Текст книги "Утешение историей"

Автор книги: Олесь Бузина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Пока другие воюют

От нас всегда скрывали, что самая великая империя прошлого была создана не мечем, а тем предметом, которым делают детей – в брачной постели, а не на полях сражений.

Эту историческую фразу заставили меня вспомнить последние трагические события в Украине – все то кровавое безобразие, которое пытаются прикрыть малопонятной вывеской «антитеррористическая операция». На Западе фраза не менее известна, чем такие выражения, как: «Париж стоит обедни» или «Не гоже лилиям прясть». Но у нас ее, как водится, не популяризировали, стремясь навязать обществу подростковую политическую культуру палки и «коктейля Молотова». Что получилось в результате, видите сами.

Хуана Безумная. Возила тело умершего двадцативосьмилетнего мужа Филиппа Красивого по всей Испании, время от времени целуя покойного. Воистину за гробом любила!

Полностью крылатое выражение звучит так: «Пока другие воюют, Австрия женится». Есть и другой его вариант: «Пока Европа воюет, Австрия женится». Никто не знает, кто сказал его первым. Но где-то с XVI столетия пять чеканных слов, утверждающих, что в политике лучше жениться, чем воевать, прочно вошли в оборот и стали, не побоюсь утверждать, фундаментом одной из самых могущественных и блистательных империй прошлого – Австрийской. Собственно, и в мир иной эта империя ушла только, когда нарушила собой же придуманную формулу счастья.

Для тогдашнего времени открытие австрийских политических умов было поистине революционным. И Средневековье, и так называемое Новое время – эпохи мальчишеские, кулачные, а, попросту говоря, бандитские. В основании любого аристократического рода непременно обнаруживается какой-нибудь отморозок, вроде франкского Хлодвига, разрубившего голову своему же воину, дабы отучить его выражать недовольство тем, как король делит трофеи.

Британские Йорки и Ланкастеры (как-нибудь мы к ним вернемся), французские Валуа, наши Рюриковичи и Гедиминовичи – по большей части, просто пышно разодетые разбойники. Им устроить Варфоломеевскую ночь или родственника утопить в бочке с вином – что нам курицу зарезать. И вдруг на этом фоне вынырнула династия, решившая округлять владения не так силой оружия, как удачными браками – Габсбурги.

Ужас… Скандал… Как так можно! Вокруг все приличные люди принципиально крушат друг другу черепа мечами и топорами, а эти – женятся. Цинично. По расчету. Дабы сохранить свою августейшую жизнь и не слишком беспокоить большой политикой подданных. А заодно и увеличить их количество. Ведь подданные – это налогоплательщики. Чем больше налогоплательщиков, чем довольнее они, тем казне больше прибыли. Значит, можно строить дворцы, заводить лучшую в мире оперу (а для народа венскую оперетту – в переводе «маленькую оперу» и тоже, кстати, лучшую!), строить дороги и гимназии, придумывать венские булочки и кофе по-венски – в общем, вводить просвещение всеми возможными способами.

Прогрессивное открытие Габсбургов тогдашняя блистательная (то есть любящая внешние эффекты в ущерб неброской эффективности) рыцарская Европа не оценила. Вплоть до начала XX века правящий класс ее упорно играет с огнем, ставя на кон самую драгоценную ставку – жизнь. Гибнут на поле брани знаменитые английские короли Ричард Львиное Сердце, прославленный Вальтер Скоттом, и Ричард III Горбун, разрекламированный великим очернителем Шекспиром. Расстаются с жизнью «на полях Марсовых» двадцатилетний венгерский Лайош II (утонул в болоте в битве с турками под Мохачем в 1526 году), а еще раньше в 1444-м – такой же двадцатилетний польский король Владислав III Варненчик. Этот последний потерял голову в прямом смысле – ее, неразумную, потом долго держал в сосуде с медом турецкий султан Мурад II, любуясь во время припадков депрессии на свой трофей. Несутся к бесполезной славе британские аристократы в кавалерийской атаке через Долину Смерти под Балаклавой в 1854 году. Бегает по африканским камышам в Судане молодой лейтенант Черчилль, стремясь обогнать своего знаменитого предка герцога Джона Мальборо – победителя при Мальплаке в 1709 году, про которого побежденный им французский маршал Виллар написал Людовику XIV: «Сир, не отчаивайтесь, еще одна такая «победа», и у противника просто не останется войск»… Европа воюет. Европа все время придумывает какую-нибудь вредную забаву, пока не доизобретается до Мировой войны и одновременно с ней – до «русской рулетки». И только Австрия женится. Только Австрия кружится в венском вальсе. Воистину счастливая страна, знающая толк в радостях жизни.

