Текст книги "КГБ и тайна смерти Кеннеди"

Автор книги: Олег Нечипоренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

24 ноября утром мы вновь расположились у телевизора, ожидая прямой трансляции о переводе Освальда из полицейского управления в окружную тюрьму, о чем накануне было широко оповещено. Когда на экране показалась процессия, я обратил внимание, что Освальд не прикрыт детективами, а наоборот, как бы выдвинут вперед, иными словами, подставлен. Эти свои мысли я успел выразить только фразой: «Сейчас его убьют…». На экране возникла спина, раздался выстрел, началась свалка… «Что я вам сказал! – воскликнул я. – Теперь и этот не жилец!» Достоверность этих высказываний могут подтвердить несколько участников просмотра этой трансляции.

Передача прервалась, вскоре сообщили, что Освальда увезли в тот же Парклендский госпиталь, где двое суток назад скончался президент Кеннеди. Затем очень быстро последовало известие о его смерти.

Когда стало известно, что от Советского Союза в похоронах президента Кеннеди будет участвовать Микоян, и сообщено о времени его прилета, резидент распорядился, чтобы все сотрудники резидентуры под журналистским прикрытием выехали на авиабазу Эндрюс в качестве «подкрепления в обеспечении безопасности при встрече Микояна». Я не уверен, что в этом была необходимость, поскольку американская сторона приняла, как мне кажется, все меры, чтобы не произошло чего-либо неприятного. Встреча прошла спокойно, и Микоян прибыл и разместился в посольстве.

Вскоре после приезда Микояна мы обратили внимание на то, что тон антисоветской пропаганды стал мягче, в солидных изданиях, таких как «Вашингтон пост», «Тайм», и по ТВ такие материалы давались очень дозированно. Причина стала понятна, когда мы узнали, что наша делегация, возглавляемая Микояном, привезла из Москвы подборку документов о пребывании Освальда в СССР и она передана в Госдепартамент США.

Мы все вздохнули с некоторым облегчением: такой шаг Москвы означал, что мы непричастны к действиям Освальда, но ведь предстояло еще убедить в этом простого, или, как тогда говорили, «среднего», американца. А в то время в США не все хотели, чтобы он в этом убедился.

Что касается ужесточения режима безопасности в резидентуре, то он и до этих тревожных дней был достаточно строгим. Но здесь всех призвали быть очень осторожными – без острой оперативной необходимости никуда не выезжать, местонахождение каждого сотрудника в любой момент должно быть известно. Даже мне было сказано каждый день появляться в посольстве. Но надо сказать, что в те дни никто из разведчиков наружного наблюдения за собой не замечал».

Генерал 3. принял меня по предварительной договоренности в своем служебном кабинете, в одном из зданий ныне широко известного комплекса в Ясеневе, за Московской кольцевой автодорогой. Более 30 лет назад мы с 3. почти одновременно пришли в американский отдел Первого главного управления, и, хотя работали в разных направлениях: он – в вашингтонском, я – в нью-йоркском, наши кабинеты были расположены по соседству. Тогда, в 1992 году, 3. возглавлял одно из крупных подразделений российской разведки, у него за плечами работа в США, на Ближнем Востоке, в Афганистане.

Зная заранее, о чем пойдет речь на нашей встрече, он буквально надиктовал мне текст по интересующему меня периоду, когда работал в вашингтонской резидентуре: «После сообщения о покушении на Кеннеди обстановка в посольстве сложилась очень напряженная и тревожная, особенно когда в прессе пошла информация, что подозреваемый в убийстве жил в Союзе и женат на советской гражданке. То же самое происходило и в резидентуре, оперативный состав насторожился, ибо было трудно предсказать, как происшедшее отразится на оперативной обстановке. Но то, что она должна усложниться, не вызывало сомнений. Об Освальде до этого события мы понятия не имели. В Центр был направлен согласованный между руководством посольства и резидентуры запрос. Вскоре оттуда поступил ответ, что ни разведка, ни наши специальные службы в целом к Освальду отношения не имеют. Это уже вселяло в нас некоторую уверенность, хотя чувство беспокойства по поводу последующего развития событий оставалось. Ведь отношения между нашими странами были непростые, да и вся международная обстановка оставляла желать лучшего. Естественно, мы внимательно наблюдали за реакцией американской стороны. Но надо сказать, что они довольно быстро повели себя правильно, я имею в виду скорое снижение антисоветской кампании и домыслов о причастности КГБ к покушению после всплеска в первые дни после гибели президента. Воспринято нами это было с облегчением, поскольку нелегко было слышать обвинения в участии в убийстве президента той страны, где являешься представителем (конечно, под прикрытием) той службы, которую в этом и обвиняют».

