Текст книги "Не стреляй в ангела"

Автор книги: Олекса Чернышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Все происходящее вокруг казалось мне диким и нелепым до такой степени, что я почти перестал активно реагировать на поступающие сведения. Моя психика не выдерживала перегрузки. Я уже видел себя как бы со стороны и думал о себе почему-то в третьем лице.

Мы молчали довольно долго, пока я обалдело таращил глаза, не понимая что творится вокруг, а Гаутама тщательно пережевывал мякоть печеного плода. Он чувствовал, как я страдаю, и очень мудро не усугублял мое состояние ненужными словами. Когда Гаутама расправился с плодом, он продолжил:

– Если ты посмотришь на солнце, ты увидишь, что оно несколько смещено относительно зенита. В этих краях всегда день, но если идти по солнцу – можно оказаться в стране, в которой никогда не бывает дня. Так вот, там царит вечная ночь. Естественно, существует обширная территория, на которой всегда промежуточное состояние – сумерки, плавный переход ото дня к ночи. Я бывал в тех краях, но с тех пор прошло много лет.

– Что значит лет? – спросил я почти бузучастно. – Как же вы отмеряете время?

– Я полагаюсь на свои биоритмы, – засмеялся Гаутама. – Прежде чем оказаться здесь, я очень долгое время жил в земных условиях, в Шанхае. Там я привык ночью спать, а днем бодрствовать. Так что если я чувствую что устал, значит для меня наступает ночь. Как просыпаюсь – утро. Я думаю, что период между сном и бодрствованием у меня примерно равен земным суткам. А еще я делаю засечки на рукояти своего меча Ди. Так я его зову.

Гаутама опустил свою руку под циновку, на которой он все это время сидел, и извлек из-под нее длинный прямой меч – очень похожий на мой Ордогот.

– У меня был почти такой же меч, – удивился я.

– Он у тебя и сейчас есть, – возразил Гаутама.

– Мой меч остался в Америке.

– Ну что ж, – сказал Гаутама задумчиво глядя на меня. – Начнем первый урок. Вытяни обе руки вперед, ладонями вверх.

Я находился в состоянии полной депрессии, словно сонная муха. Мне сейчас было почти все равно, что происходит вокруг, и я послушно сделал то, что от меня требовалось.

– Тебе будет легче, если ты первое время будешь закрывать глаза, – продолжал тем временем он. – Ты видишь свои магические руки?

И действительно, несмотря на то, что мои глаза были плотно закрыты, очертания моих рук все же смутно просматривались, примерно так, как они видны в не очень прозрачной воде или в дыму. Контуры рук были зыбкими, с ярко-ядовитым зеленоватым оттенком.

– Да, вижу, – ответил я.

– Теперь удлинняй их!

Зыбкие очертания моих магических рук видоизменились под моим еще неумелым давлением, тем не менее, послушно повинуясь малейшим желаниям и произвольным скачкам мысли, так что я довольно быстро смог справиться с контролем за их изменением. Теперь я мог формировать свои магические руки, удлинняя их или укорачивая, меняя при этом их толщину. Мало того, теперь я мог видеть магический образ самого Гаутамы, все еще сидящего в позе лотоса возле костра. Я понимал, что и Гаутама видит меня и мои магические поля.

– А теперь напряги свое воображение, вытяни руки далеко вперед, в бесконечность и представь свой меч в своих магических руках! – сказал Гаутама с жаром. Я попытался, но у меня ничего не получилось.

– Не напрягай свои мышцы, засранец! Ты перенесешь сюда меч не при помощи мышц, а при помощи воли. Расслабь свои мышцы.

Гаутама весело засмеялся, заражая меня своим настроением, и показал мне как все это должно выглядеть со стороны. Я не обиделся на его едкие замечания и попробовал еще раз, и… О! Чудо! Мои руки прогнулись под тяжестью нескольких килограмм металла. Ордогот был здесь! Я открыл глаза и очарованно смотрел на него, не веря самому себе, настолько все это казалось необычным.

