Текст книги "Досталась нам эпоха перемен. Записки офицера пограничных войск о жизни и службе на рубеже веков"

Автор книги: Олег Северюхин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

– Русики, вы собаки, вы звери, вы не обижайтесь на нас, я им говорила, чтобы они жили спокойно, а они меня не слушали. Что будет со всем добром, что мы нажили у вас?

Ей позволили взять только носильные вещи из груды домашнего скарба, привезенного на огромном грузовике. Китайцы не приняли мебель, посуду, одежду, телевизор, радиоприемник, холодильник, велосипеды и все то, что в Китае тогда считалось предметами роскоши.

Интересное началось потом. На следующий день нас вызывают на погранпредставительскую встречу. Это надо ехать на машине около ста километров, затем идти на лыжах километра три, а затем пешком через торосы переходить через замерший Амур.

Приходим. Заявление о том, что советская сторона незаконно удерживает седьмого члена семьи. Это, несмотря на то, что китайцам были переданы копии документов расследования самоубийства, чего на советско-китайской границе никогда не было. Вероятно, готовилась какая-то пропагандистская акция против нас. Заявление заканчивалось решительным требованием вернуть седьмого члена семьи. По-китайски оно звучит дословно так: «мы оставляем за собой право требовать возвращения седьмого члена семьи (liu xia quan li)».

Пытаемся объяснить суть дела, а натыкаемся на «оставление за собой права». Пришлось воспользоваться игрой слов. Отвечаю:

– Можете оставлять за собой свое право. Это ваше право, что хотите, то и делайте с ним.

По-китайски полное несоответствие значений, хотя слова применяются одни и те же. Снова «оставляют за собой право». Я им – на здоровье, ваше право, что хотите, то и делайте с ним. И так до бесконечности, пока я не сказал, что мы обменялись мнениями по обсуждаемому вопросу, и предложил закончить встречу.

На следующий день точно такая же встреча. Они оставляют за собой право, а я им не препятствую оставлять свое право себе. И так в течение десяти дней. Мне даже на пограничной заставе пришлось жить, чтобы не гонять машину туда-сюда. В конце концов, моя тавтология показала, что мы не собираемся втягиваться в дискуссию по этому вопросу и большего результата им не добиться. Вместе с тем, и в китайской печати не было материалов по этому вопросу.

Кстати, этот цикл встреч объясняет и такое понятие, как «400-е китайское предупреждение». Для нас предупреждение есть предупреждение. Китайцы для того, чтобы подчеркнуть важность этого предупреждения, будут заявлять о нем бесконечное число раз, уточняя, что они уже в пятьдесят шестой раз напоминают советской стороне о том или ином факте.

В период обострения ситуации на границе в конце 70-х годов было очень много заявлений по фактам фотографирования сопредельной территории. На той и на другой стороне служат ровесники из СССР и из Китая. Каждый гордится тем, что он пограничник. И каждому нужно дома рассказать и доказать, что он служил на китайской (на советской) границе. Естественно, доказать можно только фотографиями. И также естественно, что факты фотосъемок фиксируются ими же – пограничными нарядами с наблюдательных вышек, которых очень много понастроено на границе. Факт зафиксирован и пограничные уполномоченные делают соответствующее заявление своим коллегам. Особенно активно такие заявления на нашем участке делала китайская сторона. Мы на такие заявления обычно отвечали, что разберемся, но затем и сами стали делать такие же заявления. На наши заявления китайцы, хитро улыбаясь, обычно отвечали, что советские наблюдатели ошиблись, приняв обычный бинокль за фотоаппарат. При следующем заявлении по факту фотографирования советскими военнослужащими китайской территории я сразу ответил, что китайские наблюдатели ошиблись, приняв обычный бинокль за фотоаппарат. На моих коллег стоило посмотреть. Они не знали, что ответить на мое заявление. Потом вдруг начали убеждать меня, что я не имею права отвечать на заявление в таком стиле, так как я европеец (?). Фу-ты ну-ты. Азиату можно дурить европейца, а европейцу никак нельзя отвечать по-азиатски. Мне, правда, опять досталось за то, что я использовал китайскую формулу ответа на китайское заявление.

