш по куртку и во двор!
***
Ночь кошмаров.
Ночь слез.
Ночь одиночества.
С каждым часом я все дальше и дальше от рассудка, и все больше отчаяния и пессимистичности разгорается в моем сердце.
Но ничего, ничего. Скоро утро. Утро! Утро третьего дня. А там и ночь, заветная ночь с Луи.
***
Бывало ли с вами такое, что знаете, знаете, точно знаете, что увидите его сегодня. Увидите. И пусть это – не свидание. НЕТ! Не свидание, а обычная, «вынужденная» встреча, вы все равно не находите себе места… Уже с самого утра готовитесь, наряжаетесь, примеряете платья…
Вот только с гардеробом у меня скудно – больничный халат, да и только.
– Мария, ты как курка несушка. Что случилось?
– Ничего.
– Родители придут?
– Нет, они же вчера были.
– А что тогда? Колись, давай, – игриво замигала бровями Лили и тут же присела на край кровати.
– Неужели я не могу посмотреть на себя в зеркало?
– Девочка, ты уже час в него как всматриваешься. Суженого-ряженого выглядываешь?
– Вот, дурочка ты. Придумаешь еще.
– Конечно, конечно, дурочка, – ехидно захихикала. – Как по мне, у тебя давно уже весна наступила. Вот только ты не хочешь мне признаться, кто и есть тот «самый»…
По-детски скривилась, показывала я ей языка.
– Вот видишь, точно! Я угадала. Но ничего, ничего страшного. Я у тебя все-таки выпытаю. Попомни мои слова. Я просто так не сдамся.
– Я тоже упрямая.
– Ха! Значит, все-таки я права! Мужчина тут замешан!
– Может быть, может быть.
– Не может, а так и есть! Только вот кто? Признавайся, Мария Бронс! ПРИЗНАВАЙСЯ!!!
– Уж не сегодня это произойдет, мой милый кат. Не сегодня.
– Ладно, ладно… Я терпеливый палач. Терпеливый,… – игриво зарычала и клацнула зубами.
***
Одиннадцать вечера… за дверьми стихли голоса, доносилось лишь одинокое шорканье.
… его не было…
Двенадцать ноль-ноль. … Ноль одна, ноль три…
… пятнадцать минут, двадцать, тридцать три…
Час ноль две.
… ноль три…
… ноль семь…
Два часа двенадцать минут.
Каждая минута казалась для меня последней. Уже не раз пыталась выбраться назад в кресло, добраться до подоконника и с жадностью всматриваться в окно…
Останавливалась, осекалась.
Я верю, верю…
Он ПРИДЕТ! Ведь как иначе? Он, он не подведет!
Нет!
Нет?
Два часа сорок семь минут.
Обижено закусила губу. Зарылась лицом в подушку.
Ненавижу… НЕНАВИЖУ!
… и люблю…
Люблю!
Люблю!!
Люблю!!!
Несмело скрипнула дверь.
Как током пронзило. Нервно дернулась.
– Привет, – устало прошептал. Неспешно прошел внутрь. Медленные, рястяжестые шаги. Подошел ближе.
– Привет, – едва слышно прошептала. Я всматривалась ему в лицо, всматривалась в глаза и пыталась понять, что его мучает. Что произошло… – Что-то не так?
– А?
– Что-то случилось? Чего такой грустный?
– Только что с самолета. Был по делам в Италии. Устал, как собака. Прости, что задержался. Зашел еще к Мигелю.
– Как он там?
– Держится. Говорит, что завтра результаты его анализов придут. Надеюсь, хорошие. А ты как? Что там было у тебя с ногой?
– Ногой? Ах, ногой… Растяжение… Так, поболела немного, напомнила мне о себе, о том, что еще есть, телепается, и вновь отмерла.
– Ничего, с каждым разом действие усиливается. С каждым разом все отчетливей и отчетливей будут изменения.
– А как это вообще происходит? – не удержалась, не удержалась от вопроса…
– Как? – невесело улыбнулся. – Пью кровь у больного, и чем чаще эта зараженная жидкость попадает мне в тело, тем сильнее мой организм пытается справиться с этим ее изъяном. Очистить. Так, в моей крови появляются вещества, специфические, целенаправленные на уничтожение очагов болезни или исцеление омертвелых тканей донора. И как только едва ввести ее в организм хворого – тут же начнется реакция по устранению проблемы. Сначала, первые раза четыре-пять, это почти незаметно. Слишком мало ферментов, антител и прочих нужных веществ, но затем, когда мой организм перенасытится «больной» жидкостью, тут же начнется активная реакция. Проблема в том, что вы под наблюдением врачей. Будут вопросы, попытки познать причину столь явных перебоев, хоть и положительных. Что же, будем надеяться на лучшее… Как бы странно не прозвучало, будем надеяться на их халатность. Лояльность…
Тяжело сглотнул.
