Текст книги "Магнолии (СИ)"

Автор книги: Олеса Шацкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Тогда ты глупее, чем кажешься на первый взгляд, – огрызнулась я. – О берушах не слышал? Могу поделиться, если тот факт, что я пытаюсь добиться лучшего будущего для себя, тебе так мешает.

– Для себя или для других?

Я вспыхнула, не найдя сразу, что ответить. Как специально на телефоне высветилось «Руслан Белый» – к травле подключился третий недовольный моей безответственностью.

– Чего тебе? – рявкнула я в трубку совсем не на него, но Руслану тоже не мешало бы понять, что иногда меня лучше не трогать.

– Эй, совсем страх потеряла? – Руслан уже второй раз штурмовал управление бизнесом, и я не понимала, чего он пытался в нем добиться, если до сих пор был не в состоянии даже учебник открыть с нужной стороны. – Марго сказала, что ты там с парнем зависаешь вместо того, чтобы делом заниматься. Решила личную жизнь напоследок устроить, а нас кинуть?

Я задохнулась от возмущения – он говорил слишком определенно и слишком громко, чтобы его слышала только я.

– Миронова! Чтобы через пять минут была в кампусе! Или я найду тебя и в узел свяжу, поняла?

Стас аккуратно вынул телефон из моей ладони и, не отрываясь от дороги, сказал:

– Еще раз позвонишь на этот номер, и я тебя из-под земли достану, – он присовокупил к этому настолько отборное ругательство, что даже у Руслана не нашлось, что ответить. Тот замычал что-то и быстро отключился. – Все, что его ждет – это армия. Можешь не стараться ради его светлого будущего. – Он протянул мне обратно телефон. – Договорились?

Следовало ли его поблагодарить? Я надолго уставилась в сторону, следя за однообразным городским пейзажем. Еще никогда и никто не заступался за меня настолько просто и решительно. Без показухи, какую показывали друзья Ники, соответствующие ее статусу и предпочитающие раскошелиться, чтобы решить проблему. Без ожидания ответного благодарного жеста или восхищения. Может, только брат, еще в детстве, был способен ринуться на обидчика и вывалятся в песке, когда тот его отмутузит. В итоге, я сама потом промывала его разодранные коленки и вытирала злые слезы. Стас отличался от всех других людей, которых я знала: он пугал меня, но в то же самое время умудрялся удивлять.

– Спасибо, – все-таки решилась я. – Но тебе не стоило так стараться ради кого-то, кого ты даже не знаешь.

Это было правдой. Мы жили через стенку, но все равно что противоположных полюсах.

– Думаешь? – усмехнулся Стас в своем стиле. – Я уже выучил наизусть песни, которые ты поешь по полночи. В следующий раз я не выдержу и начну подпевать. Эти чудесные дни, ла-ла-ла…

Какой же бесячий.

– Приехали. – Он притормозил, заезжая на стоянку. Я только глянула на вывеску, и мне подурнело от нахлынувшего предчувствия. Дверь, которая вела в подвал, была похожа на зев пещеры – за ней угадывалось темное, страшное, не сулящее ничего хорошего. Зачем Ника вообще выбрала этот бар, если могла отправиться в любое другое место, в котором ее кредитную карту приняли бы в белых перчатках, а не пальцами, унизанными перстнями? Могучая фигура охранника лениво топталась в тени, словно огромный камень, преграждающий дорогу.

– Подожди здесь, я скоро, – сказала я Стасу, не оборачиваясь, и нехотя вышла из машины. Ветер тут же распушил подсохшие волосы и швырнул мне их в лицо, заставляя пошатнуться. Кажется, я припоминала, как выходила вчера из такси: чуть нетвердо, качаясь на непривычных каблуках. Подол платья забился поверх колен, и мне пришлось придержать его свободной рукой, чтобы он не взлетел, раньше времени обнажая скрытое. Хотела бы я сказать, что не пошла сюда на ночь глядя: посмотрела на мигающую вывеску «Доза. Стрип-бар» и развернулась, чтобы успеть вернуться в такси, пока водитель не тронулся. Но меня тянуло внутрь запахом долгожданного счастья – парень, о котором я грезила больше года, спрашивал обо мне.

