Текст книги "Мертвые люди (СИ)"

Автор книги: Олег Мир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 33 страниц)

– Ты как?

– Нормально. Не нужно было выходить.

Она промолчала, мир точно поменялся, я укоряю мать, а не наоборот. Ключи оказались там, где им и положено, в зажигании. Хм, и чего это они вышли из машины, и суецидничали в канаве, дома, что ли, не так романтично. В такие сказки я не верю. Подошел к телам, м-да. Следы от пуль смог распознать почти сразу, вот что за мрази полезли, убивают даже не грабя, а только из-за удовольствия. Я присел на корточки, дабы получше рассмотреть трупы, блин, так ведь и не скажешь, когда умерли, день или неделю назад, разлагаться зомби не особо спешили. Так, срочно на проселочные дороги, нет у меня желания обзаводиться дополнительными дырками. Спешно перегрузил вещи, мать попросил постоять на стреме, вещи прежних хозяев выкинул, нам этого не надо. Старая немецкая машина неохотно заворчала и нехотя сделала одолжение, завелась. Воткнул скорость, с трудом тронулся. Братан нервно перешагивал, то ли машина не нравится, то ли трупы за окном, его фиг поймешь.

Не без труда выбрался на ту дорогу, по которой ехал к родителям, внутри какое-то безразличие ко всему. Странно это как-то.

– Ма, ты мне ничего в чай не подсыпала? – больше в шутку, чем всерьез спросил я.

– Тебе плохо?

– Нет. Просто зевота напала, и спокоен как слон на водопое.

– Давай я за руль.

– Не, ты не знаешь, куда ехать. Да все нормально со мной.

Дальнейший путь прошел под неровное тарахтение мотора, Братан валялся на переднем сидение, мать неотрывно смотрела в окно, не задавая вопросов, куда едем, и что нас там ждет. Не от безразличия, а от доверия, верит в меня как в отца. Вот такая у меня мать, добрая отзывчивая, но без малейших навыков лидерства, и как ей только удается учить злобных школолят.

Почти в полной темноте мы подъехали к блокпосту, я слегка беспокоился, а вдруг не пустят на ночь глядя. Остановил нас незнакомый мне мужик, в кожаной куртке и с небритой рожей. Без лишних вопросов поднял шлагбаум, недовольно спросил, что надо и куда едем. Я буркнул, мол, беженцы, он кивнул, сейчас все беженцы. Мы почти тронулись как горе-постовой опомнился, поинтересовался, нет ли укушенных. Разгильдяйство, одним словом. Я подрулил к зданию "правления", на ступеньках толпилось несколько мужиков. Тяжело выдохнул, вылез из транспортного средства, только тогда на меня обратили внимание.

– Здрасти!

– Здрасти! Здрасти! – эхом повторил ближайший ко мне мужик, с грубыми чертами лица, и глубокими морщинами возле глаз.

– Где тут с начальством можно поговорить?

– С какой целью интересуешься?

– На предмет поселиться у вас.

– Это как? – при этом он громко шмыгнул носом и откашлялся, не дожидаясь моего разъяснения, сказал, – ладно, пошли что ли.

Мать, по-видимому, услышала разговор, вылезла из машины, и спокойно пошла следом, так, словно она тут лет так двадцать отработала, а эти трутни только и знают, что баклуши бить. В холле пахло сыростью и каким-то раствором, гнетущий запах, захотелось как можно быстрее покинуть помещение. Миновали две двери, обитые дерматином, завернули направо и по узкой лестнице поднялись наверх.

– О, Лиза, где Главный? – спросил провожатый спешащую куда-то женщину.

– А, – она подняла красный от недосыпа глаза, – Виктор Андреевич сейчас занят. А в чем вопрос? – она скользнула по нам взглядом, не пытаясь запомнить лица.

– Да вот люди на ПМЖ к нам, – он мотнул головой в нашу сторону.

– А-а-а. Тогда со Славиком можно поговорить. Пойдемте, проведу.

– Спасибо, – уверенным голосом поблагодарила мать.

Завели нас в один из кабинетов, находившихся в длинном коридоре, помещение маленькое, стол, два стула. Шкаф, битком забитый бумажными папками, занавески, похоже, еще с Советских времен, как-то отвык от них, во всех офисах жалюзи, а тут занавески. За столом сидел скорей парень, чем мужик, на вид лет под двадцать пять, нос прямой, щеки впалые, подбородок заостренный, квадратные очки в тонкой оправе держал в руках.

