Текст книги "Утешение историей"

Автор книги: Олесь Бузина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Эпохи перемен

Эпоха перемен

Время не выбирают. Как ни тяжело в переломные времена, а жить надо. Как сказал Николай Карамзин: «История мирит нас с несовершенством порядка вещей, как с обыкновенным явлением».

Есть две точки зрения по поводу переломных эпох. Одна китайская: «Не дай вам Бог жить во время перемен!» Другая – русская, выраженная поэтом Тютчевым: «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые. Его позвали всеблагие, как собеседника на пир!» И та и другая имеют такое же право на существование, как знаменитые утверждения: «Стакан наполовину полон» и «Стакан наполовину пуст». Один и тот же стакан. Одно и то же количество жидкости в нем. И два абсолютно разных мнения! Все дело в том, как относиться к действительности. Как говорится, кому война, кому – мать родна.

Кого-то судьба определяет в эпоху прочную, как золотой рубль. А кого-то – в Столетнюю войну. Или в Татаро-монгольское иго. Так они в них и живут, даже не подозревая, что они так называются. Ведь название эпохе придумают историки – потом, когда она закончится, через много-много лет, а людям-то жить надо! Во что-то одеваться, что-то есть, где-то спать, как-то размножаться… И они умудряются это делать, несмотря ни на какие времена.

Трудно сегодня? А как же! Отовсюду новости одна страшнее другой – телевизор хоть не смотри, газету – не читай. Одно расстройство!

А представьте человека, родившегося, скажем, в 1897 году. Увидел свет Божий при царском режиме. Походил в гимназию, если повезло. Потерял в раннем детстве маму. Воспитывался вместе с братом теткой. Успел поучаствовать в Первой мировой, не зная, кстати, что она Первая. Влип в Великую Октябрьскую революцию, не подозревая, что она Великая – долгое время даже большевики называли ее просто Октябрьским переворотом. Послужил у белых. Попал в плен к красным. Был чуть не расстрелян одесским ЧК. Чуть не умер с голода в 1920-м. Стал советским человеком, узнал, что Бога нет – и даже, возможно, в это поверил или сделал вид, что поверил. Добился, несмотря ни на что, успеха и славы. Как-то уцелев во время репрессий 1937-1939-го, снова оказался на войне – уже Великой Отечественной. Потерял на ней брата, разбившегося на бомбардировщике. Много пил, завязал, прославился еще больше и даже стал крупным советским чиновником в области культуры. И благополучно скончался в 1986 году, чуть-чуть не дотянув до девяноста лет.

Фантастика? Нет, не фантастика. Это биография нашего земляка из Одессы Валентина Катаева – потомка казаков-полтавчан по матери, и вятского протоиерея по отцу. Знаменитого писателя – автора «Белеет парус одинокий» и «Алмазный мой венец». Почему ему так повезло, никто не ведает. Предки – попы и дворяне, дедушка Бачей – царский генерал, покоритель Кавказа. Бомбой убивали, газами травили, а он выжил вопреки всему и даже в эпоху полного социалистического реализма в литературе (единственно «верного» в брежневские времена!) придумал собственное литературное направление – мовизм.

А вот вам другая биография. Ему посчастливилось родиться в интеллигентной семье в одну из блистательнейших эпох французской истории – время Людовика XIV по прозвищу Король Солнце. Вся жизнь его выпала на время такой СТАБИЛЬНОСТИ, которой Франция не знала ни до, ни после и, наверное, уже никогда не узнает. Король, при котором жил наш персонаж, правил дольше, чем любой другой монарх в европейской истории – целых семьдесят два года! Он вступил на трон в пять лет и умер в семьдесят семь. Все войны, которые вела при нем Франция (а воевала она постоянно – то с испанцами, то с голландцами, то с англичанами и австрийцами), заканчивались только победами. Построили Версаль. Создали флот, на равных соперничавший с британским. Окружили страну цепью мощнейших крепостей. Развили классическую французскую литературу, которую из-за скучности, если не считать Мольера, просто невозможно читать. До сих пор от той эпохи остались дворцы, статуи и тонны мемуаров.

Только нашего героя это не касалось. Пока Людовик совершенствовал свое абсолютистское государство с его эффективностью и блеском, наш герой сидел в тюрьме. Ему приносили еду, меняли белье, выводили на прогулки и очень хорошо стерегли. Он умер в 1703 году в Бастилии, не дожив до смерти своего Короля Солнца целых двенадцать лет. И даже имя этого человека неизвестно. Только прозвище – Железная Маска.

