Текст книги "Родные люди (почти библейская история) (СИ)"

Автор книги: Ольга Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

-Но...

-Нет, у тебя, Тошенька, родителей. Нет, и никогда не было! – Аня окончательно вышла из себя и уже не соображала, что говорит. Это-не родители... Таких надо лишать родительских прав и всякой помощи! Лучше уж как я –быть сиротой, но с нормальным детством, чем , как ты...

-Замолчи, дура!! – вдруг рявкнул он и что есть силы отшвырнул ногой подвернувшийся не вовремя стул. Тот с грохотом отлетел к стене, заставив Янку разреветься от испуга. Заплакала и Аня. – Было у меня детство, не было... Твое какое дело? Деньги мои, и я решил отдать их родителям. Точка! – с этими словами он вышел из квартиры, громко хлопнув дверью и оставив потрясенную Аню с орущим от страха ребенком на руках.

31

Дневник Ани

04.11.2011

    Сейчас почти час ночи. Я только что уложила Яночку спать. Бедный ребенок! Она сегодня заходилась в истерике весь вечер после ухода Антона. Испугалась. И я тоже... Таким страшным я увидела мужа впервые. А самое ужасное, что теперь я его боюсь. Тот человек, которого я увидела сегодня с искаженным от бешенства лицом и страшными глазами-не мой муж. Не тот, за кого я выходила, не тот, кого люблю... И тем не менее, мой Тоха и этот-чужой и незнакомый, злой Антон-это ведь один и тот же человек. Господи, никогда не могла подумать, что буду бояться Тошку. Я думала сегодня он меня ударит... И за что? Я, ведь, по сути, ему сказала только правду. Разве ж его родителей можно назвать любящими? Отнюдь. Пожалуй что, любящими себя, любящими Пашку, деньги, наконец... Да все, что угодно, только не старшего сына, которого, похоже, просто используют. А он, дурак, и душу продать готов. И самое обидное, что ...мнит (размыто), что есть у него теперь и жена, и ребенок... Господи, такое ощущение, что меня предали. И ради кого? Если б просто влюбился в другую, мне бы было не так больно. Но ведь ради «родителей», которым он никогда не был нужен.

    А то, что все это время поддерживали его только мы с Ларисой Ивановной, и то, что не нужен он был никому, кроме нас как-то сразу позабылось... Выходит, все это время я ему была дорога только как «замена мамочки»? Просто ... (размыто), кому он небезразличен, пока о нем не вспомнила родная семья. А Яночка, выходит, тоже -издержки процесса? Нет, я так не смогу. Не смогу его снова увидеть без страха и обиды. А, ведь, ему, похоже, все равно. Вот уже час ночи, а Антон так и не вернулся. Наверняка сейчас у родителей обретается. Ну и пусть. А я – я уеду к бабушке в деревню, и поживу пока там. На первое время моих декретных хватит, а подрастет Яна – вернусь в Энск, выйду на работу, сниму комнатушку в коммуналке и будем мы с ней жить одни. И никто больше не будет нам нужен. Даже алиментов с него требовать не буду, пусть лучше лишний раз своим ненаглядным родителям поможет. Они ж бедненькие... Решено! Иду собирать вещи и завтра же с утра-уезжаем с Яночкой в Заречное.

    Тоха бродил по Энску, бездумно глядя перед собой. Впервые за три года возникло безумное желание напиться, да нет, надраться просто... Так, чтобы до поросячьего визга. Не думать, не вспоминать... Анины слова о том, что лучше уж сиротой, чем так, как он, никак не шли из головы и жгли, словно каленым железом. И это в тот самый момент, когда все начало, вроде бы, налаживаться... Когда мать, наконец-то признала, что Тоха им тоже важен и нужен, пусть и только за тем, чтобы помочь материально. Ну отдал бы он родителям деньги. Так, ведь, с возвратом... И кто знает, может быть после этого они бы все-таки оттаяли? Но нет же! Анька устроила по этому поводу целый скандал. Странно. Ведь до этого понимала его и его нужды, как никто другой. А тут, будто подменили его жену. Тоха увидел перед собой чужую девчонку, которая элементарно приревновала его к собственной матери и пожалела денег, которые он сам же и заработал! Да еще слова-то какие жестокие нашла... «Нет, у тебя, Тошенька, родителей. Нет, и никогда не было!» Ведь знала, знала же, как ему будет больно это слышать, и все равно... Ну почему ему все и всегда достается так сложно? Если есть жена и дочь, нет родителей. Есть родители-и жену словно подменили.

