Текст книги "Там, где мы служили"
Автор книги: Олег Верещагин
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Олег Верещагин
ТАМ, ГДЕ МЫ СЛУЖИЛИ
В конце Серых Войн
То, что осталось от планеты Земля
Глава 1
КОГОРТА ПРОКЛЯТЫХ
…Знаки Зодиака, свастики и руны,
Железные браслеты, кровавые слезы!
Сиреневое небо,
серебряный ветер,
Живые имена под мертвой водою,
Колючих ограждений угрюмые дети…
А. Земсков
1
Разглядеть своего попутчика Джек так и не смог: сильно трясло, раздражал хлюпающий свист винтов, а главное, в вертолете почти всегда было темно, лишь иногда коротко вспыхивала дежурная лампочка над дверью в кабину пилотов, и тогда англичанин видел светлый чуб и испуганные глаза под низко надвинутой каской.
Джек надеялся, что он сам выглядит совсем не так. Но не был в этом уверен.
Война оказалась совершенно дикой вещью, и Джек поразился тому, как она не похожа на его представления о ней. Он вроде бы готовился в учебном лагере – долго, упорно… И все-таки реальность оглушила его – не хуже удара прикладом.
Ну, во-первых, было до слез жалко, что рядом с ним нет ни Вовки Гриднева, ни Тедди Катриджа, ни Родди Форшема никого из тех, с кем успел подружиться в учебке. Дома, в Англии, Джек думал, что у него много друзей. Но в армии он понял: среди них не было ни одного настоящего. Поэтому вдвойне обидно расставаться с армейскими проверенными друзьями, да еще и «разъезжаться по разным концам планеты». Так высказался Родди, и Вовка его тут же ехидно поправил: Земля, хвала Солнцу, пока что шар, а какие у шара концы?!
И теперь рядом с Джеком оказался какой-то поляк с фамилией, похожей на огромный, тяжелый булыжник, – Дембовский. И был он из другого лагеря. Поляк… Что еще за поляки, где они живут-то? Джек этого толком и не знал; вроде бы на границе Русской и Англосаксонской Империй, вокруг русского города с немецким названием Варшау. Черт их знает!
С этим поляком они и летели над берегами внутреннего моря Чад. О котором Джек знал не больше, чем о Варшау. И ему ежесекундно казалось, что вертолет падает, сбитый бандитской ракетой.
Можно научить человека всему, что должен уметь солдат, и довести его солдатские действия до автоматизма, взяв этого человека из города, в котором уже лет двадцать не стреляют. Но пока он не побывал в настоящем бою, солдатом не будет. В конфедеративных Ротах [1]1
Конфедеративные Роты – во второй половине Серых Войн – мобильные наднациональные отряды, созданные совместно обеими возрожденными Империями по Гритвикенской договоренности для решительной борьбы с организованным бандитизмом на неконтролируемых территориях. (Здесь и далее примеч. автора)
[Закрыть]– только добровольцы, и с уходом обратно на гражданку нет никаких проблем. Но когда стоишь ночью дневальным, то обязательно слышишь, как кто-нибудь тихо плачет в подушку… Легче всего переносили лагерь ребята из пограничных зон, где ложатся спать с автоматом, а дети обучаются владеть оружием раньше, чем связно говорить. Ну, а те, кто оружие видел лишь на занятиях по военному делу, а в Роты шли за рекламируемой журналами романтикой, вылетали чаще других.
Не сказать, что Джек не хотел романтики. Хотел… Но еще больше искренне хотел защитить свою Родину. Он был, в сущности, типичным парнишкой своего времени – сильным, решительным, бескомпромиссным, не очень хорошо образованным; парнишкой из города, где еще двадцать лет назад стрельба на улицах была естественной, привычной… В то же время он странным образом жалел, что не родился раньше, например, когда остатками Лондона правил Ганг Трилистника, [2]2
После того как в период короткой Третьей мировой войны и самом начале Безвременья в Лондоне отгремели короткие кровопролитные бои между ополченцами и боевиками этнических (в основном мусульманских) группировок, контроль над остатками города захватила мафиозная группировка, состоявшая в основном из ирландцев. В период Безвременья группировка выродилась в мощную квазирелигиозную секту, приносившую человеческие жертвы. Ганг Трилистника правил Лондоном и значительной частью окрестностей почти десять лет, пока не был уничтожен «Фирдом».
[Закрыть]канадский «Фирд» [3]3
Основанная английскими беженцами в Канаде («англоканадцами») в начале Безвременья организация – военный орден, – ставившая целью «торжество цивилизации». В настоящее (по действию книги) время «Фирд» фактически правит Англосаксонской Империей, его членом является сам Император.
[Закрыть]только-только посылал на «старую родину» [4]4
Бытовавшее в среде «англоканадцев» название Британских островов, сильно пострадавших в ходе ядерной войны и последовавших за нею беспорядков и катаклизмов.
[Закрыть]разведгруппы, и с Британских островов во Францию можно было перейти по льду в июле. Проще говоря, в мыслях Джека имелось очень мало логичного. И едва ему исполнилось шестнадцать, как он поставил вопрос перед родителями ребром: или отпускаете, или убегаю.
Он прошел лагерь с честью. Он был в числе лучших. Он рвался на фронт…
…Вертолет, в который они грузились в горах на севере, около Ливийского залива, привез на базу «груз 200» и «груз 300». [5]5
В книге и дальше будет неоднократно встречаться знакомая нам военно-жаргонная терминология, причем в устах вовсе не русских персонажей. Удивляться этому не надо: Роты были настоящим «плавильным котлом», их жаргон сложился из русского и англосаксонского с сильными вкраплениями нескольких других.
[Закрыть]Мальчишке казалось сейчас, когда он сидел, привалившись головой в каске к вибрирующей мелкой дрожью стене, что он никогда в жизни не забудет выскочившего из «вагона» [6]6
«Ка-300», русский вертолет по схеме «летающий банан». Поднимал стандартной загрузкой 50 пехотинцев в полном снаряжении. Экипаж – 5 чл., крейсерская скорость – 300 км/ч, вооружение – 2x6 двадцатимиллиметровые пушки в бортовых дверях, блок активной противоракетной защиты. Мощная броня.
[Закрыть]молодого сержанта. Он совершенно бессмысленными глазами посмотрел вокруг и, соскочив вниз, заорал:
– Разойдись! Разойдись, б… рот! – потом повернулся к вертолету, принял носилки, потащил их на себя, передал санитару и побежал рядом, придерживая пластиковый мешок капельницы и выкрикивая: – Держись, сука, держись, не закрывай глаза, смотри на меня, на меня, ублюдок несчастный!..
Белый от бинтов кокон на носилках издавал странный звук:
– Ы-х… ы-х… ы-х… – быстро и прерывисто.
Следом выгрузили еще двое носилок, унесли.
Потом в проеме появился белобрысый капрал в противосолнечных очках и с неистребимым русским акцентом сказал встречавшему сержанту:
– Одни «двухсотки» остались внутри.
– Много? – сержант заглянул внутрь.
– Пять штучек.
– Давай помогу. – Сержант исчез в вертолете, и через несколько секунд оба появились, таща длинный оливково-серый дерюжный мешок, прогнувшийся посередине. Сержант неловко споткнулся, выронил свой край мешка, капрал не удержал, и мешок со стуком упал на бетонку.
– Сержант, у тебя что, мухи в руках е…?! – заорал капрал, подбрасывая очки на лоб.
– Да ему уже все равно, – хладнокровно ответил сержант, спрыгивая вниз. – Вот ведь сам чуть не загремел… Погоди, сейчас я еще кого-нибудь кликну, сразу перетаскаем в рефрижератор… – Он посмотрел по сторонам, и Джек обмер при мысли, что сейчас сержант, позовет его и придется таскать трупы. Он понял, что это трупы… а мертвецов Джек не видел ни разу в жизни и испытывал ужас, когда думал, что придется переносить убитых…
Но сержант позвал кого-то из русских стрелков, сидевших ближе к вертолету, и Джек испытал такое облегчение, что ноги ослабели.
– …Налево – позиции «Волгограда». – Штурман, высунувшись из кабины, махнул рукой. – Там тропинка протоптана и указатель висит. Счастливой службы, парни!
Джек вяло махнул рукой. Поляк просто выскочил наружу и отбежал прочь, неся в низко опущенной руке свой «ропик». [7]7
Жаргонное название «РОП-4» – ручного оружия поддержки, фактически гранатомета в 40-мм, способного вести огонь калиберными и надкалиберными боеприпасами самого разного снаряжения: от кумулятивного противотанкового до термобарического. Вес без гранаты – 4 кг, длина без гранаты – 117 см, фактическая дальность стрельбы – 400 м.
[Закрыть]
«Волгоград». Их рота. Джек огляделся, но кругом была совершенно непроглядная тьма, только впереди иногда вспыхивали огоньки, и это были выстрелы. Вспышки сопровождали звуки, похожие на постукивание дятла в лесу, – совсем как в окрестностях города Джека.
– Как дятел, – вдруг сказал поляк.
Джек покосился на него:
– Я тоже так подумал… Ты откуда?
– Из Радома. А ты?
– Из Донкастера.
Названные места были взаимно неизвестны обоим парням.
– Я Дембовский. Густав Дембовский, – представился поляк.
– Джек Брейди. – Англичанин пожал протянутую руку, почувствовав, что ему стало чуть легче. Все-таки он не один… – Пошли искать тропинку? Он сказал налево…
– Пошли.
Они прошагали метров пятьдесят. Джек резко остановился.
– Не вижу никакого указателя, чтоб его…
– Я посвечу, – Густав порылся в набедренном кармане и достал плоский фонарик. Вспыхнул белый свет, показавшийся особенно ярким после нескольких часов темноты.
В ту же секунду сильнейший толчок бросил обоих наземь, а где-то на уровне их голов раздалось: «Свить! Свить!» Чуть слева грохнул, раскатился и зашелся пулемет, справа бешено заорали на два голоса, ночь прорезал длинный хлыст бронзового пламени. Лежа и вывернув голову, Джек увидел медленно, плавно снижающийся веер цветных трасс… Что-то сухо треснуло в темноте. Над ухом англичанина кто-то дышал, и это был не поляк.
Простучали по земле быстрые шаги, что-то тяжело упало рядом, и злой голос спросил с непонятным акцентом:
– Какой идиот светил?!
И над ухом Джека прозвучало:
– Двое новичков, товарищ капитан.
– Давай их ко мне в блиндаж, бегом!
Англичанин почувствовал, как его оторвали от земли, потом согнули пополам и в таком унизительном состоянии поволокли бегом, а потом втолкнули куда-то, где было светло.
Это оказался блиндаж на основе полевого укрытия – алюминиево-стальная основа с дакроновым покрытием, сверху заваленная мешками. Память молниеносно подсунула нормативы и порядок возведения, но притащивший их с поляком здоровенный сержант в этот момент крепенько их встряхнул – так, что клацнули зубы. Снаружи все еще стреляли, стрельба постепенно смещалась и вправо и влево.
За раскладным столом расположился рослый, еще совсем молодой капитан в конфедеративной форме. Такая же была и на парнях… вот только на них она пока еще сидела как на портновских манекенах – хорошо пригнанная одежда, а не естественная часть человека. Капитанская же форма выглядела естественно. Такой же удобной казалась и форма сержанта, доставившего новичков в блиндаж.
Лицо капитана не предвещало ничего доброго. Но он пока помалкивал, и сержант, тряхнув поляка еще раз, спросил:
– Ты кто такой, дуллоли тэп?! [8]8
Псих (англ. армейский жаргон).
[Закрыть]
Поскольку поляк, совершенно обалдев, молчал, Джек рывком высвободился из лапы сержанта (унизительно почти висеть подобно нашкодившему щенку!) и, вскинув ладонь к каске, отрапортовал:
– Товарищ капитан, рядовые Брейди и Дембовский, лагерь «Мейзи», направлены для прохождения боевой службы в ударную роту «Волгоград» десятой сводной конфедеративной дивизии! Доложил рядовой Брейди!
Капитан недобро посмотрел на сержанта, потом с усталой, тоскливой обреченностью – на юношей.
– Ты видел, Хэдли? – спросил он тихо. Покачивая пальцем перед лицом, доверительно сказал «пополнению»: – Вот таких урюков, как вы, «синие береты» [9]9
Синий берет был отличительным знаком бандитской армии Центральной Африки. Армия состояла в основном из европейцев и потомков европейцев и представляла собой реальную военную силу – редкая банда того времени могла с нею сравниться.
[Закрыть]пачками крадут. С толчков и из постелей. Вы за каким… п-п-пальцем посреди позиций фонариками мигали?
– Видите ли, товарищ капитан… – Джек посмотрел на Дембовского, тот, кажется, еще не отошел от происходящего вокруг. – Видите ли, товарищ капитан, нам сообщили, что тут должна быть табличка… было очень темно, и мы решили сориентироваться…
– Ты видел, Хэдли? – снова спросил офицер. – Три дня назад, щенки, один вот такой вышел помочиться. И посветил себе – для удобства. С той стороны ему вогнали разрывную в пах – на свет удобно ориентироваться. И вы туда же… – Он посмотрел в потолок и отрывисто сказал: – Капитан Мажняк. Командир «Волгограда». Документы.
Четким движением, понравившимся, кажется, капитану, Джек достал запаянную в пластик карточку удостоверения. Секундой позже – и не менее четко – то же самое проделал Дембовский.
– Стрелок и глухарь… – Мажняк, почти не глядя, бросил карточки куда-то в ящик. – Пойдете во взвод лейтенанта Фишера, отделение сержанта Херста. Второе отделение пятого взвода.
– Разрешите идти, товарищ капитан? – Дембовский козырнул, Джек тоже.
– Не разрешаю, – резко ответил Мажняк. – Если опять решите посветить под ноги, чтобы не споткнуться, поедете домой. Сержант, проводить их.
Снова козырнув, оба повернулись было к откровенно ухмыляющемуся сержанту, но голос капитана заставил их снова развернуться к командиру роты:
– И вот что, парни. Поменьше козыряйте. И побыстрее учитесь. Свободны!..
…Сержант Хэдли заговорил первым.
– Там бандосы. – Он махнул на юг. – Пехота, кавалерия какая-то, даже танки есть. И «синие береты» величают себя, по своему нахальству, бригадой. Тысяч пятнадцать будет – против наших шести. Вы, парни, из лагеря, ничего там не слышно насчет солидных подкреплений? Вроде бы в Азии войска освобождаются, там же победа…
– Ничего, товарищ сержант, – с сожалением ответил Джек. – В лагере времени-то не было прислушиваться, сами понимаете…
– Понимаю, – вздохнул сержант. – Можно без «товарища», просто «сержант» или «Фитч», и так и так… Ты не из Канады, парень? – спросил он Джека.
– Нет, из Англии…
– A-а… Ну вот. Между нами и ними – миль пятьдесят холмов. Раньше их, если старые карты смотреть, не было, свеженькие холмы. Вот в них и воюем. Бывает по-всякому. Левый фланг прикрывает Крэйн со своими добровольцами, там тихо…
– Кто идет? – окликнули из темноты. Резко, так, что новички разом остановились. Сержант подтолкнул их, небрежно бросил:
– Омск…
– …Дурбан, – отозвался голос. – Проходите.
– Вот… А наш фланг посложнее. У нас в тылу – «черные повязки».
– А кто это, сержант? – спросил осторожно поляк.
– Еще одна разновидность бандосов, – ответил сержант. – Вы, парни, обвыкайте. Здесь кого только нет вокруг. За горами на западе – англосаксонский экспедиционный корпус. С ними поселенцы со всей Европы, у них свое ополчение… Крэйн с добровольцами – это тоже англосаксы. Мы здесь. Против нас – «синие береты» и махди, [10]10
Остатки населения Центральной Африки, окончательно деградировавшие в период Безвременья.
[Закрыть]которых они в кулаке держат. А с «черными повязками» у них сложные терки – две крысы в одной ловушке… А что на северо-востоке, где Нил, – так про это только сказки рассказывают. Самые разные, в иные и не поверишь…
Впереди появились очертания плоской землянки. Судя по всему, вход был завешен то ли брезентом, то ли еще чем – неважно, свет наружу не пробивался. Зато пробивался шум. И сильный.
– Не демаскирует? – с легким ехидством спросил Джек, слегка пришедший в себя. Сержант серьезно ответил:
– Вход в нашу сторону, звук смазывается… Ну, я вас доставил – побегу. Устраивайтесь, у них там просто. И не тушуйтесь! – Сержант подтолкнул их в спины, хотя «тушеваться» они уже и не собирались – наступала определенность.
Юноши остались одни. Тушеваться, не тушеваться, а волнение Джек испытывал, и сильное. Как-никак, а там ветераны, как они отнесутся к новичку, да еще неопытному? Да и веселье в землянке отдавало чем-то нехорошим, чем-то…
– Пьют, – вдруг сказал поляк.
– Что? – удивился Джек.
– Самогон, наверное, – пожал плечами Густав. И, видя, что Джек не понял, пояснил: – Там пьют. Наши сослуживцы теперешние. С горя гуляют.
– Откуда знаешь? – недоверчиво спросил Джек. Он сам в жизни не пил ничего, крепче пива. И пьяных видел только издалека.
– Знаю. У меня папаша бухает. Вернее, бухал. Сейчас – не знаю, он сейчас где-то в Гоби.
Джек мысленно плюнул и хотел уже было шагнуть внутрь, но препятствие откинулось, и наружу выскочил непонятно кто. Вопреки прогнозу Густава от него не пахло, и прореагировал он мгновенно:
– Кто такие? – в темноте раздался щелчок пистолета.
– Пополнение, – быстро сказал Джек.
– A-а… Мажняк бибикал. Проходите внутрь, не стойте.
Голос был молодой, но резковатый, командный. Говорил по-английски, но с каким-то странным акцентом. Джек не понимал с каким. Размышляя над этим, Джек все-таки шагнул внутрь…
…И чуть не умер от страха. На него смотрела пылающая алым огнем рожа, похожая на физиономию монстра из приключенческой книжки.
– Проходи, ты чего? – Поляк подтолкнул в спину, и Джек обрел чувство реальности. Ему стало ясно, почему наружу не пробивался свет, когда встретивший их не пойми кто откинул полог. За ним начинался короткий – в два шага – коридорчик, в конце завешенный еще одним пологом.
И на этом пологе светящимися красками кто-то намалевал рожу.
2
Блиндаж внутри был больше командного, да это и понятно: тут жили десять человек, вдоль стен стояли легкие двухъярусные кровати с отделениями для личных вещей, креплениями для формы, оружия, снаряжения… Но стол, врытый в землю посреди блиндажа, был самодельный. А сиденья складные – без спинок, с натянутым брезентом.