Максимилиан Габсбург завоевал дочъ Карла Смелого уступчивостью. С этого начался внезапный взлет Австрии.

ГОРА ЧУЖИХ ТРУПОВ. В основе ее могущества – гора не своих, а чужих трупов – так называемое Бургундское наследство. Жил на исходе XV столетия в Бургундии герцог – знаменитый на весь Европейский континент Карл Смелый. Уже по самому прозвищу можете судить, что это был за человек. Но как всякий истинно смелый человек прожил Карл недолго – всего на сорок четвертом годку в полном расцвете сил его укокошили швейцарцы в битве при Нанси – в невероятно холодном январе 1477-го лета Господнего. Швейцарцы даже плохо понимали, какого знаменитого воина они убили – сразу же раздели догола и выбросили в реку. То ли волки, то ли крысы выели ему лицо. Карла Смелого опознал впоследствии только личный врач – по многочисленным рубцам от старых ран, которых на его теле было не меньше, чем у боевого пса. Так что не очень доверяйте изображению последнего правителя Бургундии кисти нидерландского мастера Рогира Ван дер Вейдена, где он изображен с орденом Золотого Руна на шее – в свой смертный час герцог выглядел куда менее презентабельно.

Карл V подает кисть Тициану. Этот Габсбург не гнушался на минуту стать слугой великого художника.

Но у герцога-забияки осталась прелестная двадцатилетняя дочка – Мария Бургундская, самая богатая наследница континента. Руки ее сразу же стали домогаться два претендента – австрийский эрцгерцог Максимилиан Габсбург и дофин – то есть наследственный французский принц Карл из династии Валуа, только недавно выбравшейся из Столетней войны с англичанами.

Но так как дофин Карл был мал (ему только что исполнилось семь, и он больше интересовался игрой в мяч, чем женщинами), то за него Марию домогался в основном его папаша – король Людовик XI, оравший на всю Европу, что лучшего суженого, чем его мальчуган, осиротевшей Марии не найти. Мол, все остальные принцы ему и в подметки не годятся! Разница в возрасте в целых четырнадцать лет и то, что у «жениха» женилка еще явно не выросла, вредного старика Людовика не смущали – как видите, нравы в Европе повреждались уже в те стародавние времена.

Карла Смелого подъели крысы.

Однако Максимилиан Габсбург тоже не дремал, хоть и не лез напролом.

Восемнадцатилетний молодчага богатырской наружности (впоследствии именно его именем нарекут так называемые «максимилиановские доспехи» – прочнейший «бронежилет» для тогдашних войн) пустил в ход не только молодость и здоровье, но и дипломатию.

Красавец Макс предложил Марии столь выгодные условия брачного контракта, что она просто не смогла отказаться – после свадьбы Бургундия все равно оставалась ее имуществом, переходя в род Габсбургов, только если она рождала сына.

Тихий Брюгге. Такой же, как во времена Марии Бургундской.

КАКАЯ БЫЛА СТРАНА! А НЕТ ЕЕ! Напомню, что тогдашняя Бургундия совсем не равнялась нынешней куцей обрезанной Бургундии, спрятавшейся где-то на окраине Франции. Это было большое независимое государство. В его состав входили несколько вассальных герцогств – Брабант, Люксембург, Лимбург, Гелдерн, а также графства Фландрия, Голландия, Зеландия, Фрисландия и многие другие земли и землицы, расползшиеся ныне по разным европейским карманам. За все это бургундское наследство стоило побороться. И эрцгерцог Максимилиан боролся. Против самого великого мастера политических интриг той эпохи – сквалыги из сквалыг, жадины из жадин – пресловутого Людовика XI с его семилетним наследником в виде главного козыря.

Этот козырь был бит Максимилианом на весьма приличной дистанции, недостижимой для тогдашней артиллерии, делавшей только первые шаги и еще даже не имевшей колесных лафетов – брак с дочерью покойного Карла Смелого заключили заочно «по доверенности» (так тогда тоже делалось!) уже в апреле того же 1477 года – всего через три месяца после смерти ее папы в бою. Церемония состоялась в городе Брюгге – это в нынешней бельгийской провинции Западная Фландрия, а тогда тоже во владениях герцогов Бургундских. От Максимилиана подпись под контрактом поставило доверенное лицо. От Марии – сама Мария.

