Текст книги "Люди без Планеты"

Автор книги: Олеся Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Андреева Олеся
Люди без Планеты

21 декабря 2012 г.

Вот уже три дня как нам официально объявили о том, что ожидания, связанные с предсказаниями майя, все же оказались правдивыми – наступает конец света. Президент со скорбным лицом прочитал речь, митрополит произнес успокоительную проповедь. Поначалу большая часть людей прилипла к телевизорам, не веря, но ошалело внимая. Все время, пока еще вещало радио и телевидение, выдвигались всевозможные версии конца света, ученые с пеной у рта спорили друг с другом, но какой уже был смысл? Какая разница, от чего перестанет существовать Земля? Говорили и об уже знакомой наизусть теории майя, о том, что полая внутри Земля не выдерживает жизнедеятельности человека… Но больше всего меня заинтересовала теория ученого о песочных часах. Наш мир перетекает в параллельную вселенную, и мы (если что-то от нашего мира останется) уже будем там пришельцами.

Весь мир сейчас напоминал Титаник. Но у нас совсем не было спасательных шлюпок.

Рената

Люди прощались друг с другом. Плакали, кто-то отрывался на полную катушку. Мародерство процветало. Люди пытались за последние дни сделать то, на что не хватало времени всей жизни. Наблюдая в окно за суетой внизу, я подумала, может, и не стоило нас предупреждать? Ну, умерли бы в счастливом незнании. Но, как сказал митрополит: 'Вы должны быть готовы к этому'.

Я сидела на краю кровати в гостиничном номере. Уже и не помню, как он выглядел. Небольшая гостиница, небольшого города, куда я приехала на семинар психологов, который обещал быть веселым событием. А вот, как оно все оказалось… Я всегда считала себя профессионалом в сфере знания человеческих душ. А тут сама зациклилась и никак не могла выйти из ступора. Почему-то казалось, что надо собрать вещи. Почему-то хотелось, чтобы был рядом чемодан с необходимыми вещами, раз уж близких рядом нет. Глупо, конечно, заменять родню и друзей чемоданом с вещами. Но я не стала бороться со своими подсознательными желаниями. В номере был бардак, перевернутая кровать, одежда валялась, одноразовая посуда от завтрака. Армагеддон добрался сюда в первую очередь. Я опять выглянула в окно. И тут же задернула штору. Не хотелось смотреть на чужой город и чужих сумасшедших, начавших его громить.

По телевизору продолжал доказывать свою теорию профессор Иванов Степан Иосифович. Его внешность была не обманчива. Типичный профессор, в пиджаке с короткими рукавами, старый галстук перекошен, под роговой оправой очков безумно сверкают глаза, седые волосы всклокочены.

– Я уверяю вас, – Обращался он к ведущему, не понятно, почему до сих пор сидевшему в студии. – Мы переполнили нашу часть эфемерных песочных часов, и они переворачиваются. Но это не означает крах всему. – Он волновался, руки его тряслись.

Ведущий же сидел, задумавшись, не слушая, не задавая вопросов. Ему было все равно. Я так и видела, как в его голове возникают мысли: 'Что я здесь делаю? У меня мать в доме престарелых. Может, я еще успею…' Он тут же поднялся и вышел.

– Куда вы? – Вскочил с кресла Степан Иосифович. – Куда вы все уходите? Мы можем спастись!

Он пытался что-то объяснить, что-то важное. То, что возможно спасет наши жизни. В ответ ему было из-за камеры только: 'Мужик, хочешь, продолжай нести свой бред. Но вряд ли с той стороны кто-то слушает тебя'.

