Текст книги "Аристократия духа"

Автор книги: Ольга Михайлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Кейтон внимательно рассматривал девицу. Мисс Джоан Вейзи отличалась величественным сложением и той внешностью, что приковывает к себе все взгляды. Она была высока, белокожа и сияние её больших круглых карих глаз было заметно издали. Губы её изгибались под причудливым углом, были крупны и чувственны, крылья изящно выточенного носа, стоило ей рассмеяться, чуть раздувались. В её обществе все остальные девицы погасали, словно звёзды в свете фонаря. Было заметно, что мисс Вейзи сама прекрасно осведомлена о том, сколь яркое она производит впечатление, взгляд её был прям, в нём проступали уверенность в себе и некоторое самодовольство. Кейтону показалось, что она явно кокетничает с Роуэном, по крайней мере, улыбается, слушая его остроты, и называет просто Остином, и Энселм удивился, не поняв, когда они успели столь коротко познакомиться. Он знал Остина, тот был третьим сыном баронета, и ему предстояло посвятить себя церкви. Приехать в Бат он мог всего на несколько часов раньше, чем они. Но, может, они в родстве?

Мисс Хилл окинула вошедшую раздраженным взглядом, но ничего не сказала. Мисс Ренн собралась было вежливо заметить мисс Джоан, что ничего страшного не случилось, но её опередил мистер Тиралл, обратившийся к девице с витиеватым комплиментом. Мисс Мелани, вздохнув, небрежно передала мисс Вейзи какие-то письма и карточки, молодые люди обступили её, и сразу завязался непринуждённый разговор. В секундном промежутке в общей беседе Кейтону, поднявшемуся навстречу вошедшей гостье, показалось, что мисс Вейзи шёпотом спросила мистера Роуэна о нём и услышал тихий голос Остина, почти на ухо мисс Вейзи отрекомендовавшего его как младшего сына графа Кейтона.

Кейтон заметил, что и мисс Ренн, и мисс Тиралл смотрели на гостью с неприязнью, но мисс Эбигейл встала и поздоровалась мягко и вежливо. Однако, именно её приветствие было встречено особенно холодно. Это не обескуражило мисс Сомервилл, выполнив свой светский долг, она повернулась к нему и снова продолжила разговор.

– Вы со своей риторикой и дидактикой – подлинно адвокат дьявола, мистер Кейтон.

– Я знаком с этими дисциплинами, мисс Сомервилл, – улыбнулся Кейтон, – но я скорее просто схоласт и немного софист.

– Мефистофель – тоже.

Все начали рассаживаться, но тут хозяин дома заметил, что не успел познакомить мисс Вейзи и мистера Кейтона.

– Дорогая мисс Джоан, позвольте представить вам мистера Энселма Кейтона, моего друга и сокурсника, человека больших дарований и большого ума.

Кейтон снова встал. Мисс Вейзи повернулась, окинула его безразлично-презрительным взглядом, затем пробормотала еле слышно, что весьма рада. Тут мисс Ренн пригласила всех к чайному столу, мисс Джоан поспешно отошла от мистера Кейтона. Видимо, вино, коим угостил их полковник Корниш, несколько ударило ей в голову, и она довольно громким шепотом пробормотала на ухо мистеру Роуэну, что ей никогда еще не доводилось видеть столь уродливых троллей…

Все рассаживались, стулья двигались, однако, сам Кейтон расслышал эти слова и почувствовал, как пол закачался под ногами. Остин Роуэн ничего не ответил мисс Вейзи, но заговорил о том, сколь радует его то, что в последнее время стоит такая мягкая погода, он надеется, что она и в дальнейшем будет благоприятствовать им. Остальные поспешно поддержали разговор, выразив надежду на устойчивость погоды, и только мистер Тиралл выразил противоположное мнение, заявив, что после нескольких весенних дождей всё пошло бы в рост и зазеленело по-летнему.

Все старались сделать вид, что ничего не расслышали.

