Текст книги "Спасенный"

Автор книги: Ольга Чигиринская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Почему люди так пренебрегают собственной памятью?

Сагара не мог разделить праведный гнев против вавилонян, потому что слишком дорого заплатил за понимание, что ни один людской гнев не бывает праведным. Да, когда он смотрел на чёрные скорлупки мёртвого Минато, он чувствовал боль, жгучую злость и желание карать без счёта и меры. Он хотел на фронт, как и все братья. Но он знал: сколько бы ни пролилось крови Рива – ни один из мертвецов Минато не встанет из могил, где пепел смешан с песком. Только терпеть, – говорил он братьям на каждой исповеди. Терпеть, – повторял он в проповедях. Мы тут, потому что мы нужны живым. Милосердие важнее отмщения. Даже такое жалкое, какое мы можем уделить здесь.

«Мы слишком похожи на них, брат Минья, – мысленно сказал он в простор неба. – И мы слишком быстро продвигаемся в том же самом направлении: „Это враг, с которым всё можно“. Поразительно быстро. Да, они подтолкнули нас, устроив тут настоящий Холокост – но быстрота нашего прогресса в сторону „Бей их всех, потому что дело наше праведное!“ показывает, что мы были уже готовы. Вот поэтому жители Минато избегают нас».

Сагара вздохнул, отсалютовал двум братьям на часах и прошёл внутрь корабля – ужинать и проводить вечернюю молитву.

* * *

Утренний брифинг тоже проводили на «Льве». Частично потому, что «Лев» (то есть, конечно, «Ричард Львиное Сердце», но все братья говорили просто «Лев») был тут первым, и традиция сложилась так же незаметно, как и традиция признавать неформальное старшинство Сагары. Но была и чисто практическая причина: ни на «Вагнере» Ягдбергов, ни на «Колдунье» Соланов, не говоря уж о грузовозе имперской миссии, шаттле-«прилипале» сестёр-минервинок и шаттлах Шезааров – нигде не было такого просторного тренировочно-молитвенного зала, отлично подходящего для ежедневных совещаний местных представителей, которые образовали тут временное правительство, поскольку никакого другого пока не было. То есть были какие-то чиновники на станции Ходэри, но если бы кто-то из станционеров ступил ногой на землю Минато – горожане просто растерзали бы его. Со дня на день ожидали прибытия администрации доминиона Шезаар – но те что-то не торопились.

– Начнём, – сказал капитан «Вагнера» Гельтерман.

– Ещё нет господина Ревана, – напомнил Сагара.

– Да чёрт с ним, с Реваном. Зачем его ждать, дел по самое горло.

– Это невежливо, – возразила сестра Сильвия.

– И неразумно, – дополнила сестра Елена. – Нам ещё работать с ним. Вы волонтёр, господин Гельтерман, а мы выполняем задания императора и не можем, в отличие от вас, оставить планету из-за испорченных отношений с представителем доминатора.

– Доминатор, – хмыкнул Гельтерман. – Рудольф Шезаар – доминатор Сунагиси. А где он был, этот доминатор, когда людей тут жарили заживо?

– Доминион Шезаар не имел достаточно военной силы, чтобы тягаться с Третьим флотом Рива и Бессмертными, – разглядывая свои ногти, сказала капитан «Колдуньи» Шейла Твиддл.

– Но достаточно, чтобы подтолкнуть Маэду на восстание и поставлять ему оружие, – пробормотал парцефалец. – Рива хотя бы волки. А это шакалы.

– Прекратите пожалуйста, – сказал центурион Марко Сео Сал.

Сео был младше Сагары – и не так сдержан. Поэтому Сагара тихо сжал под столом его локоть. Не было никакого смысла скандалить с Гельтерманом.

– Я уверяю вас, – сказал Сагара, – что господин Реван задержался по уважительной причине.

– Что такое? Почему вы что-то знаете, а мы ничего? – Госпожа Твиддл перестала разглядывать ногти и пристально уставилась в лицо Сагаре.

– Потому что мы держим на высокой орбите спутник-наблюдатель, – ответил коммандер.

Сестра Елена усмехнулась.

– И вы ничего не сказали нам? – нахмурила брови капитан Твиддл.

