Текст книги "Сюнну, предки гуннов, создатели первой степной империи"

Автор книги: Олег Ивик

Соавторы: Владимир Ключников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Узнав о таком коварстве, Учжулю позволил себе высказать сомнения в легитимности новоявленного императора. Он объявил: «Нынешний Сын Неба не является потомком императора Сюань-ди, так какое же он имел право вступать на престол?» После такого заявления мир между державами был уже невозможен, и шаньюй отправил свои войска к границам Поднебесной. Они вторглись за укрепленную линию в земли округа Юньчжун, примыкающие к Ордосу с северо-востока, и «перебили много чиновников и народа». Затем Учжулю приказал командующим всех вооруженных отрядов сюнну, «чтобы они совершали грабительские набеги на пограничную линию». В результате были убиты «начальники и воеводы» в округах Яньмынь (на юго-востоке Ганьсуского прохода) и Шофан, а также «угнано несметное количество чиновников, народа и домашнего скота, а поэтому пограничные земли опустели и оскудели».

Ван Ман стал готовиться к серьезной войне. «Он решил, что, когда будет собрано 300 тыс. воинов и подвезен провиант на 300 дней, войска одновременно выступят в десяти направлениях, начнут настойчиво преследовать сюнну и загонят их в земли динлинов,после этого земли сюнну будут разделены, а шаньюями поставлены 15 потомков Хуханье». Военачальник императора Янь Ю выступил против этого плана, он предостерегал Сына Неба, ссылаясь на опыт его предшественников, прежде всего на печальный опыт императора У-ди, для которого даже победоносная война с сюнну обернулась крахом. Кроме того, сбор продовольствия в стране, которая только что перенесла несколько лет неурожаев и страшное наводнение, вызвал волнения в народе. Но Ван Ман не желал отказываться от своих намерений.

Тем временем политика по мобилизации пятнадцати новых шаньюев тоже терпела крах. Из трех набранных кандидатов – потомков Хуханье – Ван Ман с грехом пополам назначил двоих, Сяня и его сына Чжу, причем Сяня – против его воли. Второй сын Сяня, Дэн, видимо, настолько не годился на эту должность, что его держали в качестве запасного варианта. Сянь, получив от императора сомнительный титул, немедленно бежал к Учжулю «и доложил шаньюю, как его принудили стать шаньюем». Второй «шаньюй» по имени Чжу вскоре умер, и на его место был поставлен его брат Дэн. Но вскоре выяснилось, что третий брат, которого китайцам так и не удалось привлечь к своему проекту, совершает со своими воинами набеги на земли Срединного государства. Тогда Ван Ман «собрал варваров и обезглавил перед ними на рыночной площади в Чанани (столица ханьского Китая, нынешний Сиань. – Авт.),Дэна, сына Сяня». Это случилось в 12 году. Так бесславно завершилась попытка императора раздробить державу сюнну изнутри ^{264} .

Очень скоро у сюнну, которым китайцы пытались навязать 15 шаньюев, не осталось даже и одного – в 13 году Учжулю умер. На престол под тронным именем Улэй жоти взошел Сянь – тот самый, что уже побывал «шаньюем» по воле китайского императора. Ван Ман оказался в очень неловком положении – ведь не так давно он лично приказал казнить Дэна, сына Улэя. Впрочем, шаньюй об этом еще не знал, и Сын Неба решил скрывать сей печальный факт сколь возможно долго. Он отправил к новому шаньюю послов с подарками и велел сообщить, что сын его жив и находится при дворе. В качестве ответной любезности император просил выдать ему перебежчиков из Западного края, которые еще при Учжулю перешли на сторону сюнну. Шаньюй выдал 27 человек зачинщиков и членов их семей: «надел на всех колодки, посадил в клетки и передал послам». По прибытии в Поднебесную они были сожжены – эту казнь Ван Ман ввел в своем государстве.

