Текст книги "Нелегал"

Автор книги: Олег Северюхин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Глава 33

В России господствовала теория ведения войны на чужой территории, малой кровью и большим уроном для противника. То ли это было русским шапкозакидательством, то ли действительно прав был бывший советский разведчик, выдвинувший множество обоснований в пользу того, что если бы Гитлер не напал на СССР, то СССР обязательно напал бы на Германию.

В том, что Советская Россия была обречена на нападение со стороны Германии, то в этом не было сомнений ни у одного мало-мальски здравомыслящего человека. Не знаю, как это было на самом деле, но перед самой войной коммунистическая партия при помощи особых отделов ВЧК и политработников перемолола в дьявольской мясорубке подготовленные военные кадры, специалистов военных предприятий и сотрудников ВЧК, обеспечивающих государственную безопасность. Масштабов репрессий никто не представлял. Мы видели, как подвергали критике за нерадивость, как накладывали партийные взыскания и увольняли людей с работы. Потом многих из этих людей никто не видел, а если и видел, то старался сделать вид, что не видит, чтобы никто не мог подумать о существовании связей с человеком, еще недавно занимавшим важный пост. И это сохраняется даже сегодня в период разрекламированных свобод и демократии.

Все очевидцы рассказывали, что 22 июня 1941 года они ни сном, ни духом не ведали, что именно в этот день начнется война. Высшие руководители были об этом осведомлены. А я со страхом ждал ее каждый день. Не во всем я был согласен с советской властью, но простые советские люди не желали зла никому другому, кроме гидры империализма, воспринимаемой ими в виде жирного капиталиста во фраке и в цилиндре, и не заслуживали той участи, которую им приготовил немецкий фашизм.

Война началась так, как ей и положено. Все ее ждали, но никто ее не ожидал столь внезапно.

Немецкие войска стремительно продвигались вглубь СССР, несмотря на ожесточенное сопротивление тех частей, командиры которых, не боясь быть репрессированными за антигосударственную деятельность, готовили личный состав к ведению боевых действий. А в тылу по-прежнему "броня крепка и танки наши быстры" и "когда нас в бой пошлет товарищ Сталин и первый маршал в бой нас поведет".

Уже в первые месяцы войны стало ясно, что необходимо эвакуировать центры танкостроения на Украине (Южный и опытный заводы), Ижорский завод – изготовитель противоснарядной танковой брони и корпусов для тяжелых КВ ("Клим Ворошилов"), Кировский завод – производитель этих КВ. Все эти заводы оказались в зоне действия немецкой авиации. Началось великое переселение промышленности на Урал и в Сибирь. Сейчас можно с уверенностью сказать, что не будь этой войны, Сибирь по-прежнему бы оставалась на задворках великого государства, а мужики сибирские занимались бы хлебопашеством и изготовлением сеялок и косилок для прокорма европейской части СССР.

Танков Т-34 в армии было немного. Все они считались изделиями строгой отчетности. Небольшая группа наших танков атаковала немецкую танковую колонну 4 танковой дивизии танковой группы генерала Гёппнера в районе города Гродно. Бой был скоротечный. Наши Т-34 нанесли большой урон танковой группе и ушли вместе с отходящими войсками.

Меня с группой техников направили в район действий танков Т-34 с задачей организовать ремонт подбитых машин и обеспечить, чтобы ни один танк не достался противнику.

Группа гражданских специалистов, едущая в сторону линии фронта, вызывала подозрения и подвергалась бесконечным проверкам.

Полуроту Т-34 мы встретили на южной окраине Гродно. В составе группы находились и водители-испытатели нашего завода, выезжавшие в войска для обучения танковых экипажей. Десяток наших танков выглядели внушительно среди встречавшихся Т-26 и БТ. Вмятины на бортах показывали, что танки побывали в настоящих боях.