Потом свадьбу повторили еще один раз в Генте – теперь это Восточная Фландрия в той же Бельгии, которую придумают только через четыреста с лишним (вдумайтесь!) лет – в 1790 году под названием «Бельгийские Соединенные Штаты». Вряд ли вы даже слышали когда-нибудь о таком государстве, но в свое время и о его мучительном рождении я вам, надеюсь, расскажу.

Впрочем, в 1477 году до всех этих революционно-национальных преобразований было еще очень далеко. Феодальное право пребывало в своей полной силе. Максимилиан Габсбург лично прибыл в Гент и вошел в церковь в доспехах, покрытых насечкой из серебра. Мария была в платье из золотой парчи. Воистину такой свадьбы еще никогда не было. Кроме весьма спорного наследства (Людовик XI как сюзерен герцогов Бургундских согласия на него так и не дал), юного Максимилиана Габсбурга восхитила еще и внешность супруги.

В письме к другу юности он во всех красках изобразил захваченный, благодаря своей сговорчивости, трофей: «Это дама красивая, благочестивая, добродетельная, которой я, благодарение Богу, более чем доволен. Сложения хрупкого, с белоснежной кожей; волосы каштановые, маленький нос, небольшая головка, некрупные черты лица; глаза карие и серые одновременно, ясные и красивые. Нижние веки чуть припухшие, как будто она только что ото сна, но это едва заметно. Губы чуть полноваты, но свежи и алы. Это самая красивая женщина, какую я когда-либо видел».

РАЗНОГЛАЗАЯ КРАСАВИЦА. Как понимать «глаза карие и серые одновременно», лично я не знаю. Но Габсбургу было виднее. О накале его страсти говорит то, что с женой он не расставался и даже спал с ней в одной большой кровати, а не просто приходил исполнять «супружеский долг», как это уже тогда называлось в Европе. Общему согласию способствовали еще и добродушие и покладистость Максимилиана – вместо того, чтобы навязывать новым подданным в Бургундии государственный германский язык, новый правитель тут же выучился сносно болтать на местных наречиях – фламандском и одном из диалектов французского, в очередной раз проявив недюжинный такт ради своих интересов, которые он не отделял от государственных.

Европа воевала. Габсбурги размножались. Рьяное исполнение эрцгерцогом семейных обязанностей уже в следующем году привело к рождению наследника – Филиппа Австрийского, имевшего, кроме основного прозвища, еще одно – Красивый (не путать с французским королем XIV века – тоже Филиппом и тоже Красивым). Вскоре дочь Карла Смелого была оплодотворена во второй раз. К сожалению, горячая папинькина кровь сыграла с ней злую шутку. Несмотря на беременность, Мария Бургундская отправилась на верховую прогулку и так неудачно свалилась с лошади, стукнувшись хребтом о бревно, что спустя несколько дней скоропостижно скончалась. Как говорится, лучше бы дома сидела.

Погоревав не только для виду (жену расчетливый Максимилиан искренне любил), австрийский эрцгерцог, унаследовавший вскоре от отца корону Священной Римской империи германской нации, весьма недурственно распорядился маленьким Филиппом. Пригожий принц с наследством в виде большей половины Бургундии (кое-что пришлось все-таки отдать неугомонным французам, чтобы они отцепились) имел неплохие шансы сделать удачную партию. И не обманул надежд подданных.

СУМАСШЕДШАЯ С АМЕРИКОЙ В НАГРУЗКУ. В жены внуку Карла Смелого в 1496 г. мигом подыскали Хуану Безумную – принцессу с несколько отпугивающей кличкой, зато с невероятным по размерам приданым. Безумная Хуана являлась единственной наследницей только недавно созданного, благодаря слиянию Арагона и Кастилии, Испанского королевства. Ее мама и папа – Изабелла Кастильская и Фердинанд Арагонский были первой супружеской парой, правившей этой новой страной. Свое общее королевство они слепили из двух, унаследованных в свою очередь от родителей. Каждый, так сказать, внес свою долю в общий семейный проект. Вместе с Испанией за Хуаной шла в довеске еще и вся Америка, случайно открытая Колумбом, который всего лишь плыл в Индию.