Но Улэй напрасно предал доверившихся сюнну людей – вернувшись, послы сообщили о казни сына шаньюя. Улэя, как пишет Бань Гу, «охватила ненависть», но на прямой разрыв отношений с Поднебесной он не пошел. Улэй был «падок на подарки», поэтому он «внешне не нарушал установлений, существовавших при [династии] Хань, но на деле извлекал выгоды от вторжений и грабежей». Теперь «варвары стали совершать непрерывные набеги из левых земель».

Когда послы императора интересовались, почему шаньюй не наведет порядка на границах и не прекратит набеги, он отвечал:

«Невоспитанный и порочный народ из ухуанейи сюнну объединяется и вторгается для грабежей за укрепленную линию. Эти воры и разбойники подобны имеющимся в Срединном государстве. Я, Сянь, только что вступивший на престол, пользуюсь еще малым авторитетом, но без всякого двоедушия прилагаю все усилия к запрещению набегов».

Впрочем, по всем остальным вопросам Улэй демонстрировал полную покорность. Так, он согласился переименовать свой народ, который отныне должен был называться не сюнну (что в переводе на китайский означало «злой раб»), а гунну («почтительный раб»). Он также согласился поменять первый иероглиф в титуле «шаньюй». Иероглиф «шань», не имевший самостоятельного значения, был заменен на иероглиф с тем же звучанием, но со значением «добрый». Теперь титул его, написанный по-китайски, означал «добрый юй» ^{265} . Бань Гу пишет: «Шаньюй, падкий на подарки [Ван] Мана, притворно согласился на все, но грабительские набеги продолжал по-прежнему». Так после долгих войн и периодов мира политика сюнну по отношению к Поднебесной вернулась к принципам, которые были заложены еще Маодунем ^{266} .

Глава 9.
Смута у великого соседа

В 18 году, после смерти Улэя, на престол под именем Ху-дуэрши даогао жоти вступил его младший брат, более известный как шаньюй Юй. Однако Ван Ман все еще не оставлял надежды самому возвести шаньюя на сюннуский трон. О пятнадцати шаньюях речь уже не шла, но хотя бы одного он хотел назначить лично. Тот факт, что его «протеже» традиционно сопротивлялись такой чести, нимало не смущал императора. На этот раз его выбор пал на некоего Дана, женатого на Юнь – двоюродной сестре шаньюя Учжулю.

Юнь, которую еще называли «Имо цзюйцы», была наполовину китаянкой – ее мать, бывшая императорская наложница «из добронравной семьи», стала женой Хуханье. Юнь провела молодость в Китае, прислуживая вдовствующей императрице. Бань Гу упоминает ее как одну из немногих, если не единственную сюннускую женщину, участвовавшую в большой политике. Конечно, жены и матери шаньюев нередко вмешивались в интриги, разгоравшиеся при выборе очередного наследника престола, но остальные государственные дела оставались прерогативой мужчин. Что же касается Юнь, она, по сообщению Бань Гу, «всегда хотела, чтобы с Срединным государством был заключен договор о мире, основанный на родстве». Вместе со своим мужем она проводила прокитайскую политику, причем есть основания думать, что главным политиком в этом семейном союзе была именно Юнь – наполовину китаянка по крови, она имела высокопоставленных родственников в Срединном государстве и, прожив некоторое время при дворе императрицы, безусловно завела там важные связи.

Юнь и Дан еще в правление Улэя вместе убеждали шаньюя заключить «договор о мире, основанный на родстве». Они посылали гонцов в Китай для того, чтобы договориться о встрече с Ван Си – высокопоставленным двоюродным братом Юнь. Они же повлияли на ситуацию с выдачей Китаю 27 перебежчиков из Западного края, за что оба получили награды от чиновников Поднебесной.

С точки зрения Ван Мана, Дан больше всего подходил ему в качестве шаньюя. По приказу императора Ван Си назначил своей двоюродной сестре, ее мужу и младшему сыну встречу в пограничной крепости Чжилу. Здесь он захватил своих родственников и «под угрозой оружия» доставил их в столицу – только сыну Юнь «удалось бежать вблизи укрепленной линии», и он, избегнув императорских «милостей», возвратился к сюнну.