– Ты, сама-то, как? Чего такая измученная?
Пристыжено улыбнулась. Покраснела.
– Скучала…
Промолчал.
Шумно вздохнул.
Несмело присел на край кровати, у самых ног. Заботливо поправил одеяло.
***
(Луи)
Скучала…
Знала бы ты, как я сходил с ума. Как переживал…
Но нельзя, нельзя поддаваться чувствам. Нельзя.
***
(Мария)
– Ты, наверно, уже спать хочешь? Сделаем быстро?
– НЕТ! – чуть не поперхнулась своей слюной. Я ждала, ждала, молилась на этот час, а он говорит мне, что я хочу «спать»? Да я готова вечность вот так сидеть рядом с ним и не спать…
Удивленно вздрогнул.
А чего он ждал? Какой реакции?
Глупец.
Нахмурилась. Обиделась.
– О, как мы губки надули, – вдруг Луи подсел ко мне ближе и тут же обнял за плечи, прижимая крепко к груди. – Лучше расскажи мне что-нибудь хорошее. Чем занималась все эти три дня, пока меня не было?
– Ничем…
– Как ничем? Мигель говорил, ты ему Булгакова читала.
– Читала…
– Вот видишь, а говоришь, что ничем.
– Разгадывала с Лили кроссворды. С соседом мистером Хойком играла в «дурака».
– И кто кого?
– Он мухлюет, – пробубнила я с наигранной обидой. Ведь разве можно тосковать, разве вообще можно грустить в его объятиях?
Ай!!!!!! Я схожу с ума!!!!
– Так ты бы ему лычек нащелкала, или хочешь, я его проучу? Ты что, уже спишь?
Удивленно вздрогнул Луи, увидав, что я и не шевелюсь, не реагирую. Прикрыв свои веки, застыла…
Дурман. Дурман безумия и беспечности разрывали душу, тут же услащая ее неистовой радостью. Счастьем.
– Нет, и не мечтай. Просто… расслабилась, задумалась.
– О соседе?
– Тьфу ты. Издеваешься?
– Еще как, – тихонько захихикал мой Матуа и крепче сжал в объятиях.
– Луи…
– А?
– Прости меня за всё.
– Не за что прощать. Сам виноватый.
– Прости, – едва слышно прошептала я и тут же уткнулась носом ему в грудь, зарываясь, прорываясь между лацканами пальто, воротником пиджака и рубашки, к сердцу...
***
(Мария и Луи)
– Мария, – едва слышно раздался бархатный, нежный, ласковый голос где-то над моим ухом.
От неожиданности я испуганно дернулась.
Неужели уснула?
Пристыжено оторвалась от его груди и уставилась в глаза.
– Да?..
Губы, до неприличия, до безумия, наши губы оказались слишком близко...
Чувствую его дыхание…
Прикипел, прикипел взглядом к ее устам …
Боюсь моргнуть…
Задыхаюсь…
Схожу с ума и задыхаюсь…
Тяжело сглотнул…
Поежилась от волнения, от бешеного волнения, которое разрывало мне сейчас душу, тело, рассудок…
Неосознанно облизал свои губы…
…вдруг резко отвернулся.
Оторвался от меня взглядом, утонув в сумерках за окном.
Тяжелый вдох.
– Рассвет скоро,… – несмело прошептал, нехотя, отстраненно,… все еще сражаясь со своими «мучителями» где-то у себя внутри.
– Прости, я, наверно, уснула…
– Ничего страшного, – сильнее сжал в объятиях, отчего я невольно вновь уложила голову ему на грудь. – Ничего…
***
(Мария)
Несмело протянула руку вперед.
– Мария, если тебе страшно, противно… Давай я…
– Луи, хватит. Я же уже решила. И не страх то был, не отвращение, – казалось, кто-то перед моим внутренним быком помаячил красной тряпкой. Упертость тут же взвыла, вырывая меня из оков неловкости и смущения.