– Как такое возможно? – поразился я, удивленно рассматривая свой меч и все еще продолжая сомневаться в реальности увиденного.

– Это элементарная процедура, – ответил Гаутама небрежно. – Она будет получаться у тебя идеально, ты ее будешь проделывать автоматически, не задумываясь. При работе с перемещениями тел нужно очень умело сочетать свои реальние и магические действия, чтобы они не мешали друг другу, а помогали. Я могу перемещать предметы подобным образом даже во сне. Случается так, что иногда я просыпаюсь заваленный различными безделушками, с которыми я упражнялся днем, и которые мне затем приснились. Единственным условием, сторго соблюдаемым при перемещении удаленных предметов, является магический знак, предварительно наносимый на предмет. Это – равносторонний треугольник. Посмотри на свой меч, и ты увидишь на нем такой знак. Благодаря этому знаку ты его и перенес сюда из другого мира. К слову сказать, предметы, находящиеся в поле зрения, можно перемещать и без специального знака.

Я осмотрел Ордогот и действительно заметил на нем вытравленный равносторонний треугольник. Я его видел и раньше, но не задумывался над его назначением. У Гаутамы меч тоже был с треугольником, нанесенным на лезвие. Внезапно мне в голову пришла интересная мысль.

– А как вы здесь оказались, Гаутама? – спросил я.

– Я попался в такую же ловушку, как и ты, Марк, – ответил он, кивнув на свой Ди. – Но я уже не жалею об этом и очень давно.

– Вас тоже усыпили и переправили сюда?

– Да. Только намного раньше тебя, – ответил Гаутама.

– Как же вы здесь живете все это время? – поинтересовался я.

– Это очень длинная история, – уклончиво ответил Гаутама. Немного помолчав, он добавил:

– У нас еще будет время обо всем поговорить.

Гаутама подбросил в костер поленьев, и они быстро занялись огнем. Блики костра плясали, отражаясь в разноцветных глазах китайца, наполняя их загадочным светом.

– У вас разноцветные глаза, – сказал я.

– Они у меня не всегда были такими, – заметил Гаутама. – Синий глаз – это признак овладения искусством магии. Он появляется только при успешном прохождении экзамена. А экзамен этот принимают боги, точнее – тот бог, что привел тебя сюда. У тебя, Марк, кто это был?

– Это бала женщина, – ответил я, усаживаясь поудобнее. – Красивая. Я ее вначале принял за проститутку. Потом она почему-то превратилась в мужчину, да еще полицейского.

– Боги не имеют жесткой привязанности к какой-нибудь одной телесной форме, – согласно кивнул Гаутама. – Они любят менять свой облик. Я тоже могу это делать, конечно в некоторых пределах. Я с любопытством посмотрел на китайца. Меня заинтересовали его слова.

– Что значит – в некоторых пределах?

– Вот сейчас, например, я выгляжу как пожилой мужчина-китаец, – охотно ответил он. – Мне так нравится. Но я могу быть и европейцем, и негром, и еще более старым на вид, и совсем подростком. Даже женщиной. Единственное, что мне неподвластно, так это мой вес, количество плоти, из которой я имею возможность себя лепить. Менять свою массу могут позволить себе только боги.

Я задумался над словами Гаутамы. Какие возможности, черт побери! Какие фантастические перспективы открывались перед человеком! Мне раньше и в голову не приходило ничего подобного. Если бы только не зависимое положение подопытного кролика, в котором я оказался!

Я вспомнил, как Мария расправилась с сержантом. Кто-то ведь разделался и с бандой красавчика. Я был почти уверен, что это дело рук Марии. Трудно судить о мотивации, размышляя о поступках богов, как их называл Гаутама. Так и корова в стойле не может понять проблем, которые имеются у ее хозяина.

– А я могу менять свой облик? – поинтересовался я.

– Сейчас нет, так как у тебя еще нет умения правильно обращаться с магией. Но как только ты научишься элементарным вещам, у тебя получится и это. Чтобы действовать в магической области легко и быстро, тебе предется сдать экзамен своему богу. Если ты его сдашь – ты будешь обладать такими же возможностями, как и я.