Когда пленного Дана привезли в Чанань (Чанъань), «[Ван] Ман объявил его шаньюем Сюйбу и хотел послать крупные войска, чтобы помочь вступить на престол». Но императору снова не повезло с насильственно поставленным шаньюем. «Переброска войск еще не закончилась, как рассерженные сюнну вторглись соединенными силами в северные пограничные земли и северные пограничные земли оказались из-за этого опустошенными». А сам Дан, не выдержав императорских милостей, заболел и умер.

Другой сын Юнь и Дана, по имени Шэ, в это время находился в столице Поднебесной в качестве посла. Тогда Ван Ман, который «относился к Шэ с большим уважением и благоволением», решил возвести его на сюннуский трон. Он отдал ему в жены свою дочь принцессу Лу-лу и уже собрался послать в степь войска, которые должны были силой оружия утвердить нового шаньюя, но тут ему стало не до того, чтобы заботиться о чужом троне, – под ним закачался свой собственный. В Поднебесной давно уже полыхали восстания, переходящие в гражданскую войну. В 21 году войска повстанцев вошли в столицу, а в 23 году империя Ван Мана прекратила свое существование. Ван Ман был убит. «…Вместе с ним погибли Юнь и Шэ» ^{267} .

* * *

Гражданская война в Китае полностью поменяла расстановку сил во взаимоотношениях сюннуской державы и Поднебесной. В 24 году, вскоре после реставрации Хань, император Гэн-ши направил к сюнну посольство, чтобы «вручить шаньюю императорскую печать и пояс согласно старым установлениям [династии] Хань». Однако шаньюй Юй вовсе не торопился признать себя вассалом Китая. Он заявил:

«Сюнну являются братьями [династии] Хань. Когда среди сюнну возникли смуты, император Сяо-сюань (Сюань-ди. – Авт.)помог шаньюю Хуханье вступить на престол, а поэтому он признал себя вассалом, чтобы показать уважение к [династии] Хань. Ныне, когда в Хань также возникли большие смуты и престол похитил Ван Ман, сюнну тоже послали войска для нападения на [Ван] Мана и опустошили его пограничные земли, в результате чего Поднебесная пришла в волнение и вспомнила о [династии] Хань. В том, что в конце концов [Ван] Ман был разбит, а [династия] Хань возродилась, есть и мои усилия, поэтому вы должны оказать мне уважение» ^{268} .

В сущности, это было требованием того, чтобы Хань признала себя вассалом сюнну ^{269} . Переговоры затянулись, и послы вернулись ни с чем. Впрочем, это уже не имело особого значения, потому что император Гэн-ши был свергнут своими соотечественниками, не продержавшись на троне и двух лет. Вместо него императором Поднебесной в 25 году стал другой представитель дома Хань – Лю Сю (посмертное имя Гуан У-ди, буквально – император Гуан-у). Он основал династию Восточная Хань, которая и утвердилась на троне.

Но гражданская война на этом не закончилась. На окраинах Поднебесной один за другим появлялись мятежники, претендовавшие на власть, и они охотно обращались за военной помощью к сюнну. Сюнну им эту помощь оказывали, присоединяясь к повстанцам и вместе с ними совершая набеги на Срединное государство. Но особой активности шаньюй не проявлял. В его интересах было ослаблять империю, а заодно пополнять доход кочевников с помощью грабежей, но сюнну вовсе не были заинтересованы в полном разорении и раздроблении Китая. Только единый и богатый Китай мог обеспечить кочевникам все то, что он давал им до сих пор: регулярные подарки из центра и столь же регулярную добычу от набегов на окраины. Завоевывать Поднебесную, хотя момент был более чем благоприятный, сюнну тоже не собирались – кочевники не хотели, да и не могли взваливать на себя груз административной работы в гигантской покоренной империи. Поэтому сюнну под видом поддержки то одного, то другого мятежника совершали набеги на земли Хань, но усердствовали в этом не более, чем раньше.

В 27 году Пэн Чун, начальник округа Юйян (в районе современного Пекина), поднял восстание и запросил помощи у сюнну. Те отправили к нему восемь тысяч всадников. Это помогло Пэн Чуну занять окрестные земли и объявить себя Янь-ваном. Новоявленный властитель отдал в жены шаньюю свою дочь и преподнес ему шелка, но когда на мятежника были двинуты правительственные войска, сюнну должной поддержки ему не оказали, и мятеж был подавлен ^{270} .