Тоха, плохо соображая, что делает, опустился на какую-то скамью и схватился за голову, которая, казалось, вот-вот лопнет. Нет, он и сам понимал, что сильно перегнул палку сегодня. Испугал ребенка, да и Аня, похоже, невесть что подумала себе. Перед глазами вдруг всплыло, как она стояла, обнимая Яночку и вжимая голову в плечи, словно думала, что ее вот-вот побьют... Тут же где-то в мозгу въедливой пиявкой зашевелилась совестливая мысль о том, что вовсе не стоило так с женой. Что надо было спокойнее...

   Но спокойнее не получилось. Своими словами Аня растравила, сама того не понимая, всю его душу. Он, ведь, и сам прекрасно осознавал, что все то, что она сегодня высказала, не просто обида или каприз. Все это, по сути, было правдой. Пусть и слишком резко прозвучавшей. Но вот зачем было ему лишний раз об этом напоминать? Ведь до того, как Тоха зашел домой, ему почти удалось убедить себя, что родители, действительно, начали осознавать, что он-тоже их сын. Причем сын, которым можно гордиться. А тут... Нет, ему непременно нужно сегодня напиться, благо отпросился вчера на работе на целый день. Так что искать его из офиса вряд ли будут...

    Тоха, наконец, огляделся и осознал, что оказался рядом с «Островом сокровищ». Он усмехнулся. Значит все-таки судьба ему сегодня напиться. Не долго думая, он зашел внутрь, подсел к барной стойке и заказал себе текилы.

Следующие три часа Антон заливал свое горе. Однако легче не становилось. В какой-то момент Антоха ощутил, что проваливается в темноту. Очнулся он от того, что кто-то довольно сильно тряс его за плечо. Антон, с трудом открыв глаза, увидел над собой официантку, которая объявила ему, что уже 5 утра и заведение закрывается. Кое-как придя в себя, он попросил счет, расплатился и неверным шагом вышел на улицу. Морозный воздух ноябрьского утра остудил его разгоряченную голову, раскалывавшуюся от боли, и сознание немного прояснилось. Тоха растерянно потер лоб, соображая, что ему теперь делать. Идти домой в таком состоянии он не собирался. Не хватало, чтобы Аня стала испытывать к нему еще и отвращение. Да и посмотреть ей в глаза после всего случившегося он боялся. А, самое главное, никак не мог подобрать слов, чтобы объяснить свое поведение. В сбивчивый лепет о том, что он так надеялся быть нужным родителям, а она не хочет его поддержать, и потому он внезапно сорвался, звучали слабым оправданием. Подумав еще с минуту, он набрал номер Макса. Тот долго не отвечал, и Тоха уже хотел было положить трубку, как наконец услышал заспанный голос друга

-Алло, Тох, какого... у тебя там случилось? Ты чего звонишь такую рань?

-Прости, Макс, ты один? Тут такое дело... Можно я у тебя часов до 10 перекантуюсь, а? – Тохе было жутко неудобно, но по всем раскладам получалось, что остаток ночи он может провести только у Макса, либо на улице. Причем последний вариант его никак не устраивал.

-Один я, подгребай ко мне – ответил Макс и отключился. Хорошо все-таки, что у друга была привычка не задавать лишних вопросов...

    Добираться до Макса было неблизко, так что когда Тоха, наконец, позвонил ему в дверь, на часах было около шести утра. Макс, на удивление, открыл почти сразу и только присвистнул, увидев Антона в таком состоянии.