– Что это за экзамен?

– Сейчас ты меня не поймешь, – загадочно улыбнулся Гаутама. – Всему свое время. Давай я лучше вылечу твои мозоли. У меня есть прекрасный отвар из горных трав.

Я посмотрел на свои искалеченные ладони и не стал спорить с китайцем – он знал что говорил. Я терпеливо снес те процедуры, которым он меня подверг, и, когда кисти моих рук были заботливо перевязаны, я почуствовал, что в Вергвуде уже наступила ночь: меня неудержимо клонило в сон. Гаутама проводил меня в свое скромное жилище, и я с облегчением свалился на набитый сеном матрац. Усталые мышцы ныли, но это не помешало мне быстро забыться глубоким сном.

3

На следующий день, когда я проснулся отдохнувшим и полным сил, я заметил, что мои болячки полностью зажили, словно их никогда и не было.

– Вставай, бездельник! Пора заняться хоть чем-то полезным. Будем изучать фехтование, – проворчал Гаутама.

– Зачем это еще? – удивился я.

– Если не хочешь, чтобы тебя лишили твоей любимой головы, слушай, что я тебе говорю, – ответил он.

Я поднялся и вышел умыться во двор, после чего Гаутама сунул мне в руки легкий деревянный меч, и мы занялись упражнениями. Гаутама рассказывал мне об азах фехтования, и мы тут же опробывали с ним тот или иной прием. Я был неуклюж и неповоротлив, но, сам не знаю почему, я старался научиться искусству боя. Я воспринимал это наше занятие как игру, как спорт, и мне нравилось упражняться с мечом, пытаясь поразить противника. Я внимательно смотрел на своего учителя, запоминая те движения, которые составляют основы фехтования.

Гаутама управлялся с оружием виртуозно, он играл мечом, как жонглер тростью. Хотя нет, его искусство не было сравнимо ни с чем, что я когда-либо видел. Он танцевал с мечом, меч жил в его руках подобно живому существу, независимо от своего хозяина, но в то же время в тонкой гармонии с ним.

Гаутама метал тяжелый меч стоя, сидя и даже лежа. Его любимый Ди хлухо втыкался в твердые стволы деревьев, вгрызаясь в грубую серебристую древесину на глубину до десяти сантиметров. Гаутама попадал в цель с растояния ста метров, я же не мог бросить свой Ордогот далее двадцати, не говоря уже о том, чтобы попасть в дерево.

Каждый раз Ди чудесным образом оказывался в руках учителя, возвращаясь к своему хозяину как бумеранг. Но обратный полет меча я наблюдал с трудом, так как полет проходил вне обозримого пространства, и здесь уже помогала магия.

Я смог научиться возвращению меча за несколько часов, но у меня это получалось гораздо медленнее, чем у Гаутамы.

– Ты хороший ученик, Марк, – с улыбкой подбадривал меня Гаутама. И тут же сурово добавлял:

– Но ты лентяй! Ты не вкладываешь душу, ты двигаешься как посредственность, как корова на льду. Сосредоточься, не напоминай мне беременную кенгуру, которая думает только о своем животе!

Меня злили едкие замечания Гаутамы, но в глубине души я понимал, что учитель прав. Меня нужно было подгонять, подстегивать, чтобы во мне смогли развиться дремавшие до этого силы. И я старался, я делал все так, как он говорил. Уже к вечеру я заметил, что упражнения у меня получаются с заметно большей легкостью, чем утром. Моя магическая рука выдвигалась вперед все быстрей и быстрей, ее движения становились все более управляемыми и точными.

Мы фехтовали на деревянных мечах, и мне больно перепадало то по пальцам, то по ногам – старик двигался проворней любого юноши.

– А если бы это был меч врага? – спрашивал он в ответ на мои жалобы. – Ты бы уже в лучшем случае получил несколько лишних отверствий и истекал кровью.

