Текст книги "Восемь розовых динозавров"

Автор книги: Олег Осадчий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Ссора

Летело по небу облачко – легкое, пушистое. Скучно было ему. Видит – вдали еще одно облачко, такое же маленькое.

– Давай дружить! – крикнуло пушистое облачко, которому было скучно. – Присоединяйся ко мне, полетим вместе.

Полетели они вместе над полями и лесами. Смотрят: сбоку еще одно облачко.

– Давай дружить! – закричали ему. – Присоединяйся к нам, полетим вместе.

Полетели они все втроем. Получилась Маленькая Тучка. Летела она над селами и городами. Видит – навстречу спешат две тучки. Увидали они друг друга и закричали все трое:

– Давайте дружить! Полетим все вместе. Нам не будет скучно.

Объединились все трое – получилась Большая Туча. Полетела она над горами и долами. К ней присоединялись все новые и новые тучи и облака. Постепенно Большая Туча превратилась в Огромную Тучу. На земле потемнело, потому что Огромная Туча заслонила солнце. Лететь ей было тяжело. Огромная Туча опустилась к земле. Казалось, вот-вот она заденет макушки высоких сосен. Тесно и неудобно стало облачкам и тучкам в Огромной Туче. И они начали спорить и ссориться:

– Это я тебе предложила лететь вместе. Не надо было мне водить с тобой дружбу.

– Нет, это я тебе предложила! Не надо было с тобой дружить.

– Нет, это я!..

– Я! Я! Я! – слышалось со всех сторон. Все хотели выбраться из тесноты. Но так крепко перепутались, переплелись друг с другом, что не могли понять, как это сделать. Суетились и метались, устроили кучу малу. И так стукались лбами, что искры из глаз летели. Огромные искры – молнии. Всем было больно, обидно, досадно. Полились слезы – грянул дождь. Огромная Туча медленно таяла, уменьшалась. Постепенно вся она превратилась в дождевые капли и пролилась на землю. Ничего не осталась от Огромной Тучи – ни единого облачка в солнечной небе.

Некогда

Едва запорошило первым снегом, Медведь залез в глубокую берлогу, свернулся калачиком, положил под голову лапу и сам не заметил, как уснул. Завеяли декабрьские вьюги – Медведь спит, затрещали январские морозы – спит, заплясала февральская пурга – похрапывает, подули мартовские ветры – десятый сон видит. Уже апрельская капель зазвенела, а он еще спит. И лишь когда растаяли от яркого солнца снега, вылез Медведь из берлоги, потянулся, зевнул – и пошел по своим делам.

Встретила его Лиса.

– Ну, как отдыхал, Медведь?

– Какой отдых? Все кости перележал – болят, ноют, никак не разомну.

– Не отдохнул, значит?

– Какое там!.. Такая уж некудышная у меня жизнь: все спишь да спишь, а отдохнуть некогда.

Чужие сны

Ходил Барсук гуда и сюда по лесу. И было ему так скучно!.. Каждый день перед глазами одно и то же: деревья да кусты, кое-где муравьиные кучи. Нигде никаких развлечений. В последнее время даже интересные сны не снились ему. Проведали о том вездесущие сороки, растарабанили по всему свету:

– Барсуку скучно. Даже снов интересных не видит.

Однажды брел Барсук по лесу и зевал от скуки. А навстречу – Еж. Очень старый Еж – все иголки его казались серебряными от седины. Такого старого Ежа в здешних лесах еще никто не видел. Наверное, он пришел из заморских лесов.

– Откуда и куда путь держишь? – спросил Барсук.

– Издалека, – ответил Еж. – Принесли сороки весть: будто появился некий Барсук. Он только и делает, что скучает. Даже снов интересных не видит.

– Я тот самый Барсук.

– Наконец-то я тебя нашел! – воскликнул Еж.

– А чего тебе от меня?

– Мне ничего от тебя не надо, а вот тебе, наверное, надо развлечься.

– Правильно, – согласился Барсук. – А как мне развлечься?

– А вот как… Ты ведь даже интересных снов не видишь, так ведь? Вот я и предлагаю тебе смотреть чужие сны.

С этими словами Еж скинул с плеча узел и развязал его. Барсук увидел огромный ящик, а в нем – окошечко.