Противника настолько поразили танки Т-34, что за ними началась настоящая охота. За одиночными танками охотились роты и батальоны танковых дивизий. Перед Т-34 выставлялась приманка в виде групп бронетранспортеров и легких танков, организовывались группы танков-загонщиков, выгонявших Т-34 в специально подготовленные ловушки или под огонь противотанковых и зенитных пушек.

В одну из таких ловушек попал и я. Один танк Т-34 из группы, к которой мы были командированы, получил серьезное повреждение ходовой части и был спрятан в лесу западнее Гродно. Выяснив характер повреждений, я вместе с двумя заводскими механиками и механиком-водителем танка на мотоциклах выехали к поврежденному танку.

Нас высадили на окраине леса, и мы в сопровождении механика-водителя быстро нашли поврежденный танк. У танка была разбита гусеница и перебита тяга левого фрикциона. С гусеницей и фрикционом мы справились сравнительно быстро. Танк не заводился. Наконец нашли неисправность – слетела клемма аккумулятора. Аккумулятор был исправен, и танк завелся, но уже было темно, а дорогу к своим мы представляли плохо, знали только направление. Боясь окончательно заблудиться, мы переночевали в лесу, разведя маленький костерок. Радиостанции на танке не было.

Мы не представляли темпов наступления немецкой армии и никто не думал, что нас послали на верную гибель выбираться из окружения на танке, имевшем горючего не более чем на сто пятьдесят километров. В боекомплекте оставалось пять снарядов и два диска для пулемета.

Утром, едва только рассвело, мы двинулись в путь. С утра дороги были пустынные и мы, можно сказать, спокойно проехали километров тридцать. В том месте, откуда мы выехали, уже были немецкие войска. Наших частей не было видно. Часам к девяти утра мы нагнали немецкую мотопехотную колонну и поехали прямо по ней, разгоняя в стороны пехоту и круша автомашины и повозки. Впереди колонны шел танк, в который нам пришлось трижды стрелять, пока мы его не подбили. Короткоствольный T-III успел один раз выстрелить по нам, ударив снарядом по башне и не причинив нам значительных повреждений.

Оторвавшись от колонны, мы на полной скорости неслись на восток к своим. Вероятно, у немцев хорошо работала радиосвязь, потому что километров через двадцать мы попали в артиллерийскую засаду, устроенную прямо на дороге.

Механик-водитель, геройский мужик, повел танк прямо на пушки, надеясь на сильную лобовую броню. Один из заводских механиков успел два раза выстрелить из орудия по пушкам, другой стрелял по ним из пулемета, что позволило нам прорваться сквозь засаду, свернуть с дороги и уходить в сторону леса. Затем я помню страшный удар в башню и в борт.

Очнулся я на земле, ощущая запах горелой ткани и горящей резины. Вокруг меня стояли немецкие солдаты и офицеры и молча смотрели на меня. Стояла невыносимая тишина. Я кое-как поднялся на ноги и увидел, что нахожусь недалеко от нашего горящего танка, который тушили с десяток солдат. Левая гусеница танка была полностью разбита. Боковая броня на уровне механика-водителя вдавлена, башня свернута набок. Около танка лежали тела моих трех спутников. Я пошел к ним. Меня никто не останавливал. По виду повреждений танка, в нас стреляли сбоку и сзади из 88-мм зенитной пушки. Механик-водитель и два заводских механика были убиты осколками брони, оторвавшими от башни в месте попадания снаряда. Вероятно, также был убит и механик-водитель. Я пошевелил их еще теплые тела и не почувствовал в них жизни. Меня спасло только то, что я находился на дне боевого отделения. Ударь снаряд чуть правее, и механик-водитель также бы стоял над нашими телами. Вытерев лицо рукой, я увидел на ней кровь. Кровь сочилась и из правого уха. Динамический удар был настолько силен, что я только чудом остался жив. Возможно, мой ангел-хранитель постоянно был со мной в России.

Ко мне никто не подходил и ничего не спрашивал. Повернувшись к офицеру, я сказал ему: "Geben Sie mir bitte ein Glass Wasser trinken". Офицер удивился и приказал солдату подать мне фляжку с водой.

