Текст книги "Америкэен-Сити (СИ)"

Автор книги: Олег Велесов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

Я оделся, проверил оружие и вышел на улицу.

Народу было немного. Судя по солнцу, большая часть горожан уже должна стоять в очереди к местам на трибуны, остальные готовились к этой очереди присоединиться. Я услышал отклики модной ковбойской песенки, гул голосов, лошадиное ржание. По дороге мимо меня прокатила фермерская повозка, полная счастливых ребятишек, следом промчались двое верховых… Ещё один верховой не спеша подъезжал гостинице. Он сдвинул шляпу на глаза, пряча лицо от солнца и посторонних взглядов, но я всё равно узнал его – Доминик Гур. Я вскинул руку в приветствии, с таким человеком не зазорно поздороваться первым – и вдруг почувствовал, как утренний покой уходит в прошлое. На рубахе Гура тусклым серебром отливала звезда шерифа.

Ага, вот и замена Шульцу. Не думал я, что Фримен так быстро найдёт кого-то на это место. Должность вроде бы выборная, решать такие вопросы в одиночку мэр не может… Хотя, какая мне, собственно, разница? Гур так Гур. Это даже лучше, чем, к примеру, Спайк.

– Доброе утро, Бен, – поздоровался Доминик.

– И тебе того же, – настороженно отозвался я и добавил. – У тебя новая работа.

– Это временно, пока не выберут другого шерифа.

– Вот как… А ко мне ты по поводу старого?

Гур не ответил. Он достал из кармана кисет, не торопясь скрутил сигаретку, чиркнул спичкой. Судя по запаху, табак был так себе, из дешёвых. Ветерок немного тянул в мою сторону, и в нос ударило горечью. Сам я не курю, бросил, но по запаху могу определить сорт табака. Этот был явно не с виргинских плантаций.

– Бен, – заговорил Гур выпуская в небо струю сизого дыма, – вечером зайди ко мне в офис. Сейчас я съезжу в Форт-Джексон и опрошу свидетелей. Я не сомневаюсь, что Шульц сам напросился на драку, слишком уж он этого добивался…

Я облегчённо вздохнул. Я тоже не сомневался, что Шульц сам напросился на драку. Да у него на лбу с рождения написано: «Хочу пристрелить Бена Росса Лаки!». Но поди ты докажи это олухам вроде Рыжего и ему подобным. Они бы и разговаривать со мной не стали. А вот Доминик сразу вошёл в суть дела, без всяких объяснений. Хорошо, что Фримен взял в шерифы именно его. Может зря я придираюсь к меру? Не такой он и плохой как я погляжу.

– Как скажешь, Доминик.

– Тогда до встречи, – кивнул Гур.

Я пожелал ему удачи и бодрым шагом двинулся к конюшне. Надо было торопиться. Финал вот-вот начнётся. Виски, наверное, волнуется, Сюзанка тоже. Может, думают, что я ранен, я же им вчера после возвращения из Форт-Джексона даже «здрасти» не сказал. А новости в маленьких городах расходятся быстро, так что о моём поединке с Шульцем уже легенды слагают… Кстати, как его имя? А, не важно. Главное, что б последствия этого поединка не помешали моему выступлению. Шульца в городе недолюбливают, многие горожане его сторонятся, но всё-таки он для них свой. В какой-то степени. А я…

А я уже понял, что дуэль с Шульцем была лишь разминкой перед настоящим сражением. Они меня всё-таки подловили. Ведь думал, говорил себе – смотри по сторонам, оглядывайся. Но не усмотрел, не оглянулся. А они выжидали – и выждали. Один Гомес стоял слева, у банка, второй вышел из-за церкви и уставился на меня взглядом недобитого койота. Я так и не разобрался который из них кто, уж больно они одинаковые на морды, зато третьего, вставшего посреди дороги, смог назвать без запинки – Сэм Гриффин. Вот уж не ожидал. Этот-то что здесь потерял? Не понравился урок математики? Или недопонял чего?

Я обвёл глазами улицу: нет ли ещё кого-нибудь? Рыжий и кое-кто из ковбоев Фриско тоже обещали мне свинцовый подарок устроить. Другое дело, что Гомесам Рыжий без надобности. Им и Гриффин-то особо не нужен, разве что для кучности… Нет, Спайка не видно. И то верно: на кой чёрт ему эти неприятности с перестрелками? У него финал на носу. Ему о победе думать надо. Тем более что заключительная часть родео, по всей видимости, пройдёт без главного претендента. Дааа…

Я закусил губу: удачно они расположились. Гомесы – это не банда Блекменов. Те встали рядочком, друг от друга на шаг – будто мишени в тире, а эти разошлись по сторонам света, и не сообразишь так сразу за которого сперва браться. Оба хороши. Да и Гриффин не промах… Одного не пойму: почему Фриско их с цепи спустил? Боится, что я финал выиграю и расплачусь по закладной? Правильно боится… Боялся.