Почему-то наши руководители никак не хотят понять то, что русская поговорка «с волками жить – по-волчьи выть», испытана веками и является народной мудростью. На бандитские действия надо отвечать адекватно. Варвары погубили Рим тем, что они применяли не цивилизованные способы борьбы, хотя и сами цивилизаторы мало чем отличались от тех же варваров.

Сейчас жесткие меры к террористам и их пособникам вызывают возмущение среди пособнической базы террористов (в эту пособническую базу входит очень много внешне положительных и грамотных людей, не понимающих, что террор это как бациллы чумы – если их не обезвредить, то начнется эпидемия), а спецслужбы заявляют, что террористов нельзя найти. В трудных условиях выживает тот, кто более приспособлен жрать сырое мясо, умеет собирать дикоросы и разделывать добычу. Даже хирургия предполагает копание в стерильных перчатках в человеческой требухе и в том, что не является предметом для застольных бесед. Человека можно облагодетельствовать, но того человека, который кусает руку, дающую благодеяние, обычно изолируют от цивилизованного общества. Тот, кто быстрее усваивает эту обыкновенную истину, тот скорее привносит в общество понимание ценностей, которые нужно уважать или нужно пресекать.

В другой раз возникла необходимость передачи китайцам сорванного большой водой буя. Буй это такой большой металлический поплавок, указывающий прохождение фарватера. Ехать было очень далеко, поэтому мы полетели на вертолете. В полете видели тихоходный китайский катер, на котором добиралась китайская делегация. Прилетели на заставу, осмотрели буй, отдали распоряжение по подготовке к встрече. Так как времени до прибытия китайцев оставалось много, пошли на берег реки порыбачить. Карась уссурийский клевал отменно. С наблюдательного поста доложили, что на горизонте появился китайский катер. Мы сложили удочки, и пошли к месту встречи. А китайского буя на месте нет. Есть след, что его кто-то утянул в воду. Что делать? Надо как-то сохранять свое лицо и лицо своих коллег.

Подходит китайский катер, на берег сходят донельзя уставшие китайцы.

– Давайте, – говорят они, – сразу произведем прием-передачу буя, и мы сразу поедем обратно, чтобы засветло прибыть домой.

А я им говорю:

– Понимаете ли, вчера шел сильный дождь, уровень воды поднялся и буй смыло в реку.

Ё-ё-ё-ё-ё-ё-ё. Ничего не сказали китайцы, лишь головой мотнули, сели в свой катер и поехали обратно. Мы на вертолет. Летим и ко всем судам приглядываемся. Смотрим, идет наш обстановочный катер (тот, который следит за состоянием знаков судоходной обстановки) и на носу прикреплен китайский буй. Мы этот катер остановили и приказали доставить буй в район напротив места дислокации китайского погранпредставительского аппарата. На следующий день буй мы все-таки передали, как-то загладив возникшее недоразумение.

Однажды, находясь в китайском ресторане, где проводилась неофициальная часть погранпредставительской встречи, зашел в учреждение, в которое и цари пешком ходили. Слышу в соседнем отсеке наш русский мат. Какой же русский до ветру без мата выходит? Говорю:

– Ты чего там материшься?

Тишина, как будто я человека кувалдочкой по голове тюкнул. Выходит поддатый мужик с квадратными глазами. Такие же глаза были и у наших челноков, когда мы сталкивались с ними на китайских рынках.

Оправдывается:

– Мы тут зашли с китайскими коммерсантами после подписания контракта немного посидеть, водки попить.

Спрашиваю:

– А чего купили?

Отвечает:

– Обувь.