Мне на это возразить было нечего, и мы продолжали тренировку. За этот день Гаутама показал мне разнообразные способы защиты от нападения с мечом, я попробовал бросать меч в деревья и возвращать его обратно. Выполнять все эти упражнения многократно было довольно трудно, но интересно. Я был несколько растерян, когда понял, сколько работы необходимо было проделать, чтобы добиться хотя бы десятой части того уровня, которым обладал Гаутама. Казалось, что только на ознакомление с этим искусством уйдет не менее года, а чтобы отточить движения и довести их до совершенства – потребуются десятилетия.

Вечером мы спустились к реке, которая мощным и быстрым потоком стекала с гор, образуя многочисленные высокие водопады. Вода с грохотом падала вниз, многоцветно искрясь в солнечных лучах мириадами брызг, и от нее веяло свежей прохладой. Под одним из водопадов располагалось небольшое тихое озеро, в котором был отчетливо виден каждый камень на глубоком, но светлом дне. Мы искупались в прохладной воде и с удовольствием смыли с себя пот и пыль. Вместе с грязью сошла усталость, и к хижине я вернулся бодрым и свежим.

– Попробуй добыть что-нибудь на ужин. У нас совершенно нечего есть, – предложил Гаутама, глядя на меня с хитроватой улыбкой.

– А на кого вы тут охотитесь? – спросил я.

– Да вот на этих больших птиц, что сидят на окрестных деревьях, – ответил он и махнул рукой в сторону леса.

– А как?

– Как, как! Конечно мечом! – ответил Гаутама.

Я неуверенно посмотрел на Ордогот и на стаю огромных крикливых птиц. Вздохнув, я отправился в их сторону, осторожно прячась за деревьями и стараясь не спугнуть птиц раньше времени. Гаутама проводил меня хитрым взглядом из-под своих седых косматых бровей, но я жаждал принести хоть какую-то пользу и не обратил на выражение его лица должного внимания.

Мне удалось подкрасться к лесу вплотную, не спугнув при этом птичью стаю. Я спрятался в высокой траве и пробрался под самый центр стаи из двадцати-тридцати пернатых, которые плотно облепили мощное развесистое дерево и жадно поедали его плоды. До тех нескольких птиц, что сидели на самых нижних ветвях, было не более чем пять метров. Мне не хотелось ударить лицом в грязь перед Гаутамой, поэтому я осторожно замахнулся и сделал мощный бросок прямо в самую гущу птиц.

Началось что-то ужасное. Лес огласился адским шумом. Потревоженные птицы все разом снялись со своих мест, резко крича, часто взмахивая своими гигантскими крыльями и одновременно с этим испуганно опорожняя кишечники. В несколько секунд я оказался залит с головы до ног зловонной жижей из неполностью переварившихся лесных плодов. Едкая зеленая масса стекала по мне широкими ручьями, и в тот момент я наконец понял смысл хитрой улыбки Гаутамы.

Помимо всего прочего, мне не удалось поразить ни одну из этих мерзких тварей, и я довольно долго искал свой Ордогот в густой траве, забыв от злости на Гаутаму о магии. К тому времени, когда я все же обнаружил меч, обида прошла, и я рассмеялся веселой шутке Гаутамы. Теперь я знал, что от испуганных птиц стоит держаться подальше.

Мне пришлось вернуться к реке, тщательно вымыться и выстирать свою одежду. На мелководье я заметил крупных пятнистых рыб, медленно и лениво передвигающихся среди камней, и на этот раз удача меня не подвела. Мне удалось отловить полдюжины этих рыб, внешне похожих на сомов около полуметра длиной. По крайней мере, теперь я мог возвратиться не с пустыми руками. Когда я вернулся к хижине, Гаутама все еще сидел около костра.

– Ну как закончилась охота на птиц? – поинтересовался он, глядя на мою мокрую одежду и еле сдерживая смех.

– Я передумал на них охотиться и решил порыбачить, – ответил я, и мы весело расхохотались.