– Нажмешь вот эту кнопку, – объяснил Еж, – и смотри сны в окошечко. Можешь увидеть, что Лисе снится, а что – Слону. Забавная штука, не правда ли?

– Забавная. А сколько за нее денег возьмешь?

– Пустяк. Всего только – на обратную дорогу.

Отдал Барсук деньги и понес волшебный ящик к себе в нору. Поставил на тумбочку, нажал кнопку. Окошечко ящика вдруг засветилось. И Барсук увидал медвежий сон. А снилось Медведю, будто забрел он на пасеку. Видит, старик пасечник спит, а рядом валяется ружье. Медведь хвать ружье и кричит пасечнику: «Эй, вставай!». Тот с перепугу понять ничего не может. А Медведь ему приказывает: «Подай-ка мне меду из улья». Пасечник пошел вроде бы к улью, а на самом деле поднял по дороге дубину – ба-альшущую – и к Медведю с ней. Хочет Медведь выстрелить, а ружье не заряжено. Пасечник хрясть его по спине дубиной. Медведь ружье бросил – и деру. А пасечник за ним…

И так было интересно смотреть, как улепетывает Медведь, как лезет на дерево и падает оттуда, что Барсук от смеха даже прослезился. Едва кончился медвежий сон, начался лисий, а потом – вороний, а за вороньим – беличий. Барсук сидел возле ящика как прикованный – не ел, не пил, не спал почти, а только смотрел чужие сны. А были они один интересней другого.

Барсук выходил из норы в лес всего минут на пять, чтобы наскоро поесть. Поест на скорую лапу – и сразу же кидается домой к ящику. Прошел год, два, десять лет – никто в лесу не видел Барсука. И все думали, что его нет в живых.

Лишь через двадцать лет увидели лесные жители, как он вылез из норы. Увидели – и остолбенели. Что с ним стряслось!? Ножа да кости, глаза ввалились, взгляд тусклый, из себя старый-престарый!

– Ты где пропадал? – спросили сороки.

– Чужие сны смотрел, – ответил Барсук.

Объяснил он, что принес ему Еж волшебный ящик, чтобы смотреть чужие сны. И просидел он возле этого ящика ни много ни мало – двадцать лет.

– Всю свою жизнь просидел! – ахнули сороки. – За это время так много интересного в лесу произошло, что за сорок лет не расскажешь. Ведь пока ты смотрел чужие сны, жизнь твоя мимо тебя прошла. Ничего интересного ты в ней не видел, кроме чужих снов. Выходит, проспал всю жизнь. Посмотри на себя в зеркало. Ведь ты совсем седой!..

Взглянул Барсук в зеркало и онемел от ужаса: явился ему в зеркале древний старец.

– Проклятый Еж! – воскликнул Барсук. – Отнял он у меня молодость. Я-то даже не заметил, когда сны смотрел, как пролетело время. Сороки правы!..

После этого Барсук прожил еще год. И этот последний год был для него самым интересным: он видел не чужие сны, а настоящую лесную жизнь: помогал муравьям строить муравейники, а бобрам – плотины, смотрел, как живут белки, зайцы, медведи. И хотя эта лесная жизнь была самая обычная, она была все же намного интереснее чужих снов.

Молва

В одну из теплых лунных ночей в лесной чаще запел Соловей. Пел он долго, на все лады. Его красивый голос разбудил многих лесных жителей. Они вылезли из своих нор послушать знаменитого певца. И Медведь тоже вылез из берлоги.

– Кто это поет? – спросил он у Енота.

– Соловей. Самый известный певец в лесу. Лучше Соловья никто не поет.

– Ерунда! Я знаю певца получше! – возразил Медведь.

– Кто же поет лучше?

– Глухарь.

Сам Медведь ни разу не слыхал, как поет Глухарь. Но Глухарь был его другом. И Медведю очень хотелось прославить его. А кроме того, Медведь всегда любил всем перечить.

Утром он шел через малинник. И вдруг – снова песня. Такая звонкая!

– Кто это поет? – спросил он у Бурундука.

– Иволга. У нее очень приятный голос. Тебе нравится?

– Ерунда! Я знаю птицу, у которой голос приятнее.

