Текст книги "Смертельный Дар. Безумства Королей"

Автор книги: Олег Ткач

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Глава 6

В доме стояла тревожная тишина, прерываемая доносившимися с улицы звуками: топотом и рычанием. Курсор беззвучно спустился по лестнице на первый этаж и вошел в комнату, служившую гостиной. Прямо перед лестницей стояли две женщины и с надеждой смотрели на гостя. В руке одной была лампада. Тусклый огонек едва разгонял полумрак. Сенж, по привычке, быстро окинул их внимательным взглядом, подмечая усталость и страх. Лица женщин были ему не знакомы. Судя по добротным и простым платьям, они были не из трущоб, но и на жен торговцев совершенно не походили. Скромная обстановка в комнате подсказывала, что женщины были из семей стражников или мелких чиновников. Хотя сейчас это казалось совершенно не важным.

За спинами женщин стояли дети. Сенж уже открыл рот, чтобы поздороваться, но одна из женщин сразу вскинула руку, а указательный палец второй руки поднесла к губам. Курсор понятливо кивнул. Женщина указала в темнеющий проход комнаты, противоположной от входной двери.

– Там поговорим, – едва слышно шепнула женщина, пропуская Сенжа вперед. Вторая вытянула вперед руку с чадящей лампадой, чтобы осветить дорогу. Мицу ничего не оставалось, как пойти в указанном направлении, женщины и дети беззвучно пошли следом.

Сенж догадался, что это была столовая, когда уткнулся в длинный и крепкий стол. Он на ощупь обошел его и сел на стул. Лампадку, едва-едва вырывающую столовую из темноты, поставили посередине стола. Женщины сели напротив курсора. Дети чуть замешкались у двери и заняли места рядом с матерями.

Сенж уже осмотрелся, насколько позволяло скупое освещение, и наметил возможности для маневра при драке или пути отступления. Этому его научили на курсорской службе. Всегда ждать неприятностей и быть готовым им противостоять. Что уж там, не научили – вдолбили палками так глубоко, что это засело где-то в инстинктах. Только после этого Мицу отметил скромную обстановку столовой. Дом был не богат, но мебель вокруг была крепкая и добротная.

Курсор перевел взгляд на лица женщин. По лицу первой Сенж лишь скользнул равнодушным взглядом, отмечая ее невзрачность. Ничего интересного. Простое лицо, жидкие волосы собраны сзади в пучок и убраны под маленький чепец. Губы тонкие, щеки слегка впалые, в невыразительных глазах мелькает страх.

На лице второй курсор задержался. Женщина, не давшая ему заговорить у лестницы, была полной противоположностью соседнему бесцветному пятну. Мицу попытался отвести взгляд, и не смог. Вьющиеся каштановые волосы до плеч. Чувственные губы. Голубые глаза, в которых плясали два отблеска огонька.

Мальчик полукровка прошел мимо него и случайно задел рукой. Странное наваждение исчезло. Мицу откинулся к спинке стула и потряс головой.

«Нашел время!» – упрекнул курсор сам себя.

Лекрим сел рядом с красивой женщиной. Только сейчас курсор заметил схожие черты в их лицах – форму носа и подбородка. Тоби занял стул рядом со второй женщиной.

– Говорите только шепотом, – попросила обладательница каштановых волос.

– Что там произошло? – резко перебила ее вторая женщина, подаваясь вперед и шипя. – Где стража? Куда делись все воины в этом городе?!

Сенж на мгновение растерялся от такой злобы и напора. Но за всем этим ощущался сильный страх, почти ужас, поэтому он решил не грубить в ответ незнакомке.

– Я не помню, что случилось, – спокойно ответил курсор. – Не знаю, где…

– Врешь! – взвилась женщина, напоминавшая теперь ядовитую змею, приготовившуюся к прыжку. Она вскочила на ноги. Колючие глаза сверлили курсора. Женщина нависла над столом, уперев руки в столешницу. – Ты был там! Я знаю…

Мицу не сдвинулся с места.

– Паветта! – неожиданно вмешалась мать Лекрима. – Прекрати!

К удивлению курсора, это подействовало на нее. Паветта тут же замолчала и села на место. Было в ней что-то такое, что смутило даже такого бойца, как Мицу, считавшего, что ничто в мире не способно его устрашить.