– А цена какая?

Отвечает. Дороговато.

Спрашиваю мужичка-коммерсанта:

– А ты, друг ситный, ходил ли в универмаг, что через дорогу от ресторана? Там эта же обувь в полтора раза дешевле, чем вы обязались заплатить.

Убежал мужик.

Я вернулся в отдельный кабинет, где находились советская и китайская погранпредставительские делегации. Минут через пятнадцать в кабинет заглядывает китаец и вызывает китайского погранпредставителя. Вернувшись, погранпредставитель сообщает, что руководство уездной экспортно-импортной компании просит разрешения принять участие во встрече, чтобы выразить свое уважение к советским пограничникам, много делающим для укрепления дружбы между двумя народами. Я в двух словах пересказал нашему погранпредставителю ситуацию с русским коммерсантом и предположил, что обрабатывать начнут меня. Отказываться от встречи с коммерсантами было нелогично.

Вошли человек десять. Со своим питьем и закуской. Выпили за всех, а потом стали предлагать тосты за меня, и я обязан был выпить с каждым, так как они очень уважают тех офицеров, которые владеют китайским языком, и каждый мне говорил, что они взяли самые разумные цены за обувь. Понятно, что наш мужик успел сбегать в универмаг и отозвал свою подпись под контрактом. Пришлось вызвать мужика и вместе с ним провести торги. В конце концов, мы достигли того уровня цены, который удовлетворял обе стороны, в первую очередь нашу. Ну и мужик наш, наверное, в следующий раз умнее будет.

Начав говорить о дипломатической работе, нужно сказать и пару слов о переводчиках. Тех людях, которые обеспечивают работу погранпредставительских аппаратов и их взаимопонимание. Любой иностранный язык труден и у каждого народа есть свои особенности в понимании тех или иных понятий, которые просто напросто не подвержены переводу, и приходится иносказательно объяснять, что же хотел сказать тот или иной начальник, ведущий переговоры. И этом страдают не только наши начальники, по и представители сопредельной стороны, которые хотят подчеркнуть свою образованность и начитанность или знание фольклора и литературы.

Как-то китайский погранпредставитель говорил о высоких деревьях и голой равнине, которая стелется кругом. Перевожу. Наш погранпредставитель пождимает плечами: где китайский начальник увидел голую равнину среди безбрежной тайги. Китайский переводчик тоже в затруднении, шепчет мне, что у его начальника много завихрений от прочитанных умных книг. Вежливо покивали на сентенцию китайского погранпредставителя, а дома я стал искать по справочникам, в чем суть этого выражения. Оказалось, что китайские поэты используют это описание для завуалированного противопоставления людей высоких устремлений и людей ничтожных. То есть при помощи этого художественного образа он старался тонко так довести до нас, что мы все стремимся к улучшению отношений между нашими странами, но есть и те, кто мешают этому процессу. А ведь это можно было сказать именно так, как это подразумевали поэты, а дипломатия это не поэзия, это проза, когда для достижения договоренностей, оформленных в договоры и соглашения и подписанные в позолоченных залах расфуфыренными вельможами приходится вести ожесточенную борьбу, чуть ли не перерастающую в рукопашную схватку.

Так наши начальники начинают либо декламировать стихи, либо юморить, либо использовать идиоматические выражения, которые для нас представляют какое-то значение, а для китайцев не представляют ничего, впрочем, как и наш юмор.

Как-то один наш начальник, желая сдобрить официальную атмосферу лирическими нотками, сказал, что по данному пункту повестки дня «у матросов нет вопросов». Я перевел, что у советской делегации нет вопросов по данному пункту повестки дня. Начальник подозрительно посмотрел на меня, посмотрел на китайцев и сказал, что я неправильно перевел, потому что китайцы не улыбаются его словам. Я ответил, что китайцы и не должны улыбаться, так как я им перевел только суть, понимаемую под шуткой «у матросов нет вопросов». Как один из многих начальников мой начальник взбеленился – переводи, что сказал и не вздумай никакой отсебятины. Ну что же, хочешь показать свою неповторимость – пожалуйста. Я поворачиваюсь к китайцам и говорю:

– Извините, я несколько не так перевел последнюю фразу нашего погранпредставителя. Он сказал дословно, что «у матросов нет вопросов».