Мы тщательно разделали рыб и разложили их печься на углях. Пока рыба приготавливалась, мы расселись вокруг костра и завели неспешную беседу об устройстве этого мира, который Гаутама называл Юнхэ.

– Здесь сравнительно легко достигается то, что в земных условиях дается лишь посвященным, – говорил Гаутама. – На Юнхэ ты можешь перемещать предметы, растения и животных без помощи своих реальних рук, только одним усилием воли, используя магию. Ты вытягиваешь свою магическую руку подобно тому, как хамелион вытягивает свой язык при ловле мух, но на неизмеримо большее расстояние. Ты имеешь возможность менять свои магические очертания и подгонять под них свое реальное тело, ты можешь превращаться в кого угодно – в зверя, в птицу, в другого человека. Даже если у тебя в бою отрубят конечность, ты можешь прирастить ее, если действовать быстро, не теряя напрасно времени – стоит лишь срастить свое магическое тело с магическим полем отсеченного органа. Ты можешь создать себе две головы, четыре руки, или превратиться в рыбу и плыть под водой среди других рыб, погружаясь на километры в глубь океана. На Юнхэ человек может поднимать многотонные камни, помогая своему телу в других пространствах, другими, нереальними силами.

– Такое возможно только на Юнхэ? – спросил я, разгребая угли.

– Я уже говорил, что в этом мире все дается намного легче, чем где бы то не было, – ответил Гаутама. – В земном мире все это тоже возможно, но там трансформации требуют значительно большего напряжения и получаются не в полном объеме. Мир Юнхэ расположен ближе к точке идеальной гармонии. Земной мир находится намного дальше, и законы природы в нем действуют с заметными искажениями, нарушаясь почти во всем. Со временем, ты сможешь проделывать все это и в там.

– Я всегда считал правильным земной мир, – возразил я. – Мне кажется, что это здесь все перевернуто с ног на голову.

– То, что мир Юнхэ ближе к идеальной гармонии, легко почувствовать, стоит лишь прожить здесь год-другой. Здесь ощущаешь себя молодым, независимо от прожитых лет. Хотя и тут уже сказывается влияние магической энтропии и наступление реального мира, – вздохнул китаец. – Но здесь этот процесс едва заметен, а в земном мире он уже в самом разгаре. Миры быстро расходятся в разные стороны от гармонии, подобно волнам от брошенного в воду камня.

– А как попасть отсюда обратно в земной мир? – задал я тот вопрос, который меня тревожил, и который я долго не решался задать.

– Похоже, что участие твоего бога в твоей дальнейшей жизни будет минимальным, – начал учитель. – Твой бог будет показываться в твоем поле зрения только в критические моменты, когда без него уже никак не обойтись. Как, напрмер, заботливая мамаша не мешает играть ребенку в песочнице, пока он не вляпается в кошачье дерьмо или не наступит время обеда. При этом ребенок, то есть ты, не имеет никакого представления о том что такое дерьмо с точки зрения его мамы, и когда наступает время обеда, как впрочем и о том, что такое обед, и почему одни вещи трогать руками можно, а другие – нельзя.

Гаутама перевернул подрумянившиеся тушки рыб и аккуратно обложил их тлеющими углями. От костра аппетитно запахло, и я почувствовал, что у меня потекли слюнки.

– Своего бога я иногда называю ангелом-хранителем, потому что он не раз вызволял меня из различных передряг, – продолжал Гаутама. – А Мария – это твой ангел. Ты находишся в полном ее распоряжении. Она даже может тебя убить в любой момент, но для нее это слишком просто и скучно. Скорее всего, она будет тебя даже спасать при необходимости и мучить своей игрой, как кошка мышку. Но я не берусь гадать о твоей судьбе и о твоей жизни. Это занятие для твоего бога. Твой бог может забыть о тебе на многие годы, как это бывало со мной. Или же довести тебя своим пристальным вниманием до полного истощения – такое со мной тоже бывало неоднократно. Ты можешь относиться к своему ангелу как к року, как к судьбе или провидению. В отличие от остальных людей, ты точно знаешь, что у тебя есть свой ангел, и ты видел его и даже разговаривал с ним. Попроси его помощи, если приспичит. Он может помочь, но только если сам того захочет!