Несколько более тесные связи сложились у сюнну с Лу Фаном – авантюристом, который воспользовался тем, что «в период правления Ван Мана все в Поднебесной с любовью вспоминали о добродетелях династии Хань», и сочинил себе родословную, восходящую к императору У-ди. Он поднял восстание «вместе с зависимыми цянамии хусцами,жившими в уезде Саньшуй» (на юго-западе Ордоса). Сначала Лу Фан поддержал императора Гэн-ши, но после его поражения местные жители поставили Лу Фана своим независимым ваном (государем), поскольку поверили в его принадлежность к императорскому роду Лю, «и отправили гонцов к западным цянами сюнну заключить договор о мире, основанном на родстве».

Юй согласился поддержать самозванца при условии, что тот объявит себя его вассалом. Видимо, договоренность была достигнута, потому что шаньюй послал войска, чтобы привезти Лу Фана и его братьев в земли сюнну. Здесь его провозгласили императором Хань. К этому времени еще в трех округах Поднебесной запылали восстания, и в 28 году шань-юй предложил их вожакам заключить договор о мире и «возвратить Лу Фана в в ханьские земли в качестве императора». Войска мятежников объединились с войсками сюнну, захватили пять округов вдоль северной части излучины Хуанхэ и стали совершать набеги на земли Поднебесной. Однако захватывать Китай и менять императора Гуан-у на своего ставленника сюнну не спешили. Сподвижники Лу Фана, поняв, что сановниками настоящего Сына Неба им не стать и что они обречены на жизнь среди варваров и бесконечные войны со своими соотечественниками, стали постепенно переходить на сторону Гуан-у.

Самозванец продержался в своем статусе императора без империи до 40 года. Фань Е пишет: «Сюнну, услышав, что [император] Хань объявил за [поимку] Лу Фана награду, польстились на нее и приказали [Лу] Фану вернуться на родину и изъявить покорность Хань, рассчитывая получить за это нафаду. Однако [Лу] Фан поставил себе в заслугу добровольное изъявление покорности и не сказал, что его послали сюнну. Шаньюю же было стыдно говорить о своих расчетах, и поэтому он не получил награды. Это привело шаньюя в ярость, и он стал совершать еще более глубокие вторжения» ^{271} .

В такую наивность шаньюя трудно поверить. Надо думать, если бы он действительно хотел получить нафаду за вьщачу мятежника, он приказал бы отконвоировать его к укрепленной линии и сдать китайским войскам… Так или иначе, Л у Фан добровольно сложил с себя титул императора.

Гуан-у простил Лу Фана (равно как и его ранее сдавшихся сподвижников). Он поставил их руководить пограничными областями, «пожаловал им 20 тыс. кусков шелка и приказал замирить сюнну». Лу Фан принял и должность, и шелк и представил императору прочувствованный доклад, в котором восхвалял сияние его «необыкновенных добродетелей» и объяснял многолетнюю войну с собственным народом желанием «возродить страну». Он писал:

«Когда Ван Ман поставил страну на край гибели, он, как принесший скорбь сыновьям и внукам [императора], заслуживал того, чтобы его наказали общими усилиями. Поэтому на западе я установил связь с цянами,а на севере привлек сюнну, шаньюй которых, не забывший прежних милостей, временно возвел меня на престол и оказал помощь. В это время повсюду происходили вооруженные восстания, но я, Ваш слуга, не преследовал никаких корыстных целей, а хотел лишь принести жертвы в храме предков и возродить страну, поэтому я надолго присвоил себе титул императора и более десяти лет занимал престол…»

