Текст книги "Иллюзии Красной Шапочки"

Автор книги: Олег Нагорнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Конечно, – кивнул я, – именно за это…

– А теперь о приятном. Ваш гонорар!

Полковник аккуратно разложил передо мной толстые пачки денег.

– Вы теперь не просто почетный член общества, вы – богатый член общества, – хихикнул Маркес.

Я пересчитал деньги.

– Вы ошиблись. Тут слишком много.

– Все правильно, – поощрительно кивнул полковник, – считайте это небольшой премией, майор.

– За что?

– Видите ли, старина Грэм учился со мной в колледже и, как ни печально, спал с моей девушкой… да шучу, шучу, – засмеялся он, увидев мое лицо, – его контора, «Сияющая Сталь», была прямым конкурентом фирмы моего дорогого отца. Теперь дела у старикана идут в гору, печень не беспокоит. Так что вы не только оказали услугу императору, но и мне лично.

Я сложил деньги в сумку.

– Кстати, – Маркес положил широкие ладони на стол, – я слышал, вы уезжайте?

– Да, в Европу. Мне нужен отдых.

– Перед новыми великими делами? Это правильно! Ну, не смею задерживать. Как прибудете обратно, сразу ко мне, идет? Для такого человека, как вы, у меня для вас всегда найдется дело…

Через неделю я поднимался по трапу самолета, улетающего в Европу. Не знаю, кем я себя чувствовал в тот момент. Мстителем? Наемным убийцей? Обманутым человеком, заблудившимся среди своих и чужих амбиций? Одно я знал точно – я не вернусь в это совершенное общество, к созданию которого приложил столько усилий. На последней ступеньке я обернулся. Аэродром находился на холме, город был как на ладони. Над Восточным гетто поднимался густой, черный дым. Это не был привычный смог, это был дым горевших домов. Операция, долго вынашиваемая городской полицией, началась. Я вошел в самолет, ответив улыбкой на дежурную улыбку стюардессы. Надеюсь, отец Марка послушался меня.

Дистопия

– Эээ…гха! – хриплый стариковский вой сменился каркающим кашлем, – Гха! Кхе-кха! Эээ…

Сумасшедший Лока запел, значит, наступило утро.

Куда ни посмотришь – дюны смердящего мусора. Битое стекло, рваное железо, огромные клубки спутанной проволоки. Обглоданные кости, черепа животных, мешки с разложившимися трупами. Герда облизнула потрескавшиеся губы, сплюнула песок, смешанный с липкой зеленой слюной, кровью, и гноем из постоянно ноющего зуба. Сильно и зло пнула присевшего рядом Кая.

– Ищи!

Кай обиженно запищал и исчез в мусорной куче. Через несколько минут он вынырнул, сжимая в стальной лапе какую-то несъедобную дрянь.

– Возьми, – хрипло проскрипел он, протягивая девушке старую, грязную книгу, – иногда духовная пища важнее телесной, даже если ты живешь на помойке. Возьми. Это Шекспир. Научись читать.

Герда вбежала в Мусорную столицу, держа высоко над головой томик сонетов.

– Сбылось, – громко кричала она, потрясая книгой, – пророчество сбылось!

Скрипели протезы, гулко хлопали стальные листы, заменявшие двери в жалких лачугах. Закутанные в лохмотья горожане, возбужденно переговариваясь и беспрерывно почесываясь, шли за девушкой на площадь. Из самого высокого здания в городе, выстроенного из автомобильных покрышек, вышла королева Снежинка. Привычка умываться несколько раз в день придавала ее коже удивительную, непривычную белизну, выгодно подчеркнутую потасканной алой мантией, едва прикрывавшей высокую упругую грудь. Герда, толкнув Кая вперед, упала на колени.

– Повелительница! Пророчество сбылось. Машина заговорила со мной.