Другая часть воспоминаний генерала 3. относится к более позднему периоду, поэтому она приведена мною в следующей главе.

Вот еще одно свидетельство очевидца и участника событий тех дней, В.А. Герасимова: «Вскоре после покушения началась активная антисоветская пропаганда. В посольстве раздавались телефонные звонки с вопросом: «Комми, зачем вы убили Кеннеди?» Обстановка в посольстве была напряженной и тревожной. Мы усилили меры безопасности, сократили выходы в город членов семей и технического персонала. Повысили мобилизационную готовность. В резидентуре тоже принимались необходимые меры. Что касается оценки случившегося, то у всех в резидентуре сложилось почти единое мнение, что Освальд не убивал, а был использован как козел отпущения. Кстати, накануне, 24 ноября, мы удивлялись тому, как был разрекламирован перевод Освальда из полицейского управления в тюрьму. Когда после покушения всплыло имя Освальда, то, естественно, мы обратились к подборке с материалами по переписке с Прусаковой. После консультаций с послом и резидентом, по-моему, консул (он был «чистый») передал все материалы переписки в Комиссию Уоррена».

Минск. Окружение Освальда

Весть о том, что в убийстве президента США Кеннеди подозревается Освальд, совсем недавно работавший на Минском радиозаводе, обрушилась на рабочих как снежная лавина. Не осталось никого, кто бы не участвовал в обсуждении этого известия. Согласно информации, поступившей в те дни в КГБ, все рабочие говорили, что они никогда не поверят в то, что убийство президента Кеннеди – дело рук Освальда, так как знали его характер, не подходящий для совершения такого тяжкого преступления. А вот высказывание одного заводского руководителя: «Если это Освальд, который работал у нас, то он был скрытный тип, зато открыто высказывался против нашей власти». Как только газетные фотографии Освальда достигли Минска, многие узнали его.

В Минском медицинском институте, где на одной из кафедр у Освальда было много контактов, состоялось обсуждение события. Собрание проходило бурно, некоторые из тех, кто поддерживал с ним раньше довольно близкие отношения, старались свести их дружеский характер к простому знакомству.

Наиболее узкий круг друзей высказывал сомнения в том, что Освальд мог убить президента, и придерживался мнения, что «это дело рук группы».

Была и такая реакция: один из студентов после покушения по своей воле пришел в КГБ и рассказал о знакомстве с Освальдом. После убийства Кеннеди, а затем и самого Освальда те, кто поддерживал с ним переписку, испытывали озабоченность и беспокойство по поводу этой связи.

Сведенная воедино информация о реакции в штаб-квартире КГБ и его зарубежных резидентурах, других советских граждан на события в Далласе плюс сведения из различных публикаций о восприятии их в самих Соединенных Штатах сразу дают представление о том, как распределились тогда мнения об убийствах в Техасе: большинство склонялось к тому, что гибель президента – это результат заговора, подтверждением чего служила и скорая смерть подозреваемого убийцы; многие придерживались мнения, что Освальд стал инструментом или вовсе безвинным козлом отпущения в руках заговорщиков; незначительная часть рассматривала его как возможного убийцу-одиночку.

Собственно, и сегодня мнения не изменились, да и распределяются, пожалуй, так же.

Мне кажется, такой разброс мнений имел под собой ярко выраженную информативную основу.