-Оо, друг! С Аней поссорился... – констатировал он, закрывая за Тохой дверь.

-Не спрашивай меня ни о чем – сморщился тот, схватившись за голову, которая до сих пор раскалывалась. – По крайней мере, пока.

-Ладно. Только я бы на твоем месте выпил что-нибудь от похмелья, а то перегар от тебя такой, что в пору закусывать. – рассмеялся Макс. -Иди, ложись на диван, а я поищу что там у меня для таких случаев есть.

-Макс, ты-человечище! – попытался улыбнуться Тоха, но боль, терзавшая его бедную голову только усилилась.

-Иди уже,супермен! – отмахнулся Макс и пошел на кухню, а Тоха, раздевшись и умывшись отправился в единственную комнату, рухнул на диван и почти сразу провалился в сон...

    Когда Вера рассказала Алексею о том, что попросила у старшего сына денег, тот внезапно сильно рассердился.

-Зачем ты это сделала?! – шумел он. -Антон встал на ноги сам, без нашей помощи, сам построил свою жизнь, и нам в ней места уже не было. Какого черта ты влезла со своей инициативой?

-А ты бы хотел, чтобы мы все дружно оказались на улице? – возражала ему Вера на повышенных тонах, раздраженная гордыней мужа. – Ты, дорогой, всегда думал в первую очередь о себе. Твоя гордость, твои мечты, то как ты будешь выглядеть в глазах окружающих тебе всегда было важнее, чем собственная семья. Антон, тоже, кстати, наш с тобой сын...

-Сын! – кивнул головой Лешка. Но мне, сказать по правде, иногда неловко перед ним становится за то, как мы с ним обошлись... Сначала забыли о нем на годы, а как только запахло жареным, прости мне мой ужасный каламбур, поджавши хвост пришли просить денег! Не находишь, что это выглядит как желание «поматросить и бросить»?

-А что ты предлагаешь делать? Сидеть и ждать пока придут приставы и опишут наше имущество за долги? А кто виноват, что великий стратег бизнеса Алексей Горский, который, покупая офис своей мечты, не перечитал нормально договор о страховании, где возгорание по причине неисправной электропроводки в страховые случаи не входило? – взорвалась Вера. Конечно, она прекрасно понимала, что немалая доля правды есть в словах ее мужа, и это злило.

-Я не придал этому значения потому, что вся проводка подлежала замене в ближайшие два месяца... И хватит тыкать меня носом, будто нагадившего котенка! – стукнул кулаком по столу Алексей. – Ладно, допустим, положение, и впрямь, отчаянное... Но ты могла хотя бы предложить ему нашу долю родительской квартиры в обмен на его деньги?

-Во-первых, наша доля принадлежит тебе, а во-вторых не забывай. Там прописан Пашенька, и эту часть мы планировали со временем разменять ему на жилье...

-Мы планировали это тогда, когда и деревья были выше, и небо синей, и бизнес мой шел в гору! – рявкнул он. – А теперь все по-другому. Если наш старший самостоятельно встал на ноги, младший и подавно способен это сделать без твоего кудахтанья и опеки! Решено, завтра же ты звонишь Антону и предлагаешь мою долю в квартире!

Но...

-Никаких «но», я сказал! Эта моя доля, и я, в конце– концов, все еще могу распоряжаться ей по своему усмотрению. Все, разговор окончен. – махнул он рукой.

«Вот упрямец!»-зло подумала Вера, но перечить не осмелилась, зная, что бесполезно.

    Тоха вернулся домой в одиннадцать часов. Сам того не осознавая, он все оттягивал момент встречи с женой. На самом деле, мог вернуться и раньше, но все сидел и сидел у Макса, после того, как проснулся около девяти утра. Потягивая холодное пиво, предложенное радушным хозяином, он вкратце обрисовал ситуацию. Друг, вполне ожидаемо, заявил Тохе, что он не прав. Что родители у него, и правда, не ангелы. Что помогать,конечно надо, но душу закладывать и отдавать все что есть... В общем, после разговора с Максом Антон почувствовал себя вконец погано, и поплелся домой с твердым намерением вымаливать прощение.