Кейтон несколько минут сидел, как в чаду, чувствуя, что задыхается, не поднимал глаз и почти ничего не видел. Медленно приходил в себя, и вскоре ощутил прикосновение к своей руке нежных пальцев. Мисс Сомервилл предлагала ему пончики. Глаза девицы были опущены, он понял, что она тоже была свидетельницей бестактности мисс Вейзи, и теперь пытается утешить его. Его странно затрясло, словно в ознобе. Разговор же за столом изменился. Теперь он касался последних речей в парламенте, лондонских сплетен, событий на континенте, но Кейтон не принимал в нём участия.

Альберт Ренн был взбешён произошедшим до дрожи. Он вообще терпеть не мог мисс Джоан Вейзи, неоднократно выражал неудовольствие сестре и кузине по поводу того, что они продолжают дружить с этой особой. Она казалась многим живой и непосредственной, остроумной и яркой, но Ренн полагал, что у этой молодой леди весьма предосудительные понятия и удручающе мало такта. Сегодня он лишний раз в этом убедился. Перед Кейтоном ему было мучительно стыдно. Несколько раз он бросал гневный взгляд на сестру, и заметил, что она отводит глаза. Стало быть, понимает всю тяготу ситуации для него, как хозяина дома, и боль того, кого он пригласил. Поднимал Ренн глаза и на мисс Джоан, продолжавшую как ни в чём ни бывало болтать с мистером Роуэном. Альберт понимал, что присутствие Остина усугубляет ситуацию, хоть и не думал, что сокурсник способен разболтать обо всем в университете, ибо был порядочен. Однако Альберт знал и Энселма, и понимал, сколь больно для того быть униженным при посторонних. Это усугубляло горечь его размышлений, и Ренн дал себе слово потребовать от сестры навсегда прекратить общение с мисс Вейзи.

Мисс Сомервилл при этом удивила Ренна. Кузина никогда не высказывалась при гостях, была сдержана и молчалива, но сейчас оживлённо болтала с мистером Кейтоном, то и дело подливала ему чаю, интересовалась, как он находит те сцены в немецкой поэме, что относятся в Вальпургиевой ночи, не напомнили ли они ему Шекспира? Это сходство тематики или общность духа всех великих? Альберт догадался, что кузина по-своему пытается поддержать его приятеля, и был ей благодарен. Мистер Кейтон, чуть придя в себя, тихо заметил, что тоже отметил некоторое единство духа старого немца и классика Англии, но скорее не в тематике и не в духе, а в том, что Гёте называл die seilige Sehensucht, блаженное томление, святой экстаз…

Кейтон не замечал усилий разговаривавшей с ним девицы, чувствовал только унижение, понимая же, что она старается утешить его, ощущал удвоенную боль, ибо действительно предпочёл бы, чтобы свидетелей нанесенного ему оскорбления не было. Тут, однако, он сообразил, что далеко не все молодые девицы в Англии могут читать Гёте в подлиннике и поинтересовался у мисс Сомервилл, откуда она знает немецкий? Оказалось, в детстве она по нездоровью провела несколько лет в Германии, в Бадене, там, общаясь с детьми в пансионе, выучила.

Любезность мисс Сомервилл простерлась так далеко, что она от имени мистера Ренна пригласила мистера Кейтона на пикник, назначенный на среду. Миссис Хилл, мать мисс Мелани, прекрасно предсказывает погоду, и уверяет, что в ближайшее время ветер не переменится. И адмирал Флетчер утверждает то же самое – правда, ориентируется он не по ветру, а по своей подагре. Все они собираются за город, возьмут холодные закуски и этюдники, покатаются на лодках.

Ренн горячо присоединился к кузине, мисс Рейчел же сказала, что хочет, чтобы он оценил её этюды – он просто обязан поехать. Мисс Мелани Хилл, весело блеснув глазами, уверила, что мистер Кейтон обязан согласиться ради неё.

Мисс Рейчел, Энн и Эбигейл изумлённо воззрились на подругу.

– Я собираюсь надеть мою зелёную амазонку, – пояснила мисс Мелани, – все вы её уже видели, а для него она будет новинкой.