У китайцев брови полезли на лоб.

– Какие матросы? Откуда матросы на наших переговорах, – стали допытываться они, – кто из членов делегации матрос? Почему вы не предупредили, что на переговорах будут присуствовать матросы?

Я все добросовестно перевел начальнику. То же перевел и китайский переводчик.

Как всякий уверенный в своей гениальности человек, начальник стал втолковывать китайцам, что матросов нет, это просто у нас так говорят. Я добросовестно переводил эту ересь, видя, что дело заходит в тупик. Тогда я подозвал к себе китайского переводчика и разъяснил ему суть того выражения, какое пытается сказать наш начальник. То есть я повторил то, что уже переводил вначале. Китайцы выслушали своего переводчика и согласно покивали головами с ехидными улыбками на лице.

В неофициальной части встречи, то есть за обеденным столом, работа переводчиков превращается в мучение. Все по очереди говорят тосты, переводчики переводят и еще должны пить эти тосты, переводя их содержание и не успевая закусить. На какие только ухищрения не приходилось пускаться, чтобы успеть закусить, иначе можно просто опьянеть и работа будет еще труднее.

Хотя, для китайского языка есть одна особенность, помогающая работать плодотворно. Можете это воспринимать как хотите, но пятьдесят граммов водки перед официальной частью встречи позволяют снять языковое напряжение и обеспечить ровный и качественный перевод сложных текстов об обстановке на границе.

Служба на Дальнем Востоке не легкая. Летом жара, зимой стужа. Расстояния большие. Участки по сорок-шестьдесят километров. Автотранспорт имеет обыкновение ломаться в самый неподходящий момент. Наши солдаты и в день, и в ночь, и в холод, и в жару несут службу по охране государственной границы. Геройский, неприхотливый народ. Сам себе устраивает праздники, концерты художественной самодеятельности на заставах, иногда сами мастерят музыкальные инструменты и играют на них.

Поваренок со временем превращается в повара, новичок в бывалого пограничника, молоденький лейтенант в заматеревшего капитана.

Сама по себе служба обыденная. Каждый день одно и то же. Днем спим, ночью службу несем. Но, если взглянуть на эту службу со стороны, то каждый день случается что-то новое, что может быть темой для небольшого рассказа.

Однажды с начальником пограничного отряда мы были в гостях у знакомого ветеринарного врача, часто помогавшего пограничникам в срочном лечении служебных животных, так как наш врач по времени не имел возможности оказать экстренную помощь. Допустим, при солевом отравлении собаки. Сильно соленой пищей ее кормить нельзя. В гостях нас кормили свежей медвежатиной. Начальник отряда спросил врача:

– Расскажи-ка нам Петрович, как ты этого медведя в пограничной зоне завалил?

– При чем здесь я, – начал оправдываться ветеринар, – это твои ребята застращали медведя до такой степени, что у него разрыв сердца образовался. Меня начальник заставы и угостил мяском.

Мы, конечно, не очень-то поверили в этот рассказ. У нас всегда так, то коза в проволоку запутается, то изюбрь рогами в бампер машины ударится. Поехали разбираться по факту охоты на медведя на пограничной заставе.

На заставе мы осмотрели шкуру медведя и не обнаружили ни одного следа от пули. Случилось все так.