Эпоха процветания. При Людовике XIV продолжалась 70 лет. А Железная Маска всю ее просидел в тюрьме.

Кем он был, за что его посадили, уже никогда не удастся установить. Зато жизнь какая стабильная! И сидел не в Сибири, а во Франции – в самом сердце Европы, в прекраснейшей из возможных стран на Земле!

Однако не всем так повезло, как Железной Маске. Да и «повезло» ли – еще вопрос.

Как и большинство людей, я не люблю перемены. Можете называть меня обывателем. Можете даже удивиться такому признанию, но это факт, который я не собираюсь скрывать. Перемены пугают. Они бьют тебя под дых в самый неподходящий момент. Ты что-то построил, к чему-то приспособился. Свыкся. И тут кому-то захотелось что-то глобально изменить – революция, кризис, бедлам… Куда бедному крестьянину податься?

И все-таки что-то неизъяснимое постоянно толкает человечество на революционные изменения. Ученые называют такие моменты точками бифуркации. От латинского bifurcus – раздвоение. В какой-то момент общество приходит в состояние, когда больше не может находиться в прежнем качестве. Верхи – не могут, низы – не хотят. Кто-то достиг так называемого «стеклянного потолка» и бьется головой о перекладину. Кто-то уже не знает, чего ему дальше хотеть. Всеобщее раздражение, нервозность. Потеря радости жизни. Тут-то и наступает нервный срыв, который мы именуем революцией. Вспышка бешенства, агрессии. Политическим элитам нужно в такие времена доказать свою состоятельность или впустить в свои ряды новых членов, напитаться новой энергией, словно поднимающейся от земли.

Редко когда происходит полная смена элит. Чаще всего новый правящий слой, возникший в результате революции, является результатом компромисса старого и нового мира. Для той же Франции XVI век, в отличие от эпохи Короля Солнца, был временем затянувшейся бифуркации. Горячих людей в стране хватало с избытком. Единой нации не существовало. Север страны поддерживал правящую династию Валуа и католицизм. Юг – набиравших силу Бурбонов и протестантизм. Католики считали, что Библию имеют право толковать только специалисты – священники. Протестанты – что этим правом обладает каждый человек. Первые были за дорогую церковь – со статуями и богатым декором. А вторые – за дешевую, без изображений божеств и золотых цацек.

Привычное дело. В XVI веке религиозные войны во Франции продолжались целых 36 лет! Потом помирились.

За богословскими проблемами, на самом деле, скрывался экономический конфликт. Католический Север во главе с Парижем некогда завоевал Юг и «обчищал» его, собирая налоги. Его устраивало существующее положение вещей. Но Юг больше не хотел платить – бардак и разорение устраивали его больше, чем «стабильность» на далеком Севере, оплаченная за счет пустого кармана южан.

Католики были куда многочисленнее протестантов. Но у протестантов оказалось намного больше денег и, следовательно, солдат, которых они могли нанимать за счет отказа платить налоги центральному правительству. Религиозные войны продолжались с 1562 по 1598 год. Тридцать шесть лет! Несмотря на вспыхивавшие то и дело боевые действия, страна сеяла, пахала, торговала, производила не только оружие, но и одежду, обувь, строила и подновляла дома. Как ни странно, большую часть Франции вся эта канитель даже не интересовала. Война шла за ключевые центры. То католики возьмут в осаду Ла-Рошель, являвшуюся главным портом королевства и одновременно основным центром протестантизма, то протестанты наберутся сил и обложат Париж.

Никто не мог ответить, существует еще Франция или она уже развалилась окончательно? Тем не менее, именно в это страшненькое время сложилась школа замечательного французского Портрета и работал великий философ Монтень. Каждый обзаводился шпагой и мушкетом. Города на ночь запирались. О сносе оборонительных стен никто даже не мечтал. Дверь – потолще. Ключ – позамысловатее. В путешествие – только в компании вооруженных до зубов друзей. Но книги читали. Бродячие театральные трупы ставили комедии – смотреть другой репертуар как-то не хотелось. Статуи нимф и богинь продолжали ваять. Памятником эпохи остались две книги ее современника Пьера де Брантома. Одна называется «Жизнеописания знаменитых капитанов» – время ведь военное! А другая – «Жизнеописания знаменитых дам».