Кейтон понимал, что его пытаются утешить и успокоить, пытался растянуть губы в улыбке, но ощущал только досадливое уныние и злость. Он болезненно поморщился, понимая, что сейчас нужно во что бы то ни стало удержать себя в руках, ни в коем случае не показать, как он задет, как болезненно уязвлена гордость, какая злость поднимается в душе. Кейтон глубоко вздохнул, искренне пытаясь успокоиться, но не получалось. В висках стучало, темнело в глазах. Бунтовало самолюбие, которому претили и нанесённое унижение, и предлагаемые утешения.

Однако спокойные замечания мисс Сомервилл, которая поделилась с ним размышлениями о гетевском шедевре, все же дали ему время придти в себя. К концу вечера Кейтон, даже начал поднимать голову, оглядывал стол. Он не встречался глазами с мисс Джоан, ибо она сидела с той же стороны стола, что и он, но слышал обрывки её разговора с Роуэном. Джоан неуёмно кокетничала с их сокурсником, стараясь навести разговор на свои успехи в обществе.

– Граф Дарлингтон сказал мне, что я обязательно буду приглашена на званый обед к милорду Комптону, а леди Мария Каролайн, супруга милорда Беркли, утверждает, что именно я должна открывать бал в их доме…

Роуэн вежливо заметил, что она, бесспорно, будет украшением всех балов и вечеринок, и осведомился, давно ли в Бате лорд Дарлингтон? Мисс Джоан этого не знала, но мистеру Роуэну ответила мисс Хилл. Он приехал давно, в ноябре прошлого года, вместе с больной родственницей, миссис Кари. Остин тут же спросил, давно ли в Бате сама мисс Хилл? Мелани проронила, что она здесь тоже с начала ноября, приехала с матерью.

– Я слышал, что мисс Митчелл именно здесь в прошлом году сразу, едва появившись в свете, нашла свою судьбу?

Глаза мисс Хилл блеснули. Она улыбнулась.

– Да, Кетти была просватана так быстро, что никто ничего и не понял. Адмирал Донован сделал ей предложение – и она согласилась. Он всем нам понравился – человек остроумный и обаятельный. Сам он сразу увлекся мисс Митчелл, ну, да это и понятно – Кэтрин просто красавица.

В их разговор вторглась мисс Вейзи.

– Ой, ничего особенного. Гордячка и ничего больше.

Мисс Мелани поморщилась, но мистер Роуэн уже с улыбкой многозначительно проронил.

– Мистер Чарльз Донован мой троюродный брат. Но сам я на месте мистера Донована, мисс Хилл, увлекся бы совсем другой особой… – Он бросил на мисс Мелани взгляд, весьма смутивший её и возмутивший мисс Вейзи.

Джоан почувствовала себя задетой и сообщила, что ей пора. Мистер Роуэн тоже поднялся, сообщив, что обещал проводить мисс Вейзи, при этом его лицо помрачнело. Сестра хозяина мисс Ренн ответила мисс Джоан, что желает ей всего доброго, не пытаясь задержать её. Однако тут впервые за столом раздался голос мисс Энн Тиралл. Она любезно осведомилась у мистера Роуэна, не в родстве ли он с мисс Вейзи? Оказалось, нет. Родственник мистера Роуэна, милорд Беркли, познакомил их вчера в Бювете.

Кейтон заметил, что девицы при этих словах многозначительно переглянулись, и подумал, что общество не расположено к мисс Вейзи, они смотрели на неё с явным неодобрением, а мисс Ренн – так и с откровенным гневом, при этом ему показалось, что причина подобной неприязни – отнюдь не в бестактности мисс Джоан по отношению к нему. Кейтон был эгоистичен и не верил, что кто-то способен обидеться на ближнего за обиду, нанесённую другому.

Напоследок Ренн, виновато улыбнувшись, спросил его, решил ли он ехать с ними в среду? Энселм предпочёл, чтобы у него об этом не спрашивали, но отказаться не мог: это было бы воспринято так, словно он всё ещё таил обиду и не мог простить оскорбления. Скрепя сердце, Кейтон пообещал быть в среду в восемь утра возле дома.

