Текст книги "Лика. Повелительница демонов (СИ)"

Автор книги: Олег Татаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 5

Однажды Лика, сидя у окна, вдруг с изумлением увидела на дороге, ведущей к подъёмному мосту, многочисленную кавалькаду. Среди знати справедливо считалось, что дизельный мобиль может быть любого цвета, если он чёрный.

Лика стремглав сбежала по башенной лестнице и очутилась на пороге как раз в тот момент, когда во дворе какой-то разодетый господин, поскользнулся и уронил в грязь свою шляпу и разразился проклятиями. Вслед за ним шёл подросток лет пятнадцати, одетый столь же изысканно.

Увидев Лику, господин закричал:

– Тысяча чертей! Точная копия моей кузины Сансе! Вы не возражаете, детка, если Вас поцелует Ваш старый дядюшка?

Он приподнял её и нежно поцеловал. Когда он снова поставил её на пол, девочка два раза чихнула, настолько резок был аромат духов и дизельного топлива, который исходил от одежды господина.

С приветливой улыбкой она сделала реверанс гостю, догадавшись наконец, что это маркиз Плесси-Бельер, потом подошла поцеловать своего кузена Филиппа.

Юноша отпрянул и в ужасе взглянул на маркиза:

– Отец, неужели я обязан поцеловать эту… юную особу?

– Конечно же, сопляк, пользуйтесь случаем, пока не поздно! – воскликнул знатный сеньор и расхохотался.

Выбежал старый барон.

– Маркиз Плесси! Какая приятная неожиданность! Почему Вы не предупредили по сети о Вашем приезде?

– По правде говоря, дорогой кузен, я рассчитывал проехать мимо, но нам не повезло – нас сломалась ось. Мы потеряли много времени. Приближается ночь, и мы продрогли. А Ваша усадьба совсем рядом, вот я и решил без церемоний попросить у Вас приюта. У нас с собой есть надувные матрацы и гардеробы, только укажите нашим слугам, в каких покоях нам разместиться. А мы тем временем поболтаем в своё удовольствие. Филипп, поздоровайтесь же с Вашим дядюшкой Сансе.

Не смея перечить отцу, юный щёголь покорно подошёл к барону и низко, с нарочитой церемонностью, поскольку его приветствие было предназначено человеку в простой одежде, склонил свою белокурую голову.

– Мой сын придворный комедиант, он так далёк от всякой простоты! – заявил маркиз. – Только на одно и способен – бренчать на гитаре. Я определил его пажом к одному министру, но боюсь, как бы он его не приголубил. Вы, конечно же знаете, что такое приголубить? Гы-гы.

Старый барон промолчал.

– Я Вам как-нибудь расскажу, когда нас не будут слышать эти невинные уши. Гы-Гы.

Незваные гости, которые, как известно хуже землянина, поспешили переодеваться в свои комнаты.

От Лики не ускользнул презрительный взгляд светло-голубых, холодных как сталь глаз её юного кузена, который окинул запущенную, тёмную гостиную. Оглядев с одинаковым пренебрежением тусклые лампы – светильники в стиле лофт, устаревшие и противно гудящие настенные кондиционеры.

Молодому щеголю они показались смешными, так как он фыркнул в платок.

Анжелика не спускала с него глаз, сгорая от желания вцепиться ногтями в его физиономию. Уж скорее он сам смешон со своими кружевами, пышными лентами на плечах и разрезами на рукавах камзола от подмышек до манжет, чтобы все могли видеть, из какой тончайшей материи сшита его рубашка.

Его отец, который держался проще, поклонился вошедшим дамам, подметая плиты пола красивым завитым пером своей шляпы.

– Мне неожиданно пришлось просить вас о приюте на ночь. А вот мой сын Филипп. С тех пор как вы его видели в последний раз, он подрос, но не стал от этого более любезным. Скоро я куплю ему чин полковника, служба в космическом десанте пойдет ему на пользу. В наши дни придворные пажи понятия не имеют о галантности.

Гостеприимная Орта предложила:

– Не желаете ли чего-нибудь выпить? Ведь, я вижу, вы приехали издалека.

– Спасибо. Охотно выпьем капельку тростникового вина, разбавленного водой.

Тем временем маркиз сел и, поигрывая тростью черного дерева, украшенной атласным бантом, принялся рассказывать, что он приехал издалека, что дороги отвратительны и что он еще раз просит извинить его за скромный наряд.