– Подойди ко мне, Кай, – с достоинством произнесла Снежинка, – подойди и ничего не бойся, мой мальчик.

Робо-пёс послушно заковылял к королеве, путаясь в своих восьми лапах.

– Что ты видишь, Кай?

Голубые глаза повелительницы внимательно смотрели на робота, а чистая правая рука указывала на замызганную табличку, висевшую над входом во дворец.

– Я вижу буквы, – проскрипела машина, – здесь написано слово.

Толпа ахнула и отшатнулась в священном ужасе.

– Что же здесь написано, Кай?

– Здесь написано: «Счастье», – с ноткой почтительности ответил робо-пёс.

– Верно, – кивнула Снежинка, – верно, Кай. Возвращайся к хозяйке. А ты, милая маленькая Герда, встань с колен. Воистину, ты заслуживаешь великой награды. Граждане Эльдорадо, – громко обратилась королева к толпе, – пророчество сбылось! Наш мир ждут великие перемены. Эта машина не просто заговорила, она только что прочла заветное слово. Силы, скрытые в этом стальном теле, помогут нам обрести другую жизнь. Будущее не за горами! Но шанс ошибиться все-таки есть, поэтому приведите ко мне Мастера. Немедленно. Пусть он побеседует с Каем.

– Мастер, где мастер? Где же он?! – тревожно засуетились горожане, поглядывая на Герду и Кая, – Подмастерье, где подмастерье? Срочно нужен мастер! Зачем же искать подмастерье, если нужен мастер? Найдите же хоть кого-нибудь! Иначе кое-кто найдет палача! Зачем искать палача, если нужен мастер? Палач всегда кстати…

Мастер, высокий одноглазый старик с железными клешнями вместо рук, чей гардероб составляла лишь набедренная повязка и старые сапоги, нашелся сам, без посторонней помощи. Он скептически смотрел на робота.

– Этот, что ли?

– Это он, Мастер, – подтвердила королева, – его зовут Кай. И он прочел заветное слово. Пророчество сбылось.

– Не будем торопиться! – рявкнул тот и щелкнул клешнями, – Многое я повидал на своем веку. Знаки, пророчества, говорящие роботы, зубная паста, ящик с картинками! По мне, всё это полная чушь…

– Не богохульствуй, – холодно сверкнула глазами Снежинка, но не утратила ледяного спокойствия, – за такие речи тебя надо бы сжечь, твое счастье, что у меня нет другого мастера. И все же не искушай судьбу, тебя слышу не только я. А разжигать огонь теперь умеют не только жрецы…

Мастер поклонился и принялся за дело. После короткой беседы с Каем и быстрого осмотра его стальных внутренностей, он обратился к королеве, но именно так, чтобы толпа горожан не осталась в неведении.

– Ренессанс откладывается. Этот робот вовсе не мессия. Наша милая Герда переусердствовала с пинками и тычками, вот у него и произошел сдвиг некоторых схем и датчиков. Отсюда этот проблеск гениальности. Обычная дистопия, уверяю вас. Смещение внутренних органов. Сейчас я всё поставил на место, и Кай снова стал обычным робо-псом. Продемонстрирую. Рабы, тащите сюда табличку. Кай, что ты видишь?

Робот осторожно понюхал крашеный пластик, недоуменно пискнул и завилял антенной. Машина явно не понимала, чего от нее хотят.

– Вот видите? – ликовал Мастер, – Но разве Божественное провидение можно излечить? Разве робота-мессию можно отремонтировать? Можно ли, спрашиваю я вас, с помощью гаечного ключа отменить пророчество?

– Произошла ошибка, – тихо молвила королева, – прошу всех разогнать по домам. Шоу окончено.

Охрана поспешила исполнить приказ повелительницы.

Кай ковылял за поникшей Гердой, по-прежнему весело виляя «хвостом».