Гаутама саркастически рассмеялся своим сухим старческим смехом, полностью вжившись в образ пожилого, измученого жизнью китайца. Я удивился, почему он отдает предпочтение такому облику? Но, как говорится, о вкусах не спорят.

– У вас есть возможность выбраться отсюда? – спросил я. Я боялся что Гаутама скажет «нет».

– Есть, – ответил он, и я вздохнул с облегчением.

Значит и для меня существует, пусть даже теоретически, возможность вернуться. Гаутама тем временем продолжал:

– Я могу оказаться в земном мире в любой момент, как только этого захочу. Но я не желаю туда возвращаться. Мир Юнхэ мне ближе, здесь все более гармонично и правильно. Вот ты, например, стал бы жить в мусорном бачке?

– Нет, – ответил я, – не стал бы. Но земной мир все же не помойка, и я прожил там всю жизнь.

– Ты там родился, но если рассуждать как ты, то всем людям пришлось бы жить в своих родильных домах, так как они там в своем большинстве появляются на свет, – возразил Гаутама. – Но такая мысль никому в голову не приходит. Почему же ты должен жить в земном мире только потому, что ты провел там какое-то мизерное количество лет?

– Там мои друзья, мои любимые места, там все мои корни! – сказал я. – Мне нравится здесь, но я хотел бы вернуться в свой мир.

– Независимо от твоего желания тебе и так очень часто придется там бывать. Вот тогда ты заметишь разницу и станешь избегать подобных визитов. Мне и самому потребовалось на этот процесс переосмысления около тысячи лет.

Гаутама разгреб прогоревшие угли веткой и вытолкнул уже готовых рыбин из костра. Мы были голодны и с жадностью накинулись на еду, торопливо поглощая сочное мясо, дуя на него и обжигаясь. Пока длилась трапеза, мы молчали, а я обдумывал услышанное.

Далеко не со всем, что говорил китаец, можно было согласиться безоговорочно. Мир Юнхэ был совершенно нов для меня, и мне хотелось узнать о нем как можно больше. По мере наполнения желудка, мной овладело состояние умиротворенности. Беспокойство о завтрашнем дне сменялось любопытством и ощущением внутреннего подъема, вызванного обнаруженными в себе новыми возможностями.

Так прошел первый день на полигоне. Все последующие были похожи друг на друга как близнецы, различаясь лишь в незначительных деталях. Дни следовали один за другим бесконечной непрерывной чередой, и я даже не заметил, как пролетело полгода с тех пор, как я проснулся в лесу Юнхэ, не понимая где я, с удивлением и ужасом оглядываясь вокруг на его непривычных взгляду существ и странные, причудливые растения. Все эти месяцы Гаутама делился со мной своими знаниями об устройстве мира и о магии, объяснял как правильно пользоваться магическими полями, как драться на мечах, ножах и других видах оружия. Мне удалось преуспеть в овладении этой наукой, так что по истечении столь короткого срока я уже был вполне способен постоять за себя, случись такая необходимость.

С Гаутамой мы фехтовали уже часами, безостановочно и интенсивно, раскручивая в процессе боя все варианты атаки и обороны, и я находил упоение в веселом и звонком перезвоне клинков.

Гаутама учил меня правильно медитировать, для того чтобы добиться больших успехов в овладении магией.

– Самое важное, – говорил он, – это держать позвоночник выпрямленным. Уши и плечи должны находиться на одной вертикальной плоскости, диафрагма должна быть отжата к нижней части живота. Руки нужно держать перед туловищем, а большие пальцы – на уровне пупка.

– Неужели это так важно? – спросил я.

– Правильная поза увеличивает силу и скорость многократно, – ответил Гаутама. – Иногда спор решают мелкие и незначительные детали, и их никогда не стоит сбрасывать со счета.