Ничто, кроме змеи в ловушке, отметил про себя курсор.

– Мы все боимся, – тихо сказала первая женщина с грустью в голосе. – Страх может надломить любого. Мое имя Даули Лан’джу, – слабо улыбнулась она курсору. – Это Паветта Койгро. С нашими детьми вы уже наверняка познакомились.

Ее шепот действовал на Сенжа опьяняюще. Он снова уставился на ее красивое лицо. Сивонна Бачча! В голове всплыли старые слова Тиля об очередной мимолетной пассии.

– Ради таких женщин рушатся империи! – сказал его напарник, отвечая на вопрос Сенжа, что такого было в той девчонке, ради которой Тиль бился с пятеркой наемников. – Как же ты этого не видишь?

Теперь он отчетливо понял, что тогда имел в виду пройдоха Тиль.

«Сивонна Бачча! – одернул себя Сенж. – Ты что это удумал, придурок? Она замужняя женщина! У нее сын!»

Маневр не удался. Женщина казалась ему все красивее и красивее. Ну почему он сидел и смотрел, как болван, вместо того, чтобы упасть перед ней на колено и осыпать комплиментами, восхваляя ее красоту?

Сенж удивленно прислушался к своим чувствам. Он никогда не отличался склонностью к романтике, в отличие от Тилиуса. Но рядом с этой женщиной… Курсор встряхнул головой, стараясь отогнать непривычные, но такие приятные наваждения. Словно для того, чтобы помочь своему разуму одержать верх над разгоряченным сердцем, Сенж перевел взгляд на Паветту и заставил себя смотреть на нее, пока мысленно не досчитал до двадцати. Это помогло.

«Сперва дело, Шабилло!» – грубо напомнил себе юноша, окончательно беря себя в руки.

– Мицу Сен’жи, – курсор встал и поклонился, приложив правую ладонь к груди по самальскому обычаю. Второе имя Даули означало, что она из сословия простолюдинов, но его это нисколько не волновало. Законы и предрассудки Самала остались в Самале. – Можно просто Сенж.

– Ого, родная самальская кровь, – удивилась немного смущенная Даули. – Да еще из сословия воинов! Что же делает воин на курсорской службе? Хотя, молчите, – она отмахнулась рукой. – Сейчас не время для таких разговоров. Скажите только, вы правда курсор?

– Самый настоящий, – подтвердил Мицу, старательно избегающий теперь смотреть на лицо Даули.

– И мечом владеете? – влезла Паветта, взявшая себя в руки, но все еще напоминавшая свернутую в кольцо змею, готовую броситься вперед при первой ошибке противника.

– Конечно, – кивнул Сенж, понимая, что женщины, оказавшиеся в трудной ситуации, да еще с детьми, искали крепкую руку, защитника. – Только вот, – курсор демонстративно показал пустые ладони.

– Паветта, отдай ему меч, – повернулась к ней Даули. – А вы, дети, ступайте наверх. Нам надо немного поговорить с курсором Сен’жи о взрослых вещах.

Паветта встала и вышла из комнаты, дети, обидчиво сопя, но не смея перечить Даули, пошли следом. Проходя мимо Сенжа, Лекрим подмигнул ему, а Тоби высунул язык.

– Не обращайте внимания на Пав, – прошептала Даули, когда в столовой остались только они вдвоем. – Мы боимся за наших сыновей и за себя. Ее муж, как и мой, служит в Щитах Короны, и она переживает за него. У него как раз выпало дежурство.

Сенж не успел ответить. В комнату вернулась Паветта. В руках она держала меч в ножнах, который, после недолгого колебания, она положила на стол рядом с Сенжем.

– От него будет больше проку, если он будет в руках мужчины, – кивнула Даули, с интересом наблюдая за тем, как курсор вытащил меч из ножен и поднес к глазам. – Мы с Пав больше по половникам.

– Добротный меч, – заключил Сенж, старательно изображая удовлетворение. На самом деле меч был плох. Пара зазубрин и сбитая балансировка. Но выбирать не приходилось.

– Вы должны нам помочь! – Паветта сделала упор на слово «должны».