– Я хотел сказать на этом заседании, но я, наверное, дождусь господина Ревана, чтобы он сам сказал. К тому же, господина Ито тоже ещё нет.

– Ах, господин Ито… – представитель Ягдбергов пожал плечами. – Что ж, подождём…

Гельтерман относился к господину Ито как к собаке, которую из жалости пустили в дом и накормили. Но всё-таки делал свою часть работы. Без тяжёлой техники, которую он привёз, нельзя было и думать о расчистке завалов в центре города и приведении космопорта во что-то вроде порядка.

– Простите за опоздание, – Господин Реван вошёл в зал вместе с господином Ито. – Доброе утро, господа и дамы. Мы задержались по очень важной причине – господин советник Пегю вышел на связь и сказал, что завтра будет тут. Прибыл флот доминиона Шезаар. Восемь кораблей через четыре дня пристанут к Ходэри. В первые сутки на поверхность Сунагиси сядут двадцать четыре грузовых катера с продовольствием, строительной техникой, медицинским оборудованием и поселенцами.

– Поселенцами. Вот как… – проговорила вполголоса сестра Екатерина. Светлая прядь волос выбилась из-под велона, и инквизиторша бездумно накручивала ее на палец.

– А что, собственно, вас смущает? – спросил Реван и покраснел. Этот двадцатитрехлетний юноша всегда краснел в присутствии сестры Екатерины. Однако сегодня он покраснел как-то… гуще, чем обычно.

– Ничего, – Сестра Екатерина заправила золотую прядь под велон и положила руки на стол. – Кроме проблем с жильём и питьевой водой. Сколько их будет?

– Для начала – тысяча двести, – Реван почему-то избегал взгляда инквизиторш – а те наоборот пристально уставились на него. – Одни мужчины. Это… вопросы логистики, знаете… Они, собственно, будут разгружать следующие челноки, монтировать оборудование, жилые строения…

– Это понятно. Но что это за мужчины? – спросила сестра Екатерина.

– С-собственно говоря… – промямлил Реван, – это… люди с правовыми ограничениями. Д-добровольцы…

– То есть каторжники, которым заменили отбытие срока ссылкой сюда, – сестра-инквизиторша разрезала голосом какую-то невидимую нить, и незримое веретено упало на пол, некоторое время бессмысленно вертясь.

Реван жевал губы.

– П-послушайте, – сказал он, наконец набравшись духу. – Мы не могли в такой короткий срок набрать людей… другие партии – они будут… другими, но сначала…

– Каторжники! – вырвалось у Марко Сео. – Цхао ни цзу цзун ши ба дай!

– Трое суток на хлебе и воде, – сказал Сагара тихо.

– Назначьте шесть суток, отче, – попросил Марко. – Я ещё не всё сказал.

– Полагаю, мы все подумали приблизительно одно и то же, – усмехнулась сестра Елена. – Поэтому, центурион, не надо лишний раз высказывать общую мысль.

Гельтерман исподлобья зыркнул на сестру Екатерину. Дело было, кроме всего прочего, в том, что в миру сестра носила фамилию фон Ягдберг, и была какой-то троюродной племянницей доминатора. Насколько знал Сагара, она никак не пользовалась этим родством – но доминатор о нем не забывал.

– Как я понимаю, – сказал Сагара, – мы уже ничего не сделаем. Корабли не повернуть назад. Хорошо, что вы нас хоть предупредили, господин Реван.

– Послушайте, – Юноша опустил голову и снова вскинул. – Не я принимал это решение. Кроме того, нам нужны люди. Мы должны восстановить инфраструктуру Сунагиси и начать добычу биомассы. Станция Ходэри не может существовать на одном бустере, там скоро начнётся голод, а когда мы начнём наступление на Анзунд и Землю…

– Вот как? – подняла подбородок сестра Елена. – У доминиона Шезаар далеко идущие планы.

– Не только Шезаар…

– Вы хотите сказать, император поделился с вами своими стратегическими замыслами?

– Но это же очевидно! – вспыхнул Реван. – После всего, что случилось, мы теперь просто обязаны одолеть Вавилон и вернуть себе нашу родную планету!

– Вашу? – удивленно переспросил Сагара.

– Да, нашу! Нужно восстановить историческую справедливость!

