Текст книги "Не стреляй в ангела"

Автор книги: Олекса Чернышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

– Ву-укви-ин! – закричал я. – Ву-укви-ин!!

Я не знаю, сколько времени я так стоял, то выкрикивая нелепые безсвязные слова во вдруг хлынувший ливень, то дико смеясь, подставляя лицо дождю и яростным раскатам грома. Потоки воды окатывали меня с головы до ног, а небо с оглушительным грохотом беспрерывно разрывали длинные извилистые молнии. Мне хотелось, чтобы все молнии попадали в меня, так как я поглощал их энергию, а впрочем, мне было все равно. Мой разум был затуманен непонятной и неизмеримо чудовищной посторонней силой. Он был потушен как свеча и спрятан куда-то глубоко, а может быть наоборот, отделился от тела и улетучился подобно слабому аромату духов, освободив место оглушающему шквалу эмоций – всем сразу, захлестывающим через край.

Меч выпал из моих ослабевших рук и со звоном упал на камни. Я стоял так некоторое время, ничего не соображая, пытаясь совладать с собой. Голова закружилась, и я рухнул лицом в мох.

Колодец моей души был опустошен. В моем воспаленном мозгу не было места мысли. Ветер быстро уносил последние остатки туч, вокруг все было мокрым от дождя, а в воздухе пахло озоном. Волосы на моей голове наэлекризовались и тихо потрескивали.

Прямо перед моими глазами маленький продолговатый жук чистил мохнатыми лапками членистое бирюзовое тельце. Он посмотрел на меня в упор, и мне показалось, что в его взгляде сквозила укоризна за мое непрошенное вторжение в его владения. Почистившись, он развернулся и побрел по пушистому мху прочь, уступив таким образом мне свою территорию.

Я с трудом привстал и оглянулся вокруг. Тело Томаса исчезло. Не осталось даже следов крови на камнях и мху. Я не увидел ничего, что подтверждало бы недавнее присутствие Томаса. Наверно кровь смыло водой, а мох распрямился от дождя, – подумал я.

Необычную кратковременную грозу и пропажу тела я объяснить себе не мог и все еще продолжал ломать голову над этой загадкой.

Я закинул Ордогот за спину, и нетвердой походкой отправился прочь, лишь бы не оставаться на этом проклятом месте. Я подумал, что между смертью псевдо-Томаса и грозой есть прямая связь. Гроза была настолько странной, что я не мог отличить, что происходило в природе вокруг меня, а что – только в моем воображении. Похоже, что одним вуквином в этом мире стало меньше, а гроза и молнии являлись признаками и своеобразным аккомпаниментом перехода магической энергии от умерающего зверя ко мне. Теперь у меня должны появиться неизвестные мне ранее возможности. Каковы они будут, что я теперь могу по сравнению с собой прежним, я не знал.

Пройдя километров десять, я вновь заметил в небе темный силуэт, но на этот раз я в нем с ужасом узнал волкокрыла. Кто бы мог подумать, что они отваживаются залетать в эти неприветливые края!

Интересно, а кем была черная точка, которую я видел ранее? Уж не вуквином ли? – подумал я почти равнодушно.

Сейчас меня больше всего занимало то, как я буду отбиваться от волкокрыла на этой ровной и незащищенной поверхности. У меня не было и одного шанса из ста.

Я с тоской осмотрел пустынную местность, на которой не за что было зацепиться глазу. Тем временем волкокрыл неуклонно снижался, предвкушая скорую и сытную трапезу. Я встал, широко расставив ноги и крепко сжав в руке меч. Пристально всмотревшись в своего врага, я неожиданно для себя еще издали увидел его холодный жестокий взгляд.

Всмотревшись еще более внимательно, я заметил, что мне на удивление легко удалось мысленно проникнуть в его черепную коробку и наблюдать происходящее как бы глазами хищника. Я вздрогнул от неожиданного ощущения, когда увидел бескрайнюю равнину с высоты птичьего полета и себя, одиноко стоящего с Ордоготом в руках. Я даже растерялся. Раньше такой трюк мне не удавался. Было необходимо как-то защититься от нападения волкокрыла, и в настоящий момент просматривалась только одна тактика. Что ж, выбора не оставалось, и я решился.

