Текст книги "Баллада о байкере"

Автор книги: Олег Силин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Обычно на трассах есть хоть какое-то движение. Идут конвои, ездят машины жителей пригородов, знающих, в какое время можно спокойно проскочить по трассе. Патрули опять же встречаются. Здесь же – шаром покати. Когда одна машина проходит по трассе раз в неделю – это вполне нормально для северных районов вроде Норильска или Красноярска. Но чтобы здесь, в Курской области…

Непроизвольно я нащупал пистолет, немного подумал – и переложил его во внешнюю кобуру на байк. Мотоноут отсчитывал километры. В наушниках переговаривались коллеги, кто-то даже слушал музыку – туповатый, но оттого неумирающий шансон. На тихую дорогу никто не обращал внимания. Нет никого – вот и хорошо.

Проехали какую-то деревеньку. Название ее давно скрылось под толстым слоем ржавчины на придорожном указателе. Из кустов выскочил пес и заливисто обрехал нас. Какая-то бабуля при виде байкеров выронила ведро и перекрестилась. Ведро, грохоча по каменной крошке, покатилось по дороге. Годзилла двинул по нему ногой, чем вызвал дружный смех. Смеялись все, кроме меня.

Перевалили через речушку. По обе стороны тянулись поля с невысокими лесополосами. Тикали километры на счетчике. Чирикали птички – хотя на самом деле этот звук был только в моем воображении: шум байков пугал всю живность в округе.

Осталось позади Луговое. Примерно треть пути за спиной. Я немного успокоился. Ровно настолько, чтобы сообщить о подозрениях:

– Казак, прием. Тебе не кажется, что здесь слишком тихо?

– Нормально здесь. И вообще – чем малолюднее дорога, тем меньше на ней любителей наживы пасется. Учись, паренек, пока я жив. На крупную трассу лезет крупная рыба, а двинешь по проселку – останешься цел.

Я решил не пререкаться. Лет десять назад так и было. Только сейчас куда лучше быстро пройти по хорошим трассам, чем бултыхаться по кочкам.

Рытвины никуда не думали пропадать. Райды уже плюнули и перестали объезжать ямки, лишь выбирали не очень глубокие. Любой горнолыжник, увидев наш слаломный путь, удавился бы от зависти. Старенький «КамАЗ» урчал, взревывал, пылил. Едущий сразу за ним Букашка то и дело звучно чихал. От его чихов фонило в наушниках и вместо «будь здоров!» его посылали в Монголию или того подальше.

Я ехал за Букашкой на приличном расстоянии, да и шлем у меня был получше. На экипировке я не экономил, почти все деньги с последних двух конвоев в нее вложил.

Время от времени я даже отвлекался и думал о Лере. Удивительная девушка все-таки. Интересно, что бы она сказала об этой трассе?

Дэйзи на экране нахмурилась и посоветовала следить за дорогой.

Миновали Ольховку. Леса подступили ближе. Солнце перевалило высшую точку. Я с неудовольствием покосился на светило. По темноте ехать совершенно не хотелось, конвой еле тащился, в звуке моторов чудились жалобные нотки.

За поворотом показалась небольшая деревня, даже не деревня – хутор из нескольких прилепившихся друг к другу домов. Зашипело в наушниках:

– Возле второго дома остановка.

– Шеф, гнать надо, время уже два!

– Я сказал, возле второго дома.

Темнит Казак, сильно темнит.

На хуторе простояли не так уж и долго. Казак выпрыгнул из кабины грузовика, неспешно размялся, закурил сигарету и только после этого подошел к железным воротам. Несколько раз громыхнул по ним кулаком:

– Эй, хозяева, отворяй! Отворяй, кому говорю!

Со двора не доносилось ни звука, даже собаки не лаяли. В кустах зашумело, оттуда вылез здоровый русый детина с древней берданкой наперевес.

– Не шуми. Батя заждался уже.

– А, это ты? Чего не отворяете?

– Шуметь не надо. Идем.

Детина отпер ворота снаружи. Те раскрылись со скрипом, достойным подъемного моста века эдак семнадцатого.

Казак скрылся во дворе. Пользуясь передышкой, из кабины вылез водитель, спросил воды. Ему рассеянно дали термос, внимание байкеров полностью занимали ворота.

– Слушайте, может, у шефа там родня?

– Не. Он с юга будет, с Дона. Какая тут родня…

– Дела нехорошие, народ. Когда это конвой так останавливали посреди дороги?