Так что, безумна Хуана или нет, и насколько безумна, можно было долго дискутировать. Никого в Европе ее диагноз не интересовал. Дураков и сумасшедших, а также бесноватых и ведьм там всегда хватало – недаром такие общественные институты, как Святейшая Инквизиция, а также первые психиатрические школы, породившие впоследствии, по выражению Владимира Набокова, «венского шамана» Фрейда, получили развитие именно на Европейском континенте.

Впрочем, сумасшествие Хуаны выражалось в основном в том, что она до безумия любила своего мужа Филиппа Красивого и за десять лет брака умудрилась родить ему шесть (!) детей – как мальчиков, так и. девочек. Страсть к мужу у Хуаны была так велика, что когда он умер всего лишь в 28 лет, подцепив горячку от глотка ледяной воды, выпитой после игры в мяч (вот что бывает иногда с «золотой молодежью»!), бедная королева Испании долго отказывалась его хоронить. Гроб с телом мужа Хуана таскала по всему Пиренейскому полуострову, время от времени вскрывая его, чтобы снова посмотреть на утраченного красавца.

Самым знаменитым плодом от этого брака был Карл V Габсбург, унаследовавший по маминой линии всю Испанию с Америкой, а по папиной – ту самую Священную Римскую империю германской нации, в которую на правах герцогства входила и Австрия. Это над его империей НИКОГДА НЕ ЗАХОДИЛО СОЛНЦЕ, так она включала в себя всю Европу и Америку, если не считать Англии, Франции, Польши да кое-каких мелких государств на территории современной Италии. В Испании Карл Габсбург правил под номером первым, в Империи – под пятым, с каким и вошел в мировую историю.

Вот такая махина неожиданно выросла всего за три поколения из маленькой Австрии, правители которой предпочитали удачно жениться, а не воевать. «Пока Европа воюет, Австрия женится», – стали говорить в мире. Сам же Карл V любил повторять, что предпочитает разговаривать с Богом по-латыни, с красивыми женщинами – по-итальянски, шутить – по-французски, а отдавать команды солдатам – по-немецки. То есть на языках своих многочисленных подданных.

Урок Австрии доказывает: чтобы править большой страной, нужно изрядное жизнелюбие и такт. Как языковой, так и религиозный. Иначе страна может получиться чрезвычайно национальной, но невероятно маленькой – едва различимой на карте. Плохой наследник прогуляет любое наследство.

24 мая 2014 г.

Пока другие воюют – 2

В далеком ныне 1990 году мне выпала удивительная поездка. Еще существовали СССР, Чехо-Словакия и Югославия, а я плыл на маленьком советском теплоходике вниз по Дунаю, не подозревая, что путешествую по музейному скелету другого распавшегося государства, тогда еще совершенно неведомого мне. Туристическая поездка начиналась в Братиславе, куда нужно было прилететь из Киева самолетом. А дальше шли Вена, Будапешт, Белград… Естественно, с остановками и обстоятельными экскурсиями в каждом городе.

Шенбрунн. Резиденция австрийских императоров.

Карта Австро-Венгрии. Пятнадцать народов, два государственных и несколько официальных языков.

Вот дворец Габсбургов – Шенбрунн и их усыпальница – Склеп капуцинов в Вене. Вот мост Франца-Иосифа в Будапеште, названный в честь предпоследнего императора-австрияка – венгры так и не переименовали его во что-то более «венгерское» до сих пор, ведь император числился одновременно еще и их королем и носил корону св. Стефана с ухарски покосившимся на бок крестом. Вот Белград, откуда из Сербии пришла в 1914 году в Империю смерть в личине террориста Гаврилы Принципа, убившего наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Франца-Фердинанда.

Только позже я вдруг осознал, что на самом деле путешествовал по территории Австро-Венгерской империи, не существующей с 1918 года. И Чехия, и Словакия, и Венгрия, и даже Хорватия со Словенией и Боснией входили когда-то в ее состав. А Дунай был ее главной дорогой.

Недаром Австро-Венгрию называли Дунайской монархией – все так или иначе в ее истории было связано с этой великой рекой.