– Пав! Не напирай! – шикнула на подругу Даули.

– Я обязан вам жизнью, – Сенж жестом остановил самалку. – И долг этот покрою сполна, можете не сомневаться. Но мне нужно многое узнать. Что это за твари на улице? Сколько их? Насколько они опасны?

– Нежить, – голос Даули едва заметно дрогнул. – Очень много нежити. Десятки, может, сотни мертвецов.

«Точно!» – мысленно воскликнул курсор, который наконец понял, кого ему напоминали те уличные демоны, увиденные мельком из окна. Оборванная окровавленная одежда, открытые рты, скрюченные пальцы. Хоть он и не видел вживую поднятых мертвецов, но мастер Долимар достаточно красочно описывал их, когда упоминал о колдунах пустыни Нод. Вот только в его рассказах они были медленные и неповоротливые. Колдуны использовали их в основном для устрашения. В бою те мертвецы были слабым противником. Странно. Это не вязалось с тем, что он успел увидеть на улице. Те твари бегали слишком прытко.

– Нежить, – вслух переспросил Сенж, – вы уверены? Может, зачарованные или одержимые магией люди?

– Я почти столкнулась с одной тварью лицом к лицу, – после недолгого раздумья ответила Даули. – Видела парочку в окно, пока еще хватало смелости туда выглядывать. Это нежить. Ничем иным эти твари быть не могли.

Слова женщины создавали гнетущее впечатление, но Сенж, привыкший доверять в таких моментах только собственным глазам, не отбросил свои сомнения.

– Откуда они взялись? – спросил курсор, в памяти которого возникла картина в башне. Старый мэйр, читающий какое-то заклинание.

– Мы не знаем, – Даули посмотрела в сторону притихшей Паветты, словно ища у нее поддержки, но та молчала. – Были встряски. Мы даже думали, что дом обвалится, но обошлось. А потом появились эти.

– Как я тут оказался?

– Паветта говорила, что вас несли стражники на носилках. Молоденькие, совсем мальчишки. Она видела их, убегающих с криками прочь. Пав позвала меня, я в это время успокаивала мальчиков. Они сильно напугались после землетрясения, – Даули заговорила медленнее, словно подбирала слова. – Вас накрыли курткой с курсорской бляхой. Я сразу поняла, кто вы. Наши мужья, как я говорила, служат в городской страже, и мы понимали, что на вашем месте мог оказаться кто-то из наших мужчин. Мы не могли оставить вас там, на улице, даже когда поняли, что происходит что-то ужасное. Милостью богов, мы успели втащить вас в дом и захлопнуть дверь. Вовремя. Нежить бесновалась на улице, разрывая людей в клочья. Кто-то из соседей не успел закрыть дверь. Мы забились вчетвером в подвал и сидели там несколько часов, пока набрались смелости подняться. Потом отнесли вас наверх, занавесили шторы, оставили только пару свечей и стали ждать.

– Ждать чего? – не понял Сенж. Курсора слегка задело, что женщины оставили его под дверью, а сами спрятались в подвал. Но с другой стороны, они могли вообще оставить его с другой стороны двери, и никто не обвинил бы их в дурном поступке. Матери должны спасать детей, а не незнакомых мужиков, валяющихся в подворотнях без сознания.

– Ждать, пока стража и курсоры очистят наши Кварталы от этой мерзости, – вставила Паветта ядовитым тоном. – Знаете, каково это – слышать, как твоих соседей рвут заживо на части?

– Пав! – шикнула Даули. – Это не его вина!

– Откуда нам знать! – взвилась Паветта, опаляя Сенжа взглядом, полным ненависти. – Все от этой дархумовой башни! Оттуда все колдовство полезло! А его, между прочим, несли как раз с той стороны! Что он там делал?

– Пав! – встала Даули и подошла к подруге, но вместо упреков обняла ее. Через мгновение плечи женщины затряслись в беззвучном плаче.

«А ведь она права! – потрясенно подумал Сенж. – Что я там делал?»

– Я уведу ее наверх, к мальчикам. Ждите тут, мне нужно еще кое-что узнать у вас, – сказала она курсору и потянула поникшую Паветту наверх по лестнице.