– Не было такого.

– Ты-то откуда знаешь, Букашка? Это какой твой конвой. Второй? Третий?

– Пятый.

– Слышь, водила, мож, ты чего скажешь?

– Ничего не скажу. Я просто еду в Брянск.

Из ворот вышел Казак в сопровождении четырех дюжих парней с двумя продолговатыми ящиками. Байкеры зашумели, но возражать не решились. Ящики забросили в кузов. Местные исподлобья хмуро наблюдали, как конвой трогается с места. Я посмотрел на того парня, который отпирал ворота. В его взгляде ничего не читалось: ни заинтересованности, ни злобы, ни зависти. У него были глаза человека, которому ничего не нужно.

Как-то сразу разговоры в эфире смолкли. «Черный» груз – больше мороки. Нельзя сказать, что байкеры совсем уж брезговали такими штучками, но гораздо удобнее работать по-честному.

В апреле темнеет довольно рано, до Брянска километров немало, а дорога все такая же паршивая. Вскоре мы должны были выбраться на нормальную трассу, до нее оставалось километров десять. Удлинившиеся тени подгоняли, ветеранистый «КамАЗ» тянул изо всех сил.

– Казак, мы успеем сегодня в Брянск?

– Нет.

– Но ты же говорил, что за день управимся!

– Значит, не управимся. Спокойно, я знаю, где здесь можно стать.

Перспектива заночевать на каком-нибудь хуторе не прельщала. Это вам не терминалы байкерского братства, где можно спать, не опасаясь за свою жизнь. Ну, почти не опасаясь.

Наконец, показалась насыпь, по которой шла магистраль и большая развязка. Я вздохнул с облегчением. Конвой выбрался на относительно ровный асфальт и прибавил скорости. Но самое главное – я вновь обрел уверенность в своих силах. Теперь «Кавасаки» не придется бороться за сцепление на каждом метре. Для проверки я попробовал вести байк одной рукой. Мотоцикл слушался нормально.

Еще полторы сотни километров.

На хорошей дороге немного повеселели и остальные райды, по крайней мере, снова начали трепаться в эфире. Болтовню прервал Казак:

– Знач так, гнать не будем, остановимся в одной деревеньке. Меня там знают, проблем не будет. Утром спокойно доедем.

– А кормить будут? – спросил кто-то из парней.

– Как договоримся.

Километра через четыре увидели развилку. Грунтовая дорога уходила влево. Указатель с названием населенного пункта, вероятно, упал, и его не спешили восстанавливать. Показалась речка, по обе стороны от которой ютились домики. Сразу бросились в глаза высокие заборы, чем-то неуловимо смахивающие на крепостные стены. Домики жались к земле, но заброшенными или неухоженными не выглядели. Солнце коснулось краем черного поля, вода в реке стала зеркальной. Шум конвоя нарушил вечернюю тишину, громким лаем отозвались собаки.

Через пять или шесть дворов показалась крупная усадьба. По-другому назвать этот дом язык не поворачивался. Одноэтажный, покрытый черепицей, с ограждением из бетонных плит. В ограде выделялись кованые ворота, достаточно широкие, чтобы в них мог пройти «КамАЗ».

– Сюда.

Грузовик хрипло посигналил. Казак вылез из кабины и гаркнул:

– Романыч, пусти на постой!

Открылась калитка, из нее вышел седой мужик в камуфляжных штанах, ватнике и кепке набекрень. На вид лет пятидесяти, хотя на самом деле ему могло быть и за шестьдесят, и меньше сорока.

– Здравствуй, Романыч.

– Вечер и тебе. Надолго ли постой нужон?

– На ночь.

– Ты здесь по делу или так, мимоходь заглянул?

– Мимоходь.

– Добре. Сигареткой угостишь?

Казак вытащил пачку, Романыч неспешно взял несколько сигарет, одну прикурил, остальные положил в карман.

– Разместитесь как обычно. Идем, побалагурить надобно.

Ворота открыл пацаненок лет одиннадцати. Грузовик его не заинтересовал, а вот мотоциклы пришлись малому по вкусу. Причем парнишка явно знал в них толк и на отечественные модели только глянул, зато на «Кавасаки» и «Винг-Делойт» не мог насмотреться.