Рядовой К., коренной горожанин, за свое пристрастие к животным был назначен заведовать подсобным хозяйством заставы, в котором имелось несколько коров, десяток свиней и десятка два кур. Благодаря его стараниям на заставе всегда имелось свежее молоко, а по праздникам все дружно лепили пельмени со свежим мясом. К., как и все, ходил на службу. После службы он сразу шел проверять свое хозяйство. Одно ему не нравилось, что товарищи в шутку называли его фермером.

В тот роковой день К. был занят вечерней дойкой и уже успел поругаться с четырьмя сослуживцами, которые пришли с кружками и просили:

– Доярка, плесни на пробу.

Выведенный из себя, К. сказал, что если кто еще придет и будет обзывать дояркой, то получит ремнем по определенному месту. Солдаты ушли от него не солоно хлебавши.

Какое-то время все было спокойно. Вдруг К. услышал, как кто-то крадучись подходит к забору. Затем услышал скрип забора от навалившегося на него тела.

– Ну не имётся людям, – подумал он. Продолжая доить корову, К. расстегнул ремень, взял его в руку и с диким воплем бросился к забору, размахивая ремнем. Кто-то в сумерках, получив удар, убежал в лес.

О случившемся К. доложил начальнику заставы. Проверили весь личный состав. Ни у кого нет следа от удара бляхой ремня. Пошли смотреть на место. У забора увидели медвежьи следы, а в ста метрах и самого медведя, лежащего у огромной лиственницы. Ударился медведь о ствол и не выдержало его сердце такого испуга. Да и товарищи перестали шутить над К. Мало ли что еще случится.

Мой сослуживец капитан Барсуков, начальник одной из застав охотился вообще без оружия. За енотами. Весной, когда еноты просыпаются и нагуливают вес, он выезжает в поле. Замечает енота и бежит за ним с криком: «Стой! Стрелять буду!». Енот слышит крик. Замирает, сжимается в комок и какое-то время лежит. За это время расстояние между ним и капитаном сокращается. Капитан все хвастался: «Раз пять крикнешь – и енот твой». Охотники мало чего рассказывают. Я бы тоже не поверил, если бы сам не видел этот процесс.

Еноты, а вернее енотовидные собаки насколько хитрые, настолько и глупые. Притворится мертвым, и ведь веришь в это, а он улучит момент и ускользнет от охотника. Не разевай рот. Но попадается в такие ловушки, в которые ни один уважающий себя зверь не попадет. Мне вообще всегда было жалко енотов. Это симпатичная собака, которая подсознательно чувствует доверие к человеку, и охотиться на нее просто грешно.

Таежные байки настолько невероятны, насколько естественны в тех условиях, в которых они случаются. Завалить кабана или сохатого в ста километрах от дома – не велика заслуга, а кто мясо по тайге домой доставлять будет? Поэтому и исхитряются охотники либо зверя к дому поближе подманить, либо на тракторе по тайге поездить.

Как-то мой товарищ поехал в кедровник пошишковать со своими знакомыми. Выезжают в кедровник с утра, а добираются до него, как правило, к вечеру. Пока вещи и припасы разложили, костерчик разожгли, похлебку варить поставили, уже и вечер поздний наступил. Надо подкрепиться. С закуской и по рюмочке за успех выпили, потом по второй, по третьей. Одним словом, масть пошла. Принцип старый: чем лучше с вечера, тем хуже с утра. С утра взяли колотушки по деревьям постучать. Да какие тут колотушки, когда мышь по траве ползет как танк и все в голове отдается. Опохмелиться – значит еще один день потерять. Решили работать скопом. Взяли вшестером бревно да как стукнули им по кедру, мешок шишек свалился. Разбежались, чтобы по другому дереву стукнуть, да промахнулись и пробежали мимо кедра прямо в кусты. Бревно на бегу не бросишь – ноги поломаешь. А тут, как на грех, за кустами спуск вниз. Ну, мужики и побежали еще быстрее. Несутся и думают, как бы дерево большое по дороге не попалось. Дерево-то не попалось, но на лесную дорогу выбежали как раз в тот момент, когда там машина проезжала. Как будто в засаде сидели и именно эту машину поджидали. Ну и вдарили бревном по мотору. Машину остановили и сами остановились. Какое уж тут шишкование. Вернулись за своей машиной, вещи собрали, поломанную машину на буксир взяли и поехали в ближайший леспромхоз. Подбитую машину отремонтировали, кедровых орехов купили да и домой воротились.