Невзирая на трудности беспокойной жизни затянувшегося переходного периода, названия глав у Брантома говорят сами за себя: «О прелестях красивой ножки и достоинствах, коими ножка сия обладает» и «О замужних дамах, вдовах и девицах и о том, какие из них горячее прочих в любви». Чуть не забыл: оба произведения бравый вояка Брантом написал благодаря несчастному случаю – он свалился с лошади и несколько лет провел в постели, занимаясь литературными упражнениями по причине временной невозможности к физическим. Потом окреп, встал и принялся за старое. Эпоху религиозных войн благополучно пережил, дотянув до нехилого во все времена для мужчины возраста – семьдесят четыре года. Сама же склока северных и южных французов закончилась компромиссом – Париж признал короля-протестанта, сменившего по такому случаю религию, а все его прежние единоверцы получили широчайшую автономию и право исповедовать все, что они захотят. Налоговый гнет новое центральное правительство, составленное из уцелевших католиков и протестантов, естественно, снизило. Наступили веселые времена «доброго короля Генриха IV», ходившего в заштопанном камзоле и гонявшегося за пригожими девицами даже на седьмом десятке.

Пьер Брантом написал «Жизнеописания знаменитых дам» в самый разгар религиозных войн.

В очерке «Киев-город» Михаил Булгаков насчитал ЧЕТЫРНАДЦАТЬ (!) киевских переворотов, выпавших на долю горожан всего за три года революции. Вдумайтесь: четырнадцать! Видите, как человеку повезло! А у нас за последние десять лет всего два. Хотя, кто знает, как дальше пойдет?

Пенсии не платили вообще. Банки, правда, работали. Но с большими перерывами. В Триполье сидел атаман Зеленый. На Куреневку заходил атаман Козырь-Зирка. Временное правительство, Центральная рада, красные Муравьева, немцы (и снова Рада), гетман Скоропадский, Петлюра, снова красные, Петлюра во второй раз, белые, после них обратно красные, поляки и Петлюра в третий раз, красные… «Не было только греков», – утверждал Булгаков. Чего не было – того не было. Греки в то время осчастливили своим вторжением Одессу. Вместе с французами.

Тем, кто ныне впадает в уныние, готов напомнить слова великого Карамзина: «История в некотором смысле есть священная книга народов: главная, необходимая; зерцало их бытия и деятельности; скрижаль откровений и правил; завет предков к потомству; дополнение, изъяснение настоящего и пример будущего.

Киев, немцы, весна 1918. А всего за три года революции город переживет четырнадцать смен власти.

Правители, Законодатели действуют по указаниям Истории и смотрят на ее листы, как мореплаватели на чертежи морей. Мудрость человеческая имеет нужду в опытах, а жизнь кратковременна. Должно знать, как искони мятежные страсти волновали гражданское общество и какими способами благотворная власть ума обуздывала их бурное стремление, чтобы учредить порядок, согласить выгоды людей и даровать им возможное на земле счастие.

Но и простой гражданин должен читать Историю. Она мирит его с несовершенством видимого порядка вещей, как с обыкновенным явлением во всех веках; утешает в государственных бедствиях, свидетельствуя, что и прежде бывали подобные, бывали еще ужаснейшие, и Государство не разрушалось; она питает нравственное чувство и праведным судом своим располагает душу к справедливости, которая утверждает наше благо и согласие общества».

Что тут добавить? Да и кто я такой, чтобы добавлять что-то к великому Карамзину?

12 апреля 2014 г.

Усмирение по-европейски

Запад не верил в «толстовство» в социальной политике. Он ценил силу.

В мемуарах французского актера Тальма есть эпизод, как он вместе с Наполеоном наблюдал за восстанием в Париже во время Великой французской революции. Наполеон еще не был Наполеоном. Он не был даже Бонапартом. И еще не считал себя французом. Маленького артиллерийского капитана родом с Корсики звали тогда на итальянский манер Наполеоне Буонапарте. И звезда французской сцены, и будущий император оказались свидетелями похода восставшего народа к дворцу Тюильри.

Расстрел в Кремле. На картине художника Верещагина запечатлена сцена расправы французских солдат Наполеона над партизанами. Экспорт еврометодов подавления масс.

Наполеон: «Я приказал бы зарядить две-три пушки и спел бы всю эту сволочь. Народ боится пушки!»

Революционные французские массы не отличались особой воспитанностью. Они валили по парижским улицам с гиканьем и оскорблениями, потрясая наскоро сделанными из подручных материалов «флагами».