– Простите, юноша, – произнесла сестра Сильвия, – но разве вавилоняне не происходят от поселенцев с Земли, как и мы?

– Мне странно слышать такое от монахини! – Молодой администратор стиснул кулаки. – Вы же должны знать…

– Я сама знаю, что я должна знать, – перебила его инквизиторша. – Земля является нашей не больше, чем их. Запрет посещать планету, который лежит на всех нас – глупость, но для его отмены не нужна оккупация Земли.

– Земля будет нашей! – Юноша выпятил подбородок. – А они… пусть благодарят, если мы им не запретим её посещать! Ингода. Ведь после того, что они тут сотворили, не имеют права… вообще ни на что.

– Интересно, это официальная позиция представителя доминиона Шезаар, или только ваша? – как-то в сторону сказала сестра Екатерина.

– Это… – Парень опомнился. До него наконец что-то дошло. – Это лично я так думаю. Но я полагаю, что каждый настоящий христианин думает то же самое.

– Тогда вы, похоже, единственный тут настоящий христианин? – усмехнулась красавица-монахиня.

– К чёрту, – сказал Гельтерман. – Простите, преподобные сестры и братья, но вера тут ни при чём. Тут одна лишь стратегия и астрополитика. Рива пользовались пространством Сунагиси как опорной точкой для оперативных действий против Анзунда в своей гражданской войне. Мы будем дураками, если не воспользуемся этой планетой точно так же. И они того и ждали – думаете, зачем сожгли город? Они знали, что мы можем навезти сюда кораблей и мобильных заводов – а вот завести пятьдесят тысяч рабочих рук будет тяжеловато.

– Сто тысяч рук, – сказала госпожа Твиддл с усмешкой. – Если не речь не идёт об одноруких работниках.

– Простите, – оскалился Гельтерман. – Я имел в виду полста тысяч работников.

– На самом деле меньше, – заметила сестра Елена. – Да, население Сунагиси составляло на момент начала гражданской войны Рива против Кенан пятьдесят три тысячи семьсот шестьдесят шесть человек… но непосредственно в производстве биомассы были заняты лишь тридцать шесть тысяч четыреста семьдесят два человека. Разницу составляли старики, дети, работники городской инфраструктуры и сферы развлечений для персонала станции.

– Понял, – Гельтерман махнул рукой. – Порядок цифр неважен. Важен сам факт: мы можем снова заставить систему работать, и для этого нам нужно из шкуры вылезти, потому что Рива оставили после себя одни шкварки.

Господин Ито встал и вышел из-за стола.

– Простите, – сказал он. – Я вижу, что больше не нужен вам, господа…

Повернулся и вышел в коридор.

– Господин Ито! – Сагара, Сео и сестра сразу поднялись, но старик уже покинул комнату.

– Я верну его, – сказал Сагара и побежал вдогонку.

Старик уже дошёл до лестницы – и по его щекам катились слёзы. Сагара преградил ему дорогу.

– Господин Ито, я… прошу прощения, – сказал священник.

– За что? Вы не сделали и не сказали ничего дурного, – Старик усмехнулся ему.

– Эти люди… они устали, растерялись и не всегда хорошо понимают, что несут. К тому же, Реван – лишь мальчишка, а Гельтерман – просто дурак.

– Но это же правда, отче. Дети и дураки говорят ту правду, которую не решаются высказать мудрые и взрослые. Сунагиси нужна Империи, поскольку это транспортный коридор и тут очень удобно держать транзитную станцию. Нас потому и захватили Рива – это тоже правда. Доминиону Шезаар планета нужна, потому что на этой войне он поднимется в Империи. А мы… мы просто шкварки, отче. И не нужны никому.

– Это не так, господин Ито.

– Вы сочувствуете нам, отец – но вы же монах. Пройдёт время, и вас вызовут в другое место.

– Мы не монахи, – Сагара сказал это машинально, потому что так отвечал всегда, если ему говорили, что он монах. – Но да, меня могут отозвать в любой момент. Я буду настаивать, чтобы тут создали постоянный синдэн-пост.

– Для чего? – Старик вытер глаза и усмехнулся. – Поверьте, отче, мы больше всего хотим одного: покинуть эту планету как можно быстрее.

Сагара почувствовал приступ беспомощности, болезненный почти до крика.

