Текст книги "Америкэен-Сити (СИ)"

Автор книги: Олег Велесов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– Ладно, док, будет время, я подумаю над вашим предложением, – ответил я не совсем дружелюбно.

Честно говоря, мне стало обидно – чертовски обидно! Почему люди хотят, чтобы их понимали, но сами совершенно не стремятся к тому, чтобы понять других? Это что, какая-то особая тактика выживания или им просто на всё плевать? Почему никто ни разу не сказал: «Бен, дружище, мы тебя понимаем! Ты классный парень, с тобой не соскучишься!». Уж поверьте, после таких слов со мной точно бы ни кто не соскучился! Но вместо этого я слышу только: «Вы приносите одни неприятности!». Ну и как после этого я должен относиться к людям?

Доктор Вульф поклонился, прощаясь, и направился к трибунам, а я украдкой проследил за ним взглядом и отметил, что сел он рядом с банкиром. Ну конечно, это же одна шайка-лейка: Джениш, Каллахен, док Вульф, Фримен, Лу Фриско. Наверное, и мистер Паттерсон входил в эту команду, только его почему-то изгнали. А может, и сам сбежал. Не выдержал, добрый человек, всей этой интеллигентно-надменной канители. Я бы тоже сбежал, но мне нельзя, у меня ранчо. И Ленни… И долгов целая куча.

* * *

Участники продолжали выходить на арену, но пока никто не мог перекрыть результат Рыжего. Большинство не укладывались даже в двенадцать секунд, и я с чистой совестью вычёркивал их из числа конкурентов. Однажды, правда, у меня ёкнуло сердечко, когда какой-то вислоусый ковбой повязал бычка за одиннадцать с половиной секунд. Я даже подумал, что вот он, ещё один претендент на мои баксы. Но – нет. Ковбой выглядел запыхавшимся и, похоже, сам не верил в свой результат.

А потом к воротам подъехала Ленни.

Трибуны ахнули. Нет, не правильно. Ахнула мужская половина трибун, а женская половина заскрипела зубами. Наверное, от зависти. В трещащей по швам рубашке Ленни выглядела как царица амазонок, которой только что надели на голову корону, отчего она вся так и светилась. Она повела плечиками, поправила выпавший из-под шляпы локон и улыбнулась – чуть-чуть, как тогда на ранчо. После этого даже Виски Джордж раскрыл рот и задышал часто-часто. И я вдруг понял, что стоит Ленни щёлкнуть пальчиками, как все мужчины тут же повалятся на колени… И, возможно, тот бычок, которого она должна связать.

Мне повезло, щёлкать пальцами она не стала. Отрадно. Но бычок ей всё равно попался вялый. Я смотрел, как он нехотя бегал по арене, и мне пришла в голову мысль, что судьи специально подобрали для Ленни такого неактивного бычка. Или напоили его маковым отваром перед стартом. В-общем, Ленни уложилась ровно в одиннадцать секунд, и когда мистер Фримен объявил результат, мужчины зарыдали от счастья.

Я тоже хлопнул пару раз в ладоши, так, для проформы, чтобы не выделяться. И чтобы Ленни не подумала, будто я не рад её успеху, если она вдруг посмотрит на меня. Но она на меня не смотрела, так что старался я зря.

– Здорово она его захомутала! – воскликнул Виски, комментируя действия этой девчонки. И бросил на меня лукавый взгляд. – Интересно, кто у неё на очереди?

Я поморщился, ибо не понимал его радости. Вот к чему, спрашивается, все эти намёки – «очерёдность», «захомутала»? Ему что, моя личная жизнь спать спокойно не даёт? Пусть лучше делом занимается: Сюзанку к выезду подготовит или молитву прочитает. Серьёзнее надо быть, серьёзней! Я собрался сказать ему это, но тут мистер Фримен выкрикнул:

– Бенжамин Росс!

