Текст книги "Лика. Повелительница демонов (СИ)"
Автор книги: Олег Татаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 2
Несколько недель спустя к бедам несчастного барона прибавились новые. Это случилось в преддверии зимы. В один из вечеров в замке услышали, как по дороге, а затем и по подвесному мосту прогрохотала почтовая паромашина.
Во дворе залаяли собаки. Лика, благодаря стараниям Фантины сидевшая взаперти в комнате за рукоделием, бросилась к окну. Она увидела, как машина остановилась, клубы дыма и пара рассеялись, и из багажного отсека соскочили двое длинных и тощих, одетых в чёрное мужских силуэта. В след за ними показались пара баулов с вещами.
– Фантина! Орта! – закричала Лика. – Посмотрите-ка, по-моему, это наши браться, Жослен и Раймон.
Орта с Ликой и старая дева поспешили вниз. Они появились в гостиной в тот момент, когда мальчики здоровались со старым бароном. Со всех сторон сбегались слуги.
Юноши отнеслись к этому радостному переполоху довольно сдержанно.
Одному из них было пятнадцать лет, другому – шестнадцать, но их часто принимали за близнецов, так как они были одного роста и похожи друг на друга. У обоих – матовый цвет лица, серые глаза, чёрные прямые волосы, свисавшие на стандартную чёрную форму учеников лицея. Отличало их только выражение лица: у Жослена оно было более жестокое, у Раймона – более скрытное.
Жослен и Раймон.
Пока братья односложно отвечали на вопросы старого барона, кормилица Фантина, сияя от счастья, постелила на стол красивую скатерть, принесла горшочки с супом из водорослей и котелок с каштанами нового урожая. Глаза юношей заблестели. Не дожидаясь приглашения, они уселись за стол и принялись есть – жадно и неаккуратно, что привело Лику в восторг.
Она заметила, что братья худы и бледны, что их костюмы из чёрной саржы сильно вытерты на локтях и коленях.
Разговаривая, они опускали глаза. Ни тот, ни другой, казалось, не узнали её, а вот она помнила, как стреляла вместе с Жосленом из рогатки, как играла в прятки с Раймоном.
У Раймона на поясе висел какой-то прибор с кнопками. Лика спросила, для чего он.
– Это механические чёты, не прикасайся к ним, ещё испортишь работу шестерёнок, – высокомерно ответил он.
– А я свой выбросил, считать давно уже нечего, – сказал Жослен.
– Почему вы здесь, а не в лицее, мальчики? Вы ведь даже на каникулы не приезжали. Начало зимы – несколько необычное время для каникул, не правда ли? – спросил барон.
– Летом мы не приехали потому, – начал объяснять Раймон, что нам не на что было нанять почтовый фургон, не говоря уже о дизельном плацкарте.
– И если мы сейчас здесь, тосовсем не оттого, что разбогатели… – продолжал Жослен.
– … А потому, что преподы посчитали за мудрость выставить нас вон, – закончил Раймон.
Наступило тягостное молчание.
– Какого чёрта, Раймон, скажи, что же вы натворили, судари мои, коль скоро вам нанесли такое оскорбление? Воскликнул старый барон.
– Ничего. Просто уже почти два года лицей и преподы не получали платы за наше обучение. Наши карты заблокированы. Вот они и дали нам понять, что вместо нас хотят принять учеников, чьи родители щедрее…
Барон принялся ходить взад и вперёд по гостиной, что было для него признаком крайнего возбуждения.
– Нет, чёрт возьми, это невозможно! Если вы ничем не провинились, не могли же преподаватели так бесцеремонно выставить вас за дверь: ведь вы же дворяне! И в лицее это прекрасно знают!
Жослен, старший из братьев, зло ответил:
– Да, они прекрасно это знают, я даже могу повторить вам слова старшего экономиста лицея, которыми он нас напутствовал: он сказа, что дворяне – самые неаккуратные плательщики и, если у них нет денег, пусть обходятся без наук.
– Но, вы же отличные спортсмены, лицей не может без вас обходиться!
– Меня попёрли из футбольной команды, потому что в рванине на поле выходить нельзя, лицей не потерпит такого унижения, – сказал Жослен.
– А мне не на что стало заправлять свой дизельный кар. От участий в гонках меня отстранили, а кар отобрали, – добавил Раймон.
Старый барон распрямил свою сутулую спину.
– Мне просто трудно поверить в правдивость ваших слов: подумайте сами, ведь дворянство – будущий цвет государства. И уж кому как не руководству лицея знать это!
Раймон, который готовился стать священником, упорно не поднимая глаз, ответил:
– Преподы говорили нам, что бог сам указует своих избранников. Может, он счёл нас недостойными?
– Оставь свои шуточки, брат! – прервал его Жослен. – Сейчас не время для этого, поверь мне. Если государствоотдаёт предпочтение простолюдинам, детям ремесленников и лавочников – воля его! Оно само роет себе могилу, и его ждёт гибель!
– Жослен, не смей говорить так!
– Я говорю то, что есть на самом деле. В моём классе логики, где я самый младший, но по успехам второй из тридцати, двадцать пять учеников – дети богатых ремесленников или чиновников, и они аккуратно вносят плату, а дворян пятеро, и только двое вносят плату вовремя…
Эти слова Жослена подбодрили старого барона – выходит, что он не одинок в своих бедах.
– О! Выходит, что вместе с тобой исключили ещё двоих воспитанников-дворян?
– Ничего подобного, их родители очень влиятельные люди и преподы их боятся.
– Я запрещаю тебе так отзываться о твоих воспитателях, – сказал старый барон.
– Действительно, Жослен, – вмешалась вдруг Лика. – Ты вообще не мастер говорить, а когда открываешь рот, то становишься похож на жабу.
Юноша вздрогнул и с удивлением посмотрел на кудрявую девочку, которая так спокойно поучала его.
– А-а, ты здесь, лягушка, болотная принцесса! Повелительница демонов!.. Подумать только, я даже не поздоровался с тобой, сестрёнка.
– А почему ты называешь меня лягушкой?
– Потому, что ты обозвала меня жабой. И потом, разве не ты пропадаешь вечно в болотных зарослях? Или ты стала такой же послушной и чопорной, как Орта?
– Надеюсь, что нет, – скромно ответила Лика.
Вмешательство Лики несколько разрядило атмосферу. Братья поели, и кормилица убрала миски в посудомоечную машину. Но обстановка в гостиной по-прежнему оставалась тягостной. Каждый втайне думал о том, как устоять перед нвым ударом сдьбы.
Вошёл старый Гим – его не было, когда юноши приехали. Он неуклюже поцеловал старшего, младший почти надменно уклонился от неловких объятий старика. Но это не обескуражило старика, и он без колебаний высказал своё мнение:
– Давно уже пора было возвратиться. Что толку-то учить земные науки, когда вы в лунных делах не разбираетесь.
– Гим, замолчи! – неожиданно сухо оборвал его барон. Лику поразил высокомерный тон отца, в котором она почувствовала тревогу.
Надеюсь, Жослен, ты уже выкинул из головы свои детские мысли уйти служить в космическую пехоту?
– А почему я должен их выкинуть, отец? Мне даже кажется, что теперь у меня просто нет иного выхода. К тому же служба даёт определённые гражданские права.
– Пока я жив, ты не станешь космическим пехотинцем! Всё, что угодно, но только не это! – И старик стукнул своей палкой по выщербленным плитам пола.
Старый барон в гневе замахал руками. Лика никогда не видела его таким сердитым, даже в день его стычки со сборщиком налогов.
– Не люблю я людей, которым земля предков жжёт пятки! Что они найдут там, в космосе? Чудес в вакууме не бывает. Только бряцание герметичных доспехов, да вонючие кишки космических пиратов. Старший сын дворянина должен служить императору здесь, на Луне!
– Но мне уже шестнадцать лет. Мне уже самому пора определить свою судьбу.
На морщинистом лице старого барона, обрамлённом небольшой седой бородкой, отразилось страдание. Он поднял руку.
– Да, некоторые члены нашей семьи сами выбирали свою судьбу. Дитя моё, неужели и вы обманете мои надежды! – с невыразимой горечью воскликнул он.
Лика с большим интересом следила за разговором. Она никогда не видела ни космических десантников, ни пиратов. Но слышала разговоры о них, иногда доносился далёкий рёв стартовавших космических челноков.
О, если бы она была мужчиной, она бы никогда не стала спрашивать разрешения у отца!… Уж она-то давно уехала бы и увезла с собой в новый, неизвестный мир всех своих демонов. Лика часто засматривалась на голубоватый диск Земли, задрав голову вверх.
– Интересно, – думала она, – как там люди ходят вверх ногами и почему не падают на Луну? Или почему мы не падаем на Землю?
Глава 3
На следующее утро Лика бродила по двору, когда по интерскайпу пришло сообщение.
– Это от экономиста Молина, он просит меня заехать к нему, – сказал барон, подавая знак механикам готовить машину на паровой тяге. – Я вряд ли вернусь к обеду.
Старшая из дочерей – Орта в соломенной шляпке, надетой поверх косынки, – она собиралась идти в сад – поджала губы.
– Нет, это просто не слыханно! – вздохнула она, – В какие времена мы живём! Допустить, чтобы какой-то простолюдин-эконом позволял себе так вот запросто вызывать к себе Вас, дворянина?
Старый барон ничего не ответил Орте, и она ушла, покачивая головой.
Во время этой сценки Лика проскользнула в кухню, где лежали её туфельки и накидка. Потом она направилась в гараж к отцу.
Гараж.
– Отец, можно я поеду с Вами? – попросила она с самой обворожительной гримаской.
Он не мог отказать и посадил её рядом в машину. Лика была его любимицей. Он находил её очень красивой и иногда в мечтах представлял себе, что она выйдет замуж за герцога.
Был ясный тёплый день, и на голубом небе вырисовывалась багряная листва не потерявшего ещё своего пышного убора леса.
Экономист Молин жил в двух часах езды от замка Монтелу, у одного из въездов парк роскошного замка Плесси-Белльер. Его добротный, крепкий дом из красного кирпича и голубой крышей, казался бдительным стражем старых устоев.
Молин выглядел под тать своему дому. Суровый, богатый, уверенный в своих правах и в своей власти, он фактически являлся хозяином огромной усадьбы Плесси-Бельер, владелец которого постоянно отсутствовал в лунном Астрограде, а возможно и на Земле. Лишь изредка кавалькада сеньоров и дам со своими дизельными машинами, некоторые из которых были с турбонадувом заполняла замок. Несколько дней проходили в сплошном празднике.
Развлечения этого блестящего общества немного ужасали мелких дворян – соседей, которых приглашали в замок, чтобы посмеяться над ними.
Заслышав шум двигателя, Молин вышел во двор и несколько раз низко склонился перед гостями в привычном поклоне, что при его лакейской должности не составляло для него особого труда, помог выйти Лике из машины.
– У меня сегодня выдалось свободное утро, дорогой Молин, и я подумал, что незачем откладывать нашу встречу.
– Премного Вам благодарен, барон. Я боялся, что Вы сочтёте дерзостью с моей стороны, приглашая Вас к себе. Но обстоятельства разговора…
– Меня это ничуть не оскорбило.
– Надеюсь, что Вы и Ваша маленькая спутница окажите мне честь разделить трапезу.
– Я уже не маленькая, – живо возразила Лика. – Мне десять с половиной лет!
– Прошу мадемуазель Лику извинить меня.
Чувства, которые она испытывала к Молину, было трудно определить. С одной стороны, он вызывал у неё неприязнь, с другой – даже некоторое почтение, что объяснялось, скорее всего, благополучием, которым веяло от него и от его дома
Ели они вкусно, не зря ходили слухи, что Молин очень богат. В первые годы своей службы он был жесток с крестьянами и наёмниками, но в последнее время старался мягче даже с самыми неимущими.
Никто толком не знал причины этих перемен и его столь неожиданной доброты. Простой люд не доверял ему, но так как с некоторых пор он стал сговорчивее в вопросах об оброках, то к нему относились с уважением.
Одни поговаривали, что за его жесткость партейные обещали спалить его богатый дом и немного укоротили его в членах, что стало причиной такого высокого голоса. Другие злые языки болтали, будто Молин делал это, чтобы ввести в долги своего вечно отсутствующего хозяина.
Лике наскучил разговор мужчин и она незаметно вскользнула из кабинета и направилась в большую залу. Она восхищённо оглядывалась по сторонам. Мебель блестела. В углу, у двери в кабинет, стояли часы. Её дед говорил, что часы – это изобретение самого дьявола похуже парового котла и всех паромобилей вместе взятых. Проклятые шестерёнки не просто отсчитывали время, они отсчитывали время твоей жизни!
Девочке захотелось получше рассмотреть их и послушать, о чём там шепчут мужчины. Она подошла к кабинету и услышала, как её отец говорил:
– Клянусь небесным лунным куполом, Молин, Вы меня поражаете! О Вас всякое говорят, но все ценят как экономиста. Однако Вы предлагаете мне авантюру! У меня действительно одна из наибольших гидропонных подгрунтных ферм по выращиванию пищевой плесени в этом лунном секторе. Но выращивать мухоморный мицелий? Большая ферма это ещё не значит, что высокотехнологичная! Всё моё оборудование порядком поизносилось, а мухоморный мицелий очень капризен как и всякий генномодифицированный живой продукт. Малейшее изменение микроклимата и вместо алкалоида мускарина будет вырабатываться чёрт знает какая отрава! Для такой затеи придётся закупать новейшее высокоточное оборудование, так же изолирующие костюмы для персонала, ведь при вдыхании испарений происходит полная потеря ориентации. На это потребуется много денег и долгие годы труда, чтобы всё наладить. Нет, мои финансовые дела не позволяют мне пойти на такой риск.
Из самолюбия он молчал, что именно по этой причине придётся заложить всё своё имущество.
– Но господин барон не откажется признать, что уже имеет неплохой стартап для этого мероприятия в виде готовых ферм, и что ему будет гораздо легче приступить к делу, нежели мне – покупая и фермы и оборудование. На Ваших фермах мы сможем гораздо больше углубиться в грунт, просто починив систему опреснения воды и превратив солёное болото обратно в добротный отстойник с красивыми лилиями по берегам
– Просто починив?!
– Мне кажется, что если вложить в это дело двадцать тысяч баксов, и года через три-четыре оно будет процветать.
У бедного барона перехватило дыхание.
– Чёрт возьми, ну и размах у Вас! Двадцать тысяч баксов! Неужели Вы думаете, что во столько оценят под залог мою ферму с прогнившими трубами и устаревшими насосами? Или мой паромобиль оценят как раритет, над которым насмехаются владельцы дизельных машин? Двадцать тысяч баксов! Уж не Вы ли ссудите их мне!
– А почему бы и не ссудить? – спокойно сказал экономист.
Барон посмотрел на него с некоторым испугом.
– Но это было бы безумием с Вашей стороны, Молин! Считаю нужным поставить Вас в известность, что у меня нет ни одного поручителя.
– Меня устроил бы простой контракт, по которому я получаю половину прибылей и ипотечное право на наш бизнес, но контракт мы должны заключить в Лунасити, не предавая его огласке.
– Боюсь, я не скоро получу возможность поехать в столицу. Кроме того, Ваше предложение представляется мне настолько необычным и даже рискованным, что мне бы хотелось предварительно посоветоваться кое с кем из друзей…
– Тогда прекратим это разговор, этот бизнес должен остаться в тайне и моё участие в нём! Тем более, если дело будет создаваться под Вашим именем, поднимется Ваш престиж. Вам легче будет пристроить Ваших дочерей и устроить жизнь своим сыновьям. В последнем я мог бы поспособствовать.
– Вы суёте нос не в свои дела, Молин! Но я беден и вынужден согласиться на Ваши сомнительные условия.
Молин уговаривает барона подписать договор. Коллаж Александры Галай.
– И так, это дело остаётся в тайне? – В этот момент Молин заметил, что Лика стоит, прислонившись к дверному косяку, и, не таясь, слушает их разговор. Барон обернулся, тоже заметил её и нахмурил брови.
– Лика, подойдите сюда, – сухо сказал он. – Мне кажется, что у Вас появилась дурная привычка подслушивать у дверей. Вы неслышно появляетесь, и всегда в самый неподходящий момент. Поведение Ваше весьма прискорбно.
Молин пристально смотрел на девочку, но казалось, не был так раздосадован, как барон.
– А, болотная фея, сказал он, и на лице его появилась тень улыбки.
Лика, ничуть не смущаясь, вошла в комнату.
– Вы слышали наш разговор? – спросил её барон.
– Да отец. Молин сказал, что Жослен сможет поступить в космический десант, а Орта – учиться на платном, если вы начинаете разводить редкую красную мухоморовую плесень. Короче если у вас всё прокатит.
– Странные ты делаешь выводы. Ну а теперь послушай меня. Обещай, что никому ничего не расскажешь.
Лика подняла на него свои зелёные глаза.
– Хорошо, а что я получу за это?
Молин хмыкнул.
– Лика! – с удивлением и недовольством воскликнул барон.
Ответил же девочке Молин.
– Вы сперва докажите нам, Лика, что умеете держать язык за зубами. Если, как я надеюсь, наше согласие с бароном, вашим отцом, будет заключено, то всё дело начнёт процветать не сразу, а до той поры наши планы должны оставаться в глубокой тайне. А потом в награду от нас Вы получите мужа…
– Всамделишного колдуна?
– Я думаю, что с этим проблем не будет
– И я стану настоящей повелительницей демонов! – Молин как коршун смотрел на Лику.
– А вот это, деточка, полностью зависит от тебя, – сказал он.
Лика скорчила гримаску, подумала и сказала:
– Хорошо, обещаю.
Она была счастлива. Молин обещал ей мужа. Правда, она не была убеждена, что это такой уж замечательный подарок. На что ей нужен муж? Впрочем, если он окажется таким же млым, как Николка, у неё будет постоянный товарищ для походов в рощу и опреснительным системам.
Глава 4
В июне папаша Солье выдавал замуж дочь и устроил по этому поводу случаю грандиозный праздник. Солье был зажиточный арендатор. Смеси сена и лунного грунта он подвергал особой ферментации и превращал в строительные блоки или связывающий раствор. Травянистые волокна становились прочными как стальная паутина, грунт придавал дополнительную устойчивость к нагрузкам. К тому же он ещё держал в деревне кабачок.
Грохоча на всю округу, молодые подъехали на новейшем дизельном мобиле. Папаша Солье был горд собой. Свадебный пир продолжался несколько часов. После трапезы, согласно обычаю, дамы преподносил новобрачной свадебные подарки.
Молодая сидела в своём новом доме на скамье у большого стола, уже загромождённого всевозможной посудой, медными и лужёными котлами, постельным бельём. Лицо её сияло от удовольствия.
Старый барон был, пожалуй, даже смущён своим скромным подарком: всего-навсего несколько тарелочек, правда из прекрасного фаянса, которые о хранил специально для подобных случаев. Лика вдруг подумала о том, что дома семья Сансе всегда ест из простых крестьянских мисок. Эта нелепость возмутила и ранила её: как всё-таки странно устроены люди! Можно не сомневаться, невеста тоже не станет пользоваться этими тарелками, а тщательно запрячет их в сундук и будет, как прежде, есть из своей миски.
Окружив супругов, мужчины изощрялись в остроумии и стёбе.
– Эй, красавица, – крикнул, один из них, – глядя на тебя и на твоего муженька, не скажешь, что на заре вам потребуется горячительный напиток для подкрепления сил.
– Отец, что за напиток, о котором всегда толкуют на свадьбах? – спросила Лика, когда они выходили из дома.
– Ну, есть такой обычай, так же как, например, обычай делать подарки или танцевать, – уклончиво ответил барон.
Но это объяснение не удовлетворило девочку, и она дала себе слово дождаться, когда молодым понесут горячительный напиток.
На площади под большим каштаном, где обычно танцевали, пока ещё было тихо. Мужчины сидели вокруг столов, установленных под отрытым небом и курили кальян.
Лика вдруг услышала рыдания старшей сестры: Орта просила, чтобы ей разрешили уйти домой, – она стыдилась своего скромного, заштопанного платья.
– Вот ещё глупости! – воскликнула Лика. – вечно ты что-то придумываешь, дурёха. Разве я жалуюсь на своё платье, хот оно вон какое узкое и короткое. Вот только туфли очень жмут. Но я-то повеселюсь на славу!
Но Орта не успокаивалась, уверяла, ей жарко, что она плохо себя чувствует и хочет вернуться домой. Лика присела на минутку рядом с отцом. За ужином она плотно поела, и теперь её клонило ко сну.
Вокруг них собралась вся местная аристократия, среди них и школьный учитель, который при надобности был и хирургом и барбершопером и диджеем. Тем временем на площади у большого каштана началась какая-то суматоха. Раздался пронзительный рёв, переходящий в свист – это настраивали колонки и звуковые усилители. Моргнула светомузыка, и паровая машина затянула площадь густым туманом.
– Сейчас начнётся движение! – закричала Лика и завертелась вприпрыжку, прихлопывая руками, словно уже слышала музыку., которая вот-вот должна была зазвучать. Её золотистые локоны рассыпались по плечам. И барон неожиданно – может, из-за её ставшего слишком коротким и узким платьица – увидел, как она развилась за последние месяцы. Прежде совсем девочка, она выглядела сейчас старше своих лет – у неё стали шире плечи, а под поношенным лифом платьица угадывались груди. Молодая кровь ярким румянцем пробивалась сквозь золотистый загар её щёк, а, когда она смеялась, её влажные губы открывали чудесные ровные зубки.
Сидевших рядом с бароном мужчин тоже поразила эта перемена, произошедшая в девочке, – от неё веяло страстью и какой-то необыкновенной свежестью. Естественная красота, ещё необезображенная тоннами яркой косметики.
– Ваша барышня становится красавицей, – подмигнув мужчинам, с угодливой улыбкой заметил барону папаша Солье.
К гордости барона примешалось чувство беспокойства.
«Девочка уже большая, не следует ей торчать среди мужчин, – внезапно подумал он. – Пожалуй, не Орту, а её нужно поскорее отдать в пансионат – лицей для благородных девиц.
Лика, не подозревая ни об устремлённых на неё взглядов, ни о тревожных мыслях отца, раскрасневшаяся, возбуждённая, смешалась с толпой юношей и девушек, которые группками или парочками сбегались со всех сторон.
Она чуть не наскочила на подростка, которого даже не сразу узнала, так нарядно он был одет.
– Ба! Валентин! До чего же ты красив, дорогой мой! – воскликнула она.
Сын механика – дизелиста был в костюме, сшитом наверняка в городе. Кафтан и безрукавка были украшены несколькими рядами блестящих шестерёнок, что указывало на его принадлежность к гильдии механиков, мягкая шляпа – защитными очками для езды на мобиле и металлическими пряжками и бантами. Этот нелепый наряд сидел на нём мешковато, словно с чужого плеча, но красивое лицо четырнадцатилетнего мальчика сияло от удовольствия. Лика не видела Валентина несколько месяцев, так как он уезжал с отцом в город, и теперь она с удивлением обнаружила, что едва доходит ему до плеча, и от этого даже немножко оробела. Чтобы скрыть смущение, она схватила Валентина за руку.
– Пошли танцевать, Юдашкин!
– Нет! Нет! – отказался он. – Я боюсь испортить свой красивый костюм. Лучше я пойду выпью с мужиками, – самодовольно добавил он и направился к столу, где сидела вся местная аристократия, к которой присоединился и его отец.
– Потанцуем! – крикнул один из мальчиков, схватив Лику за талию.
Это был Николка. Его тёмно-карие, как зрелые каштаны, глаза искрились весельем. Они стали друг к другу лицом и под мощные басы ударных установок и бас-гитар принялись притопывать. Казалось, что сам небесный лунный купол дрожал и переливался в такт. Сложные фигуры, которые все танцующие выполняли очень слаженно, придавали этому странному балету изящество.