Двор оказался на удивление просторным. «КамАЗ» вполз на бетонную площадку и затих. Для байков хозяева предусмотрели навес. «Кавасаки» я не решился оставлять с краю и втиснул между двумя «Явами». Отсоединил и вынул ноут, заметив, что не только я так поступил. Отстегнул рюкзак, похлопал рукой по теплому боку мотоцикла, мысленно пожелал ему доброй ночи.

Мы подошли к колодцу в углу двора. Тот был сделан из бревен, даже внутри не наблюдалось привычной бетонной трубы – камни и глина. От холодной воды сводило зубы.

Темнело. Из дома, подбрасывая ключ на ладони, вышел Казак.

– Разместитесь вон там. Места на всех хватит.

Он указал на небольшое бревенчатое строение, бросил мне ключ и ушел обратно. Я открыл дверь, нашарил на стене выключатель. Щелкнул им – никакого эффекта. Пощелкал еще.

– Света нет.

Тут появился давешний пацаненок с двумя керосиновыми лампами. Он охотно пояснил:

– А у нас ужо три года света нет. Как оборвало провода, так никто их и не чинит. Приспособились… Вот тут запаливаете, вот тут смотрите. Туалет за сараем.

– Понятно. Звать тебя как?

– Григорий.

– Слышь, Григорий, нам поесть дадут?

– У бати сейчас спрошу.

В свете керосинок предстала комната. В ней действительно могло разместиться пять-шесть человек. Пять кроватей и деревянные лавки для шестого. Кровати стояли вдоль стен, по центру громоздился стол. Больше ничего в комнате не было. Постельного белья – тоже. Впрочем, мы к такому привычные.

Из рюкзака я достал спальник, раскатал его на ближней к двери кровати. Керосинки чадили, народ выбрался на улицу перекурить.

– Скучно у них тут.

– Угу. Батареек в ноутах на три-четыре часа хватит, а потом все равно выключай.

– Не, можно, чтоб сначала у одного, потом у другого…

– А что, у тебя фильмы там какие есть?

– У меня есть…

Краем уха слушал их разговор, на вопрос о фильмах отрицательно помотал головой. Тем временем в доме засветились окна. Сквозь неплотную занавеску я видел сидящих за столом Романыча и Казака. Байкер пил, скорее всего – самогон. И, похоже, не собирался ни делить с нами еду, ни ночевать в том же домике. Тем лучше. Мест как раз будет на пятерых райдов и водителя.

Пару раз в окне мелькнула женская фигура, подносящая к столу какие-то тарелки. В животе заурчало.

Словно услышав этот звук, из дверей выскочил Григорий с объемистым казанком.

– Вот. Батя велел вам поставить.

– Что там? – полюбопытствовал Букашка.

– Каша со шкварками.

– Слышь, Гришка, а это, часом, не свиньям еду готовили?

– Дядь, вот вы вроде взрослый, а ерунду мелете. Кто ж свиньям такую еду будет делать? Я и сам этой каши навернул бы.

– Так садись, наверни с нами.

– И сяду.

Поели. Каша действительно оказалась неплохой, хотя шкварками в ней и не пахло. Точнее – только пахло. Гришка разговорился и все живописал, как рано нужно вставать в школу, чтобы отучиться по световому дню (электричества там тоже не было), как можно обмануть маму, делая уроки при керосинке, и как всей деревней заводят дизель и смотрят новости или футбол.

На чьем-то ноуте включили боевичок. Я выбрался из-за стола, присел возле колодца и закурил. Отправил эсэмэску Дэйзи.

Наступила холодная звездная ночь. Из хозяйского дома высунулась голова со взъерошенными волосами и кликнула Гришку. Пацан с неохотой оторвался от фильма и понуро утопал спать. Обладатель взъерошенной прически прогулялся за калитку в огороды, отсутствовал недолго и вскоре вернулся в дом. Я выкурил еще одну сигарету. Тренькнул мобильник. Ответ от Дэйзи. Я улыбнулся. Парни уже зажгли керосинку и тихо переругивались, желая друг другу спокойной ночи. Оставалось только уйти спать, что я и сделал без малейшего сомнения.

…Спалось на удивление хорошо. Проснулся со свежей головой и несколько минут просто смотрел в потолок. Копоть оставила на нем причудливые разводы. Я потянулся, подхватил рюкзак и вышел на улицу. Двор освещало рассветное солнце, откуда-то доносились мирные сельские звуки: кудахтанье кур, мычание коровы. Возле колодца сидел Казак, тяжело привалившись к срубу. Все недобрые предчувствия вернулись с утроенной силой. Я выпустил рюкзак из руки.