– Кто же это?

– Глухарь.

Вот так поползла по лесу молва о новом певце. За каждым пнем только и разговоров, что о Глухаре, о том, как он хорошо поет. А песни у него – заслушаешься!

Сам Глухарь ничего об этих разговорах не знал. А слух о его приятном голосе все рос и рос. Сороки разнесли весть о новом певце по дальним лесам.

И хотя молвой полнился лес, никто ни разу не слышал, как поет Глухарь. Всем лесным жителям хотелось его послушать. Некоторые приходили из дальних лесов, пробираясь через дороги, по которым мчались автомобили, через речки и поля, на которых рычали тракторы и комбайны.

А вскоре все собрались на полянке и послали к Глухарю Лисицу – просить, чтобы Глухарь спел хотя бы одну песню. Лисица вернулась и заявила, что Глухарь отказывается петь.

– Цену себе набивает, – усмехнулся Кабан.

Послали к Глухарю Енота. Но и тот вернулся с отказом.

– Задается! – затрещали Сороки.

Тогда послали к Глухарю самого Медведя. Как он упрашивал своего друга спеть – об этом никто не знает. Но все-таки упросил. Прилетел Глухарь на поляну. А там разного зверья – видимо-невидимо! И так Глухарь перепугался, что стал заикаться:

– Ч-чего в-вам от меня надо? – спрашивает. – 3-зачем я вам?

И тут его со всех сторон начали просить:

– Спой! Спой! Спой!

– Н-но ведь я н-не пою… – начал было Глухарь, но его заглушили крики:

– Спой! Спой! Спой!

Что оставалось делать? Раз все так просят, надо петь. Устроился Глухарь поудобнее на суку и… запел. Вернее, ему просто показалось, будто запел, а на самом деле глухо заторкал:

– Тор-рк, то-рк-к…

И так был плох, неприятен его голос, так был слаб и незвучен, что даже Медведь заткнул лапой уши.

Глухарь еще не кончил петь, как поднялся рев и свист. Лесные жители пришли в неистовство.

– Обманщик!

– Безголосый!

– Гнать его!..

Так кричали со всех сторон. И бедный Глухарь полетел прочь. А вдогонку ему неслись разгневанные крики.

«Зачем меня так опозорили? – недоумевал он. – За что? Кому я причинил зло?»

С тех пор все лесные жители смеются над Глухарем. Но разве он в чем-нибудь виноват?

Услужливый медведь

Поздней осенью Медведь искал берлогу. Долго не мог он выбрать для себя подходящее жилье: то место слишком открытое для ветров, то яма не глубока. И пока бродил так из одного конца леса в другой, выпал первый снег. По утрам деревья становились пушистыми от инея, словно на них вырастал белый мох.

Как-то брел Медведь по опушке, поеживался от морозца:

– Бр-р…

И так ему было холодно, что зуб на зуб не попадал.

Идет он и видит: на лесной дорожке, в снегу, голубь лежит. Взял его Медведь в лапы и покачал головой.

– Эх, бедняга, окоченел от холода, даже не дышит.

И подумал: «Положу-ка его за пазуху. Может, согреется и оживет».

Медведь слыл в лесу добряком.

К вечеру нашел он теплое жилье. Вынул голубя из-за пазухи, начал отогревать его своим дыханием. Раз дохнул, второй, третий… Ожил Голубь. Но лететь не мог – у него было сломано крыло. Медведь накормил его, напоил и решил: «Пусть Голубь остается на зиму в берлоге. Куда ему, бедному, деться в такие трескучие морозы, ведь он и летать-то как следует не может». Оставил Голубя у себя, лечил, кормил его и сам себе говорил:

– Какой я добрый! Оказал Голубю услугу. Что бы он без меня делал? Погиб!..

А Голубю всю зиму толковал:

– Я услугу тебе оказал – спас тебя. А почему я тебя спас, как ты думаешь?

– Потому что ты добрый.

– Правильно! – подтверждал Медведь.

А когда от весеннего солнца потекли ручьи, сказал Голубю:

– Пожил ты у меня в свое удовольствие, но вижу, хочется тебе на свободу. Да и мне пора покидать берлогу. Отнесу-ка я тебя к людям на элеватор. Зерна там полным полно – всегда будешь сыт.