Объем информации о внешней и внутренней политике Джона Кеннеди был велик и доступен всякому даже за железным занавесом. Люди понимали, что активная политическая деятельность президента в разных направлениях неминуемо задевает чьи-то интересы и поэтому «кто-то» готов удалить его от руля власти. Отсюда первая мысль о наличии заговора.

Что касается Освальда, то к ноябрю 1963 года сведения о нем имелись во многих официальных учреждениях по обе стороны океана. Но простая истина заключается в том, что к 22 ноября никто, подчеркиваю – никто не мог представить себе его жизнь как единое целое.

В КГБ те, кто изучал Освальда в течение двух с половиной лет жизни в Советском Союзе, располагали ограниченными данными о его предыдущей и последующей биографии в США. Причем источником этой информации являлся он сам.

Американские специальные службы, ФБР, ЦРУ, разведка ВМС, наоборот, имели материалы по ранней биографии, периоду службы в морской пехоте и кое-что после возвращения в США, но не располагали достоверной информацией о его пребывании в СССР. Опять же источником был сам Освальд.

Государственный департамент, Служба иммиграции и натурализации составили представление о нем лишь по бумажной переписке, накопившейся в связи с рассмотрением его личных проблем в последние четыре года.

Родственники, включая самых близких – мать и брата, тоже только от него получали отрывочные сведения о службе в ВМС и жизни в Советском Союзе.

У друзей и знакомых в США и СССР впечатление об Освальде складывалось лишь в результате личного общения в определенный период. К этой же категории можно отнести и нас, трех офицеров советской разведки, встречавшихся с ним в Мехико за два месяца до убийства президента и самого Освальда.

Таким образом, каждый судил о роли Освальда в далласской драме на основании знания его личности (далеко не полного), полученного о нем в тот или иной период, и своих субъективных симпатий и антипатий.

Все это создало, на мой взгляд, благодатную почву для многочисленных преднамеренных спекуляций и искренних заблуждений по поводу его участия в покушении на Джона Кеннеди, урожай которых мы продолжаем пожинать и сегодня.

Признаюсь, что мое собственное мнение, сформировавшееся на базе личных впечатлений от встреч с Освальдом, претерпело коренные изменения по мере пополнения знаний о нем и углубления в далласскую проблему. Свои нынешние взгляды постараюсь изложить ниже.

Но уже здесь осмелюсь высказать убеждение, а не предположение, что и поныне, спустя столько лет после тех роковых дней, ни один индивидуум, ни одна организация во всем мире не может пока заявить, что располагает исчерпывающими знаниями о Ли Харви Освальде. Говорю «пока», поскольку считаю, что такая задача решаема при наличии доброй воли отдельных носителей сведений и четкой организации обобщенного анализа этих сведений.

Представляется, что тогда ключ в замочной скважине далласской загадки повернется в нужном направлении.

После трагедии

В МИДе СССР 25 марта 1964 года была получена шифротелеграмма от советского посла в Вашингтоне Добрынина о врученной ему накануне ноте государственного секретаря Дина Раска и приложенной к ней копии письма Эрла Уоррена, председателя Комиссии по расследованию убийства президента Кеннеди.

В ноте американская сторона выражала признательность нашему посольству за передачу информации об Освальде (имелась в виду копия переписки между супругами Освальд и консульским отделом за время с 1962 по 1963 год) и желание правительства США получить дополнительные материалы по нему за 1959–1962 годы.

В письме Эрла Уоррена на имя Раска было сказано, что комиссия уже заслушала показания матери Освальда, его жены и брата, что, находя полезными материалы, полученные от советского правительства, считала бы особенно ценным, если советская сторона предоставит материалы, в том числе официальные документы, о времени проживания Освальда в СССР с 1959 по 1962 год, так как комиссия не располагает какими-либо сведениями об этом периоде его жизни. Затем в письме подчеркивалось, что документы необходимы для работы комиссии, и следовал перечень интересующих материалов.

Экземпляр шпфротелеграммы был направлен руководству КГБ, и на нем появилась резолюция председателя: «Прошу подготовить наши соображения. Семичастный».

