Текст книги "Люди и города средневекового Севера"

Автор книги: Олег Овсянников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Ассортимент продукции холмогорских кузнецов по археологическим данным обширен: '

1. Инструменты ремесленников: ножи, молотки, в том "шсле гвоздодеры, сверла, топоры.

2. Сельскохозяйственные орудия – серпы.

3. Другие орудия труда – багры, железные оковки деревянных лопат, остроги, вилы, ножницы, иглы, скобели, рыболовные крючки, иглы для вязания сетей, шилья.

4. Кузнечные изделия для судостроения и домостроения – гвозди различных сортов и размеров, дверные пробои, петли, кольца, крючки, скобы крепежные, пруты к окончинам.

5. Кузнечные изделия для обуви – скобы сапожные («скобы для сапоги»—подпятные и проемные), гвозди сапожные.

6. Кузнечные изделия бытового обихода – светцы, замки, ключи, оковки на сундуки, столовые ножи, наперстки. Железные части конской упряжи, подковы.

Изделия холмогорских кузнецов хотя и вывозились, но в небольшом количестве. В 1678 г. дети Москвина «явили» на Устюге 150 топоров железных. В 1665—1666 гг. холмогорские железные сапожные скобы и гвозди шли в Соль Камскую, Вятку, Сибирь. Гвозди различных сортов – четвертные, двоевершные, троевершные вывозились в Устюг. В 1678 г. дети Москвина отвезли в Устюг 7 пудов гвоздья и скоб, в 1679 г. Иван Гусевых «явил 100 гвоздья четвертного, 2000 гвоздья двоевершного, 6400 гвоздья троевершного, 150 сапожных скоб мужских»53.

Вывозили холмогорцы и части домового «снаряда» – крюки избные, пробои лавочные. В связи с постройкой архангельских Гостиных дворов туда доставлялись изделия холмогорских кузнецов: молотки, лопаты, гребки («что мешают известь»), ломы, кирки, долота, железные заступы.

В результате археологических .работ собралась небольшая, но интересная коллекция замков, главным образом, висячих. Находки в культурном слое холмогорских посадов XVI—XVII вв. железных замков и письменные источники дают все основания говорить о том, что среди холмогорских кузнецов были отменные мастера. Замки были в каждом доме, вероятно, даже по нескольку штук. В «купчих» XVI—XVII вв. при продаже дома или лавки обязательно упоминаются и запоры («и з замки, и с пробои»), причем иногда указывается тип замка—«и с замком задорожчатым». Кроме висячих замков, были и внутренние замки, именуемые «глездунами».

Большое количество жилых домов, лавок, амбаров и других хозяйственных и торговых помещений способствовало высокому спросу на холмогорском рынке на различные типы замков. К кузнецам обращались не только за изготовлением новых изделий, но и за починкой уже бывших в употреблении.

Холмогорские сундуки и шкатулки, которые искусно изготовляли кузнецы, пользовались спросом не только на местном рынке, но и служили незазорным подарком, своего рода северным «сувениром», столичному боярину.

По указанию Афанасия, в 1694 г. у кузнеца Григория Шиликунова был «куплен в поднос боярину Федору Петровичу Салтыкову подголовок, окован прорезным железом, на пяти вертлюгах, изрядной; дан рубль осьм алтын две деньги». В том же году у кузнеца Ивана Баташова в архиепископский дом была куплена «шкатула под красною кожею, оков прорезной кругами и с наугольниками, дано шестьдесят алтын... Да в ряду из лавки Гаврила Тряпицына да у Носца куплено два подголовка окованных прорезным железом...54. Холмогорские сундучники, подголовки и шкатулы, окованные затейливо орнаментированными железными пластинами с подкладкой из слюды, цветной кожи, являются изделиями художественной кузнечной работы. Не мудрено, что работа северных умельцев была должным образом оценена и при царском дворе. Наличие на сундучках и шкатулах миниатюрных внутренних замков («глездунов»), а иногда и до¬

полнительных замочных устройств («секретов») позволяло хранить в них рукописи и ценные вещи.