Красноречие подвело Лу Фана. Простых перебежчиков Хань традиционно прощала в случае, если они признавали свою вину. Но Лу Фан пытался доказать, что его «императорская» деятельность была направлена на пользу Поднебесной. Гуан-у эта версия, вероятно, не вполне удовлетворила, и он отменил ранее посланное Лу Фану приглашение явиться ко двору, перенеся его на год вперед. «Лу Фан, возвращенный с дороги, был напуган и опечален». Он поднял новый мятеж и в течение месяца сражался с войсками своих вчерашних сподвижников (тех самых, что вместе с ним сначала охраняли границы Поднебесной, потом разоряли их и, наконец, вместе сдались Восточной Хань и вновь стали защищать ее северные рубежи). В конце концов сюнну сжалились над неудавшимся императором и послали за ним и его семейством несколько сот всадников. «Лу Фан пробыл среди сюнну свыше десяти лет, а затем заболел и умер» ^{272} .

* * *

В начале своего правления Гуан-у не обращал на сюнну слишком большого внимания, несмотря даже на то, что они провозгласили своего ставленника императором Хань. Как пишет Фань Е, он старался восстановить спокойствие в Китае и «не имел времени заниматься внешними делами». В ответ на захват своих земель император переселял жителей пограничных округов в безопасные области и увеличивал количество воинов на границе, но к военным действиям не переходил. Когда же сюнну пытались наладить дипломатические отношения с Поднебесной, он «сносил позор и только посылал ответные письма, составленные в учтивых выражениях». Когда ситуация немного стабилизировалась, военачальники Хань, «топая от нетерпения ногами и потирая руки», стали вспоминать былые победы над сюнну, «но император, питавший отвращение к военным действиям и занимавшийся усовершенствованием гражданского управления, не внял их советам» ^{273} .

К «императорским» потугам Лу Фана Гуан-у, видимо, относился не слишком серьезно. Сюнну, хотя и объявили Лу Фана императором, тоже не придавали этому особого значения, потому что уже в 30 году отправили к Гуан-у посольство с подарками. Император отослал шаньюю ответные подарки – золото и шелк – «для установления прежних дружественных отношений». Однако «прежние» отношения уже не могли удовлетворить Юя. Он «держался высокомерно, сравнивал себя с Маодунем, отвечал послу дерзко и заносчиво» ^{274} .

Договор о мире так и не был заключен. Сюнну регулярно грабили пограничные земли Поднебесной – как вместе с Лу Фаном, так и самостоятельно. Иногда они объединялись для этого с ухуанями ^{275} .В 37 году сюнну совершили успешный набег на район Хэдун (к востоку от Ордоса), и китайцам пришлось переселять пограничное население из трех округов дальше на восток, а сюнну обосновались внутри укрепленной линии. Фань Е пишет, что к 44 году «на северных границах уже не было ни одного спокойного года». Китаю пришлось увеличить численность войск вдоль границы на несколько тысяч человек в каждом округе, построить большое количество наблюдательных вышек и восстановить сигнальные маяки ^{276} .

* * *

В первые десятилетия нашей эры сюнну снова, как в первый век своего существования, сравнялись с Поднебесной по могуществу. Но удержать это достижение они не смогли – их державу подкосила внутренняя смута, и она рассыпалась в одночасье, несмотря на то что находилась, казалось бы, в расцвете сил.

Глава 10.
Гибель сюннуской державы

Смута, приведшая сюннускую державу к быстрому и неожиданному концу, связана с той неопределенностью, которая существовала у сюнну в вопросах престолонаследия. Из-за этого разразилась уже одна гражданская война, победителем в которой вышел Хуханье.

В середине I века н. э. история повторилась. К этому времени у сюнну де-факто практиковались две параллельные системы наследования власти: от отца к сыну и от старшего брата к младшим, в порядке старшинства. Поначалу престол передавался от отца к сыну – так получил власть Маодунь (несмотря на то что он захватил трон в результате отцеубийства, он все же был старшим сыном и законным наследником Тоуманя). Потом престол по прямой линии перешел к его сыну и внуку. Но затем система была нарушена: после смерти внука Маодуня шаньюя Цзюньчэня власть захватил брат шаньюя Увэй, а сын и наследник покойного был вынужден бежать в Китай. Увэй, как положено, передал власть своему сыну Ушилу, по прозвищу Эр-шаньюй (молодой шаньюй). Но тот, процарствовав три года, умер молодым, его сын был слишком мал, чтобы править, а системы регентства у сюнну не существовало. Поэтому престол вновь перешел к наследнику по боковой линии – дяде покойного шаньюя (брату Увэя)…