Народ в пограничных селах веселый, простой. Умеют работать, любят и погулять вволю. С началом перестройки, когда спиртное по мановению волшебников Горбачева и Лигачева исчезло с прилавков не только сельских, но и городских магазинов, жить стало легче женам, но не весело мужикам.

До того как было? Загорелся у мужиков трактор, потушили его, а начальство заподозрило, что трактористы выпивши были. Повезли их на экспертизу. Врачи в обморок попадали: у тракториста семь смертельных доз алкоголя, а у его помощника – пять. И ничего, работают.

Начали мужики всякую гадость пить, какая спиртом пахнет. Был в одном селе кореец старый, всегда к нему спиртное на пробу приносили. Выпьет он, подумает, губами почмокает, а потом скажет, что это пить можно или нельзя. Однажды принесли какую-то гадость. Выпил кореец и замертво свалился. Сутки мужики ждали, очухается или не очухается. А то ведь получится, что сами мужика и отравили. Через сутки кореец очнулся. Встал, воды напился и говорит:

– Эту заразу не пейте, коньки можете в сторону откинуть.

Такой сильный наш народ. Никакой его гадостью не уничтожишь. И не нужно его уничтожать. Нельзя забирать то, что является валютой и без чего не обходится любое значимое событие.

В каждой деревне свои чудики были. В одном селе, названном по фамилии известного адмирала – первооткрывателя дальневосточных земель, жили Кочубей и Чумиза. Чумиза ходил по деревне и говорил: «Волга», «Волга», я «Кама», прием». Одиноко мужику, никто на его позывные не откликается. Однажды Кочубей, проходя мимо Чумизы, откликнулся: «Кама», «Кама», я «Волга», слышу вас хорошо, прием». Ну и получил за это по шее от Чумизы, который обиделся на то, что на его волне работают посторонние.

Кочубей был личностью не ординарной. Фамилия его была нормальная, но мало кто помнил ее. Все его звали Кочубеем после просмотра одноименного фильма с Николаем Рыбниковым в главной роли, когда он заявил, что этот фильм о его батьке. Его батька ему же и врезал за это, навечно пришив деревенскую кличку Кочубей. Был он неплохой печник, но постоянно доставал своих сельчан тем, что рассказывал им про свои подвиги во время Великой Отечественной войны, на которой он якобы был адъютантом Маршала К.К.Рокоссовского.

Когда я приехал на пограничную заставу, дислоцированную в этом селе, вечером туда же заявился и Кочубей. По-военному зашел в канцелярию, руку к козырьку кепки и попросил у старшего по званию разрешения обратиться.

– Пожалуйста, – говорю.

А он, – разрешите представиться, капитан запаса Кочубей, бывший адъютант Маршала Советского Союза Константина Константиновича Рокоссовского, кавалер орденов Ленина, Красного Знамени, Красной Звезды. Хотел попросить у офицера штаба пограничного отряда помочь написать прошение в Министерство обороны по поиску представления к званию Героя Советского Союза.

Чувствую, что-то неладно, у меня нюх на таких людей. Самое главное, не обидеть их смехом. Они сами подозревают, что несут чушь, и сами в нее верят. И начальник заставы мне записку подсовывает с разъяснением его личности, и что печку в пекарне он сложил с дефектом и, если его сейчас не осадить, то он будет хвостом ходить все время моего пребывания на заставе.

– Очень приятно, – говорю, – товарищ Кочубей. Специально приехал провести служебное расследование по факту того, что сложенная вами печка обвалилась, и придавила солдата.