Сенж сидел и размышлял о сказанном. Случайно ли, но слова женщины угодили в десятку. Он был в башне с мэйрами в момент колдовства, это он помнил точно. Но потом в памяти зиял провал. Мог ли он им помешать? Может, и мог. Даули сказала, что его бросили на носилках. Значит, его достали из башни и подлечили. Поэтому его мышцы так болят – последствия магического лечения. Но насколько серьезными были повреждения, что теперь ломит все тело? Однажды Сенж сломал руку, а курсорский эффи залечил ему ее. Рука зудела и чесалась несколько дней, выводя Сенжа из себя, но тут… И, дархум всем этим демонам в задницу, почему у него не осталось шрамов?

– Простите ее, – Даули беззвучно прошла и села за стол, придвинув стул немного ближе к Сенжу. – Ее муж должен был как раз дежурить в этой части города.

– Он мог спастись.

– Конечно, мог, – кивнула Даули. – Это я и говорю Паветте, но она совсем отчаялась. Страшно подумать, что она могла сделать, не окажись я рядом.

– А ваш муж? – Сенж с затаившейся тоской смотрел на женщину. Как жаль, что у нее уже была семья. Курсор одернул себя. Думать о таких вещах сейчас было просто недопустимо.

– Скорее всего, он тоже был где-то поблизости. Он занимает пост в Щитах Короны и всегда оказывается в центре всех заварушек в столице, – вздохнула женщина.

– Простите, мне не следовало… – спохватился Мицу.

– Оставьте. Я привыкла, что он постоянно рискует жизнью ради Короны.

Сенж уловил упрек в ее голосе, но промолчал. Проклиная себя за глупость, он начал мысленно пересчитывать погорцев, служивших в городской страже. На втором десятке курсор одернул себя и снова взял в руки. Всеединый, как же он завидовал сейчас этому неизвестному коротышке!

– Я рада, что вы живы. Две женщины и два ребенка – плохая оборона.

– Я благодарен вам за спасение, госпожа, – Сенж встал и поклонился в пояс. Он повторялся, но понимал, от него хотели услышать именно эти слова. – Я обязан вам жизнью. Клянусь честью, я сделаю все, что в моих силах, чтобы вы все выбрались из этой дархумовой переделки живыми и невредимыми.

– Хорошие слова, – кивнула женщина. – Вы достойны своего сословия.

– Здесь это не имеет никакого толка, – отмахнулся Сенж и сел на место. – Все эти уставы и кодексы остались в Самале. Да и я считаю себя больше даворцем. Важны только две мои клятвы. Одна – Короне. Другая – вам.

Их взгляды встретились, и она ему улыбнулась. Простая улыбка, ничего более, но Сенж почувствовал, как сердце наполняется теплом. «Дархум меня разорви, – встрепенулся курсор, – я бы мог в нее влюбиться!» В следующее мгновение он оторвал взгляд, уставившись на меч, лежащий перед ним на столе.

«Да что на тебя нашло! – поразился он сам себе. Сильные и такие неожиданные чувства к этой женщине начинали пугать его. – У нее муж и сын! Даже не думай!»

«Муж наверняка мертв», – шепнул в глубине души тихий голосок. От неожиданности Сенж открыл рот, но тут же спохватился и закрыл его.

«Да ты вообще умом тронулся! – рявкнул он на себя. – Ты солдат или Шабилло?!»

– Вы знаете, что произошло? – осторожно спросила Даули, внимательно следя за переменой эмоций на лице Сенжа. Только что он улыбался, и вот сидит мрачнее тучи. Взрослая женщина, она прекрасно понимала, почему смущался этот юноша, но не относилась к этому всерьез. Да и как можно было думать в их ситуации о чем-то еще, кроме спасения? – Откуда взялась эта некромантия?

– Я не могу вспомнить, – пробубнил Сенж в ответ. Странные чувства к Даули совершенно сбивали его с толку и мешали сосредоточиться. – Все так смутно. Как только я начинаю пытаться вспомнить…

– Голову пронзает боль? – неожиданно закончила за него женщина. – Мне знакомо это чувство. Однажды я сильно разбила голову. Маги залечили рану, но страшные боли преследовали меня еще долго, – Даули замялась и даже немного покраснела, хотя в полумраке это было сложно различить. – Вы, кажется, так и не заметили. Когда мы подобрали вас, вы были нагим. Прикрыты только порванной курткой. Остальные лохмотья, упавшие с носилок, мы даже подбирать не стали – куча окровавленного тряпья.