Наступил вечер. Его освежающая прохлада приятно овевала разгорячённые лица танцующих. Вся отдавшись танцу, забыв обо всём на свете, Лика чувствовала себя счастливой. Её кавалеры сменялись один за другим, и в их блестящих, смеющихся глазах она читала что-то такое, что взывало в ней смутное волнение.
Однако барон знал, что скоро придёт время для менее невинных песенок, которые обычно поют на свадьбах, школьный учитель, изрядно поднабравшись, уже не раз пытался выхватить микрофон и выдать что-нибудь из репертуара своей любимой группы «Красная плесень». К тому же его беспокоило поведение дочери – девочка пила вино рюмку за рюмкой, – и он решил, что пора уходить.
Он сказал Лике, чтобы она шла за ним; сейчас они откланяются и вдвоём вернутся в замок. Раймон, не говоря уже о малышке с няней, давно дома. На свадьбе остался только старший сын Жослен: в этот момент он обнимал за талию очень красивую девушку. Барон не стал читать ему моралей. Он был доволен, что тщедушный и бледный подросток, держа в своих объятиях само воплощение Природы, обретает хороший цвет лица и вполне здоровые желания. К нему не прилипли новомодные столичные гейские пристрастия, и за продолжение рода можно было не волноваться. Сам барон был куда моложе, когда впервые затащил в дебри красотку. Кто знает, может, эта девушка удержит Жослена в родном краю, а в космосе обойдутся без одного пехотинца.
Уверенный, что Лика следует за ним, барон шёл не оглядываясь и раскланивался направо и налево.
Но у дочери были совсем другие планы на сегодняшнюю вечеринку. Она всё обдумывала, как бы ей остаться здесь до зари чтобы присутствовать при церемонии «горячительного напитка», и теперь, воспользовавшись толчеей, выскользнула из толпы. Она оказалась среди складских помещений папаши Солье. Готовые каменные блоки были уложены в штабеля под открытым небом. Обработанный лунный грунт был укрыт пластиком, сено бережно сушилось в ангаре, чтобы не сгнить, а превратиться после ферментации в сверхпрочные волокна. Выпитое вино и усталость после танцев давали себя знать, Лика зевнула и оказалась на сеновале.
«Я посплю, – подумала она, – а потом пораньше проснусь и как раз попаду на церемонию «горячительного напитка». Веки её сомкнулись, и она погрузилась в глубокий сон.
Лика проснулась с восхитительным чувством какого-то блаженства. В ангаре было по-прежнему темно и жарко. Монотонно гудел воздушный компрессор, перемигивались тусклые лампочки резервного освещения и противопожарной сигнализации. Ночь не кончилась, издалека доносился шум праздника.
Лика не могла понять, что с ней происходит. Она была охвачена какой-то истомой, ей хотелось потянуться и застонать. Вдруг она почувствовала, как чья-то рука тихо скользнула по её груди, потом спустилась вдоль тела и коснулась ног. Кто-то горячо и прерывисто дышал ей в лицо. Она протянула руку и ощутила под пальцами жёсткую материю.
– Это ты, Валентин? – прошептала Лика.
Он не ответил ей и придвинулся ближе.
Винные пары и одурманивающая темнота несколько оглушили Лику. Она не испугалась. Да, это Валентин, она узнала его по тяжёлому дыханию, по запаху, даже по рукам, всегда изрезанным тростником и болотной травой. Они были такие шершавые, что от прикосновения она вздрогнула.
– Юдашкин, ты уже не боишься больше испортить свой красивый костюм? Прошептала она наивно, но с невольным лукавством.
Он что-то пробормотал и прижался лбом к тоненькой шейке Лики
– От тебя очень хорошо пахнет, – вздохнул Валентин, – ты пахнешь, как цветок.