– Здрасти! – блин, что же так спать хочется, веки словно чугуном залиты.

– Здрасти! – механическим голосом ответил он, мы, не дожидаясь приглашения, присели, лицо не скривил, значит не против, – чем могу?

– Мы… – я замялся, подбирая слова, – беженцы, хотим тут у вас поселиться.

Чувствовал я себя неуютно, и непривычно, а мать, как назло, молчит, отдав бразды правления мне.

– Охо-хо, – пальцами пробарабанив по столу, выдохнул парень, – даже не знаю, что и сказать.

Мы что, первые такие? Или все забито? Как же паскудно быть голозадым просителем в ожидании милости.

– Мы же не нахлебничать. Нам бы крышу над головой, а там… – что там я не сказал, потому что не знал сам, что будет там. Может, навсегда останемся, а может и уйдем, если придумаем куда

– Выгнать-то мы вас не выгоним, не звери же. Пф-ф-ф, – еще один тяжелый выдох, – давайте так. Сейчас я тут поспрашиваю, что и как можно устроить. Потом, – он глянул на мать, – пол денька на акклиматизацию и к нам, объясните, кто вы и что можете. И вообще пообщаемся.

– Мы что, первые у вас? – спросила мать.

– Не то, чтобы первые, неопределенно сказал он, – Прям и не знаю, что делать, все как-то к знакомым и друзьям приезжали. А вы… ладно, посидите здесь, я что-нибудь придумаю.

Он аккуратно отставил стул, и в глубокой задумчивости вышел за дверь. Я немного помолчал, потом спросил у матери.

– Как думаешь, помогут?

– Конечно. Люди сейчас должны держаться рядом, и всячески помогать друг другу, – ответила она, ни капли не колеблясь, как прописную истину. Эх, мне бы ее оптимизм, сам-то уже прикидываю варианты, как быть в случае отказа, на первое время как-нибудь перебьемся, а как дальше… вогнать себя в черную меланхолию я не успел, вернулся Славик.

– Договорился, – с порога обрадовал он нас, – поживете у одной эм… женщины. Не проблема?

– Нет, – ответила мать, поднимаясь со стула.

– Вот и отлично, – тут же повеселел парень, словно гору с плеч спихнул, – пойдемте.

Спустившись вниз, Славик окликнул пухлого мужика с распахнутой настежь телогрейкой, увидев мать, он пригладил усы и растянул по роже нахальную улыбку. Внутри меня колыхнулась волна раздражения.

– Значит вас к Марии Семеновне отвести?

– Да их. Вручаю вас в надежные руки, – обратился уже к нам, сказал Славик, подумал и добавил, – с приездом.

– Алексей, – мужик схватил руку матери, бережно потряс ее, – рад знакомству.

– Ольга Владимировна, – холодно ответила она.

– Зачем так официально? – и снова лыбу давит, он что, совсем охренел. Я тяжело задышал, сжимая кулаки, начитать новую жизнь с драки не хотелось. Но еще хоть слово в том же тоне, и я не сдержусь.

– Мне кажется, вас попросили нас провести, так будьте любезны, выполните это простое распоряжение, – снежная королева отдала приказ, иначе и не скажешь, хренов ловелас сразу сник, что-то буркнул и пошел на выход.

Мужик, не оборачиваясь, двигался по одному ему известному маршруту, я окрикнул провожатого, мол, мы на машине, тот, пригладив усы, с кислой миной полез на заднее сидение. На этот раз "Ауди" завелся куда как охотнее.

– Выезжай на дорогу. Теперь налево, на перекрестке еще раз налево. Потом прямо, я скажу, где остановиться.

Я в строгости выполнил указания проводника, пока мы сидели в кабинете Славика, ночь окончательно взяла мир под свой контроль. Так что особо рассмотреть окружающий, пейзаж не удалось, дома, деревья, фонарные столбы, работающие через пять. Вот и все, что увидел.

– Стой.

Я нажал на тормоз, получилась как-то резко, дернулся ремень безопасности, больно ударяя по плечу, позади мужик влетел в сидение, выматерился сквозь зубы.