– Казак?

Подошел ближе, уже понимая, что увижу. Лысый байкер остекленевшим взглядом уставился на ведро с водой. На спине Казака багровело пятно. Застрелен. Похоже, недавно.

Я вернулся в домик.

– Парни, подъем! Казака убили.

Несколько секунд на меня таращились заспанные глаза, но у народа быстро включились рефлексы, и уже через минуту байкеры с оружием в руках обступили тело командира.

– Вот черт!

– Плохая примета – байк в грузовике…

– Да заткнись ты со своими приметами! Ща перестреляем эту сволоту!

Букашка начал колотить в дверь рукоятью пистолета. В ответ открылось небольшое окошко, и из него в нос райду ткнулась двустволка.

– Отойди, – голос хозяина дома звучал приглушенно, но уверенно. – Отойди, иначе здесь будет на труп больше.

Букашка отступил.

– Старик, да мы тебя сейчас порешим! Да мы дом подпалим! Ребята, чего стоим?

– Не дурите, – ответил Романыч из-за двери. – Будете буянить – вас пристрелит мой сын. Он по белкам не промахивается, а по вас – и подавно.

Я мысленно отметил, что из речи хозяина усадьбы исчез деревенский говорок. Парни опустили оружие. Водитель «КамАЗа» нервно озирался.

Дверь открылась, из нее сначала появилась двустволка, а затем и сам Романыч.

– Значит, так. К вам у меня претензий нет, так что убирайтесь отсюда.

– Ты зачем Казака убил, сволота такая?

– Это мое личное дело, которое он посчитал своим. И давайте без вопросов, после некоторых ответов долго не живут.

Я выступил вперед:

– Романыч, мы заберем тело.

Он помедлил, но кивнул.

– Наш груз цел?

– Ваш груз цел, – старик так подчеркнул «ваш», что и дураку было понятно – двух ящиков там нет. И лучше не спрашивать почему.

Романыч ушел в дом и захлопнул дверь. Мы остались во дворе под незримым наблюдением снайпера.

– Собираемся и едем. Витя, – обратился я к водителю, – давай, заводи.

– Сумраку сообщить надо, – протянул Годзилла.

– Я ему позвоню. Надо еще забрать Казака. Букашка, возьми мешок.

– Ты чего раскомандовался? – попробовал было возмутиться байкер.

Я отвесил ему подзатыльник.

– Заткнись.

Удивительно, но райд замолчал и полез в кузов «КамАЗа».

– А где?..

– Их нет. И не спрашивай.

Мы положили погибшего в черный пластиковый мешок. Тело довезем до Брянска, там его и похоронят.

«КамАЗ» загудел, Годзилла, чертыхаясь, открыл ворота, и процессия выдвинулась из усадьбы-западни.

Мы вернулись на трассу. Ехали молча, наверняка каждый думал о произошедшем. До утра мог не дожить не только Казак. Что стоило Романычу перестрелять всех нас спящими? Я сделал пометку на память: если ночуешь вне терминала – выставляй караул. Да, многому надо учиться.

– Слушайте, а мы отомстим? – спросил кто-то из новеньких.

– Да. Когда-нибудь. А пока будем радоваться, что живы.

Путь до Брянска занял около шести часов. Дорога мне нравилась куда больше вчерашней. Селения выглядели ухоженнее, конвои встречались чаще.

Возле самого поворота на город к нам присоединился байкер на «Априлии».

– Ингвар Лицитис, Латвия. Прошу разрешен-ния проехать с вам-ми до Брянска.

– Змей, «Южная магистраль». Разрешаю, – ответил я, – давай во главу колонны.

Отказывать считалось плохим тоном, но в середину или замыкающим пускать не следовало. Впрочем, Ингвар хлопот не доставил. Но самое интересное – он не назвал свой байк-клуб.

Конвой миновал городскую черту. Потянулись двух-, трехэтажные домики, асфальт выровнялся, справа появился указатель к терминалу «Боровое». Вскоре показался и сам терминал: большая, огороженная металлическим забором площадка, несколько двухэтажных строений и множество дальнобоев вокруг, в основном западных грузовиков.

Возле будочки охранника курили двое мужчин. При виде «КамАЗа» они вскочили и подбежали к воротам. Пришлось махнуть своим рукой, чтобы нашли место для стоянки, а самому остановиться возле них.