Он попытался её поцеловать, но ей было неприятно прикосновение его влажных губ, и она оттолкнула его. Он схватил её и крепче и прижал к себе. Эта неожиданная грубость окончательно пробудила Лику от сонного дурмана, сознание прояснилось. Она попробовала вырваться, встать, но Валентин, задыхаясь, крепко держал её обеими руками. Тогда она в ярости принялась бить его кулаками по лицу.
– Пусти меня, козёл, пусти! – кричала она. – Я – повелительница демонов! Я прокляну и изведу тебя!
Валентин в ужасе разжал руки, и она, соскользнув с сена, помчалась во двор. Она была в бешенстве и в то же время испытывала какую-то непонятную тоску… Весёлые крики, вспышки огненного шоу прорезали ночь, они приближались к ней.
Девушки и юноши, держась за руки, проносились мимо неё. Лику увлёк а собой стремительный поток. Опьянев от вина, танцующие то и дело спотыкались, падали друг на друга и хохотали.
– Напиток! Горячительный напиток! – вдруг раздались требовательные голоса, и все принялись колотить в дверь кабачка, бармен которого уже лёг спать.
– Эй, хозяин, проснись! Надо подкрепить силы молодых!
Лике удалось наконец вырваться из цепочки танцующих, и она увидела странное шествие.
Впереди, разодетые, словно императорские шуты, что жили в старину при дворе, шли два комичных типа в расшитых мишурой костюмах. Следом двое мужчин несли на плечах палку, на которой был подвешен за дужку огромный котёл. Их окружали дружки с кувшинами для вина и кружками. За ними шествовали все остальные, которые ещё держались на ногах. Процессия получилась довольно внушительная.
Толпа бесцеремонно ввалилась в дом молодых.
Толпа бесцеремонно ввалилась в дом молодых.
Лика заметила, как они очень мило лежали рядышком на большой кровати. У молодой лицо было пунцовое. Однако оба охотно выпили горячее вино с пряностями, которое им поднесли. Но тут один из парней, пьянее других, попытался сдёрнуть простыню, которой стыдливо прикрывались юные супруги. Молодой муж ударил его кулаком. Завязалась драка. Бедняжка новобрачная, вцепившись в свои простыни, громко кричала. Лику со всех сторон толкали разгорячённые дракой парни, она задыхалась от тяжёлого запаха вина и потных тел и, наверно, не устояла бы на ногах и её затоптали бы, не окажись рядом Николка, который вытащил её из этой свалки и помог выбраться из дома.
– Ух, – вздохнула она, очнувшись на свежем воздухе, – столько глупостей из-за этого вина, а всего-то добавили в него настой красной плесени! Из-за него все теряют ориентацию и ведут себя как звери. Нет, не нравится мне эта церемония. Зачем приносят молодожёнам это пойло?
– Чёрт побери! Так надо же их подкрепить после брачной ночи!
– Да они одуреют от плесени в конец и не найдут друг друга в кровати, и разве это так утомительно?
– Говорят…
Он почему-то вдруг рассмеялся. Глаза у него блестели, Чёрные кудри спадали на загорелый лоб. Она увидела, что он тоже пьяный, как и все остальные. Он вдруг протянул к ней руки и, пошатываясь, подошёл совсем близко.
– Лика, знаешь, ты такая миленькая, когда говоришь об этих вещах, ты…
Он обнял её за плечи. Она молча высвободилась и ушла.
Праздник кончился. Лика нетвёрдым шагом брела по дороге в замок, и её одолевали горькие мысли. Сначала Валентин, а потом и Николка, оба они вели себя странно. Сегодня она потеряла сразу обоих друзей. Лике казалось, что детство её закончилось.
Тут её и встретили старый барон и Гим, которые отправились на розыски. Лика шла им на встречу неуверенной походкой, в разорванном платье, с соломинками в растрёпанных волосах.
– О, боже! – воскликнул Гим.
– Где вы были, Лика? – строго спросил барон.
Но бывший вояка и слуга Гим, увидев, что девочка не в силах отвечать, поднял её на руки и понёс в замок. Расстроенный этим событием, барон, твёрдо решил, что он должен во что бы то не стало найти деньги и поскорее поместить Лику в пансионат – лицей. Если ещё не поздно.