– Не делайте этого, – сказал он. – Это будет значить, что они победили вас. Победили окончательно.

– Мне не важно, – сказал старик. – Я не был в Сопротивлении и не поддерживал Маэду.

Сагара не знал, что ответить. Старик обошел его и начал спускаться по лестнице. Сагара перепрыгнул через поручни и снова заступил ему дорогу.

– Ну-ну, – усмехнулся господин Ито. – Разве прилично священнику так скакать?

– Но мы же не закончили разговор, – Сагара сморщился от боли в пятках. – Господин Ито, у нас достаточно работы. Без вас мы не справимся. Вы знаете город лучше всех. Вы знаете своих людей. Вы не можете бросить меня так просто. Вернитесь, прошу вас.

– Я устал, – вздохнул старик – но повернулся и начал подниматься.

* * *

Сестра Сильвия нашла в подвалах архива планы канализации. Немного устаревшие, но Сагара надеялся, что в целом ничего не изменилось.

Он хотел в тот же день отправить ребят на поиски малыша, который жил под землёй, но это случилось то, чего не ждали. Точнее, окончание работ на расчистке школы никакой неожиданностью не было. Неожиданность случилась, когда открыли подвал – и оттуда хлынул такой страшный смрад, что Сагара не мог вдохнуть, пока не включил фильтр шлема, и то же самое сделали все остальные синдэновцы – взвод Коннора. А люди Ягдбергов, у которых не было на себе костюмов с фильтрами, рванули что было сил в наветренную сторону, побросав технику.

Сагаре казалось, что он и сквозь фильтр чувствует этот смрад. Не горелой – а гнилой плоти.

– Я не хочу туда лезть, – чуть ли не со слезами сказал Коннор.

– Я тоже, – признался Сагара – и сделал шаг в подвал.

… В подвале школы прятались дети и учителя – около шестисот человек.

– Что тут произошло? – прохрипел Коннор, оглядываясь вокруг при свете фонаря. – Боже правый, Пресвятая Дева, почему они умерли – сюда же не дошёл огонь?

– Не дошёл – но высосал отсюда кислород, – ответил Сагара. – Они задохнулись.

Те самые вентиляционные отверстия, через которые пламя задушило людей, пропустили сюда воду вчерашнего и сегодняшнего дождей. С потолка капало, оба сохэя стояли по щиколотки в воде. Сделать хотя бы один шаг вперёд ни один не мог – это означало наступить…

– Это же дети, – Коннор начал давиться чем-то. – Одни только дети.

Сагара понимал его чувства. Чаще всего они находили останки в таком состоянии, что нельзя было уверенно сказать, принадлежат они детям или взрослым. А тут…

– Как мы их вынесем? – спросил Коннор. – Они же…

– Мы не станем их выносить, – решил Сагара. – Не стоит распространять трупный яд по всему городу. Я отслужу по ним прямо тут – и мы сожжём тела термоминой.

– Доделаем то, что не доделали Рива, мать их в душу за ногу туда-сюда?

– Поверьте, сержант, детям уже всё равно.

– А идентификация?

– Как? Мы можем взять пробы у тех, кто сверху и с краю. А дальше… Нарушим эту плёнку – и… вы видели, как взрывается консервная банка?

– Хватит, отче, – Коннор застонал, сдерживая рвоту. Они вышли на свет. Сагара увидел, как Коннор бледен.

– Вы не назначили мне епитимью.

– Излишне. Вы и так сегодня не будете есть, сержант.

За ограждением с наветренного бока уже столпились местные. Сагара узнал кое-кого – в частности, госпожу Янаги.

– Там дети? – спросила она. – Вы нашли детей? Можно забрать тела?

– Нельзя, – Он видел, как меняется её лицо, как отступили назад люди Минато. Он знал, что от него смердит, что он принёс тот смрад с собой, пропитался им. – Нельзя. Там… фактически нет отдельных тел. Здесь… есть родственники?

Женщина закивала. Кто-то из горожан сделал шаг вперёд и тоже кивнул.

– Назовите мне имена, – Он включил блок памяти сантора. – Я буду служить прямо здесь. Потом мы выдадим вам прах.

– Вы их… сожжете? – с ужасом спросил пожилой человек.