Одно из этих знамен представляло старые черные штаны с надписью: «Дрожите, аристократы, вот идут санкюлоты!» (Санкюлоты по-французски – бесштанники.) Другим флагом было вырванное кровоточащее сердце теленка. Его накололи на пику, прицепив для ясности ленту с пояснением: «Сердце дворянина». Еще толпа тащила виселицу, на которой болталось чучело королевы и… пушку. В общем, это была, как теперь сказали бы, «мирная» демонстрация.

Ввалившись во дворец, европейская толпа водрузила на голову королю Людовику XVI красный революционный колпак и заставила выпить за «здоровье народа». Слабовольный монарх покорно подчинился.

«Вечером, – пишет Тальма, – я встретил на улице Ришелье капитана Буонапарте. Он сказал: «Ваш король, действительно, кретин»… «Вы слишком строги, капитан, – отвечал я, – хотя до известной степени и разделяю ваше мнение. Но вообразите, что вы – король Франции. Что бы вы сделали на его месте?»

Ответ Наполеона гласил: «Я приказал бы зарядить две-три пушки и смел бы всю эту сволочь. Вы не представляете, до какой степени НАРОД БОИТСЯ ПУШКИ!»

АЗИЯ БЫЛА ДОБРЕЕ. Ровно через три года решительный собеседник актера на практике доказал верность своим принципам. К тому времени Людовик XVI уже сложил голову на плахе. Кровавую якобинскую диктатуру Робеспьера смел правый Термидорианский переворот, а Наполеон (уже генерал!) оказался на службе у этого режима в должности коменданта Парижа. Тринадцатого вандемьера (5 октября) 1795 года он смел вооруженное выступление парижан против термидорианцев с помощью умело расставленных артиллерийских орудий и заслужил прозвище генерал Вандемьер. На узких улочках пушечная картечь косила восставших в упор не хуже еще не изобретенных пулеметов. Брусчатку буквально заливало кровью. Но Наполеона это не смущало. Он считал, что иначе толпу не уговорить.

Нас приучают, что Европа применяла какие-то особые гуманные методы решения социальных конфликтов, чем якобы и отличалась всегда от Азии. Но действительность говорит об ином. Первым ненасильственные методы политической борьбы стал воплощать в жизнь «толстовец» Махатма Ганди в Индии в 30-е гг. XX века. Учение русского писателя о непротивлении злу насилием произвело огромное впечатление на индийского революционера. Он применил его на практике и добился независимости Индии без пролития крови – с помощью только саботажа и отказа от покупки британских товаров. Британские полицейские избивали безоружные толпы индусов-демонстрантов, а те даже не защищались. В конце концов у подавителей просто опускались руки. С такой безропотностью им просто не приходилось сталкиваться.

В Европе и народ, и власти действовали иначе. И низы, и верхи полагались только на насильственные методы решения конфликтов, руководствуясь принципом Макиавелли, высказанным в книге «Государь»: «Все безоружные пророки гибли, все вооруженные пророки побеждали». Миф о том, что европейцы отличаются какой-то массовой врожденной интеллигентностью, не имеет под собой почвы. Цивилизацию тут приходилось прививать драконовскими методами. Топор палача и костер инквизиции были самыми действенными способами воспитания на протяжении столетий. Казни совершались публично, дабы служить наглядным предупреждением любителям воровской романтики. А экзекуции отличались такой изощренной жестокостью, какая и не снилась средневековой Руси.

Шпицрутены, которыми прогоняли провинившихся солдат сквозь строй, – шведское изобретение великого короля Густава Адольфа, жившего в ту же эпоху, что и мушкетеры Александра Дюма. Варка фальшивомонетчиков живьем с медленным опусканием в кипящее масло – немецкое ноу-хау. Ослепление пленных – греческое.

«ВЫ ДОЛЖНЫ ЛЮБИТЬ СВОЕГО КОРОЛЯ!» Любопытно вспомнить, как прививал своим подданным тягу к порядку прусский король Фридрих Вильгельм – папа Фридриха Великого и современник Петра Первого. На послеобеденную прогулку этот европейский монарх всегда выходил с увесистой дубинкой. Заметив нарушение дисциплины, король тут же колотил своих «добрых подданных» без малейшей пощады, как заправский полицейский.

Иногда он набрасывался на них и просто из-за плохого настроения. «Однажды, гуляя после обеда по Берлину, – пишет Вольфганг Фенор в книге «Король-солдафон Фридрих Вильгельм I», – он заметил несчастного еврея, пытавшегося спрятаться в переулке. Он высочайше поймал его и спросил: какого черта тот убегает от короля? Дрожащий от страха еврей ответил: «Я боюсь, ваше величество». Фридрих Вильгельм принялся бить его палкой и кричать: «Боишься? Боишься? Вы любить ДОЛЖНЫ своего короля!».