– Куда же вы все? – Казалось, Степан Иосифович сейчас попросту расплачется. Он схватился за волосы. – Я опоздал… – Мерил шагами студию, иногда выходя за кадр. – Но… Может быть, хоть кто-то… – Он буквально подлетел к камере, схватив ее ладонями. На весь экран было видно только его безумное лицо, его огромные зеленые глаза под очками в роговой оправе. – Если хоть кто-то остался… Если хоть кто-то смотрит… Есть выход! Есть возможность спастись! Я все просчитал, это не ошибка. Все достоверно. – Тараторил он. Безумец! Пытаясь собраться с мыслями, думал, возвращаться ли к месту прерванной теории, или перейти к сути. – Есть точки соприкосновений наших реальностей… Н-н-ну, – Он отошел от камеры. Видно было, как трясутся его руки с длинными красивыми пальцами. Объясняя, он активно жестикулировал. – Вторая часть так называемых часов… Есть возможность перебраться туда невредимыми. Н-н-не буду вдаваться в подробности. Вот, – зашелестела бумага, доставаемая из кармана пиджака. Он аккуратно разгладил смятый лист и приставил его к камере. – Это адреса и точные координаты тех мест, где миры соприкоснуться. Если вы попадете хоть в одну из этих точек, когда начнется Переворот Часов, вы перенесетесь туда. – Он так и продолжал говорить из-за листа. А я чувствовала, что от отчаяния присоединяюсь к его безумству. – Возьмите с собой провизию, теплую одежду, лекарства, если они вам необходимы. Я не уверен точно, в какие условия нас вынесет. М-м-мне тоже пора идти. – Его то появлявшееся, то исчезающее заикание заставляло сердце биться еще чаще и волнительнее. – Я… Мне тоже пора. Я буду в этой точке переноса. – Профессор ткнул пальцем в верхнюю строчку. – У нас мало времени. Я прилеплю список на скотч, чтобы вы могли видеть адреса. – Он убежал и вернулся с ножницами и клейкой лентой. Бог знает, где он их отыскал. Посмотрев последний раз в камеру, заглянув мне прямо в глаза, он сказал. – Позвоните родственникам и близким людям. Если кто-то доберется до указанных мною мест, то вы еще увидитесь. Удачи!

Он поджал губы, нервно кивнул и приклеил скотчем список координат. Напротив каждой строчки стоял конкретный адрес, что бы было легче ориентироваться. Кое-где адресов не было. Видимо, пустынные места. Какую же работу он провел, давно ли он болен? А если не болен?

С той стороны экрана больше звуков не было.

Мама! Братья! Друзья! Можно даже бывшему мужу сообщить, если он мне поверит. Надо срочно звонить! Каким-то чудом телефонные сети еще работали. Только с явными помехами. Я отыскала глазами адреса, что были ближе к моим родным. Поразилась, перечитав адрес. Это же Собор недавно отреставрированный. Наверняка, будет много верующих, молящих о прощении. Хоть бы они все поместились там! Я набрала номер. Длинные дрожащие гудки в мобильном убивали. Давай же, бери трубку!

– Рената! – Послышался дрожащий голос мамы. – Доченька…

– Мама, слушай меня внимательно! – Начала я тут же. – У нас есть возможность выжить! Один профессор по телевизору только что сказал, что… – Я зажмурила глаза, выдохнула. – В общем, не важно, что он сказал. Но ты должна собрать всех кого сможешь, и в полночь вы должны быть у Собора Пресвятой Богородицы, что на площади у кинотеатра!

– Рената, что ты говоришь такое? – Она плакала. Женщина, которая всегда была для меня образцом самоконтроля, плакала сейчас навзрыд.

– Мама, поверь мне, прошу. – Я понимала, как абсурдно все это звучит, насколько бредова теория этого неизвестного Иванова. Но пока была хоть какая-то возможность спастись и спасти любимых, какой бы безумной она не казалась, я намерена была ее использовать. – Ты слышишь меня? – Закричала я.

– Да. – Мамин голос вдруг стал спокойным. – Да, я слышу. Ты права. Мы должны попытаться. – Теперь я ее узнала. Дочь полковника, вдова генерала, она сама могла держать под контролем армию целой страны. – Я позвоню всем. Мы будем там.

– Будьте осторожнее. – Шепнула я.

Я не была уверена, действительно ли она мне поверила. Или просто решила меня таким образом успокоить.

– Я люблю тебя, мамочка.

– И я тебя, родная.

Нас разъединили. Связь была прервана. Я бросилась к стационарному аппарату. И там вместо гудков был лишь тихий шелест. Но главное уже было сказано.