При этом он заметил и взгляд Роуэна, с которым тот распрощался с гостями. Было заметно, что Остин сильно огорчен чем-то, но чем – Энселм не понял. Кейтон торопился уйти, но сделал это только после того, как Роуэн с мисс Вейзи и мистер Гордон Тиралл с сестрой откланялись. Тогда он поспешно распрощался с хозяевами, поклонился на прощание мисс Мелани и мисс Эбигейл, сойдя с крыльца и заметив в свете фонарей вдали квартала мисс Вейзи, содрогнулся, и резко свернул в сторону моста.

Глава 5. «Человек услышит твои слова, только если поймёт, что ты говоришь с любовью к нему…»

Оставшись наедине с сестрой, кузиной и её подругой, которую знал с детства, Ренн дал наконец волю гневу.

– Рейчел, я же просил, чтобы эту особу сюда не приглашали!

В разговор вмешалась мисс Мелани, понимая, что с ней Альберт вынужден будет быть сдержанным.

– Мистер Ренн, Рейчел здесь не причём. Это я пригласила Джоан, мне нужно было отдать ей несколько писем и приглашение к Комптонам. Уверяю вас, мы и сами неоднократно осуждали поведение мисс Вейзи, незадолго до вашего прихода мисс Тиралл назвала её высокомерной и наглой и советовала нам поговорить с ней… – Черты Альберта Ренна смягчились, но не общностью мнений, а упоминанием о мисс Энн, которая, как знала Мелани, весьма нравилась брату её подруги. – Но что толку? Она никого не слушает! Успех в свете вскружил ей голову, она потеряла и скромность, и рассудительность!

– Я сомневаюсь, что она их когда-нибудь имела… – пробурчал мистер Ренн, но было заметно, что гнев его несколько угас. – В любом случае, прошу вас больше не присылать ей приглашений. Надеюсь, в среду на пикник она вами не звана?

– Нет, ведь в среду вечером у милорда Комптона званый ужин. Она полагает, что ей с утра едва хватит времени на то, чтобы привести себя в «божеский вид»…

– Ваш друг не сильно обиделся на мисс Джоан? – в гостиной впервые после ухода гостей прозвучал голос Эбигейл Сомервилл.

Ренн вздохнул.

– Кейтон человек большого ума, и не думаю, что он не понял, что представляет собой мисс Вейзи. Но он раним и болезненно самолюбив, и мне показалось, что он был больно задет её бестактностью. – Ренн вздохнул. – Я благодарен вам, Эбигейл, за любезность и доброту. Я видел, как вы стремились смягчить его боль.

– Мне показалось, что он уязвлен куда сильнее, чем показал, – грустно проронила Эбигейл.

…Альберт тоже был расстроен куда больше, нежели показал. Он возлагал на поездку в Бат большие надежды. Они были связаны для него с матримониальными планами – он давно присмотрел себе невесту, надеялся на взаимность и собирался посвататься. Но были у него и другие надежды, и прежде всего на то, что здесь, в Бате, вдали от учебных залов колледжа, ему удастся по-настоящему сблизиться с Кейтоном.

Человек твёрдый и добросовестный, он был отстранён в общении, но его неприступность объяснялась не желанием подчеркнуть своё превосходство, а стремлением не обнаруживать свои истинные чувства. Редко озабоченный мнением большинства, Альберт жаждал, однако, любви тех, кем дорожил, а дорожил немногими. Он с большой неохотой открывал душу, и только сестра знала, насколько он чувствителен и сентиментален.

Одним из проявлений этой сентиментальности была его мечта о друге, затаённая и тщательно скрываемая. Он не мог сказать, когда она родилась, но всегда испытывал потребность в доверительном общении, мечтал о возможности раскрыть себя душе другого, равного и понимающего. При этом сам сближался с людьми с трудом, был скован и к тому же критичен, и достойными внимания находил немногих. Поэтому с друзьями ему не везло. В школьные годы он не обретал в товарищах понимания – они казались то излишне поверхностными, то просто пустыми. Одноклассники равно боялись его принципиальности и суровой силы, за что он и был прозван Наковальней, если же они подмечали в нём эмоциональные порывы – смеялись.