Вымаливать, однако, оказалось не у кого. В абсолютно пустой квартире не было ни Аниных, ни Яночкиных вещей, а на холодильнике, прикрепленная магнитиком, висела записка, где Аня сухо сообщала, что они с дочерью в Заречном, что видеть они его сейчас не хотят и просят не беспокоить.

    В душе у Антона будто что-то оборвалось. Он вдруг осознал, что все это очень серьезно и надолго, если не навсегда. Ччерт! Он сполз по стене на пол и закрыл лицо руками. Все происходящее вдруг показалось сном, кошмарным по своей абсурдности.

32

Пашка теперь все дни напролет пропадал на квартире у Вадика. Родителям сейчас было не до него, проблемы с отцовским бизнесом и кредитами поглотили все их внимание. Университет его, по-прежнему интересовал мало. Точнее, Пашка искренне надеялся, что раз родаки проплатили два семестра вперед, то его, уж как-нибудь, не выпрут снова. Да и если выпрут, откровенно говоря, он бы не сильно расстроился. Гораздо больше его огорчало отсутствие карманных денег и все возраставший долг перед Вадиком. Того, с каждым разом все сложнее становилось уговаривать дать ему дозу в долг. Это было ужасно унизительно для Пашки – каждый раз умолять приятеля и обещать, что уже совсем скоро деньги он отдаст, отдаст все до копеечки... Противно было смотреть, как Вадик ломается и, брезгливо глядя на него, наконец доставал из кармана вожделенный пакетик. «Тысяча плюсом» – говорил, обыкновенно Вадик после этого, доставал засаленный блокнот и отмечал там что-то огрызком карандаша. Где-то месяц назад, в те блаженные времена, когда          Пашка еще мог расплатиться с ним со своих сбережений, Вадик предложил ему попробовать что-то более серьезное, чем те порошочки, что тот пил раньше. Как-то раз, когда после очередной дозы так и не наступило долгожданное облегчение, приятель хитро посмотрел в его сторону и голосом змея искусителя поинтересовался:

-Что, не торкает?

– Вадя, ...ка ты последняя, все прекрасно видишь, а спрашиваешь! – Пашка был невероятно зол на Вадика в такие моменты. Тварь он. Подсадил на порошочки, видит, как ему плохо и издевается. Иногда, где-то в самой глубине сознания, у Пашки проскальзывала мысль убить Вадика, но останавливало то, что тогда никакой дозы он больше не увидит...

-А у меня есть то, что торкнет... – вкрадчивым голосом протянул Вадик.

-Что это? – мгновенно загорелись глаза у Пашки. При мысли о том, что кайф от первой дозы повториться снова, он судорожно сглотнул сухую слюну и жадно уставился на приятеля.

-Фен. Просто фен – почти пропел тот. – Почти то же самое, только намного сильнее кайф.

-Дай попробовать! – судорожно выдохнул Пашка и облизал потрескавшиеся губы

-«Дай» у телки попросишь... – хрипло рассмеялся Вадик. – А у меня– «продай».

-Сколько? – тут же выпалил Пашка и закусил в нетерпении губу.

-Штука за пакетик – помахал порошочком у него перед носом приятель. – Что, жмешь? Ну и не надо... – заметил он Пашкино замешательство.

-А давай! – решился тот...

    С тех пор Пашка почти непрерывно находился под кайфом. Родители ничего не замечали, с утра и до ночи занятые мыслью, где достать денег для погашения кредитов и покрытия убытков. Однако его собственные средства быстро растаяли, а карманных теперь ему не выдавали. Так что уже три недели Пашка «отоваривался» у Вадика в долг. Долг рос в арифметической прогрессии, и ему нужно было отдать уже двадцать тысяч. Пашка все ждал, что дела у родителей выровняются, но тщетно. Так что в один прекрасный день Вадик, уставший слушать нытье, объявил ему, что еще неделю он будет ссуживать порошочки под двойную цену, и если тот не найдет денег через семь дней, прикроет эту богадельню.