Такими же методами воспитывал любовь к чистоте у жителей Берлина и дедушка Фридриха Вильгельма – Фридрих III по прозвищу Великий Курфюрст. Берлинцы выливали помои прямо на немощеные улицы, где визжали роющиеся в объедках свиньи. Передвигаться приходилось на ходулях. В некоторых местах грязь доходила до колен, несмотря на то, что крестьянам приказывали вывозить ее за город на пустых телегах, когда те возвращались с рынка. Великий Курфюрст обязал каждого домовладельца Берлина вымостить улицу брусчаткой от собственного дома ровно до середины проезжей части, одновременно запретив разводить свиней в столице. Уличные старосты получили строгое распоряжение монарха, которое тот провел через городской совет: «Каждому, кто выбросит мусор из двора на улицу, забросьте этот мусор в его дом!». Покончить с грязью помогла только эта мера. Вскоре по Берлину стали гулять в обычных туфлях.

Жесткость немецких правителей той эпохи возникла не на пустом месте. Она стала результатом печального опыта народных волнений в Германии в начале XVI века. Обычно те кровавые события наши историки называют Крестьянской войной. Но города тоже не оставались в стороне. В них творились вещи, просто не укладывающиеся в голове современного обывателя. Появление печатного станка вызвало первую информационную революцию. Каждый грамотный человек стал читать Библию, извлекая из нее революционные теории по своему вкусу. В 1534 году начитавшийся Библии 25-летний бродячий актер Ян Лейденский, явившись («по данному свыше Господом откровению») в Мюнстер, захватил власть в городе и организовал религиозное государство. Актер объявил себя «новым царем Израиля», женщин сначала обобществил, а потом ввел многоженство, церкви превратил в вертепы, где шли представления на библейские сюжеты с эротическим уклоном, и зажил в окружении 18 жен (!), рассылая во все места Германии прокламации, пропагандирующие его образ жизни. При этом Ян Лейденский утверждал, что просто подражает практиковавшим полигамию древним иудейским царям, о жизни которых прочел в Библии.

Такая вольная трактовка Священного писания не пришлась по вкусу ни религиозным, ни светским властям Германии. Зачем обещать простонародью рай после смерти, если какой-то актеришка уже вовсю наслаждается райским блаженством в Мюнстере, соблазнив всех горожан?

Архиепископ Мюнстера собрал рыцарское ополчение, город, переживающий молодежную сексуальную революцию в острой форме (напомню, что новый «пророк» был немногим старше современных студентов, а его паства в основном состояла из 20-летних юнцов и таких же девиц), взяли в осаду и захватили штурмом. Никто даже не попытался с Яном Лейденским договориться или вступить в дискуссию. Все 18 жен «царя» были казнены, а самому ему отрубили голову. Где, спрашивается, была европейская «толерантность» и уважение к «правам человека»?

РАССТРЕЛЯЛИ ЧЕРЕЗ ОКНА. Печальная судьба Людовика XVI убедила французских политиков, что народ, конечно, можно использовать в своих интересах, но если он выходит из повиновения, все средства хороши. XIX столетие – это не только век нескольких французских революций, но еще и время жесточайших подавлений народных восстаний в Париже. В 1848 году в столицу Франции приехал начинающий писатель и богатый русский помещик Иван Тургенев.

Карикатура на генерала Кавеньяка. Подавление беспорядков 1848 г. в Париже обошлось в 30 000 жертв.

Он собирался глотнуть «воздуха свободы», вырвавшись из николаевской России, и чуть не был расстрелян во время очередной революции. Французские национальные гвардейцы генерала Кавеньяка, подавлявшие выступление рабочих, арестовали литератора прямо на улице.

Во время революции 1848 года в Париже туриста Тургенева чуть не расстреляли, приняв за революционера.

По воспоминаниям приятеля автора «Му-Му» Васильчикова, офицер национальной гвардии подошел к Тургеневу и спросил, почему тот не выполняет долг гражданина и не носит мундир национального гвардейца? Тургенев ответил, что он – русский. «А, вы – русский агент! – закричал офицер. – Вы явились сюда, чтобы возбуждать распри! Вы раздаете деньги мятежникам!». Офицер приказал отвести Тургенева «в мэрию», что означало просто расстрел. Оттуда через каждые пять-десять минут раздавались залпы – так расстреливали пленных повстанцев.