Я поправил шляпу. Что ж, вот и мой черёд. Виски сразу стал серьёзным, как я того и хотел, взял Сюзанну под уздцы, подвёл ко мне. Сюзанка тихо всхрапнула, ткнулась мне в плечо носом…

Едва я успел сесть в седло, как соседние ворота распахнулась и на арену вылетел бычок. Я сразу догадался, что судьи настроены ко мне недоброжелательно. Другим участникам они давали время оглядеться и подобрать поводья. Мне не дали. Хорошо хоть Сюзанка ушами не хлопает. Заметив мелькнувший перед глазами бычий хвост, она рванула следом. Сюзанка у меня молодец, в родео мы с ней участвовали раз десять, и она уже привыкла, что бычка необходимо догнать. Жизненно необходимо! Мне оставалось только накинуть петлю, что я и сделал. Бычок кувыркнулся через голову, попытался вскочить, но Сюзанка подала назад, натягивая лассо, а я быстро спрыгнул на землю и ловко связал бычку ноги сыромятным ремнём.

– Одиннадцать секунд, – грустным голосом объявил мистер Фримен.

Я посмотрел на Ленни. Я очень хотел увидеть в её глазах восхищение – искреннее и солнечное. Или раздражение, что тоже можно считать проявлением чувств. В конце концов, не столь суть важно какие именно чувства испытывает к тебе любимая девушка. Главное – что б испытывала. А она… она даже не повернулась в мою сторону. Она о чём-то болтала с Генри Каллахеном, сыночком банкира, и не обращала на меня никакого внимания.

Это она мстит мне за вчерашнее. Женщины очень мстительные натуры; в этом плане они сродни кошкам, те тоже никогда обид не забывают. Я обидел – хоть и не очень сильно – и меня следовало наказать. Ладно, наказывай. Только палку не перегибай.

Состязания продолжались. До конца дня я ещё дважды выходил на арену. Первый раз мне удалось усидеть на разгневанном мустанге, которому, по всей видимости, обещали свободу, если он меня сбросит. Не сбросил. Зрители этого не ожидали, соперники тоже. Ленни даже закусила губу от огорчения. Ну наконец-то! По её глазам я догадался, что она ещё сильнее обиделась на меня. Но в данном случае ей следовало обижаться не на меня, а на Сюзанку, ибо только благодаря своей кобыле я научился крепко держать в седле.

Во второй раз пришлось расстреливать пустые бутылки. Занятие, признаюсь, малодостойное ганфайтера моего уровня. И не потому, что в этом деле я был выше всех на голову, нет. Просто доставать револьвер ради каких-то там бутылок – кощунство! Вот если бы ради Шульца или, скажем, братьев Гомес – тогда я согласен. Но доставать всё же пришлось, и в результате после первого дня соревнований я оказался на первом месте. Приятно.

Вот только Ленни расстроилась окончательно. В общем зачёте я опережал её на тридцать очков, очень солидный отрыв. А что она хотела? Что я ей поддамся? Но она первая запустит в меня камнем, если узнает, что я поддаюсь. К тому же, в свете моих последних финансовых махинаций мне ничего другого не оставалось, как только выигрывать. Рыжий Спайк отставал от меня на сорок очков. Он проигрывал даже Ленни, но разница между ними была небольшой. День грядущий вполне мог дать ему возможность выйти вперёд, благо, в финале предстоял поединок с большим диким быком, где у Спайка было неоспоримое преимущество. Но вот догнать меня… Чтобы догнать меня, им обоим надо надеяться на чудо. Или на мою ошибку, что, в общем-то, сродни чуду…

Подводя черту под итогами первого дня соревнований, я испытывал удовлетворение. Преимущество в сорок очков – это вам не ёжиков пугать. Это, если так порассуждать, возможность и с долгами расплатиться, и хозяйство своё расширить, и женится. Я хоть и говорил Дэну Макклайну, что женюсь на его дочери, но вряд ли Дэн воспринял моё заявление серьёзно. Ни один нормальный ранчеро не отдаст дочь за нищего ковбоя. А если у ковбоя ещё и репутация ганмена – тем более не отдаст. Не враг же он дочкиному счастью. А вот если нищий ковбой-ганмен становится уважаемым ранчеро, тогда совсем другое дело. Тогда ему честь, почёт и пирожки с яблоками. Правда, чтобы стать уважаемым ранчеро, необходимо лет пять пахать с утра до вечера – но об этом я сейчас старался не думать.

Ко мне подошёл Доминик Гур.

– Хорошо выступил.