Схватив свой чемодан, я бросилась вон из номера. По пути я заглянула в ресторан гостиницы. Стыдно было воровать, но выхода не было. Если там вообще еще что-то осталось. Практически все растащили. Некогда уютный зал превратился в свалку. Проскочив на кухню, я увидела такую же картину. Все, что можно было, уже утащили. Люди надеялись выжить и запасались продуктами. Черт, как обреченно это выглядит! Я схватила оставшиеся булки хлеба и минеральную воду, закатившуюся под стол. Малова-то, но времени оставалось не так уж много. Ближайшее от меня место переноса находилось в трех часах от города. А ведь еще надо было где-то машину найти. Если все получится, то я встречу профессора Иванова уже сегодня. Потому что точка переноса у нас одна.

На улицах творился хаос самый настоящий. У меня появилось такое ощущение, что я нахожусь во дворе психиатрической больницы, где вывели на прогулку сразу всех больных. Казалось, что конец света уже происходит через этих безумцев. Люди неслись сломя головы, орали, плакали, крушили. Где-то доносился набат колоколов. На Руси всегда в беду звонили в колокола. На этот раз не отгонят…

Мне повезло с машиной почти сразу же. Если бы не Армагеддон, люди вряд ли бы бросали машины с ключами в замке зажигания. Интересно, сколько человек увидели эфир Иванова? Сколько человек доберутся до места переноса? Я сама не попала бы туда никогда, так как никогда не слышала раньше об этом месте. Меня и съехавшихся на семинар коллег принимающая сторона возила на экскурсию на Ладожское озеро. Это было за день до объявления о трагедии. Именно там стоял маяк, название которого я увидела в списке Иванова.

Я не была уверена, что найду дорогу. Я даже сделала попытку спросить у прохожих (какое мирное, неподходящее слово для обезумевших от страха людей). Я вовремя ударила по газам. Иначе удар ножом пришелся бы по мне.

Как там мама? Лучше не думать об этом.

Вечер… Какой красивый вечер это был. Закат заиграл на горизонте и от этой красоты, оттого, что она пропадет, хотелось плакать.

Профессор уже был на месте, когда я приехала. В жизни он оказался выше. А когда увидел мою машину, за рулем которой человек, поверивший ему, он расправил плечи и улыбнулся. При нем был внушительного размера рюкзак, на нем самом пуховик и меховая безрукавка, женская. На глазах солнечные очки. Когда я вышла из машины, он замер на месте, не веря своим глазам. Я понимала, почему. Он хотел спасти много жизней. А сюда пока что приехала только я одна. И тут он содрогнулся, как от рыданий.

– С вами больше никого… – Разочаровано произнес он.

Я виновато пожала плечами. Мне действительно не пришло в голову, что я могла кого-то еще по пути с собой привезти. И тут же меня поразила мысль, что я могла спасти несколько жизней, но не сделала этого.

– Не вините себя. – Догадавшись, глухо произнес Иванов. – Я пытался донести это до людей два года. – Он горько усмехнулся, садясь на свой огромный рюкзак. – Я создал сайт в Интернете. Надеюсь, хоть кто-то из посетителей мне поверил. Меня пустили на телевидение только, когда больше никто не претендовал на эфирное время…

Вдруг вся эта картина, все это сумасшествие с концом света, концом всего встало передо мною. Все заканчивается. Мой мозг не мог объять подобную информацию. Я села рядом с машиной, прямо на сырую землю. Очень теплый декабрь. Снег шел еще утром, а к вечеру весь растаял. Было уже градусов двадцать по Цельсию. Такого декабря я еще не видела. Иванов подсел рядом.

– Я Степан Иосифович.

– Меня Рената зовут. – Мы не смотрели друг на друга. Так, уставились перед собой.

– Очень приятно. – Ответил он. Глупо как прозвучало. – Вы не усмехайтесь, мне действительно приятно, что я туда отправлюсь не один.

Я посмотрела на профессора.

– А где ваши родные?

– Я один. Есть сын. – Хмыкнул он. – Но он в Штатах. И мы уже десять лет не общаемся. Я, конечно же, отправил ему всю информацию. Но, боюсь, он опять посчитает, что это мой бред.

Тут же прозвучал мой вопрос. Я не боялась обидеть или оскорбить этого человека. Возможно, от нас ничего не останется через три часа, так что, к чему притворство?