-Суди сам, Пашенька– втолковывал он кайфовавшему в тот момент приятелю. – Мне эти пакетики тоже не с неба падают. Опасно это-таким торговать. Я тут своей шкурой рискую не для того, чтобы товар бесплатно раздавать.

-Я найду, будь уверен – кивал Пашка, мало задумываясь над тем, где же он достанет денег. Однако в редкие минуты просветления он все же лихорадочно ломал голову, чем станет расплачиваться...

    Так что для него стало неприятным сюрпризом, когда однажды вечером родители, наконец, изволили обратить на него внимание и объявили, что собираются отдать Антону часть бабушкиной квартиры, что ранее была обещана ему, в обмен на 350 тысяч. До некоторых пор он слушал молча, но услышав о деньгах, вызверился:

-350 тысяч? Да вы что? Это ж намного меньше реальной стоимости!

-Павел, мы сейчас не в том положении, чтобы выбирать! –повысил голос отец. – Ты выучишься, станешь работать... К тому времени наш бизнес выровняется. Не будет тебе нужды в той квартире. Мы отдадим ее брату и точка.

-Ну а меня-то вы зачем спрашиваете тогда? – огрызнулся Пашка. Ему было жутко обидно, что за его, Пашки счет, родители пытаются решить проблемы, которые заимели по собственной глупости. Кроме того, действие очередной дозы стало заканчиваться и на него стали накатывать знакомые удушливые приступы злости.

-Ты как с родителями разговариваешь?! – рявкнул Леша, выведенный из себя таким безобразным поведением. Вера только вздохнула.

-Сынок, ты там прописан, и для того, чтобы продать часть квартиры нужно твое согласие. – мягко сказала она.

-А если я не согласен? – капризно выпятил губу Пашка. С ума сойти! У него нет ни сбережений, ни карманных денег, а родители теперь еще и хотят продать долю квартиры за которую можно было бы выручить гораздо больше... И давят на него. Стоп! Гораздо больше денег... Отец говорил, брат неплохо устроился и имеет классную зарплату...

-Тогда я заставлю тебя согласиться!-рыкнул Алексей, но Пашка только рукой махнул:

-Заставляй! – с этими словами он хлопнул дверью своей комнаты.

-Ты у меня еще попляшешь, подлец! – крикнул Алексей и обернулся к побледневшей Вере.

-Какое чудовище ты, все-таки, воспитала, жена! – дрожащим от бешенства голосом проговорил он

-Я?! – задохнулась Вера. – Позволь тебе напомнить...

-Ладно-ладно... – сил ссориться еще и с женой у него не было, так что Леша предпочел спустить все на тормозах. – Но ты сегодня же позвонишь Антону и скажешь о квартире...

     Однако в тот вечер Вера Антону так и не дозвонилась. Он перезвонил сам, на следующий день, и не без удивления, услышал о решении родителей. Попытался было слабо протестовать, так как почувствовал, будто наживается на родительском горе... Однако Вера сказала, что это было решение отца и оно не обсуждается.

    После разговора Антон еще долго бродил по квартире в растерянности, пока, наконец, его взгляд не упал на Анину записку, что еще висела на холодильнике. «А может, оно и к лучшему?»-подумалось вдруг ему. «Родители отдадут нам квартиру в полное владение и мы заживем, наконец, спокойно. Я скажу Ане, что помог не безвозмездно, выпрошу прощения, они с Яночкой вернутся...»– и впервые за минувшие сутки у него появилась робкая надежда, что все обойдется.

    Но, сюрпризы на этом не закончились. После обеда в дверь позвонили. Антоха, вдруг вообразивший, что это вернулась Аня, опрометью бросился открывать, распахнул дверь и обнаружил на пороге свою почти точную копию 17 лет от роду.