Сенж удивленно посмотрел на нее. О чем она говорила? И это смущение… До Сенжа вдруг дошло. Он вскочил и стал осматривать свою одежду. Вернее, чужую одежду, которая, кстати, была ему явно мала.

«Вот же болван! Дархумов Шабилло! Развесил уши! – ругал он сам себя, понимая, что только сейчас обратил на себя внимание. – Да сунь тебе хоть в задницу клинок, ты бы и его не заметил!»

– Мы переодели вас в вещи Крока, мужа Паветты. Штаны и рубаха…

Щеки Сенжа пылали от смущения. Лежал голый, во всей красе, перед этой женщиной! Да что там, Сивонна Бачча! Перед двумя женщинами!

– Если вы переживаете за свою честь, Мицу, – пошутила Даули, немного забавляясь такому сильному смущению курсора. – То смею вас заверить, она не пострадала.

Лицо Сенжа мгновенно растянулось в улыбке. Он едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. Всеединый, как же она была сейчас похожа этой шуткой на Тилиуса! Тиль!

«Я идиот! – Сенж готов был удавиться от нахлынувшего стыда. – Хорош товарищ, нечего сказать! Вспомнил о друге…»

– Я был один? – смех и смущение курсора исчезли без следа. Проклятье, он был готов наложить на себя сейчас руки за свое поведение, не достойное мужчины. – Парень моего возраста, темненький, тоже курсор?

– Вы были один, – Даули удивилась такому резкому изменению настроения. – Совершенно один.

«Она не врет, – понял Сенж. – Но где же Тиль! Боги, только бы пройдоха был жив!»

– Ваше тело… Оно все в следах магического лечения, – продолжила Даули. – Я кое-что понимаю в этом. Очень сильного лечения. Судя по едва заметным пятнам на вашей спине и груди, думаю, вы были смертельно ранены, но эффи спасли вас. Не старайтесь вспомнить происшедшее, если вам это причиняет боль. Со временем память сама вернется, а боли исчезнут. Вы еще слишком слабы, Сенж. Я вижу, как вас качает при резких движениях. Вам надо прилечь и отдохнуть. Скоро рассвет. Я слышала байки о том, что некромантия пропадает с дневным светом. Хорошая возможность проверить их правдивость. Нас обязательно найдут и освободят.

– До утра еще несколько часов, – Сенж поднялся из-за стола. Ему хотелось уйти от этой женщины, слишком быстро вскружившей ему голову, подальше. – Я бы хотел понаблюдать за улицей.

Нет, не хотел. Но он должен был так сделать. Что-то здесь было не так.

«А что не так?» – спросил себя курсор и вздрогнул, чувствуя, как в голове шевельнулся призрак ушедшей боли.

– Лучше всего это делать из окна той комнаты, где вы лежали. Оно выходит в проулок под углом. Можно рассмотреть, что происходит дальше. Все остальные окна ведут на задний двор и почти упираются в стену соседнего дома. Я провожу вас.

– Я сам, – отмахнулся Сенж, чувствуя накатывающую слабость и дурноту.

Комната перед его глазами закружилась, словно карусель на ярмарке. Он попытался сохранить равновесие и ухватился рукой за стол. Стол не помог. Сенж рухнул на пол, опрокидывая стол и пару соседних стульев.

Глава 7

– Ну что, моя дорогая? – прищурился Кламион, смотря на женщину в зеркале. Теперь чертовка была одета в глухое платье и не пыталась шутить с ним, хоть он, в принципе, и не был против таких искушений. Ну да. Какие могли быть игры, когда на кону стоит твоя собственная жизнь? Небольшой разговор с ней, предшествующий беседе с дор-мэйром, сперва смутил и озадачил епископа, но теперь он был уверен, что, соглашаясь на действия мэйры, поступает абсолютно правильно. Святой Ваал мог бы гордиться своим первосвященником! Чего уж там, Владыка душ и вечного блаженства мог бы запросто поставить верного Кламиона лишь на одну ступень ниже себя за проделанную им работу во благо Первого Собора Церкви.