– А это не бред?

Теперь уже он хмыкнул.

– Я и сам какое-то время думал, что это бред. Думал, либо документ, попавший ко мне, подделка, либо я неправильно перевел. Но экспертиза показала, что это действительно письмо-обращение гиперборейцев к нам, людям, подошедшим к апокалипсису. Как этот день сейчас только не называют. – Шепотом закончил он.

О чем это он? Какие гиперборейцы!?!

– А вы не удивляйтесь, Рената. Не только индейцы майя существовали и знали.

– Вы читаете мои мысли? – Понимая, что говорю чушь, я не успела себя остановить.

Иванов хохотнул.

– Я, конечно, польщен. Но нет. Просто ваша реакция логична.

Солнце зависло над кромкой воды. Как хотелось остановить этот момент, как на фотографии. Но, не смотря на закат, небо не тускнело. Было светло. Светлее, чем днем. Свет пронизывал ельник перед нами, плескался в воде, делая ее теплее на вид.

– Что там будет? – Задала я вопрос, только что бы не молчать.

– Я не знаю. – Покачал головой профессор.

– А люди там будут?

– Да, я полагаю. Но, возможно, будут чем-то от нас отличаться. Об этом гиперборейцы ничего не написали.

Да, а ведь это было не менее важно. Потом наши жизни будут зависеть оттого, кто населяет противоположную часть этих пресловутых песочных часов. Мы посматривали на дорогу. Как оказалось, не зря. Точка, появившаяся на серой асфальтной полосе превращалась в надежду, что эти люди едут к нам.

– Смотрите, еще одна машина. – Воскликнула я.

Мы одновременно вскочили. Очень хотелось, что бы еще кто-то был рядом. Потому что одиночество душило неумолимо. Автомобиль подъехал очень близко. За тонированными окнами кто-то сидел, но боялся выйти. Чего уж тут-то бояться? Дверь открылась. Первой выскочила немецкая овчарка рыже-черного окраса. Такая кажется, была в сериале детства 'Комиссар Рекс'. А за ней двое. Довольно известные иллюзионисты, брат и сестра Боровые.

Руслан

– Ты знаешь, это чистой воды идиотизм! – Возмущалась Настя. – Я хотела бы свои последние часы провести в спокойном месте, настраиваясь на переход в лучший мир.

– Вот и настраивайся! – Вспылил я. – Я везу тебя на природу, к Ладожскому озеру, о котором ходят легенды. Вот и готовься на здоровье. Если права окажешься ты, то лучшего места для твоей медитации не придумаешь. А если я, то мы останемся живы.

– Черте что! – Настя качнула головой. – Я всегда знала, что ты чокнутый, но что бы настолько! Набрал кучу вещей! Скажи, зачем тебе на том свете понадобиться гильотина?

– Ты что, никогда фантастику не читала? Всегда надо иметь в запасе козырь. Если обитатели того мира окажутся жадными не только до хлеба, но и до зрелищ, то жить будем. – Я старался полностью сконцентрироваться на дороге, что бы не пропустить поворот. Но сестра на то и сестра, что бы мешать. – Почему я должен объяснять тебе такие элементарные вещи?

– Потому что эта твоя элементарщина бред полный!

На заднем сиденье залаял Джек. Верный пес занял сторону хозяйки.

Мы летели с неимоверной скоростью. Шоссе было пустое. Гудящая тишина затопила бы уши, если бы не звук работы двигателя. А потом я врубил Metallica. Настя не возмущалась. Она знала, кто за рулем, тот и ставит музыку. Да и как-то очень хотелось нам обоим заглушить страх режущими звуками гитары и ударных.

Маяк мы увидели сразу, не смотря на извилистость дороги. Даже как-то символично, место спасения – маяк. Я узнал профессора, не смотря на то, что он напялил на себя какую-то ерунду. Кроме нас профессору поверила еще и девушка. Итого четверо, не считая собаки. Жизнь пока не скрывает своей иронии.

– Не густо… – Промычала Настя. Мы частенько мыслили в одном направлении. Близнецы, как не крути.

Я резко затормозил, подняв волну пыли.

– Выпендрежник! – Недовольно буркнула сестра.

