Текст книги "Краткая история белковых тел (СИ)"
Автор книги: Олег Красин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)
– Может, и ему подкинешь бабок? – насмешливо осведомляется Соснина.
Переступаю с ноги на ногу и не знаю, что предпринять. Однако мои сомнения рассеивает случайный больной, проходящий неподалеку. Увидев донецких бойцов, он реагирует весьма неожиданно:
– Вот алканавты – с утра пораньше!
– А что каждый день закладывают? – интересуется Лиза, иронично поглядывая на меня.
– Как попали в больницу после аварии – так и не просыхают.
– Какой аварии? – недоумеваю я. – В Донецке?
– Послушайте, молодой человек, откуда Донецк, причем тут Донецк? Это ремонтная бригада. Они работали в области на теплотрассе и, там у них ЧП приключилось по пьяни, вот и попали сюда.
– Спасибо! – я тихо бормочу, испытывая стыд за свой гуманитарный порыв, но Лизе ничего не объясняю. Она берёт меня под руку, и мы чинно удаляемся.
Когда отходим подальше, Соснина не выдерживает и прыскает:
– Молодец Данила, хорошо помог Донбассу!
– Ошибка вышла. Бывает! – вздыхаю я и оглядываюсь. На скамейке воссоединившаяся тройка в больничных халатах вершил свой суд над бутылкой водки.
21.
В середине ноября пошёл первый снег. Он сыпал крупными мокрыми хлопьями, прилипал к одежде, к тротуарам и проводам. Под мокрым снегом еще тёплая земля хранила незамерзшие лужицы, в которые я пару раз опрометчиво ступал черными кожаными туфлями. Они, как водится, промокли, и я порадовался, что на новой работе поставил под тумбочку сменную обувь. Сегодня придётся переобуваться.
За это время я нашёл работу. Особо не напрягался – забросил резюме в интернете на пару-тройку сайтов и получил подходящее предложение. Теперь занимаюсь транспортной логистикой в сетевой продуктовой компании. Доставка грузов, разгрузка. Обыкновенная работа.
Несколько раз у меня возникало желание позвонить Ане – той девушке на велосипеде, написавшей на дверном стекле моего "Шевроле" свой номер губной помадой. Этот номер я сфотографировал и иногда поглядывал на размашистые красные цифры, просто так, от нечего делать.
Номер вёл меня к новой встрече, с которой обычно все закручивается, как закрутилось с Лизой, когда я начал с ней работать в одном офисе. Но тогда у меня были связаны руки. Теперь развязаны.
Мои пальцы тянуться к виртуальной клавиатуре на экране смартфона, начинают набирать цифры, но на середине пути останавливаются. Я не заканчиваю набор, потому что мне не хочется лишать себя такой возможности – набирать неизвестный номер. Наберёшь цифры, а вдруг разочарование? Она может быть недоступна, поменять номер или откажется встречаться, или что-то ещё – вариантов много.
Отодвигаю телефон в сторону.
За окном слышится шум – это громко кричат рабочие на автокарах, переговаривающиеся между собой. Они подъезжают к открытым фурам, цепляют поддоны с грузом и перевозят их в глубину складов.
Деловитая суета должна радовать хозяйственный глаз нашего директора. По странному стечению обстоятельств, он похож на моего бывшего начальника – Арсения Павловича. Такие же короткие руки и пальцы, такой же маленький и круглый. Зовут его Сергей Анатольевич. "Учись, Данила, – любит повторять он, – из тебя должен вырасти хороший логист".
Мне его призывы непонятны. Кто из меня должен получиться в конечном итоге я и сам не знаю, но точно не логист. Потому что заниматься этим делом до конца жизни мне не катит.
Мокрый снег прилипает к стеклу офиса на втором этаже склада, где я сижу, летит прямо в лица водителей автокаров, мешая работать. Глядя на эту картину, я озабоченно думаю, что снег может помешать разгрузке. Это досадно, поскольку нарушит мои планы, которые заключаются в том, чтобы забраться дома в кровать, включить телевизор и бездумно валяться, глядя очередной американский сериал. За окном валит снег, сыро и холодно, а я лежу в уютном тепле. Таким мне представляется окончание рабочего дня.
Лиза готовится рожать. Мы с ней периодически болтаем по телефону.
– Данила, – звонит она сегодня и восторженно сообщает, – ты видел снег пошел?
– Ага! Лучше бы не шёл.
– Это еще почему?
– Мешает разгружать товар.
– Да ладно, не бурчи! Кстати, тебя тут одна девушка искала, на работу заходила – мне Алёна сказала.
– Девушка? – у меня сразу возникает мысль об Ане. – Но откуда...
Я не договариваю. Откуда Аня могла узнать, где я работаю? Она не знает мой телефон, ничего не знает о Банке. Она могла видеть только номер моей машины, хотя и это немало. Если у неё есть свои люди в силовых структурах, то всё остальное, я имею в виду фамилию, адрес проживания, место работы – узнать пару пустяков.
"Вот как она меня нашла!" – догадываюсь я.
– Она что-нибудь говорила? Просила передать?