– Ты где права купил?

– Зачем купил, нашел, – буркнул я.

– Умник. Вон, к дому налево подъезжай.

Я завернул на улицу, высвечивая фарами дом из силикатного кирпича, с выкрашенным в синий цвет фронтоном, небольшое крыльцо с коричневой металлической дверью. Справа сараи, вплотную подходящие к дому, с облупившейся зеленой краской на створках. Вылезая, наткнулся на скамейку, точнее доску, кинутую на два объемистых пня. Мужик, злой, хлопнул дверью, очень захотелось напомнить ему пословицу про холодильник.

– О, идет, – прокомментировал зажегшийся свет мужик.

Дверь открылась, на пороге застыла старушка, кофта, длинная юбка, из-под которой торчали галоши, на голове покрыт платок. Сама старушка смотрел с прищуром, словно поймала пацанов, ворующих яблоки.

– Что приперлись на ночь глядя? – доброты в голосе ноль.

– Здравствуйте, Мария Семеновна, вот подселенцов привез.

– Чаво? Ворье мне подсунуть хотите, ироды. Только и ждете, как бы урвать побольше. Дулю вам, а не подселенцев, ишь, чего удумали.

– Так это Виктор Андреевич распорядился. Вы уже сами так договорились. Ладно, мое дело край, привел и все, – мужик быстро развернулся и зашагал во тьму. Я бы вот так смело не смог бы, не пуганы они тут, что ли.

– Куда пошел охальник?! – звонко крикнула бабка.

– Здравствуйте Мария Семеновна, меня зовут Ольга, это мой сын Игорь. Простите, если стесняем вас, но нам бы ночь переночевать, а по утру мы уйдем. Мы не воры, мы беженцы.

– Беженцы, воры, все едина, – зло продолжала бабка, – все вы говорите, мы бедные несчастные, а потом хвать да бежать.

Да вот это нам удружили, ладно в машине переночуем как-нибудь, мать, конечно, жалко, но тут ничего не попишешь.

– Извините за беспокойство, пойдем мы, – мать развернулась, аккуратно приоткрыла дверь, не смотря на бабку. Я вздохнул, последовал за ней.

– Куда собрались? Мне потом с Витькой объясняться не с руки. Но если что пропадет, я вас милиции сдам, так и знайте, – она развернулась и вошла в избу.

Разыгрывать обиженную невинность мы не стали, последовали за хозяйкой. Внутри ничего примечательного не было, только очень уже жарко.

– Обувь сняли. Ольга – ты туда, – она махнула на коридор, что шел вдоль плиты, – а ты – за мной.

Она провела меня через проходную комнату, открыла белую дверь, впуская в другую, из проема дыхнуло холодом, включили свет – стол, шкаф, секция, кровать, ну и ковер на стене, куда без него.

– Скидывай одежду и на кухню.

Я в точности выполнил распоряжения хозяйки, понапрасну не хотелось злить ворчливую старушку. Разделся до майки, жара в доме стояла невыносимая, вернулся на кухню

– Еды нету. Темно уже, готовить не буду, чай вот попейте с печеньями.

– Спасибо, мы не голодны, – мать вышла из своей комнаты.

– Я что за зря горбатила? Чайник ставила.

Пришлось садиться за стол, потом, немного подумав, решил в наглую подмаслить старушку.

– У меня в машине кофе есть, сейчас схожу, – получив полный недоверия взгляд от бабушки, я вышел.

Рыться в сумке, выискивая желаемое, я не стал, прихватил все сразу, войдя на кухню, поставил сумку на табурет. Бабка что-то неразборчиво проворчала, будем считать одобрительное. Когда раскрыл, тихо чертыхнулся, не ту взял, эта забита лекарствами. Пришлось сходить еще раз. Кофе я водрузил на стол вовремя, как раз чайник закипел, испуская из носика столб пара. Я было схватился за ручку, но тут же одернул руку, тряся пальцами, горячая, сволочь.

– Бестолочь, – откомментировала мои действия бабка, подавая полотенце.