И вот мы замерли. Не хотелось выходить. Я сделал вид, что достаю зажигалку из бардачка. Настя повернулась, что бы изнутри открыть заднюю дверь. Джек выскочил из машины. Профессор и девушка с нетерпением уставились в наши тонированные стекла.

– Ну, что, долго так сидеть будем? – Сам себя подбодрил я. Я никогда не хотел быть трусом. На этом основывались мои самые опасные трюки. Страх конца света – это считается?

Мы с Настей одновременно схватись за ручки и вышли из машины. Из моей любимой тачки, которая останется здесь гореть, взрываться, тонуть… Я еще не представлял себе, как точно произойдет тут все. Но это уже не важно.

– Здравствуйте. – Улыбнулся я.

Девушка и профессор кивнули. Настена тоже слабо улыбнулась. Она хоть и называла меня придурком, но верить ей тоже хотелось. Знаете ли, мы как-то вошли во вкус жизни. Я направился к багажнику. Там действительно было много чего. Согласен, я мог и переборщить. Но в таком деле излишков не бывает.

– Времени не так уж много. Вы могли бы нам помочь? – Прервала напряженное молчание Настя.

Застенчиво стоявшие профессор и девушка, подошли к машине. Я достал из багажника сумку с реквизитом и протянул руку.

– Руслан. – Профессор всматривался в мое лицо, морща лоб и пытаясь вспомнить, где мог меня видеть. Это было привычно. Мы с Настенной только набирали обороты настоящей славы, а тут этот апокалипсис долбанный!

– Иванов Степан Иосифович. – Пожал он в ответ руку, поворачиваясь к Насте и обращаясь к ней. – Очень приятно.

– Рената. – Девушка кивнула мне, Джек лизнул ее за руку. Она вскрикнула от неожиданности и засмеялась. Красивая девушка. Жаль будет, если мы умрем, так и не пообщавшись.

– Разгружайся! – Улыбалась Настя.

Она слишком хорошо меня знала.

Я достал составные части той самой гильотины. На удивленные взгляды профессора и Ренаты я уже привычно ответил.

– Вдруг пригодятся. Всегда нужно иметь в рукаве козырь.

Настя хмыкнула.

– Вот, только не начинай! – Повернулся я к ней.

– Собаку можете не бояться. Джек у нас любит людей. – Настя трепала пса за ухом.

– Ага, особенно вкусно приготовленных. – Вставил я.

– Остряк. – Буркнула сестра.

Рената с профессором переглянулись. Уж не знаю, о чем они там подумали, но если у них не было ни братьев, ни сестер, то нас они не поймут.

Не успели мы еще разобраться с реквизитом, услышали звук двигателя. Еще одна машина. Нас становилось больше. И это порадовало меня. Больше народу – веселее. За рулем мужчина. На переднем сиденье девушка юная совсем, на заднем – девочка. Понятно, папаша с двумя дочерьми. Интересно, куда мамаша делась? Мы сухо обменялись именами и приветствиями. Мужчина, Сергей, врач по профессии, хирург по направлению. Две дочери, старшая Юля, младшая Маша. Мне показалось, что старшая очень напряжена. Мы тут все, конечно, не на пикник собрались, но она даже в нашей нервной компании выделялась. Хоть бы не начудила чего.

Мы быстро поскидывали вещи в кучу. Не так уж много получилось, учитывая, длительность нашего путешествия. Всего лишь на всю жизнь. Осматривая наше небольшое хозяйство, профессор сказал, что есть определенный ритуал. Нужно очертить круг, так как мы на открытой территории. Я так и не понял почему, но круг будет защищать нас от климатических катаклизмов. Иванов достал из рюкзака баллончик краски и начал чертить защитную линию. Даже мне показалось, что это какая-то хилая защита от апокалипсиса. Скоро тут такое начнется, а мы спрятались внутри рисованного круга.

– Здесь нам всем хватит места. – Произнес он, разогнувшись. – И тому, кто может еще подъехать.

– Думаете, будут еще люди? – Спросил Сергей.

– Я надеюсь. – Иванов не смотрел в глаза.