Я смотрел на мир глазами зверя, я видел свое реальное и магическое тела. Без труда просматривались и магические лапы волкокрыла, которые он уже хищно протягивал ко мне. Я попробовал вмешаться в работу крыльев и нарушить их ритмичное движение, и, невзирая на вялое сопротивление, у меня это получилось. Взмахи крыльев прекратились, и волкокрыл камнем полетел вниз. У меня аж дух захватило от стремительности падения и от реальности картины – ведь я был в тот момент в этом звере. Моя воля временно освободила волкокрыла от своего контроля. Он тут же пришел в себя и с испуганным криком взмыл вверх. Его захлестнула волна панического ужаса, и сейчас он хотел только одного – спастись.

– Ха-ха-ха! – громко рассмеялся я. Казалось, что в мире нет ничего, что было бы мне не по силам. Ощущение небывалой мощи овладело мной.

Я мысленно догнал волкокрыла и заставил его повернуть вспять. Он послушно повиновался, став как бы моим новым органом, которым я мог манипулировать как рукой или ногой, с той лишь разницей, что он был отделен от моего тела пространством. Теперь я контролировал зверя всего лишь частью своего внимания, примерно так, как человек управляет велосипедом, продолжая в процессе езды размышлять о чем-то своем, совершенно не связанном с ездой.

Мне кажется, что проблема транспорта решена, – подумал я и заставил волкокрыла приземлиться поблизости от себя.

Зверь тяжело плюхнулся наземь, так что почва дрогнула от удара массивного тела. Его внешний вид был безобразен, но в то же время в этом животном скрывалась потаенная грация. Меня обдало смрадом, но так как я воспринимал волкокрыла без чувства страха – не как врага, а как домашнюю скотину – сейчас мне он был даже в чем-то симпатичен.

Я подошел к нему вплотную и внимательно его рассмотрел, наслаждаясь своей властью над этим свирепым хищником, ставшим вдруг таким послушным и исполнительным. Этот экземпляр весил не менее двух тонн. Его пятнистая рыже-коричневая шерсть на теле контрастировала с очень короткими и редкими желто-зелеными волосками на перепончатых крыльях. Массивные и подвижные лапы оканчивались острыми когтями, которые как и у собаки не убирались в подушечки. Четыре задних лапы были заметно мощнее двух передних, но передние были более послушными и гибкими, предназначенными не для ходьбы, а для разрывания плоти. У волкокрыла были большие глаза, которые выпирали из слишком тесных глазниц, словно он страдал базедовой болезнью, а круглые черные зрачки не оставляли места для радужной оболочки глаз, которая полностью отсутствовала. Как и у большинства животных Юнхэ, по бокам и на голове волкокрыла располагались роговые наросты, играющие роль доспехов, призванных в драке предохранять от ран.

Я смело взгромоздился на спину животного и удобно устроился на его хребте между массивными шипами. Мысленно пожелав себе удачи, я тронул воображаемые поводья, и мы быстро оторвались от поверхности каменистой пустыни. Волкокрыл рассекал воздух глубокими взмахами гигантских крыльев, то проваливаясь, то вздымаясь вверх.

Скоро мы поднялись на высоту около пятисот метров, и волкокрылу удалось поймать восходящий проток теплого воздуха. Зверь широко расправил перепончатые крылья, взмывая все выше и выше, уже почти без усилий, только благодаря ветру.

Остатки облаков растаяли в прозрачном небе без следа, так что с высоты я мог обозревать окрестности на десятки километров. Необъяснимая радость переполняла меня, словно пена в бокале с шампанским. Не долго думая, я направил волкокрыла в сторону деревни, в которой, как я надеялся, меня ждали Мартин и Роза.