– Я не могу допустить даже малейшей возможности эпидемии, – как можно твёрже сказал Сагара.

– Нет! – закричала вдруг госпожа Янаги. – Нет, не смейте! Нелюди! Выродки! Палачи! Отдайте нам их! Отдайте, мы похороним их сами! Не смейте сжигать!

Она кинулась вперёд, но техники их команды Гельтермана и городские мужчины перехватили её и повели прочь. Она кричала и билась у них в руках. Те, кто остался, смотрели на Сагару с неприкрытым отвращением.

– Имена, – напомнил он. – Столько, сколько сможете.

* * *

… Вечером госпожу Янаги принесли в лазарет «Льва». Она вешалась – но это успели вовремя заметить. Брат Аарон, старший корабельный врач, как мог, поправил ей позвоночник, однако, выйдя из операционной, предупредил Сагару и господина Ито:

– Ей нужна серьёзная психиатрическая помощь – иначе она повторит попытку. Я не могу держать её на транквилизаторах до конца жизни. Пускай этот вертопрах из Шезааров привезет хотя бы одного головогрыза, что ли. Я ведь хирург. Мне тут довелось уже побывать и акушером, и педиатром, и санитарным врачом – ещё одной специальности я не потяну, у меня только одна голова.

– Но очень хорошая, брат Аарон. Пока нам не прислали психиатра – нужно как-то выкручиваться.

– А как же, – хмыкнул брат Аарон. – Почти полтысячи людей с тяжелой формой ПТСР – и я.

– Пэтээсэр – это что? – спросил господин Ито.

– Посттравматическое стрессовое расстройство, – пояснил брат Аарон. – Чрезмерная тяжесть страдания, которое не прошло бесследно. К слову, отче, когда мы здесь закончим – половина ребят тоже будет нуждаться в терапии.

– Половина? – усмехнулся Сагара. – Это было бы хорошо. Я боюсь худшего.

– Нужно что-то делать. Вы неплохо сработались с теми инквизиторшами – а они же всё-таки не последние люди в империи. Надавите на какие-нибудь рычаги. Нам нужен головогрыз, потому что иначе я сам тут свихнусь.

Это была очень хорошая идея, и Сагара пометил себе в санторе: встретиться завтра с сестрой Еленой по поводу психиатрической помощи потерпевшим.

– А почему не сегодня? – спросил брат Аарон с какими-то вредными интонациями.

– Потому что сейчас у меня исповедь, а потом я беру добровольцев и мы отправляемся в канализацию – искать ребёнка.

Господин Ито вздохнул.

– Я же говорил вам, отче, что это привидение. Это душа одного из тех, кого вы сегодня похоронили – и я благодарен вам от всего сердца. Она успокоится теперь, и…

– Но моя душа не успокоится, пока я не буду убеждён, что это привидение, – ответил Сагара.

* * *

– Отче, я теряю веру.

– Я тоже.

Брат новиций Хаас раскрыл рот и захлопал глазами.

– Вы серьёзно?

– Куда серьёзнее. Как можно не утратить веры со дня, когда люди сотворили людям пекло собственноручно – а Господь их не остановил.

– Но ведь… – Брат Хаас запнулся. – Ну, я думаю, это… так было, наверное, всегда, вот что я скажу. Бог позволяет свершиться злу, потому что может это… превратить его в добро.

– Вот видишь, сын мой, ты уже сам знаешь, что я хочу тебе сказать. Но, получается, всё же теряешь веру. Стало быть, словами ничему не поможешь. Так?

– Выходит, так, – Брат Хаас опустил голову. – И что мне теперь делать?

– Попробуй делать как я: держи в голове альтернативу.

– Держать… что?

– Альтернативу. Иную возможность.

– Какую?

– Всё то же самое. Люди творят людям пекло своими руками – и на этом конец. Ни вознаграждения и утешения для тех, кто страдал. Ни кары для тех, кто причинил страдание. Ни Бога.

– Скверно.

– Вавилоняне живут с этим. Если могут они – сможешь и ты.

– А вы?

– А я не хочу.

– Так и я не хочу, отче!