Тот, что у церкви… Если шагнуть вперёд, то между нами окажется столб коновязи. Ему тоже придётся делать шаг – а это время. Гриффин, Гриффин… В этого придётся стрелять сразу, в первую очередь, потом в того Гомеса, что у банка. Значит: шаг вперёд, Гриффин, банк, шаг влево. Нет, не успеваю. Пока я тут расхаживать буду, второй Гомес из меня кастрюлю для промывки спагетти сделает.

Я опустил руки и потряс ладони, расслабляя. И постарался выкинуть все мысли из головы. Мысль сковывает сознание, заставляет его концентрироваться на одном моменте, а это смерти подобно. Всё должно происходить само собой, по установленному сверху плану. Я имею ввиду бога. Как я уже говорил, бог для каждого написал его историю судьбы, и каждому свой конец определил. Так что если на сегодня мне уготована встреча с создателем… Но я, в общем-то, с такой концепцией не согласен. Богу богово, а Бену беново! Или по-другому: на бога надейся, а сам сопротивляйся. Ибо, по моему мнению, бог даже в очень сложной ситуации даёт человеку маленькую лазеечку. Это для того, чтобы он, человек, тоже принимал участие в своей судьбе. Вот я и поищу эту лазеечку.

– Eres tu… hijo de la puta[8]8
  Eres tu… hijo de la puta – Вот и ты… сукин сын (исп.)


[Закрыть], – сквозь зубы прошипел Гомес у церкви.

– Мы же обещали, – оскалился второй.

Вот те на, поговорить захотели?! Нет, мои дорогие, в сложившейся обстановке разговоры только вредят здоровью. Это мы с Гриффином могли о математике разговаривать, потому что был шанс уладить дело миром. Или с Шульцем, дабы соблюсти ритуал. А о каком ритуале можно говорить сейчас, когда трое против одного? Разве только о погребальном…

Я шагнул вперёд.

И в голове сразу стало пусто. Ладонь левой руки удобно легла на рукоять револьвера, локоть согнулся, а указательный палец плавно потянул спусковой крючок. Лёгкий толчок – и Гриффин сжался, держась за живот. На лице отразилась смесь удивления и беспощадной боли. И страха. И сожаления: предупреждали же! Да, предупреждали.

Справа обозначилось движение. Я сделал шаг назад, вновь уходя за столб, и всем телом развернулся к банку. Гомес метился в меня, держа кольт в вытянутой руке, но мой поворот сбил его с прицела и пуля прошла стороной. Я только почувствовал, как обожгло щеку, и дважды нажал на курок. Гомес приподнялся на носочках, судорожно всхлипнул и опрокинулся на спину. Два-ноль.

Они не ждали от меня такой прыти, а я на полную использовал внезапность. Теперь наши шансы уравнялись, мы остались вдвоём со вторым Гомесом. Один только факт смущал меня: я стоял к мексиканцу спиной. Очень неприятный факт, ни одному врагу такого не пожелаешь.

Поворачиваться я не стал, всё равно бы не успел. Я уже чувствовал, что Гомес вышел из-за столба и его кольт ищет мой затылок. Я прыгнул вперед, как прыгают в реку, и в прыжке пообещал господу, что непременно зайду в церковь и поставлю свечку за его здоровье, если только он… Не помогло. Первая пуля ударила в предплечье. Рука омертвела, револьвер упал на дорогу. Я попытался схватить его и поднять, но пальцы отказались смыкаться на рукояти. Следующая пуля прошла вдоль рёбер и ткнулась под лопатку. Третья взрыхлила землю возле лица. Перекатившись на бок, я вытянул револьвер из правой кобуры и выстрелил.

Промах.

Гомес шёл на меня, что-то крича в исступлении и стреляя с двух рук. Пули выбивали из дороги пыль и раз за разом ложились ближе ко мне. Ещё одна пуля прошла наискосок по груди и застряла в плечевой кости. Боли я не чувствовал. Почти не чувствовал. Боль придёт потом, когда наступит момент осознания того, что произошло, а сейчас мне было не до боли. И не до момента. Сейчас я должен выстрелить и попасть. Обязательно попасть, иначе никогда больше не смогу чувствовать боль.