В блиндаже горела переноска. И Джек понял, что Густав не ошибся. Здесь пили. Если бы Джек знал русский получше, он сказал бы точнее: здесь бухали. Стояли и лежали какие-то кувшины, похоже, местные и, конечно, с местным же содержимым. В углу Джек увидел закинутую – наутро дошло до него – упаковку фабричного пива. В конце стола были установлены две большие цветные фотографии, перед которыми виднелись два пластиковых стаканчика, накрытые ломтиками хлеба.
На вошедших никто не обратил внимания, и они могли спокойно – почти спокойно – разглядеть все застолье. Благо так вышло – все сидели удачно, видны были лица.
Худощавый скуластый парень с темно-русой челкой, широко расставив ноги и опустив голову, рвал струны гитары и пел высоким, почти плачущим голосом. Наискось от него сидел, положив на стол кулаки и глядя в стену напротив пьяно-недобрым взглядом, белокурый сержант – он во всей компании выглядел самым старшим, но и ему было не больше девятнадцати-двадцати лет. Роста он, судя по всему, был гигантского – не меньше ста девяноста сантиметров – и сложения не то что атлетического, а просто-напросто эпического.
Через стол, упершись друг в друга лбами и облокотясь на края, замерли плечистый темно-кудрявый атлет и ровесник новичков, тоже темноволосый, но волосы прямые и кожа смуглее. За ними меланхолично грыз стеклянный стакан желтоволосый крепыш с холодными даже по пьяни, бледными глазами – выплевывая окровавленные осколки, он что-то цедил и правой рукой обнимал ревущую худощавую девушку с волосами, собранными в короткий густой «конский хвост».
Еще одна девушка – светло-русая, с красивыми, но крупноватыми чертами лица, кажется, была трезвой, хотя и сидела очень оригинально: положив босые ноги на свой участок стола.
Гитарист, грохнув по корпусу инструмента ладонью – гул, как от барабана, пошел по блиндажу, и начал новую песню, от которой у Джека странно защемило сердце, хотя он понимал далеко не все слова. Гитарист пел тихо, почти неслышно, но все остальные сразу замолкли…
Эх, по-над лесом да лебеди летят.
Но не охотнички здесь с ружьями стоят.
И в горле ком, и кровь не греет изнутри,
И кто-то на ухо шепнет: «Смотри, смотри!»
Эх, по-над лесом лебеди летят,
Когда летите вы, я трижды виноват…
Что ж не сумели вы чуточек стороной?
Ах, если б вы могли забрать меня с собой!
Сидевшие лоб в лоб подхватили – поматывая головами, громко и монотонно, отчего юные голоса звучали глуховато. Петь оба, судя по всему, умели и даже по пьяни пели хорошо, а гитарист играл и подпевал:
– с протяжной тоской заключил гитарист.
Сержант ударил по столу кулаком и потянулся за кувшином.
– Кну-ут! – заревела еще сильней девчонка с «хвостом», а двое сидевших лоб в лоб заглушили ее. Желтоволосый заскрипел зубами:
– Ш-шайййссе, о херршшайн! Аллее феррдамт… [12]12
Дерррьмо, о Солнце Святое! Все они не жильцы… (нем.)
[Закрыть]
Тепло живое под твоим крылом
До боли точно мне напомнит дом.
Напомнит… грустно-серые глаза…
И вдруг гитарист выкрикнул, играя уже по-другому – резко, зло:
Но то запретная черта, туда нельзя!
И в горле ком, и кровь не греет изнутри,
И кто-то на ухо шепнет: «Смотри, смотри!»
Что ж не сумели вы чуточек стороной?!
Не пролетайте, твари, больше надо мной!
Он уронил голову, глуша струны одним хлопком, и гитара негромко, жалобно загудела… Наступило короткое молчание, глубокое, как омут, – и негромко запели уже все, жутковатым хором:
Белый лебедь, ты на небе, а я на земле,
Это письма издалека прилетели ко мне…
Белый лебедь, ты на небе, а я на земле,
Это письма издалека прилетели ко мне…
Это снег идет из мохнатой тьмы…
И – выдох гитариста:
– Я не знал, что так далеко до весны-ы… – А потом, мотая головой, он простонал-прорычал: – Пор-рву-у… на лоскуты порву, дайте только добраться…
– Оптимальное состояние в бою, – заговорил богатырь-сержант, и по голосу нельзя было сказать, что он пьян или хотя бы выпил, – это безразличие к врагу и к себе. Не забывай об этом, Андрей.
– Отстань, сержант. – Гитарист, как слепой, зашарил по столу, нашел стаканчик… и вдруг сдавил его – белесая жидкость выбрызнула в стороны сквозь пальцы. – Они отрезали голову Радко! Отрезали ему голову! А я ничего не смог сделать, ничего, ничего, ничего! И я не могу быть безразличным!
– Кнут… – всхлипнула «хвостатая». Похоже, ее заклинило…
– Ну, проходите, чего встали? – услышали юноши сзади. За их спинами, придерживая рукой полог, стоял высокий гибкий блондин с голубыми глазами, чуть старше их самих. Судя по знакомому голосу, именно он встретил их в темноте на входе. Видя откровенное замешательство пополнения, блондин тихо сказал: – Не мандражируйте. У нас редко так… очень редко. Позавчера погибли двое наших, а мы полгода воевали без потерь… Вот так. Радко Босанич и Кнут Буссен. Так что не удивляйтесь. И не вздумайте сказать, что прибыли вместо них – Эрих наверняка полезет драться, да и Эндрю тоже…
– Кто это, Дик?
Сержант смотрел прямо на вход – чуть прищуренными, внимательными глазами без тени хмеля. Чувствуя себя, словно перед прыжком с вышки, Джек отдал честь:
– Рядовой-стрелок Джек Брейди, Англосаксонская Империя!
– Рядовой-гранатометчик Густав Дембовский, Русская Империя!
– Пополнение, Иоганн. – Блондин, оказавшийся Диком, ловко спрыгнул со ступенек, выложенных ящиками из-под вертолетных НУРСов. – Дайте место, ну-к-сь!
Все сидевшие за столом – кроме Дика, который принялся хладнокровно кромсать складным «скаутом» [13]13
Выпускаемый для скаутов Англосаксонской Империи нож – набор лезвий и инструментов. В Русской Империи его аналогом, которым пользуются пионеры, является «соболь».
[Закрыть]финскую салями, лежавшую на собственной обертке, – разом повернулись в сторону Джека и Густава, как раз спустившихся со ступенек и вновь застывших.
Взгляды были оценивающие и, с облегчением заметил Джек, ни одного недоброго. Русая девчонка, впрочем, не соизволила повернуться – она откинулась подальше назад, голову тоже откинула и разглядывала новеньких из такой позиции. Джек машинально отметил, что на щеке у темноволосого атлета – на левой – лиловое блестящее пятно страшного ожога, от скулы до низа челюсти.
– Ну… – сказал сержант. – Чего стоите, садитесь… коли пришли.
– Мажняк головой о пень ударился, – сказала русая девушка. – Из лагеря, мальчики?
Джек и Густав, оставив рюкзаки и оружие у входа, как раз подошли к столу. Джек промолчал, а поляк ответил:
– Из лагеря, девочка.
Она подняла брови и засмеялась, потом выдвинула из-под стола стул и хлопнула по нему. Густав сел, не поблагодарив. Дик, доедавший резанку, вдруг спросил:
– Считаешь, что это в порядке вещей? И «спасибо» говорить не надо?
– Спасибо, – в пространство сказал Густав. – Но там, откуда я родом, девушки занимаются столом. Это их обязанность, как обязанность мужчины – кормить и защищать.
Гитарист поднял голову. Глаза у него оказались желто-карие, рысьи.
– Слушай, «еще Польша не згинела»… – медленно сказал он, но девушка махнула рукой:
– Оставь, Андрей. По-том…
Джек между тем сел на свободный стул – между «хвостатой» и смуглым парнем, как раз наливавшим себе. Желтоволосый несколько секунд пристально смотрел на англичанина, а потом, что-то решив, через его голову обратился к сержанту:
– Иоганн, Мажняк хочет сказать, что это замена Радко и Кнуту?
– Кну-ут… – отреагировала его соседка.
– Я не хочу никого заменять, – сказал Джек. – Я понимаю…
– Он понимает. – Желтоволосый поглядел вокруг. – Вот дерьмо свиное! Вы слышали? Он – по-ни-ма-ает! Я тебе скажу, англичанин, что ты ни хрена не понимаешь!
– Хочешь драться? – напрямик спросил Джек. Немец был тяжелее его, крепче и, конечно, больше умел. Но по лагерю парень знал, что с такими лучше выяснять отношения сразу. Такие кадры есть везде. И вовсе, кстати, не обязательно, что они гады и прочее. Просто кулаки чешутся, и хочется сразу установить, какое место на иерархической лестнице займет новичок. Кстати, так они подружились с Тедди Катриджем.
– А ты умеешь драться? – Желтоволосый начал подниматься. Джек почувствовал, как напряглась сама собой правая рука. Сейчас – в пояс, левой – в солнечное, обеими – по затылку… Но все-таки с драки начинать никак не хотелось.
– Сядь, Эрих, – подал голос сержант, и желтоволосый Эрих и правда сел. Потянулся к кувшину, но русая ловко убрала посуду:
– Тебе хватит.