Я напился и умылся остатками воды, смыв с себя кровь и копоть. Постепенно слух возвращался ко мне. Преодолевая шум, стоявший в ушах, я услышал, как солдаты обзывают меня разными словами и призывают устроить мне отмщение за уничтоженную колонну мотопехоты. Их сдерживало только присутствие офицера, который внимательно и неподвижно смотрел на меня.

Терять мне было нечего, кроме семьи, которая еще оставалась в городке опытного завода, которую я по-настоящему любил и всей душой хотел к ней вернуться. Разыгрывать из себя патриота, который с криком: "Русские в плен не сдаются!" с камнем в руках бросился бы на толпу вооруженных солдат, было, по крайней мере, глупо. Одной жертвой войны больше. Повернувшись к офицеру, я сказал ему достаточно твердо по-немецки, что я немецкий офицер и требую доставить меня к высшему командованию. Не выразив никакого удивления, офицер приказал тщательно обыскать меня и посадить в бронетранспортер. Из бронетранспортера я еще раз взглянул на подбитую "тридцатьчетверку", и мне вспомнился азарт боя и наш прорыв через противотанковую засаду.

Глава 34

Меня привезли в штаб немецкого соединения, располагавшийся в городе Гродно, и привели в комнату, где находились капитан и обер-лейтенант, говорившие по-русски. Допрос начался по всем правилам науки, которая преподается во всех специальных школах разведки и контрразведки. Фамилия, имя, отчество, год и место рождения и так далее. Вопросы мне задают по-русски, отвечаю им по-немецки. Наконец капитан не выдержал, встал и заявил, что если я не буду отвечать на их вопросы, то меня расстреляют как русского шпиона. Не мог же я им ответить, кто я есть на самом деле. Единственное, что я попросил у них, доложить обо мне генералу Гудериану как о человеке, который может ему много сообщить о новом русском танке. Немного подумав, офицеры вызвали охрану и меня отвели в отдельную комнату, бывшую чьим-то маленьким кабинетом.

Часа через два эти офицеры вывели меня на улицу, посадили в машину, и мы поехали в пригород Гродно, где в небольшом отдельном домике располагалась резиденция генерала Гудериана.

Гудериан сильно изменился со времени нашей учебы в военном училище и последней случайной встречи в городе Казани.

По традиции военных училищ, если однокашники не находятся в прямом подчинении один у другого, то они всегда обращаются друг к другу на "ты". Точно также и я обратился к генерал-лейтенанту Гудериану: "Здравствуй, Гейнц, не узнаешь?". Гудериан подошел ко мне, всмотрелся, и ничего не сказал. Я напомнил ему: "А, помнишь, в 1926 году мы встретились с тобой в России в городе Казани, и ты долго смотрел мне в след?". Гейнц как бы раздумывая, неуверенно произнес: "Йохим, это ты?". Я утвердительно кивнул головой. "Но почему ты оказался во вражеском танке, разметавшем колонну мотопехоты?". "А что мне было делать? Бежать впереди танка и кричать "разойдись". Я в России нахожусь с 1917 года и выполняю спецзадание абвера. Поздравляю тебя с генеральским званием. Слышал, что ты лицо, известное самому фюреру, а я в России дослужился только до гауптмана. Если бы к моим докладам прислушивались, то в Германии сейчас бы был танк, не хуже того, который был подбит только с кормовой части".

Минут десять мы сидели молча. Гудериан не знал, что ему говорить и как со мной себя вести. Я был в таком же положении. Со времени учебы в училище прошло более четверти века, мы не встречались ни разу, и у нас не было общих тем для разговоров. Спрашивать о наших с ним общих знакомых? Да я почти уже никого не помню. Кроме того, я был вместе с его врагами и сражался против него. Если бы он начал дружескую беседу со мной, то неизвестно как бы это было воспринято в более высоких кругах. Что из того, что мы учились в одном пехотном училище. В России в гражданскую войну однокашники по военным училищам и академиям вовсю воевали друг с другом, находясь то под красным знаменем, то под национальным русским триколором.