– Идиотка, – прошептала я себе. – В следующий раз просто разденься и побегай по улице – будет дешевле.

Вздохнув, я направилась навстречу своей погибели, но она встретила меня гораздо раньше, чем я успела поймать ближайшую свободную официантку, чтобы спросить о сумке. В полумраке бара, где существование еще чуть волочило свои сонные ноги, на огромном экране, по которому вчера крутили клипы, показывали меня, цепляющуюся за серебристый шест.

– Мило, – сказал за спиной Стас. – Оказывается, вот как ты любишь отдыхать, когда у тебя заканчиваются доклады.

Не помня себя от ужаса, я обернулась и повисла на нем, закрывая ему глаза вспотевшими ладонями.

5.

Мне иногда снилось, как учитель вызывает к доске, я поднимаюсь, мчусь скорее написать правильный ответ, а все вокруг ревут от смеха. Останавливаюсь, нерешительно переминаюсь с ноги на ногу и замечаю, наконец, причину, когда пальцы зябнут на холодном полу – я же совсем голая. И никуда не спрячешься, никуда не залезешь, потому что и учительский стол, и столы одноклассников отдаляются на невообразимое расстояние, но смех по-прежнему окружает плотной стеной:

– Миронова – тощая страшила.

Просыпаться всегда было облегчением: лежать лицом в подушку, стирая холодную испарину о наволочку, шумно дышать, пересчитывая в уме количество пальцев на руках и ногах – все на месте, я на месте. И думать: как же хорошо, что сны всегда уходят.

Это было страшнее сна, и он оставался там же, где я и встретила его – за спиной, глумясь записанными на камеру выкриками толпы. От страха я совсем перестала дышать, чувствуя только, как щекочут чувствительную кожу на ладонях ресницы – Стас не сопротивлялся, но и столбом долго стоять не хотел. Мягко придвинул к себе, обхватывая меня, чуть приподнял, заставляя замереть почти на весу, и только потом сказал:

– Не бойся, я не буду смотреть.

Осознание, что я в ловушке, пришло гораздо позже, когда я ощутила, что прижата к широкой груди крепче, чем позволила бы себе в ясном уме. Стас чуть мотнул головой, чтобы я убрала ладони, а когда я не с первого раза, но все-таки это сделала, сдержал обещание и встретил мой испуганный взгляд своим – ровным и спокойным.

– Все будет хорошо, – пообещал он, и я внезапно, необъяснимым образом успокоилась.

Двигаясь очень медленно, он скользнул одной рукой в карман куртки и загремел ключами.

– Саша, сейчас ты выйдешь отсюда, сядешь в машину и закроешь дверь. Поняла?

Я кивнула, ничего не понимая.

– И откроешь ее, только когда я тебе это скажу. Хорошо?

Мой подбородок снова мелко задрожал:

– Д-да…

– Вот и умница, – усмехнулся он, обнажая краешек белых зубов.

Все так же, глаза в глаза, он поставил меня на пол и проверил, насколько крепко стоят ноги, как будто я была маленьким ребенком, который только учится делать шаги. А когда я пошевелилась, стряхивая оцепенение, отпустил:

– Иди. Я со всем разберусь.

Из бара я ступила в прохладный март, как будто вынырнула на поверхность  из кипящей ванны: ветер мгновенно охладил пылающие щеки, почти с болью ворвался в сплавленные в один кусок легкие. Вдох, другой, расправляя успевшую обуглиться ткань. Под немигающим взглядом охранника я почти перешла на трусливый бег и едва не растянулась на последних ступеньках, упираясь в тротуар пальцами.

А вдруг остановит? Вдруг скажет: эй, это же ты тут вчера выделывалась? Я все видел. Миронова – тощая страшила.

И я чуть не расплакалась, когда с непривычки не смогла открыть дверцу машины с первой попытки. Оказавшись в безопасности, я забралась с ногами на сиденье и сжалась в комок, стараясь запихать обратно высунувшее из памяти воспоминание, будто оно было носком, торчащим из закрытого ящика.