После этой двухнедельной прогулки по Дунаю я незаметно увлекся Австро-Венгрией, опыт которой был бы весьма полезен для нынешней Украины. Меня увлекла страна, в которой было полтора десятка национальностей, два парламента (один в Вене, другой – в Будапеште), флот на Адриатическом море с главной базой в Поле (теперь это – на побережье Хорватии) и несколько служебных языков в каждом полку, в зависимости от национального состава солдат. «Лоскутная империя», предмет насмешек надменных петербургских журналистов и чешского юмориста Гашека, родившегося подданным австрийского императора Франца-Иосифа и не оценившего такого счастья. Как такое странное, даже неправдоподобное государство могло существовать?

А ведь существовало! Производя миллионы литров пива, пушки концерна «Шкода», систему классического образования, скопированную, между прочим, Российской империей, и заодно извращенческие романы Захер-Мазоха, в которых Венеры в мехах хлещут кнутами главных героев. Весьма неплохо обывательствовало и даже процветало, если бы не вляпалось в Первую мировую войну и не разлетелось на осколки, как «ископаемая» планета Фаэтон, вместо которой теперь Пояс Астероидов – все эти Чехии, Словении и Боснии…

Фаэтон я вспомнил недаром – это сегодня Австрия не выпускает автомобили, а в старые добрые времена именно столица Дунайской монархии поставляла на мировой рынок знаменитые венские коляски – с нежнейшим рессорным ходом и откидывающимся кузовом-фаэтон. Специально для прогулок дам и господ в любую погоду. Она была мировым центром тогдашнего «автомобилестроения» – еще конного, а не моторного. Москва и Киев ввозили экипажи из Вены, как сегодня продукцию германского автопрома.

Но терпимой и многоукладной Австрия стала не сразу. Ее принудила к этому сама жизнь, неумолимый поток ее, заявивший однажды Империи: хочешь уцелеть, протянуть еще немного, становись федерацией, а иначе снесу тебя, как старую размытую дамбу!

В середине позапрошлого века, когда это случилось, Австрию раздирали противоречия, нынешней Украине при всей запутанности ее ситуации даже не снившиеся. Как внешние, так и внутренние. Главное внешнее противоречие давило на нее из Берлина – очень «братского», очень «немецкого», но, тем не менее, весьма антиавстрийского города с растущими великодержавными амбициями.

На протяжении своей долгой истории Вена и Берлин соперничали так же азартно, как сегодня Киев и Москва. Вена была старым центром Германского Мира. Берлин – новым. Подобно Москве, основанной в XII веке на самой границе Руси и тогдашнего восточно-славянского и финского этнических массивов (в так называемой Залеской Украине – с ударением на «а»), Берлин тоже возник на «кордоне» – только германцев и славян западных.

Есть у Берлина и еще одна параллель с Москвой – тотемная. Герб Берлина – медведь. В названии столицы нынешней Германии скрыт тот же медвежий корень – почти на всех арийских языках «медведь» – это «бер». Даже в русском слове «берлога» («логово бера») он затаился. Древние славяне-язычники наложили табу на общеевропейское слово «бер», заменив его «медведем» из страха. Уж слишком много было этих опасных непредсказуемых зверей в наших местах. Не каждый рискнет на него броситься с рогатиной. Поэтому чаще всего «бера» (слышите его рык?) стали обозначать уважительным эвфемизмом – «медом ведающий». Чтобы не тревожить лишний раз. Но в слове «берлога» древний корень, по обычной нашей непоследовательности, уцелел.

Франц Иосиф в 18 лет.

Москва в переводе с финского – «медвежья вода». Тоже град неукротимого Медведя, как и Берлин. Видать, немало было на территории будущей Москвы косматых любителей меда уже в те стародавние времена, когда никакие славяне туда еще не добрались.

Но это так – филологическое отступление, символически иллюстрирующее серьезность геополитической проблемы, с которой сегодня приходится сталкиваться Киеву (какой бы в нем ни был режим), а тогда – Вене.

Внутреннее же противоречие заключалось на самом востоке империи – в Венгрии. В той стране, которую часто называли еще и «короной св. Стефана» – в честь одного из ее первых королей из династии Арпадов, принявшего христианство. В свое время – в XVII веке – Венгрия сбежала под крыло могущественной Австрии от Турции. Тогда она не очень капризничала – лишь бы выжить. И из двух подданств – турецкого и австрийского – выбрала последнее.