Наконец, в комнату вошел адъютант Гудериана и что-то тихо доложил. Гудериан молча кивнул. Вошел капитан, допрашивавший меня, и доложил, что от руководства абвера пришел приказ доставить майора Йохима-Альберта фон Гогенхейма в Берлин. Специальный самолет из Берлина через четыре часа прибудет на аэродром города Гродно.

Это сообщение как будто сняло преграду между мною и Гудерианом.

– Знаешь, Йохим, ты исчез сразу после выпуска. В штабах различных соединений тебя не было. Когда я поинтересовался, где ты, мне посоветовали умерить свое любопытство, сказав, что, если нужно, ты сам меня найдешь. В Казани я действительно видел одного русского, как две капли воды похожего на тебя. Но то был русский человек, и я перестал думать о той встрече. Когда я стал занимать более высокие посты в бронетанковом ведомстве, мне докладывали о русских разработках противоснарядного танка. Наши специалисты сразу отмели это как невероятный факт: невозможно в одной машине соединить свойства многотонного бронированного монстра и легкобронированной подвижной машины. Смутило нас еще и то, что все советские ведущие военные специалисты как один выступали за наращивание выпуска легких Т-26 и БТ. Даже системы трех– и пятибашенных танков были на базе легких БТ. А когда русские отказались от противотанковой артиллерии, то это полностью уверило нас в том, что противоснарядный танк это безумная идея и напрасная трата денег. Хотя у русских всегда имелась тяга к гигантизму, особенно в авиации. Почему бы им не заняться гигантизмом и в танкостроении?

Твой танк – это первый танк, который попал нам в руки. Мы заплатили за него высокую цену, но мы должны раскрыть секрет русских танков, и ты нам в этом поможешь.

Прощай, Йохим, я думаю нам еще представится возможность вместе укрепить броневой кулак Германии, способный смести большевистскую твердыню. Хайль Гитлер!

Если бы не гитлеровское приветствие, то можно было подумать, что беседа действительно была дружеской. Последние слова все поставили по своим местам. Как говорят русские, каждый сверчок должен знать свой шесток. Господин майор, отправляйтесь исполнять свои служебные обязанности.

Глава 35

То, что за мной прислали личный «Юнкерс» шефа абвера адмирала Канариса, свидетельствовало о внимании к моей персоне, и было приятно.

Перед отлетом мне была предоставлена возможность принять душ, побриться и переодеться в мундир майора вермахта, который мне был чуть маловат. Чуть-чуть, но это чуть-чуть не являлось украшением для моей фигуры. Прежняя выправка потерялась, а руки, привыкшие возиться с металлом, никак не гармонировали с моим баронским титулом. Капитан, грозивший расстрелять меня как русского шпиона, теперь обращался ко мне не иначе как "господин барон".

Пойми, внученька, мои чувства. Двадцать четыре года я прожил в России как самый простой пролетарий. Слово это звучит неплохо, но на Украине и в Белоруссии слова "пролетарий" нет. Их язык более близок к исконно русскому языку и там слово "пролетарий" произносится более понятно – "голодранец". Если бы это слово применялось не в иностранном значении, то революции в России могло и не быть. Кто бы пошел под лозунг "Голодранцы всех стран – соединяйтесь". Я бы, точно, не пошел. И другой, уважающий себя человек, тоже бы не пошел. Так и я в этом мундире чувствовал себя как голодранец, залезший в барские хоромы. Хотя этот мундир и титул принадлежали мне по праву.