Сказано это было как бы между прочим, но услышать похвалу от такого человека весьма приятно. И не потому что Доминик прекрасно разбирался во всех ковбойских хитростях – на Западе в этом и грудные дети разбираются – просто чьим-то словам доверяешь больше, а чьим-то вообще не доверяешь. Ни звания, ни награды значения тут не имеют: пусть даже Конгресс наградил тебя медалью за заслуги в животноводстве; если нет к тебе доверия – извини. Можешь сколь угодно бить себя в грудь и звенеть регалиями – не в регалиях дело.

– Старался, – пожал я плечами, делая вид, что его похвала ничуть меня не растрогала. С моей стороны это было чистым хамством, за которое не грех и по морде получить. Однако Доминик не обратил на это внимания.

– Не моё, конечно, дело, Бен, но люди поговаривают, что на тебя идёт охота. Так?

Действительно, не его это дело. Если у человека проблемы и он хочет поделиться ими с окружающими, он идёт и делится. Или не идёт. Я со своими проблемами никогда никуда не ходил, потому что мои проблемы – это мои проблемы и не чьи больше. Мне и так последнее время что-то много помогать стали. Привыкну, не дай бог, начну надеяться на других – и Бут-Хилл моё пристанище.

Тем не менее, я кивнул:

– Так, – и, не скупясь на подробности, выложил всю историю с покушениями.

Доминик долго молчал, приводя к общему знаменателю мой рассказ и свои мысли, и пока он молчал, я успел подумать, что зря открылся ему, не надо было, ещё смеяться начнёт, не поверит. Но он поверил.

– С четырёхсот ярдов, говоришь? Пожалуй… не много найдётся людей, кто с такого расстояния в голову человека попадёт. Да ещё на лошади. В нашей округе… Нет, в нашей округе таких нет. Если только случайно. Но для случайного выстрела он слишком сильно рисковал.

Доминик опять помолчал, задумчиво разглядывая мои сапоги. Я не могу точно утверждать, что разглядывал он именно мои сапоги, может, и не разглядывал вовсе, но взгляд его был направлен именно на сапоги.

– Нет, это точно не местный, – уверенно заявил Гур. – Невысокий, в годах… Что-нибудь слышал о Дэне Стэмкосе? На прошлой неделе один из наших ковбоев видел его в Форт-Джексоне. Вроде бы слонялся без дела. Съезди туда…

– Вряд ли, – я изобразил на лице сомнение. – Стэмкос не пользуется спенсером. Я встречал его в Солт-Лейк-Сити. И один раз в Лас-Вегасе. У него спрингфилд с удлинённым стволом и золотой насечкой на цевье и прикладе.

– Ну, мало ли чем мы не пользуемся. А Дикобраз Гейтс?

Я невольно вздрогнул. Несколько лет назад это имя гремело по всей стране от Техаса до пустынных пляжей Калифорнии. Гейтс убивал только за деньги – за большие деньги. Рассказывали, что какой-то пьяный ковбой плеснул ему в лицо виски и при всех назвал трусом. Гейтс молча утёрся. Ковбой, протрезвев к утру, кинулся к нему с извинениями, но Гейтс лишь отмахнулся и сказал, что не собирается убивать его из-за такого пустяка. Ничего себе пустяк! Да если бы меня назвали трусом или лжецом!.. В-общем, среди его жертв числились два известных ганмена, политик из Сакраменто и женщина с ранчо «Три звезды». Все они были убиты из засады, с большого расстояния и в голову. За Гейтсом охотились техасские рейнджеры, полиция Денвера и ребята Пинкертона. Уайт Эрп объявил его своим личным врагом, руководство компании «Юнион-Пассифик» предложило три тысячи за его голову – но всё впустую. А потом Гейтс примкнул к банде Блекменов…

– Только не он, – покачал я головой.

– Ладно, гадать тут можно до бесконечности. Давай подумаем над тем, кому понадобилась твоя смерть? Жизнь человека с твоей репутацией стоит очень дорого, не каждый в состоянии оплатить подобный заказ. Значит, кому-то пришлось раскошелиться. Кто у нас на такое способен? Первый кандидат – Лу Фриско. Второй – Каллахен. Этот может нанять самых лучших бойцов. Потом, месье де Гурвиль, мадам Томпсон, хотя нет, ты же говорил, что она тебя защищала. Фримен тоже отпадает. Док Вульф…

– А Фрэнк не мог стрелять сам? – остановил я череду размышлений Гура. – По внешним данным он подходит. Виски сказал, что у него и спенсер есть.