Намотал его на ручку, осторожно разлил кипяток по кружкам с пакетиками чая внутри, сахара не видать, либо бабка зажала, либо не употребляют сладкое. Вернув чайник на место, я накидал кофе в кружку, достал сахар, добавил две ложки, медленно помешал. Повисла гнетущая тишина, бабка общаться не хотела, а мы не навязывались. Старушка сделала шумный глоток, заохала.

– Откуда же вы, погорельцы, на мою голову свалились? – вопрос позвучал очень уже размыто.

– Из-под Риги. Сын мимо проезжал, говорил, что тут живут хорошие люди, – под стать вопросу ответила мать.

– А-а-а-а… а чего вам около столицы не сиделось? Чай, упыри всю кровушку выпили? – вот же старая, лишь бы подначить.

– Вы правы, тут безопаснее, а там жизни нет от мертвяков.

– Ага. И надолго к нам?

– Хотелось бы навсегда, – спокойно ответила мать, в разговор женщин я не встревал, нечего мне было делать в этом разговоре.

– У меня вы только на ночь, на большее губу не раскатывайте. Ох-ох, – без перехода застонала старушка, поднося руку к сердцу.

И нарочито шаркая подошла к небольшому шкафчику, охая раскрыла створку, извлекла пачку лекарств, перетянутую резинкой, вернувшись к столу стала монотонно извлекать кругляши таблеток из заточения. Я осторожно сделал глоток кофе, горячо. Хм намек понял.

– Вам, может, лекарства какие-нибудь нужны? – участливо спросил я.

– А ты что не видешь? Вот, последние доедаю, – она горестно вздохнула, как актриса сельского театра.

– Давайте посмотрим.

Я поднялся, подхватил сиротливо стоящую сумку возле плиты, хотел поставить на табурет, но бабка уверено перенаправила на стол. Вот тебе и весь пиетет перед столом. Стоило мне только расстегнуть молнию, как бабка по-деловому принялась рыться внутри, мягко отстранив меня. Пусть, не жалко.

Возилась она минут пятнадцать, под конец даже что-то запела про себя, итог ревизии – не плохая такая горка медикаментов, выросшая возле сумки.

– Я тут возьму чуток?

– Конечно, – охотно ответил я, стараясь, чтобы в голос не про скользили барские нотки.

Она сгребла добро и утащила куда-то в комнату, мать посмотрела на меня, одобрительно кивнула. Вот я идиот, кофеем хотел замаслить, лекарство – единственное, что поистине важно старому человеку.

– А отец где? – вернувшись повеселевшим голосом, спросила бабка.

Я поджал губы, стискивая челюсть, давя слова в горле. Совсем они тут беды не почувствовали.

– Погиб, – коротко ответила мать, став еще более угрюмой.

Бабка крякнула, не проронив не слова, стала активно пить остывший чай

– Ладно, нет мне времени с вами засиживаться. Посуду помойте. И это, чтобы из дома не ногой, сплю я чутко, так что и не думайте что-нибудь стащить.

Никаких шаркающих шагов, вполне себе бодро ушла. Я допил остатки кофе. Мать забрала мою кружку, сноровисто вымыла, поставив на сушилку. Тихо произнесла.

– Спокойной ночи.

– Спокойной, – коротко ответил я в спину уходящей матери.

Вот мы и приехали не пойми куда, не пойми с каким будущим, пессимизм захватывал сознание, не встречая сопротивления. Я тяжело поднялся со скамейки, усталость разом накатила на организм, сейчас одна мысль – как добраться до кровати, а там еще постельное… одним словом Мрак. Зайдя в комнату, щелкнул свет, только сейчас сообразил – у них электричество не отключили. Может, генератор? Не, вроде не слышно ничего, да и не ушла бы хозяйка спать, не вырубив его. Ладно, нечего голову ломать, есть и слава Богу. Хм, чем дольше живу после апокалипсиса, тем чаще вспоминаю Бога, так скоро ярым верующим стану. Я усмехнулся подобной мысли, расстелил диван, кинул подушку, одеяла, про простыню забыл. Ну и хрен с ней. Стянул майку, штаны, уселся на кровать. Не, так дело не пойдет, не усну, пока не посмотрю, что есть сто процентный путь отхода. По уму и у матери в комнате проверить стоит, но, явись к ней с подобным заявлением, только зазря всполошу. На фиг все, откуда тут взяться зомби? Пока я мысленно отбрыкивался от вылазки с проверкой отхода, все же поднялся. Нельзя давать, слабину. И точка. Снова оделся, открыл окно, холодный весенний ветер принес облегчение, бабка топила будь здоров. Глубоко вздохнул. Идти во тьму не хотелось до жути, той, первобытной, что охватывала наших далеких предков. Во тьме мог прятаться хищник, новый хищник, еще малопонятный, бесшумный и вечно голодный. Один укус и все, конец, только пуля… я отбросил нахлынувшие мысли. Достал мобильный, фонариком за время путешествия так и не обзавелся, надо будет найти при первой возможности. Тусклый свет от мобильного едва мог выхватить метр из тьмы. Вобрав воздух в легкие, перелез через подоконник, вот и сад. Проверка территория отняла полчаса, сад маленький, но ночью приходилось двигаться медленно, постоянно прислушиваясь к окружающему миру. Ну что же, путь отхода более-менее понятен, выпрыгнуть через окно и бежать налево. Когда я вернулся к окну, меня уже ждали. Бабка стояла, уперев руки в бок, зло притопывая ногой.