– Хелен…
– Хва-тит. А то ты уже на патронные ящики кидаешься… И ты, Дик, кончай хавать. Только что ходил смотреть на луну – и теперь этими же самыми руками берешь колбасу!
– Хорошо, что ты не в службе снабжения, – засмеялся Дик и повернулся к новичкам. – Вы рубайте, не сидите, завтра тут, – он показал на стол, – ничего не будет.
Джек обнаружил, что перед ним стоит стакан, до краев полный белесой жидкостью.
– Спасибо, я не пью.
– То есть как? – поинтересовался желтоволосый. Стакан поставил именно он.
– Не пью.
– За наших ребят. – Немец кивнул в сторону снимков.
– Ты думаешь, им было бы приятно видеть вас такими? – спросил Джек.
Стало тихо. И в этой тишине Хелен сказала удовлетворенно:
– Получили?.. Правильно… как тебя, Джек? Правильно, Джек. И не думай, что ты тут один такой. Я в рот не беру… – Кто-то хмыкнул, но еле слышно. – И Дик не пьет.
– Только ест, но много. И тощий почему-то, – констатировал тот, что с ожогом.
– Помалкивай, этнографическое недоразумение, – не отрываясь от колбасы, сказал Дик.
– А я выпью, – сказал Густав и опрокинул стакан, поданный обожженным, залпом.
– Ого, – заметил гитарист. – Наш брат. Славянин.
– Х-х… – Густав, зажмурясь, повел рукой над столом; Дик левой рукой убрал кувшин с траектории движения, а правой сунул в руку поляку кружок колбасы. – Ч-ч… эт?!.
– Самогон местный. – Сержант поморщился. – Дрянь. Но горит. Андрей у нас эксперт.
– Андрэ, – подал голос до сих пор молчавший смуглый, – спой. О них. – И он мотнул головой в сторону портретов, а сам уставился в стол.
Гитарист кивнул. Ударил по струнам не в лад, поморщился. Подобрал лады и…
…В лагере Джек часто слышал песни, которые пели сержанты-ветераны. Не имевшие автора, иногда не очень складные, они рассказывали о боях, дружбе, врагах, военном быте и многом другом, о чем еще полгода назад Джек знал только в очень романтизированном варианте…
…Двое смотрели со снимков. Светловолосый парень постарше Джека, решительный и энергичный даже на фото. И – темноволосый мальчишка, улыбающийся во весь рот. Кнут и Радко.
«Они отрезали голову Радко», – вспомнил Джек слова гитариста. Посмотрел на снимок улыбающегося мальчика и невольно передернул плечами от внезапного нервного озноба. Отрезали… Почему-то слово «отрезали» казалось страшнее слова «отрубили», например. Жутко было представлять себе сказанное. И жуть усиливалась при виде снимка, на котором был живой мальчишка.
– Страшно?
Вопрос Дика застал Джека врасплох, и он уже хотел со всем возможным гонором бросить: «Да ну еще!» – как этого требовали правила хорошего тона… но вместо этого честно сказал:
– Страшно. Это Радко и Кнут?
– Они… Кнута срезал снайпер. Там… в холмах. А Радко подстрелили в головном дозоре. Пока мы подбежали…
– Значит, ему уже мертвому это… голову?
В словах Джека прозвучало такое откровенное облегчение, что Дик грустно улыбнулся:
– Мертвому. Радко через два месяца должно было исполниться шестнадцать, он документы подделал, когда сбежал из дому… Только они и живым головы отрезают. Привяжут крестом к кольям и – пилкой. – Он провел рукой по воздуху. – На себе не показывают такое… Так что сразу запомни: в плен сдаваться нельзя. Лучше самому… Я пару раз видел наших пленных… потом. И один раз слышал. Хорошо было слышно… – лицо Дика вздрогнуло. – Вас на охоту водили?
– Да, – кивнул Джек. Их в самом деле водили на охоту, заставляли убивать, потрошить, разделывать мутантов – крыс в основном. Под Лондоном, например, этого добра было все еще полно… Тех, кто не мог себя переломить, отчисляли молниеносно и молча.
– Вот и запомни: против нас звери. Только двуногие… Ладно, хватит об этом, еще сам насмотришься. Давай лучше я тебе наших по-тихому представлю… Сержант – наш командир Иоганн Херст, он из швейцарских гор, воюет уже давно. Девчонка, которая трезвая, – Елена Золотова, русская, казачка. Она капрал, заместитель командира отделения…
– Она?!
– Что, удивился? Правильно. Странно, но факт, так что зря этот поляк на нее так наезжал… Смуглый, который почти все время молчит, – мой помощник, Жозеф Вилье с Бельгийских островов. Они с Кнутом очень дружили… Та, которая раскисла совсем, – наш снайпер, литовка, Анна Гедрайте, девчонка Кнута. Этот кудрявый – Ласло Феркеши, венгр…
– А почему ты его назвал этнографическим недоразумением?
