Текст книги "Иллюзии Красной Шапочки"

Автор книги: Олег Нагорнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Будь ты проклят, холодильник

Мой алмазный дворец разлетелся на осколки, оказавшись обычной стеклянной игрушкой на полке любителя дешевых сувениров. В каждом замке живут призраки карточных домиков. Щелкни по пиковой даме – и мир перевернется. Людоед отравится человечиной, Мардж Симпсон перекрасит волосы, Дороти сбросит на Страну Оз атомную бомбу. Свет в ее холодильнике гас, когда открывалась дверь, и послушно зажигался, когда она закрывалась. Это случайное открытие в бесконечной цепи открытий неслучайных уронило меня на пол уютной кухни, где я и застал сам себя в позе эмбриона.

– У тебя с холодильником что-то не то.

– С холодильником? – Нотка удивления. – А что с ним? Фреон?

– Да нет, не фреон. Причем здесь фреон? Вообще, что это такое?!

– Вроде бы газ… Или нет. Просто когда говорят, что сломался холодильник, принято спрашивать: «Фреон?»

– Я не говорил, что холодильник сломался. Я сказал, что с ним что-то не то.

– И что же?

Мне захотелось к ней. На пляж, на море, на уютные веранды юга. Фреон…

– У тебя гаснет свет, когда открывается дверца.

– И…

– Должно быть наоборот.

– Я люблю свой холодильник. Не смей там ничего трогать. Я про свет.

Совсем не летний холодок в ее голосе.

– Ты понимаешь, что это неправильно?

– Меня все устраивает.

– Но это же неудобно!

– Почему?

– Темно. Ничего не видно.

– Днем светло, а вечером я включаю на кухне свет. Как ты понял, что лампочка все-таки работает?

– Я медленно закрывал дверцу, подглядывая в щелочку.

– Понятно.

Тишина в трубке, как будто вопрос для нее исчерпан.

– Я так не могу. Можно мне пойти домой?

– Ты же обещал присмотреть за квартирой. Я рассчитывала на тебя.

Это значит, что если я сейчас уйду, то в будущем тоже могу на нее не рассчитывать.

– Хорошо, я останусь. Пока.

– Пока!

Через три дня начальник сказал мне, что я плохо выбрит и слишком рассеян для человека, собирающегося делать головокружительную карьеру. Это было правдой. Я не мог думать о работе. Мои мысли занимал холодильник. Большой, белый, и когда-то очень дорогой. Он издевался надо мной, изводил, не давал покоя. Иногда он довольно урчал, как домашнее животное, иногда надолго умолкал, оставляя меня в тревожном ожидании его пробуждения. Кажется, я серьезно заболел. Появилась слабость, боль в ногах, апатия. Постоянно хотелось спать, но заснуть я не мог. Я отпросился на неделю, хотя и не хотел находиться рядом с холодильником постоянно. Часами я лежал на диване, курил, пил крепкий чай, и думал. Я позвонил мастеру, предварительно поставив тумблер температуры на ноль. Он приехал через час.

– Совсем не морозит. Может быть, фреон?

– Вы просто не отрегулировали температуру.

– Значит, не смог разобраться.

– Не удивительно, модель очень старая. Хотя до сих пор одна из лучших. А что у вас со светом?

– Не знаю! Посмотрите?

Кажется, мой голос дрогнул от волнения.

– Странно, – сказал мастер через пятнадцать минут и пожал широкими плечами, – все подключено правильно. Никогда не видел ничего подобного.

Вдруг он резко повернулся ко мне и нахмурился.

– Если это шутка, то она не смешная!

– Это не шутка, – ответил я, присаживаясь на высокий барный табурет, который ей так нравился, – поверьте, не шутка.

Он повозился еще минут пять, потом решительно захлопнул белоснежную дверь.

– Могу совсем отключить свет, если хотите. Если что-то удастся выяснить у коллег, позвоню.

– Свет – ни в коем случае, – устало ответил я, глядя в окно. Я помнил о ее словах. Она любила этот холодильник. Меня она не любила.