Учитель объяснил мне, как я должен пользоваться магией, чтобы изменить свой облик. Я подправил свои телесные пропорции книжного червя от филологии, добавив ширины в плечах и развив мускулатуру, которая теперь заметно выделялась рельефными буграми. Еще с юнных лет у меня были претензии к своим родителям за несколько неправильную форму носа и лица в целом. Я исправил эти маленькие недостатки, слепив себя так, как мне того хотелось, и получилось совсем неплохо. У меня отрасли длинные волосы, которые я раскрасил в такие же цвета как у Гаутамы при помощи волшебства. Он говорил, что это помогает производить должное впечатление на некоторых местных жителей и избегать стычек. Многочисленные племена людей обитали на Юнхэ, и многоцветность волос у некоторых из них была признаком божественного происхождения.

Гаутама рассказывал, что эти племена жили в небольших деревнях, промышляя, главным образом, охотой и рыболовством. Им был известен способ изготовления металлического оружия, которое они делали из местного желтоватого и очень прочного металла при помощи минимального набора магических приемов. Этим людям не была известна технология в том смысле, в котором я ее понимал раньше. Они не ковали и не выплавляли металл, они не знали колеса и сложных орудий труда. Их цивилизация развивалась в ином направлении.

В их деревнях имелся старейшина, и, как правило, он держал всех соплеменников в подчинении при помощи своей более развитой способности к колдовству. Образ жизни в деревнях очень отдаленно напоминал жизненный уклад раннего средневековья, но такое сравнение было весьма приблизительным, так как наши миры совершенно несопоставимы.

С точки зрения прогресса, мы с Гаутамой намного опережали их, так же как в свое время в земной технологической цивилизации англичане опережали австралийских аборигенов по уровню технического развития. Немудренно, что в тех племенах, которые когда-то имели дело с Гаутамой, у него на Юнхэ была репутация бога, и он охотно поддерживал ее, считая что хуже от этого не будет.

Большинство местных жителей говорило на одном из наиболее распространенных диалектов, который Гаутама называл юнхэским языком. Я не имел ничего против того, чтобы выучить этот язык, и в моем лице учитель нашел прилежного ученика. Уже через несколько месяцев моего пребывания в гостях у Гаутамы, мы, бывало, целыми неделями разговаривали только на юнхэском, и я достиг уровня свободного владения этим языком.

Во время наших бесед мне удалось узнать много интересного о животном мире Юнхэ, который был на удивление разнообразен. Мы часто уходили в лес на охоту, так что многих обитателей Юнхэ я видел своими глазами, но это была лишь весьма незначительная их часть.

В здешних лесах водились бегемоты с тремя парами массивных ног и плоскими, как у бульдога, мордами. Эти миролюбивые создания паслись небольшими стадами в прибрежном иле, время от времени оглашая пространство аппетитным фарканьем и плеском воды. Я любил подсматривать за ними, и, когда бегемот с разбегу бросался в грязь, поднимаемых им брызг было так же много, как и получаемого удовольствия.

Были тут животные, чем-то напоминающие жирафов, но намного крупней и с шестью ногами. Благодаря своим длинным шеям, они могли доставать сочные молодые листья почти с самых вершин деревьев. Стада газелей паслись в тех местах, где растительности было меньше, явно отдавая предпочтение саванне. Напуганные каким-нибудь хищником, они бросались наутек, смешно подпрыгивая и сея панику в своих рядах. На Юнхэ почти у всех животных было по три пары ног, у многих сохранились перепончатые крылья и роговые наросты по бокам и на спине. Я не встретил ни одиного вида, который был бы даже приблизительно похож на земной, да это и не было странно, так как природа поистине не имеет границ для своей фантазии.

Хищников в лесах и степях обитало достаточно, чтобы держать травоядных в постоянном напряжении. В основном, это были летающие создания, с обликом адских тварей. Они причудливо сочетали в себе что-то от кошачьих, что-то от рептилий, а что-то от птиц или волков. Все встречи с ранее незнакомыми представителями фауны оставляли в моей душе неизгладимые следы, настолько их внешний вид был странен и своеобразен.