– Но прошлый раз…
– Прошлый раз мне,… – запнулась, заикнулась. Сумасшедшая… А что? Говорить, так говорить! Гори все синим пламенем! – Мне понравилось… Очень понравилось.
Удивленно уставился мне в глаза, словно выискивая надежду на то, что вру.
– Серьезно?
Несмело закивала головой.
– Да.
Секунды «за» и «против».
Вдруг схватил мою протянутую руку, повернул ее к себе запястьем.
Глаза в глаза,… не моргая.
Жадно прижался к ней своими губами.
Коснулся кожи кончиком языка.
Нервно дернулась.
…Удержал.
Короткий, прохладный вдох – и клыки тут же вошли мне в плоть.
Невольно вздрогнула, отдернулась. Но не дал, не дал отстраниться.
Нежные, возбуждающие касания, массирующие движения языком…
Чувствовала, чувствовала, как он пьет мою кровь.
Вдруг свободной рукой спустился на талию.
Жадно прижал к себе.
Испуганно ойкнула.
Я ощущала, ощущала теперь его всего… грудью, руками, животом…
Не реагировал… Пил, впивался,… сводил с ума…
Медленно провел рукой по спине вверх, будоража, возбуждая, лишая рассудка… Властно обнял за шею…
Еще мгновения напряжения – и дурман тут же взорвался в моем сознании.
Рука скользнула вниз, освобождая меня из оков повелителя…
Мир поплыл, поплыл перед глазами.
Скатился, к чертям собачим,…
Томно склонила голову ему на плечо.
Расслабиться, расслабиться и впиваться безумием.
Отдаться в его власть…
Возбужденные, короткие, жадные вдохи-выдохи, обжигая ему шею…
Тихий ритм наших сердец…
Пристальный, похотливый взгляд в глаза: не отрывались ни на секунду…
Он брал, брал у меня мою жизнь, а я счастлива была ее отдавать, отдавать без сожалений, без остатка.
Взволновано дрожала.
Я хочу, хочу, ХОЧУ его…
Чувства комом наворачиваются в груди, приятной тяжестью опускаясь вниз живота, взрываюсь сотней бабочек, дрожащих в объятиях пламени, танцующих в паре со смертоносными лепестками.
Неистовое, навязчивое, сводящее с ума, дикое желание схватило мой разум, мое тело: уцепиться, схватить Луи руками и алчно, страстно целовать, чувствовать, дарить и брать…
Невольно застонала…
Еще глоток, еще раз нежное касание языком ран, как вдруг отстранился, выпустил мою руку из захвата и тут же жадно обнял, схватил в ладони мое лицо и немедля впился голодным, страстным, властным поцелуем в губы… Ответила, ответила, словно хватая воздух в предсмертной агонии…
Кровь, кровь, я чувствовала ее у себя на губах свою кровь. Но отчего-то было лишь приятно…
Вдруг резкий рывок – и его язык ворвался мне в рот, пробивая назойливые преграды. Требовательно подхватил мой язык.
Выманивая, выпрашивая к себе, нежно обвился вокруг него и потащил за собой.
Сошла с ума. Повелась, растаяла…
Немедля вытолкнула его язык наружу и ворвалась в его рот…
Ненасытное, похотливое посасывание в ответ…
… застонала.
Луи тут же скользнул ладонью по талии, проделывая полукруг, вкарабкался по животу и жадно, с животной похотью сжал мою грудь.
Невольно отпустила его поцелуй и, сгорая от желания, тут же выгнулась в дугу,… еще сильнее прижимаясь своим телом к нему…
Обнял, сжал крепче за талию и поцелуем впился в шею… нежные, сводящие с ума ласки языком…
И снова голодный, ненасытный стон,… мой, его…
Но вдруг, вдруг резко отпрянул, … отстранился, испуганно дернувшись назад.
До боли округлились глаза.
Мгновение осознания – и пристыжено зажмурился, обхватил ладонями свое лицо и стянул долой нахлынувшие эмоции.
– Мария! МАРИЯ! ТАК нельзя! О, Боже! Что я ТВОРЮ? – Неосознанно дернулся на месте. – Прости!
– Что? Что я сделала не так?
Я и не заметила, как в его руках появился шприц. Короткое движение – и темно-бордовая жидкость наполнила пластмассовую емкость.
Грубо схватил меня за руку, вытянул ее к себе.
– Нет, Нет, прошу, – пыталась вырваться, отстраниться. – Не сейчас! Не сейчас, Луи! Ответь мне! Что я сделала не так?