Только вмешательство одной из знакомых писателя, убедивших карателей, что подозрительный русский не имеет никакого отношения к восстанию, спасло его от смерти – Тургенева просто посадили под домашний арест. Но летние дни в Париже он вспоминал, как самые ужасные в своей жизни: «Улицы, разрытые и облитые кровью, дома разрушенные, пробитые насквозь, как кружево (представляете, какая была пальба!), часть пленных инсургентов были посажены в погреб под Тюильри. Там от ран, духоты, тесноты, сырости, недостатка пищи открылась между ними зараза. Они проклинали своих мучителей. Их расстреляли через отдушины и решетчатые окна».

Военный врач, участвовавший вместе с солдатами правительственной армии в подавлении восстания, рассказывал Тургеневу, что после убийства полковника в одном из парижских кварталов его подчиненные поклялись перерезать всех живущих на улице, где это произошло. Около 40 женщин и детей были расстреляны немедленно. Солдаты били прикладами женщин по затылкам, а потом расстреливали в упор на полу. И все это происходило в прекрасной Франции в июне 1848 года! Не так уж и давно, если задуматься. Причем, и правительство, и восставшие были республиканцами. Просто они разошлись во взглядах на демократию.

Европа и сегодня не церемонится при любой попытке выйти за рамки при уличных протестах. Конечно, теперь недовольство выражается в игровых формах. Но стоит «заиграться», как в дело вступают водометы и полицейские с дубинками и слезоточивым газом. В 1968 году во время студенческих волнений в Париже генерал де Голль не постеснялся занять Латинский квартал отрядами полиции, тут же применившими силу. Ему даже в голову не приходило «договариваться» с анархиствующей молодежью. С одной стороны, «патриарх» Франции, отстаивавший ее интересы в двух мировых войнах на поле боя, а с другой – какие-то юнцы, утверждающие, что де Голль «устарел»? С кем «вступать в переговоры»? Дубинками их!

Мирная демонстрация 1789 г. В Париже народ ходил протестовать к королю с пушкой и чучелом королевы.

При этом, нужно признать, что голлистская Франция была достаточно авторитарной страной с ограниченной свободой слова и государственной монополией на телевидение. Герой-генерал не собирался делиться властью с новым поколением политиков. Уйти в отставку его заставила только всеобщая забастовка, требовавшая 40-часовой рабочей недели и повышения минимальной зарплаты до 1000 франков – не хулиганство недоучек, а организованное сопротивление профсоюзов, не применявших никакого насилия. Остановленные конвейеры оказались действеннее любого восстания в старинном духе с отрубленными головами и бычьми сердцами на копьях.

ТАНКОМ НА ПРАВИТЕЛЬСТВО ВЕНГРИИ. Совсем недавний пример – беспорядки в Будапеште шесть лет назад. Запалом для взрыва стало обнародование записи разговоров премьер-министра Венгрии Ференца Дьюрчаня, признавшегося, что ему приходилось приукрашивать экономическое положение в стране во время предвыборной кампании. Но подлинной причиной наскоро организованной «бархатной революции» эксперты называют то, что Дьюрчань, пытаясь вывести страну из кризиса, сблизился с Россией.

Буквально накануне уличных выступлений ультраправых премьер-министр вернулся со встречи с Владимиром Путиным. А за год до этого Венгрия заключила новое экономическое соглашение с Москвой, после которого торговля между двумя странами выросла в три раза – почти до 10 млрд долларов. Готовился крупный проект по созданию на территории Венгрии российских газохранилищ, что должно было ударить по интересам американских энергетических компаний. И кто-то (догадайтесь, кому это было выгодно?) тут же спустил венгерских неонацистов из партии так называемых «йоббиков» (в переводе – «правых») против «еврея» Дьюрчаня, «солгавшего» нации.

Восемнадцатого сентября 2006 г. «йоббики» захватили старый советский танк Т-34, сняв его с постамента, ворвались на первый этаж телецентра и попытались прорвать полицейский кордон возле дома правительства. Но танк заглох, экипаж его выкурили слезоточивым газом, а толпу ультраправых разогнала полиция. Кабинет Дьюрчаня устоял ценой ранений более 150 человек, в том числе не менее сотни полицейских. Сам же премьер заявил: «Если 2–3 тысячи человек не понимают, что можно делать, а что нельзя, это не основание, чтобы нарушать мир и спокойствие в стране».

В общем, так это сегодня делается в Европе.

18 января 2014 г.