– Тогда слушай. Я был бы величайшим на целом свете дураком и мерзавцем, если бы сейчас сказал тебе, что Бог допустил эти страдания жителям Сунагиси за их грехи. Я был бы просто дураком, если бы начал тебе объяснять, что это Божий план, из которого вышло какое-то большее благо для тех, кто погиб. Когда Бог пришёл к нам, ты сам знаешь, что Он сделал с людскими страданиями – Он разделил эту муку. Он не болтал на темы теодицеи, тем более не искал Себе оправданий. Мы с тобой тут сейчас можем лишь молчать перед лицом страдания. Молчать и действовать. Помнишь, когда Господу сказали про галилеян, убитых Пилатом?

– Да… разве они были грешнее всех Галилеян, что так пострадали?

Сагара кивнул.

– Это великое искушение, Хаас – пытаться дать ответ для кого-то другого. Найти какое-то рацио. Меня сейчас охватывает великое искушение найти для тебя какие-то очень правильные слова – но на наше общее счастье я знаю, что мои слова не вернут твоей веры. Если ты хочешь кричать Богу, как Иов – то кричи. Хочешь проклинать – проклинай. Об одном прошу – от своего, а не чьего-то ещё имени. И другая просьба – действуй. Что-нибудь ещё?

Хаас стиснул пальцы. Его курносое лицо было задумчиво и мрачно. Наконец он проговорил:

– Женщина.

– Ты полюбил какую-то женщину? – удивился Сагара.

– Нет. Та женщина, что вешалась. Она у меня из головы не идёт. Я знаю, что там были её дети, но не могла же она думать, что за два месяца они останутся живы?

– Нет.

– Вас там теперь ненавидят, отче. Не все. Но…

– Зачем ты мне это говоришь? Исповедь – это отпущение твоих грехов. Если ты больше не знаешь их за собой – то закончим, потому что мне нужно сделать ещё одно дело.

– Это отпущение моих грехов, потому что я на них накричал. Накричал на этих олухов, простите меня, отче. Как они смеют? Мы же пришли помочь…

– Мы пришли помочь, а ты накричал. Завтра пойдёшь и извинишься, – Сагара перекрестил Хааса и прочитал молитву отпущения грехов.

– А епитимья, отче?

– Епитимья будет сейчас. Пойдём, спустимся в канализацию. Посмотрим, не ждёт ли там нас какое-нибудь чудо.

* * *

Где-то к трём пополуночи по стандартному времени, когда Сагара уже стонадцать раз успел помянуть добрым словом господина Ито с его рассказами про призраков и назвать себя остолопом, дурнем, болваном и не только, когда Кинсби уже не смотрел никому в глаза, Шелипоф вдруг сказал по своему каналу:

– Мать твою так!

– Что такое? – встрепенулся Сагара, пытаясь локализовать Шелипофа на плане.

– Я влез ногой в дерьмо.

– Это канализация, – хмыкнул Коннор. – Что ты тут надеялся найти? Мармеладку в шоколаде?

– Шелипоф, стоять! – Сагара определил местонахождение декуриона и побежал в том направлении. – Ребята, все к нему.

– Что такое? – удивился сержант. – Мы теперь ещё и ассенизаторы?

– Нет, пустая башка! – ответил Шелипоф. – Коммандер прав: тут всё старое высохло от жара! Если оно свежее – а я вляпался в свеженькое – тут всё-таки кто-то лазит!

– Может, это оставил людоед? – Хаас, похоже, решил быть скептиком.

– Может, но в таком случае у него было очень погано с желудком. Оно такое жиденькое и, кажись, – с кровавыми ниточками.

– У половины местных, когда мы прилетели, была дизентерия.

– Возьми пробу, – велел Сагара, подходя.

– Уже, – Шелипоф показал капсулу. Потом, кривясь, – подошву своего ботинка.

– Мы с коммандером сегодня смердели сильнее, – утешил его Коннор.

– Да я вроде в курсе. Слышал, вас отмывали под высоким давлением в дезактивационной камере.

Сагара осветил стены туннеля.

– Это преувеличение, но не слишком большое. Двигаемся дальше на север, – сказал он, рассмотрев ещё раз план.

Они начали ночью от того места, где Кинсби совершил свое нечаянное убийство, нашли ближайший люк и спустились вниз. Там был перекресток, который повторял перекрёсток улиц сверху. Сагара отправил Кинсби с Гваном на север, Хааса с Коннором – на юг, Шелипофа с Уэле – на восток, а сам с братом Пацеком двинулся на запад.