Он ушел, не взяв предложенных денег. И снова я остался один на один с кухонным чудовищем. В нем была пицца, пиво, и еще куча вкусных вещей. Мне ничего не хотелось. Но, даже если бы я умирал от голода, все равно бы не взял у него ничего. Я не заключаю сделок с теми, кому не доверяю, и с теми, кого боюсь.

Она иногда звонила – примерно раз в два дня. Волнующую меня тему мы не трогали, в основном она рассказывала о море, о пляжах, о местном красном вине. Мне уже не хотелось к ней. Мне хотелось не видеть снов наяву, где я открываю двери, за которыми тут же гаснет свет. Это страшно и неправильно, как будто тебя никто не ждет. Если погаснет свет за спиной – черт с ним, прошлое погрузилось во тьму, оно умерло. Но темнота в лицо – это слишком жестоко. Мне нужен был свет за дверью. Проклятый холодильник сломал меня откровением, что мой мир не так совершенен, как мне бы хотелось. Или совсем не совершенен. Он управлял мной точно так же, как биржа управляет брокером, а деньги – финансистом. Если бы свет зажегся – я был бы счастлив, но он продолжал свой молчаливый урок, доводя меня до безумия.

Я потерял счет дням. Я не знаю, когда она вернется. И вернется ли? Может быть, это вселенский заговор, цель которого – лишить меня света. Я не знаю. Я не помню. Мне абсолютно все равно, что будет завтра. Наверное, я бы мог справиться с этим, будь я чуть сильнее. В моих венах течет кровь людей, выживших только благодаря убийству конкурентов за жизнь. Меня же доконала бытовая техника. Будь ты проклят, холодильник.

Осторожная Инес

На пути в Кордову, обязательно сверните с пыльной дороги к маленькой деревне у прозрачной, быстрой речки. Отпустите коня, прилягте в тени виноградника. Эта земля знает множество сказок, и, быть может, она расскажет вам историю об осторожной девушке по имени Инес.

Жила на свете одна скромная семья: отец Хуан, мама Анна и дочка – Инес. Отец Инес много лет назад вернулся из Америки без тяжелого кошелька, но с легким сердцем и ясным умом. Мать девочки, Анна, была веселой, красивой и доброй женщиной. Семью уважали и любили соседи, а маленький виноградник, благодаря стараниям и заботе, приносил достаточно денег. Инес росла забавной и смешливой девочкой, но с самого раннего детства родители заметили в ней одну странность – очень уж она была осторожна.

– Не знаю, что с ней делать! – иногда в сердцах всплескивала руками Анна, – Ну такая осторожная! Все ребята бегают – наша степенно вышагивает, точно идальга! Ручеек, где воды-то по щиколотку надо перейти – Инес юбку выше головы задирает, только бы подол не замочить!

Родители удивлялись, но девочку не ругали. Ведь осторожность – не грех.

Годы шли, Инес росла, а вместе с ней росла и ее осторожность.

– И на молоке не обжигалась, а на воду все равно дует! – смеялся Хуан.

Но скоро родителям стало не до смеха – Инес так расцвела, что женихи не то, что со всей округи – из самой Кордовы вереницей потянулись! Девушка вроде бы и радовалась, встречала юношей приветливо, за стол усаживала, вина наливала. Но тут-то ее осторожность и подводила. Как начинала Инес свои расспросы – так женихи и убегали. Мать, Анна, только удивлялась да хмурилась.

– Ну, что это за допросы такие, дочка? Ты же не инквизитор, чтобы душу человека выворачивать? Какое твое дело, бил ли отец этого мальчика свою жену?

– А если бил, вдруг он, на отца насмотревшись, меня бить будет? – возражала Инес, – Я такого не хочу!

– Хочу – не хочу! Так ты до седины в девках просидишь!

– Значит, судьба такая, – улыбалась Инес, – но лишь бы за кого не пойду!

– А ты в церковь часто ходишь? А вина много пьешь? Родители ладно между собой живут? А матушка твоя добрая? – так и звенел ее серебряный голосок. Женихи краснели, запинались, путались – и сбегали. Но девушка не уступала ни вздохам матери, ни взглядам отца.