– Что уже спер, охальник? – ей с таким голосом в гестапо работать.

– Ничего, – я стоял возле окна, не решаясь залезть.

– А чего тогда на улицу выскочил?

– Посмотреть куда бежать, если что?

– От кого?

– А вдруг зомби.

– Ты мне мозг не полощи, – бабка зло зашипела, тыкая в меня указательным пальцем, – откуда им тут взяться.

– Не знаю. Бережного Бог бережет.

Она немного постояла, молча, буравя меня нехорошим взглядом, хмыкнув развернулась, и ушла, тяжело прихрамывая. И к чему было огород городить?

Разделся, лег в мягкую кровать, одеяло не нужно, жарко просто невыносимо. Окно бы открыть да страшно как-то.

Глава 2

Пробуждение не принесло облегчения, не работает пословица про утро и мудрость. Борясь с нахлынувшим раздражением, не охотно разлепил веки покидая царство морфея, где всю ночь провел с отцом. В памяти не отложилось, что мы конкретно делали, да это и не важно, важно другое, мы были вместе. С минуту тупо пялился вверх, обычный потолок из широкой доски, окрашенный белой краской, слегка пожелтевший от времени. Я невольно пытался вернуть радужные ощущение от сна, не вышло.

Тяжело встал, откинув одеяло, в комнате духота, но привычка спать под чем-то, взяла свое, вот и укрылся, пусть и промок от пота. Обстановка в комнате при дневном освещение, выглядела несколько лучше, все чистое ухоженное, такое чувство словно попал в музей начала восьмидесятых. Ковры, стол, секция, шкаф все выдержано в едином духе, уютно даже. Меня никто не тревожил, даже как-то странно, бабка вчера четко сказала, поутру ноги нашей в доме не будет, ладно разберемся. Неспешно оделся, вышел на кухню, в поисках ванной, дабы умыться и вообще привести себя в порядок. К своему удивлению увидел за столом двух женщин, ведут странную беседу, старшая ворчит и ругается, более молодая улыбается и вежливо отвечает. Несмотря на все видимые различия, они нашли общий язык, каким-то своим женским чутьем понимая, что так и надо, что все едет своим чередом.

Я про себя с облегчением выдохнул, матери как-то удалось подобрать ключик к бабкиному расположению. Не отмычку, а именно ключ.

Стоило войти как, бабка покосилась на меня и без приветствия, буркнула.

– Ванная комната, тама, – и махнула в сторону, прихожей.

Искомое помещение обнаружилось сразу, за синей дверью, вот тут-то все было привычно, итальянская плитка до потолка, недешевая сантехника. И свет по-прежнему есть, и откуда только берут? Когда с утренним туалетом было покончено, явился на кухню. Там подсунули кружку, чайник и кипятком. Мать спокойно рассказывала о своем прошлом, и как я понимал о далеком, ибо не помню про дядю Пашу ни чего. Отвергнув чай, заварил кофе, взял бутерброд.

– Оттого и дохлый такой, что всякой дранью питаешься, – тут же прокомментировала бабка.

Я только улыбнулся, а что мне еще остается, откусил от бутера кусок побольше. Кофе как обычно выбило остатки сна, заставляя подумать о будущем. Два вопроса. Что дальше? И как быть?