Сдвинув вещи в центр, мы молча расселись. Уселись и начали ждать конца света… Обалдеть, еще месяц назад я бы в это не поверил! Напрягало еще и то, что прямо друг на друга никто не осмеливался смотреть. Украдкой рассматривали лица, руки, одежду. В глаза смотреть боялись, потому что там не было ничего кроме страха. Мы знали только имена друг друга. На этом наше знакомство ограничилось. Я наблюдал, как Сергей обнял дочерей за плечи, профессор что-то чертил на земле, Настя гладила пса, Рената улыбнулась мне, когда я перехватил ее взгляд. Ее явно что-то еще беспокоило. Я знал, что мы с Настей никого не ждем. Сергей с семьей. Про сына профессора я уже слышал. А почему она здесь одна?

Сергей, наблюдавший за действиями Иванова, спросил:

– Вы точно уверены, что мы выживем?

– Да какая уже разница? – Воскликнула Юля. – Земле все равно конец!

Я напрягся. Вот он, ее первый срыв. Я понимал ее в какой-то мере. Девочка молодая совсем, нежный возраст, наверняка, первая любовь где-то. Жить да радоваться! А тут такое…

Профессор очень деликатно произнес:

– Вы можете мне не верить, но, тем не менее, вы здесь. И совсем скоро нас ждет новая жизнь.

– А что именно? – Спросила Настя.

Она склонила голову набок, стараясь выглядеть вежливой. Сестра не до конца верила ему. Но и 'настраиваться' на переход в лучший из миров она не торопилась. А пора было. Это чувствовалось по воздуху.

Профессор снял с носа очки, протер их платком. Он мог что-то упустить из внимания, мог недопонять и тем самым совершить ошибку. Но это касалось только мира, который будет за границей нашего. Во всем остальном он был уверен.

– Я не знаю. Об этом информации не было. Ни одного намека, к сожалению.

– По мне, это самое главное, о чем должны были написать гиперборейцы эти ваши. – Добавила Настя.

– А зачем тогда спешить туда, где неизвестно, что нас ждет? – Юля вскочила. Рыжие волосы взметнулись в воздухе. Может, ближе к смерти я стал сентиментальным, но на фоне водного горизонта она казалась совсем юной. – Какой смысл, если все любимые люди здесь умрут? – Закричала она.

– Юля, не начинай! – Повысил голос отец. По нему видно было, что он устал держать старшую дочь под контролем. Она уже была достаточно взрослой, что бы иметь право голоса, а главное – выбора. И явно не ее выбором было присутствие здесь.

– Что ты от меня хочешь? Что бы я плясала от радости оттого, что мама неизвестно где? А Денис так никогда не узнает, что есть спасение. Я не хочу так!

Воздух задрожал. Мы все наблюдали за семейной сценой, которая не была личной. Она касалась нас всех. Неизвестно, что подростку может в голову прийти. Я помнил себя в этом возрасте… Прости мне грехи мои, Господи!

– Юля, не надо. – Впервые заговорила Маша.

Юля села напротив сестры, взяла ее руки в свои, слабо улыбнулась.

– Машуль, я не буду больше. – Пыталась она успокоить сестру.

Девочка села на место. Это меня не успокоило. Надо будет приглядеть за ней. Время подходило. Казалось, я слышу, как отстукивает секундная стрелка. Профессор сказал, что точного расчета нет, разница в прогнозе может достичь сорока пяти минут. Мы сидели молча. Там, на середине озера что-то началось. Казалось, что вода поднялась, у берега она заволновалась. Это поглотило все мое внимание. Я не заметил, как Джек начал лаять. Маша восхищенно воскликнула:

– Смотрите!