– Вы поступили весьма мудро, ваше святейшество, – заискивающе кивнула мэйра. – Думаю, вы уже приняли решение? Каков будет ваш ответ?

«Как же хорошо угроза смерти сбивает спесь и весь этот магический горделивый налет, – с удовольствием подумал Кламион, – посмотрите на нее – сама добродетель, хоть сейчас одевай в робу послушницы. А этот презренный бокал вина, который эти мэйры всегда крутят в руках на виду у всех? Нет и в помине!»

– Церковь благословляет тебя, дочь моя, – произнес он официальным тоном свое согласие. – Привези мне Фэндала живым, и наши договоренности не пострадают, клянусь мощами Святого Ваала!

Кламион погладил рукой аккуратно подстриженную бороду и добавил:

– Последнее обязательное условие – атака солханского флота на Лутер по моей команде со дня на день. Выполни это, и Кразор останется твоим верным союзником.

– Я не подведу вас, ваше святейшество! – горячо выпалила мэйра. – В течение двух дней дор-мэйр Фэндал будет обезврежен!

– Прекрасные слова, госпожа Алиесса! – одобрительно кивнул Кламион, внутренне досадуя лишь на то, что мэйра тоже узнала о Басуге и сферах. Но, с другой стороны, верховный епископ был уверен, этой напуганной дуре не воспользоваться информацией. – Не забудьте, этот мерзавец нужен мне живым!

Он махнул рукой, и маг тотчас оборвал связь. Зеркало вновь отразило Кламиону его собственное толстое лицо, на котором все шире и шире расплывалась довольная улыбка. Маг вновь упал на колени и с нескрываемым страхом следил за верховным епископом, замершим в кресле.

– Калеб! – позвал Кламион, промокнув выступивший на лбу пот белоснежным платком.

Из-за шторы в углу вышел высокий мужчина в обычной серой сутане, подпоясанной веревкой. Такую одежду носили младшие монахи церкви. Калеб остановился напротив епископа, расчетливо встав так, что магу было не видно лицо Кламиона. Епископ слегка приподнял правую бровь, отдавая недвусмысленный приказ. Калеб проворно развернулся к магу, одновременно прикладывая к лицу, скрытому капюшоном сутаны, сжатый кулак правой руки. Маг вскрикнул и выбросил вперед руку в глупой попытке выставить защиту. Чуткий слух Кламиона уловил едва различимый тонкий свист. И вот уже обездвиженное ядом тело мага осело на пол. Несчастный беззвучно открывал и закрывал рот, силясь что-то сказать. Паралич, превративший его тело в непослушное бревно, оставлял работающими только мышцы лица. Таковы были свойства яда, нанесенного на тонкую иглу, торчащую из шеи мага. Кламион встал и неспешно подошел к неподвижному телу. Ему доставляло удовольствие видеть эти молчаливые эмоции безнадежного отчаяния и ужаса, которые появлялись на лицах жертв яда. Калеб равнодушно наклонился над магом, выдернул иглу и осторожно спрятал ее в деревянный футляр, который затем опустил в просторный карман сутаны.

– Отдай его палачу. Хочу, чтобы он допытался у этого грешника, сознательно ли он ввел в заблуждение верховного епископа церкви, или действовал по чьему-то указу.

Помощник молча кивнул.

– Есть новости из Давора? – задумчиво спросил Кламион, склонившись над магом и бережно приглаживая его взлохмаченные волосы толстыми пальцами.

– Нет, ваше святейшество, новостей нет, – голос человека был ровным, лишенным всякого преклонения и заискивания.

– Как думаешь, не врет наш мэйр?

Калеб был верным человеком и викарием Кламиона. Епископ не держал от него секретов, полностью доверяя помощнику. Ну, почти не держал.

– Грешник слишком много не договаривает, ваше святейшество, – заметил викарий.

– Я тоже так считаю, – вздохнул Кламион, в последний раз окидывая взглядом перекошенное от ужаса лицо, по которому текли слезы, и вернулся в кресло.