-Пашка? – потрясенно выдохнул он, разглядывая брата, будто в зеркало смотрелся. Те же карие чуть раскосые глаза, тот же прямой нос... Только губы тоньше, да подбородок не такой острый.

-Ну привет, брателло! – усмехнулся тот, глядя на него блестящими нездоровыми глазами. Войти позволишь?

-Конечно! – посторонился Тоха, продолжая во все глаза глядеть на Пашку. Так и не оправился от удивления.

-Что смотришь? Выгляжу не очень? – усмехнулся Пашка. – Ну так ты тоже, знаешь, ли, не фонтан...

-Думаю, чем обязан – Тоха скрестил руки на груди и вопросительно уставился на брата.

-Не обязан, но должен, брателло, должен – убежденно кивнул он. – Я слышал, родители собираются отдать тебе свою долю этой хаты за 350 тысяч?

-Правильно!-кивнул тот, насторожившись.

-Так вот, не верю я, что это все, что ты можешь дать... Ты можешь рассказывать родителям, что это все, что у тебя есть, но я не поверю. А младшему братику, тем временем, очень и очень нужно немного денег. Совсем чуть-чуть... Двадцать тысяч.

-С какого перепугу? – Антон даже опешил от такой наглости.

-С того, что за это я тихо и без истерик подпишу свое согласие на передачу их доли тебе. Я здесь прописан, а потому...

-А потому, катись ко всем чертям! – Антоха начал закипать. – Ничего тебе не обломится. Нужны деньги-иди работать!

-Я-то пойду – кротко кивнул Пашка. – Только смотри, потом, не пожалей о своем отказе...

33

Какое-то время Антон удивленно смотрел на закрывшуюся за Пашкой дверь и недоумевал, с чего бы братцу взбрело в голову просить у него денег. Однако, списав все на дурное воспитание и еще более дурной характер, выкинул его посещение из головы. Куда важнее ему сейчас было помириться с Аней. Вчера он вел себя с ними как последняя свинья, и... Да что там говорить, зря он сорвался. Только вот стоит ли ехать в деревню прямо сейчас? Что она может ему сказать в таком состоянии,а, главное, услышит ли его доводы? Вряд ли выйдет что-то путнее. Тошка, поразмыслив, решил отложить визит на неделю. Конечно, он сказал себе, что это все исключительно потому, что Ане нужно время, чтобы прийти в себя. Но на самом деле просто отчаянно трусил посмотреть ей в глаза, увидеть в них брезгливость и презрение, услышать в ответ на его жалкий лепет «я не хочу тебя больше видеть». Ччерт, хоть бы она простила, иначе... Антон даже представить себе боялся, что будет с ним в этом случае.

     Маршрутный автобус нещадно трясло на неровной дороге, сплошь покрытой выбоинами. Аня крепко прижимала к груди Яночку и проклинала себя за нерасторопность. Пока собирала вещи, пока возилась с проснувшимся ребенком, пока писала эту чертову записку... Зачем она вообще ему что-то писала? Надо было уйти по-английски. А так, потратила много времени, чуть не опоздала на утреннюю маршрутку, чудом купила последний билет на заднее сидение над самым колесом. Хорошо еще, что трястись оставалось уже недолго: минут десять, не больше. Аня глядела в окно, стараясь не обращать внимания на затекшую руку и тихие Янкины похныкивания. Мимо проносились хорошо знакомые березовые и осиновые рощицы, убранные поля, уже подернутые инеем по случаю ночных заморозков... Бабушка, наверное уже натопила печь и варит обед. При слове «обед» желудок мгновенно оживился и напомнил, что она так и не позавтракала. Аня поморщилась, осторожно перехватив ребенка левой рукой, а правую, мгновенно ответившую ноющей болью, осторожно опустила на колени. Ноги и спина тоже затекли: все пространство между сидениями занимали ее увесистые баулы, так что приходилось сидеть в очень неудобной позе.