Пока мы летели, покрывая расстояние в десятки раз быстрее пешего человека, я заметил в воздухе еще одного волкокрыла. Он тоже увидел нас и приблизился, съедаемый любопытством, недоуменно тараща круглые глаза на непонятный довесок на спине у своего сородича. Я завладел и его мозгом, отметив про себя, что это далось легко, словно я привык проделывать такое с самого раннего детства. Я заставил второго волкокрыла полетать вокруг нас, облететь нас снизу, сверху, и в конце концов посадил его в показавшийся на горизонте лес.

Теперь, найдя в себе новые, неведомые ранее силы, я окончательно убедился, что под видом Томаса мне явился не сам Томас, а вуквин. Тем не менее, казалось странным, что я разделался с вуквином так легко, без ожесточенной и изнурительной борьбы.

Когда я замахивался мечом, решившись на смертельный удар, я не был уверен до конца в том, что убиваю не Томаса. Я руководствовался в большей степени не умом, а чувствами и инстинктом.

А что было бы, если бы я ошибся? – подумал я с содроганием. – Я стал бы тогда убийцей собственного друга.

Я с ужасом заметил, что у меня изменились жизненные ценности. Я стал жестоким, способным убить даже дорогого мне человека только по подозрению в том, что он представляет для меня какую-то, воображаемую только мной, опастность. Если все будет продолжаться в том же духе, то чего доброго я начну совершать убийства, не задумываясь о том что делаю. Впечатления, которые я получил от встречи с псевдо-Томасом крепко отложились в моей памяти.

Обратная дорога заняла двое суток. За это время мне трижды пришлось сменить волкокрылов, так как я загонял их до крайнего истощения. Еще за первый перелет мы достигли светлого района, так что проблем с новыми волкокрылами у меня не было.

К концу вторых суток полета под нами показалась деревня. Я облетел вокруг нее, пристально всматриваясь в расположение домов и дорог. Как ни странно, я не заметил ни одного человека, как буд-то все жители попрятались по домам. Я узнал хижины Мартина и старика Сарта. Решив не привлекать к себе лишнего внимания, я не стал пролетать над самой деревней и приземлился в лесу, в получасе ходьбы от поселка.

В густых зарослях высокой травы я спешился и, выйдя на звериную тропу, неторопясь отправился назад в деревню. Едва я отошел от места приземления, как услышал обрадованно-испуганный рык пришедшего в себя волкокрыла, и тут же до меня донеся грохот хлопающих крыльев. Освобожденный от моего влияния зверь шумно поднялся вверх, и я увидел над деревьями его удаляющееся пятнистое тело. 4

Через полчаса я был уже в деревне. Она выглядела непривычно пустой. Даже собаки, всегда чующие незнакомцев за версту, и те не вышли из своих укрытий. Я подошел к дому Мартина и постучал в дверь. Дверь легко подалась, слегка приоткрывшись.

– Мартин! – громко позвал я. В ответ не раздалось ни звука.

– Это я, Марк! – вновь подал я голос, но и на этот раз ответом была тишина. Мое сердце сжалось от неприятного предчувствия.

Я осторожно прошел внутрь и осмотрелся, привыкая к полумраку помещения. В доме никого не оказалось. Все вещи находились на своих обычных местах, на которых я их видел и раньше. Ничего не понимая, я вышел на улицу и отправился к Сарту, так как он был единственным из жителей деревни, кого я знал помимо семьи Мартина.

По дороге мое внимание привлекли останки собак, которые я обнаружил валяющимися в придорожной пыли. Их тела были изрублены так, что у меня создалось впечатление, что неизвестный убийца проверял на несчастных животных постановку удара или остроту лезвия. Чтобы убить собаку, вовсе не нужно превращать ее тело в бивштекс.