– Удиви меня, – сказал голос в голове, прорываясь через немыслимый запрет. – Хочу увидеть, какой дерзкой ты можешь быть.

Надо было бежать не сегодня, а вчера, но во мне было слишком много алкоголя, чтобы я поняла это в тот момент, когда меня подсадили на сцену.

Стас вернулся незаметно – дверца хлопнула, и он заполнил салон запахом озона, как будто на улице собиралась гроза.

– Просил же запереться, – пожурил он, но так как я не подняла головы от сложенных в замок рук, не смогла сообразить, злится ли он по-настоящему. – Ты умеешь удивлять.

Те же слова, тот же тон, только голос другой – низкий, все еще опасный, несмотря на легкие, почти нежные прикосновения к волосам. Я поежилась, словно он только примеривался, чтобы намотать их на кулак, как вчера сделал тот, другой, когда, не слишком-то церемонясь, стаскивал меня обратно на пол.

– Держи, – Стас сунул под нос свой телефон. – Они удалили запись, не волнуйся, но копию все же я сделал… Что? – уголок его губ дернулся, когда я хмуро уставилась сквозь спутанную дымку. – Ты же хотела вспомнить, что было в баре, или нет?

– Удали, – приказала я. – Мне это не нужно.

– Нет, нужно. Если уж натворила дел, лучше об этом знать, чем строить догадки всю оставшуюся жизнь.

– Посмотрел, да? – Даже рядом сидеть стало непереносимо, как будто он захватил с собой не только невесомый кусочек, запечатлевший, как я позволяю снимать с себя нижнее белье, но еще и жаркий, спертый аромат стыда – дозу, которую получали на входе все без исключения посетители бара.

– Я же обещал, – почти обиженно сказал Стас и, отстраняясь, положил руки на руль. Правая, на костяшках, была содрана до крови – похоже, я снова поступала несправедливо, думая о нем хуже, чем он пытался казаться. – Посмотри и удали – мне хватит и того, что я уже увидел.

Я представила себе, как проживаю день за днем, не думая, насколько далеко зашла однажды ночью во время учебы в университете. Наверняка окончательно превратившись во взрослую самостоятельную женщину, я еще не раз схожу в подобный бар. С друзьями, а может, даже с парнем, которого потом назову мужем. Это не станет чем-то сверхъестественным – все же любят отрываться: кто-то залазит на высокие горы, чтобы скатиться с них, кто-то переодевается в панду, чтобы обнимать прохожих на улице, кто-то просто выпивает два раза в неделю под трясущиеся под носом телеса. Я вполне могла бы быть одной из них – не буду же корпеть над учебниками до самой старости. Маленькое приключение с потерей трусов в самое бурное время в молодости превратится в оливку, которую приятно будет бросить в бокал мартини. Она напомнит, что даже такая зубрила, как я, оказалась способна на что-то более сумасшедшее, чем распевать песни, чтобы не уснуть над книгой. Что бы там ни было на видео, это просто крошечное воспоминание. Я смогу прожить спокойно и счастливо в любом случае: отправлю ли его в корзину, не распечатав, либо посмотрю и скажу себе: «Я была способна на большее, господа».

– Саша, если ты немедленно не откроешь его, это сделаю я.

– Нет! – пришлось даже отодвинуться, пряча телефон под ногой. – Не имеешь права!

– Почему? Я заплатил за него, к тому же люблю посмотреть на красивых голых девушек, или я не мужчина?

Он был даже более чем мужчиной, если учитывать, на что успел пойти ради глупой соседки в последние два часа. Заплатил? Под ребрами тоскливо заныло – придется поискать вариант с еще одной подработкой, чтобы отдать ему потраченное. Видео, наверное, стоило как проститутка на всю ночь… Боже, мне-то откуда знать.

– Я все отдам, – сказала я на всякий случай.

– Лучше покажи, как ты танцуешь.

– Ты же не работаешь, почему отказываешься от денег? Совсем глупый?

– С чего ты взяла, что я не работаю?

– Потому что ты постоянно торчишь дома. Ходишь туда-сюда, дверью хлопаешь. Думаешь, только я могу кому-то мешать?