– Да нет! Просто узнала, что ты уволился и всё.
– Ясно! Я сам её найду, у меня есть телефон.
– Окей, как скажешь.
Разговор этот мы ведём с утра. Вечером, когда я раздеваюсь дома, в своей квартире, меня ждёт сюрприз. Звучит дверной звонок и я, внутренне произнося: "Кого там черт несет?", открываю дверь и вижу... Передо мной стоит Оксана. Та самая, из села Засечное.
– Ты что?.. Ты чего?.. – я в первые мгновения не могу оправиться от изумления. – Ты откуда?
На Оксане синий короткий пуховик, вязаная шапочка, матерчатые перчатки. Выглядит она скромно.
– Данила, привет!
– Привет, Оксана! – я прихожу в себя. – Проходи, проходи!
Она заходит и останавливается возле порога.
– А я искала тебя, такая радая, шо нашла, – сообщает девушка, приветливо улыбаясь.
– Так это ты была в банке?
– Да, ходила... Мне сказали твой адрес.
– Ну да, они его знают.
Я не могу понять, зачем она приехала. Может за средствами для ополченцев, на восстановление разрушенных городов Новороссии? После фиаско в больнице, я отношусь к пожертвованиям настороженно. Но Оксану я знаю, она не мошенница.
– Раздевайся! – радушно предлагаю ей, – пойдем чаю попьем.
Оксана раздевается, и я замечаю у неё такой же круглый живот, как и у Лизы. "Ба, – мелькает мысль, – этот год будет урожайным".
– Вышла замуж? – любопытствую я, намекая на беременность.
– Не-а, – Оксана качает головой, проходит на кухню.
Я иду следом, пытаюсь изобразить радушного хозяина: включаю электрочайник, достаю чашки и конфеты. Правда, за их состояние не могу поручиться, конфеты старые и покупал я их давно, не помню, когда.
– А у тебя хорошо, – замечает Оксана, оглядываясь, – уютно.
В её голосе мне слышится напряжение. Она пьёт горячий чай, громко прихлебывает, откусывает крепкими зубами конфеты. Я решаю продолжить разговор.
– Давно из Донецка?
– Не, вчера приехала. Тут знакомых бачила, у них остановилась.
Оксана говорит привычным южнорусским говорком, сразу оживив в памяти мои военные приключения в Донбассе.
– Ну и как там, в Донецке? – допытываюсь я, – Петра видела?
– Там? Та порушили много, теперь робят, восстанавливают. А так – ничего! Жить можно.
Про Петра она умалчивает.
– А в Засечном? Дядька Никита жив? Мне Безручко говорил, что он был в погребе.
– Ага, сховался и ничего ему не сделалось. Теперь по селу ходит героем – немцев то отогнали. В селе пяток хат они разбомбили, живность погробили...
– Каких немцев?
– Це гвардейцы. Мы их немцами звали – они с нами так балакали, як те немцы в войну, вроде мы второго сорту.
– Понятно! – говорю я, но меня интересует Пётр Безручко, что с ним, почему Оксана про него не говорит.
Словно уловив мой немой вопрос, девушка продолжает:
– А Петра ранило. Я его в больнице выхаживала – ногу ему оттяпали, вот так!
– Но хоть жив остался?
– Да, живет...
Оксана отводит взгляд.
– Я вот зачем приехала. Дитё у меня будет. Твоё.
– Что?
Поначалу слова Оксаны я воспринимаю как шутку, дурную и уже надоевшую. Опять ребенок и опять, якобы, от меня, точно я бык-производитель, способный осчастливить своим потомством любую встречную корову, словно я разбрасываю семя направо и налево. Данила – сеятель и только!
– Та це ж от тебя, – роняет между тем Оксана, и я замечаю, что голос её становится твёрже, увереннее, требовательнее.
Где же та, робкая дивчина из села Засечное, какую я знал несколько месяцев назад? Куда она подевалась?
– Хватило одного раза, шоб залететь, – без смущения добавляет девушка, как бы отсекая мои сомнения.
– И чего ты хочешь?
– Хочу? Я хочу, чтоб ты на мне женился, чтоб у дитя был батька...
– А ещё, чтобы я взял ипотеку, купил квартиру и потом содержал вас обоих?
Оксана ничего не говорит, но по её глазам я вижу, что с таким вариантом она согласна.
– А если отец не я, а, допустим, Петр Безручко? – сомневаюсь в своём скороспелом отцовстве.
– Не, Данила, это ты. Точно ты!
Она произносит слова уверенно, с видом рыбака, которому попала на крючок большая толстая рыбина и как бы она не трепыхалась, а с крючка уже не соскочит. Я пугаюсь и, действительно, чувствую себя так, словно попался. Все вопросы о генетической экспертизе, о Петре и его возможном отцовстве застывают на языке. В голове пусто и туманно, а аргументы против, никак не извлекаются из недр рассудка.
Я думаю о другом.