В доме Сарта также никого не оказалось. Я прошелся по другим покосившимся глиняным хибарам, но все они были пусты, буд-то жители деревни все скопом покинули ее, повинуясь какой-то властной команде. Я принялся прочесывать деревню взад-вперед, надеясь найти хоть какой-нибудь ключ к разгадке. Неожиданно перед моим взором открылась страшная картина.

На окраине деревни, куда я забрел, под полуразрушенным забором лежали трупы людей. Похоже, что здесь были все или почти все жители деревни – около двухсот человек, в том числе женщины и дети. Трупы лежали в разнообразных причудливых позах, и на их телах я не обнаружил даже и намека на внешние повреждения, как буд-то все эти люди умерли от остановки сердца. Глаза некоторых были открыты, и по ним в изобилии ползали крупные коричневые гусеницы.

От жары у трупов раздулись животы, и теперь я чувствовал запах разлагающегося мяса. У меня стали сдавать нервы. Мне на миг показалось, буд-то я оказался на бойне, где роль скота играли люди.

Что-то у этих мертвецов было общее, что-то помимо смерти, что объединяло их всех. Через секунду я понял что именно: на лицах мужчин, женщин и детей свою страшную печать оставил дъявольский ужас, который скривил и обезобразил даже детские лица.

Я остановился в нерешительности, не зная что делать дальше. Нужно было срочно что-то предпринять, и черт побери, мне требовалось как-то объяснить происшедшее! Я проанализировал события последних дней, пытаясь найти какую-нибудь зацепку.

Самым убедительным объяснением, которое я смог дать массовому убийству, было предположение о репрессивных мерах Грима, решившего разделаться с непокорной деревней таким нечеловеческим образом. Вполне возможно, что причиной происшедшего послужила пропажа его трех агентов, которые были отправлены сюда и не возвратились обратно в Дальнюю деревню.

Я осматривал трупы, переворачивая их на спину и заглядывая каждому в страшное лицо, в надежде не найти среди них знакомых. Перевернув очередное тело, я содроганием узнал в нем Сарта. Коричневые поедальщики падали уже выжрали ему глаза, отчего Сарт казался более мертвым чем был на самом деле. Некоторые люди лежали на спине, и их можно было рассмотреть не переворачивая, так что очень скоро я обнаружил тела жены Мартина и его детей и добрался до последнего десятка, так и не отыскав самого Мартина и Розу.

Перевернув последнее тело, я обомлел: это была Роза. У меня сжалось сердце от ее вида, и надо сказать, что узнал я ее с трудом. Я ошарашенно смотрел на нее, не веря своим глазам.

Вдруг, Роза пошевелилась и ее крючковатые пальцы крепко вцепились мне в шею. От неожиданности я отпрянул, но хватка Розы не ослабла, и она поволоклась за мной. В ее глазах, в носу и во рту кишели гусеницы, а ее руки были холодны как лед, так что я ни секунды не сомневался в том, что она мертва. Но Роза двигалась, а сила, с которой она сжимала мое горло, сделала бы честь любому борцу сумо.

Я с трудом разжал ее пальцы, крепко обхватив узкие жилистые запястья. Роза пыталась укусить меня своим беззубым ртом, и я в ужасе оттолкнул ее прочь. Она отлетела в сторону, но резво вскочила на ноги и вновь бросилась на меня. Я быстро вытащил из-за спины Ордогот и отвел его для удара. Когда Роза оказалась на достаточном расстоянии, меч рассек ее надвое в том месте, где талию стягивал тугой пояс.

Я с отвращением вытер лезвие о траву. Ноги Розы продолжали конвульсивно дергаться, словно все еще жили своей отдельной жизнью, а верхняя часть тела настойчиво ползла в мою сторону, цепляясь руками за грунт. Из ее гортани раздавался нечленораздельный звериный рев.

Я был психически подавлен, не понимая как такое возможно, и медленно побрел в сторону леса, который начинал мне нравиться больше людского общества. Я углубился в заросли и шел так некоторое время, пока тропа не вывела меня на просторную поляну.