"Уш ты еп", – если бы не доживал кусок, точно бы подавился. Я эгоистичный дебел. Мать же сейчас выговаривается, возможно впервые после смерти отца, а тут я с бутером. Вон она уже и замыкаться начала, а бабка смотри так, что еще секунду две и во мне образуется дыра, акура в места глаз.

– Бабушка, может вам помочь чем?

– Конечно. Топор в крыльце, под лавкой, дрова возле бани, – выпалила хозяйка.

Я быстро обулся, не зашнуровываясь выскочил из дома, с кружкой в руках. Топор нашелся сразу, старый с побитой обухов, не удобный, жуть. Ладно не буду жлобом. Извлек из багажника топор, проверенный в бою. Так и где там дровишки ждут раскола? Ага, вон баня, сразу за колодцем, с синей крышкой, а хозяюшка явно неравнодушна к этому цвету. Погода не радовала, пасмурно, но без дождя, я оглядел небо на предмет просвета. Ни ма. Ладно, дождя нет и слово богу, что-то я последние время все чаще и чаще Бога вспоминаю. Не будем о высоком, займемся куда более приземленными делами. Я поставил кружку на полку, пристроенную в бане, при этом пришлось подвинуть какую-то травку. Поплевал на руки да взялся за топор несмотря на то, что вырос в городе, отец часто брал меня на дачу, где научил не только дрова колоть, но и другим житейским мелочам, в городской жизни не пригодным.

Работа шла не бойко, сказывалось отсутствие опыта. Пока махал оружие расщепления, пытался думать о дальнейшей судьбе, но получалось плохо, мысли все время норовили перескочить на что-то другое. В конце концов, я плюнул на это дело… вечером обмозгую, что да как, нам же далее день на акклиматизацию. Одно более-менее понятно, остаться в поселение хочется. Наколотые дрова по указанию вышедшей бабки пришлось возить за баню, на тачке. На внешней вид железное творение, создали еще до моего рождения, но скорей я окочурюсь или небеса рухнут, чем она развалиться.

С тоскливой отрешённостью положил последние полено наверх кладки, еще пару тачек и придется искать, что подставить под ноги, иначе не дотянусь. Монотонная работа расслабила, позволяя привести мысли в порядок, образ отца уже не вспыхивали яркими пятнами воспоминаний, вгоняя ком в горло. Они плавно кочевали от одного события к другому, на сердце ложилось мягкая тоска, а не яростная печаль. Что меня зовут, понял только с третьего оклика.

– Ты оглох там? – старческий голос, даже хриплый звучал громко.

– Нет, – громко ответил я.

– Тогда чего стоишь, словно в воду опущенный. Иди картошка стынет.

Спорить с Марей Петровной не стоит, она не терпит препинаний, и так не подарок, а в гневе даже страшно представить. Но прежде зашел в баню, хорошо вымыл руки, лицо и только тогда отправился на прием пищи. Надеюсь и мой вклад виде лекарств, внес несколько капель для размягчения каменного сердца старушки. Ворчит больше для приличия, чем от злобы.

Еще в дверях я глубоко вдохнул, приятный запах жареной картошки, залез ноздри, дразня желудок. Я аккуратно проскользнул, между столом и скамейкой, к стоящей тарелке, с удовольствие уселся, все же умаяли меня эти дрова. Бабка просеменила к столу, ставя сковороду на деревянный поднос посередине, я не стесняя наложил полную тарелку. А вот и капуста квашеная, рядом со мной Марья Петровна поставила чашку. Что у нас с мясом? Ага, вижу куски жареные под картошкой, тоже сюда в тарелку. Ну, приятного тебе аппетита Игорь Борисович. После пяти минут не пристанного жевания, ко мне обратилась Бабка.

– Ты это не убивайся. Мать пожалей, да и молод ты. Так что не глупи.

Я не прекращая живать с легким удивление посмотрел на бабку. Она переживает за меня, за чужого человека. Вот дела, не ожидал. За одно спасибо, не было сопливых соболезнований и оханье. Не вынес бы, нахамил.

– Все будет нормально, – доживав, ответил я, но душе лежала печаль, от нее, наверное, никогда не избавлюсь, но надо жить дальше. Я теперь глава семьи.