Через некоторое время, уже в апреле, Первое и Второе главные управления во исполнение этой резолюции составили совместную справку с конкретными предложениями о передаче американской стороне соответствующих документов об Освальде и его жене:

«СПРАВКА

В переданной Д. РАСКОМ послу СССР в Вашингтоне тов. ДОБРЫНИНУ А.Ф. ноте Государственного департамента США от 24 марта с. г. и приложенной к ней копии письма УОРРЕНА – председателя президентской Комиссии по расследованию убийства президента КЕННЕДИ, содержится просьба получить у Советского правительства любую дополнительную информацию в отношении деятельности Ли Харви ОСВАЛЬДА в период его пребывания в Советском Союзе с 1959 по 1962 г., включая копии любых официальных документов, касающихся Ли X. ОСВАЛЬДА и его жены М.Н. ОСВАЛЬД (ПРУСАКОВОЙ).

Из содержания ноты и письма УОРРЕНА явствует, что американская сторона заинтересована в получении от Советского правительства следующей информации:

– копии документов, касающихся медицинского и особенно психиатрического обследования и лечения Ли X. ОСВАЛЬДА и его жены;

– копии документов, свидетельствующих о каких-либо хулиганскиx или других фактах непристойного поведения Ли ОСВАЛЬДА.

Комиссия УОРРЕНА высказала пожелание получить копии официальных документов, касающихся проживания Ли ОСВАЛЬДА в Советском Союзе, получения им советского гражданства, усилий супругов ОСВАЛЬД выехать в США, относительно трудоустройства и мест проживания Ли ОСВАЛЬДА в СССР.

В письме Комиссии УОРРЕНА содержится также просьба получить копии любых возможных заявлений советских граждан, знавших Ли ОСВАЛЬДА по Советскому Союзу и сделанных ими до или после убийства президента КЕННЕДИ.

Принятыми мерами собраны следующие документы советских органов по указанным вопросам:

– история болезни Ли Харви ОСВАЛЬДА за время его пребывания в больнице имени Боткина с 21 по 28 октября 1959 года вначале в психосоматическом, а затем в хирургическом отделении.

По мнению начальника Центральной поликлиники КГБ тов. СОКОЛОВА Б.Н., ознакомившегося с этими документами, в истории болезни Ли ОСВАЛЬДА нет каких-либо записей, свидетельствующих о психической неполноценности или психическом заболевании Ли ОСВАЛЬДА. Наоборот, подчеркивается ясность его сознания, понимание задаваемых вопросов. Характерным является примечание тов. СОКОЛОВА Б.Н. о том, что повреждения, нанесенные себе ОСВАЛЬДОМ, были незначительны и не могли привести к смертельному исходу;

– медицинские документы, относящиеся ко времени проживания Ли ОСВАЛЬДА в Минске. В них нет записей о каком-либо психическом заболевании ОСВАЛЬДА Ли;

– документы о трудоустройстве и местах проживания ОСВАЛЬДА в СССР;

– дела Отделов виз и регистрации Управления милиции Москвы и Минска.

Относительно Марины ОСВАЛЬД имеются документы, связанные с оформлением ее выезда из СССР, а также документы, отражающие факты обращения ее в медицинские учреждения Минска и результаты ее амбулаторных обследований. Записей о психических заболеваниях ПРУСАКОВОЙ-ОСВАЛЬД в материалах не обнаружено.

В деле спецпроверки 11-го отдела Второго главного управления КГБ при СМ СССР и деле паспортного отдела УМ г. Москвы имеются документы, представленные М. ОСВАЛЬД для выезда за границу.

Из числа перечисленных материалов представляется возможным передать американским властям фотокопии следующих документов:

A. Материалы медицинского характера.

1. История болезни ОСВАЛЬДА Ли из психосоматического и хирургического отделений больницы им. Боткина, история болезни и медицинская карта амбулаторного лечения Ли Освальда из Второй клинической больницы гор. Минска.

2. Медицинская карта и карта по амбулаторному лечению Марины ОСВАЛЬД из г. Минска.

Б. Материалы о проживании и трудоустройстве Ли Освальда в Советском Союзе.