Глава 4

1

Я сел на траву, закрыл глаза, расслабив мышцы тела, и мое «Я» раздвоилось. Часть меня находилась в теле, а другая часть поднялась вверх, воспаряя все выше и выше. Это простое упражнение у меня получилось несравненно легче чем до гибели псевдо-Томаса. По всей видимости, вуквин передал мне достаточно разнообразные силы, и вполне возможно, что мне открылось далеко не все полученное.

Сейчас я мог перемещать часть своего магического «Я» намного дальше. Я поднялся настолько высоко, что на кромке горизонта заметил очертания Дальней деревни. Точнее говоря, это было какое-то селение с хорошо заметным мощным замком посередине, и оно находилось именно там, где по описанию Мартина должна была быть Дальняя деревня. Я не мешкая отправился туда.

Сама Дальняя деревня ни чем существенно не отличалась от той, в которой я недавно провел ночь. Такие же мазанки, покосившиеся и убогие. Я отчетливо увидел замок Грима, построенный из необожженного кирпича и опоясанный высоким забором. Было странно, как такое огромное сооружение не разваливается словно карточный домик. Видно и в самом деле стены величественных построек скреплялись колдовскими чарами.

По площади оживленно прохаживались группы охотников с луками за плечами. Тут и там я замечал небольшие отряды стражников, вооруженных короткими мечами. Помимо этого, каждый из них держал в левой руке небольшой круглый щит, а у некоторых из стражников были длинные копья с острыми массивными наконечниками. Я удивился большому количеству людей, так как порядком отвык от шумного общества.

Я проник за кирпичную стену замка, просто просочившись сквозь нее, и оказался на широком пространстве двора. Около сотни воинов занимались фехтованием на мечах. Они яростно долбили грубые манекены из твердого дерева, повинуясь отрывистым командам своих командиров. Еще несколько сот воинов неподвижно застыли, рассевшись в шахматном порядке прямо на земле и сложив ноги в позе лотоса. Наверно они проделывали упражнения по тренировке управлением магическими полями. У меня создалось впечатление, что жизнь в Дальней деревне бьет ключем, и все ее жители находятся при деле, занимаясь чем-то важным для себя и поселения в целом.

Сгусток моего сознания проник в ближайшее помещение, и я оказался в длинном и узком коридоре. Я направился вдоль него, следуя за небольшой группой людей, которые несли в корзинах всевозможные продукты. Это была прислуга, занимающаяся снабжением привилегированных особ замка.

Мы шли довольно долго, то поднимаясь, то спускаясь по высоким ступеням, пока наконец не оказались в просторном помещении с огромной кухонной плитой. Вокруг жаровен суетились повара, то переорачивая с боку на бок скворчащее мясо, то что-то помешивая в котлах здоровенными ложками. Я заметил в стене несколько дверей и проник сквозь одну из них, попав в следующий коридор.

Я долго по нему петлял, на этот раз уже ни за кем не следуя, стараясь запомнить расположение дверей и проходов, откладывая в памяти своеобразную схему. Сделать это было непросто, так как корридоры и комнаты располагались в таком хитросплетении, что мне стало казаться, буд-то при проектировании замка архитектор намеренно старался запутать незванного гостя. В некоторых проходах я заметил сложно устроенные ловушки, наподобие волчих ям с кольями на дне, и плиты пола, при надавливании на которых на человека сверху падала тяжелая каменная глыба. Были тут и другие неприятные сюрпризы – хозяин замка хорошо подготовился к приходу незванных гостей.

Постепенно я спускался все ниже, пока перед моим мысленным взором не предстали комнаты, выглядевшие как средневековые казематы. Это оказалось подземелье, в котором Грим содержал своих пленников. По корридорам прогуливались стражники – по несколько человек на каждый охраняемый участок. Вдоль маршрутов охранников располагались камеры с узкими массивными дверьми, в которых были проделаны смотровые окна. Несколько камер пустовало, а в остальных я обнаружил пленников. Среди них были представители всех полов и возрастов. Большинство заключенных было изуродовано так, что на них было страшно смотреть, некоторых же еще не успела коснуться рука полача, и они терпеливо ждали своей очереди, не имея возможности бежать. Я почувствовал сильный и почти нестерпимый запах гнили и плесени.