«Интересно, как бы они выглядели, если бы надели свои праздничные костюмы?» – подумала Анжелика.

Старый барон, которого раздражали эти бесконечные извинения, тронул концом своей палки отвороты на ботфортах гостя.

– Судя по отворотам на ваших ботфортах, дорожные патрули смотрят сквозь пальцы на протокол об одежде, разрешённой для езды на мобиле?

Маркиз скрестил ноги, вытянув их перед собой, и принялся разглядывать их.

– …Мне кажется, эта мода скоро кончится, – проговорил он. – Некоторые молодые щеголи стали носить ботфорты с такими широкими отворотами, что их уже не закрепишь, и они болтаются, так что приходится ездить, расставив ноги. А нажимать педали с высокими каблуками – одна мука. Когда мода становится неразумной, она проходит сама по себе. Вы согласны со мной, дорогая племянница? – спросил он, повернувшись к Орте.

Девочка даже покраснела от удовольствия, но ответила с непосредственностью и смелостью, которых трудно было ожидать от подростка.

– О, мне кажется, дядюшка, что мода, пока она существует, всегда разумна. Но в данном случае я, право, не могу судить, ведь я впервые вижу такие сапоги, как ваши. Вы наверняка самый модный из всех наших родственников.

– Мне приятно отметить, мадемуазель, что отдаленность вашей провинции от столицы не помешала вам идти в ногу со временем и в образе мыслей, и в вопросах этикета, да, да, этикета, потому что, знайте, в мое время девушка не позволила бы себе первой сделать комплимент мужчине. А нынешнее поколение считает, что можно… и, пожалуй, в этом нет ничего плохого, скорее наоборот. Как вас зовут?

– Орта.

– Вам надо приехать в Лунасити, Орта, и побывать на Земле, в столице нашего императора, в салонах наших «ученых женщин» и «жеманниц». Филипп, сын мой, берегитесь, похоже, что здесь, в нашем славном краю, вам придется сразиться с сильным противником.

– Какого чёрта, маркиз, – воскликнул старый барон, – что моя дочь потеряла в этом проклятом Астрограде? По Вашим рассказам столица Земли превратилась в столицу пидарасов, а за суровый нрав императора её за глаза переименовали в Острог-град!

– Полно Вам, Барон, Луна, да будет Вам известно, даже со всеми дизельными и паровыми выкрутасами давно является чёрной дырой на жопе государства! Если конечно не говорить о изгоях с Марса… Эти дикие затраты на топливо для перелётов император терпит только благодаря регулярным поставкам вытяжки из красной плесени и белкового концентрата из грибов и водорослей для солдат космодесанта.

– Если бы не эта чёртова плесень, на челноки не нападали бы марсиане! Не нужно бы было содержать армаду космодесанта, да и вообще устраивать эти перелёты.

– Остерегайтесь политики, мой друг. Император ещё не убрал с площади корабельную дюзу для сжигания еретиков и прочих умников. Мы с милой Ортой беседуем только о новых веяниях в моде. Кстати, и мода может оказаться полезной! Недавно мессир Рошфор, воспользовавшись тем, что принц Конде был весьма увлечен разговором, вбил по гвоздю в носки его ботфортов. Когда принц попытался сделать шаг, оказалось, что он пришпилен к полу. А будь носки короче, у принца оказались бы пробитыми ступни.

– Сапоги придумали совсем не для того, чтобы доставить кому-то удовольствие всаживать гвозди в чужие ноги, – проворчал старый барон. – Все это просто смешно.

– Вы знаете, что император покинул Астроград? – спросил маркиз.

– Нет, – ответил барон, – А что в этой новости необыкновенного?

– А то, что туда его загнали пролы, дорогой мой.

Дамы и дети находили болтовню маркиза забавной, но барон, привыкший к степенным разговорам крестьян, начал подумывать, уж не издевается ли над ним по своему обыкновению их словоохотливый родственник.

– Пролы? Это типа наших партейных? Да это же детская забава.

!

– Хороша детская забава! Да вы что, кузен, шутите? Я смутно разбираюсь в структуре оборванцев и не различаю прола от партейного, но судите сами. Часть министров проворовалась и желает поднять налоги и провести реформы чтобы опять набить свои карманы, естественно в интересах империи. Другая, меньшая часть министерства, очень хорошо и уютно усадила свои жопы в министерские кресла…

– Кузен, Вы всё время говорите про жопы, и в этот пидарский омут Вы приглашаете мою Орту?