Австрияки немало крови пролили за изгнание турок из Венгрии. На месте нынешнего Будапешта с 1541 года существовал так называемый Будинский пашалык (Буда и Пешт еще считались разными городами на двух берегах Дуная) с турецким пашой во главе. И так было до самого 1686 года, когда войска австрийского императора во главе с принцем Карлом Лотарингским отвоевали этот город, включив в состав Империи Габсбургов. Как видим, не всегда и не все можно решить только удачным браком – иногда приходится действовать и пушками, что Австрия тоже умела.

Но через полтора века все эти австрийские добрые дела уже казались венграм недостаточными. Они считали, что целиком расплатились кровью своих гусар, воюя за Вену в многочисленных войнах с Пруссией и Францией. В 1848 году Венгрия восстала, требуя полной независимости. И тогда же на императорский престол вступил совсем юный Франц-Иосиф.

Это в «Похождениях бравого солдата Швейка» герои называют его «стариком Прогулкиным», «развалиной», которую «нельзя выпустить из сортира без того, чтобы он не загадил весь Шенбрунн». А в 1848 году Франц-Иосиф был холостым восемнадцатилетним мальчишкой. Есть портрет его в гусарском мундире – можете убедиться. Ему хотелось драться, но он не знал как. От катастрофы Австрию спас российский император Николай I, считавший, что любой бунт – зло, где бы он ни произошел, и испытывавший к будущему «старику Прогулкину» вполне отеческие чувства. Николай послал в Венгрию войска во главе с нашим земляком-полтавчанином фельдмаршалом Паскевичем. Венгерскую революцию в два счета подавила русская армия.

Но Франц-Иосиф оказался весьма неблагодарным мальчишкой. Ровно через пять лет в разгар Крымской войны император Австрии вместо того, чтобы по-сыновьи подсобить Николаю, на что тот весьма рассчитывал, выступил на стороне Англии и Франции и потребовал от русских очистить Молдавию и Валахию – так называемые Дунайские княжества. Он, понимаете ли, сам имел на них виды. Очень уж хотелось Вене овладеть всей этой рекой до самых низовьев! Между двумя империями, гербами которых был двуглавый орел (только у Австрии с пламенеющим мечом в лапе, а у России – со скипетром) пробежала хмурая тучка, которая впоследствии будет только сгущаться. Медведь недовольно отполз от Дуная вместе с поручиком артиллерии графом Львом Толстым (тем самым – будущим автором «Войны и мира»), служившим в русской экспедиционной армии. Но Австрии, как выяснилось, от этого не полегчало.

Как всякому молодому человеку Францу-Иосифу хотелось доказать, что он ВСЕХ круче и умнее. Вместо проверенного австрийского принципа «Пока Европа воюет, Австрия женится», он решил и жениться, и воевать. Естественно, это не могло не завершиться большой глупостью. С Россией молодой Габсбург рассорился. С Западом (а Франция и Британия были для него Западом) так и не подружился. Разве что супругу нашел удачно – принцессу Елизавету Баварскую, очаровательную стройную девушку самой что ни на есть голубой крови – родную сестру полусумасшедшего короля Баварии Людвига, свихнувшегося на музыке Вагнера и строительстве фантастических горных замков.

Оказавшись в полной международной изоляции, без друзей и союзников (нельзя же было считать настоящим союзником беднягу Людвига, которого смирительная рубашка в дурдоме заждалась), Франц-Иосиф был дважды жесточайше бит. Сначала в 1859 году французами в битве при Сольферино, где молодой император Австрии в белом фельдмаршальском мундире пытался командовать лично. (Стоило ли подписываться шестью годками ранее за Францию?) А потом – в 1866-м – уже заочно ему наваляли пруссаки, явившиеся из Берлина и крепко вломившие австриякам в битве при Садовой на полях Чехии. На сей раз император, наученный горьким опытом (видите, он все-таки был способен делать выводы даже из самых грубых ошибок!), решил не лезть в сражение лично и предоставил командование генералу Бенедеку – венгру по происхождению. Венгр был лихим рубакой, но надежд не оправдал и генеральное сражение продул с треском. Так Австрию не били со времен Аустерлица.

С пруссаками, хоть они и говорили на том же немецком языке, что и австрийцы, пришлось подписать унизительный мир – Австрию вышвырнули из Германского Союза. Медвежья лапа Берлина победила порхающую в вальсах Вену.