– Разрешите сказать, ваше святейшество? – спросил Калеб, и, дождавшись согласного кивка Кламиона, продолжил. – Что бы там ни говорили мэйры, нам все это только на руку. Грешники переживают лишь за себя, ваше святейшество, угрозу своих чар чувствуют. Ну и пусть. Главное, чтобы их корабли отвлекли на себя внимание даворцев. Нашим воинам и паладинам магия ни к чему. Наша сила в вере, молитве и крепком мече.

– А также в числе и неуемном желании убить все на своем пути, – проворчал со вздохом Кламион. Вера – это хорошо, но когда ее было много, становилось неудобно.

Верховный епископ замолчал и принялся барабанить толстыми пальцами по столу. Викарий терпеливо ждал.

– Нам нужен Давор. Нужен малой ценой. Мы замерли меж двух границ, готовых дать отпор. Святой Ваал, спасибо тебе, что мерзкие погорцы не дали объединиться Шеридану и Давору, потому что это был бы наш конец, – епископ смерил Калеба тяжелым взглядом. – Я знаю, ты это понимаешь так же хорошо, как и я. А вот безмозглые паладины этого не понимают! Им нужна война, нужна кровь, во имя Святого Лорха! А о том, что после победы нас всех может разорвать в клочья шериданская конница, они не думают.

Кламион снова замолчал и надолго задумался.

– Соберешь несколько разведывательных отрядов. Пусть проникнут в Давор, покрутятся у Диссы и Лутера. Обязательно докладываться два раза в день. В города пока пусть не лезут. Мы потеряли свои глаза и уши в столице врага, чувствую, навсегда, нужно срочно завести там новые, хоть какие-то. Даже если у девки все получится, и она встанет во главе Солха, а мы сможем, наконец, перейти эту дархумову реку, лишних шпионов не бывает.

Калеб подошел к входной двери и легонько щелкнул пальцем по дереву. Тотчас дверь отворилась, и в кабинет протиснулись двое здоровых верзил, каждый на голову выше отнюдь не низкого викария. На них были такие же серые сутаны, но с откинутыми капюшонами. Бритые головы пересекали многочисленные полосы шрамов. Калеб головой небрежно указал на лежащего мага. Бритоголовые без слов грубо подхватили упитанного мага за руки и за ноги, словно он был пушинкой, и пошли к Калебу, который ждал в углу. Отточенным движением он откинул белую штору с вышитыми золотом узорами, изображающими картины из жизни Святого Ваала, и вдавил один из камней глубже в стену. Открылся черный ход, в котором все четверо исчезли через мгновение, оставив верховного епископа в одиночестве.

***

– Ты знатно потрудился на благо церкви сегодня, – нараспев произнес епископ, чувствуя разгорающийся внутри огонь предвкушения. – И один грех тебе будет прощен. А может, и два…

Рука потянулась к серебряному колокольчику, стоящему на столе, судорожно схватила его и замерла в воздухе.

– Точно, два греха, – промурлыкал толстяк, ощущая, как потеют уже не только грудь и подмышки, но и ладони. Нарастающая волна возбуждения. Кисть дернулась, и кабинет наполнился мелодичным перезвоном.

Кламион поставил колокольчик на место в ряд и с любовью окинул взглядом весь десяток, разных размеров и оттенков. Каждый из них был сигналом для послушников, круглосуточно дежуривших за дверью кабинета епископа, служившего одновременно и спальней, и обеденной залой. Считалось, что ничто не должно было отвлекать верховного епископа Первого Собора Церкви от дел, поэтому любая его прихоть и желание немедленно удовлетворялись. А как могло быть иначе у человека, который денно и нощно заботился о процветании Церкви?

В дверь снова с трудом протолкнулись двое бритоголовых верзил-послушников, других, не тех, что ушли за Калебом. Пыхтя от напряжения, они втащили и поставили посередине кабинета внушительную кадку из черного дерева с серебряными обручами. Из кадки шел пар и приятно пахло травами, которые заранее подмешивал главный церковный лекарь. Послушники поклонились и молча вышли. Следом тут же вошли два мальчика. Белокурые юнцы были одеты в маленькие белые робы из тонкого шелка. Босые ноги переминались на месте, а две пары голубых глаз с тревогой и выжиданием смотрели на епископа.