– У половины жителей этого города есть спенсер. К тому же у мэра плохое зрение. Очки он не носит, но все в Америкэн-Сити знают, что Фрэнк Фримен слеп как наша Фемида.

Для меня это было новостью. В своём внутреннем расследовании я всё больше склонялся на сторону мэра, но теперь приходилось вычёркивать его имя из списка потенциальных кандидатов на моё убийство.

– Хорошо, Фрэнка пока отложим. Тогда Шульц?

– Шульц? Нет. Шульц не будет нанимать кого-то, чтобы убить. Он сделает это сам. Он ганфайтер, а ты знаешь, как ганфайтеры берегут свою репутацию.

Да, я знал. Вот только не слишком-то он берёг её у кабаре мадам Томпсон. Так прям змеёй и вертелся, что б я дал ему повод… Ладно, ускакали.

– А ковбои Фриско? У Рыжего на меня зуб.

– Спайк? Отпадает. Даже сложившись, ковбои Лу Фриско не наберут столько денег, чтобы заказать тебя. А под твоё описание подходит лишь Морган Хани. Но я хорошо знаю Моргана, стрелять из засады он не станет.

– Кто же тогда?

Доминик вздохнул.

– Знаешь, Бен, съезди всё-таки в Форт-Джексон, найди Стэмкоса. Даже если это не он, вдруг узнаешь что-то интересное.

Глава 5

Я не стал тянуть с поездкой; когда твоя жизнь маячит в прорези винтовочного прицела, лучше не медлить с принятием решений. К тому же нет необходимости повышать благосостояние мистера Джениша, у него и без меня клиентов хватает.

Форт-Джексон находился в десяти милях к югу от Америкэн-Сити. Добраться до него я мог самое большее за два часа. Солнце, этот навязчивый попутчик всех путешественников, коптилось довольно высоко, так что никаких преград для встречи с Дэном Стэмкосом я не находил. Вот только Сюзанку пришлось оставить в конюшне, дабы не утруждать её перед завтрашним рывком к победе. А чтобы дорога не показалась слишком долгой, я взял напрокат у Виски длинноухого солового мерина. Сюзанка недовольно храпела, пока я перекидывал седло на спину ушастого, но тут уж ничего не поделаешь – финал родео для меня важнее её капризов.

Кто-то – не помню кто – назвал Форт-Джексон городом. Прибыв на место, я понял, что этот «кто-то» явно поторопился с оценкой. Назвать городом два шалаша и три сарая очень смелый поступок. И дело здесь не в количестве зданий, а в их обличии. Ну согласитесь, землянка и город… это не серьёзно. Единственное здание, которое могло претендовать на звание городского, представляло собой длинный бревенчатый дом с узкими бойницами вместо окон. Я никогда не интересовался историей этого поселения, но слышал краем уха, что до войны с Мексикой здесь располагался отдельный пограничный эскадрон, который после присоединения Техаса к Штатам отправили дальше на юг. Здание форта сохранилось, название тоже, а вот значение поменялось. Теперь это был салун и гостиница, где по сходной цене можно было получить стаканчик индейского виски и топчан.

У коновязи перед салуном стояли две лошади, а значит, посетителей было не много. И не удивительно – подобные места у добропорядочных граждан спросом не пользуются, уж очень легко нарваться здесь на неприятности. Но меня неприятности не пугали, я с ними сроднился, так что двери я открыл смело.

Стэмкос сидел за столиком слева от входа и раскладывал пасьянс. Не смотря на то, что официально мы знакомы не были, я узнал его сразу. Он тоже меня узнал, хотя вида не показал. Но пальцы дрогнули, и очередная карта легла на стол криво, не как все остальные. Других посетителей в салуне не было, если не считать двоих пьяниц у стены справа. Оба мерили глазами дно своих пустых стаканов и скучали.

Не выпуская Стэмкоса из поля зрения, я прошёл к барной стойке. Толстый бармен со штампом во весь лоб: «Разыскивается» – сосредоточенно тёр стаканы серым полотенцем. Бросив на меня косой взгляд, он потянулся к полке за пивной кружкой.