Именно в этот момент Австрия впервые приблизилась к последней черте. Самодержавное правление молодого дуралея Франца-Иосифа без контроля общества над государственной властью, две подряд проигранные войны подорвали престиж монархии на корню. Все подвластные народы империи – и чехи, и поляки, и разноплеменные балканские славяне – роптали. Но больше всех орали венгры, угрожая взбунтоваться снова, как в 1848 году. Над Дунайской монархией нависла вполне реальная угроза распада.

И тогда Франц-Иосиф решился на революционный шаг, превративший его из молодого самодура в одного из самых прогрессивных монархов в мировой истории. Вместо «единой и неделимой» самодержавной Австрии, стремившейся германизировать все и вся, возникла словно из ничего двуединая Австро-Венгрия – принципиально новая страна, полностью поменявшая дикую идеологию самодержавного унитаризма на приличный со всех точек зрения парламентский федерализм.

Правда, некоторые предпосылки тому были и раньше. К примеру, еще в 1860 году Вена сделала венгерский язык официальным на территории Венгрии и расширила права земельных советов – ландтагов. Венгерскому собранию тогда же предоставили право законодательной инициативы, хотя полноценным парламентом назвать его еще было нельзя. Любую инициативу в деспотическом полицейском государстве легко срезать, как декоративный цветок.

Чудо-пупсик Елизавета Баварская.

Но 1867 год принес настоящую революцию сверху. По речке Дейта государство было разделено на две части – Австрийскую империю и Венгерское королевство. Отныне у стран было два парламента, две армии, но один общий монарх, одно министерство иностранных дел, одно министерство финансов и один Генеральный штаб. Австрийские законы на территории Венгрии объявлялись недействительными. Венгерский язык становился государственным. А лозунг: «Viribusunitis» («Общими усилиями») отныне становился девизом двуединой державы.

Ни одно государство в мире не имело такой терпимой политической системы, как Австро-Венгрия. Нежная ткань ее напоминала дамское кружево. Все остальные стремились к более простым решениям. Россия и Франция – к предельной централизации. Великобритания – к банальному олигархическому парламентаризму и одному государственному языку. Но особые условия Дунайской монархии породили совершенно оригинальные способы разрешения ее внутреннего кризиса. Экономика победила идеологию. Политическая целесообразность – заскорузлые принципы правящей верхушки. Венская бюрократия поделилась властью с регионами и… уцелела.

Силуэт солдата империи.

На долгие годы империя на Дунае стала символом стабильности и процветания. И все-таки остается загадкой, кто окончательно уговорил Франца-Иосифа, стремившегося к вполне средневековому единоличному правлению, пойти на уступки Венгрии и прогрессу. Считается, что главную роль в обуздании политических амбиций императора сыграла его супруга – очаровательная Елизавета Баварская. Не имея заскорузлых австрийских управленческих стереотипов и даже испытывая к ним определенную антипатию, она была не прочь короноваться вместе с мужем еще раз – как венгерская королева.

Ведь женщины, как известно, любят пребывать в центре внимания на публике. Мечта Елизаветы исполнилась с успехом в Будапеште 8 мая 1867 года – и она, и ее смягчившийся супруг были коронованы короной св. Стефана. Иногда – правильно жениться все-таки важнее, чем выиграть войну.

Австро-Венгрия могла бы существовать до нынешнего дня, если бы партия мира в ней окончательно прищемила партию войны. В начале XX века наследник Франца-Иосифа эрцгерцог Франц-Фердинанд, женатый на графине-чешке, даже всерьез подумывал о преобразовании империи в триединую – с выделением автономного Чешского королевства. И так, наверняка, и случилось бы, не существуй агрессивных устремлений австрийского Генерального штаба на Балканах и не менее хищных аппетитов молодого Сербского королевства, обернувшихся роковым выстрелом в Сараево.

Слишком вкусная, слишком изящная, одновременно и более сильная, чем положено малой державе, и более слабая, чем необходимо истинно великой, Австро-Венгрия стала главной жертвой Первой мировой войны – Дунайскую монархию раскрутили буквально по винтику. Словно в насмешку, погибшая империя оставила новым искателям величия изобретенный ею современный тип военной формы – кепи, куртку-танкер, штаны навыпуск и ботинки вместо сапог. Благодаря австрийским дизайнерам, любой нынешний вояка напоминает силуэт бравого солдата Швейка.

31 мая 2014 г.