– А это приятно. Знать, что я не такой уж и невидимый.

Что он имел в виду? В его словах скрывался какой-то другой слой, как будто я велась на обертку, хотя должна была бы сразу понять, что искать нужно под ней – начинку. Я могла почуять ее запах – чуть сладкий и возбуждающий, но он только дразнил ноздри, не позволяя зацепиться, чтобы отыскать верную дорогу. Я почти набралась смелости, чтобы спросить напрямую, но Стас взглядом указал на мое обернутое джинсовой тканью бедро.

– Посмотри, или я никогда не перестану напоминать тебе о нем.

– Хорошо, – сдалась я. – Только отодвинься подальше, нечего меня смущать.

– Ладно.

Устроив телефон так, чтобы он точно ничего не мог рассмотреть даже в отражении на стекле, я мысленно перекрестилась и включила запись. От собственных потуг изобразить сексуальную красотку на шесте к горлу опять подскочила тошнота, но я предусмотрительно перевела взгляд на шумную толпу вокруг сцены. В темном, озаряемом вспышками светомузыки помещении явно выделялось короткое белое платье Ники, светившееся в ультрафиолете синевой. Если бы она решила выбрать другой наряд, я бы ничего не заметила, но поверх слепящего пятна четко угадывались контуры моей сумки, которую она зажала под мышкой, прежде чем двинуться вместе с каким-то парнем к выходу.

– Этого не может быть, – повторила я пару раз вслух. – Ника никогда бы так не поступила…

У нее была целая куча сумок – дорогих, купленных прямо с очередного показа. Зачем ей понадобилась моя?

6.

– Расскажи о своей подружке, – попросил Стас, уже привычно заставляя машину реветь, как гоночный болид, участвующий в заезде на пару миллионов. Мне приходилось цепляться за сидение, как будто это позволяло держаться крепче даже при застегнутом ремне безопасности. Самому Стасу ни шум, ни лавирование, чтобы успеть проскочить перед красным, ничуть не мешали – он вел себя, словно в каждую свою поездку выигрывал первый приз. – Она красотка?

– Какое это вообще имеет значение? – Он опасно проскочил перед автобусом на повороте, и я нахмурилась. – Ника моя подруга, и точка.

– Она позавидовала тебе – разве это не наводит ни на какие мысли?

– Что за чушь! Нике незачем кому-то завидовать: у нее есть все, чтобы быть абсолютно счастливой.

Слишком смешно было даже предполагать, что она могла пожелать что-то, что имелось только у меня. Мозги, которые умели только складировать параграфы из учебников? Или крохотную комнатку, называемую громким словом «отдельная квартира»? А может, ей вдруг не хватило стеснительности и косноязычия при виде понравившегося парня? Ника была богата, изысканна и выбирала только лучшее. А это лучшее неизменно отвечало ей взаимностью.

– Ага, – заявил Стас. – Притащить тебя в стрип-бар и бросить среди толпы, умыкнув сумку – теперь я знаю, что делать, когда буду абсолютно счастлив. Пойдешь со мной в бар?

– Ты ничего не понимаешь, – упрямо возразила я. – Судишь только по самой верхушке.

– Спорю, ты гораздо красивее ее, вот она и бесится.

– А-а-а, – я запустила пальцы в волосы, чтобы отгородиться от его насмешки. Каждым новым виражом подвергая нас опасности, он умудрялся находить время, чтобы ловить мой взгляд в зеркале и впрыскивать под кожу свербящее беспокойство. Словно не в силах усидеть на месте, он заставлял двигаться не только машину, но еще и меня – и я ерзала, пытаясь найти остроумный ответ, но в голову не лезло ничего, кроме «сам дурак».

– Да вы покраснели, Александра.

– Ты сильно ошибаешься, если думаешь, что меня так легко смутить. – Неправда, но ему незачем об этом знать.

– Конечно, двенадцать часов назад ты танцевала стриптиз.

Благодарность, которую я испытывала последние полчаса, потонула в раздражении гораздо быстрее. Стас не умел удерживать положительное впечатление. Еще мгновение назад я готова была признать за ним правоту и даже согласилась бы, что в профиле, повернутом к дороге, больше красоты, чем ехидства, как он снова вернул меня к реальности. Он помогал мне не из благородных побуждений, ему просто было скучно. Конечно, я бы тоже умаялась, если бы целыми днями делала только то, что хотела.