Хаас с Коннором скоро вернулись – дальше был спуск к морю. Сагара поставил на плане метку – потому что на старой схеме этого выхода ещё не было; наверное, его проложили позднее. Хааса с Коннором Сагара направил уровнем ниже, а сам добрался до того места, где наверху была дырка между плитами, куда убежал малец.

Как он попал наверх, было теперь понятно: когда металлические балки завода расплавились и здание рухнуло, плиты провалили свод подвала, пробив дорогу сюда. Сагара не решился проверить, выдержат ли они вес взрослого человека и вернулся на перекрёсток, чтобы координировать остальных. Путь на запад был закрыт.

Весь город Минато занимал площадь четыре на двенадцать километров, вытянувшись с запада на восток, ограниченную с юга и севера океаном. Сагара помнил, что брат Томмиган видел ребенка на плитах старого причала, а Кинсби – около завода по переработке биомассы. Сагара очень надеялся найти ребенка под руинами завода, но там были сплошные завалы. «Бессмертные», убивая город, работали не за страх, а за то, что заменяло им совесть.

Он снова посмотрел на карту, покрутил её в разные стороны, выделив и увеличив сектор, где они уже побывали. Что у нас наверху? Промышленные кварталы, потом – административный центр. Энергостанция, дальше – цепочка одноэтажных строений, обозначенных шифрами – наверное, ремонтные цеха, где чинили навеги и драги – затем строение совсем тёмного назначения, административное здание городской коммуны, в архиве которой сейчас ковырялись сами инквизиторши, и местная больница. Хорошо. А что внизу?

Здание тёмного назначения оказалось комбинатом по переработке мусора и прочих отходов человеческой жизнедеятельности. Неорганический мусор, в зависимости от вида, перерабатывали так или иначе, а отходы жизнедеятельности и органику использовали для выработки биогаза. Остатки этого производства, обезвоженные и спрессованные в тонкие плиты, использовали в гидропонике, очищенную воду сливали снова в океан. Как раз в гидропонике работал господин Ито – и она пришла в полный упадок, как говорили местные, «ещё до огня». Рива, которые перебрасывали через транспортный коридор Сунагиси свои и союзные войска, требовали больше пищи, чем могло добыть население планеты. Когда наступил настоящий голод, начальник гидропонных станций уволил господина Ито с его должности, отправив на пенсию. На место господина Ито он устроил свою родственницу. Это было вопросом жизни и смерти – жизни для неё, матери троих детей, смерти для него, одинокого старика. Он не протестовал.

Та женщина и ее дети выжили в голод, но сгинули в огне. Начальнику удалось выжить – и он сейчас жил в одной палатке с господином Ито.

Сагара поднял глаза на внимательное лицо брата Хааса и улыбнулся, чтобы немного подбодрить растерянного юношу.

– Шелипоф, бери свою «добычу», поднимайся наверх, поднимай снайк – и быстро к брату Аарону.

– Есть, – отсалютовал рутен, побежал назад к канализационному колодцу и полез наверх. Сагара оглядел остальных.

– Такой вопрос, – сказал он, показав на плане и перечислив здания, что были наверху. – В каком из этих мест может находиться автономный резервуар воды?

В Синдэн приходили очень разные люди с разным прошлым. Но общим было то, что ни один из добровольцев не знал, какое из перечисленных мест может содержать автономный резервуар.

Внезапно брат Хаас тихонько кашлянул и сказал:

– Сэнсэй… я не знаю, пригодится ли это нам, но в если в каком-то из этих мест есть бойлерная…

– Есть… что? – переспросил Сагара.

– Ну… кикансицу – нашел подходящее слово парень. – Где делают горячую воду из холодной для обогрева помещений. То есть там всегда есть автономный источник воды. Даже, два, это… кикан, и… запасной кикан.

– Очень хорошее замечание, брат, – Сагара ещё раз старательно просмотрел карту, но ни одно помещение не было помечено как бойлерная. – Ну, хорошо. Все читали сказку про Мальчика-с-пальчик?

– Да, – блеснул зубами Уэле. – Если бы у Мальчик-с-пальчик был дизентерия, он не заблудился бы в лесу, потому что птички не стал бы клевать такой след.