После поступления в Оксфорд Ренн в первый же день познакомился с Кейтоном, и сразу был покорён – раньше, чем сам осознал это. Его заворожили сумрачность черт этого лица, тяжёлый проницательный взгляд и ощущение потока силы, идущей от него. Блестящий рассказчик, погруженный в обманы и неясности, в атмосферу недосказанных, нарочито неточно высказанных мыслей, Кейтон никогда не давал понять, что скрывается в глубине его души. Этот человек, неспособный быть поверхностным или мелочным, не боявшийся доходить до крайностей и погружаться в бездны духа, сразу очаровал, точнее, заколдовал его.

Ренн внимательно наблюдал за Кейтоном, стараясь лучше понять. Как врага такого человека стоило страшиться, особенно из-за малоприятной привычки никогда не забывать причинённую ему боль: когда спрятанные и подавленные чувства проступали, Кейтон пугал Ренна. Язвительность, извращённый юмор, навязчивые идеи – он видел всё это в Кейтоне, но его собственные уравновешенность и хладнокровие тянулись к непредсказуемости и чёрной магии Энселма, ибо иррационально сочетались в Кейтоне с искрящимися чувствами, богатством мыслей, временами – с шармом и непринужденностью.

Альберт видел и вовсе потаённое – страстную чувственность, едва сдерживаемую волей, но не считал Кейтона развращенным. Райс и Камэрон, с коими он познакомился в Лондоне, были пошлы и циничны, распущены и лишены брезгливости, но Энселм, хоть и проводил с ними время, как казалось Ренну, вовсе не был похож на них. Он никогда не ронял скабрезностей, не любил низменных шуток, на эти темы вообще предпочитал не заговаривать.

Симпатия и восхищение заставляли Ренна искать дружбы Кейтона. Но увы… Нельзя сказать, чтобы Кейтон отторгал его, но дружелюбие его было холодно и лишено доверительности. Альберт не мог понять, почему ему не удаётся пробиться через броню этой отстранённости: он был внимателен к Энселму, старался даже случайно не задеть его самолюбия, всегда был готов помочь и временами откровенно льстил ему – но ничего не помогало.

Произошедшее в его гостиной подлинно взбесило Ренна – это была не только обида Кейтона, но и оплеуха ему самому. Он знал, сколь раним Энселм, и какие спазмы боли, пароксизмы ненависти и злости это может вызвать. Кейтон болезненно реагировал бы и на оскорбление, нанесённое ему без свидетелей, токмо ли паче – при всех! Ренн морщился, думая, что Энселм может теперь начать избегать и его самого, и его дом, и едва ли примет его приглашение: ему будет неприятно видеть людей, ставших свидетелями его унижения.

Мисс Эбигейл искренне порадовала мистера Ренна своим заботливым вниманием к его другу. Кузина нравилась Альберту: в ней было много здравого смысла. Щедрая и приветливая, мисс Сомервилл воспринимала жизнь как-то безоблачно и вдохновенно, он всегда чувствовал в ней одухотворенное возвышение над посредственным и тягу к иррациональному. Он не боялся умных женщин, однако Эбигейл казалась ему слишком сложной. Он знал, что она способна на сопереживание, и её внимание к мистеру Кейтону сначала даже несколько обеспокоило его: Ренн боялся, что именно сочувствие унизит того ещё больше, причинит сугубую боль. Но согласие Кейтона поехать с ними на пикник чуть успокоило Альберта, но не настолько, чтобы чувствовать себя комфортно. Чёрт бы побрал эту Джоан! Ну что стоило этой бестактной дурочке зайти на час раньше? Ренну нужно было навестить двух родственниц, и он направился в Бювет, про себя продолжая досадовать на случившееся.

Девицы, оставшись втроём, чувствовали себя немногим лучше, чем Альберт. Впрочем, мисс Хилл поддерживало сознание её правоты.