– Подумай, – тем временем сказал он. – Неужели ни разу эта твоя Ника не поступала по отношению к тебе сомнительно?

– Нет, – соврала я, не моргнув.

Поступала, но это не имело никакого значения. Будучи с самого детства избалованной, она думала о себе чаще, чем о других, но это вписывалось в рамки нашей дружбы, потому что я ценила ее за живой характер и умение поднять мне настроение, а не за сочувственное похлопывание по спине. Ника была так воспитана – яркая, легкомысленная бабочка, но мне хватало вокруг погруженных в свои заботы людей, чтобы нуждаться в них еще больше.

– Почему я никогда ее раньше не видел? Если так подумать, я ни разу не видел, как к тебе вообще бы кто-нибудь приходил. Даже родители.

– Это… не твое дело, – опять он выбил из меня дыхание одним своим неудобным вопросом. – Сам-то ты тот еще гостеприимный хозяин.

– Я приглашал тебя, но ты же вечно занята.

– Пф.

– Что – пф?

– Мы живем в двух шагах друг от друга и могли бы петь дуэтом даже через стенку – какой смысл ходить друг к другу в гости?

– Может, потому что этого мало, если хочешь узнать человека поближе.

– Зачем?

– Ты нарываешься, Саша. Не задавай таких вопросов, если не готова услышать правду.

Опять он говорил непонятно. В конце концов, это начинало утомлять, особенно в свете того, что он уже успел обо мне узнать: у зубрилы оказалось чуть меньше принципов, чем виделось со стороны – бар, пьянство, потерянные трусы, еще и в подружках богатенькая эгоистка. Конечно, нужно обязательно пригласить ее на кофе.

– Притормози здесь, ладно? – попросила я, когда показалась подъездная дорожка к нужному гаражу. Ника жила с родителями не больше пары месяцев в году. Будучи постоянно в разъездах, они, в основном, общались в интернете, предпочитая посылать воздушные поцелуи через экран, а для подарков оформляли курьерскую доставку. Она частенько говорила: «Чувствую себя, словно на необитаемом острове», хотя вряд ли в доме, где умещались собственный гараж и крытый бассейн, могла быть по-настоящему одинокой.

– Не ходи, пожалуйста, – сказала я, когда уже закрывала дверь. – Меня не нужно защищать от Ники – ты ее совсем не знаешь, а значит, не имеешь никакого права считать плохой.

– Хорошо. Но если ты не выйдешь из этого дома через десять минут, мне придется нарушить свое обещание.

– Не веди себя, как папочка.

Стас улыбнулся слишком двусмысленно, но у меня оставалось все меньше времени, чтобы именно сейчас размышлять над тем или иным движением его губ. Часы тикали, вынуждая торопиться, чтобы получить, наконец, свои сумку, флэшку, кошелек и нормальную, размеренную жизнь обратно.

Ника долго не отвечала на звонок, и я даже успела впасть в легкую панику. Но когда спустя пять минут по ту сторону двери все же раздался стук каблуков, я едва не повернулась с торжеством в направлении машины. Стас должен был увидеть, что у меня есть, на кого положиться, кроме случайно подвернувшегося под руку соседа.

– О, привет! – Ника была при параде, хотя она всегда так одевалась. – Что-то случилось?

– Да, моя…

– Прости, что так долго открывала – у домработницы выходной.

– Я звонила тебе все утро, почему не отвечала?

– Разве? – Она слегка нахмурила идеально прорисованные брови. – Должно быть, телефон стоял на беззвучном. Ты не против? Я спешу.

Не сразу я поняла, что она имеет в виду – сделать шаг назад, чтобы пропустить ее на крыльцо. На локте у Ники висела огромная сумка, в которую поместились бы пять таких, как моя.