1. Заявление Ли Освальда в Отдел виз и регистрации УВД исполкома Мосгорсовета о выдаче вида на жительство.

2. Расписка Ли Освальда о том, что ему разъяснен порядок юридического положения лица без гражданства.

3. Заявление Ли Освальда в Управление милиции г. Минска о продлении его вида на жительство (от 4.1.62 г. и 4.1.61 г.).

4. Расписка Ли Освальда в получении им вида на жительство.

5. Заявление, автобиография, написанные Ли Освальдом в связи с поступлением его на работу. Карточка поступающего на работу о прохождении медицинского осмотра и инструктажа по технике безопасности.

6. Справка с места работы Ли Освальда от 15.VII.1961 г.

7. Справка с местожительства Ли Освальда от 15.VII. 1961 г.

8. Характеристика на Ли Освальда с места работы.

9. Выписка из трудовой книжки Ли Освальда (с. 1, 2 и 3).

10. Вид на жительство в СССР для лиц без гражданства.

11. Вид на жительство в СССР для иностранца.

B. Материалы, касающиеся выезда ОСВАЛЬД Ли и Марины из СССР.

1. Заявление Ли Освальда в ОВИР УМ Минского горисполкома с просьбой о выдаче визы на выезд из СССР.

2. Заявление Марины Освальд в Отдел виз и регистрации УМ БССР о согласии на выезд ОСВАЛЬДА Ли из СССР.

3. Заявление Марины Освальд с просьбой о выдаче ей визы на выезд из СССР, с приложением анкеты и автобиографии.

4. Обязательство Ли Освальда о материальном обеспечении своей жены, написанное им в связи с выездом их в США.

Что касается других материалов, целесообразно сообщить американцам, что:

– документами, свидетельствующими о каких-либо хулиганских или иных фактах непристойного поведения Ли Освальда;

– сведениями о нервных заболеваниях Прусаковой-Освальд М.Н.;

– другими сведениями по вопросам, затронутым в ноте Госдепартамента США, советские власти не располагают.

НАЧАЛЬНИК ПЕРВОГО ГЛ. УПРАВЛЕНИЯ КГБ при СОВЕТЕ МИНИСТРОВ СССР генерал-лейтенант (А. САХАРОВСКИЙ)

«_» апреля 1964 года

НАЧАЛЬНИК ВТОРОГО ГЛ.УПРАВЛЕНИЯ КГБ при СОВЕТЕ МИНИСТРОВ СССР генерал-лейтенант (О. ГРИБАНОВ)

«_» апреля 1964 года».

Кому докладывалась эта справка в КГБ, автору установить не удалось, но в оперативном деле на Налима хранится фотопленка с перечисленными в справке материалами.

Другая просьба, с которой администрация США в лице того же госсекретаря Дина Раска обратилась к Советскому правительству еще в начале декабря 1963 года, через неделю после образования новым президентом Линдоном Джонсоном комиссии под председательством верховного судьи Эрла Уоррена, касалась вопроса об отказе Освальду в советском гражданстве. Очевидно, что этот щекотливый вопрос сразу взволновал умы уважаемых членов названной комиссии и был одним из первых, требовавших вразумительного ответа на вопрос, почему американский марксист не стал советским строителем коммунизма.

С советской стороны в подготовке такого ответа приняли участие те же организации, которые ровно четыре года назад решали эту проблему: ЦК КПСС, МИД СССР и КГБ. Были подготовлены следующие документы:

«Совершенно секретно Экз. 4. ЦК КПСС

В беседе с послом СССР т. Добрыниным А.Ф. госсекретарь Д. Раск просил сообщить, если это возможно, причины отказа принять американского гражданина Освальда в советское гражданство (телеграмма из Вашингтона № 2054).

МИД СССР и КГБ при СМ СССР полагали бы целесообразным поручить совпослу сообщить Раску в устной форме, что американский гражданин Освальд не отвечал критериям, достаточным для удовлетворения его просьбы о принятии в советское гражданство.

Проект Постановления прилагается.

Просим рассмотреть.

А. Громыко, В. Семичастный. 6 декабря 1963 г.».