В Берлин мы прилетели ночью. Я ожидал увидеть город, залитый светом ночных фонарей, но в кромешной темноте я Берлина не видел. С аэродрома меня на машине отвезли в тот же самый дом, в котором я проходил специальное обучение. Все там было также, как в то время, когда я уехал оттуда. Даже мой лейтенантский мундир кайзеровского рейхсвера висел в шкафу. Конечно, он был маленький, как на ребенка. Вещь, которую не носят, сжимается от времени, а, может быть, это мы расширяемся со временем. По моей просьбе мне был приготовлен хороший темно-синий костюм, который я придирчиво примерил. Костюм был мне впору, и в нем я походил на джентльмена в возрасте, обремененного заботами об огромном имуществе, раскиданном по нескольким штатам Дикого Запада.

Вечером, во время отдыха мне показали мое досье, и я внимательно прочитал одну из справок, составленную по моим донесениям о состоянии танковой промышленности. Справка касалась одного из самых массовых танков России – БТ.

"Работа над танками серии БТ началась после закупки в США в 1930 году двух колесно-гусеничных танков Кристи. Несколько усовершенствованный (вновь была разработана лишь башня с вооружением), этот танк приказом Реввоенсовета СССР от 23 мая 1931 года был принят на вооружение Красной Армии и запущен в серию под маркой БТ-2.

Танк имеет клепаный корпус коробчатого сечения с сужающейся носовой частью. В клепаной башне цилиндрической формы раздельно размещаются 37-мм пушка Б-З и пулемет Дегтярева (танковый). На 60 танках установка пулемета отсутствовала, а на 350 – в амбразуре пушки располагалась спаренная установка 7,62-мм пулеметов ДА-2 (Дегтярева авиационные). Наведение пушки или пулеметной установки по вертикали осуществлялось с помощью плечевого упора. Боекомплект состоял из 92 пушечных выстрелов и 2709 патронов.

Масса БТ-2 достигает 11 тонн. Толщина броневых листов колеблется от 6 (днище) до 13 (лоб, борт, корма корпуса и борта башни) мм. Экипаж состоит из двух человек. В кормовой части танка в силовом отделении установлен американский авиационный 12-цилиндровый двигатель «Либерти» (или его российский аналог М-5) мощностью 400 л.с. при 1650 об./мин. Максимальная скорость на гусеницах достигает 52, на колесах – 72 км/ч; запас хода составляет соответственно 120 и 200 км. Танк имеет четыре опорных катка большого диаметра на борт, задний из которых на колесном ходу был ведущим, а передний – управляемым. Переход с гусениц на колеса у хорошо подготовленного экипажа занимает от 30 минут до 1 часа. В 1932 – 1933 годах было изготовлено 620 танков БТ-2.

Во второй половине 1933 года в танковом цехе Харьковского паровозостроительного завода имени Коминтерна (ХПЗ) БТ-2 сменил новый вариант – БТ-5. Это, по существу, тот же БТ-2, но с совершенно новой башней, в которой установили 45-мм танковую пушку образца 1932 года и спаренный с нею пулемет ДТ. Башня стала двухместной, а экипаж увеличился до трех человек. Конструкция корпуса, силовой установки, трансмиссии и ходовой части существенных изменений не претерпели. Масса БТ-5 возросла незначительно – до 11,5 т. Боекомплект 45-мм пушки состоит из 115 выстрелов при отсутствии на танке радиостанции и 72 выстрелов при ее наличии. Боекомплект пулемета ДТ составляет 2709 патронов. Радиостанция 71-ТК-1 имеет поручневую антенну. В течение 1933 – 1934 годов на заводе построено 1884 танка БТ-5.

Одновременно с работой над конструкторской документацией БТ-5, проводимой под руководством начальника КБ А.О. Фирсова, завод уже в январе 1933 года получил задание на разработку нового танка, в котором предполагалось устранить недостатки предшественников. Тактико-технические условия на новую машину предусматривали установку на нем двигателя М-17 – более надежного, чем применявшийся ранее М-5; полностью сварной корпус с улучшенной обзорностью для механика-водителя; увеличенная емкость топливных баков и, наконец, новая башня с 76-мм пушкой. Таким образом, планировалось создать «ударный колесно-гусеничный танк дальнего действия». Разработку его вела группа конструкторов в составе Бондаренко, Дорошенко, Курасова, Веселовского, Таршинова и Морозова. В начале 1934 года чертежи были сданы в производство. Тогда же новый танк получил индекс БТ-7. Первую машину изготовили к 1 мая 1934 года, вторую – к 7 ноября.