Я методично стал обшаривать каждую комнату, каждый закуток, пытаясь найти Мартина, но его нигде не было. Я вглядывался в безучастные лица пленников, на которые спадали грязные, давно не мытые волосы. Их вид был ужасен, и это заставляло душу восставать против такого облика человека, низведенного до полуживого состояния, потерявшего всяческую надежду не только на свободу и счастье, но и на жизнь.

Мою бесплотную субстанцию никто не мог видеть, и это мне позволяло рассматривать все в мельчайших подробностях, заставая людей за такими занятиями, которые далеко на каждый согласился бы проделывать публично. Но у меня не возникло и намека на угрызения совести. Все наблюдаемое мной лишь усиливало ощущение мерзости и отвращения к тому, кто это все организовал, да и к человеку как разумному существу, который безропотно позволял так с собой поступать, молчаливо соглашаясь на жизнь растения, лишенного света и тепла.

2

Наконец, я с большим трудом узнал того, кого так долго искал: на земляном полу в луже испражнений лежал Мартин. Сначала мне показалось, что он мертв, но присмотревшись внимательней, я заметил слабое прерывистое дыхание. Лицо Мартина было покрыто рубцами и кровоподтеками, как буд-то его головой забивали гвозди. Его руки и ноги были согнуты так, как конечности не складываются даже у рисованных мультипликационных героев. Я понял, что у Мартина не осталось ни одной целой кости.

Я посмотрел на него, ощутив как в моем мозгу происходит борьба противоречивых чувств. Мартин не был мне дорог настолько, чтобы соваться в руки жестокому колдуну. Я вовсе не был уверен, что смогу справиться с Гримом, а как Грим поступает со своими пленниками, я уже видел.

Честно говоря, мне было жаль Мертина, несмотря на то, что он сам был далеко не всегда справедлив к себе подобным. Например, он вдохновенно рассказывал о своих набегах на другие деревни, во время которых он и его друзья без долгих колебаний захватывали ценности и женщин. Мартин сам был бандитом, как и все в этом свихнувшемся мире. Наверняка и он во время грабежей помог расстаться с жизнью не одному мужчине. Он и сам вполне заслуживал смерти. Но люди так устроены, что гибель какого-то абстрактного, далекого человека их почти, да что говорить, совсем не задевает, в то время как даже кошка, случайно угодившая под колеса автомобиля, может вызвать целый шквал эмоций.

Все во мне протестовало против такого обращения с людьми, хотя я понимал, что иного не дано. Я чувствовал, что и сам постепенно перенимаю повадки местных жителей, становясь таким же жестоким как они. Мне казалось, что все свои поступки я совершаю в тех рамках, которые мне задает Мария Ягер, и я инстинктивно противился насилию над собой.

Что от меня требуется на этот раз? – подумал я, пытаясь уловить давление извне.

Но потуги оказались безуспешными, и я был вынужден принимать решение сам. Я понимал причины моего желания помочь Мартину – ведь я тоже был человеком. Но, если бы я ушел прочь, совесть вряд ли доставала бы меня своими укорами. Это их мир, и какое мне до него дело? – думал я.

И все-таки мной что-то руководило, когда я принял решение вмешаться. Может быть это было любопытство, тяга к приключениям? Или скрытое влияние Марии? Или желание покрасоваться перед самим собой, а может быть что-то себе доказать? Протест? В любом случае, я материализовался в камере Мартина и тутже склонился над ним.