– Я сейчас не об этом. Другая часть естественно не желает ни каких перемен и понимает, что и так выжимает всё что может…

– Значит простой люд выступил, как всегда, против поднятия налогов?

– А вот и нет! Народу насрать на налоги, народ требует перемен!

– Но это же полный бред! Как такое возможно? – удивился барон.

– Вы не подключены к земной информационной сети, а может это и к лучшему. Черни, как и многим дворянам основательно засрали мозги!

– Опять констатирую факт – жопа у вас там, а не у нас на Луне!

– Ну, возможно, но вонь от неё может долететь и к вам!

– Что же императрица и её сын?

– Пока что в столице. И представляете, к ней я вились с целым списком требований. Сначала она послала всех прочь, но под давлением пришлось пойти на уступки.

– Какие ещё в жопу уступки? – не сдержался барон.

– Ага, а жопа-то уже близко! В министерстве кавардак. Все препираются со всеми. Защитники народа обозвали себя пролетариями, пролами короче, и требуют поднять налог. Масла в огонь подливают блогеры разного толка. Вся инфосеть пестрит постами, в которых сам чёрт не разберётся. На улицах столицы строят баррикады, люди кидаются булыжниками с десяти утра до десяти часов вечера.

– Почему до десяти? – рассеянно спросил барон.

– Ну как же иначе? Ведь после десяти часов вечера императорским приказом введено особое положение и запрещена торговля вином, особенно с красной плесенью.

– И? – удивлению барона не было предела.

– Радетели за на народ и поднятие налогов где-то берут и бесплатно раздают вино своим сторонникам.

– А что же консерваторы?

– Они считают, что приказ императора относится к пролам, а порядочные граждане просто обязаны купить вино после десяти часов вечера, проявляя тем самым свою гражданскую позицию.

– Чего? – спросил в конец обалдевший барон.

– А ничего! Без удостоверения порядочного гражданина тебе не продадут ни капли, но и с удостоверением вино после десяти продаётся в три дорога! – маркиз гордо предъявил удостоверение порядочного гражданина.

– А днём, что пить нельзя?

– Можно, но только с часу дня до трёх, пока в магазинах перерыв.

– Я так понимаю, что пролам как и ночью привозят вино даром, а порядочные граждане опять покупают в три дорога?

– Ну конечно, мой друг!

– Так возьмите вино в любое другое время по нормальной цене!

– Никак нельзя! Особое положение! Нужно быть бдительным, кругом враги!

– А что бдить?

– Ну, не знаю, впрочем, это не важно. Нужно держать марку! – нравоучительно добавид маркиз.

– Чего держать? Маркиз, у вас там все дома?

– Я же говорил, что император покинул столицу! Вы не внимательны, барон.

– Как понимаю, министр виноделия – порядочный гражданин?

– Несомненно! Спрос на вино увеличился в несколько раз. Министр из кожи вон лезет чтоб увеличить поставки. Он терпит такие убытки. На него горько смотреть, он весь в трудах и заботах.

– Теперь я понимаю почему Молин предложил мне… впрочем не важно.

– Мой финансист Молин? Он не политик, слушайте дальше! Сторонники пролов по несколько раз за ночь вваливаются в покои императрицы, предлагая ей выпить за её здоровье и посмотреть, как спит её сын!

– Они боятся, что она сбежит с сыном из этого бедлама!

– Я уже помог ей в этом! Операция должна была проходить в тайне, но стоила немалых расходов. Пришлось прибегнуть к финансовой помощи нескольких знаменитых блогеров и блогерш, взамен я разрешил им освещать событие в прямом эфире.

– Как же Вы не провалили дело? Была кровавая погоня?

– Гнаться было некому – все прилипли к экранам своих мониторов, ставки на нашу поимку и скорую расправу были не шуточные: три к ста тысячам!

– Один, я так понимаю, это Вы сам. А кто два других, которые поставили на Ваш успех?

– Министр игорного бизнеса – настоящий порядочный гражданин! Третий пожелал остаться неизвестным.

«Молин. Конечно же Молин, – догадался барон, – баксы к нему так и липнут сами! Вот откуда у него деньги на наш проект!»

– Я поднял неплохую сумму на этой ставке, но потерял репутацию! – грустно добавил маркиз.

– Как же так? Вы спасли императрицу и наследника!