– Говорила я вам, что с Джоан нужно наконец поговорить серьёзно! А вы все убеждены, что вразумление ей свалится с неба! Я сейчас же пойду к ней. Ведь ещё не поздно? Тут всего два квартала. Вы со мной?

Эбигейл покачала головой.

– Джоан плохо относится ко мне, и едва ли воспримет мои слова. Сходите вдвоём.

Рейчел состроила недовольную гримаску, но, тяжело вздохнув, кивнула.

– Хорошо, но я сделаю это просто для очистки совести. Я выскажу ей все – и мне не в чем будет себя упрекнуть.

Мисс Сомервилл остановила её.

– Так нельзя, Рейчел. Человек услышит твои слова, только если поймёт, что ты говоришь с любовью к нему. Слова любви и заботы человек слышит, но слова упрека и вразумления без любви кажутся ему обидой и оскорблением. Говори не для очистки совести, но из любви к ней. Поймите, она имеет право на сочувствие и жалость.

Мисс Ренн выслушала подругу молча, но Мелани Хилл заметила:

– В сочувствии и жалости скоро будут нуждаться все, кто вынужден терпеть её общество.

Мисс Ренн заметила, что эти слова огорчили Эбигейл и проронила:

– Хорошо, Эбигейл, я понимаю тебя. Давай, Мелани, по-апостольски «облекшись в броню веры и любви и в шлем надежды спасения», – улыбнулась она, – пойдем проповедовать заблудшей моральные прописи.

Мисс Хилл с улыбкой кивнула, но Эбигейл только покачала головой. Ей не нравился настрой подруг, но она тоже полагала, что должно всё же попытаться вразумить Джоан. То, что произошло только что в гостиной, задело её, пожалуй, не меньше, чем мистера Кейтона. Она не могла не увидеть чужой боли, побелевшее лицо же мистера Кейтона и его погасшие глаза говорили, на её взгляд, о сильных и глубоких переживаниях. Ей было жаль его.

Впрочем, ей было жаль и мисс Вейзи. От тетки Эбигейл знала, что мать мисс Джоан вышла замуж совсем молоденькой, когда ей не было ещё и семнадцати. Брак оказался неудачным, а потом молодой офицер, отец Джоан, погиб. Вдова столь ревностно пыталась найти второго мужа, что заниматься дочерью ей было некогда. Джоан поселили в доме двоюродного брата её матери. Именно туда несколько лет спустя пришло роковое известие о смерти миссис Вейзи – она умерла тридцати лет от болезни желудка. Джоан осталась в доме двоюродного дяди – человека пустого и порядком вульгарного, а так как других воспитателей у неё отродясь не было, она усвоила от него взгляды и манеры, которые теперь столь портили её репутацию в обществе. Эбигейл считала, что мисс Джоан просто не повезло: имей она в детстве хороших учителей и занимайся мать её воспитанием – она могла бы стать другим человеком. И хотя, сталкиваясь с мисс Вейзи в свете, Эбигейл порой замечала в ней не только невежество, пустоту и неуемное тщеславие, но и злость, и зависть, и откровенное пренебрежение чувствами других людей, но упорно пыталась уверить себя, что и это – следствие её сиротства и обделённости в ранней юности хорошими советчиками и добрыми примерами.

Мисс Хилл и мисс Ренн не были столь добры, полагая, что мисс Джоан давно уже вышла из отрочества, и если в детстве она могла чего-то не понимать, то им было непонятно, что мешает мисс Вейзи поумнеть сегодня? Девицы обсудили, где лучше найти мисс Вейзи, и решили, что поговорить проще всего в парке, где не будет опекуна Джоан и лишних свидетелей. Никаких увеселений на этот вечер в свете не намечалось, и Рейчел, украсившая себя новой шляпкой, и Мелани, вынужденная надеть старую, направились на Камден-роуд, где жила Джоан, полагая, что она уже дома.