Мы все подняли глаза туда, куда указывала пухленькая ручка. Джек еще больше разволновался. Небо падало прямо на нас. Это лучшее шоу, что я видел за свою жизнь! Все эти миллионы звезд ринулись к нам на головы. Что это было? Иллюзии больного разума? Самообман? Или действительно мы словно летели сквозь звезды. Что бы сбросить наваждение, я оглянулся. Неменяющийся пейзаж вокруг напоминал, что мы все еще на Земле. Волна дрожи пробежала под почвой. Ее фрагменты в круге поднялись в воздух на полметра. Нас начало сильно трясти. А со стороны озера прибывала вода. Мы вскочили с мест. Чувствовалось, как трещит земля по швам, и как они расходятся под нами и вокруг нас. Они вырывались на волю за границами очерченного Ивановым круга, и их заполняла вода из озера. Глыбы грунта, как ломающийся лед вставали дыбом. На горизонте узнавались очертания торнадо. Как минимум трех. Они кружились и изгибались в гипнотическом танце, то сливаясь в один, то разбегаясь. Наши машины, выстроенные в ряд, раскачивались в стороны. Еще чуть-чуть и они поднимутся и как невесомые полетят над землей. Горящие, режущие глаза яркие волны лились с небес на Землю. Там, за кругом началось то, о чем так долго пророчили. И вот, апокалипсис решил сбыться. Мы наблюдали за представлением с открытыми ртами. Даже великий Гудини меня так не вдохновлял! Тряска под нами не прекращалась ни на секунду. Волны на озере становились выше и выше. А звезды над нами вспыхивали все интенсивнее и ближе. Джек, прижав уши, бегал кругами вокруг Насти. Маша прижалась к отцу, закрыв лицо руками.

Юля ждала этого момента. Сидевшая до сих пор тихо, она вскочила на ноги и бросилась вон из круга. Как же я пропустил? Рената среагировала первая, схватив девочку за руку. Маша кинулась к ним, но отец сцепил ее руками. Я буквально в долю секунды оказался рядом с Ренатой. Голос Маши, выкрикивающий имя сестры, перекрывал даже шум хаоса творившегося снаружи. Юля успела выскочить за границы круга. Отец держал младшую дочь обеими руками за плечи. Настя схватила Джека за ошейник. Тот, никак не унимаясь, рвался с места. Лай пса, крики Маши, вой бури, от этого всего оглохнуть не долго!

– Юля! – Кричала девочка. – Не уходи!

Но она уже была достаточно взрослой, что бы иметь право голоса и право выбора.

– Прощай… – Это слово только угадывалось на изменяющихся девичьих губах.

Температура снаружи поднялась настолько, что кожа девушки высыхала за секунды. Ужас на лице хирурга, бывшего не в силах отвести взгляда, от ужасной смерти дочери исказил его добродушное лицо. А ведь в его практике наверняка были 'недетские' случаи. Он отвернул Машу и закрыл ей глаза руками. Я схватил Ренату за талию, оттаскивая ее назад и вынуждая отпустить руку девушки, которая здесь, внутри круга была еще молодой и чистой. В голове пронеслась мысль о том, как страшно сейчас умирают люди по всей планете. Маша, рыдая, прижалась сильнее к отцу. Тот, все еще будучи в ступоре, обнял теперь уже единственную дочь. Его глаза увлажнились, четко отражая наши ошарашенные лица. Крупная слеза покатилась по щеке. Рената судорожно сглотнула и повернулась ко мне, что бы не видеть предсмертных изменений, происходящих с девочкой.

– Встаньте ближе к центру круга. – Скомандовал профессор.

Рената смотрела на свою ладонь, ту, которая держала Юлю. Я видел, как ее это затягивает. Она думала о том, что девочка умерла быстро, ни капли боли не было на ее красивом юном лице. И это не страшно. Я взял кисть Ренаты в свою:

– Мы не для этого сюда приехали.

Другой рукой я крепко сжал пальцы сестры. Мы чувствовали, как электризуется и щелкает воздух. Становилось жарко. Под курткой по спине побежали струйки пота. Какое же должно быть пекло снаружи. Там мир трещал и бурлил. Но внутри больше ничего не происходило. Все жарче и жарче. Только бы теория профессора не оказалась ошибочна…

Римпва

Рената

Очнулась я оттого, что мне было неудобно и жарко. То ли кровать была жесткая. То ли кровати не было вообще. Затем я вспомнила, что происходило в последние минуты, пока я была в сознании. И мне тут же перехотелось открывать глаза. Мысли мои скакали в голове, пытаясь выстроиться в логичную цепочку. Первый вывод, который я сделала, я, скорее всего, жива. Тело ныло, как после длительной тренировки в спортзале после не менее длительного перерыва. Зато голова не болела. Постепенно пришло понимание, что я лежу на земле. Запах свежести указывал на то, что лежу прямо на траве. И, судя по стонам боли, я была не одна. Набравшись смелости, я выдохнула и открыла глаза.