Отнес Голубя на элеватор.

– Ну, теперь лети да меня помни.

А сам пошел было к лесу, как слышит:

– Бах-ба-бах!

Подумал: «Наверное, бурундуки на охоту вышли». И крикнул:

– Эй, бурундуки!

Вышли из высокой травы два бурундука. Оба с ружьями.

– Чего тебе, Медведь?

– На кого охотитесь?

– На голубей.

– Много ли настреляли?

– Не везет нынче нам. Плохая охота.

– Она у вас всегда плохая. А все потому, что вы толком из ружья стрелять не умеете. Разве так целятся? Левый глаз надо прищурить и на мушку смотреть… Эх, растяпы, дайте-ка покажу, как надо. – Взял Медведь у одного из бурундуков ружье. – Смотрите-ка. – Левый глаз прищурил, дыхание затаил и…

Навел Медведь ружье, прицелился.

– Бах-ба-бах!

Одним выстрелом сразу четырех голубей убил.

– Вот как стрелять надо! – сказал он бурундукам. – Сразу четверых ухлопал. – И протянул им ружье. – Скажите спасибо, я вам услугу оказал – стрелять научил. А почему я вам услугу оказал, как вы думаете?

– Потому что ты добрый, – в один голос ответили бурундуки.

Пошел Медведь дальше. И видит: на лесной тропе волки ставят капканы.

– Эй, волки, на кого капканы ставите?

– На бурундуков, – ответили волки.

– Ха-ха-ха! Разве в этом месте можно ставить капканы на бурундуков?! Здесь они никогда не ходят. Эх, растяпы!.. Капканы надо ставить на дне оврага. Бурундуки всегда с охоты вон тем оврагом возвращаются. Там и ставьте.

– А мы и не знали! Там и поставим.

– Скажите спасибо, я вам услугу оказал – научил, где капканы ставить. А почему я вам услугу оказал, как вы думаете?

– Потому что ты добрый, – в один голос ответили волки.

Клад

Прошел по лесу слух, да какой! Заяц клад нашел. Под старым дубом откопал огромный сундук. А там каких только драгоценностей нет! Одних аметистов пуд, да алмазов пуд, да рубинов пуд, золота видимо-невидимо, а серебра – не сосчитать! Так что теперь Заяц самый богатый зверь в лесу. Да что в лесу! Во всем мире никого нет богаче.

Удивился Лев, царь зверей, захотел узнать, как теперь богат Заяц и не сможет ли он помочь звериной казне, которая уже давно опустела. Пошел Лев к попугаям:

– Это вы говорили про клад?

– Мы, – ответили попугаи.

– А вам кто сказал?

– Жираф.

Пошел Лев к Жирафу:

– Слушай, Жираф, говорят, Заяц клад нашел?

– Нашел. Целый мешок золота.

– Ты сам видел?

– Мне Медведь сказал.

Пошел Лев к Медведю:

– Слушай, Медведь, говорят, Заяц клад нашел?

– Нашел. Целый мешок серебра.

– Ты сам видел?

– Мне Волк сказал.

Пошел Лев к Волку.

– Слушай, Волк, говорят, Заяц клад нашел?

– Нашел. Целых десять монет!

– Тебе кто сказал?

– Сам видел, как он их в карман прятал.

Пошел Лев к Зайцу:

– Слушай, Заяц, говорят, ты клад нашел?

– Какой клад? – удивился Заяц. – Вчера шел мимо дуба, монетку с земли поднял. Вот она.

И показал Льву одну копеечку.

Луна и одуванчик

Он вырос вблизи пыльной дороги в конце мая и весело посмотрел на мир своим желтым глазком. Над ним тепло и ласково играло Солнце, проносились белые как снег облака и пели жаворонки.

– Какой веселый Одуванчик! – воскликнула низко пролетавшая над ним Перепелка. – И какой красивый!

Одуванчик улыбнулся птичке. Он всегда улыбался всему: солнцу, голубому небу, сусликам, живущим неподалеку, далеким звездам. И ему было радостно и хорошо.

Ночью он увидал полную Луну, когда та выглянула из-за облаков. Луна напоминала Солнце, но свет ее был холоден.