– Верно. Кто бы это не оставил нам такой «указатель», он не мог бы пройти и полкилометра, не присев ещё раз. Потому мы сейчас разделимся на четыре группы и снова пойдем в четырёх направлениях, искать другие… следы.

Раньше, чем они наткнулись на другой «след», сантор Сагары подал сигнал вызова с корабля.

– Да, брат Аарон?

– Я только что начал рассматривать, хм, образец Шелипофа, – сказал врач. («Эй, это не образец меня!» – прозвучал голос на дальнем плане). – Шелипоф, заткни глотку, а то гланды вырежу. Можно сделать четуие выводы, коммандер. Кто бы это ни был, он в очень плохом состоянии. Началось разрушение стенок кишечника, но от обезвоживания он умрёт раньше, чем от перитонита. Группа крови, к слову, первая, резус-фактор положительный.

– Спасибо. Что-то ещё?

– Я бы дал этому образцу сутки, максимум полтора. Если это взрослый человек, он протянет дня с два. Если это ребёнок…

У Сагары упало сердце.

– В лучшем случае счёт идёт на часы.

– Мы поторопимся, брат. Спасибо. Ах, нам бы собаку…

– Простите, не могу… Может, вас не удивит, но последнее, что он ел – сифудо. Мелких моллюсков разжёвывал прямо со скорлупой.

– Бедный. Держите связь, брат, – Сагара ускорил ход и пояснил парням, насколько плохи дела.

Они прочесали квадрат меньше чем за три часа, раз за разом находя «следы» – всё чаще. Никакого сомнения – они приближались до чьего-то постоянного жилища. Наконец оказались под развалинами больницы.

Трубы, которые бежали вдоль стены от очистной станции, тут как будто пускали толстые побеги, идущие куда-то вверх. Сагара посветил фонариком над головой.

– Ага, – сказал Уэле, глядя туда, где свет рассеивался за границами колодца. – Там кто-то крышка снимал.

– Полезли, – Сагара закрепил фонарик на плече, отключил карту и полез по железным скобам вверх. Сквозняк, щекоча его лицо, нес тоненькие, едва ощутимые струйки знакомого смрада. Под руинами больницы тоже были мертвецы, за больницу ещё не брались. Но не тут, не в этом помещении – иначе все они уже бы задохнулись.

А может, нет? Может, тело просто такое маленькое, что… Не думать! – приказал себе Сагара – и, ощутив плечами простор, нашарил руками край люка, подтянулся и влез… в бойлерную. Потому что это помещение с двумя здоровенными металлокерамическими котлами, кучей каких-то датчиков и переплетением разнообразных труб ничем другим быть не могло.

Сканер тепла моментально показал что-то в углу. Сагара сразу же метнулся туда – и упал на пол, сваленный страшенным ударом в голову. Прямо в лоб.

– Коммандер! Отче! Что с вами? – брат Пацек тряс его за плечо.

Сагара почувствовал, как по лицу катится кровь, перед глазами мельтешили желтые пятна.

– Симатта… – сквозь зубы выдохнул он. – Я налетел головой на какую-то дурацкую трубу, так что двигайся осторожнее. Ребёнок в том углу.

– Есть, – Пацек осторожно и не спеша начал продвигаться между трубами, а тем временем наверх ворвался ещё кто-то. Судя по тому, что головы не было видно над воротом ги – Уэле.

– Что у вас случилось? – зазвенел в наушнике голос брата Аарона.

– Я неловко ломанулся вперед и рассадил себе лоб, – как можно беззаботнее сказал Сагара. – Но это ерунда. Похоже, мы нашли того, кого искали.

– Как он?

– Без сознания или спит.

– Вы подняли такой шум, что спать он никак не может, – вмешался в разговор Коннор, раскрывая медицинский кофр и светя своим наплечным фонариком Сагаре прямо в глаза. – Простите, коммандер, но вы раскроили себе башку на совесть. Чуть не до кости. Подставьте лоб, я вам его сейчас забинтую.

Сагара почувствовал, как по лбу прошла прохладная салфетка, а потом распылитель нанёс слой бинта. Разреженный шёлк моментально стянул края раны, и хотя бинт стал подплывать кровью, на лицо Сагары больше не текло.