Я поднял револьвер, взвёл боёк большим пальцем и выстрелил – один, два, три… Гомес продолжал идти. Я видел, как пули дырявят его рубаху, как вздрагивает тело от ударов… Четыре, пять… Боёк щёлкнул по отстрелянной гильзе, патроны кончились. Какое же яркое сегодня солнце.

Привычным движением я откинул барабан и принял вытряхивать гильзы из ячеек. На Гомеса я больше не смотрел. Он не шёл, он стоял на коленях, опустив зад на икры и уронив голову на грудь. Он так и замер в этой позе, не дойдя до меня каких-то три ярда. Он слишком торопился, но в бою нужна не торопливость, а быстрота – это правило, которым нельзя пренебрегать.

Я зарядил один револьвер, поискал глазами второй, нашёл, но дотянутся не смог. Встать я тоже не смог. Левая рука умерла, голова раскалывалась, в горле першило. Нет, это не Блекмены. Не Блекмены. Из груди вырвался хрип. Что-то не так. С самого начала пошло не правильно, или правильно, но не со мной. Старею. Жарко. Устал…

* * *

Некоторые ведут счёт своим победам, делая зарубки на рукояти револьвера или ложе винтовки. Они думают, что это придаёт им вес в глазах окружающих, хотя в действительности вес придают дела, а не зарубки. Я же веду свой счёт в памяти. Я помню их всех, каждого. Первым был индеец, которого я застрелил на нашей ферме. Я не хотел убивать его, но так было нужно, и потому он стал моим первым. Вторым – тот долговязый старатель со смешным прозвищем Банни. Он умел хорошо говорить, но стрелял плохо, и это его погубило. Потом сразу пятеро… Нет, четверо: папаша Скунс Блекмен и трое скунсов поменьше. Потом вверх по наклонной, один за другим. А всего… вместе с Шульцем… и вот сейчас… шестнадцать… Шестнадцать. Почему они смотрят на меня? Почему они на меня смотрят? Я не давал им такого права, не давал. И не дам. Никогда… И этот, с перебитым носом… как его?.. Всегда забываю имя, всегда… особенно ночью… Ночью…

Эпилог

Два долгих месяца доктор Вульф пользовал меня своими средствами. Именно средствами, потому что иного слова к тому, что он в меня вливал, я подобрать не могу. По запаху это напоминало что-то среднее между коровьим навозом и дохлым койотом. По виду тоже не отличалось. Да и по вкусу, думаю, недалеко ушло. Но я безропотно позволял внедрять это в себя – точнее, на себе – и не умер только потому, что очень хотел жить. Всё время, пока я валялся в постели, возле меня сидела Белла. Она читала мне романы Диккенса, потом что-то из Харта, Клеменса. Мне нравилось слушать её голос, те интонации, которыми она передавала чувства героев, но я жаждал видеть Ленни – её глаза, волосы, плавный изгиб шеи…

Однако Ленни меня не навестила. Ни разу. За все два месяца. Как будто забыла.

Зато не забыл Доминик. Он долго мялся в прихожей, боясь затоптать сапогами чистый пол, пока Белла не заставила его войти в комнату, где я лежал.

– Ну, как ты? – спросил он. – Выздоравливаешь? – и положил на одеяло большое яблоко. – Мистер Макклайн велел тебе передать.

На вид яблоко выглядело очень вкусным, но интересовало меня не оно.

– Кто взял приз на родео?

Этот вопрос закрутился у меня в голове сразу, как только я очнулся. Я предполагал, конечно, кто стал победителем, но одно дело предполагать, и совсем другое…

– Ленни, кто ж ещё, – ухмыльнулся Гур. – Видел бы ты её физиономию, когда объявили результат последнего состязания. Рыжий проиграл ей всего лишь два очка.

Я бы с удовольствием посмотрел на её физиономию, однако ходить я пока не мог, а сама она ко мне не шла. Интересно, а что она почувствовала, когда узнала, что я выбыл из соревнования?

Виски тоже навестил меня. Это произошло через неделю после того, как я выбрался из забытья. Белла отлучилась куда-то, наверное, в магазин, и в это время он зашёл. Он прислонился плечом к косяку, держа под мышкой винтовку, но смотрел не на меня, а на стену. Это было странно, потому что Виски никогда не боялся смотреть мне в глаза.

– Я уезжаю, – сказал он и наконец-то повернулся ко мне. И я понял, почему он отводил взгляд. Это был не Виски. Не тот Виски, которого я знал.

– Надолго? – стараясь подавить дрожь в голосе, спросил я.

– Навсегда. У меня есть немного денег, этого хватит, чтобы купить небольшую ферму где-нибудь в верховьях Миссури и попробовать ещё раз начать всё сначала.