– Да потому, что венгры и до войны были этнографическим недоразумением, у них ни единого родственного народа в Европе… Ну вот, он пулеметчик «печенега». [15]15
Русский пулемет на основе ПКМ, разработанный еще до Третьей мировой. Калибр – 7.62x54 мм (безфланцевый патрон разработки Серых Войн). Вес 8,2 кг. Общая длина – 1145 мм. Боевая скорострельность – 700–800 в/м. Прицельная дальность – 1500 м. Питание ленточное, лентами по 50 патронов.
[Закрыть]Тебе с ним ходить и таскать сменный ствол и запаску.
Джек внимательно посмотрел на венгра. Мнение о нем у англичанина сложилось нейтральное. Обычный парень…
– Тот, с кем ты поцапался, Эрих Зильбер, он немец и плохо собой управляет, когда выпьет. Пулеметчик. И гитарист тоже пулеметчик, Андрей Устинов, он русский. Второй стрелок отделения, после Анны.
– А ты?
– Дик Мастерс из Новой Зеландии. Большой человек – гранатометчик. Глухарь.
– А, во-о-от ты откуда! – Джек улыбнулся. – А я-то про акцент думал… Ты рядовой?
– Капрал, – ответил Дик. – Я, Анна, Елена – капралы, Ласло, Эрих, Андрей – лансы. Рядовой только Жозеф… ну и вы теперь. [16]16
В конфедеративных Ротах предельно упрощенная система званий, основанная на англосаксонской. Солдаты: рядовой, ланс-капрал, капрал, сержант. Офицеры: лейтенант, капитан, майор, полковник.
[Закрыть]
– А ты давно воюешь?
– Почти год… Был в отпуске, это святое… Странно сейчас дома. – Дик коротким движением воткнул нож в доску стола. – Ты знаешь, наверное, нас тогда Австралия прикрыла, даже снега почти не было, и морозы так себе. Считай, дешево отделались… Приезжаешь, как с иной планеты! Все так… и не так. Я сам с фермы, Лайонхерт называется, мы сыр делаем – «Фэндэйл», знаменитый, может, ты ел даже… может, даже наш… Вот ходишь по городу – будто нигде никакой войны… и люди о чем-то странном говорят… Потом проходит, конечно, а сперва… – Он покрутил головой. – Иоганн – военный потомственный, Елена в станице работала, Жозеф – городская шпана, прямо скажем. Анна – спортсменка, биатлонистка, Ласло – прямо из школы, Эрих – боевик, Эндрю – тоже боевик, я вон – фермер… а думать тут начали одинаково… – Дик усмехнулся каким-то своим мыслям и вдруг спросил: – А ты кто?
– Ну… – Джек замялся. – Я тоже школьник. Из Донкастера. И… и все.
– Пока… Как думаешь, долго еще бандосов гонять будем?
– Наверное, недолго… – неуверенно отозвался Джек. – Ну, если в газетах…
– Пить-то не будешь? – Дик кивнул на стакан, стоявший перед англичанином.
Джек посмотрел на Густава. Поляк больше не пил, но стакан «коньяка три косточки» на него подействовал оглушающе. Он сидел с блаженной улыбкой и ощущал себя, кажется, на вершине блаженства.
– Беда с этими восточниками, – тихо сказал Дик. – Воюют хорошо. Но зашибают… – Он прикрыл глаза и покачал головой. – А по-моему, кончать с этим надо. Со спиртным. Вообще кончать.
– А ты что, не пьешь? Разве ром не выдают?
– Так это к кофе. Утром увидишь… Его почти все пьют… Так, значит, пить не будешь? Тогда ты лучше койку займи. Вон та свободна… и вон та. Завтра утром может времени не оказаться.
– А что?
– Да-а… Слухи ходят, что в холмы опять пойдем.
– Сразу? – вырвалось у Джека.
Дик мягко улыбнулся:
– А как же? Учебы тут не будет. Тут – война… Ну, хочешь – сиди, ешь, а хочешь – раскладывайся, хочешь – вообще спать ложись, тут просто.
С этим, судя по всему, тут и правда было просто. Не как в учебке, где Джек начисто отвык от мысли, что можно ложиться и вставать не по свистку и горну. И, поразмыслив, Джек решил-таки устроиться на своем новом месте. Фактически вот он – его дом. Эта мысль показалась чудной – блиндаж ничуть не напоминал его комнату.
Личных вещей у Джека практически не было. С девушкой он расплевался еще до того, как записался в Роты, так что особых напоминаний об Англии не осталось. Поразмыслив, он выбрал верхнюю койку: на втором ярусе он никогда не спал, и это показалось интересным.