Во второй половине XVII в. на Устюжский рынок стали в довольно большом количестве поступать изделия холмогорских кузнецов. Причина этого явления заключается не в том, что устюжские кузнецы не удовлетворяли спроса рынка. Во второй половине XVII в. Устюг играл важную роль в торговле с Сибирью. В 1665—1666, 1678—1680 гг. холмогорцы поставляли на Устюг гвозди («двоетес», «троетес» и др.), сапожные скобы. Другие кузнечные изделия не пользовались большим спросом на Устюге. Так, в 1680 г. Иван Гаврилов Гусевых привез в Устюг 150 топоров, но не мог их продать и увез обратно. Нередко холмогорцы сами везли товары в далекую Сибирь.

В организации кузнечного производства на Холмогорах уже в первой четверти XVII в. следует отметить такое явление, как сосредоточение в руках одного владельца нескольких кузниц. Так, Антон и Иван Поликарповы владели тремя кузницами, Панфилка Поликарпов двумя. Матигорцы Поликарповы (Онтошка, Ивашка, Панфилка, Титок, вдова Ульяна) владели 7 кузницами в разных холмогорских посадах. Двумя кузницами владел крестьянин Загорского стана д. Стуколовской Андрей Самочорнов. Нередко кузницы находились в разных местах – одна на Глинском посаде, другая в Нижней половине или в Западракурье. В этих случаях использование в кузнечном производстве дополнительной рабочей силы можно считать не только возможным* но и обязательным. Использование наемного труда в посадском ремесленном производстве отражает процесс дальнейшего развития мелкотоварного производства, усиления социального расслоения посадского населения на Севере. Свою продукцию холмогорские кузнецы сбывали в принадлежащих им лавках, или отправляли на другие рынки со скупщиками и «попутчиками».

Годы строительства в Архангельске каменных Гостиных дворов явились настоящей «страдой» для северных кузнецов. Для строительства изготовлялись ломы, гребки известковые, клинья, кирки тесовые, кирки земляные, лопаты, заступы, связи для стен, решетки, дверной «снаряд», детали подъемных и транспортных механизмов и т. д. —все это не десятками, а сотнями штук. Учет готовой продукции велся уже не путем подсчета изделий, а на вес – на пуды. Достаточно сказать, что в 1668 г. артель кузнеца Сеньки Поздеева сделала «снастей» на 325 пудов 12 фунтов, в 1669 г. кузнецы «Якушка Микулин да Алешка Верещагин» выковали на 256 пудов 16 фунтов с полуфунтом, а в 1670 г.

Ивашка Востроносое «с товарищи» на 399 пудов 8 фунтов. В 1694 г. в связи с постройкой в Архангельске корабля, который «к морскому ходу годен», снова собрали разных мастеровых людей, в том числе и кузнецов – «и для кузнечной работы кузнецов велено давать в подмочку двинян людей добрых сколько человек понадобица». Тесно связана с обработкой железа специальность оконничника. Наличие ремесленников оконничников (на Холмогорах в 1622 г. их было 5) позволяет считать, что окошки в северных домах были затянуты не только бычьим пузырем, но и слюдой. Слюда собиралась ромбическими или полукруглыми кусками. Полоски слюды перемежались с железными полосками и закреплялись друг с другом гвоздиками. Иногда куски слюды ошивались. Продукция холмогорских оконничников также встречается на устюжском рынке. В 1633 г. холмогорец Иван Оконничник привез в Устюг в числе прочих товаров 60 окончин слюдяных с железом («окончины слюдяные з железом»), «60 окончин нитьми шиты». Более узкая специализация по тем или иным видам изделий у холмогорских кузнецов, вероятно, существовала («ножевой мастер», «ножевник» упоминаются также в переписной книге 1646—1647 гг.), однако трудно достаточно точно определить, на чем специализировался тот или иной кузнец. К тому же северным кузнецам приходилось изготовлять широкий ассортимент изделий.

Холмогорские ремесленники не только удовлетворяли нужды местного населения, но и вывозили свою продукцию на столь отдаленные рынки, как Москва. В работе по меди специализировалась особая группа мастеров – котельники. В писцовой книге Мирона Вельяминова упомянуты лишь два котельника. Начиная со второй четверти XVII в. имена котельников упоминают чаще. Холмогорские котельники работают уже не только у себя дома, но и «отходят» на работу в Устюг. В 1645 г. в Устюг холмогорцы^котельники Петр Андреев с братом пришли из Холмогор на чужом судне «без товара для котельного дела».

С 1652—1653 гг. на кузнечном дворе в Устюге работало четыре холмогорца-котельника. В 1673 г. на Устюг приехал Федор Иванов Титовых, который привез свою медь—1,5 пуда, работал д© 1677 г. и «изделав в судах всю медь», продал. В 1675 г. по специальному челобитью устюжского «головы» холмогорским котельникам было отдано распоряжение приехать на Устюг, захватив с собой «что у них сыщется меди»55.

Котельники отходили на «котельный промысел» в Устюг, иногда с семьями, на несколько лет. Специальным распоряжением в Москву в конце 1665 г. были вызваны холмогорские «котельного дела мастера» – Сидор Грязного, Василий Шарапов, Иван Казаринов и Никифор Мезенец с семьями «на вечное житье»: «А быть им у котельного дела на кормовом дворце».

Любопытно, что в 1749 г. в Петербурге железную пробирную печь для химической лаборатории М. В. Ломоносова делал медник холмогорец Петр Корельский за три рубля, «после чего отъехал».

О медном литье на северных посадах нет почти никаких сведений. Один только раз документы упоминают отливку колокола на Холмогорах в 1621 г. Из других ремесленников, связанных с обработкой цветных металлов, можно назвать серебряников и оловянников.

«ГРЕБЕНЩИКИ ДА ШАХМАТНИКИ, ЧТО НА ДВИНЕ СЫЩУТСЯ»

XVII в. северная резьба по кости представлена целой плеядой талантливых мастеров, блеснувших богатством выдумки, виртуозной техникой и занявших одно из первых мест среди русских резчиков по кости. Чтобы выявить условия, которые способствовали успешному развитию северорусского косторезного центра, необходимо рассматривать его в тесной связи с развитием косторезного ремесла в средневековой Руси.

Обилие изделий из кости на домонгольских древнерусских памятниках позволяет предполагать повсеместную распространенность обработки этого материала, относительно широкие масштабы производства и наличие специальных людей, занятых в нем.

Древнерусские косторезы в своих мастерских обрабатывали все основные сорта кости – животную (скотскую), слоновую, «рыбьи зубы» и рог. Употребление того или иного сорта кости определялось как назначением изготовляемой вещи, так и социальным положением ремесленника и заказчика.

В слоях древнерусских городов домонгольского времени, наряду с костяными гребнями, найдены и деревянные (Новгород, Минск, Новогрудск, Торопец). Схожесть техники производства

костяных и мелких деревянных вещей свидетельствует о том, что костяные и деревянные гребни могли делаться «в одной мастерской, одним и тем же мастером. Наличие костяных изделий со следами токарной обработки (в первую очередь шахматных фигур) дает еще один факт тесной взаимосвязи обработки дерева и кости в ту эпоху. Наряду с изготовлением точеной посуды, деталей мебели, токарь мог использовать свои технические навыки для изготовления определенного набора изделий из кости.

Сведения об обработке кости в XIV—XV в. немногочисленны. Раскопками в Новгороде найдено значительное число деревянных гребней и шахматных фигур, наряду с костяными. Таким образом, своеобразная традиция, выражающаяся в тесной взаимосвязи обработки кости и дерева, продолжает существовать.

Следующий период – XVI—XVII вв. – отличается от всего предшествующего времени обилием как письменных источников, так и самих изделий косторезного ремесла.

Наиболее массовым и доступным костяным сырьем, как и прежде, служила «скотская» или говяжья кость и рог. По мере развития косторезного ремесла начала все шире применяться моржовая и мамонтовая кость, единственным поставщиком которой до XVII в. оставался Север.

До присоединения северных земель к Москве промыслы на Севере, которые велись в довольно ограниченных масштабах, принадлежали Великому Новгороду и московским князьям. В XVI– XVII вв. спрос на продукты беломорских промыслов возрос, расширились и масштабы морских промыслов. Крупные транспорты с «рыбьим зубом» шли в XVII в. «в государеву казну» с Мезени. Только в 1614 г. с морских промышленников было собрано «...кости рыбья зубу... большие статьи 3 пуда, да середине статьи 20 гривенок, меньшие 28 гривенок». Общая стоимость кости, отправленной в этом году, по оценке торговых людей Ножевого ряда в Москве, составила 57 руб. 2 алтына 5 денег57. В 1662 г. в Кевроль и на Мезень был направлен указ «прислать черные рыбьи кости сколько мочно сыскать, а купить тотчас...»58 Крестьяне Пустозерского острога, прося освободить их от поездок на остров Вайгач, писали: «А летом ходят на море на Новую землю и по морским островам в больших судах для моржевого промыслу мезенцы, а пенежане на Югорский шар и Вайгач остров, и всякие морские острова ведают» 59.

В тундре в довольно значительных количествах встречалась ископаемая мамонтовая кость.

Со второй половины XVI в. через морские ворота страны Архангельск—Холмогоры на Русь доставляли слоновую кость. Так, только в 1671 г. в Архангельск было привезено 267 штук и 2 бочки слоновых клыков, а в 1672 г. 6 тонн разрезной слоновой кости. Любопытно сообщение об отпуске «Двинского уезда Осипа Васильева сына Зиновьева, с ним городской покупки заморского товара 27 пуд кости слоновой в горбах и в обресках, цена по 20 по 8 алтын пуд...»60. Из Архангельска и Холмогор слоновая кость шла на рынки других городов и, в первую очередь, на московский рынок. О закупке холмогорскими гребенщиками слоновой кости говорит и документ 1670 г., когда холмогорцы не могли полностью выполнить царский заказ, так как во время пожара в лавках у них кость вся сгорела, «а купить де им после ярмонки было не у ково»61. Много кости закупалось в Архангельске и «на государев обиход». Так, в 1636 г. для царской казны было куплено «80 пудов кости слоновой». В то же время холмогорские резчики испытывали порой недостаток в сырье, который компенсировался, с одной стороны, привозом «заморской» кости, главным образом, слоновой, и привозом говяжьей кости из Устюга.

Не случайно, уже в первой половине XVII в. из Холмогор вывозились крупные партии костяных изделий. Интересные записи имеются в таможенных книгах XVII в. по Устюгу Великому. Так, в 1633/34 г. устюжанин Фока Сидоровых привез «с Холмогор» 215 гребней слоновых больших и малых, «50 игор костей зерневых».

Во второй половине XVII в. таких записей больше: в 1676/77 г. холмогорец Андрей Баженин «явил» в Устюге «гребенья слонового 3 фунта», в 1678/79 г. холмогорец Иван Самочерный «явил» «100 гребней слоновых», в том же году холмогорец Иван Гаврилов отпустил к Вятке с Михаилом Шешениным «400 гребенья слонового и говяжьего мелкого»62. «Явки» изделий холмогорцев на рынки Великого Устюга, Вятки и др. городов свидетельствуют о том, что холмогорские резчики обеспечивали не только местный спрос, но и работали на довольно широкий рынок поморских городов.

КОСТОРЕЗНАЯ МАСТЕРСКАЯ XVII В. В ХОЛМОГОРАХ

Во время археологических раскопок на Падракурье рядом с жилой постройкой были обнаружены остатки небольшого производственного помещения, заполненного костяными изделиями, полуфабрикатами, инструментами костореза.

Основным сырьем мастеру служила «скотская» (бычья или коровья) кость – так называемая «цевка». Обломки рогов лося и северного оленя со следами спилов и срезов представлены в небольшом количестве.

Своеобразными заготовками являются и небольшие куски кости, обструганные, со следами спила, по внешнему виду напоминающие карандаши. В дальнейшем они могли пойти на изготовление мелких вещей, например, уховерток. Любопытны небольшие пластины скотской кости, обработанные, как правило, с двух сторон короткими широкими срезами ножа, с правильными круглыми отверстиями. Когда ширина пластины позволяла, на ней делали два ряда таких отверстий.

Основная продукция мастерской – гребни, прямоугольной или слегка трапециевидной формы, типичные для конца XVII– начала XVIII в. Здесь же были найдены пуговицы с двумя дырочками и петелькой. Один из предметов по силуэту напоминает рыбу – голова передана уступами, хвост треугольником. При исследовании остатков жилой постройки рядом с мастерской обнаружены два столовых ножа с костяными ручками. Особый интерес представляют две вещи, выточенные на токарном станке из плотной желтоватой слоновой кости. Они отличаются мастерством и изяществом работы – это шахматная фигурка и пуансон, предназначавшийся для нанесения орнамента на глину.

Для холмогорских резчиков изготовление шахмат было делом обычным, они не раз выполняли царские заказы на поделку шахматных «статей». Так, в ответ на царский указ 1670 г. о поделке для царского обихода десяти шахматных наборов и десяти гребней холмогорцы ответили, что из 23 «мастеровых людей» гребенщиков подобные вещи делали только трое – Дениско Зубов, Ивашко Катеринин и Кирилко Саламатин.

Находка остатков косторезной мастерской с заготовками, изделиями, отходами производства и инструментами интересна тем, что позволяет судить о конкретной обстановке, окружавшей мастера.

ДИНАСТИЯ СЕВЕРНЫХ КОСТОРЕЗОВ

Уже много десятилетий исследователи холмогорской резной кости собирают сведения о северных мастерах, стараются выявить новые имена резчиков. Но следует признать, что мы и теперь еще мало знаем, как создавалась и складывалась северная косторезная школа, каким путем появлялись новые мастера. Есть два имени – братья Семен и Евдоким Шешенины, вызванные в 1650 г. в Москву для работы в мастерских Оружейной палаты. В научной и научно-популярной литературе они получили широкую известность.

В приходно-расходной книге денежной казны Оружейной палаты за 1656 г. упоминается, что государя жалование получили «костяного резного дела токари: Семой Шешенин... и Овдоким Иванов. От 19 марта того же года в книге появляется новая запись: по государеву указу, Холмогорцу Семому Шешенину государево жалование в Приказе 5 рублев, для того, что он Семои взят вновь к государеву делу» .

Обратим внимание на то, что в «бухгалтерском» отчете Оружейной палаты Шешенин назван «Семой» («Семому»), а не Семеном. Вряд ли это следует считать опиской. Слова «Семой» и «Семен» казались очень созвучными уже позднейшим биографам Шешенина, отсюда и появился на свет новый холмогорский косторез Семен Шешенин. Однако имя Семен предполагало наличие в документах несколько иного написания: не «Семой», а «Сенька» или «Сенка».

Теперь обратимся снова к письменным источникам, перелистаем пожелтевшие листы, испещренные скорописью XVII в.

Писцовая книга 1622—1624 гг. фиксирует, что на Холмогорах на Курцове посаде стоит «двор», а живут в нем «Мишка да Ивашка Борисовы, дети Шешенина, молотчие». Судя по данным «письма», к косторезному ремеслу братья не имели никакого отношения. Следующее «письмо» – 1646—1647 гг. застает на том же Курцове посаде семью Шешениных, но уже в несколько ином составе. Вместе с упомянутым Иваном Борисовичем Шешениным живет другой его брат – Прокопий Шешенин, который записан как гребенщик.

Писцовые и переписные книги являлись официальными материалами, т. к. служили основанием для податного обложения. Поэтому, наряду с именами, они записывали и прозвища людей, чтобы впоследствии не было недоразумений. Так вот, Прокопий Шешенин, холмогорский гребенщик, имел «прозвище Семко».

В том, что Пронька («Семко») Шешенин, гребенщик переписной книги 1646—1647 гг., Семой Шешенин, «костяного резного дела токарь» Оружейной палаты, и так называемый Семен Шешенин – одно и то же лицо, нет никаких сомнений. Таким образом, теперь можно полностью назвать имя этого замечательного мастера —Прокопий Борисович Шешенин. Возникает вполне справедливый вопрос: а кто же такой Евдоким Шешенин?

В документах были названы братья Прокопия Шешенина – Михаил и Иван, а Евдокима среди них нет. Может быть, такого мастера не было и документы Оружейной палаты мистифицируют его? Конечно, Евдоким Шешенин был, но не являлся братом Прокопия Шешенина.

В переписной книге 1646—1647 гг. записано, что Иван Шешенин имел сына Евдокима: «а у Ивашки сын Овдокимко». Если обратимся к записи в книге Оружейной палаты 1656 г., то станет ясно, что «корму по 3 р. по 5 алтын» получили Прокопий Борисович Шешенин и Евдоким Иванович («Овдоким Иванов») Шешенин, «костеного резного дела токари».

Значит, в Москву для работы в мастерских Оружейной палаты были вызваны не братья Шешенины, а дядя и племянник. Теперь многие факты и события можно определить более точно, разобраться в существующей путанице. Стало ясным, кто такой Иван Прокопьев Шешенин и какое отношение он имеет к Прокопию и Евдокиму Шешениным.

В середине XVII в. у гребенщика Прокопия Борисовича Шешенина был сын Иван, которому в 1647 г. исполнилось девять лет. Таким образом, Иван Прокопьевич Шешенин приходился не родным братом Евдокиму (и тем более Прокопию), а двоюродным. После работы в Москве Иван Прокопьевич вернулся на Курцов посад, где и застала его перепись 1678 г. Теперь ясно, что Семен Прокопьевич Шешенин – это второй сын Прокопия Шешенина. В 1678 г. Иван и Семен («Ванька да Сенька Прокопьевы дети Шешенина») жили вместе на Холмогорах, на Курцове посаде.

Мы стоим у начала интересного открытия. Много остается неясного, но первые Шешенины уже найдены.

В приведенных документах упоминается косторезный мастер Кирилл Саламатов. Можно было предполагать, что родственники «Кирилки» также занимались косторезным ремеслом. Предположения эти полностью подтвердились. Первый представитель резчиков фамилии Саламатовых известен с 1624 г. Исачко Трофимов сын Саламатов, четочник, жил на Курцове посаде. В середине XVII в. у него был сын Андрей. Но переписная книга упоминает еще одного Саламатова – Петра Исаковича, четочника. Петр Саламатов жил отдельно, своим «двором», имел семью, и был у него сын Кирилко. В 1678 г. Кирилл Петрович Саламатов жил на Курцове посаде и имел двух сыновей – Якушку и Омоску по 5 лет. Вот она, династия Саламатовых: Исак Трофимович, Петр Исакович, Кирилл Петрович.

ХОЛМОГОРСКИЕ КОСТОРЕЗЫ 1-И ЧЕТВЕРТИ XVII ВЕКА.

1. Исак Трофимович Саламатов, четочник

2. Селиван Иванович Выдрин, четочник

3. Андрей Тимофеевич Петухов, четочник

4. Павел Пятово Назарьев, четочник 3. Степан Пятово Назарьев, четочник

6. Кирилл Узинов, четочник

7. Петунька Узинов, четочник

8. Томилко Узинов, четочник

9. Томилко Васильев, костяник

10. Павлик Пятово сын Борово, четочник

11. Меншик Федотович Варашкин, гребенщик

12. Меншик Яковлевич Бурово, гребенщик

13. Демьян Пятово сын Назарьев, четочник

ХОЛМОГОРСКИЕ КОСТОРЕЗЫ СЕРЕДИНЫ XVII ВЕКА.

1. Прокопий Борисович Шешенин, гребенщик

2. Исак Трофимович Саламатов, четочник

3. Петр Исакович Саламатов, четочник

4. Павлик Назарьев сын Петухин, гребенщик 3. Мокейко Васильев сын Петухин, гребенщик

6. Игнашка Васильев сын Петухин, гребенщик

7. Исачко Савостьянов сын Зубков, гребенщик

8. Ортешка Семого сын Крнвоносов, гребенщик

9. Мишка Богданов, сын Сувин, четочник

10. Онфимко Васильев, четочник

11. Петька Ульянов, четочник

ХОЛМОГОРСКИЕ КОСТОРЕЗЫ 2-И ПОЛОВИНЫ XVII ВЕКА.

1. Евдоким Иванович Шешенин

2. Иван Прокопьевич Шешенин

3. Семен Прокопьевич Шешенин

4. Федот Яковлевич Порозов 3. Михаил Яковлевич Порозов

6. Михаил Якимов

7. Кирилл Петрович Саламатов

8. Ивашко Степанов, четочник

9. Ивашка Микулин, гребенщик

10. Онфимко Микулин, гребенщик

11. Иван Васильевич Катеринин, гребенщик

НАД СЕМЬЮ ВЕКАМИ

стория возникновения и становления культуры, в том числен городской, в русском Поморье насчитывает несколько веков.

Период первоначального освоения северных земель падает на X—XIII вв. Письменные документы скупо освещают деятельность первых русских поселенцев, которые не встретили здесь существенного противодействия местного населения, о чем свидетельствует характер русских поселений в Заволочье – они не укреплены. Славянские поселенцы, в первую очередь новгородцы, принесли к берегам Белого.моря высокую и развитую культуру, оказали решающее влияние на развитие северных земель. Страшный смерч татаро-монгольского нашествия лишь отдаленным эхом докатился до «полунощной страны».

Природные богатства Севера, добытые талантливыми руками трудового населения, нескончаемой рекой текли в казну Новгорода Великого, в руки крупнейших боярских фамилий вечевой республики. Именно в этот период складывается основная черта экономики Севера – промысловый характер хозяйства.

В XIV—XV вв. Север вышел на арену общерусской политической и экономической жизни средневековой Руси. События в Заволочье не сходят со страниц русских летописей. В это время на важнейших водных магистралях – Двине, Ваге, Кокшеньге возникали укрепленные поселения – городки. Появление городков (часть из них была новгородскими, часть московскими) связано с разгорающейся борьбой за северные земли между Великим Новгородом и Москвой.

Можно ли в этих первых укрепленных поселениях, небольших по площади, существовавших непродолжительное время, видеть начало городской культуры на Севере? Безусловно, это можно рассматривать как зарождение городской жизни, процесс консолидации отдельных местностей, тяготеющих к определенным административным и оборонительным пунктам. Достаточно вспомнить, что Орлецкий городок имел типичное для древнерусских городов деление на детинец (кремль) и посад. После взятия Орлеца новгородцы обнаружили в нем «гостей» (купцов) великого князя Московского. Однако северные городки на той стадии развития, которой они достигли к концу XV в., не являлись городами в социально-экономическом понимании этого термина, т. е. центрами ремесла и торговли. И хотя их можно считать предшественниками города, бурное развитие северной экономики в XIII—XV вв., выразившееся в развитии промыслов, укреплении торговых связей с центральнорусскими рынками, привело к появлению более крупных поселений – посадов. Дальнейшее развитие северных земель оказалось тесно связанным с ростом ремесленного производства и торговли на посадах.

В конце XV в. северные земли вошли в состав Русского государства. Новые процессы в политической жизни страны XVI—XVII вв.—образование централизованного государства, территориальное разделение труда, формирование единого всероссийского рынка вовлекли северную экономику в систему сложно переплетающихся рыночных связей с различными областями Руси. Северные посады сделались торгово-ремесленными центрами, увеличилось их население, стал более сложным социальный состав, выросла территория. Для внешнего облика северного посада характерны значительная протяженность вдоль рек, иногда на несколько километров, наличие «гостиного берега», лавочных рядов, системы улиц и переулков.

В начале XVII в. в связи с опустошительными набегами польско-литовских интервентов и русских «воров» на поморские волости на крупнейших посадах появились первые укрепления – остроги, а затем и более солидные крепости – «города».. Таким образом, в начале XVII в. северные посады, к тому времени по своему социально-экономическому значению являющиеся поселениями городского типа, окончательно оформились в типичные средневековые города. В средневековой Руси понятие «город» относилось к крепости, т. е. к кремлю, который в экономическом отношении не играл никакой роли (по площади кремли во много раз уступали посадам, в них стояли и административные здания и «избы для осадного времени»). При набеге неприятеля «город» не мог защитить посад (на Севере не было защитных линий у посада), в «городе» укрывалось и оборонялось посадское население. Как уже отмечалось, остроги и «города» на Севере возникли при развитых посадах. Исключение представляет лишь Архангельский «город», при котором посад был образован царской грамотой почти два десятилетия спустя после постройки крепости.

Процесс концентрации ремесленного производства, выделение ремесел с узкой специализацией, дальнейшее развитие товарного обращения способствовали имущественному расслоению посадского населения. Север почти не знал наиболее жесткой формы феодального гнета – крепостного права, но многочисленные повинности и поборы лежали тяжким бременем на крестьянах и посадских людях. На посаде и «в уезде» увеличивалась группа людей, не имевших средств производства, – «наймитов» или «казаков», которые использовались в качестве наемной силы на промыслах, в судоходстве и строительстве. Многие северяне от «хлебной скудости» уходили за Урал, в Сибирь. Усиление феодального гнета, произвол царской администрации привели к открытому выступлению народных масс. 7 января 1608 г. на Холмогорах вспыхнуло восстание – «мятеж двинян». Воевода Иван Милюков – Гусь и дьяк Илья Ельчанин были брошены в тюрьму. Через три дня дьяка при стечении народа утопили в проруби, а воевода был отпущен, просидев в тюрьме еще шесть дней. Несмотря на то, что восстание было непродолжительным, оно является типичным выступлением горожан против гнета феодальнобюрократического государства. Во время знаменитого восьмилетнего «соловецкого сидения» народная помощь и поддержка бунтующим монахам придали этому выступлению яркий антифеодальный характер.

Таким образом, своеобразие развития северного города состоит не в экономическом «равенстве» с деревней, а в том, что процесс городообразования в силу целого ряда политических и экономических причин растянулся на несколько столетий и завершился во второй половине XVI– XVII вв. Именно в этот период сложилась северная культура, оформились своеобразные северные «школы» живописи, резьбы по кости и дереву, в деревянной архитектуре. Русский Север, пожалуй, единственная область, наиболее стойко хранящая культурные традиции народа со времен Киевской Руси. Он предстает перед нами не захолустьем, не забытой провинцией, а сокровищницей культурного наследия, областью, в которой сложился особый по типу национальный русский характер с его свободомыслием, могучим по размаху талантом, преданностью Родине.