– Представляешь, я совсем забыла, что записалась на массаж, – сообщила она, нажимая на кнопку, чтобы дверь гаража поползла вверх. – Если бы не автонапоминание, так бы и торчала в ванной. А ты почему такая взъерошенная? Саша, я же говорила: ты можешь не краситься, но волосы всегда должны быть в порядке. Что, если бы тебя увидел тот самый, о ком ты столько грезила? Ты как будто проснулась и сразу свесила голову из окна.

– Ника…

– Как все прошло вчера? – она довольно цокнула языком. – До сих пор не могу поверить, как замечательно вышло. Ты была просто на высоте.

Я бы так не сказала, если взять во внимание, что совершенно постороннему человеку пришлось раскошелиться, чтобы подтереть за мной следы. Но это было темой для отдельного разговора.

– Мне нужна моя сумка.

Почему я чувствовала себя виноватой, просто заикаясь о своей вещи?.. Это все Стас: он с таким упорством пытался меня убедить в том, что моя подруга совсем не тот человек, которому можно верить, что я действительно начала сомневаться…

– Сумка? – Она и в самом деле задумалась. До тех пор, пока ветер не всколыхнул юбку. – Спроси у того, с кем провела ночь, глупенькая.

– Что, прости?

За спиной уже слышалось шуршание шагов – черт побери, неужели десять минут истекли так быстро?

– Саша, – нараспев сказала Ника и потрепала меня по щеке сухими, как веточки, пальцами. – Если бы я не забрала твою сумку, ты бы слезла с шеста и ринулась вызывать такси. Но, можешь не благодарить, твоя дорогая подружка все продумала заранее – рядом с тобой оказался тот, кто смог подарить тебе не только первый поцелуй. Разве тебе не понравилось?

7.

– Пойдем, – сказал Стас. Кажется, уже не в первый раз.

– Кто это? – поинтересовалась Ника, отбрасывая волосы назад. Она всегда это делала, когда рядом оказывался незнакомый симпатичный парень, словно входила в режим с четко прописанной целью – удостовериться, что произвела впечатление. Продемонстрировать аккуратное ушко, утяжеленное золотой сережкой, провести кончиками пальцев по шее, будто это позволит духам пахнуть еще сильнее. Улыбнуться, прекрасно зная, что ямочки на щеках могут оставить равнодушным только замшелый валун. – Ты не представишь нас, Саш?

– Что ты имела в виду, когда сказала, что моя сумка… – мне пришлось говорить как можно медленнее, чтобы правильно распределить дыхание между словами. Ведь если его не хватит, новый вдох поднимет изнутри такой визг, что я окончательно потеряю дар речи. – Почему ты так сказала?

– Саша, – многозначительно уставилась на меня Ника, – это совсем не то, что можно обсуждать при других. – Ресницы тяжело хлопнули. – Неужели не понимаешь? Сейчас совсем не время.

– Почему моя сумка должна быть у…

– Саша! Сказала же!

Я ничего не могла понять. Неужели после унизительных танцев в баре у меня не сработало хотя бы подсознательное желание держаться от неприятностей подальше? У меня – человека, который даже дорогу никогда не переходил в неположенном месте! Пара бокалов с неизвестным содержимым – и тысячи мелких привычек, которые за годы настолько въелись в подкожную прослойку, что выбелили ее до хруста, просто растворились, как будто их никогда не существовало. Да я должна была на автопилоте сесть за книжки! Не в машину парня, о котором знала лишь, что он безумно красив, когда улыбается…

Я опустилась на корточки, упираясь растопыренными пальцами в бетон. Подышать. Переполнить легкие, чтобы вытряхнуть из них мускусный запах чужого парфюма, забивший внутри, словно кто-то вскрыл запечатанную упаковку. Вот как, оказывается, хранятся воспоминания – будто вещественные доказательства: по пакетам, с обязательным учетом. Хотите удостовериться, что лучшая подруга не соврала? Ваш запрос поставлен в очередь – найдено – получите и распишитесь!

Лучше было даже не интересоваться. Одно дело отирать шест спиной, пытаясь впечатлить толпу, и совсем другое знать, что я отдала себя в пьяное использование.

– Что с тобой? – спросила Ника. – Выглядишь неважно, тебе стоит отправиться домой и лечь в постель.