– Дочка! – не выдержал как-то Хуан, – Ты бы спросила, много ли у него земли или золота, а то всякую ерунду выпытываешь!

– Так разве по богатству человека узнаешь? – удивилась Инес, – Ну, выйду я за богатого, а если он плохим окажется?

– Как знаешь, – вздохнул отец, – но, чувствую, с твоей осторожностью внуков мы не дождемся! Всех распугала!

Прав оказался Хуан. Все сроки прошли, а Инес всё выбирает. Родителей похоронила, рано они землю покинули, так дочку замуж и не выдав. Стала она хозяйкой домика и виноградника, скучать не приходилось, работы хватало. Да и женихи, хоть и не толпами, как прежде, а все же наведывались. Не брали Инес годы, только красивее становилась и…еще осторожнее! Увидела ее как-то старуха Амалия, да и сказала: – Видать, только смерть нашу Инес и засватает!

Нехорошая она была женщина, язык – точно жало. Вот Смерть ее и услышала.

– А что, – рассмеялась, – пойду посватаюсь! Если согласится – заберу к себе. Все равно небо зря коптит – родители ушли, ни мужа у нее, ни детей. Чего одной по свету бродить?

Обернулась Смерть настоящим кабальеро, села на черного жеребца, и понеслась в деревню. Нашла нужный дом, постучалась. Инес сначала обомлела – таких женихов у нее еще не было! Усы, камзол черный серебром расшитый, конь, каких она и не видела, шпага до пола! Усадила все-таки гостя за стол, поставила кувшин с вином, а сама переоделась в самое красивое платье. А Смерть сидит и удивляется – как эта-то в девушках задержалась?! Красавица, умница, гостей принимать умеет, в домики чисто. Даже пожалела ее немножко, но от своего не отступилась.

– Выходи за меня замуж, красавица! Все у тебя будет, что пожелаешь!

– Почему бы не выйти? – улыбается та в ответ, – Вот только, сеньор, ровня ли я вам?

– Для меня все равны, – успокоила Смерть.

– А хорошо ли мне у вас будет?

– Да никто пока не жаловался!

– А далеко ли живете?

– Вроде бы и далеко, а на самом деле близко.

– А большой ли у вас дом?

– Столько людей помещается – не сосчитать! – отвечает Смерть, а сама думает, – «Вот ведь любопытная! Так и до ночи досидим!»

– А добрый ли вы?

– Кто зовет – тому добрый, а кто гонит – тому злой.

А Инес не унимается, только вина подливает гостю.

– Детишек любите?

– Не люблю, – нахмурилась захмелевшая Смерть, – плохо это, когда детишки!

– Так скучно же будет?

– Не бойся, не соскучишься!

– А в церковь часто ходите?

– Слушай, красавица, – рассердилась Смерть, даже кулаком по столу хватила, – ты чего мне голову морочишь? Отвечай прямо – пойдешь за меня или нет?!

– Да почему бы и не пойти, вот только спросить еще хочу, добра ли ваша матушка?

– Нет у меня матушки! – закричала Смерть, – Никого у меня нет! И ты, любопытная, сто лет не нужна!

Спохватилась, прикусила язык, а поздно. Слово-то сказано, не вернешь. Сама на сто лет отсрочку Инес дала, и винить некого. Успокоилась Смерть, улыбнулась даже.

– Ох, и осторожная ты, Инес! Не возьму я тебя.

– Как сеньору угодно, – скромно ответила та, и даже глазки потупила.

Вскочила Смерть на своего коня, махнула рукой на прощание.

– До встречи, красавица!

Тут и соседки налетели с расспросами.

– Ты что, и этого вспугнула?! Да он же весь в серебре, настоящий идальго! Долго ты выбирать еще будешь?

– Осторожность – не грех! – ответила Инес.

In my head

2310 год.

Археолог осторожно, миллиметр за миллиметром, очищает скелет от песка и земли, стремясь извлечь из объятий времени то, что осталось от моего красивого тела.