– Действительно, – думал робо-пёс, – ренессанс стоит отложить. Эта толпа грязных дураков не заслуживает ничего, кроме дистопии. Особенно тот коновал, метящий в диктаторы помойки.

– Лучше бы он нашел крысу, – думала Герда, – большую, жирную, сочную крысу. А если я научусь читать, то, чего доброго, стану новой королевой. И мне придется мыться. Нет уж, пусть мелкую, пусть тощую, но лучше бы он нашел крысу…

– Эээ…гха! – хриплый, стариковский вой сменился каркающим кашлем, – Гха! Кхе-кха! Эээ…

Сумасшедший Лока запел, а значит, в Эльдорадо снова пришла ночь.

Химера

Причин для волнения не было, но все же Гамов чувствовал себя не совсем комфортно. В кабине начальника отдела кадров было светло и уютно, но вот ожидание хозяина явно затянулось. Наконец, дверь распахнулась, и ворвался Чистов. Главный по кадрам был молод, энергичен, улыбчив. Но, увидев Гамова, Чистов сразу сник, что не укрылось от внимательного взора Петра Алексеевича. И сердце его в непонятной тревоге стало биться то слишком часто, то брать долгие, пугающие паузы.

– Здравствуйте, Петр Алексеевич.

Чистов сел за стол и, стараясь не смотреть на коллегу, вытащил из папки какую-то бумажку.

– Здравствуйте, – чуть слышно выдохнул тот, – вы меня вызывали?

– Да. Я не люблю тянуть время, поэтому приступлю к делу сразу. Гамов, вы работаете в нашей компании двадцать лет. Прекрасный послужной список. Не одного нарекания. Плавный и стабильный карьерный рост. Все хорошо. Но, Петр Алексеевич, все-таки мы вынуждены попросить вас написать заявление об уходе.

– Но почему?! Что я сделал?

Трудно сказать, чего было больше в голосе Петра Алексеевича, отчаяния или недоумения.

– Вы – ничего. Но у вас есть дочь, правильно? Татьяна Гамова.

– Да. Но причем тут Татьяна?!

– Вчера вечером ее задержала полиция. Она устроила потасовку в баре. В участке записали ее данные. Конечно, нам тут же поступил сигнал. Вы же знаете, как в нашей компании относятся к подобным вещам. Только безупречная репутация, как сотрудников, так и клиентов! Мне очень жаль. Но правила придумал не я.

– Этого не может быть! Вчера она ночевала у подруги!

– И вы точно знаете, что они не выходили из дома?

– Нет. Но она никогда…

– Мы очень плохо знаем своих детей, Петр Алексеевич. Все мы. В полиции проверили ее документы. И она, конечно, рассказала, где работают ее родители. Отец – в АФН.

– Это какое-то недоразумение!

– Я понимаю вашу реакцию, да и дело можно было замять. Подумаешь, потасовка в баре. В конце концов, да кто из нас без греха?! Но тут всплыло и другое обстоятельство, окончательно поставившее крест на вашей карьере у нас. Вы понимаете.

Чистов смотрел на Гамова, а Петр Алексеевич – на Чистова. Через минуту хозяин кабинета не выдержал.

– Да ладно вам! Неужели не понимаете? Татьяну задержали не в обычном баре. Специализированном. Теперь понятно?

Но по глазам Петра Алексеевича было совершенно ясно, что ему ни черта не понятно.

– Вы и этого не знаете? – неприятно удивился Чистов. – Как же так? Это что же, я сегодня стал вашим «черным вестником»?

– О чем вы вообще говорите?!

Петр Алексеевич не выдержал. В его отчаянном вопросе проскользнули злые, визгливые нотки.

– Татьяну задержали в баре для лесбиянок. То есть в месте, где они обычно собираются. В полиции намекнули, что Татьяна Гамова постоянный клиент таких заведений.

Чистов выпалил все это на одном дыхании и выпрямился, как будто с плеч у него убрали тяжелый камень. Но, увидев лицо собеседника, он тут же вскочил и быстро налил воды из графина в высокий хрустальный стакан.