Увы, опекун Джоан мистер Чарльз Уилсон сказал им, что Джоан ещё не приходила. Девицы переглянулись и решили пока прогуляться, тем более, что погода для конца апреля была прекрасная. Они не прошли и сотни шагов, как в свете вечернего фонаря заметили мистера Дарфорда – обаятельного тридцатилетнего джентльмена, бывшего всегда душой любого общества. Он умел рассказывать щекотливые истории и интригующие слухи, его хрипловатый, альковный голос был завораживающим. Дарфорд слыл покорителем дамских сердец – до прошлого года, когда отец положил конец его беспечному существованию, проигравшись в пух. Теперь лоск исчез, Джеймс Дарфорд вынужден был перестать шутить и начать зарабатывать себе на жизнь репетиторством.

Девицы поприветствовали его.

– Мистер Дарфорд, вы откуда? Не попалась ли вам мисс Вейзи?

Джентльмен, однако, уверил их, что сегодня не имел счастья видеть мисс Вейзи, однако, от полковника Корниша слышал, что она заезжала к нему с каким-то молодым человеком. Тон Дарфорда был спокоен, но мисс Рейчел и мисс Мелани почувствовали в нём легкую принужденность. Мисс Ренн переглянулась с мисс Хилл и тихо спросила:

– Полковник, видимо, добавил ещё кое-что?

Молодой человек пожал плечами.

– Он немолод и, возможно, склонен к излишне ригористическим суждениям.

Девицы снова переглянулись. Недоговоренность иного рода красноречивее самых откровенных суждений. Но тут их разговор был прерван появлением на перекрестке особы, о которой шла речь, и мистер Дарфорд поспешил откланяться.

Мисс Вейзи увидела свою родственницу и её подругу издалека.

– О, вы здесь? А я зашла к портнихе. И представьте, она говорит, что платье может и не быть готово к среде. Каково? Я устроила скандал.

– Джоан, – Мелани поморщилась от громкого голоса говорившей, – нам надо поговорить. Пойдем сядем. – Она указала на лавку в небольшом сквере неподалёку, окруженную желтым фонарным светом.

На слова Мелани Джоан подняла брови, но, заинтригованная, не возразила. Она была несколько удивлена серьёзным видом Мелани и Рейчел.

– Джоан, мне хотелось, чтобы ты правильно поняла нас. В последнее время ты стала поступать неразумно, хотя, возможно, сама не замечаешь этого. Твоё поведение обществе подвергается весьма многими критике. Они считают, что ты ведёшь себя нескромно и даже дерзко, вызывающе бестактно и грубо. То, что мы видели сегодня, к несчастью, подтверждает, что эти разговоры имеют под собой основание. Я не верю, чтобы ты не понимала, что поступила бестактно по отношению к человеку, которого видела впервые в жизни. Ты походя, бездумно оскорбила мистера Кейтона, в свете же постоянно позволяешь себе резкие и непродуманные замечания. Зачем? Неужели ты не понимаешь, что такое поведение вредит тебе в глазах общества?

Джоан выслушала Мелани и усмехнулась.

– Дорогая моя, неужели ты думаешь, я не понимаю, что стоит за этими словами? Зависть и ревность – и ничего больше. Пока не появилась я, – ты с подружками притязала быть королевой балов, но теперь никому и в голову не придёт подобное. Я видела, как ты побледнела, когда леди Эллисон похвалила моё платье! А когда милорд Комптон назвал меня очаровательной, тебя, дорогая Рейчел, так и передернуло. Думаешь, я не заметила? Не считайте меня дурочкой – я всё вижу. Милорд Беркли правильно сказал, что со мной никто не сравнится, а вы просто завидуете!

– Бог мой, Джоан, опомнись! Нельзя же принимать за чистую монету светские комплименты!

– Стало быть, надо принимать за чистую монету твои глупости?

Мелани вздохнула.

– Хорошо. Пусть мы ревнуем или завидуем. Но зачем ты столь уничижительно отозвалась о Кэтти Митчелл? Как можно так говорить? Что она тебе сделала? Что могло заставить тебя оскорбить мистера Кейтона? Эта бестактность тоже вызвана нашей завистью? И каким же образом?