Не слушал. Не слушал!!!!!!
Легкое, точное движение – и вколол свою кровь мне в вену.
– Луи-и… – обреченно пропищала и…
***
(Луи)
Обвисла, уснула…
Подонок! ПОДОНОК! ИДИОТ! Слабохарактерный ИДИОТ!
НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!
ЧЕГО ТЫ ДОБИВАЕШЬСЯ?
Зачем? Зачем делаешь ей лишний раз больно? ЗАЧЕМ?
Аккуратно уложил Марию на подушку.
– Прости меня…
Робко, с болью в сердце, и ненавистью к самому себе, поцеловал в губы…
– Прости…
Прости меня, если сможешь…
Резкий разворот – и Долой отсюда!
Глава Двадцать Шестая
***
(Мария)
Шорохи, стуки, отдаленные разговоры настырно врывались в мою голову, лишая последнего, спасительного причала…
Вырвали меня из сна.
Нехотя открыла глаза…
Мир… Мир.
Знаете, как мир выглядит для сломанной, выброшенной куклы? Каково ей проснуться и осознать, что своей хозяйке теперь больше ненужная. Теперь – ПРОТИВНАЯ, гадкая, ужасная… Ширпотреб. МУСОР, не достойный внимания.
Отвращение, отвращение я вызвала у него? Или что не так? Что я сделала? Любовь с калекой… Очнулся, одумался, отстранился, быстро усыпил и сбежал?
Сбежал от своей ошибки?
Сбежал?
СБЕЖАЛ?
С Б Е Ж А Л?
Что же, не буду я за тобой гнаться, не буду навязываться, НЕ БУДУ…
Буду…
НЕ буду!
Бежишь? Убегай.
Уходишь? Уходи.
Как я вообще могла на что-то надеяться, рассчитывать? Дура. ДУРА! Д У Р А !!!
Очнись! И никогда больше не забывай, кто ты – калека. Вылечит? Да, прям, там вылечит! Сидела в коляске, и будешь сидеть! Дура, дура набитая!
В любовь играет. Тобой играют. Играли…
А теперь выбросили, как неподдающееся ремонту чудовище…
Как сломленную куклу: сколько не клей скотчем, клеем, сколько не спаивай трещины – все равно – УРОД! Все равно мусор… Я – МУСОР!
Проще новую купить. Новую…
Красивую, свежую, уникальную…
А не обычный штампованный ужас с неисправными изъянами…
… изъянами…
Ненавижу! Ненавижу! НЕНАВИЖУ!!!
Слезы, слезы, да что вы, идиотки, рветесь из меня? Кому от них легче? Кому? Зачем вы вообще? Хотите показать всем мою слабость, мое отчаяние, мою боль?
Зачем? Давно смеялись надо мной? Давно хохотали над моей ничтожностью? Давно?
Что же, лейтесь, лейтесь. Мне уже все равно. Я – никто, НИЧТО, и уже с этим смирилась. Давно.
А сегодня еще и надежду пристрелили, как полудохлого кота. Сломали позвоночник и небрежно выбросили в сторону.
Сломали, что бы не ныло, не пищало…
Выбросили…
Сбежали…
НЕНАВИЖУ!
Ненавижу…
Блуждающие взгляды по потолку… Закрыты руками уши. Сорваны нервы…
Устала, как я устала ЖИТЬ. Устала…
Боженька, если слышишь, забери, ЗАБЕРИ меня К СЕБЕ. Молю…
Устала, УСТАЛА! Не могу я больше! Не могу…
– Мария? Ты чего?
Нервно дернулась. Отвернулась.
– Котик, что с тобой? Мария! Мария, не молчи!
– Ничего.
Несмело присела на кровать.
Тяжелый вдох.
Жалеешь? Жалеешь меня?
Не нужно, не стоит! НЕЗАЧЕМ МНЕ ВАША ЖАЛОСТЬ! Себя жалейте! Себя!
Вы еще хотите жить, еще надеетесь, еще… споткнетесь.
А у меня уже все закончилось…
Закончилось. Я знаю правду. Осталось лишь умереть. УМЕРЕТЬ.
Лили несмело коснулась моего плеча.
Испуганно вздрогнула.
– Мария, солнце, расскажи мне, что случилось. Или как я могу тебе помочь? Скажи, скажи! Я все сделаю…
– Убей меня.
Оторопела. Замерла, застыла…