– Проклятые блогеры! Они всю дорогу снимали только свои рожи, я попал пару раз в кадр и то мельком. Буквально через день вся столица говорила только о них, как о спасителях династии. Я был забыт! Упоминали ещё о благородстве министра игорного бизнеса, ведь он мужественно поставил все свои деньги на, казалось бы, заранее проигрышный вариант, только бы поддержать меня в опасном предприятии.

– А как же благодарность императора? Она много стоит!

– Император не желает меня видеть… Он поставил не на ту лошадь. Весь свой капитал!

– Чудовищно! И что Вы намерены теперь делать?

– Я прибыл сюда, чтобы набрать добровольцев и объявить войну!

– Круто сказано! Только не повторите Войну Двух Континентов.

– Я не настолько богат, барон, чтобы уничтожить последний континент. Мне и со столицей воевать придётся очень аккуратно: там осталась маркиза – моя жена. Не думаю, что она завела там себе любовника. Просто блоги пролов очень популярны среди столичных дворян: тысячи просмотров за день, вот она и поддалась модному веянию.

– Может быть, но на вас она ставку не делала…

– Что? Я не расслышал.

– Ничего важного, так, брюзжание старика, – задумчиво произнёс барон.

Глава 6

Сильный кашель не дал маркизу закончить, так как срочно произведенный в камердинеры помощник механика, чтобы следить за старыми кондиционерами заснул во время разговора. Видавшие лучшие времена машины перегрелись и выпустили пары едкого фреона. Несколько минут в окутанной парами фреона гостиной слышался только надрывный кашель.

– Проклятье, кузен! – воскликнул маркиз, обретя наконец дар речи. – Теперь я понимаю, почему вам хочется свободно вздохнуть. Ваш дурень заслуживает хорошей порки.

Маркиз отнесся к происшествию юмористически, и Лика нашла, что он довольно симпатичный, несмотря на этот снисходительный тон. Его болтовня приводила ее в восторг. Старый, сонный замок, казалось, вдруг проснулся и распахнул свои тяжелые ворота в иной мир, полный жизни.

Зато сын маркиза, напротив, становился все более мрачным. Он застыл на своем стуле в напряженной позе, его белокурые кудри рассыпались по широкому кружевному воротнику. Время от времени он в ужасе бросал взгляд то на Жослена, то на Гонтрана, а те, понимая, какое впечатление производит их неопрятный вид, нарочно подливали масла в огонь и то ковыряли пальцем в носу, то скребли голову. Их поведение огорчало Лику, вызывало у нее какое-то неприятное чувство, почти тошноту. В последнее время ее вообще томила какая-то тоска: у нее побаливал живот, и кормилица запретила ей есть сладкий сырой тростник, которую она так любила. Но в этот вечер, принесший столько переживаний и впечатлений, связанных с приездом необычных гостей, Лике казалось, что она заболевает. Поэтому она не вступала в разговор и тихонько сидела на своем стуле. Но стоило ей взглянуть на своего кузена Филиппа Плесси, как у нее сжималось горло, и она не могла понять, отчего это – от ненависти к нему или от восхищения. Никогда еще она не видела такого красивого мальчика.

Его лоб прикрывали мягкие как шелк золотистые волосы, по сравнению с которыми ее собственные кудри казались темными. Черты лица у него были безукоризненные. Костюм из тонкого серого сукна, отделанный кружевами, подчеркивал нежность его бледного, с легким румянцем лица. Да, Филиппа Плесси можно было бы принять за девочку, если бы не жесткий взгляд, в котором не было ничего женственного.

Из-за Филиппа ужин, да и весь вечер, превратился для Лики в сплошную пытку. Малейшая оплошность слуг, малейшая неловкость, и подросток тут же бросал на них презрительный взгляд или криво усмехался.

Жан Латник, теперь уже исполняющий обязанности дворецкого, внес блюда, перекинув салфетку через плечо. Маркиз расхохотался и сказал, что салфетку перекидывают через плечо тогда, когда подают императору или принцу крови; конечно, он польщен оказанной ему честью, но его вполне удовлетворило бы, если б слуга просто обернул салфетку вокруг руки. Жан с готовностью принялся оборачивать свою волосатую руку сомнительной чистоты салфеткой, но его неуклюжие движения и вздохи вызвали еще больший хохот маркиза, к которому вскоре присоединился и его сын.

– Нет, из этого парня получится хороший космический пехотинец, но никак не лакей, – сказал маркиз, глядя на Жана Латника. – А ты сам что думаешь об этом, дружок?