Затем следовали два приложения: проекты постановления и непосредственных указаний совпослу:

«Совершенно секретно Экз. 4. Постановление ЦК КПСС об ответе госсекретарю США Д. Раску на его запрос о мотивах отклонения просьбы американского гражданина Освальда о принятии его в советское гражданство. Утвердить проект указаний совпослу по этому вопросу (прилагается).

Секретарь ЦК».

Указания советскому послу были конкретными и звучали так:

«Совершенно секретно Экз. 4. Вашингтон Совпосол № 2054. В связи с просьбой Д. Раска сообщить ему причины отказа советских властей принять Освальда в советское гражданство можете в устной форме передать Раску следующее: Конституция СССР и советское законодательство предоставляют советским гражданам определенные права и возлагают на них соответствующие обязанности. При рассмотрении ходатайства о принятии в советское гражданство компетентные органы Советского Союза учитывают прежде всего то, в какой мере подавший ходатайство может выполнять обязанности гражданина СССР и пользоваться предоставляемыми ему правами. Принимаются во внимание также мотивы, по которым то или иное лицо ходатайствует о вступлении в советское гражданство.

Советские компетентные органы, рассматривавшие ходатайство Освальда, не нашли убедительных оснований, позволяющих сделать вывод о том, что он отвечает требованиям, предъявляемым Конституцией и законодательством СССР к советским гражданам. Не были ясны также мотивы, которые побудили Освальда обратиться со своим ходатайством. То обстоятельство, что Освальд высказывался критически в отношении государства, гражданином которого он являлся, не могло, разумеется, быть определяющим при рассмотрении его просьбы.

По указанным соображениям ходатайство Освальда о принятии его в советское гражданство было отклонено. Исполнение телеграфируйте.

6 декабря 1963 г.».

Поскольку мои попытки проконсультироваться с бывшим советским послом в США Анатолием Федоровичем Добрыниным в связи с исследованием темы «Освальд и КГБ» не увенчались успехом, мне неизвестно, получил и исполнил ли он вышеприведенные указания ЦК КПСС. Но в отчете Комиссии Уоррена ссылок на официальные советские разъяснения по поводу непринятия Ли Харви Освальда в гражданство СССР мне не встретилось. Возможно, американская администрация по каким-то своим соображениям сочла, что они должны остаться исключительно только ее достоянием.

Но не только официальные американские власти проявляли интерес к выяснению обстоятельств, связанных с жизнью Освальда в Советском Союзе. С этой же целью в контакт с посольством вступили и его ближайшие родственники.

Вновь обратимся к рассказанному автору генералом 3.: «Сейчас я уже не могу точно назвать даты, но довольно скоро после всего происшедшего посольство посетили мать и жена Освальда. Их волновал главный вопрос – не был ли Освальд действительно связан с нашими специальными службами. Их успокоили, заверили, что они могут быть абсолютно спокойны на этот счет и не должны обращать внимания ни на какие домыслы, которые периодически распространяются в средствах массовой информации.

В ходе разговора с ними в осторожной форме затрагивался вопрос о здоровье Освальда, состоянии его психики и нервной системы. Делалось это так, чтобы не задеть их чувства и не обидеть. Было высказано предположение, что его возможная стрельба по автомашине президента явилась результатом какого-то нездорового состояния, влияния каких-то факторов на его психику. Они соглашались с нашими предположениями. Они также были весьма обеспокоены последствиями и возможными преследованиями со стороны американских властей. Спрашивали, могут ли они в этом случае рассчитывать на какую-то нашу помощь. Мы разъяснили им, что никаких оснований для беспокойства у них не должно быть: находясь по поводу случившегося в контакте с американскими властями, мы никогда не слышали от них о намерениях предъявить семье Освальда какие-либо претензии. Мать Освальда, как я помню, несколько раз посещала посольство, ее принимал посол. Поскольку мне приходилось общаться с ней во время этих визитов, встречать и провожать, то могу сказать, что она выражала свою признательность за нашу откровенность во время бесед. Она подчеркивала также свою удовлетворенность тем, что мы не пытаемся влезть в их дела, не надоедаем ненужными расспросами».