– Скелет женский, – бормочет он, – хорошо сохранившийся, не поврежденный…

Работа закончена, и мои косточки аккуратно разложены под пыльным летним небом. Череп в сторонке… как жила без «башни», так и сейчас лежу. Археолог склоняется над бренными останками, достает из кармана маленький приборчик, похожий на «электрошокер». Синий луч ощупывает мои кости, надолго задерживается на черепной коробке.

– Так, так, так! – Тоном строгого профессора подводит итог исследователь. Цвет луча меняется на красный, и мой скелет начинает собираться, как детский конструктор. Пустой череп описывает в воздухе красивую дугу, становится на место. Мгновенно появляются плоть, кровь, кожа…

Я испуганно озираюсь по сторонам, вокруг какая-то пустыня, и очки археолога, призывающего меня на Судный день.

– Людмила Горская, – констатирует, а не спрашивает он.

– Я.

– А я – Мередиан Мессершмит, историк – археолог с правом применения сканера.

– Очень приятно?

– Согласно пункту номер пять закона о «Восстановлении численности ценного населения» я произвел раскопки на территории когда-то существовавшего кладбища, где вы были захоронены. Историки установили, что вы были знаменитой художницей в свое время, хотя ваши работы и не сохранились.

– Подождите-ка! Дайте собраться с мыслями. Я жива?! Я буду жить в вашем будущем?!

– К счастью – нет. Анализ показал, что вы не нужны современному обществу. Вы умерли в тридцать девять, ваш образ жизни – это ваше дело, но ваши картины, те, что мне сейчас пришлось увидеть – они ужасны! Розовые слоны? Фиолетовое небо? Зеленые котята? Ангелы с отрубленными головами?! Это что, отражение действительности, или фантазии вашего больного мозга? Чего только нет в вашей поврежденной голове! Я отказываю вам в возвращении, нашему искусству не нужны подобные творцы. Современники вас явно переоценили.

Всю его речь я только глазами хлопала, но, когда он направил на меня прибор, не выдержала и закричала:

– Что же ты меня вообще воскрешал, фашист?!

– Чтобы объяснить, почему вам отказали. И почему меня все время об этом спрашивают…

2610 год.

Археолог осторожно, миллиметр за миллиметром, очищает мой скелет от песка и земли. Синий луч, льющийся из тонкой ладони, быстро меняет цвет на красный. Кости собираются, появляются плоть, кровь, кожа.

– Людмила Горская?

– Угу.

– Лионель Паззл, историк – археолог с правом…

– Я уже в курсе.

– Странно… Тогда давайте дальше: согласно пункту номер один закона о «Срочном восстановлении численности особо ценного населения Земли», ваше тело было эксгумировано для дальнейшего исследования…

– Скажите честно, мне отказано?

– Да что вы! Как это – отказано?! Вы же гений. Современники вас недооценили!

– И не только они…

– Вы не просто великий, вы – величайший художник! Ваши котята, фиолетовое небо, розовые слоны! Это шедевры! Не говоря уже о безголовых ангелах. Это – подлинное отражение действительности. Именно такими и должны быть лучшие образцы современного искусства. Чего только нет в вашей чудесной голове! Людмила, вы должны жить. И творить!

С трудом оторвав взгляд от его красивого, аристократического лица в пенсне, я посмотрела по сторонам. Вокруг моей могилы толпились небоскребы из стекла – разноцветные, как наряд арлекина. На фоне фиолетового неба стая розовых слонов смотрелась просто прекрасно…

– Лионель. Ну-ка, быстренько превращайте меня в скелет, и закапывайте обратно! Я, наверное, еще полежу…

Плати и плачь!

Сергей припарковался у незнакомого супермаркета, заинтригованный необычным названием: «Плати и плачь!» Магазин ничем не отличался от своих близнецов, но на всех стеллажах и полках лежали только бумажные носовые платки и салфетки. И всё. Сергей слишком устал, чтобы злиться.

– Черт с вами! – подумал он, – Куплю платки, раз зашел. Закрываются они, что ли?