Оробевший слуга ответил каким-то медвежьим рычанием. От скатерти, которую ради гостей достали из сырого шкафа, из-под горячих тарелок с супом шел пар. Один из слуг, желая проявить усердие, без конца протирал тусклые лампочки, освещающие гостиную, и они у него то и дело гасли.

И в довершение ко всем бедам тростниковое вино, обильно выставляемое на стол кончилось, остались только отвары трав, которые считались целебными.

– Пусть вас не тревожит этот пустяк, кузен, – любезно проговорил маркиз Плесси, – мы будем пить сидр, и если мессиру Филиппу он не по душе, пусть не пьет ничего. Все это очень мило, но меня не оставляет тревога за маркизу…

– Она подвергает себя такой опасности!.. – проговорила Орта.

– О нет. Насколько я ее знаю, она женщина хоть и экзальтированная, но осторожная. Меня беспокоит совсем другое: боюсь, что если кто и пострадает, так это, пожалуй, я. Вы понимаете, что я хочу сказать? Подобные разлуки весьма огорчительны для супруга, который не желает ни с кем делиться. Лично я…

Сильный кашель не дал маркизу закончить.

Барон встал из-за стола, а так как ужин был уже закончен, все последовали его примеру. Лика – она так ни к чему и не притронулась – выскользнула из гостиной. Ей почему-то было холодно, ее знобило. Все, о чем говорили за столом в гостиной, смешалось в ее голове: взбунтовавшиеся министры, пролы на баррикадах, Астроград, такой далёкий и непонятный, манящий, полный жизни мир. И рядом с этими бурлящими страстями она, Анжелика, была словно заживо похоронена в склепе.

По коридору шел ее кузен Филипп, и она торопливо спряталась под лестницей. Он прошел совсем рядом, не заметив ее. Она слышала, как он поднялся на второй этаж и кликнул слуг, которые при тусклом свете нескольких ламп готовили спальни для своих господ. Визгливый голос подростка звенел от ярости.

– Черт знает что, никто даже не подумал проверить розетки и снять пароль с вайфая! Могли бы догадаться, что в этой глуши так называемые дворяне ничем не отличаются от своих голодранцев-партейных. Вы хоть согрели мне воды для ванны?

Слуга что-то ответил, однако Лика не расслышала его слов. Филипп проворчал уже более мирным тоном:

– Час от часу не легче. Мыться в тазу! К счастью, отец говорил, что у нас в Плесси есть две флорентийские ванные комнаты и джакузи. Скорее бы уж добраться до них. Мне кажется, что вонь этого племени Сансе теперь будет преследовать меня вечно.

«Ну, за это он у меня поплатится!» – подумала Лика.

При свете фонаря, стоявшего в передней на столике с выгнутыми ножками, Лика увидела, что Филипп снова идет вниз.

Когда он приблизился, она вышла из своего убежища в тени винтовой лестницы.

– Как смеете вы говорить о нас так оскорбительно при лакеях? – раздался под сводами замка ее голос. – Неужели вы понятия не имеете о дворянской чести? Это, верно, оттого, что вы ведете свой род от незаконнорожденного сына императора! А вот у нас – чистая кровь!

– Такая же чистая, как ваша грязная физиономия, – ледяным тоном отпарировал Филипп Плесси.

Неожиданно для себя Лика кинулась к нему, чтобы расцарапать его лицо. Но Филипп крепко, по-мужски схватил ее за запястье и с силой отшвырнул к стене. И ушел, даже не ускорив шага.

Оглушенная, Лика слышала, как бешено колотилось ее сердце. Неведомое ей дотоле чувство стыда и отчаяния охватило девочку.

«Я ненавижу его, – думала она. – Придет день, и я ему отомщу. Я заставлю его склониться передо мной, просить у меня прощения».

Но сейчас она была всего-навсего несчастной маленькой девочкой, такой одинокой в темноте старого замшелого замка.

Скрипнула дверь, и Лика увидела плотную фигуру старого Гима – он нес для юного сеньора два ведра горячей воды, над которыми поднимался пар. Почувствовав, что в темноте кто-то прячется, старик остановился.

– Кто там?

– Это я, – ответила Лика.

– Что вы здесь делаете? – спросил Гим, – Тут холодно. Идите лучше в гостиную, послушайте, какие истории рассказывает там ваш дядюшка маркиз. Потом на целый год хватит вспоминать их.