– Казак?

– Змей.

– А где Казак?

– Умер.

У второго выпала сигарета изо рта.

– Как умер?

– Плохо.

Парочка переглянулась.

– Вы опоздали.

– Отнюдь.

– Что значит «отнюдь»? Вы опоздали! Об этом мы сообщим вашему начальству, вожаку!

– Сообщайте. Кстати, намного ли опоздали?

– На день.

Я хмыкнул про себя. Вряд ли Сумрак мог так подставить своих и подписать контракт на нереальный срок. Хотя, кто знает, может, и подписал, а из-за Казака мы задержались…

– Что с грузом?

– Цел и невредим.

– Мы проверим.

– Ваше право.

«КамАЗ» уже отогнали на временную стоянку. Парни выгружали из него байк.

– Почему вы открыли фургон? Это возмутительно!

– Гражданин заказчик, в случае смерти байкера допускается перевозка его мотоцикла в грузовике. Это стандартный пункт контракта.

– Но груз!

– Вы ведь хотели его проверить? Так проверяйте.

Парочка залезла в машину, а я вывел на монитор текущий контракт. Да, надо было с ним раньше ознакомиться… но когда? Не на трассе ведь? Тоже мотай на ус, Змей.

Срок истекал сегодня вечером, так что заказчики брали на испуг. Список контейнеров, без указания груза. Вроде все в порядке.

– Годзилла, – подозвал я молодого байкера, – сходи на терминал, вызови коронера.

– Х-хорошо, только где это?

– Есл-ли позвол-лите, я схожу с ним.

– Спасибо, Ингвар.

Латыш оказался коротко стрижен, светловолос, с тонким носом и серыми глазами. Шлем он оставил болтаться на руле «Априлии».

Из фургона вылез один из нервных товарищей.

– Здесь не весь груз! Что это значит?

У меня екнуло в груди. Ведь смотрел, когда грузили тело, вроде все было на месте, да и Романыч утверждал… хотя что стоило ему соврать?

Я заглянул в фургон. Посчитал контейнеры. Пересчитал еще раз. Облегченно вздохнул.

– Господа, давайте сверимся со списком. В контракте указано: три контейнера стандарта три, двенадцать стандарта семь и семь стандарта девять. Итого двадцать два. Здесь я вижу двадцать два контейнера.

– Но Казак должен был…

Второй хлопнул его по плечу. Первый затих.

– Не знаю, что там еще Казак должен был, но весь груз на месте. Подписывать будем?

– Будем.

– Претензии имеем?

– Имеем! – дернулся было первый, но второй вновь осадил его.

Бумажный контракт пришлось доставать из мешка с телом. Первый отвернулся и разглядывал грузовик, пока второй невозмутимо ставил подпись в графе «выполнено» поверх крови Казака.

…Беспокойные заказчики сели в «КамАЗ» и уехали. Вскоре к нам подошли Ингвар с Годзиллой, а также коронер и врач. После нескольких формальных вопросов тело Казака забрали в морг. Я исполнил последний долг – положил в пакет флаг «Южной магистрали». Казака похоронят вместе с ним.

Оставалась сделать еще одно неприятное дело – позвонить Сумраку.

Глава «Южной магистрали» ответил быстро, но после первых же моих слов замолчал. Я говорил, Сумрак молчал, и я пытался заполнить эту пустоту новыми словами. Когда понял, что повторяюсь – заткнулся. Вожак еще какое-то время безмолвствовал, потом тихо сказал: «Завтра возвращаетесь в Белгород» – и отключил связь.

Я шумно выдохнул. По тону Сумрака было непонятно, что он думает на самом деле. Какое-то время я тупо сидел на скамеечке во дворе и рассматривал потрепанный «Рено» с датскими номерами.

Подошел Ингвар и протянул небольшую фляжку:

– Выпьешь?

– Давай.

Я поперхнулся, когда обжигающе крепкое питье полилось в рот. Перед глазами весело пробежали звездочки. Не меньше пяти.

– Что это?

– Медовая настойка. Пом-могает.

Голова и вправду очистилась, сразу вспомнились недавние размышления. Есть над чем подумать после случившегося. И кстати…

– Ингвар, ты из какого байк-клуба? Ты не назвал его, когда представлялся.

Латыш сумрачно посмотрел на фляжку, сделал глоток.

– У меня нет байк-клуба.

Я чуть не подскочил.

– Как – нет?

– Подожди. Дослушай. Ты слышал об «Ауксас Драконас» из Вентспилса?

Мурашки пробежали по спине. Кто ж о них не слышал? Маленький байк-клуб, который полностью вырезали орки.

– Так ты?..

– Да. Я – последний оставшийся из «драконов». Но клуба официально уже нет.

– Как же ты выжил?

– Случайность. Посчитал-ли мертвым.

Я помолчал. Потом спросил:

– Поедешь с нами в Белгород?

– Почту за честь.

Ночью изучил данные из нашей внутренней сети, нашел фотографии бывшего клуба Ингвара. Семь парней, две девушки. Восемь кратких биографий заключены в черные рамочки.

Хотелось верить, что я нашел возможного соратника. Ингвар уже почти год обитал без байк-клуба.

Мы возвращались в Белгород другим путем – через Орел и Курск. Шли налегке, без конвоя. Итог поездки не радовал: один убитый и никакой прибыли для остальных. Второй пункт беспокоил райдов гораздо больше: Казак многим успел насолить. Теперь его смерть воспринималась без надрыва и жажды мести.

Около пяти колонна пересекла Белгородское кольцо. За ним на первой же заправке поджидал Грей, покуривая трубку. Я притормозил, снял шлем.

– Змей, привет. Правда, что Казака… убили?

– Да.

– Знаешь, Змей, пересидел бы ты какое-то время дома. Много вопросов тут возникло. Неприятных, – Грей чиркнул загубником по горлу. – А то и на отдых подайся…

– Понял. Когда возвращается Сумрак?

– Примерно через неделю.

– Угу. А что с Джимми?

– Он во второй больнице. Будь осторожен, Змей.

Ингвар поехал со мной. Всю дорогу я молчал. Сделать первый шаг всегда очень сложно. Даже несмотря на предупреждение Грея, тяжело решиться на разрыв с байк-клубом. Я знал: Молот не простит смерти Казака и попробует свести в могилу слишком дерзкого суппорта, то есть – меня. Даже если не убьюсь, вряд ли в ближайшие годы получу хоть один приличный конвой. Может, даже придется продавать «Кавасаки». Вряд ли помирюсь с Джимми, ему обязательно нашепчут, кто и как его подстрелил и при чьем попустительстве.

С раненым поговорить не удалось. Заглянул в палату – Джим спал. Я не стал его будить. Постоял, посмотрел на друга. Ведь, несмотря ни на что, он был мне другом.

На прикроватной тумбочке остались мои нашивки «Южной магистрали». Решение принято. Самому будет тяжело, но Ингвар ведь справляется. Чем я хуже?

В кармане шевельнулся мобильник. Дэйзи.

«Я в Белгороде».

Мы встретились под вечер в небольшом кафе на Харьковской горе. Я сразу приметил темно-вишневую куртку. Эмблема «Серых ангелов» на рукаве аккуратно закрыта кусочком черной кожи.

– Выгнали? – спросил я.

– Сама ушла. Не собираюсь отрабатывать с Хардвулфом. А ты?

– Тоже сам ушел. Только причина… гм… другая.

Дэйзи внимательно посмотрела на прибалта.

– Это Ингвар. – Кажется, опять забываю о приветствиях. – Познакомились на конвое. Он вольный и последний из «Ауксас Драконас».

Дэйзи подала руку. Латыш не стал изображать неуместную галантность и выворачивать ей кисть под поцелуй. Он кивнул и спокойно пожал ее. Лера улыбнулась.

– Ингвар Лицитис, очень рад.

– Я слышала об этой трагедии. Сочувствую.

– Благодарю.

Мы присели за столик.

– Ребята, – начал я, – положение у меня практически безвыходное. Либо надо уходить из байкеров, либо делать что-то самому.

– Можешь сменить байк-клуб, – напомнила Дэйзи.

– Шило на мыло… Ты собираешься войти в состав другого клуба?

– Сначала тебя послушаю, – Лера подперла кулаком голову. – Давай, идеолог.

– Мош-шно, я скажу? – вклинился Ингвар. – Например, я ннэ могу войти в состав байк-клуба, очень сильны земляческие связи. Плюс… – латыш замялся, – плюс, никто не хочет иметь дело с представителем мертвого клуба. Один-два конвоя – и хватит.

– Но ты справляешься? – сказала Дэйзи полуутвердительно.

– Да, небольшие заказы, небольшая помощь, неофициальные дела.

– В общем, так, – сказал я, – мы, конечно, можем попытаться организовать свой байк-клуб, но, думается мне, это бесполезно. Тут надо совершенно новое решение попробовать, сломать закостенелую систему. Давно мечтаю заключить контракт от имени свободных байкеров. Пусть на не слишком чистый груз, но начинать с чего-то придется. Я, конечно, рассчитываю на вашу помощь, но настаивать не буду.

– Мне будет ин-нтересно, – сказал Ингвар. – Я еще ни разу не работал так.

– А что тут думать? – пожала плечами Дэйзи. – Ты не оставишь «Кавасаки» в гараже, я не брошу «Харлей» без дороги.

– Замечательно! – воскликнул я.

– Только, Змей, – Дэйзи накрыла мою руку своей, – давай, если уж брать конвой, то не здесь. Во всяком случае – пока не здесь. Да и с транзитами рано связываться.

– Тогда что?

– В Москву. Там легче найти «серый» конвой.

Небольшая автостанция в Михалицах, что на границе Москвы и ЕРФ, конечно, уступала полноценному терминалу, зато ее персонал больше интересовали деньги, а не имя байк-клуба. Мы разместились в одном из самых небольших номеров. Я день за днем пытался найти хоть какой-нибудь конвой, но пока тщетно. «Лицом не вышел», – в шутку говорила Дэйзи. Она тоже пробовала найти нам работу, однако мысли дальнобойщиков при виде нее тут же переключались с дальней дороги на близкое и уединенное место.

Потому мотаться приходилось мне. Через границу мы решили не соваться: уж очень крепко москвичи держали бизнес, пришлым давали серьезный отпор.

Деньги неуклонно таяли, и мысли окрашивались в темные цвета. Несколько раз звонил телефон, я не отвечал. Грей не выходил на связь, значит, с домом и кошкой все в порядке, а с Молотом разговаривать нет смысла. Приходило сообщение от Сумрака: «Приезжай, есть разговор». Ему я ответил: «Извини, наши пути разошлись». Больше вожак разговаривать не пожелал, и к лучшему. Небольшое затишье, пусть и недолгое, пришлось к месту. Где-то внутри сидело твердое убеждение: все должно решиться в течение дней десяти.

Оставив Ингвара и Дэйзи на автостанции, я выехал на Объездную трассу – одну из уступок Москвы при отделении от России. Ее строили на московские деньги. По плану тогдашних властей ЕРФ трасса должна была пустить транзитные потоки в обход бывшей столицы, лишив ее возможности зарабатывать на пошлинах. Дорога свою функцию выполнила – но грузовой поток в Москву не уменьшился. Впрочем, и новые управители города из династии Юриковичей не сильно-то и вложились: дорога почти полностью совпадала с бывшим Московским малым кольцом.

По левую сторону маячила граница: редкие покосившиеся башенки и ржавая провисшая колючка. Граница то подходила почти вплотную к трассе, то значительно отдалялась от нее. Ее уже не охраняли с былым рвением, да и нужды в том не было: в Москве наступило полное взаимопонимание между официальным и черным рынком.

Впереди показался хвост длинной очереди на Каширской развязке. Я взял левее и ехал вдоль тяжелогрузов, пытаясь определить причину затора. Над головой мелькнул указатель на металлической ферме: «Ногинск – прямо, Москва – направо». Путь расчистился, очередь уходила вправо, к развороту. Я подъехал к обочине и присмотрелся. «Тормозом» оказался байкер, чинивший свой мотоцикл прямо на дороге.

«Что ж это он?» – пронеслась мысль, а руки уже сами развернули байк.

Лавируя между машинами, я подъехал к незадачливому райду, остановился, снял шлем и услышал витающий в воздухе мат водителей и гул клаксонов.

– Братишка, ты чего тут стал? Совсем обалдел, что ли?

– Помог бы лучше, – огрызнулся байкер, добавив еще пару слов, которые я предпочел не услышать.

– И помогу. Тебя как звать?

Парнишка выпрямился. Он оказался немного ниже меня, с ясными синими глазами и простым добродушным лицом. Церемонно приложил правую руку к груди и отрекомендовался:

– Юстиниан!

Тут «византийскому императору» пришлось уворачиваться от яблока, запущенного из плетущегося мимо «КамАЗа».