– Хорошо тут у вас, прохладно, – сказал я, облокачиваясь на стойку.

Бармен не был настроен на разговор. Он молча налил пиво и поставил кружку передо мной. Потом вынул из стенного шкафчика тарелку и насыпал в неё калёных орешков – всё как я люблю. Выяснять, откуда бармен знает мои вкусы, я не стал. Я просто поставил тарелку на кружку, кружку поднял левой рукой и двинул к столику Стэмкоса. Мы можем сколь угодно долго строить из себя незнакомцев, но приехал я в эту дыру ради разговора с ним. Так чего откладывать?

– Не занято? – спросил я, ставя пиво на стол.

Стэмкос сгрёб карты в кучу, не спеша, словно проверяя моё терпение, стасовал колоду и положил её в карман. Потом поднял руку, подавая знак бармену, и сказал:

– Присаживайся, Бен.

Я подвинул стул так, чтобы не оказаться спиной ко входу, и сел. Да, таких людей, как Дэн Стэмкос, надо знать, ибо невозможно предположить, каким боком и как повернётся к тебе в дальнейшем тётушка Фортуна. И уж если поворот будет не в твою пользу, то лучше знать этот поворот в лицо. Стэмкос выглядел образцово: невысокий, поджарый, в костюме от портного с Восточного побережья. Седые усы, чуть закрученные на концах, придавали ему вид задумчивой одухотворённости, более присущей людям творческим или бесцельно бредущим по тропе жизни. Глядя на него, никогда не подумаешь, что перед тобой стрелок. Скорее, аристократ на отдыхе, великовозрастный денди, плейбой… только не киллер.

– У меня к тебе пара вопросов, Дэн, – заговорил я. – И мне нужны на них ответы.

Я сказал это очень вежливо, без демонстрации оружия и намёка на произвол, потому что менее всего хотел обидеть профессионального убийцу. Мне, конечно, тоже палец в рот не клади, но с ружьём, в прерии – я ему не противник. Вот с Гуром ему пришлось бы помучаться, а у меня лично выбор небольшой: либо убить его сразу, пока вижу, либо говорить вежливо. Я выбрал второе.

Стэмкос откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

– Бен, ты всегда мне нравился. Особенно после того, как пристрелил этого никчёмного Зонненберга. Открою тебе маленькую тайну: мы с Зонненбергом не очень-то ладили. Рано или поздно нам пришлось бы выяснить отношения и, боюсь, моё ружьё не поспело бы за его кольтом.

Ружьё Стэмкоса стояло рядом, справа, и именно в том виде как я описал его Гуру. Хорошее ружьё. Однако в схватке один на один кольт или револьвер надёжнее, на мой взгляд. Хотя бывало и по-другому.

– Рад, что оказал тебе эту маленькую услугу.

– Да, Бен, спасибо.

Подошёл бармен с подносом и поставил перед Стэмкосом чашечку чая и сахарницу. Меня это немного удивило. Чай в наших краях не самый частый гость, но всё же встречается. А вот где бармен достал такую изящную чашечку… и эту сахарницу с красными цветочками на боку…

– Спасибо, Томас, – поблагодарил Стэмкос бармена, и добавил. – Будь добр, заказ мистера Росса отнеси на счёт заведения.

– Да, сэр.

– Надеюсь, – посмотрел он уже на меня, – ты позволишь себя угостить?

Я позволил. Последнее время деньги со мной не очень-то дружились, так что я был совсем не против, чтобы Стэмкос заплатил за моё пиво и орешки. Тем более что по всем приметам у него-то денег было вдоволь. Я даже ненароком подумал, не одолжить ли мне пару-тройку тысчонок на оплату закладной, но тут же отказался от этой мысли. В моей ситуации неважно кому отдавать, если всё равно отдавать.

– Вернёмся к твоим вопросам, Бен. Итак, что тебя интересует?

– Да, вернёмся, – согласился я и выдохнул. – В меня стреляли. Из засады. Дважды.

Я почему-то думал, что моё сообщение ошарашит его. Или, хотя бы, заставит задуматься. Не каждый день в наших краях устраивают охоту на ганфайтеров! Однако для Стэмкоса моё сообщение особым откровением не прозвучало. Хоть бы глаза от удивления не выпучил.

– Бен, если ты решил, что тот стрелок – я, то ты ошибаешься. Промахнуться два раза… Ведь если ты сидишь передо мной, значит он промахнулся? Верно?

– Не совсем. Один раз я споткнулся и пуля прошла мимо, а один раз он попал, – я продемонстрировал ему шрам на голове. – Но, признаться, я и не думал тебя обвинять. У того ружьё другой марки.

Стэмкос положил в чашку кусочек сахара и принялся помешивать чай ложечкой.

– А если я поменял ружьё?

– Профессиональный стрелок? Дэн, ты знаешь, я плохо стреляю на длинных дистанциях, но даже я не стану менять перед боем свой старый проверенный винчестер на другое оружие. Это глупо.

– Спасибо, Бен, – кивнул Стэмкос. – Спасибо, что не обвиняешь меня. Честно говоря, когда ты вошёл, я подумал, что без стрельбы дело не обойдётся. У тебя было такое лицо, будто ты ударился головой о притолоку, причём несколько раз, – он улыбнулся. – Ты уж прости меня за эту шутку. А если серьёзно – я слышал об этом происшествии. У меня не так много друзей, но кое-какие справки я навёл. Я не сомневался, что рано или поздно ты пожалуешь ко мне. Видишь ли, в моём возрасте люди начинают задумываться о своём месте в жизни, и мне показалось, что я нашёл своё место здесь, в Форт-Джексоне. Я прикупил по случаю этот салун, нанял Томаса, пару ребят для охраны и начал приглядывать участок для дома. Так что неприятности – это последнее, что меня сейчас интересует, тем более неприятности вроде такого человека как ты…

Пока он признавался мне о своём месте в жизни, я смотрел по сторонам. Интересно, зачем он купил этот сарай? Бизнес, если я хоть немного разбираюсь в бизнесе, здесь не сделаешь. Гойко Мюллер часто повторял: чем больше людей, тем больше денег. Здесь людей не было, почти не было. Значит есть что-то другое. Что? Ведь не будет же такой человек, как Дэн Стэмкос, профессиональный стрелок и убийца, вкладывать деньги ни во что. Или будет?

– Ты не веришь мне, Бен?

Видимо, мои мысли отразились на моём лице. Я поджал губы: слишком уж часто они начали отражаться – однако отвечать на такие вопросы всё равно надо, и я ответил:

– Я не считаю тебя лжецом, Дэн, если ты об этом. Но согласись, человек твоего уровня…

– Я понял тебя, – кивнул Стэмкос. Он опустил голову, усмехнулся, грустно так, невесело, и снова обратился ко мне. – Скажи, Бен: тебе никогда… никогда не хотелось положить револьвер на полку и навсегда забыть о нём? Вот так вот просто, без всяких условностей. Ты же умный парень и ты понимаешь, что наша с тобой жизнь – это… это… это не то, что… правильно. Это… Мы ничего не создаём, только отнимаем – жестоко, беспощадно, ничуть не задумываясь о будущем. Что будет после нас…

Я вскинул руки в защитном жесте.

– Дэн, Дэн, остановись! Не надо забивать мои извилины страдальческой философией. Решил уйти на покой? Так бы и сказал. Это и есть «без всяких условностей». Значит, ты купил этот барак, чтобы тихо, мирно жить до глубокой старости и почивать на лаврах. Хвалю. У меня тоже есть такое желание. Но пока кто-то за мной охотиться, у меня нет такой возможности. Так что давай поговорим о том, что мы можем, а не о том, чего нам хочется.

– Да, – мотнул он головой, вспоминая о цели моего прихода. – Хорошо, с моим участием в этом деле мы разобрались. Теперь разберёмся с твоим. Я не знаю человека…

Я недаром сел так, чтобы одновременно видеть и дверь и окна. Это многолетняя привычка, уже спасавшая меня от неприятностей. Спасла она и на этот раз, ибо в окно я увидел Шульца.

– Извини, Дэн, давай ненадолго прервёмся, – сказал я, поднимаясь. – Есть неотложное дело…

Стэмкос проследил за моим взглядом и кивнул.

– Я подожду.

Шульц шёл медленно, внимательно оглядывая каждое строение. Правую руку он держал возле бедра, у кобуры. Раза два ему что-то чудилось, и тогда он вздрагивал всем телом, мгновенно накрывая ладонью рукоять кольта. Чего он так боялся? Или сомневался в чём-то? Мне было смешно наблюдать за ним. Если уж ты вышел на тропу войны, так зачем нервничать? Господь у себя на небе давно решил, кто из двоих окажется победителем, осталось только воплотить его решение в жизнь. Точнее – в смерть, ибо один сегодня обязательно умрёт. Хватит, мы уже два раза разговаривали, третьего раза не будет. В том, что Шульц приехал по мою душу, я не сомневался ни мгновения. Едва я увидел его в окне, как в кончиках пальцев начался зуд, а это верный знак.

Своего мерина Шульц оставил у въезда в город. Я увидел его краем глаза, когда шагнул на крыльцо салуна. Мерин явно скучал, уныло оглядывая прерии, а значит, Шульц приехал один, без помощников. Или с помощниками? Эти оглоеды могли приехать раньше и занять позицию где-нибудь… где-нибудь… да вон хотя бы за тем шалашом у колодца. Или залечь в травке за мерином. Нет, в травке не могли, мерин всё время топчется и сбивает с прицела. Тогда у колодца… если, конечно, приехали. Но он ганфайтер, как сказал Гур… Ладно, сейчас узнаем.

– Ищешь кого-то, шериф?

Шульц снова вздрогнул и потянулся к кобуре. Но я стоял, скрестив руки на груди и ни чем не проявлял своей воинственности. Поэтому он малость успокоился и даже повеселел.

– Тебя, Росс. – Он остановился, расправил плечи и чуть подался вперёд и влево, занимая удобную позицию для стрельбы. Люблю таких противников. Сразу понятно, что стрелять он будет с правой, потому что быстро выхватить кольт левой рукой из такого положения не получится. А вот я никогда не даю врагам шанса понять, за которым из двух своих револьверов потянусь. В общем-то, я и сам этого никогда не знаю, всё происходит на уровне интуиции, подсознательно. Благо, что я одинаково хорошо стреляю с обеих рук.

– Ну нашёл ты меня. Дальше что? Опять будешь рассказывать о беспорядках или придумал что-то новенькое? Давай, не стесняйся. Мадам Томпсон здесь нет, её ружья тоже, так что никто тебе не помешает…

Говоря это, я спустился по ступенькам на дорогу и встал напротив шерифа. Теперь нас разделяло не более тридцати ярдов. Идеальное расстояние для поединка. Двум хорошим ганфайтерам есть что показать на такой дистанции. Это понял не только я, но и местные жители. Они высыпали из своих нор и преудобненько устроились на крылечке салуна Стэмкоса – все четверо. Стэмкос тоже вышел на крыльцо. И Томас вышел. И пьяницы. На западе редко отказываются посмотреть подобное представление; оно сродни театру – начинается как комедия, а заканчивается драмой.

Шериф не задержался с ответом.

– Нет, Росс, на этот раз никаких разговоров. Я просто убью тебя. Убью – и поеду домой ужинать. Знаешь, что у меня на ужин? Телячьи отбивные. Отправляясь сюда за тобой, я отбил несколько кусков свежей телятинки и бросил их в молоко. Пусть пропитаются. А когда вернусь, то обваляю их в яичном белке, потом в муке и как следует прожарю на раскалённой сковородке. Некоторые любят недожаренное мясо, любят, что б из него текла кровь. Но мне так не нравится. Зачем издеваться над едой? Я всегда предпочитал хорошо прожаренный кусок полусырому, потому что…

И выхватил кольт.

Я ничуть не поддался на его рассказы о телятине. Я сразу понял, что он заговаривает мне зубы и был начеку, но всё равно стрелял он быстро, этот Шульц. Чертовски быстро. Однако кроме быстроты нужна ещё и меткость, а вот тут он не преуспел. Пуля из его кольта легла под подошву моего сапога, взбив лёгкое облачко пыли, а моя пуля ударила точно в край левого кармана его сюртука. Он стоял, с удивлением глядя на опускающееся дуло своего кольта, и силился вновь нажать на курок. Но пальцы ослабли. Они даже не смогли удержать оружие, кольт выскользнул из его ладони и упал в пыль. Он тоже упал. Сначала он опустился на колени, отказываясь верить в происходящее. Попытался встать, не смог, вновь попытался, демонстрируя силу воли… Но смерть сильнее воли человека; шериф повалился на бок, что-то прохрипел, судорожно дёрнулся и затих. Всё, нет больше Шульца.