– Куда лечь?..

– Хватит, – терпение Стаса лопнуло, и он взял управление моим телом на себя. Сжал плечи до щелчка в позвоночнике и снова заставил двигаться: – Пора идти.

Если бы Ника промолчала, если бы, процокав каблуками, села в машину и отправилась обратно в свой распрекрасный мирок, где маникюр и массаж важнее дружбы, я бы смогла переварить случившееся и только потом делать какие-то выводы. Правильные, неправильные – все равно. Но ей не терпелось оправдаться, хотя она вряд ли в полной мере понимала, что действительно в чем-то виновата:

– Не будь меня, ты бы никогда не рискнула! Саша!

Опомнилась я, только когда на ее красивом, ухоженном лице вспухло красное, напоминающее очертания руки. Как будто чужой, не отзовись моя собственная ладонь тем же жжением, какое заставило Нику испуганно ахнуть и отшатнуться.

– Никогда больше ко мне не подходи, слышишь? Никогда.

– А ты все-таки умеешь за себя постоять, с виду и не скажешь, – с чувством сказал Стас, увозя меня по путающимся, словно нити, дорогам. Я не повернулась к нему, даже когда он слегка коснулся моего локтя, пытаясь привлечь внимание: к себе, своим словам, тому, что было похоже на поддержку, а на самом деле – праздному любопытству. – Но это хорошо, потому что я бы не смог ударить девушку, пусть она и заслужила.

Я подобралась, чтобы разорвать прикосновение, но Стас все равно не унимался:

– Спорю, у тебя есть брат, которому частенько от тебя доставалось.

– Неправда!.. Брат есть… но я не дралась.

– Хочешь разговорить отличницу, – заявил он со знающим видом, – уличи ее в том, чего она не делала. Да, Саша?

Меня до неприятия поразила его насмешка. Как будто все, что нас окружало в этом кошмарном путешествии, было не более чем игрой, о которой можно весело пошутить или сказать потом: классно провели время, давай как-нибудь повторим. Но это не было игрой! И его стремление непременно потрогать меня, чтобы выковырять из раковины, выглядело уже не просто назойливым, а неприличным.

– Не притворяйся, будто не слышал, что сказала Ника.

– А что она такого сказала? – Стас был абсолютно непробиваемым. – Мы пока живем в свободной стране – ты вправе поступать, как тебе хочется, если это не противоречит закону. Ты нарушила какой-то закон?

Да уж. Он бы еще ляпнул: твое тело – твое дело. Меньше слов, зато смысл тот же. Только почему-то в этой нашей свободной стране девушек за легкомыслие награждают вполне определенным прозвищем. Захотелось уколоть, да посильнее.

– С тобой такое бывало?

– Да. – Ну конечно, даже не моргнул.

– И скажешь, что хотя бы раз это не повлияло на твое дальнейшее отношение к девушке?

То, что это не повлияло на отношение к нему, можно было не сомневаться. К Стасу девушки вроде Ники наверняка липли целыми стаями, не стесняясь оставить телефончик. А какой-нибудь мимо проходящий наблюдатель просто поднимал палец вверх. Свободная страна…

– Я не могу такого сказать, – признался Стас. – Но это не значит, что я позволил бы себе хоть как-то оскорбить девушку.

– В тебе столько благородства, – фыркнула я. – И часто ты перезваниваешь потом? Или ставишь галочку напротив имени – отработано, чтобы похвастаться перед друзьями?

При мысли, что такая галочка теперь стоит в чьем-то списке напротив и моего имени, я едва удержалась от желания высунуть голову в окно. Хорошо бы вместе с остальной к ней прилагающейся порченой тушкой.

– Тебе не кажется, что ты пересмотрела зарубежных фильмов? Если так, ты должна знать и о том, что парням свойственно преувеличивать.

– Что? О чем ты?

Он не ответил. Вместо этого свернул с дороги и притормозил. Я не называла адреса, поэтому думала, что все это время мы ехали наобум, однако теперь стало ясно – Стас привез нас в Южный. Впереди высились ворота, за которыми угадывалась первая весенняя зелень.