4

Как-то вечером мы сидели у костра, сытые и уставшие после тренировок. Огонь потрескивал и играл зыбкими, подвижными язычками пламени. От костра веяло уютом и спокойствием, как от домашнего очага.

– Ну что ж, Марк, – начал Гаутама. – Ты уже достаточно подготовлен, чтобы сразиться с вуквином.

– С вуквином?! – не понял я.

– Да, Марк, тебе необходимо убить вуквина. Я уничтожил их с десяток за свою долгую жизнь. Дело в том, что в этом звере сосредоточены огромные магические силы. Убив вуквина, ты можешь завладеть его магией, у тебя появится скорость и мощь при управлении магическими полями. Такие вот дела.

– Как выглядит вуквин? – спросил я уже с интересом.

– Вот в этом-то и кроется основная сложность задачи, – ответил Гаутама. – Вуквин не имеет постоянной формы. Он может быть гигантского размера, более ста метров в длинну, он может быть похож на крылатого змея или птицу, а может исчезнуть вовсе, став незаметным для глаз.

– Как же все-таки определить, что это вуквин?

– Это уникальное животное. Оно может менять свою форму как и мы с тобой, но гораздо быстрей. Мало того, вуквин меняет свой внешний облик постоянно и почти неуправляемо. Это и есть основной признак, по которому его можно узнать в дереве, птице или человеке. Зыбкость формы – это и достоинство, и главный недостаток этого зверя.

Гаутама задумчиво посмотрел вдаль, где открывалась величественная панорама дикого леса Юнхэ. Наверное он вспоминал свои прежние схватки с вуквинами в те далекие годы, когда он еще только появился в этих местах.

– Вуквин – это злобный хищник, – продолжил Гаутама. – Он часто нападает первым, его ничего не пугает – ни огонь, ни большое количество людей. Он не просто убивает свою жертву, как это делают знакомые тебе хищники – тигры, львы или волки. Он получает наслаждение от мучений своей жертвы, так как чем медленней и трудней она погибает, тем более полно он насыщает свой голод. Не стоит проигрывать схватку с ним, ох как не стоит!

Гаутама был серьезен как никогда. Я не видел его раньше с таким выражением лица: плотно сжатые губы, глубокие морщины у рта и жесткий взгляд. Выходит, что даже у Гаутамы с вуквином были связаны не очень-то приятные воспоминания. Он долго молчал, устремив свой взор куда-то вдаль, но внезапно сбросил с себя оцепенение и продолжил:

– Его нелегко сразить, и поэтому, если вдруг даже я начну спонтанно менять свой облик – хватай Ордогот и отрубай мне голову. Вуквин может играть роль человека весьма искусно. А уничтожить его можно только отсечением головы, и ты всегда почувствуешь, где она находится.

– А вдруг это окажетесь все-таки вы? – счел необходимым поинтересоваться я.

– С теми знаниями и силами, которыми ты обладаешь, меня ты убить не сможешь. Так что не беспокойся на этот счет, – ответил Гаутама. – К тому же, здесь вуквины не появлялись уже лет двести. Их ореал обитания находится ближе к сумеречным землям, так как они сторонятся людских поселений. Я думаю, что завтра утром тебе стоит отправиться туда и вплотную заняться поисками вуквина. Как только ты его убьешь и завладеешь его мощью, тебе следует отправиться в глубь сумеречных земель, туда, где царит вечная ночь. Где-то там тебе предстоит сдать экзамен своему богу, и я не знаю, каково будет твое испытание. У каждого человека и у каждого бога экзамен свой. Единственное, в чем я могу тебя уверить, так это в том, что если ты пройдешь свое испытание успешно – ты это сразу поймешь. Если не выдержишь – понимать это будет уже некому. Я не буду тебя сопровождать, так как это твоя жизнь, и тебе решать как ей распорядиться.