Кочубея такое заявление сразу к земле прижало. Шапку в охапку и домой.

Зато на следующий день по всему селу пересуды шли о том, что на заставу приехал какой-то грозный начальник, который полдеревни пересадить хочет и все обо всех знает. Ну, болтун. Все в деревне затаились. Кто сена колхозного домой прибрал, кто еще чего-то, кто в колхозной мастерской вкладыш для ружья смастерил (ружье охотничье, а лупит коз метров на пятьсот, как винтовка). Сколько из-за него времени пришлось потратить, чтобы восстановить нормальные отношения с населением.

В этом селе мне пришлось разбираться и с появлением антисоветских листовок. Чрезвычайное происшествие! Антисоветская листовка! Сразу по команде в Москву доложили. Приехал, почитал. Дело выеденного яйца не стоит. Написано, дословно: «Долой клику Пиночёта и его супруги». Пиночётом называли директора совхоза, который раньше был бухгалтером (счетоводом), а после назначения директором стал суровым начальником как Пиночет, диктатор чилийский. Ну и от слияния счетовода с Пиночетом получился Пиночёт. Супруга у него была властная женщина и мужа своего держала в ежовых рукавицах, определяя экономическую политику совхоза. Получилась не семья, а клика Пиночёта и его супруги.

Когда наступила относительная демократия, директоров совхозов стали не назначать, а выбирать, то Пиночёт и выставил свою кандидатуру. Местное население с помощью листовки и выразило свое отношение к нему. Чего в глаза-то прямо говорить? Как еще аукнется, если вдруг выберут. Дураков кричать с трибуны много, а потом житья не дадут. Демократия демократией, а заработная плата и все остальные вопросы материального бытия в руках у директора. И они правы оказались. Пиночёта и выбрали почти единогласно открытым демократическим голосованием на общем собрании. А охальников-демократов еще и посрамили, куда, мол, вы против начальства прёте. Антисоветчины, конечно, в листовках никакой не было, но начальство наше, воронами пуганое, и куста боялось, чтобы потерю политической бдительности не пришили.

На службе пограничной всегда происходят события, которые в большей степени можно назвать трагикомическими.

Однажды, проезжая по участку одной из пограничных застав, я увидел двух пограничников, идущих вдоль контрольно-следовой полосы. На китайской границе нарядов из двух человек нет. В интересах безопасности в наряды назначались три человека. Больше огневая мощь – раз, троим о преступных замыслах сговориться трудно – два, один из состава наряда – старший, а другой – комсорг – три. Будем исходить из того, что чем больше, тем лучше, хотя на скрытности службы это сказывается отрицательно. Заметив машину, пограничный наряд замаскировался. Действия правильные.

Подъехав и приняв доклад старшего наряда – младшего сержанта, поинтересовался, где находится третий солдат?

– Маскирнулся.

– Вызывай.

Сержант свистнул два раза. Тишина. Еще свистнул. Результата никакого. Говорю:

– А ну-ка свистни, как положено, в два пальца.

Результата никакого. Стали искать на том расстоянии, на каком положено быть младшему наряда от старшего. Никого.

– Давно оглядывался?

– Регулярно оглядываюсь.

Стали искать солдата. Нет солдата. Чрезвычайное происшествие. Спросил, а где маскировались в последний раз? Поехали к тому месту, километрах в двух. Лежит у дороги замаскированный солдат.

– Ты что здесь делаешь?

– Получил задачу замаскироваться.

– Почему за старшим не ушел?

– Команды не было.

Можно было предположить, что солдат хотел подставить старшего наряда, но такое на границе не прощают никому. Солдата этого я знал, как педанта, не отступающего ни на один пункт от уставных требований и даже спорившего с офицерами по точности знания Устава. Бывают такие. Из них вырастают хорошие исполнители. При инициативном командире они незаменимые заместители. Но без приказа ничего сами не сделают.