Мартин был плох, но не настолько, чтобы я не мог его спасти. Я присел рядом и открыл невидимый энергетический канал, по которому жизненная сила полилась в умирающий организм Мартина. Он был почти пуст, так что при первых же порциях энергии заметно ожил. Я не дал Мартину проснуться, чтобы он мне не мешал, продолжая тем временем залечивать его раны. Чтобы привести его в порядок, мне потребовалось около получаса. За это время я срастил ему раздробленные кости, снял опухоль с отбитых внутренних органов, реставрировал вытекший глаз. Я сделал из него здорового человека, так что было даже приятно смотреть на плоды своего труда. В качастве завершающего штриха я ему несколько добавил мускулатуры за счет незначительных жировых прослоек на его животе. Когда все было закончено, я удовлетворенно посмотрел на творение своих рук и разрешил ему проснуться.

Мартин открыл глаза и непонимающе уставился на меня, явно не узнавая и, как мне показалось, даже не пытаясь узнать.

– Здравствуй, Мартин, – сказал я негромко, чтобы не привлекать внимание стражи, и приветливо улыбнулся.

Мартин все еще смотрел на меня, глупо тараща глаза, и я заметил, как пузырьки слюней потекли из его рта по нижней губе и подбородку. Наконец он улыбнулся, но как-то странно, не так как он это делал раньше. Внезапная догадка осенила меня: он просто сошел с ума.

– Мартин, – потряс я его за плечи, – ты меня узнаешь?

Но он лишь глупо улабался и пускал слюни. Из его рта раздались какие-то нечленораздельные звуки, как у грудного младенца, с той лишь разницей, что эти звуки были на две октавы ниже.

Мной овладела злость на самого себя и на свою беспомощность. Все труды пропали даром. Стоило так стараться, чтобы вернуть к жизни дебила. Я вскочил на ноги и несколько раз с силой саданул кулаком о стену. Боль немного успокоила меня, вернув к действительности. К сожалению, если я еще мог поработать над телом, то создать человеческое «Я» мне было не по силам.

Я не бог, я всего лишь человек, – подумал я в отчаянии. – Мне было бы легко сломать такую игрушку как гомо сапиенс, но создать ее – дудки! Убивать было намного проще.

3

Внезапно меня что-то насторожило. Я почувствовал едва ощутимое постороннее присутствие, как если бы моего лица коснулась тонкая паутинка и тут же исчезла, бесследно унесенная порывом ветра.

Я решил спешно возвращаться обратно в лес, подальше от этого опасного места, но с ужасом обнаружил, что не могу отделить свое магическое тело от реального, от этой груды мышц и костей. Я попробовал еще раз, напрягая всю свою волю, стремясь сбросить удерживающие узы, но все мои усилия были напрасны. Я понял, что двери мышеловки захлопнулись, и я оказался взаперти.

Я выхватил Ордогот и, спрятавшись за массивной дверью, громко крикнул в корридор какое-то грязное ругательство, в надежде, что стражники не окажутся к нему равнодушными. Мои ожидания оправдались, и вскоре я услышал, как приоткрылось смотровое окошечко, и один из стражников заглянул в камеру.

– Смотри-ка! – удивленно крикнул он, по всей видимости обращаясь к своему коллеге. – Этот-то, никак очухался!

Я услышал, как к двери подошел еще один стражник, и они некоторое время обсуждали этот интересный случай. Скоро им наскучило трепаться, и до меня донеслись звуки удаляющихся шагов.

Я вновь крикнул что-то, на этот раз еще более гнусное. Стражники быстро вернулись.

– Что ты сказал? – спросил голос в окошко, обращаясь к пускающему слюни Мартину. Мартин что-то прогыгыкал в ответ.

– Да этот урод издевается над нами! – возмущенно сказал охранник.

– Пошли, разберемся с говнюком! – поддержал его напарник, и я услышал долгожданный звук отпираемого засова.

Я крепко сжал в руках меч, и когда первый стражник показался в проходе, я нанес ему сокрушительный удар, который рассек его голову вместе со шлемом от макушки до основания черепа. Стражник как подкошенный рухнул в дверном проходе, не позволив тем самым другому охраннику быстро захлопнуть дверь. Тот судорожно пытался оттолкнуть от двери тело своего коллеги, но он слишком суетился.