– Я этого не говорила. Он просто напугал меня. Такой уродливый….

– Хорошее воспитание, Джоан, в том и заключается, чтобы не выказывать ни необдуманных слов, ни поспешных мнений. У мистера Кейтона необычная внешность – но разве мы выбираем себе лицо? Ты ни за что ни про что оскорбила человека.

Джоан рассердилась.

– Ничего, ваша гордячка Эбигейл Сомервилл утешит его! Недаром же она прослыла столь воспитанной особой! Но я уверена, это именно она настраивает против меня людей.

– Ты абсолютно несправедлива к Эбигейл. Ты сама настраиваешь людей против себя – бестактными замечаниями и вздорными обвинениями! – чаша терпения Мелани истощилась. «Брони веры и любви и в шлема надежды спасения» ей стало не хватать.

– Перестань, всё дело просто в том, что я пользуюсь успехом, а чужой успех всегда вызывает зависть, но вы не хотите себе в этом признаться! Мне надоело выслушивать ваши пустые упреки. – Джоан торопливо вскочила и пошла к дому.

Мелани с тоской взглянула на все это время молчавшую Рейчел, поймала её ответный взгляд и пожала плечами.

– Надеюсь, Эбигейл не упрекнёт нас в отсутствии любви – я не знаю, как с ней говорить. Я, видите ли, побледнела, когда леди Херриэт похвалила её платье!! Да просто булавка с воротника уколола мне шею! Вот дурочка-то… Но почему ты молчала?

Рейчел вздохнула.

– Для молчания есть тысяча причин, Мелани, но самая главная – когда нечего сказать. Я же говорила, с ней бесполезно разговаривать. Она совершенно ослеплена, ничего не хочет слышать. Она возгордилась, стала самолюбива и пристрастна, а пристрастие мешает ей правильно оценить себя – отсюда глупость…

Мисс Ренн была недалека от истины, но кое в чём ошибалась. Джоан Вейзи, действительно, воспитанная далеко не в лучшем обществе, возносилась своим успехом и вниманием молодых людей. Но девица многого и натурально не понимала, была неумна и не привыкла считаться с чужими чувствами. Не надменность порождала в ней неразумие, но скорее именно глупость провоцировала её на высокомерие. Но это мало что меняло.

Девицы, понимая провал своей миссии, были огорчены, но досада мисс Рейчел умерялась тем, что она оказалась права, а мисс Мелани решила компенсировать неудачу вразумления мисс Джоан посещением ещё открытой модной лавки на центральной улице. Когда они вернулись обратно, обременённые приятной ношей новых приобретений, Эбигейл поинтересовалась результатом их вояжа.

Мелани доложила:

– Нам выговорили, что мы преисполнены зависти и ревности, что ты настраиваешь против неё общество, и наши пустые упреки ей надоели. – Мелани вздохнула. – Честно говоря, во время разговора с ней мне почему-то стало страшно… Неужели Энн права? – Она взглянула на Рейчел и перевела глаза на Эбигейл.

Эбигейл кивнула.

– Мне давно страшно. Кто такой этот мистер Роуэн? Насколько я поняла, это тоже сокурсник твоего брата, Рейчел? – Та кивнула. – Значит, он приехал одновременно с Альбертом и мистером Кейтоном? Два дня назад? И их познакомил милорд Беркли? – Рейчал молча кивнула. – Она же говорила с ним так, словно они знакомы неколько лет. К чему такая фамильярность? Дай Бог, чтобы мистер Роуэн оказался джентльменом, ну, а если нет? Такое поведение не доведёт до добра.

Рейчел возразила, хоть и не по существу.

– Брат говорит, что мистер Роуэн человек приличный, ему предстоит стать священником. Он мне показался милым, доброжелательным, прекрасно воспитанным. Он не воспользуется глупостью Джоан, я уверена.

– Он немолод и, возможно, склонен к излишне ригористическим суждениям.

– Это радует, но я боюсь, не каждый молодой человек, с которым мисс Вейзи встретится, окажется джентльменом…