– Петр Алексеевич, выпейте, успокойтесь! Да неужели и правда, не знали?! Я-то думал, вы ломаете комедию. Поймите, я пытался сделать все возможное, чтобы эта информация не пошла наверх. Все можно было бы исправить, но такое неприятное стечение обстоятельств! Драка плюс этот скелет в шкафу. Конечно, наше старичье перепугалось до смерти! Вы заместитель в крупном отделе, часто общаетесь с прессой. Представляете себе, если они докопаются и начнут задавать вопросы о дочери? В компании, чуть ли не боготворящей семейные ценности и безупречную репутацию вы оставаться не можете. Мне очень жаль. Конечно, там наверху не хотят, чтобы их обвинили в фашизме, и поэтому вы получите все полагающиеся выплаты и премии. Ваша характеристика будет чиста, как снег, и лестна, как поцелуй в задницу! Поймите, я просто не могу сделать большего!

Гамов слабо улыбнулся.

– Эта работа была моей жизнью.

Но Чистов только рукой махнул.

– Это вы сейчас так говорите! Посидите дома пару дней и поймете, что жизнь – это не работа, а работа – не жизнь. Съездите куда-нибудь отдохнуть. И, конечно, поговорите с дочерью, ее наверняка уже отпустили. Сколько лет Татьяне?

– Девятнадцать. – Безучастно ответил Гамов, глядя в пол.

– Вот видите, девочка еще очень молода. Поддержите ее. Для чего, в конце концов, нужны родители? Скажу вам по секрету, что она не очень-то и виновата в произошедшем.

– Да?

– Насколько я понял, они с подругой просто отдыхали, когда в бар ввалились пьяные мачо. Решили показать девушкам преимущества мужской компании. Устроили скандал. Их вышвырнули на улицу, основательно расцарапав перед этим физиономии. И, на мой взгляд, правильно сделали. Но кто-то вызвал полицию и тех, кто не успел удрать, задержали. Учитывая ситуацию, наверняка все обойдется. Заплатите небольшой штраф. Да не расстраивайтесь вы так, с вашим опытом и квалификацией вы без труда найдете новую работу. Обещаю вам помочь в этом.

– Спасибо, – глухо отозвался Гамов, – можно я пойду домой?

– Идите, Петр Алексеевич. Приходите завтра, подпишите заявление, заберете вещи. Обязательно зайдите ко мне, я дам вам пару адресов и телефонов.

Петр Алексеевич приехал домой, выпил стакан воды, покопался в сейфе и пошел на второй этаж, в комнату дочери. Татьяна училась в другом городе, но каникулы предпочитала проводить в родительском доме. Возвращение в детство, по ее же словам, настраивало на нужную волну. Когда отец тихо вошел в комнатку, девушка, поджав ноги, сидела на кровати и читала книгу. Петр Алексеевич закрыл за собой дверь и остался стоять на пороге, прямой, как стрела.

– Ага, – Таня улыбнулась, – пока мама на работе, папа решил устроить себе несанкционированный выходной!

Отец с матерью, конечно, давно заметили, что дочь не унаследовала красоту мамы. Но, не будучи кукольной принцессой, девушка была удивительно мила. А большие зеленые глаза и каштановые непослушные волосы не давали спать по ночам многим ее поклонникам.

– Таня, – тихо заговорил Гамов, – скажи мне, почему ты никогда не знакомила нас со своими молодыми людьми?

– Да что с тобой! – удивилась девушка, – Что за вопрос? И почему ты так рано? Ты болен? Папа, тебе плохо?

– Отвечай, – так же тихо попросил отец, – отвечай мне.

Таня нахмурилась.

– Хорошо. Скажем так, я еще не нашла своего принца. Ты объяснишь, в чем дело?

– Неужели ты думаешь, что я бы ничего не узнал? – зло улыбнулся Петр Алексеевич, – Что тебе удастся выкрутиться?

– Так! – Таня захлопнула книгу, – Что случилось?

– О, не старайся! Помнишь, я рассказывал тебе, насколько ответственная у меня работа? Какая серьезная у нас организация? Я всегда повторял, что у нас не прощают ошибок!

Татьяна вскочила и взяла отца за плечи.

– Папочка, да что случилось?!

Отец отшвырнул ее обратно на кровать, на его круглом, обычно добродушном лице застыла маска крайнего омерзения.

– Случилось то, – заорал он, – что из полиции позвонили в компанию и сообщили, что моя дочь грязная шлюха, предпочитающая девочек и устраивающая драки в притонах для таких же извращенцев! Случилось то, что меня вышибли с работы! Выставили после двадцати лет упорного труда! И все из-за маленькой, никчемной сучки! Я чуть не сгорел от стыда! Мне хотелось умереть и не слышать всего этого!

Таня смотрела на отца широко открытыми глазами. Страх боролся в ее душе с гневом, несправедливостью и непонятной жалостью к этому человеку, так похожему на папу.

– Ты сошел с ума, – прошептала девушка, – ты просто не в себе!

– Да ты хоть понимаешь, что значила для меня эта работа?! – заревел Гамов, – Твои куцые мозги способны принять, чего ты меня лишила?!

– Ты сошел с ума, – повторила Таня.

– Перестань повторять это, грязная лесбиянка! – Петр Алексеевич выхватил из-за пояса маленький черный револьвер, найденный в сейфе. Отец взвел курок и направил оружие на девушку. Таня прижалась к стене. – Ты химера! Знаешь, кто это? Это мерзкое, уродливое, многоликое создание! Самое неестественное и грязное существо на свете!

Девушка молча смотрела на отца и думала, что он всегда был для нее идеалом мужчины. И что если бы у нее все-таки появились серьезные отношения с парнем, то она бы, конечно, хотела видеть в нем черты папы. Но сейчас идеал целился в нее из пистолета и брызгал слюной, захлебываясь от ненависти. Она отвела взгляд и увидела фотографию в рамке, которую всегда возила с собой. На снимке смеющийся мужчина держал над головой глазастую пятилетнюю девчонку, заливающуюся веселым хохотом. Фотографию сделала мама, когда они гуляли в зоопарке. На заднем плане можно было различить любопытную голову жирафа, выглянувшего из вольера, чтобы попасть в кадр. Петр Алексеевич проследил за взглядом дочери.

– О да, – проговорил он, – ты тогда была не такой, как сейчас! Милый ребенок, правда? Но, знаешь что, Танечка? Если бы я тогда, в ту самую секунду, узнал, кем ты вырастешь, то без раздумий швырнул бы тебя в загон к какому-нибудь хищнику!

Раздался короткий звонок, похожий на сигнал будильника. Гамов переложил револьвер в левую руку, достал из внутреннего кармана черного пиджака мобильный телефон.

– Гамов. Слушаю.

– Петр Алексеевич! – зазвенел в ушах бодрый голос Чистова, – Петр Алексеевич, надеюсь, вы не наделали каких-нибудь глупостей? Ну, по крайней мере, вы не покончили с собой!

– Что вам нужно? – грубо спросил Гамов.

– Да не обижайтесь. Просто вы ушли в таком состоянии, что подумать можно было всякое. Слушайте. Произошла чудовищная ошибка, ужасное недоразумение! Что-то не давало мне покоя, и я перезвонил в полицию. Вчера они задержали другую Татьяну Гамову! И эта, другая, не имеет к вашей дочери никакого отношения! Представляете, какое совпадение?