У четырех касс замерли в ожидании внушительные «хвостики» из мужчин и женщин разного возраста. Очереди были не только длинными, но и дисциплинированными. Посетители вежливо молчали и, пока кто-нибудь рассчитывался, держались от касс на значительном расстоянии.

– Что, опять кризис? – пошутил Сергей, – Грядет дефицит сопливчиков?

Но никто не засмеялся. Взяв упаковку, он занял очередь к четвертой кассе. Потом все-таки рассердился и решил уйти, но сзади уже дышали, извиняться и толкаться не хотелось, и Сергей остался.

– Представляйте, отправил сына в Москву учиться, а он институт бросил, на стройке работает, возвращаться не хочет! – Неожиданно и громко объявил солидный мужчина из соседней очереди.

– Мужик! – грубо оборвал его прокуренный бас, – Прекращай!

Отец строителя тут же замолчал.

– И правильно, – досадливо подумал Сергей, – у всех проблемы. Нечего народ грузить!

Вдруг он заметил, что на свободный стул последней, пятой кассы, пристраивается пышная брюнетка, одетая, как и весь персонал, в белую униформу.

Он рванул к ней, но брюнетка поднесла к бордовым губам маленький микрофон и равнодушно объявила: – Пятая. Свободные уши!

Замершего Сергея отпихнула нервная девушка с острыми локтями, с ходу выпалившая кассиру:

– Мне кажется, мой парень – наркоман! Он странно себя ведет, пропадают деньги…

– Стоп! – властно остановила ее «пятая», – Сначала заплатите! Пятьсот рублей за один рассказ, плюс пятьдесят за платки.

– Конечно, конечно…

Девушка, жалобно всхлипывая, торопливо доставала деньги из маленькой серой сумочки.

– А вы, – обратилась кассирша к Сергею, – встаньте за красной линией! Я вас позову.

Сергей кивнул и покорно попятился, наступая на чьи– то ноги. Остановившись на черте, он окончательно решил сбежать. Но вдруг вспомнились ему мерзавцы из автосервиса, капризы Светки, оценки Алёны, начальники-дегенераты…

– Пятьсот рублей – не деньги, – подумал он, – а слушать меня все равно больше никто не будет.

Маска

Абориген сел напротив, внимательно посмотрел мне в глаза и спросил:

– Как же так?

Я не люблю, когда за мой столик садятся без разрешения. Не люблю пристальные взгляды и глупые вопросы. Меня можно назвать слегка нетерпимым, но я вообще не люблю дураков в любой форме. Но я уважаю местные обычаи, какими бы они не были. Может быть, у них здесь так принято…

– Что, простите?

Мужчина откинулся на спинку, прищурился и снял шляпу, всем своим видом демонстрируя, что расположился надолго.

– Вы меня поняли!

Тон его изменился с удивленно-подозрительного до агрессивно-настойчивого. Я нащупал в кармане «электрошокер». Так, на всякий случай.

– Нет, я вас не понял.

Я же был вежлив и терпим, как одинокая медсестра с душевнобольным пациентом. Незнакомец отвернулся к окну, закурил без разрешения, перестав нравиться мне окончательно.

– Хорошо, – наконец заскрипел он настороженно, – я спрошу прямо. Почему вы не в маске?

– Ах, вот вы о чем!

Я сразу расслабился, даже улыбнулся. Вот в чем дело…

– Что же, я с удовольствием отвечу, хотя вы и заставили меня понервничать. Там, откуда я родом, не принято носить маски. Честно говоря, даже не понимаю, что в этом хорошего. А как вы догадались?

– Не понимаете?!

Нет, я не снял напряжения. Собеседник завелся еще больше.

– Но это же…это же так естественно!

– Носить маску? – снова улыбнулся я.

– Именно! Носить маску!

Абориген сатанел на глазах.

– И не улыбайтесь! «Там, откуда я родом…»! Что это за дыра, интересно, где отвергают дары цивилизации? Девяносто процентов обитаемых миров пользуется масками, ясно вам?!