Бабка не ответила, лишь кивнула с серьезным видом, без всяких ухмылок. Я засунул себе кусок мяса в рот, медленно проживал, и спросил, чтобы как-то разредить напряженную обстановку.

– Мария Петровна, к вам бандиты приезжали?

Бабка положила на плету не дочищенный горшок, обтерла руки полотенцем, по-старчески охнула, заговорила.

– Да были тут одни умники. Приехали на третий день на черных джипах, морды холеные глазище наглые как у твоего кота. Остановились возле махазина, пульнули два раза в воздух. Мол зовут. Ну наше и подошли. А те давай орать, мол мы ваша крыша, это типо за данью к нам ездить будут, – бабушка взяла полотенце, обхватила им ручку чайника, залила кипяток в кружку, стоящую на краю печи, – а потом охальники девчонок увидели молоденьких совсем, Алину и Свету, дочки Степановы. И говорят, мол мы сейчас часть дани и возьми, и за девчонками. Ну Пашка, то, что агрономом раньше был, как даст ему врыло тот с копыт, в грязищу.

Она сделал паузу, пока несла ко мне кружку, не обычная женщина, может ведь говорить нормально, но вот иногда подпускает в разговор сельский говор.

– Те пока хватались за свои черные наханы, наши уже уперлись приклады в плечи, и ощетинились как ежики. А бандюги давай орать, мол вы мертвецы, мы вернемся, вас всех постреляем. Дурачье. Думали будто их кто живыми выпустит. В их пустые башки, кроме одной мысли, ни чего и не уместилось. Мол, если закона нет, то можно воротить что хочешь, а подумать, что мирные жители, в отсутствии закона сами этот закон и поставят, не додумали. За что и подохли, – мать честная, во мне шелохнулся интеллигент, казалось, уже давно умерший под натиском мертвяков, вот так просто убили, – вообще постреляли мы их. Не чего такую мразь отпускать на свободу.

Я взял кружку, принюхался мята, блин я-то кофе хочу, но перебить бабку я не решился.

– Потом того, что Пашка в землю носом уткнул, отнесли в подвал, ну и поспрошали как следует. Он как миленький все выложил, где живут, сколько их, как вооружены. Все сказал даже то, что не спрашивали, тоже сказал. Потом наши те, что из бывших полицейских, снарядились и поехали заразу на корню жечь, – вот так просто, не тебе ордена, не доказательств, все упростилось, виновны, пуля в лоб. Кто бы мог подумать, зомби съели не только цивилизованный мир, но и бюрократию.

Бабушка поставила перед собой огромную кружку на вид пол-литра не меньше, и громко прихлебнула горячего чая.

– Уезжали в ночь, вернулись в полдень, злые как собаки. Троих потеряли. Что самое посудное, бандиты только одного убили, других упыри загрызли. Они-то постреляли бандитов и пошли дальше, а те встали за спиной. Не приспособились еще по-новому воевать, – откуда она все это знает? Она что тут развела агентурную сеть, – ты это не думай, они там не все злыдней поубивали некоторых взяли в плен. А что пусть работаю на благо народное.

Я отхлебнул остывший чай. Вот это да! Вкусно, не я не испытал взрыв вкуса, мой мир не перевернулся, но Дьявол меня подери, вкусно. Не один доселе питой мной чай не мог сравниться с этим травяным настоем. Немного помолчали, неспешно прихлебывая чай, потом бабка продолжила, видно нравилась ей тема.

– Вон стенку строят, по началу один там у них заартачился, я мол вор при законе, работать не положено. Так пулю ему в лоб и делов-то. Кто за бунтовал тех так же успокоили, – вот не хера себе диктатура с репрессиями, хотя что я тут интеллигента разыгрываю, правильно все делают, дармоедов кормить еще, им только дай слабину, сразу на шею сядут, – ты вот не смори на меня, как гринписовиц на нефтяную вышку. Если будут вести себя хорошо, то через пару лет станут жить как все нормальные люди. Ну почти нормальные.

Вот такие пироги с изюмом, хочешь так ешь, хочешь выковыривай. Чай обидно быстро закончился, я тоскливо взглянул на дно кружки, от бабки мое поведение не укрылась. Она буркнула что-то не разборчиво, и заварила еще.