– Ну, что скажете, товарищ сержант?

– А что говорить, насвистелся на всю жизнь.

После этого он будет через каждые полминуты оглядываться назад. Я только недавно отделался от многолетней привычки оглядываться назад через полминуты.

В 1980 году пришлось снова побывать в Алма– А те, где я не был девять лет. За это время город похорошел. Построили новые микрорайоны, дома ни один не похож на другой.

В Алма-Ату нас направили на курсы повышения уровня знания китайского языка. В преподаватели набрали людей из разных учебных заведений. Долго не могли определиться с концепцией преподавания языка. Начали как в ВУЗе со студентами, окончившими языковые школы. Сидели мы на занятиях и не понимали, чего от нас хотят. Задания на уровне вторых-третьих курсов заведений, которые мы уже окончили. Но мы-то уже по три-пять лет поработали переводчиками. Нас даже слушать не хотят. Товарищи слушатели, смирно! Стоять.

Начали на китайском языке рассказывать, кто мы, чем занимаемся, какие проблемы обсуждаем на погранпредставительских встречах, проблемы речных и морских участков границы и видим, что преподаватели наши начали задумываться, так как они до тридцати процентов говоримого нами не понимали. Чтобы это понимать, надо знать терминологию, применяемую в погранвойсках. А после того как я сказал преподавателю, что не подготовил изложение материалов XXII съезда КПСС на китайском языке, так как был «занят домашними делами», меня подняли на смех: какие могут быть домашние дела у командированного офицера? Через два дня преподаватель спросил, то ли я имел в виду, говоря о «домашних делах», что написано в словаре старого издания. Я сказал: «Да». В словаре было написано, что иероглифы, переводимые, как «домашние дела» (fang shi) на самом деле являются идиоматическим выражением, выражающим отношения между мужчиной и женщиной. После этого к нам стали прислушиваться и получилось взаимное обучение преподавателей и слушателей. Они набирались нашей лексики, мы совершенствовались в обиходной лексике.

Правда, на экзамены нам дали письменный перевод в том количестве вариантов, сколько было слушателей. По существующим методикам всем слушателям дается перевод одного текста, на основании чего делается вывод об уровне знаний учащихся. Мне достался текст на юридическую тематику. Как его перевести, если я даже по-русски не знаю, что обозначает тот или иной юридический термин (ну, совсем как квадратный трехчлен). Два часа я бился над переводом первого абзаца и сдал текст непереведенным. Получил отметку нуммер два. Но зато на устном экзамене я по-китайски высказал все, что думал об их системе преподавания. Минут двадцать меня никто не перебивал, затем стали говорить, что им это известно, что у меня прекрасные знания китайского языка, что они учтут мои замечания. Но я договорил до конца. За устный экзамен получил «отлично», а общую «хорошо». Всегда за экзамены по языку получал отличные отметки, а здесь на курсах нам понизили уровень иностранного языка.

После пятимесячного отдыха снова вернулся на Дальний Восток. В то лето жара стояла страшная. В аэропорту утром пахло как в бане запаренными березовыми вениками. Пришел на работу, а там и конь не валялся. Что запланировано на полугодие, ничего не сделано. Трудился как вол, гонял своих лейтенантов, но план выполнил. На подведении итогов в присутствии начальства из округа мой начальник отдела, характеризуя руководителей групп, сказал, что я первые полгода трудился ни шатко, ни валко (о том, что я пять месяцев был на курсах, даже не обмолвился), но зато второе полугодие работал активно.

Меня сразу же поднимают. Грозным голосом спрашивают, почему я, такой сякой, полгода баклуши бил. Я начинаю говорить о курсах. Молчать, что это за оправдание. Я снова о курсах, а меня мордой об стол. Да кто ты такой, чтобы оправдываться? Если хочешь со мной разговаривать, то стой и молчи! Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать…