Текст книги "Магнолии (СИ)"

Автор книги: Олеса Шацкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Весна. Магнолии
Олеся Шацкая

1.

Когда в голове звучат последние аккорды армагеддона, а во рту за неимением более походящего места сдохла пара-тройка кошек, нормальному человеку меньше всего думалось бы о магнолиях. Но даже не чувствуя большей части своего тела, я почему-то легко смогла представить именно их: как шелковисты на ощупь белые, вот-вот готовые раскрыться бутоны, как тонко, почти неуловимо пахнет на закате весной.

Меня вывернуло прямо на покрывало, но на обратной стороне век все равно дремали свежие, прохладные цветы.

Боже, я спятила. Вот и ответ: я окончательно тронулась…

– Ням-ням-ням, – задорно пел телефон уже целую минуту, а все никак не могла оторваться от раковины, то ли пытаясь вычистить волосы, то ли – прополоскать рот, а заодно и внутренности. Это просто неприлично звонить еще до будильника. Я выскажу все, что думаю по этому поводу, когда выскребу себя из ванной и отыщу в этой дыре телефон.

Сколько я вчера выпила?

Выпила?

Вчера?

Сегодня?

– Ням-ням-ням, – затянуло из угла по второму кругу. Пришлось сдернуть покрывало на пол, чтобы перебраться через кровать, но рядом все равно нестерпимо воняло далеко не магнолиями.

– Да заткнись уже, – попросила я, пытаясь погасить противное эхо от рингтона. – Я разобью тебя, только попадись мне в руки.

– Пустые угрозы, – сказал бы он мне голосом Ника, потому что она всегда была права, когда дело доходило до того, чтобы осадить мою прыть. Я в жизни не обидела даже паука, что уж говорить о чем-то размером побольше.

– Саш, ты время видела? Защита в пять, а ты до сих пор не прислала даже несчастного титульного листа! Не могу поверить, что говорю это, но ты жутко безответственная!

Марго? Ты не написала даже пяти процентов от этой работы, а обвиняешь в безответственности меня?

– Если мы провалимся, то все вместе, ты же понимаешь? – визгливо прорвалась она сквозь назойливо дрожащие перед глазами лепестки, и я усиленно помотала головой, чтобы, наконец, стрясти их. – Важная работа. Давай-ка я напомню тебе, что это значит: нет хорошей оценки – пересдача, нет стипендии!

Что ж ты не усадила свою заботливую задницу поближе к библиотеке, чтобы набрать хотя бы необходимый минимум по своей части? Практически от первой и до последней страницы эту долбанную работу писала я!!!

– Саша! Ты вообще слушаешь? Сейчас уже полдень! Пришли хоть отчет!

Ах ты мерзкая, ленивая… Полдень? Как полдень? Я проверила время на телефоне, без всякого сожаления прервав возмущенную тираду, потом – на часах, которые улыбались мне кошачьей улыбкой с прикроватного столика. Потом снова на экране в ладони… Я не пропускала звонок будильника с одного единственного случая в начальной школе, когда повелась на шутку брата и спутала будний день с праздничным. С тех самых пор каждый из моих будильников стоял во всеоружии даже в выходные!

Как полдень?!!

– Саша! Саша! – кричала Марго. – Ты не можешь нас всех так подставить!

– Пришлю, сейчас, – выдавив чуть шевелящимся языком, я рухнула с кровати, но до ноутбука не дотянулась… Впрочем, его все равно не было на привычном месте, как не было очков, стакана воды, заботливо приготовленного с вечера, и мятной жвачки. Не было ничего, что напоминало бы о том, что прошлым вечером я вообще была здесь.

Под кроватью нашлись пижама и туфель без каблука, а на мне – смятое платье, которое я одолжила у Ники еще неделю назад, чтобы пойти в нем на защиту. И это только подтвердило самые ужасные опасения – если, сдав работу, я не провалилась внезапно  во временной портал, значит, эта ночь прошла где угодно, но не моей собственной постели… А это еще что? К подолу присох кусочек лайма?..

Набрав горсть льда, я завернула его в полотенце и уселась на краешек ванной. Нужно было хорошенько поразмыслить, и холодное – самое лучшее средство остудить тлеющий пожар в голове. Если я заночевала где-то в другом месте… допустим, у Ники, то как тогда поутру оказалась дома, да еще и с жутким похмельем? Не то чтобы я часто пила, но что такое похмелье, пару раз испытывала не только под впечатлением от книжек.

– Тебе нельзя пить, дурочка, – говорил мне в первый или во второй раз брат, заботливо придерживая волосы, пока меня штормило над унитазом. – Кола – вот твой потолок.

Как будто не он старательно подмешивал мне в колу какую-то гадость…

Потолок я увидела, когда, не удержавшись, скользнула прямо в белое, недавно вычищенное нутро ванны. На нем не было ни одной зацепки, которая бы подсказала, в каком еще направлении думать. Все, на что пытались сподобиться мозги – проигрывать одну за другой фразочки, которые когда-то говорили мне близкие, словно в заевшем музыкальном центре:

– Думаю, ей не стоит жить одной, – это папа. – Она же девушка! Пускай ездит в университет из дома, зато не нужно будет тратиться на съем жилья.

– Не говори  глупостей, – это мама. – У кого-кого, а у Сашки самостоятельности побольше чем у вас, бездельников, вместе взятых. Она справится. Да и попробуй-ка поездить два часа в одну сторону каждый день! Сам до ближайшего продуктового дойти с первого раза не сможешь.

– Я-то тут причем? – это праведно возмущающийся брат. – Чуть что сразу бездельник.

– Спятившая ты женщина! – продолжал кипятиться папа. – А если в соседях у нее будут одни парни, что скажут люди? Наша дочь молодая, красивая, одинокая…

– …зубрила, – подсказал одними губами брат.

– …тут она хотя бы под присмотром!

– У Саши есть голова на плечах, – как обычно, крепким словом завершила спор мама. – Она не влипнет в неприятности.

Да, мама, подумала я, разглядывая ползущую по потолку точку. Твоя дочь такая самостоятельная, что лежит за пять часов до защиты в пустой ванне, в чужом платье, без малейшего намека на нижнее белье.

Что?!!

Пришлось даже удостовериться, что прохладное ощущение от соприкосновения кожи с керамикой мне не почудилось. Лед, не успевший растаять, высыпался из полотенца, и меня опять бросило в жар, посильнее бушевавшей всего пять минут назад паники от звонка Марго. Плохо, очень плохо, когда девушка, толком даже не целовавшаяся, не находит своих трусов там, где они должны быть приклеены суперклеем намертво.

Я хлопнула себя по щеке в слабой надежде, что от стыда и страха в памяти образуется хоть какой-нибудь, даже самый малюсенький просвет. Но кроме темноты, в ней не обнаружилось ровным счетом ничего.

2.

Я силилась выжать из себя хоть что-то, но воспоминания заканчивались ровно на том моменте, как за мной закрывалась входная дверь. Я могла пойти в ближайший магазин, договориться с кем-то из знакомых о встрече, могла просто прогуляться после десятичасового стучания по клавиатуре, но не на каблуках же! И не в платье, которое приготовила для важного мероприятия? Не то чтобы оно было очень строгим или чопорным – такое из Никиного шкафа отправлялось прямиком на барахолку, если вообще приобреталось в ясном уме. Я выбрала его за летящий подол умеренной длины и тонкую, приятную на ощупь ткань, завернувшись в которую почувствовала себя спрятавшейся в коконе бабочкой, и Ника согласилась:

– То, что надо!

То, что надо, для ответственной защиты, а не для вечерних прогулок ради отдыха. Что-то тут не вязалось: зачем наряжаться, если не для чьих-то глаз, а подходящих поблизости никогда не водилось… Может, позвонить в полицию?

И что я им скажу? Кажется, ночью я совершила страшное преступление: напилась и потеряла нижнее белье, помогите? Отлично. Можешь сразу написать на лбу «Простигосподи».

– Ням-ням-ням! – опять занудил телефон, наверняка с легкой подачи Марго.

Телефон!!! Как я сразу об этом не подумала?

– Сейчас пришлю. – Я сбросила вызов, не дожидаясь, пока она снова упрекнет меня в безответственности, и зашарила в поисках хоть какой-нибудь зацепки. Звонок, смс, чат. Вот оно – холодея, и на этот раз без всякой помощи льда, подумала я.

SuperНика: мы в баре, дуй сюда немедленно

SuperНика: здесь он. и он спрашивал, где моя маленькая симпатичная подружка

SuperНика: ты же в курсе, что это о тебе?

– Нет. Нет! – прошептала я, не в силах оторваться от коротких, но вполне однозначных фраз, выкладывающихся перед моим носом дорожкой к покрытой беспамятством тайне.

– Да. Да! – наверняка завопила вчерашняя Саша.

Саша, которой до жути хотелось, чтобы однажды он заметил если не ее красивые глаза или длинные ноги, которые на самом деле совсем не длинные, то хотя бы ее отсутствие рядом с яркой болтушкой Никой. Это могло все объяснить: платье, каблуки, желание выбраться из душной комнаты и перетряхнуть заплесневевшие мысли. Наверняка это все от усталости, попыталась я себя убедить. Старайся другие хоть в половину от моих усилий, и я бы все взвесила тщательней: какой бар, когда на носу важнейшая защита важнейшей групповой работы?

Но Ника сказала:

– Он сегодня один.

И я побежала, как собачка, перед которой вместо привычной бурды выставили тарелку с долгожданными костями.

Но как можно было напиться до такой степени, чтобы не помнить даже малейшего намека на его улыбку? Я откинулась на спину, раскидывая руки в стороны. Если бы только воспоминания открывались и прятались по желанию: оп – и нецелованная зубрила отправляется прямиком в бессознательную помойку, оп – новая, раскрепощенная и веселая Саша занимает место, как двойник, сработанный с большим качеством, чем оригинал.  Почему, впервые в жизни услышав, что кто-то поинтересовался не моей способностью пахать за троих, наутро я не помню ничего, кроме того факта, что мои трусы остались где-то между этой комнатой и каким-то неизвестным баром?

Не глядя стукнув кулаком, я внезапно отыскала ноутбук. Он прятался под сваленной в кучу одеждой, которую я, видимо, вчера отправила на выброс, решив, что новой мне больше не нужны удобные, безразмерные тряпки. В мире, где обо мне спрашивал парень моей мечты, отныне должны были поселиться вещи гораздо более женственные, например…

Что за… Даже не открывая, было ясно, что ноутбук больше не исполнит свой знаменитый проигрыш, и сотни файлов – суть моей двухлетней учебы в университете – скорее всего безвозвратно канули в небытие. Итоговая работа!!! Я писала ее почти две недели!

Перекатившись на живот, я бешено застучала по клавишам, как будто скорость в этом деле каким-то образом могла помочь, но мой старенький добрый ноутбук посмотрел на меня через паутину трещин с такой вселенской печалью, что я одернула руки едва ли не со стыдом. Что нужно было сделать, чтобы довести его до состояния раздавленного яйца? Подложить под ножку кровати? Швырнуть о стену? И главное – зачем?

Телефон опять зазвонил, и я завопила, только сейчас в полной мере осознавая, насколько глубока разверзшаяся вокруг задница.

– Может, сменишь рингтон? Твой телефон будто постоянно хочет жрать.

Через комнату прошуршали чьи-то босые ноги и остановились настолько близко к моему носу, как будто специально давали время разглядеть черную ленту татуировки, которая поднималась от самой пятки и терялась за краем длинных шорт.

– Я могу и сам это сделать, но, боюсь, это убьет его так же, как и твой ноутбук.

Охреневая настолько медленно, насколько вообще были способны шевелиться шестеренки в мозгу, я поднялась взглядом еще выше и зацепилась за голый живот, на котором змеилось продолжение рисунка. Он что, набил его одной сплошной?! Это же должно быть чертовски больно!

– Так ты ответишь на звонок или так и будешь пялиться?

Татуировка скользнула вниз, за рукой, а потом низкий, сочный голос сообщил задыхающейся от возмущения Марго:

– Перезвони, ладно? Она не одна. – И телефон полетел на разобранную постель. – Так лучше, не находишь?

Я подавилась на вдохе и раскашлялась, едва опять не опустошив желудок, на этот раз себе на подол.

– Ч-что ты себе п-позволяешь, С-стас? – Слишком поздно задавать такие вопросы, когда он уже углубился настолько, что мог разглядеть в разворошенном шкафу коробку с лифчиками. – Как ты вообще сюда попал?!

Ему полагалось находиться по ту сторону стены, но не здесь, посреди развалин, в которые, похоже, превратилась за ночь моя жизнь.

– А ты, правда, не знаешь? – усмехнулся он, цепляясь большими пальцами за карманы и ничуть не смущаясь ни моей жалкой позы, ни собственной неприличной наготы. Он никогда еще не позволял себе такого нахальства. Хотя бы рубашку всегда надевал, если покидал пределы своей квартиры. – У тебя дверь взломана, дурочка. Я решил, что тебя обокрали.

Взломана?  Разве? Это что-то колыхнуло в памяти, словно засор, преградивший дорогу воспоминаниям, чуть подался назад.

Запертый замок. Туфель. Хруст каблука.

Я снова распласталась на полу, шаря под кроватью. Мне не показалось! Там действительно валялся туфель, так удобно легший в руку, когда нужно было всковырнуть неподдающийся замок.

– Есть! Ну же! Ну! – Засор встал на место, не пропустив больше ни капли.

– То есть пользоваться ключами теперь не вариант, да? – насмешливо спросил Стас. – Ты могла просто попросить о помощи, по-соседски. Или даже это для тебя слишком сложно?

Я почти забыла, что он все еще стоял над душой в одних шортах.

– Не понимаю, о чем ты. – Я подобрала юбку, помня, что под ней у меня ничего нет, и поднялась. – Но если в тебе есть чуточка заботы, в первую очередь ты должен был позаботиться о том, чтобы не входить без стука в чужую квартиру. Ясно?

Похоже, нет. Между нами все еще оставался угол кровати, но Стас смотрел так, словно я только что воздвигла перед ним высокую стену. Удивленно и, кажется, неприятно.

– Может, ты и погром сама тут устроила?

Он вел себя так, словно я была должна ему денег или что-то равноценное им. Но я категорически не помнила, чтобы цепляла его в последнее время. Да что там – вообще когда-либо. Мы жили бок о бок почти целый год и пересекались лишь изредка, в коридоре: привет – привет, хочешь прогуляться – нет, давай помогу – спасибо, я сама. И все, никаких путешествий в соседнюю квартиру или приглашений к себе. У него же татуировка на все тело! Если и существовал где-то список самых нежелательных людей для общения, парни вроде Стаса вместе со своими кожаными куртками и ревущими под окном машинами занимали в нем второе место – сразу после наркоманов и маньяков. Хотя, полагала я, иногда наркоманы и маньяки тоже украшали себя рисунками и на дело ездили не на общественном транспорте.

 Вовремя сообразив что к чему, я прикрыла от стыда глаза.

– Неужели я вчера и тебя достала? Боже! Ты поэтому, наверное, такой странный… Прости, прости! Последние двенадцать часов были самыми кошмарными в моей жизни.

– Что?

– А самым кошмарное в этом то, что я не помню ровным счетом ни-че-го. Можешь в это поверить? Ах, да, с тобой-то такое случается, наверное, каждые выходные.

– Повтори-ка еще раз, – слишком тщательно выговорил Стас. Словно беспокоился, как бы сквозь слова не прошмыгнуло кое-что другое. Возможно, не очень цензурное. – Что случается со мной каждые выходные?

– Ничего! – Я выставила вперед ладони. – Что бы я ни натворила вчера, пожалуйста, прими мои самые искренние извинения. Я куплю тебе пива – и мы в расчете, ладно?

Наркотики? Новый нож?

– Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Я глубоко сожалею о том, что причинила неудобства. Мне совершенно противопоказано пить что-то крепче колы – ты же сам видишь, иначе я бы никогда тебе не помешала. Ну что мне еще для тебя сделать?

Очевидно, что я выглядела и вела себя, как помешанная, но Стас все-таки улыбнулся, сразу делаясь чуть менее угрожающим.

– Может быть, перестать извиняться?

– Хорошо, – дернула я головой.

– Угостить меня обедом?

– Х-хорошо.

– Перестирать всю мою одежду. Вручную.

– Эй, я же не могла до такой степени накосячить!

– Ладно, можешь воспользоваться прачечной, – смилостивился он.

– Что-нибудь еще, господин?

– Я подумаю, уж будь уверена, но мне нравится такой настрой.

– Тогда не мог бы ты думать у себя в квартире. У меня, как видишь, сейчас не очень удобно.

– Хорошо. – Стас, наконец, сдвинулся с места, и даже дышать стало легче. Если учесть, конечно, что дышать в изгаженной обстановке было непросто и без его внезапного вторжения. – Еще увидимся.

Когда его голая спина перестала маячить перед глазами, я едва подавила желание снова рухнуть на кучу одежды. Во мне было слишком много адреналина, чтобы разлеживаться впустую, колотя всеми доступными для этого конечностями по полу.

Воспоминания – минус.

Жуткий сосед – минус.

Тикающее на часах время – минус.

Раздавленный в хлам ноутбук – минус.

По статистике, в череде неприятностей должен был обнаружиться хоть самый завалящий плюс, но для этого нужно было собрать себя в кучу и начать что-нибудь делать. А как, если у меня под рукой только один единственный туфель с отломанным каблуком? Даже в голову его себе не забьешь.

12.45. До защиты четыре часа и пятнадцать минут.

Я глубоко вдохнула и открыла дверь в коридор. Стас все еще был там, как будто его квартира находилась не в паре шагов, а на другой планете.

– Ну же, давай, – подначил он меня. – Скажи это, наконец.

– Ты можешь мне помочь? – сдалась я. – По-соседски.

3.

Со Стасом мы никогда особо не ладили. Завидев на лестнице его кожаную куртку, я обычно притворяла дверь обратно, даже если спешила на автобус. Иногда мне казалось, что он специально минута в минуту, как мне нужно было уйти, нарочито неспешно выходил в коридор, гремел ключами, спускался, наступая на каждую ступеньку, хотя сам нигде не учился и, может, даже не работал, а значит, вполне мог посидеть и дома. Он ездил на жутком чудовище черного цвета и парковал его прямо перед окнами, распугивая стаю голубей, облюбовавшую наш закуток из-за часто выбрасываемых на улицу крошек. Если бы папа решился хотя бы раз проделать двухчасовой путь в одну сторону, чтобы увидеть, как я устроилась, его хватил бы удар от одного вида Стасовых ботинок. Но он предпочитал звонить и кричать мне в ухо:

– Твои соседи такие же студентки, как и ты?!

И я говорила:

– Да, пап, конечно. По выходным мы делаем друг другу маникюр.

И он успокаивался.

Стена, разделявшая наши крохотные квартирки, была настолько тонкая, что иногда я слышала, как Стас падает на кровать, вызывая у меня под ногами невидимую волну. На этот случай у меня были припасены беруши, и я могла спокойно стучать по клавиатуре, не переживая, что могу услышать девичьи стоны или чужие разговоры, вздумай он кого-то к себе привести. Я тоже никого не приглашала, хотя Ника и так бы не пришла в нашу дыру…

– Давай в кафе или в торговом центре, – говорила она, когда я только раскрывала рот. – Жуть как хочу клубничный шейк.

И я соглашалась, потому что в моем холодильнике клубничный шейк можно было найти только в стадии «помой и приготовь». Хотя… Стас бы ей понравился – он был опасным, как встреченный в темной подворотне незнакомец. А Ника любила опасное, как любила красивое, котиков или новые шмотки.

– Привет, – как-то сказал он мне, когда прошла всего неделя после начала нашего соседства. – Покажешь, где тут можно весело провести время?

И я споткнулась о верхнюю ступеньку, пытаясь добежать до своей квартиры раньше, чем он сообразит, что к чему.

Теперь Стас мог вволю надо мной поизмываться. За год наших маленьких стычек насобиралось достаточно, чтобы предъявить моей трусости счет.

– Ты можешь помочь мне с ноутбуком? – спросила я, стараясь смотреть куда угодно, только не на его татуировку. Это было сложно, потому что она была самым темным пятном в его силуэте. И самым беспокойным – из-за ощущения, что оплетала его тело, как доспех.

– Помогу, – охотно заявил Стас. – Донести до мусорного бака.

– Нет! – не сдержалась я. – Там все, над чем я так долго работала!

Мне конец. Никакой защиты – никакой стипендии.

– Нормальные люди делают копии, ты разве о таком не слышала?

– Копии? – В голове опять слегка посветлело, подталкивая ко мне поближе какую-то фигуру, больше похожую на… – Флэшка!

Я подскользнулась, разворачиваясь на пороге, но забрезживший на горизонте луч повел меня за собой, как рука доброго друга. Мой принтер накрылся, поэтому я сбрасывала неотредактированную версию на флэшку, чтобы распечатать в кампусе. Там не хватало пары кусков, но по сравнению с огромным и ужасным «ничего», даже куцая работа была уже большим счастьем.

– Сумка! У меня была сумка! – Я бросилась к шкафу, потом к столу, разворошила тряпки под ногами и даже снова заглянула под кровать – пусто. – Ну конечно…

Иначе стала бы я взламывать собственную дверь. В сумке, помимо флэшки, также лежали ключи и кошелек.

– Как еще телефон при мне остался. – Я без сил привалилась к кровати. Даже потерянные трусы пугали уже не настолько сильно.

Марго, Дина и Руслан – каждый из них был уверен во мне так же твердо, как в том, что за понедельником всегда наступает вторник, какие бы катаклизмы не обрушивались на весь остальной мир. Они ходили за покупками, гуляли с друзьями, потому что знали, что стремление во что бы то ни стало сохранить стипендию не позволит мне бездельничать, как им. Я могла сколько угодно распылять свои силы на то, чтобы заставить их помогать, все вокруг знали: Миронова Саша – человек, способный есть книги за завтрак обед и ужин, поэтому успех гарантирован вне зависимости от того, насколько каждый вложится в общее дело. Никто и не вкладывался. Никогда. И я чувствовала себя загнанным в колесо хомяком с самого первого дня в университете.

Однажды это должно было случиться: я допустила ошибку, а вместе с нею подвела других.

– Плевать, – сказала я Стасу, который все еще маячил в дверном проеме. Как будто он мог понимать меня, даже не умея читать мысли. – Я просто уйду в академический и вернусь домой – всего-то.

Даже если это будет значить 24/7 в ближайшие полгода слушать родительское «Ты не справилась!». Истерика подкатила слишком близко, чтобы и дальше игнорировать дрожащие губы, и я прикусила нижнюю до короткой вспышки перед глазами.

– Уверен, я знаю, что тебе сейчас нужно, – заявил Стас с мерзкой улыбочкой.

– Мыло и веревка?

– Мыло тебе точно не повредит, потому что я не пущу тебя в машину в таком виде. Не пойми меня неправильно, ты хорошенькая, но несет от тебя хуже, чем от компостной кучи. Пять минут, или можешь и дальше торчать тут и жалеть себя.

Хорошенькая? Он сказал: хорошенькая?

– Десять минут! – не выдержала я. – И накинь что-нибудь, не собираюсь я больше пялиться на твои… на твое…

Боже, алкоголь когда-нибудь выветрится?

Пришлось намылиться трижды, а потом забить на фен, потому что времени оставалось только влезть в ближайшие к ванне джинсы и рубашку, которые тут же прилипли к все еще влажной коже, подхватить куртку, захлопнуть дверь и слететь на первый этаж в одном кроссовке, натягивая попутно второй. Конечно, Стас мог и просто издеваться: он явно получал удовольствие, делая мне комплимент, легко приправляя его оскорблением. Но когда я чуть не пропахала носом подъездную дорожку, именно его рука поддержала меня, ухватив за подмышку – конечно, ему на сборы хватило и минуты.

– Опоздала, – протянул он нарочно, позволяя разглядеть крошечную родинку на кончике его носа. – Мне придется ужесточить наказание. Как насчет одного небольшого желания?

– Я погуляю с твоей собакой, когда ты ее заведешь, – вырвалось само собой, как будто мозг, еще блуждающий в тумане, забыл не только мое ночное приключение, но и привычные схемы поведения. Я никогда не позволяла себе шутить с малознакомыми подозрительными личностями, а уж со Стасом подавно. Каждое его предложение о помощи походило на неприличное, и это заставляло мою совесть молчать всякий раз, как я говорила: «Нет, спасибо, я сама». Но, похоже, ему больше не нужно ставить меня в неловкое положение нарочно – этой ночью я сполна постаралась. Только чем же я так ему насолила?

– Может, поедем? Час дня.

Стас явно задумал неладное: он даже дверь передо мной открыл, как будто следил, не слиняю ли. Еще можно отказаться – подумала я перед нырком в салон. До защиты четыре часа – ответил внутренний голос, держа руку на секундомере. И я рискнула.

– С чего начнем? – спросил Стас, поворачивая ключ зажигания.

Я пристегивалась, попутно пытаясь углядеть, не лежит ли на виду что-нибудь противозаконное. Если мне наденут мешок на голову и увезут в лес, лучше обнаружить намеки на это заранее – чтобы выпрыгнуть на ближайшем же светофоре. Но ни мешка, ни веревки, ни бутылки с надписью «Хлороморм» Стас без дела не оставлял. Маньяки не были бы маньяками, вовремя вспомнила я, не проявляй они осторожность. А у Стаса даже в бардачке лежали только леденцы с ментолом.

– Хочешь? – предложил он, почти касаясь ладонью моего колена. – Освежает.

Ментол – так теперь называют какой-то новый сорт наркотиков?

– Нет, спасибо, – я чуть отодвинулась, стараясь не показаться нервозной. – Кажется, вчера я была в баре с друзьями – может, сумка осталась там?

 В телефоне сохранились координаты, которые отправила мне Ника после подробного инструктажа, что надеть и как причесаться, чтобы произвести нужное впечатление. Бар назывался «Доза», и только давнее, затаенное и страстное желание ощутить на себе долгожданный взгляд могло вынудить меня поставить все на кон и отправиться в подобное местечко. Желание и полное отсутствие разума.

– О, иногда ты все-таки ходишь в бар, как самый обычный человек, – не преминул уколоть Стас, съезжая на дорогу. – Я думал, пьянство в одиночку под одеялом – твой удел. Разве не так ты сама говорила?

Не думала, что он помнил так многое из той ерунды, которую я придумывала на ходу, чтобы держаться от него подальше. Нет, я не ем после трех дня. Нет, не завтракаю. Нет, сегодня суббота, а по субботам пить – грех. Спасибо, сегодня я планирую писать доклад с рассвета и до заката, а после заката начну другой доклад.

Если у меня и оставались какие-то сомнения, только что они испарились до последнего видимого остатка – Стас готовил месть, и я сама разрешила ему тронуться с места.

– Что ты задумал? – спросила я, на этот раз не скрывая своего беспокойства.

– Хочу, чтобы ты вспомнила все, что натворила этой ночью, конечно же.

Мы встретились глазами в зеркале заднего вида, и ремень безопасности словно нарочно еще сильнее пережал меня по диагонали. Так впивается в тело мышки железная рамка мышеловки, как только срабатывает пружина.

– Кем бы я был, если бы остался в стороне и не предложил помощь, Саша? Плохим соседом?

4.

– Да, Марго, я понимаю… как только доберусь до нормального интернета, я тут же отправлю тебе работу… да-да, не волнуйся.

Я едва подавила желание, сбросив вызов, сбросить и телефон – из окна, будь оно открыто. Марго говорила сладко, словно только что вынула изо рта леденец на палочке. Ее губы наверняка слипались, когда она складывала их в бантик, чтобы раздраженно фыркнуть. Даже возмущение ее было приторным до оскомины.