– Интересное. – Холодно заметил Петр Алексеевич. Он подумал, что Чистов знает, что он решил разобраться с лживой тварью, вот и пытается вмешаться. Но вот как начальник отдела кадров узнал об этом? Загадка заставила его наморщить высокий лоб и чуть-чуть, нехотя, опустить руку с пистолетом.

– Потрясающее, Петр Алексеевич! Но это еще не все! У этой девушки отец действительно когда-то давно работал в АФН. То ли с испугу, то ли от количества выпитого, но она назвала полиции его старое место работы. Да у них даже фамилии разные! Но в такие тонкости вдаваться не стали, зато сразу настучали нашему шефу.

Гамов опустил пистолет и тяжело осел на маленький розовый пуфик.

– Что же теперь? – с осторожной надеждой спросил Петр Алексеевич.

– Да теперь все замечательно! Я тут же пошел к старикам и обрек их на глубокое чувство вины. По крайней мере, до следующего квартала. Завтра шеф ждет вас у себя. Учтите, что я не жалел красок, описывая ваш шок, поэтому не мямлите у него что-нибудь типа: «да ничего страшного» и «всякое бывает». Берите все, что предложат! Лучше оплачиваемый отпуск. Думаю, что ваш путь в этой компании, и так не слишком тернистый, теперь будет просто усеян лепестками роз! Мне пора бежать, так что до завтра! Надеюсь, что поднял вам настроение.

Не попрощавшись и не поблагодарив, Гамов выключил телефон.

Таня по-прежнему сидела на кровати и смотрела в одну точку. Отец сполз с пуфика и на коленях подполз к дочери, по пути положив пистолет на пол.

– Дочка, – пролепетал Гамов, – ты прости меня, ладно? Понимаешь, произошла ошибка. Глупая, нелепая ошибка. Мне сказали, что ты лесбиянка, сказали, что ты устроила драку, что тебя арестовали. Меня хотели уволить. Но теперь все выяснилось, теперь все хорошо. Я не слишком напугал тебя, родная?

Петр Алексеевич взял в свои большие ладони руку дочери, прижал к губам.

– Ты прости меня, Танечка! Я действительно сошел с ума.

– Пожалуйста, убери пистолет, – попросила девушка.

– А, пистолет! – отец махнул рукой, – Да он не заряжен! Не знаю, что на меня нашло. Просто потерял голову. Такой стресс, понимаешь. Слушай, мне срочно надо выпить. Тебе принести что-нибудь?

Таня отрицательно покачала головой.

– Ну, хорошо. А я налью себе, ладно? Надо прийти в норму. Ну, скажи мне, что все хорошо. Скажи, что ты не обижаешься на своего глупого отца.

– Все нормально, папа, – спокойно ответила дочь, – иди.

Когда Гамов уже открыл дверь, девушка остановила его.

– Папа, подожди. Как ты сказал, называется это омерзительное многоликое существо?

– Химера, – мягко улыбнулся Петр Алексеевич, – а что?

Битва

Тихо. Закончилась битва. Рука судьбы рассеяла по неестественно зеленому полю остатки блестящих армий. Победителей не было. Воскрешенные Врагом римские легионеры и рыцари в тяжелых доспехах, закованные в скафандры космические пехотинцы и испанские конкистадоры. Боевые роботы, танки, сбитые самолеты, сброшенные с орбиты космические корабли. Эпохи, народы. Сейчас они лежали вместе, затихшие, примиренные. Звездный истребитель раздавил огромного слона из армии Ганнибала, а на его крыле распластался солдат в немецкой форме, в последнем усилии стремившийся добраться до пилота, родившегося через века после гибели роттенфюрера под Киевом. Предсказание сбылось. Армагеддон состоялся. Тот, чье имя освятило бойню, удалился, не оставив на поле даже надежды.

Я медленно пробирался среди обломков и не смог сдержать крик, наступив ногой на стальной вертолет с твердыми пластиковыми лопастями:

– Сынок! Ну, сколько раз я просил тебя убрать игрушки?!