– Во-первых, перестаньте орать. Во-вторых, я не знаю закона, обязывающего меня носить маску. Вас это шокировало? Очень жаль, но это ничего не изменит. Мне нечего скрывать.

Он немного успокоился, затушил сигарету в прозрачной пепельнице, расстегнул ворот белой рубашки. Подумал и закурил еще одну.

– Очень жаль, что такого закона нет. Разумеется – шокировали! Я не видел ничего подобного даже на других планетах, не то, что в кафе возле собственного дома! И что вы, черт возьми, имели ввиду вот под этим: «мне нечего скрывать»?! Всем нам есть что скрывать! Не обязательно быть преступником, чтобы носить маску. Открытые, показные эмоции вредят обществу, это доказано. Когда мы, люди, стали чрезмерно проницательны, это стало необходимостью. Понимаете?

– Нет. И не понимаю и не принимаю. Меня не пугают чужие мысли, чувства и желания, написанные на лицах. Это – естественно. Это правильно и честно. Повторюсь – мне нечего скрывать и не от чего прятаться.

– Такие как вы – опасны. – сделал он неожиданный вывод.

– Чем же?

– Вы тут спросили, как я догадался…сам не знаю! Но вы резали мне глаза, смущали, раздражали, пока я не понял, в чем дело! Ваша так называемая искренность…это обычное бесстыдство. Моральная обнаженность, цель которой – только шокировать и выделиться. Ваши открытые эмоции вредят обществу, вы – червь, точащий устои!

Я пожал плечами.

– Думайте, как хотите. Я свой выбор сделал. Мне маска не нужна, а нравится вам это, или нет – не мои проблемы.

– Не нужна?

Его улыбка нравилась мне даже меньше, чем он сам в целом. Мужчина задрал голову, как непослушный конь, и нажал на лейб «Мир масок», наклеенный на тощий кадык. Симпатичный шатен исчез. Передо мной сидел лысый, неухоженный, сорокалетний человек, с дряблой кожей и густыми волосами в носу. На его лице, завершая картину, проступали отвратительные зеленоватые пятна.

– Как вы думаете, я бы смог, выглядев таким вот образом, жениться, получить хорошую работу, заслужить уважение? Нет! Никогда!!! Я понимаю, вы – красавчик, но дело даже не в этом. Маска позволяет не только скрыть внешнее уродство, но почувствовать себя другим! Более уверенным, независимым, неуязвимым! Ваши слабости перестанут быть достоянием общества! Поймите, мир – театр. Стать настоящим актером можно, только надев маску! Всем нужны маски! И он надел маску.

Ангелина закончила творческие процедуры в дамском туалете и вернулась, не дав мне ответить.

– Заводишь друзей?

Она эффектно улыбнулась. Она такая красивая, моя Ангелина. Русые волосы, карие глаза, очаровательные ямочки на розовых щечках…само совершенство! Не без гордости я подумал, что ее маска от «Шарма» гораздо дороже, чем у моего собеседника.

– Давайте знакомиться! Я – Ангелина, а это, – она поцеловала меня в щеку, – мой муж Эрик «Икс двадцать пять». Он только позавчера прибыл из питомника, и еще осваивается на Земле. Надеюсь, все хорошо?

– «Икс двадцать пять»?! Эрик «Икс двадцать пять»?! Так вот почему! Так ты…ты – андроид?!

И он засмеялся, хотя эти звуки нельзя назвать смехом даже из вежливости.

– Я предпочитаю, чтобы меня называли «искусственный человек»! – холодно отозвался я.

– Чувства! – хрюкал он, не слушая, – Эмоции! Искренность! Андроид!

Тут он засипел и замахал руками, напугав нас и официантку. Но, к счастью, это был очередной приступ хохота. Наконец он удалился, пошатываясь и спотыкаясь, на прощание поцеловав руку Ангелине и отвесив шутовской поклон мне.

– О чем вы говорили? – спросила моя прелесть.

– О природе человека. – серьезно ответил я.

– Глупенький, – Ангелина нежно погладила меня по руке, – тебе еще рано говорить с людьми на темы, в которых ты совсем не разбираешься!