– В полной заднице, где я еще могу быть… – проворчала я, снова загружая окошко чата. Ника не отвечала, и в онлайне ее не было с трех часов ночи. Она всегда любила поспать, считая, что крепкий сон делает ее кожу сияющей без всякого хайлайтера, при этом никогда не забывала о нем, собираясь на улицу. Ну же, Ника, проснись! Уже полдень, твоя кожа должна светиться, как радиоактивная…

– Не отвечает? – осведомился Стас, как будто мог видеть, как я пишу в чате очередное слезное сообщение. – Подружка?

Мы ехали уже минут пятнадцать, и это была его третья попытка ткнуть меня, чтобы пошевелить.

– Ага, – кисло ответила я на оба вопроса и отвернулась.

Для себя я решила еще сразу – не вестись ни на какие его провокации, но должна была признать, что Стас вел себя вполне дружелюбно и мило. Он даже включил печку на полную, увидев, как я пытаюсь свернуть мокрые волосы в жгут и уложить его на плече, чтобы вода не затекала за шиворот. Теперь в лицо мне дышал теплый, успокаивающий ветерок, и я почти перестала трястись, если не обращать внимание на настойчивые попытки одногруппников заставить меня дергаться при каждой вибрации телефона. Сперва снова позвонила Марго, потом эстафету переняла Дина. Но я никак не могла понять, почему их так беспокоил вопрос с пересдачей и стипендией – они обе имели достаточно средств, чтобы оплачивать учебу, независимо от того, насколько сильно облажаются на защите. То ли дело я…

– Мы можем съездить к ней, если ты беспокоишься, – предложил Стас. – Но я бы не надеялся, что она вспомнит больше, чем ты.

Он зацепил мой взгляд очередной улыбкой, и я подумала, что, наверное, слишком несправедлива к нему. Все-таки он помогал: увидел взломанную дверь – и пришел проверить, все ли в порядке, узнал, что потеряла сумку – сам вызвался довезти до бара. Не припомню, когда для меня в последний раз кто-то настолько жертвовал своим временем и планами. Даже Ника нередко отвечала: «Прости, Саш, если опоздаю, косметолог меня убьет. Так что тебе придется все сделать самой. Но я в тебя верю, детка! Чмоки-чмоки!» И я делала все сама: бежала на автобус, забирала ее заказ из магазина или вставала на час раньше, чтобы посидеть в библиотеке еще и перед перед занятиями. В таком свете Стас выглядел просто душкой.

– Спасибо за предложение, – пришлось мысленно отвесить себе пинка, чтобы начать себя вести хоть немного живее. – Но лучше я как можно быстрее доберусь до своей сумки. Это, правда, очень важно.

– Летим, как молния, – сказал он, заставляя машину взреветь от скорости. – Ты даже не успеешь сказать «Слушаюсь, господин», как мы будем уже на месте.

– С чего бы мне говорить такое?

– С того, что ты все еще должна мне желание, и я могу попросить тебя о чем угодно.

– Постой-ка, я помню только обед и прачечную, для всех остальных поручений ты можешь нанять себе курьера или уборщицу.

– Ни одна уборщица не даст мне того, что я хочу.

Мне не нравилось, куда он толкал разговор, но я уже сама в него ввязалась, и молчать значило только соглашаться.

– И чего же ты хочешь?

Пусть это будут деньги. Я оплачу ему потраченный бензин и добавлю сверху на кофе – все-таки он не работал и должен был нуждаться в самых простых вещах. Может, хватит еще и на алкоголь подороже, если повезет найти подходящую скидку…

– Подробности, Саша. Все, что мне нужно, это твоя занимательная коротенькая жизнь, о которой мне известно только то, что ты целыми днями учишься, как проклятая. Знаешь, как раздражает в час ночи клик мышки и стук клавиш? А то, как ты топаешь босыми пятками по полу? Три шага до ванной, пять – до двери.

Ох… Он словно подглядывал за мной в замочную скважину.

– Что-то не нравится – обратись к арендодателю. Это по его вине у нас стены из картона.

– Мне-то нравится. Ты же интереснее любого телевизора. Эти чудесные дни, ла-ла-ла…

Он насмехался. Долбанный душка Стас. Частенько я напевала себе под нос, когда боялась, что отключусь прямо на конспектах, но совсем не ожидала, что тем самым даю концерты сразу на две квартиры.