Характерными особенностями первых опытных образцов БТ-7 стало наличие курсового пулемета справа от механика-водителя и башни оригинальной конструкции в форме эллипса со скошенной крышей. Причем в проекте предусматривалась возможность установки в ней без изменений любой из существовавших тогда танковых пушек: 76-мм – КТ-28 или ПС-3 и 45-мм образца 1932 года. В нише башни размещалась вращающаяся боеукладка барабанного типа на 18 шт. 76-мм снарядов или радиостанция. Танки прошли обширную программу испытаний летом и осенью 1934 года. В итоге для машины с экипажем из трех человек курсовой пулемет был признан ненужным, а башню забраковали из-за раздельной установки пушки и пулемета.

По этой причине в начале 1935 года в серийное производство пошел танк с несколько упрощенным бронекорпусом и уже отработанной в производстве башней от танка БТ-5. Однако от идеи колесно-гусеничной машины с 76-мм пушкой не отказались и Автобронетанковое управление (АБТУ) поручило заводу разработать проект установки на БТ-7 башни от танка Т-26-4.

Корпус серийного БТ-7 выпуска 1935 года собирается из броневых и стальных листов и имеет жесткую коробчатую конструкцию с двойными бортовыми стенками, продолговатой суженной закругленной носовой частью и трапециевидной кормой. Все неразъемные соединения корпуса выполняются преимущественно сварными и, в меньшей степени, – клепаными. Наружные бортовые стенки – броневые, съемные. Внутренние стенки представляли собой 4-мм стальные листы. Корпус танка подвешивается на восьми пружинных рессорах (свечах): шести вертикальных и двух горизонтальных. Вертикальные рессоры располагают между бортовыми листами и внутренней стенкой корпуса. Горизонтальные – внутри корпуса в боевом отделении танка. Ходовая часть состоит из восьми опорных, двух направляющих и двух ведущих колес. При движении на колесном ходу, ведущей становилась задняя пара опорных катков, а управляемыми – передняя. На гусеничном ходу руль снимается и укладывался в отделении управления.

В башне цилиндрической формы с развитой кормовой нишей размещается 45-мм танковая пушка, спаренный с нею пулемет ДТ. На части танков установлены радиостанции 71-ТК с поручневой антенной. Экипаж состоит из трех человек: командир, он же наводчик, заряжающий и механик-водитель. Масса машины достигает 13 тонн. БТ-7 развивает максимальную скорость по шоссе на гусеницах 53, на колесах – 73 км/ч. Запас хода на гусеничном ходу достигает 375, на колесном – 500 км. Толщина брони танка составляет: щиток механика-водителя – 20, башня – 15, лоб, борт и корма корпуса – 13, крыша – 10 и днище – 6 мм.

С 1937 года начался выпуск БТ-7 с конической башней. Вооружение танка осталось прежним, но боезапас был увеличен на 44 снаряда. На всех линейных танках устанавливается пулемет ДТ в кормовой нише. Для ведения стрельбы из пушки и спаренного пулемета ночью танк оборудовали двумя специальными фарами прожекторного типа, размещенными на маске пушки. Впоследствии такие фары ставили и на танки более ранних выпусков.

Четырехскоростная коробка передач заменена на трехскоростную. Внесены изменения в трансмиссию, усилены пружины балансирных подвесок ведущих колес колесного хода; расширены резиновые бандажи ленивца и ведущих колес гусеничного хода. На последних образцах в 1938 году резиновые бандажи были ликвидированы. Тогда же крупнозвенчатую гусеницу начали заменять на мелкозвенчатую.