Неужели Оксана из обыкновенного белкового тела превратилась в хищницу и разрушила мою теорию о том, что люди не меняются, что они не могут с легкостью превращаться из добрых в злых, а потом обратно. Мне казалось – это не так просто, потому что жизнь не маскарад, где можно менять маски по своей прихоти и быть сначала Винни Пухом, а потом стать графом Дракулой. Такие метаморфозы происходят только в сказках.
"А если могут, почему тогда я не меняюсь?"
Но на этот вопрос не успеваю ответить – меня упреждает Оксана.
– Так шо? Мне нужен второй ключ, притащить сюда шмотки от земляков. Слышь, Данил? Ты заснул чи шо?
Я вяло показываю рукой на вешалку в прихожей, на которой висят запасные ключи. В голове неотвязно болтаются мысли: неужто это Оксана, неужели с ней мне предстоит жить свою жизнь и она моя вторая половина? Нет, полный бред, чушь!
Между тем с излишним оживлением Оксана поднимается, идёт в прихожую и оттуда жизнерадостно кричит:
– Я завтра с утра приеду с вещами.
– Окей, приезжай! – потерянно бормочу я.
22.
Итак, я живу с Оксаной. Она, как и Лиза, готовится рожать, требует постоянного внимания, капризничает. Гляжу на неё, и вспоминаю Кравчука:
Я живу на чужой территории,
И домой невозможен побег...
По вечерам, возвращаясь домой, задираю голову и смотрю на свет, горящий в окнах квартиры и у меня нет чувства, что кто-то меня ждет, что я кому-то нужен. Хотя нет, Оксане нужны мои деньги. И только!
Кравчук был чертовски прав – домой невозможен побег, потому что эта миссия невыполнима. Нет у меня дома, и бежать некуда. И опять связаны руки. И что бы я не делал, результат всегда очевиден... И бла, бла, бла. Не хочется думать о том, что я хронический неудачник. "Лузерство как способ существования" – так можно озаглавить мою автобиографию, если я её когда-нибудь напишу.
Но надежды не оставляют меня, надежды на лучшую жизнь.
Видимо поэтому, втайне от Оксаны, я порываюсь набрать номер Ани, той девушки-велосипедистки, написавшей губной помадой свой телефонный номер. Порываюсь, но мои порывы никогда не доходят до конца, не пересекают красную запретную линию.
И всё же, однажды...
Набираю номер, слышу гудок, и у меня тревожно стучит сердце. Наконец, раздается голос Ани:
– Кто это?
– Это... – я замираю, не знаю, как себя назвать, – это тот водитель, который попросил номер у тебя. У светофора, помнишь?
– Нет! – без долгих раздумий отвечает девушка. – Слушайте, не морочьте мне голову!
– Это было весной. Я тебя чуть не задел дверцей машины, и ты меня обозвала "козлом".
– А так это ты? И куда ты пропал?
– Дела были, далеко отсюда, а теперь вот вернулся.
– Сидел что ли? – в голосе Ани слышен смешок.
Я смотрю на часы, они показывают семь часов вечера. Я ещё на работе, в своем складском офисе. Спрашиваю с затаенной надеждой:
– Не хочешь встретиться?
Аня ни минуты не колеблется.
– Давай через час в центре!
– Я буду.
Отключаюсь и начинаю собираться.
На улице меня встречает легкий снежок, он сыплет под ноги, ложится мягким ковром, и я думаю, что меня ожидает новая встреча, которая расставит всё на свои места, ведь встречи для того и существуют – расставлять всё по полочкам.
Итак, иду на свидание, сопровождаемый веселым посвистом ветра и впервые за долгое время чувствую себя свободным. Спускаюсь по лестнице со второго этажа, выхожу во двор и вижу, что на складе грузчики заканчивают погрузку, урчат автокары, звучат громкие голоса.
Думаю, с удовлетворением, что они тоже скоро будут свободными, только в другом смысле – как-никак конец трудового дня. Мне кажется, что чувство свободы объединяет всех нас, и потому я иду и радуюсь.
Всё складывается неплохо – я свободен, падают снежинки и мне больше ничего не надо. Пусть где-то там за синевой летящего снега живет коварная и несчастная Лиза, а на другом конце города в моей квартире сельская девушка Оксана. Я не знаю от кого у неё ребенок, может и не от меня вовсе. Но мне жалко это бестолковое существо, пытающееся превратиться в хищницу. Я радуюсь, что приютил и не выгнал её.
А ещё хорошо, что я жив и не утонул в реке, в своем "Шевроле", не сгинул в боях на просторах Донбасса, и теперь могу видеть этот падающий снег с тёмных небес, могу идти на свидание, засыпанный снегом. У белковых тел тоже есть радости, даже такие мелкие и ненавязчивые, как остаться в живых после всех передряг.
Бородатый классик политэкономии заметил, что жизнь есть способ существования белковых тел. Всего лишь способ, может даже и не один. Но сколько бы их ни было, этих способов существования, тот, о котором писал старик Энгельс, мне нравится больше всего.
Август – с ентябрь 2014г.
Terra incognita (лат.) – неизвестная земля.
Пушкин А.С. – "Город пышный, город бедный".
60