Когда он увидел меня с окровавленным мечом в руках, он ошарашенно вытаращил глаза, и мне показалось что его штаны промокли от страха.

– На войне как на войне, – сказал я и с отвращением проткнул его живот, не забыв провернуть при этом лезвие.

Когда я вынул клинок из податливого тела, стражник беззвучно свалился наземь, судорожно хватая ртом воздух. Я перешагнул через него и брослися по корридору.

Там я увидел сразу троих. Заметив меня, они обнажили свои мечи и приготовились к встрече. Узкое пространство корридора не позволяло им обойти меня с флангов, поэтому я смело кинулся вперед.

Ближе всего ко мне оказался здоровенный детина, внешне похожий на породистого скандинава. Он выставил свой меч и, кровожадно ухмыльнувшись, сделал резкий выпад мне в лицо. Я легко отбил атаку, ответив ударом в грудь. Детина также без труда отвел мой меч в сторону и попытался нанести удар в пах. Меня все это начинало злить, так как я торопился, поэтому я резко извернулся всем телом и с широким обманным движением нанес мощный боковой удар в плечо. Удар оказался настолько силен, что отрубленная рука упала на пол, подобно переспевшему плоду, а Ордогот глубоко внедрился в грудную клетку, остановившись только в позвоночнике. Я с заметным усилием выдернул застрявший меч под прерывистый крик умирающей жертвы, и едва успел отбить выпад второго стражника.

Мы с ним несколько раз обменялись ударами, пока я не нанес ему глубокую рану в горло. Кровь брызнула во все стороны, словно горячая вода из прорвавшейся трубы центрального отопления.

Оставшияся в живых третий стражник был сильно напуган печальной участью своих товарищей, так что его защита оказалась некудышной. Я легко и сравнительно безболезненно снес ему голову.

Я на миг застыл, стоя в липкой парной крови. Вокруг лежали искалеченные трупы. Я посмотрел на них с содроганием.

Хорошая работа, Марк! – пронеслось в мозгу. – Я опять вляпался в дерьмо! Мне дали возможность лишать жизни других, и я ей пользуюсь во всю катушку. Впрочем, выбора у меня не оставалось. Или я, или они.

Я опомнился от минутного замешательства и стремглав побежал по корридору, руководствуясь тем приблизительным планом замка, который отложился в моей голове. Я старался выбирать такой путь, чтобы не встречаться ни с кем по дороге. Иногда я натыкался на охранников, и тогда мне приходилось пускать в дело Ордогот. Мне казалось, что я или неправильно запомнил схему расположения комнат в этом чертовом замке, или же замок каким-то чудесным образом перестроил свои переходы. Я выбегал к тому месту, где по моим предположениям должен находиться проход, но неожиданно попадал в тупик. Тогда я разворачивался и бежал в обратную сторону. Иногда я оказывался в том месте, в котором был лишь несколько минут назад. Меня все больше и больше охватывала паника.

С каждой минутой я натыкался на вооруженных людей все чаще и чаще. Я оставил после себя еще с десяток трупов. Я парировал атаки и наносил удары уже почти автоматически, потеряв счет времени, и когда я выскочил из полуосвещенного перехода и натолкнулся на невысокую плотную фигуру с мечом в руках, я рефлекторно проткнул ее грудь, так как не мог ни ждать, пока глаза привыкнут к яркому свету факелов, ни соображать что к чему. Мои глаза заливал пот, я тяжело дышал, но что-то заставило меня остановиться и посмотреть на еще живого человека. Наверно это был стон, который показался мне странным, как буд-то он сорвался с губ женщины.

Я всмотрелся в лицо своей очередной жертвы, и оно приобрело знакомые очертания: со смертельной раной на каменном полу лежала подружка Томаса – Мадлен. Не может быть! – пронеслось в голове. – Не может быть!!

Я склонился над распростертым телом, и все мои сомнения мгновенно испарились. Это была именно она.