Параллельно с основной модификацией с 1936 по 1938 год было выпущено 154 артиллерийских танка БТ-7А с башней увеличенного размера и 76-мм пушкой КТ-26, боекомплект которой состоял из 50 выстрелов (на танке с рацией – 40). В опытном порядке на БТ-7А устанавливались 76-мм пушки Л-10 и Ф-32.

В 1938 году на ХПЗ построили четыре опытных танка БТ-8 с дизелем В-2. После сравнительных испытаний БТ-7 и БТ-8 в 1940 году начали производство дизельных танков. Для обеспечения программы производства двигателей В-2, которые ставили и на тяжелые артиллерийские тягачи «Ворошиловец», двигательное производство ХПЗ выделено в самостоятельный завод №75.

С декабря 1939 года начался выпуск танка БТ-7М (заводской индекс А-7М или А-8), внешне почти неотличимый от БТ-7. Жесткость корпуса повысили за счет установки раскосов, в днище появился люк-лаз, уменьшились размеры колпака воздушного фильтра. Большая экономичность дизеля позволила сократить запас топлива и отказаться от дополнительных баков на надгусеничных полках.

На базе танков БТ разных модификаций проектировались и строились опытные и экспериментальные танки. В 1935 – 1937 годах на заводе №48 в Харькове по проекту изобретателя-самоучки командира взвода 4-го танкового полка Украинского военного округа Н.Ф. Цыганова на базе БТ-5 и БТ-7 были построены колесно-гусеничные танки типа БТ-ИС. Главным и отличием от серийных БТ являлетя привод колесного хода на три пары опорных катков. Машины довольно успешно прошли испытания, но серийно не строились. По проекту того же Цыганова был построен танк БТ-СВ-2 «Черепаха» с новой формой бронекорпуса и башни. В опытном порядке создавались командирский КБТ-7 с неподвижной рубкой вместо башни; огнеметный ОТ-7; химический ХБТ-7, предназначенные для огнеметания, заражения местности отравляющими веществами, дегазации и постановки дымовой завесы; мостоукладчик СБТ; радиоуправляемые танки (по заводской терминологии – телетанки) ТТБТ-7 и ТУБТ. Кроме того, испытывались различные приспособления для повышения проходимости – болотоходные гусеницы, деревянные фашины и т.д.

В 1940 году Мариупольский металлургический завод имени Ильича в целях усиления броневой защиты БТ-7 изготовил 50 комплектов навесной гомогенной брони для БТ-7М. Одновременно велись испытания танка, догруженного до массы в 18 т. Об установке этих комплектов в войсковых частях ничего не известно.

С 1935 по 1940 год было выпущено 5328 танков БТ-7 всех модификаций (не считая БТ-7А)".

Это можно назвать шпионажем, но в условиях подготовки к войне реальное положение дел могло охладить горячие головы партийных генералов, которые с пангерманской и всемирной идеей Гитлера должны были убояться полного превосходства России над Германией в танках. Считаем, БТ-7 всех модификаций – 5328 единиц, БТ-5 – 1884, Т-37 – 2627, Т-38 – 1340, Т-40 – 709, Т-26 всех типов – 11208. Итого получается 23096. Даже если это устаревшие модели, то Красная Армия могла задавить своим превосходством любую армию мира, или все европейские – вместе взятые.

Я, внученька, взял не все выпускавшиеся танки, а только их значительную часть, которые относились к типу легких и средних танков, которыми в основном были вооружены все армии мира. Я уже не говорю об авиации. Это пусть подсчитают те, кому это положено.

Я по-своему боролся против войны, потому что я чувствовал себя русским немцем или просто русским, потому что жить в России и не быть русским – нельзя. Россия – это особый мир, который перестроит любую систему, любую катастрофу, даже манну небесную – под себя, под русского. Я понимал, что приношу вред моей новой Родине, но приношу вред во благо, как тот врач, который говорит об истинном состоянии болезни пациента. Наш пациент, Россия, был здоров, но врачи ему попались такие, что при здоровом организме амбулаторному больному пришлось ампутировать часть рук и ног на Украине и в Белоруссии в первые же дни войны.