– Я ненавижу этих людей, – мрачно сказала Лика. – Они злые, противные. Приехали, посмеялись над всем, а потом уедут в свои прекрасные замки, там столько всяких красивых вещей, а мы останемся здесь…

– Что с вами, доченька? – медленно проговорил старый слуга. – Да полно вам, не обращайте вы внимания на их насмешки!

Лика чувствовала себя все хуже. По вискам ее струился холодный пот.

– Гим, вот ты простой солдат, так скажи мне: как надо поступить, если встретишь человека злого, трусливого?

– Странный вопрос для ребенка! Но коли уж вы спрашиваете, я вам отвечу: злого надо убить, а трусу – дать убежать.

Немного подумав, он добавил, снова поднимая свои ведра:

– Но ваш кузен Филипп не злой и не трусливый. Просто он еще молод, вот и все…

– Значит, ты тоже его защищаешь! – пронзительным голосом закричала Лика. – Ты тоже! Потому что он красивый… потому что он богатый!..

Она вдруг почувствовала во рту какую-то горечь, покачнулась и, скользнув вдоль стены, упала без чувств.

Недомогание Анжелики объяснялось вполне естественными причинами. Старшая сестра, Орта, успокоила девочку, растолковав ей, что теперь она стала девушкой и эти явления, так взволновавшие ее, отныне будут повторяться каждый месяц до тех пор, пока она не достигнет старости. Белое в эти не носить, обтягивающее не надевать

– И каждый месяц я буду терять сознание? – спросила Анжелика, удивленная, что до сих пор не замечала этих обязательных обмороков у женщин, которые ее окружали.

– Нет, твой обморок – просто случайность. Ты поправишься и очень скоро привыкнешь к этому.

– Все равно плохо! До старости еще так далеко! – вздохнула Лика. – А когда я состарюсь, уже нельзя будет снова лазать по деревьям.

– Ты сможешь великолепно продолжать это занятие, – заверила её Орта, – есть такие, с крылышками, «я от них улетаю», проклятая реклама, как она утомила. Но как ты сама догадываешься, это действительно подходящий случай для того, чтобы расстаться с манерами, не соответствующими ни твоему возрасту, ни положению девушки из знатной семьи.

Она произнесла также небольшую речь о том, как радостно производить на свет детей, и о наказании за первородный грех, который несут все женщины по вине нашей праматери Евы.

«Вдобавок к нищете и войнам еще и это!» – подумала Лика.

Она лежала, вытянувшись под простыней, слушала, как за окном шумит дождь, и ей было даже уютно. Она чувствовала себя слабой, но в то же время повзрослевшей. Ей казалось, что она лежит в каюте космического челнока, который отчалил от Луны и летит неведомо куда, неведомо к какой судьбе. Временами ее мысли возвращались к Филиппу, и тогда она стискивала зубы.

После того как она упала в обморок, ее уложили в постель, и ухаживала за ней кормилица. О том, что маркиз с сыном уехали, Лика не знала.

Больше сеньоры из замка дю Плесси в Монтелу не появлялись. Было известно, что они устраивали пышные празднества, потом прошел слух, что они намереваются вернуться в столицу Земли – Астроград с набранным полком. В Монтелу тоже побывали вербовщики.

Из людей барона соблазнились славным будущим, которое сулили космическим пехотинцам, только двое – Жан Латник да еще один бедняк. Кормилица Фантина горько оплакивала отъезд своего сына.

– Был неплохой парень, а теперь станет таким же грубым солдатом, как вы,

– говорила она Гиму.

– Все дело в наследственности, кумушка. Ведь его предполагаемый отец тоже был солдатом, не так ли?

С тех пор, вспоминая о каких-либо событиях в замке, обычно говорили: «это было до» или «Это было после визита маркиза Плесси».

В Монтелу тоже побывали вербовщики.

Из людей барона соблазнились славным будущим, которое сулили космическим пехотинцам, только двое – Жан Латник да еще один бедняк. Кормилица Фантина горько оплакивала отъезд своего сына.

– Был неплохой парень, а теперь станет таким же грубым солдатом, как вы,

– говорила она Гиму.

– Все дело в наследственности, кумушка. Ведь его предполагаемый отец тоже был солдатом, не так ли?

С тех пор, вспоминая о каких-либо событиях в замке, обычно говорили: «это было до» или «Это было после визита маркиза Плесси».