Надо мною было высокое, глубокого бирюзового цвета небо. Вздохнув с облегчением, я повернулась, увидела всех, кто был со мной в последние минуты на земле. Все, кроме Юли. Залаял Джек. Зашевелился профессор. Поднялся на ноги Руслан.

– Кажется, я плечо вывихнула. – Застонала Настя.

Я села. Господи, неужели мы живы? Или мы все же мертвы? Что с моими родными?

– Мы живы! – Воскликнул Иванов. – Я был прав! Я был прав, черт возьми! На зло всем скептикам!

Тут же зарыдала Маша. Сергей опять обнял дочь, успокаивая ее. Рядом валялись наши вещи. Словно кусок Земли, очерченный там круг, перелетел с нами. Я огляделась. Ландшафт был привычным. Мы находились среди холмов. Вдалеке угадывалась сверкающая на солнце река. Трава была на ощупь почти как земная. Но более гибкая, живая, насыщенного салатового цвета. Кругом поля с невообразимо яркими цветами, колышущимися на теплом ветру. Только тут я вспомнила, что мне жарко и сняла пуховик. Мы поглощено рассматривали среду, которая была нам незнакома. Нам нужно было пощупать, ощутить, привыкнуть к миру, в котором нам теперь придется жить. Состав воздуха здесь, наверное, был немного другим, судя по растениям и цвету неба. Но он подходил нам. По крайней мере, сейчас мы чувствовали себя физически хорошо.

– Что будем делать? – Спросила Настя. Диагноз с вывихом оказался поспешным. Сергей проверил и успокоил ее.

Она сидела в одной майке на траве, жуя соломинку. Короткие взъерошенные волосы сияли на солнце, как и у брата. Я подумала о том, что сама, наверное, выгляжу ужасно. Это не та мысль, что должна приходить в голову после спасения от смерти (это очень мягко сказано), но раз уж пришла, то мне ничего не оставалось, как собрать волосы в хвост, чтобы не торчали в разные стороны.

А действительно, что теперь мы будем делать? Мы повернулись к профессору. Он хоть и утверждал, что ему ничего неизвестно об этом месте, но знал он все же больше всех нас вместе взятых. Он же растеряно молчал, вытирая очки.

– Думаю, нам стоит добраться до реки. А там посмотрим. – Предложил Боровой, взваливая свою поклажу на спину.

Так и поступили. Все окончательно поснимали верхнюю одежду, закатили рукава, перераспределили поклажу, чтобы никто не надорвался. Мы теперь семья друг для друга, хотим мы этого или нет. Проблему составил тяжеленный сундук с реквизитом иллюзионистов. Но Руслан тут же ее решил, нажав какую-то невидимую кнопочку, и появились колеса. Джеку пришлось тащить самый тяжелый груз.

Идти было тягостно. Не физически, но морально. Маша то и дело всхлипывала, размазывая свои горькие детские слезы по красивому личику. Каждому из нас было о ком подумать. Кого поминать. Добрались до реки мы довольно таки быстро. Вода на вид была, как наша.

– Надо попробовать. – Выдал вдруг Сергей. – Запас воды у нас ограничен. Если она хорошая, можем облегчить груз.

Он был прав, в наших сумках лежали бутылки с водой, весившие немало.

– Я попробую. – Предложил Сергей.

– Не вы. – Вмешался Руслан. – Вам есть о ком заботиться.

Настя хотела что-то сказать, но под взглядом брата не стала. Боровой сел на корточки, напряглась его сильная спина. Кажется, у нас явно определился благородный лидер. При чем очень неожиданно. Лично я до этого считала, что Руслан только шоумен. Я часто видела его, участвующим в различных теле-шоу, и как-то мне не доводилось облекать его в человеческие качества. А тут, вон как, он оказывается храбр и благороден.

Мы с замиранием сердца ждали. Мужчина зачерпнул ладонью воду, не став мелочиться, хлебнул от души. И замер. Потом сглотнул слюну. Покачнулся вперед.