– Не похож! – сказал я. – Ну да ладно. Я – Змей.

– Не похож! – радостно ответил Юстиниан. – А меня еще можно Юсом называть.

– Годится. Юс, так что у тебя с байком?

– Да ноут глюканул. Чего-то я в нем там… не знаю, что ему взбрело, но он заблокировал колеса. Я чуть носом не ткнулся, когда тормоза сработали. Вот стою. Эта сволочь отпускать не хочет. У, исчадье ада!

– На дороге-то чего торчишь? Оттащил бы в кармашек.

Юс смутился:

– Змей, колеса не крутятся, ага. А там полкилометра, если не больше. А на себе я не могу байк нести, тяжеловат он.

– Понял. Сейчас придумаем.

Я отогнал свой байк к обочине и подошел к мотоциклу Юса. «Ява», тюнингованная до неузнаваемости.

– Хороший байк. Главное – наш. Не люблю импортные байки. Вот как стал наш – так и люблю. У тебя, Змей, «Кавасаки»?

– Да.

– Хороший байк. Только я наши люблю, а «Кавасаки» не люблю. И «Сузуки» тоже. Мне…

– Юс, хватайся за руль, сейчас перенесем твоего коня.

– Угу.

Подхватили, потащили. Байк и правда оказался тяжеловат. Чем только парень его обвесил?

– Слушай, а чего ты не обратился за помощью?

– Да я обращался, водилы меня посылали, говорили, сам разбирайся со своей рухлядью. И еще грозились раздавить байк. Вот я и не отходил от него.

– Так не к водилам надо было обращаться, а к райдам. Водилам не разрешается покидать кабину без необходимости. – Я вытер пот со лба. – Ты что, не знал? Тебя разве в байк-клубе не учили?

– У меня нет байк-клуба, – приосанился Юстиниан. – Я сам по себе, вольный стрелок, так сказать!

Я оторопел. Вот уж не ожидал.

– Ладно, вернемся к тебе чуть позже. И, кстати, о райдах…

Пробка немного рассеялась, показался конвой – два грузовика, шесть байкеров. Я встал и помахал шлемом. От байкеров отделился один райд, подъехал к нам.

– Так это из-за вас пробка?

– Из-за нас. У него, – я кивнул на Юстиниана, – колеса заблокировались. Помогите в карман оттащить, а то торчим на этой обочине, как…

– Ладно, ребятки, сейчас мы сами до кармана доберемся, там станем и поможем.

– Спасибо.

Конвой проехал чуть дальше и остановился на небольшой бетонированной площадке.

– Юс, ты из Москвы родом? Тут зарабатываешь?

– Не, я из Новгорода. Вообще-то я – Саня Давыдов. Но это так, к слову. Вот. А в районе Москвы крутиться надо, постоянно ездить. Иногда выпадает приличный куш, а порой – ни шиша.

– Понятно. Нам действительно есть о чем поговорить.

К нам подошли байкеры, утащили «Яву» с обочины, я перегнал в карман «Кавасаки». Пока они шли, какой-то очередной «острослов» из водил поинтересовался, чего это мотоцикл на нас едет, а не мы на нем.

С Юсовым байком возились часа полтора. Комп у него действительно глюкнул основательно и упорно считал колеса незаблокированными. Саша для поднятия духа врубил старую рок-группу «Ария». Фанател он от нее, как сам признался.

Наконец, терпение окончательно испарилось, и я отключил комп от мотоцикла и спустил давление в пневматическом тормозе.

– Значит, так. Сейчас мы едем на автостанцию, там приводим в чувство ноут и закачиваем воздух по новой. На ручных тормозах ездил?

– Ага. Давно, правда. Это как на велике?

– Как на велике.

– Ага. А ехать далеко?

– Недалеко. Гнать не будем, не переживай.

Юстиниан всю дорогу болтал, рассказывал какие-то баечки. Я время от времени направлял его красноречие в нужное русло.

Оказалось, Саша Давыдов – сын профессора Владимира Давыдова, светила российской историографии. Александр всегда был тихим парнем, участником школьных олимпиад, после школы по велению папы отправился в Московский университет, там же увидел мотоциклы и… забыл обо всем. Прилежный студент превратился в лихого байкера. В конце концов профессору надоело иметь сына, который его компрометировал, и он выгнал того из дома. О чем Саша ни разу не пожалел. С байк-клубами же у Юстиниана не сложилось по другой причине, очень похожей на мою.