Я нахмурилась:

– Два часа до защиты, а мы пойдем гулять по парку?

– Конечно, – сказал он, прикусывая губу, словно опасался рассмеяться мне в лицо. – Ты в курсе, что это единственное место, где времени не существует?

– Серьезно? Я бы поменьше верила детским сказкам.

– А ты оставь телефон в машине – и увидишь. – Похоже, ему нечасто требовалось согласие, чтобы заставлять других поступать, как ему хочется…

Стас вышел, кутаясь в куртку, и обошел машину, намереваясь открыть дверь. Когда его ладонь уже зависла передо мной решительным предложением, вдруг налетел ветер. Сбоку, будто сидел в засаде, выжидая подходящего момента, чтобы напасть. Пробежался по волосам, хулигански взлохматив слишком длинную челку, прикрыл на мгновение глаза, оставляя дрожать в воздухе только линию рта, чуть опущенную к уголкам. Внезапно я не смогла отвести от нее взгляд, словно она совпала с другой линией – такой же плавной и четкой, похожей на странный знак, который я рисовала в конспектах, когда слушала скучную лекцию. Однажды все это уже было – пронеслось в мозгу: холод, и ветер, и крепкая ладонь, требующая немедленного ответа. В прошлой жизни? Год назад? Вчера?

Я никогда по собственной воле, да и против тоже, не касалась пальцев Стаса. Тогда чья это была рука? И чья улыбка?

– На стоянке магия не работает, так что поспеши, – протянул он, откидывая челку назад, и на мою потревоженную память снова опустился туман, скрывающий расходящееся кругами не мое воспоминание.

Почему бы и нет? – подумала я и позволила нашим рукам стать одним целым: я совершила уже столько ошибок, что пара-тройка других не слишком бросится в глаза.

8.

Он никуда не спешил, как будто на самом деле верил в сказки. Провел меня по дорожке, так и не позволив вытащить пальцы из стального пожатия. Я плелась следом, наблюдая небо над его плечом – лоскутное, ветвистое и уже слегка распушившееся бело-розовым, пахучим, сладким. Не рановато ли для магнолий? Эта мысль тоже казалась мне уже звучавшей поверх других в моей голове. Странно, потому что в Южном я не была не просто этой весной, но и предыдущей, и перед ней – тоже. В последний раз мы приезжали сюда лет десять назад, когда отец еще не сросся с родным районом, пустив корни до самого центра земли. Вечно занятая, мама отмахивалась, а когда я стала старше, универ съел всю мою свободу. Но отчасти Стас был прав: оглядываясь по сторонам, я не могла не заметить – время здесь стояло на месте. Южный был таким же, каким я запомнила его в детстве.

Вот откуда я могла помнить магнолии.

– Держи. – Стас совершил набег на ближайший автомат с напитками и всунул мне в руки открытую банку газировки. – Надеюсь, ты не из тех, кто предпочитает обычную питьевую воду.

– Почему? – в первый раз я встречала такое странное допущение.

– Не люблю людей, которым не нравится чувствовать вкус. В мире так много всего, что можно попробовать – зачем выбирать что-то пресное?

– Боюсь разочаровать, но на восемьдесят процентов ты состоишь из воды.

– Я уверен, в ней много примесей. – Это звучало по-дурацки, но уличить его в плоском чувстве юмора показалось мне неуместным. – Когда я влюбляюсь, начинаю мешать алкоголь с апельсиновым соком. А у тебя какие привычки?

– Не знаю… Пить и забывать?

Он протянул свою банку, предлагая чокнуться:

– Хорошее сочетание.

От стука на пальцах остались крошечные точки газировки. Повинуясь порыву, я повторила за ним и пригубила напиток – зажмурившись, как будто в нем на самом деле было что-то крепкое.

– Не очень, если вдруг оказывается, что всего за какую-то ночь успела переделать столько дел, сколько не смогла за всю предыдущую жизнь. Как ты обычно борешься с амнезией? У меня, знаешь ли, опыта маловато.

– Никак, я просто всегда все помню.

– Может, потому что ты еще не влюблялся настолько сильно, чтобы алкоголя в тебе стало больше, чем апельсинового сока?