На следующий день я был принят адмиралом Фридрихом Вильгельмом Канарисом. По возрасту он был примерно лет на восемь старше меня. Когда я учился в военном училище, он уже был офицером военно-морского флота и работал как разведчик в Испании. С 1935 года возглавил абвер. Чувствовалось, что это искушенный политик, умеющий по блеску паркета определять сегодняшние политические веяния и предлагать то или иное средство для натирки пола.

По тому, что встреча началась с дифирамбов, которые пелись в мою честь, я понял, что разговор предстоит очень серьезный.

Канарис от имени фюрера немецкой нации поблагодарил меня за выполнение важного и ответственного задания во вражеском тылу и вручил орден Железного креста первого класса за ранее представленные сведения о новом танке и Рыцарский крест Креста военных заслуг с мечами за доставленный образец танка Т-34.

Я понял, что адмирал уже успел разыграть карту нового русского танка как крупнейший успех немецкой разведки. По всему выходило, что именно разведка предупреждала о мощи советской армии, о не введенных в действие резервах экономики России, научно-технических и конструкторских разработках и по первому требованию представляла ученым самые свежие образцы вражеской техники.

Несмотря на новинки техники, русские совершенно не уделяли внимания радиосвязи, даже на современнейших образцах вооружения. Я, как говорится, подоспел вовремя на помощь адмиралу Канарису. Война пошла не совсем по тому пути, по какому она планировалась. Мне почему-то пришли на ум эпизоды из книги "Война и мир" Льва Толстого, где он приводил слова командующего австрийской армии о плане операции: "Die erste Kolonne marschiert… Die zweite Kolonne marschiert… Die dritte Kolonne marschiert…". Действительно, гладко было на бумаге, но забыли про овраги. И Достоевский не помог, хотя эта книга была рекомендована для чтения командному составу, чтобы понять особенности русской души.

Я рассказал адмиралу, в каких условиях мне приходилось работать в России и о том положении, какое я сейчас занимаю в сфере оборонной промышленности. Я предупредил, что в России на выходе серийное производство новых танков, которым нет равных в мире. Мобилизационные возможности советской промышленности и идейный дух советских людей настолько высок, что не пройдет и полугода, как перемещенная на Восток промышленность заработает с нарастающими темпами. Канарис как будто ждал моих слов. Сделав поощрительный жест рукой, он продолжил, что фюрер и Германия очень заинтересованы в том, чтобы я продолжал мою великую борьбу на благо Германии.

– Ваша работа в тылу закончится тогда, когда наши доблестные войска перейдут Урал и двинутся в необъятные просторы Сибири, – патетически сказал Канарис и пожал мне руку. Аудиенция была окончена.

Я вышел из кабинета с Рыцарским крестом на шее и орденом Железного креста первого класса на пиджаке. В приемной меня уже ждал начальник управления по Восточному фронту и сразу провел в свой кабинет.

Сняв ордена, мы на машине уехали в особняк, в котором меня разместили. Мое дальнейшее задание состояло в постоянном наблюдении за развитием танковой промышленности в России с целью недопущения военно-технического отставания Германии от противника. Для этого мне необходимо было вернуться в Россию. На период подготовки легенды мне предоставлялась возможность хорошо отдохнуть и съездить к своим родственникам, что было для меня очень приятно.

Из родственников у меня оставался младший брат и несколько двоюродных братьев, которые меня практически не помнили. Встреча с родственниками оставила несколько гнетущее впечатление. Мой брат, уверенный в том, что меня уже нет в живых, чувствовал себя фактическим владельцем семейного гнезда фон Гогенхеймов. Мое появление было для него несколько неожиданным, и он все время ждал, когда я предъявлю свои права на отцовское наследство. Поэтому все три дня, что я пробыл дома, это ощущение так и не покидало его. Мой отъезд в Берлин принес чувство облегчения для всей нашей семьи. Создавалось впечатление, что я уже был похоронен и вылез на свет Божий только для того, чтобы только досадить родственникам.