– Вот спасибо, – я искренне улыбнулся.

– О, а этого чего несёт? – щуря глаза, посмотрела в окно бабушка.

Я развернулся, но увидеть не успел, человек зашел в крыльцо. Послышался стук в дверь, и после не уверенного разрешения от бабки в дом вошел мужик, шмыгнул носом, стягивая кепку с головы.

– Здасти!

– Чего надобна, – бабка и не думала отвечать на любезность, ведать живет по принципу: незваный гость хуже татарина.

– Да вот за постояльцами твоими приехал…

– Давно пора, на ночь просились уже почитай полдня, на шее сидят, – перебила она мужика.

– Я это только для разговора с начальством, – он стушевался, мня несчастную кепку.

– А мне как-то без интереса, забирай, – я не понял нам выметаться, или еще можно погостить? Ладно, с этим вопросом пусть мать разбирается, она вроде установила контакт с бабкой.

– Это я… на улице, – сообщил мужик и поспешно вышел, бабка последовала за ним.

Надо мать найти и отправляться, к начальству, чтоб прояснить наш статус в поселение. Глядишь может и работа надеться, а это как ни как первый признак стабильности.

Собрался быстро, оделся да вышел, мать пришла откуда-то с улицы, видимо, бабка отрядила ее на работы. Мама привела себя в порядок, наверное, быстрее чем я. Пешком идти не пришлось, к моему удивлению за нами прислали машину, расселись в убитом "уазеке", и поехали к начальству на ковер.

Принимал наш вчерашний знакомый Славик, смотреть на него без вздоха сожаления было нельзя. Под глазами огромные мешки, лицо осунувшиеся, по любому ночь не спал. Когда мы вошли в кабинет, он даже не сразу понял, что мы от него хотим. Пришлось напомнить.

– А вы. Так, так, – он порылся в бумагах, нашел какой-то лист, вздохнул, – на все рук уже не хватает. Вы случаем не секретарь?

– Нет, я учительница, младших классов, – после этих слов у парня даже лицо просветлело.

– Уважаемая, как же мы вас ждали. Понимаете, детей много, есть и те, что лишились родителей, а вот присматривать за ними почти не кому. Тем более учить.

Я был удивлен до самой глубины души. У нас одни мысли как выжить, и не попасть под зубы мертвякам, а тут уже про далекое будущие задумываются. И даже во всю уже пашут чтобы он наступило, и было как можно светлее. Нет надо зубами вцепиться в это место, во что бы то не стало.

– Надеюсь, вы поможете нашей беде?

Мать замялась, явно не ждала такого быстро развития событий.

– Вы не волнуйтесь, мы вас не обидим, и с жильем, и с едой поможем. И дальше подсобим, чем надо. Соглашайтесь.

– Я не против, – в голосе было больше сомнения, чем уверенности, на меня посмотрела, как бы ища поддержки. Я улыбнулся.

– Замечательно. Просто великолепно. Пойдемте, – он быстро поднялся, открыв дверь перед мамой, – парень подожди тут.

Подожду, куда деваться. Вернулся Славик достаточно быстро, мне еще не успело наскучить интерьер кабинета.

– Все парень твоя мать в надежных руках, – он уселся за стол, немного подумал, достал из тумбочки банку энергетика. Продавил крышку, сделал большой глоток, – так теперь насчет тебя. Какое образование?

– Неоконченное высшее.

– Менеджер небось?

– Ага.

– Поняяятно. Ладно, подумаем, что с тобой делать. А пока рассказывай, как выжили, где были все это время и чего уехали. Вообще все.

Я немного поерзал на стуле, готовясь начать рассказ, вчера на ночь да с дороги расспросами не стали мучить, но сегодня продеться ответить по полной программе. Рассказывал я, не вдаваясь в подробности, исключительно ключевые моменты, как выжил, как спас пострадавших, как приехал, а отец убит. По последнему пункту, правда выражался не скрывая эмоций, с позитивными не имеющие ни чего общего.

Пока я разглагольствовал, хозяин кабинета успел выпить еще две банки энергетика. Внешне остался столь же разбитым, хотя глаза стали живее, а под конец рассказа уже ерзал на кресле, перекладывая бумаге.

– … вот так мы здесь и оказались.