В первый день апреля 1964 года посол телеграфировал в Москву: «Посольство посетила мать Освальда с целью получения возможных материалов о пребывании ее сына в СССР. Освальд заявила, что она намерена доказать невиновность сына. Она подчеркнула, что у нее есть очень сильные подозрения, пока еще не доказанные, что ее сын был агентом «одного из органов правительства США».

Она пыталась ознакомиться с материалами, переданными нами в Госдепартамент, однако эта попытка никаких результатов не дала: ей дали понять, что она должна прекратить попытки проведения какого-то самостоятельного расследования. Однако она намерена довести расследование до конца и издать аргументированную книгу о результатах. Освальд было отвечено, что посольство не может предоставить ей каких-либо материалов. Она выразила понимание того деликатного положения, в котором находится посольство относительно дела Освальда, но продолжает надеяться, что в будущем посольство, может быть, поможет ей. Она заявила, что некоторое время назад она обратилась с аналогичной просьбой к Н.С. Хрущеву, но ответа пока не получила.

Она не исключает, что для сбора данных ей необходимо будет поехать в СССР. В отношении средств, на которые она проводит расследование, она заявила, что, например, ее пребывание в Вашингтоне оплачивает одна из телевизионных компаний в качестве гонорара за ее согласие выступить в программе этой компании, и также ей помогут съездить и в Советский Союз.

На вопрос о Марине Освальд и ее детях она ответила, что Марина теперь обеспечена на всю жизнь в результате пожертвований, получаемой ею ежемесячной пенсии на мужа (148 долларов) и продажи личных вещей Ли Освальда (согласно данным, появившимся в прессе, пожертвования жене Освальда достигли 40 тысяч долларов, а сумма за выступления по радио и телевидению и от продажи одной из кинокомпаний права снять кинокартину с использованием ее воспоминаний составила 300 тысяч долларов).

Из беседы с Освальд сложилось мнение, что в отличие от того образа, который о ней создает пресса, она является вполне разумным и уравновешенным человеком».

В заключение телеграммы посольством высказывалось мнение, что в настоящее время передавать матери Освальда какие-либо документы нецелесообразно, так как «это может возобновить ненужную нам шумиху вокруг дела Освальда», однако затем следовала оговорка, что «исключать полностью возможность передачи ей материалов в будущем не следует, если это будет в наших интересах».

Каких-либо других подтверждений взаимодействия советской стороны с Комиссией Уоррена в ходе ее работы автору выявить не удалось. Нет также данных о продолжении контактов родственников Освальда с советским посольством.

Как известно, в процессе деятельности Комиссии Уоррена проводилась тщательная реконструкция ситуации на месте покушения. Занимались подобным моделированием независимые расследователи и в США, и в других странах. Так, в Израиле МОССАД в деталях восстановил обстоятельства стрельбы снайпера (Освальда?) и пришел к определенным выводам. Обращаюсь с интересующим меня вопросом к В.Е. Семичастному:

« Вопрос. Проводился ли КГБ следственный эксперимент по моделированию ситуации покушения?

Ответ.Нет, этот вопрос у нас даже не возникал. Нас это тогда не волновало, главным было то, что мы были абсолютно уверены в нашей непричастности».

Что ж, трудно не согласиться с тем, что тогда для КГБ вопрос непричастности к покушению на американского президента действительно являлся самым главным, ну а в дальнейшем хватало других забот.

16 апреля 1964 года начальник Второго главного управления КГБ генерал-лейтенант О. Грибанов утвердил постановление по оперативному делу на Освальда. В констатирующей части указывалось, что он разрабатывался по подозрению в шпионаже, затем выехал с женой в США, где в ноябре 1963 года был арестован как предполагаемый убийца президента Кеннеди. Далее было сказано:

«…Учитывая, что материалы агентурной разработки на Освальда представляют историческую ценность, ПОСТАНОВИЛИ:

Дело на Освальда сдать на хранение в особый фонд Учетно-архивного отдела КГБ при СМ СССР.

Копию постановления направить в УАО КГБ при СМ БССР».