Наконец, маршрутка затормозила на остановке «Заречное». Аня попросила сидевшего рядом парня помочь ей с сумками, вылезла из автобуса и, пошатываясь, направилась к бабушкиному дому.

Зинаида Константиновна не ждала гостей, а потому даже слегка опешила, увидев на пороге взъерошенную внучку с ребенком на руках.

-Анечка! – ахнула старушка и кинулась к ней, забирая ребенка. – Да как же ты одна, да еще вещей столько, а где Тоша?

-Мы с Яночкой какое-то время хотим пожить у тебя, бабушка. – устало вздохнула Аня, затаскивая сумки. – А Тоха.. да пусть живет как хочет – она поморщилась, разминая затекшую спину.

-Что случилось? Неужто поссорились? – прикрыла в изумлении рот рукой Зинаида Константиновна.

-Поссорились... – понуро кивнула головой Аня.

-Деточка, ну зачем же так? – всплеснула руками бабушка. – Знаешь же, как люди говорят: «милые бранятся-только тешатся»

-Да какое там «тешатся»? – махнула рукой Аня. – Я-то думала мы с ребенком для него что-то значим, а оказалось...

-Что оказалось? – насторожилась та

-А оказалось, что родители, которые о нем сто лет не вспоминали, мужу дороже. Вот и путь теперь с ними целуется. А мы с Яночкой сами как-нибудь...

-А мне кажется, что ты рубишь с плеча –покачала головой бабушка. – Люди-не ангелы, им свойственно иногда ошибаться. Тоша твой-редкий мужчина. Добрый, ответственный, надежный, а уж как вас с Яночкой любит! Смотри, дочка, потеряешь из-за своего ребячества такого мужа-всю жизнь локти кусать будешь... Он-то один не останется. Видный, умный, обеспеченный, а вот ты...

-Ну и пусть! – крикнула вдруг Аня, стараясь скрыть непрошеные слезы на глазах.

-Нет, не «пусть»! – строго отрезала бабушка. – Ты, дуреха малолетняя, даже не представляешь, что значит поставить ребенка на ноги в одиночку, а гордость свою потешить... Да не стоит оно того.

-Но...

-Ты вот что, горячку-то не пори. Поживешь у меня с месяцок, одумаешься, успокоишься и вы поговорите – успокаивающе погладила бабка Аню по волосам шершавой рукой.

-Ох, ба, а как же мне теперь? – заплакала она. –Ты ж не видела, каким он был страшным в тот момент! Я думала-ударит...

-И что, ударил?

-Ннет...

-Вот и успокойся. Ты же знаешь, что от того, что Тошу не любят родители, он их любить не перестал...

     Всю неделю Тоха был сам не свой. Деньги он родителям перевел на счет сразу же, после праздников, и через пару дней они отдали  ему документы на отцовскую часть квартиры. Однако Антону было, почему-то все равно. Все равно, будет ли теперь у него целая квартира в собственности или нет, будут ли уважать его родители, или нет... Он даже не задумался на тем, как мать с отцом уломали Пашку дать свое согласие на передачу ему их доли. Все вдруг стало не важно при мыли потерять Аню и Яночку. Несколько раз за эти семь дней он хотел, плевав на все, сорваться в Заречное, но каждый раз вспоминал глаза, которыми она на него смотрела в тот проклятый момент, когда Тоха потерял над собой контроль, и не решался... Наконец, он понял, что ждать больше не может, и в субботу с утра отправился к Ане.

    Дорогой он все думал, как начнет разговор, что скажет в свое оправдание, как повинится и попросит прощения... Но покаянные мысли никак не хотели складываться в стройную речь. Наконец, Тоха махнул рукой, решив, будь что будет.

Он подошел к дому Зинаиды Константиновны и с замиранием сердца заметил Аню, сидящую с дочерью во дворе на качели. Она прижимала к себе Яночку и что-то тихо ей говорила. Потом встала и пошла к дому. Тоха попытался ее окликнуть, но севший от волнения голос позволил сделать это далеко не с первого раза.