– Святой Ваал! – хрипло воскликнул Кламион, освящая юнцов, исполняющих обязанности банщиков, святым знамением. – Сущие агнцы!

– Ты, – ткнул епископ в одного из мальчиков. – Выйди.

Мальчишка тут же выбежал прочь. Второй мальчик проводил его завистливым взглядом. Епископ развернулся и прошел к кадке, скидывая сутану на ходу. Залез внутрь, тихо охнув от приятного жара, охватившего все тело, и со свистом выдохнул, вдыхая полной грудью запах трав, щекотавший ноздри.

– Поди сюда и потри мне хорошенько спину, – распорядился епископ, закрывая глаза и склоняясь вперед, чтобы мальчик мог дотянуться до поясницы. От прикосновений щетки Кламион тихо замурлыкал. Расслабившись, епископ откинулся на спину, подставляя под мочалку грудь.

В плеске воды Кламион отчетливо услышал, как тихо скрипнула дверь. Мочалка упала в кадку. Кламион с удивлением разомкнул глаза. Даже Калеб не смел тревожить его без вызова после звона серебряного колокольчика. Верховный епископ повернул голову и с недовольством уставился на открывающуюся дверь. Из темноты коридора в высокий проем двери шагнул человек в доспехах и на мгновение замер. Кламион открыл от изумления рот. Незваный гость зашел в кабинет. Отполированная до блеска броня доспехов заиграла на свету сотнями бликов.

«Святой Ваал!» – холодная лапа ужаса сжала сердце Кламиона. Верховный епископ хотел закричать во весь голос, зовя на помощь Калеба и бритоголовых послушников, но не издал ни звука. Он снова и снова открывал рот и напрягал связки, но все было напрасно. Кламиона охватила паника. Он хотел потянуться к столу, где на расстоянии вытянутой руки стояли колокольчики, звон которых мгновенно заставил бы зайти верных слуг и защитить его от этого человека, с ног до головы закованного в железо, но не смог. Он был парализован. Его взгляд метнулся с гостя на собственную грудь и замер на зловеще поблескивающей игле, торчащей под правым соском.

Гость тем временем снял шлем и зажал его левой рукой, прижимая к туловищу. Из-под шлема на наплечники упала волна длинных золотистых волос. На верховного епископа уставились холодные глаза голубого цвета, точь-в-точь как у послушника, незаметно уколовшего его.

– Ну, здравствуй, верховный епископ, – спокойным, немного шипящим голосом поздоровался гость. – Прошу прощения, что беспокою без приглашения. Ты же знаешь, у нас, паладинов, не так много времени, чтобы тратить его на ненужные формальности.

Кламион скорее понял, чем почувствовал, что опорожнил под себя кишечник от страха. Все это, паладин у дверей, мстительная улыбка наполовину с гримасой отвращения на лице ублюдка-юнца и игла, торчащая из его груди, означало две вещи. Первая – его предали, а вторая – он умрет. Осознание происходящего наполнило его разум таким ужасом, что он почти утратил способность рассуждать. Но какая разница? Он уже был мертв.

Первый паладин подошел к кадке, ухватился за ее края окованными железом пальцами свободной руки и без усилий покачал ее из стороны в сторону вместе с содержимым, расплескивая воду на роскошный ковер.

– Сперва я хотел поговорить с тобой наедине, – Вилларион, прим-паладин Первого Собора Церкви, аккуратно погладил стальной перчаткой голову Кламиона и отступил на шаг назад, чтобы лучше видеть первосвященника. – Поговорить по совести, мой старый добрый друг. Но потом я передумал. Ты сильно изменился, брат Кламион. И, видит Святой Лорх, говорить нам было бы не о чем.

Вилларион подошел к столу Кламиона и взял в руки один из колокольчиков, приподнял его на уровень глаз и позвонил, прислушиваясь к мелодичному перезвону. Огромная ладонь резко сжалась, сминая тонкий металл.

– В кого ты превратился? – спросил с отвращением Вилларион и отшвырнул кусок металла в угол покоев. – Колокольчики? Святой Лорх, колокольчики!