– Удачи тебе и… не надо было, я не искал тебя.

– Ты бы всё равно догадался, потом, хотя бы по этому шраму, – он провёл пальцем по щеке. – Это от той твоей пули, – и шагнул к двери. – Ты действительно счастливчик, Бен.

Когда он вышел, в комнату вбежала Белла. В руке у неё был револьвер, а в глазах решимость. Думаю, если бы Виски навёл на меня винтовку, она бы выстрелила.

И под конец, когда я уже мог передвигаться без посторонней помощи, они пришли ко мне всей толпой, всем своим муниципальным советом: Фримен, Макклайн, Вульф, Каллахен, Джениш и… мистер Паттерсон. Я сидел на скамеечке перед домом, наслаждаясь последними минутками заката, а они обступили меня, как няньки малое дитя, и мне сразу стало неуютно.

– Здравствуй, Бен, – заговорил мистер Макклайн. – Я гляжу, ты совсем поправился, ходишь…

Заговорил он вроде бы по-дружески, но что-то я не услышал в его голосе тех самых ноток, которые можно назвать дружескими. Слова выходили неуверенные, расплывчатые, даже грустные, будто не друзья разговаривали, а незнакомцы в дилижансе.

– Если вы о тёлках… – начал я, но ранчеро вскинул руку.

– Всё в порядке, Бен, о тёлках забудь. О закладной тоже.

– Значит я могу вернутся на ранчо?

Фримен хмыкнул, а Каллахен недвусмысленно скривил губы. Могли бы и не делать этого, и без их кривляний я прекрасно понимал, что не могу. Но я хотел услышать ответ мистера Макклайна. И он ответил.

– У тебя нет ранчо, Бен, – и поспешно добавил. – И долгов тоже нет.

– Понятно. Тогда, может, объясните?

– Для того мы и пришли, – ранчеро вздохнул. – Позволь, я присяду?

– Хотите сказать, разговор затянется?

Мистер Макклайн пожал плечами:

– Как получится, Бен. Надеюсь, что нет.

Он опустился на скамью рядом со мной, склонился, опершись локтями о колени, и зачем-то принялся разглядывать ладони. Люди так делают, когда не знают, с чего начать разговор, или когда волнуются. Дэн Макклайн волновался, я видел это, и мне было жаль его.

– Это началось два года назад. Сначала в городе появились Гомесы, потом Фриско, но с первого взгляда было понятно, что это одна команда. Лу принялся скупать небольшие ранчо, а те ранчеро, которые отказывались продавать ему свою землю, бесследно исчезали. Гур нашёл тело Курта Бардла, хозяина ранчо «Восьмёрка». Его застрелили в упор из кольта, а потом бросили в овраг. Скорее всего, это дело рук мексиканцев, но доказать их причастность к убийству не удалось. К тому же шериф Шульц полностью стоял на стороне Фриско. Мы были бессильны. Ковбои Фриско устроили в городе несколько потасовок и заставили замолчать тех, кто в открытую возмущался поведением Фриско.

– Лу подобрал очень крутую команду, – кивнул мистер Паттерсон. – Ты был первым перед кем они спасовали.

– Да, всё шло к тому, что Фриско собирается прибрать к рукам все пастбища в округе. Чтобы противостоять ему, нужен был человек, способный убрать Гомесов. Именно мексиканцы составляли костяк этой команды, без них она бы попросту развалилась. Но если бы мы стали нанимать стрелков, Лу бы занервничал, и ещё не известно, каким мог быть его следующий шаг.

– А тут прошёл слух, что в Моголлонах апачи застрелили Бена Лаки, – вновь вступил в разговор мистер Паттерсон.

– Ещё не родился такой апач…

– Вот и мы так подумали. «Друзья, – сказал я, – ещё не родился апач, который сможет снять скальп с Бена Росса Лаки! Давайте найдём его и привлечём на свою сторону».

– Я не продаю свои револьверы.

Мистер Паттерсон посмотрел на меня так же, как при первой встрече.

– А никто и не собирался тебя нанимать.

Прозвучало это так, что и без посторонней помощи можно было догадаться, что меня… развели как кролика. Я уже рассказывал анекдот про мост? Так вот это обо мне.

– Значит, – мне приходилось выдавливать из себя каждое слово, – значит, вы заранее знали, кто я такой… и лгали мне в лицо…

Я начал распалятся. Я всегда распаляюсь, когда кто-то обманывает меня. Неприятно это – ощущать себя обманутым. Где-то глубоко в душе возникает двоякое чувство стыда и жалости к себе; оно поднимается к горлу, жжёт внутренности адским огнём, травит ядовитой кислотой. Больно, очень больно, куда как больнее, нежели от пули.