– Чему ты улыбаешься? – спросила она.

– Я улыбаюсь всему на свете, потому что мне хорошо, – ответил Одуванчик.

– На твоем месте я бы не улыбалась. Кто ты такой? Простой одуванчик. А знаешь, что тебя ждет впереди? Нет?.. Пройдет всего полтора месяца, и ты умрешь. И больше не увидишь ни звезд, ни птиц, ни солнца. Я всегда удивляюсь, глядя на землю, как много на ней веселых лиц. Ах, если бы все знали, что их ждет! Я-то ведь знаю, потому что бессмертна. Миллионы лет я смотрю на землю. Помню, на том месте, где ты растешь, когда-то стояли три дуба. Они жили триста лет. Но все-таки пришел их час – они умерли. Все на Земле смертно. Чему же радоваться?

– Неужели правда? – с недоумением произнес Одуванчик. Он задумался. Раньше ему никогда не приходила мысль, что век его так короток.

– Я вижу, ты уже не так весел, – ухмыльнулась Луна. – Я открыла тебе правду. Эта правда страшна.

– Не верю.

– Мне все равно. Пройдет еще полтора месяца, и ты убедишься, что я сказала правду.

До самого рассвета понуро стоял Одуванчик, думая над словами Луны. Но едва показалось Солнце, такое ласковое и теплое, он снова улыбнулся. Да и как ему было не улыбаться, если вокруг весело кипела жизнь.

Ночью он не разговаривал с Луной, но по-прежнему раздумывал над ее словами. Так повторялось из ночи в ночь. Бессмертная Луна ухмылялась, глядя на все живое. Одуванчик чувствовал, как стареет под ее холодными лучами, но едва появлялась Заря, он шептал:

– Не верю.

В одну из таких ночей он превратился в белый пушистый шарик.

– Ты уже совсем стар, – сказала Луна. – Жить тебе осталось совсем недолго. Как видишь, я была права.

– Не верю, – еле слышно прошептал Одуванчик.

Налетел ветер, и белый пушистый шарик Одуванчика рассыпался на десятки и сотни парашютиков. Их подхватил ветер и понес вдоль дороги. Одуванчика больше не стало. И бессмертная Луна забыла о нем. Она не знала, что к парашютикам, которые во все стороны разнес ветер, была крепко-накрепко прицеплена жизнь – семена Одуванчика, которые в конце концов упали на землю. Они пролежали на ней меньше года и проросли. Однажды в мае Луна показалась из-за облаков и увидала сотни улыбающихся Одуванчиков – они выросли из семян-парашютиков.

– Чему вы радуетесь? – спросила Луна. – Разве вы не знаете, что вас ждет впереди?

– Ты уже говорила об этом в прошлом году, – ответили Одуванчики. – Ты сказала тогда не всю правду. Мы так же бессмертны, как ты. Мы бессмертны, как жизнь!

Суд

Всем известно: кроты туги на ухо. Ведь они весь свой век проводят под землей, в тишине. От тишины они и оглохли. Так случилось с Гаком и Маком – двумя кротами.

Жили они тихо-смирно до тех самых пор, пока не поссорились. Из-за чего у них разгорелся сыр-бор – об этом никто не знал. И так они сильно повздорили, что даже Медведь не мог помирить их. И тогда Медведь сказал:

– Пусть идут к судье.

Судьей был старый глухой Лев. К нему-то и пришли Гак с Маком. Лев сразу понял, что эти двое пришли судиться.

– Говорите, что за спор у вас, – сказал Лев.

Гак начал первым:

– О мудрый старый Лев. Прошло два месяца с тех пор, как Мак со мной не здоровается. Не понимаю, за что он на меня обиделся.

А Мак начал так:

– О мудрый Лев. Прошло уже два месяца с тех пор, как я пригласил Гака к себе в гости. Но он ко мне не пришел. Не понимаю, почему он не хочет знаться со мной?

– Зачем вам ссориться из-за дров? – удивился глухой Лев. – У каждого из вас своя нора. И каждый из вас должен сам запасать дрова. Пожмите друг другу лапы, ступайте с миром.

И хотя кроты не расслышали, что сказал Лев, они пожали друг другу лапы и помирились.