-Аня! – наконец прокаркал Антон. Она на секунду замерла. Потом медленно повернулась и посмотрела в его сторону странным долгим взглядом, объяснить себе который он так и не смог. – Подожди! – он отворил калитку, в четыре шага пересек двор и оказался рядом с ней. Аня не убежала в дом и осталась стоять на месте, только глаза опустила, когда он попытался в них заглянуть.

-Я за вами пришел... – сильно волнуясь начал он. – И имей в виду, если не пойдешь со мной, так и останусь сидеть на крыльце... – «Да что ж я несу!» – пронеслось у него в голове. Аня продолжала молчать.

-Я...я хотел попросить прощения, за то что так повел себя тогда... Ты сказала правду... и я... я знал что это правда, а разозлился от того, что ты права.... Я не хотел, чтобы так... А ведь они отдали нам отцовскую долю квартиры...– он с ужасом заметил, что Аня плачет.

-Нет, не реви, слышишь? Ну что мне сделать,чтобы ты перестала, а? – взмолился Тоха.

-Обними нас? – попросила вдруг она и тут же оказалась стиснута вместе с Яночкой в его объятьях.

-Прости меня, дурака. Я просто поверил... Я больше никогда...

-Я понимаю... – прошептала она. –Поехали домой, Тош. Нам было без тебя очень плохо. – Аня, наконец, подняла на него глаза.

Зинаида Константиновна, услышав шум, выглянула в окно и улыбнулась. Слава Богу, они помирились...

     Пашка был вне себя от злости. Ну, братец– самаритянин. Значит, ты так? Погоди, тебе это просто так с рук не сойдет! Нет, ну каков! Пожалеть родному брату каких-то двадцать тысяч... Он и родителям-то деньги дал, чтобы подлизаться. Смотрите, мол, какой я молодец. Он, Пашка, это сразу просек, в отличие от родаков. А отведенная на оплату неделя, была, меж тем, на исходе. На исходе было и Пашкино зелье. Он даже к Вадику бегать перестал – не мог вынести его намеков по поводу денег, которых не было... Теперь Пашка просто выпивал порошочек и уходил шляться по городу, возвращаясь лишь к вечеру. Где он все это время бродил и что делал, полумертвая память не фиксировала. Зато все чаще и чаще стали накатывать приступы ярости... Пашка даже таиться перестал от родителей. Пил зелье прямо дома, махнув рукой на осторожность. Какая, к черту осторожность, если денег родаки все равно не отвалят? За этим занятием и застал его однажды отец. Пашка намешал в себе стакан последнюю дозу, что у него была и дрожащими руками поднес ко рту, но тут в кухню неожиданно вошел отец.

-Что это у тебя? – подозрительно посмотрел он на Пашкин стакан. Тот залпом опрокинул мутноватую жидкость и издевательски рассмеялся.

-Не поздно ли заинтересовался сыном, отец, а? – дурь мгновенно дала в голову, заставляя полуразрушенный мозг верить, что Пашка сейчас всемогущ.

-Таак – произнес Алексей тоном, не предвещающим ничего хорошего. – Повторяю свой вопрос. Что ты пьешь? – он вгляделся в глаза сына. – Ты что же, под кайфом? – севшим голосом спросил он.

-Ха-ха-ха! Назови это кайфом, назови эйфорией, как хочешь... Что? Неприятно, наверное, осознавать, что сынок –наркоман? – к ощущению невесомости примешалась, вдруг, дикая злость. – А ведь денежки-то, тю-тю....

Алексей смертельно побледнел, потом больно схватил одурманенного Пашку за руку и поволок в спальню к жене. Вера разговаривала с кем-то по телефону. Алексей вырвал у нее трубку, закончил звонок и на ее испуганный взгляд гаркнул не своим голосом:

-Вот, полюбуйся на своего сынка-наркомана!!