Я встал. Нет, стреляться с ними я не собирался, не хватало ещё лишить город его комитета. Хотя вот бы Фриско обрадовался! Памятник бы мне при жизни поставил. Однако помощь Фриско в мои планы не входила. Но я очень хотел сказать им всем кто они такие, где бы я хотел их видеть и что они в том месте должны делать. Однако они оказались умнее. Ко мне тут же подошла Белла, и это подействовало на меня отрезвляюще. Воспитанный мужчина никогда не станет выражаться при женщине. Я думаю, они специально велели Белле держаться где-нибудь поблизости и в случае неадекватного моего поведения сразу же прийти ко мне на помощь. Вернее к ним, но это уже не столь суть важно.

Ладно, пусть это останется на их совести. Я сел, а мистер Макклайн встал, уступая место Белле. Она не стала садится, но встала так, чтобы чуть-чуть касаться коленом моего колена. Краем глаза я взглянул на доктора Вульфа и заметил, как его перекосило. Вот и хорошо, пускай нервничает! А будет возмущаться, так я сам к ней прижмусь, что б он думал иногда, что творит…

– Бен, поверь, никто из нас не желал тебе зла, – вздохнул мистер Макклайн. – Нам было неприятно ломать перед тобой эту комедию, но… Будь у нас был иной выход… Сам понимаешь…

Опять эта история с пониманием. Опять должен понимать я. Господи, почему ты уродил меня таким понятливым? И почему все видят эту мою понятливость, и только я не вижу ничего? И неужели, господи, я настолько непонятлив, что не понимаю своей понятливости! Нет, так больше нельзя, надо выпить.

Но док Вульф запретил мне пить, а Белла поддержала этот приговор, поэтому я спросил устало:

– Чего вы хотите?

Мы перешли к деловой стороне вопроса и ведение переговоров взял на себя Каллахен. Вот уж не думал, что банкиры умеют разговаривать. Тем не менее он сказал:

– Мы отказываемся от своих претензий по вашим долгам, выплачиваем вам компенсацию за физический ущерб в размере двухсот долларов, а вы покидаете наш город. Согласитесь, это весьма щедрое предложение. Вы должны быть довольны.

Да, я был доволен. В общем-то, с потерей ранчо я уже смирился. Лёжа в постели, я думал, что уж если приз на родео достался не мне, значит и ранчо больше не моё. Я волновался за Сюзанку, боялся, что её могут отнять за долги. Слава богу, Сюзанку оставили, да ещё и денег предлагают…

– У меня только один вопрос: а если бы я не заложил ранчо?

Они ничего не ответили, они не знали, что сказать на это.

* * *

Едва они ушли, я стал собирать вещи. Мне больше не хотелось оставаться в этом городе, здесь меня обидели, расстроили, разочаровали и выставили на посмешище. Нет, я не хочу здесь оставаться. Я взял винчестер, скатку одеял и вышел из дома. Белла и доктор Вульф сидели в гостиной, пили чай, но я не зашёл к ним попрощаться. Доктор Вульф был мне неприятен, а Белла… Белла… Белла очень хорошая девушка, я рад что познакомился с ней.

Конюшней Виски Джорджа теперь заправлял Лесоруб Смит. Мы пожали друг другу руки, как старые приятели, хоть и виделись всего пару раз. Смит отправился в корраль за моей вьючной лошадью, а я оседлал Сюзанку и вывел её на улицу. Сюзанка соскучилась по мне. Она презрительно фырчала, трясла головой и отворачивалась в сторону, демонстрируя полное ко мне пренебрежение. Но именно это и означало, что она очень рада меня видеть. Я тоже был рад, несмотря на то, что в душе у меня гнездилась стая гарпий, стая старых, противных, злобных гарпий, готовых растерзать любого, кто косо на них посмотрит. Глядя на выкрутасы Сюзанки, я пообещал себе, что обязательно укрощу эту стаю, а по возможности удавлю и выброшу за ненадобностью. Хватит, пора взрослеть. И отправляться дальше.

В Америкэн-Сити я въехал со стороны Красных каньонов. Куда же направится теперь? Может к Тёще Бизона? Проехать старой дорогой, мимо хозяйства Дэна Макклайна, посмотреть напоследок на бывшее моё ранчо… Нет, только не туда. Да и не на ранчо я хочу посмотреть, а на Ленни. Ленни. И с чего я взял, что дочка богатого ранчеро обратит внимание на бродягу вроде меня? Глупый, глупый, Бен. Что ж, не судьба. Может в следующем городе мне повезёт?