Вот тебе и телячьи отбивные. Я крутанул револьвер на пальце и ловким движением сунул его в кобуру. Дешёвый трюк, но на многих он производит сильное впечатление. Особенно на людей нервных и трусливых. Зрители нашего поединка не были ни трусливыми, ни нервными. Едва стих грохот выстрелов, они уже обшаривали карманы шерифа и даже успели подраться из-за его новой шляпы. Я не стал их разгонять грозными окриками вроде «пошли вон, шакалы». Шакалы, да, но это их хлеб. Обшарив карманы и поделив добычу, они честь по чести похоронят шерифа и прочтут над ним молитву. Так что Шульцу в какой-то степени повезло. А вот прочтут ли молитву надо мной, когда придёт время…

– Бен, – окликнул меня Стэмкос. – Бен, я не знаю человека, стрелявшего в тебя. Никогда с ним не встречался… Но раньше его звали Дикобраз Гейтс.

* * *

Я попытался вспомнить тот день, когда вышел против банды Блекменов. Если память мне не изменяет, день был пасмурный. Бог как будто чувствовал, что должно произойти что-то неладное и наслал на землю мелкий занудливый дождик. Мне нравится шум дождя, нравится, когда пузатые капельки стучат по деревянному настилу крыши, по ступенькам крыльца, по широким полям моей шляпы. Звук лёгкий, расслабляющий, немного шершавый. Под такой звук хорошо мечтать сидя у жаркого камина и наблюдать, как язычки пламени выплясывают перед тобой зажигательный канкан. Но это если сидеть у камина. А если идти по грязной улице навстречу банде негодяев… Если идти по грязной улице навстречу банде негодяев, то дождь мешает. Те же самые пузатые капельки проникают за воротник, холодят тело, заставляют отвлекаться…

Вру, ничего они не заставляют. Я шёл, вода стекала по щекам, попадала за воротник, но ни холода, ни чего-то там ещё я не чувствовал, не до того было. Перед глазами стояли четыре фигуры в длинных плащах – отец и сыновья Блекмены. Гейтс залёг с винтовкой на козырьке салуна и первую пулю я послал ему. Не знаю, куда я попал, но этого оказалось достаточно, что б из игры он выбыл. Я не видел его ни до схватки, ни после. Доктор, осматривавший раненых, сказал, что один выживет, но не сказал, кто. Значит – Гейтс.

Невысокий, худощавый, в возрасте… Скорее всего, Гейтс и в городе-то ни разу не появлялся. Устроил себе схрон в каком-нибудь каньоне, сидит там и ждёт новой возможности. А нанять его мог кто угодно, мало ли у меня недоброжелателей по всей Америке. И месть не подходит. Гейтс не мститель. И не альтруист. Бесплатно он даже в сторону мою не посмотрит. Но если он принял заказ, то у меня только два выхода: или найти и застрелить его, или просить у мистера Джениша дешёвый гроб. На дорогой у меня денег не хватит.

* * *

Вернувшись в Америкэн-Сити, я сообщил местным властям в лице Фрэнка Фримена о скоропостижной кончине шерифа Шульца, пообещал никуда не исчезать из города до выяснения всех обстоятельств дела и отправился в гостиницу. Совесть меня не беспокоила, так что я юркнул в кровать и всю ночь проспал как младенец – спокойно и крепко. Мне снились яблоневый сад, Ленни, Сюзанка и стадо тёлок беломордой породы. Всё это хозяйство куда-то брело, даже яблони, один я величаво сидел на вершине горы, обозревая окрестности. Что мог означать этот сон я не понял, но когда ночь прошла и я открыл глаза, то в душе у меня царил покой.

Я встал.

Давно меня не посещало ощущение покоя. Казалось бы, от неприятностей отбоя нет: тут и Гейтс с его спенсером, и закладная на ранчо, и дух шерифа, за который ещё не известно что потребуют – но внутри ни червоточинки. Как будто только что родился. Отрадно, особенно учитывая тот факт, что на сегодня намечается финал родео.