Такая чересполосица осложнялась тем, что у шаньюев, как правило, было много сыновей от разных жен и не всегда представлялось очевидным, кто из них «старший», – ведь сын, старший по возрасту, мог быть рожден женой, низкой по рангу. Например, у Хуханье, помимо пяти китайских наложниц, подаренных ему императором (по крайней мере одна из них, Ван Чжаоцзюнь, имела у сюнну достаточно высокий статус), было еще несколько жен-соотечественниц. Причем особой благосклонностью шаньюя пользовались сразу две сестры – дочери его сановника, занимавшие положение главной жены и старшей жены (главная была выше по статусу ^{277} ). У главной жены было два сына, у старшей – четыре. Кроме того, у шаньюя имелось еще более десяти сыновей от других жен. Перед смертью Хуханье хотел передать державу старшему сыну от главной жены, несмотря на то что двое из сыновей ее сестры были старше его по возрасту. Но мать наследника проявила редкостное благоразумие. Она обратила внимание супруга на то, что ее сын «молод годами, и народ не привержен к нему», и предложила возвести на трон старшего сына своей сестры. Хуханье согласился при условии, что новый шаньюй в дальнейшем передаст трон своему младшему брату, рожденному теткой. Так была узаконена новая система наследования – по боковой линии, – которая раньше практиковалась лишь в виде исключения. После смерти Фучжулэя ему наследовал его брат по матери, но затем трон действительно перешел к тому сыну, которого с самого начала рекомендовал Хуханье ^{278} . С этих пор титул шаньюя последовательно переходил к сыновьям Хуханье вплоть до Юя включительно, и новый порядок наследования престола полностью вытеснил старый.

Подобная система передачи власти – не сыну, а следующему по старшинству брату – существовала позднее и в других кочевых империях. Она позволяла избежать династических распрей между братьями: каждый из них знал, что престол рано или поздно перейдет к нему. Правитель мог положиться на младших братьев и доверить им, а не чужим людям руководство войсками и окраинными землями. Кроме того, престол, переходя от брата к брату, всегда доставался опытному мужчине; ситуация, в которой у власти оказывался подросток или регент с сомнительными правами, практически исключалась. После смерти последнего, младшего, брата престол обыкновенно переходил к старшему сыну давно умершего старшего брата. Позднее такой порядок престолонаследования восприняли тюркские каганаты.

Но обычно система эта работала вполне удовлетворительно лишь до тех пор, пока не умирал последний из братьев. К этому времени число его племянников от браков всех его предыдущих братьев-правителей с их многочисленными женами могло быть огромным. Племянники эти, будучи детьми старших братьев, в большинстве своем превосходили по возрасту и опыту сыновей покойного (хотя разобраться, кто из них всех старше и по возрасту и по статусу сразу, было сложно). Но и сыновья младшего брата совсем не обязательно отказывались от власти. Нередко это приводило к смутам и гражданским войнам.

Общий рост числа сюннуской знати дополнительно усложнял ситуацию. В результате система дала сбой еще до того, как умер последний из братьев.

Юй был шестым по счету шаньюем, правившим после Ху-ханье на правах его очередного сына. У него был младший брат Иту Чжияши, рожденный Ван Чжаоцзюнь – китаянкой «из добронравной семьи». Он занимал пост правого лу-ли-вана, и по традиции шаньюй должен был назначить его левым сянь-ваном (буквально «левым мудрым князем»), который обыкновенно и наследовал престол. Шаньюй Юй к концу своего правления был уже стар, в 44 году ему исполнилось 78 лет. Вопрос о престолонаследии следовало решать незамедлительно. Но Юй решил отдать титул левого сянь-вана, а потом и трон своему сыну и убил Чжияши ^{279} . Этим были заложены предпосылки грядущей гражданской войны, положившей конец сюннуской державе ^{280} .

Кроме Чжияши, у сюнну имелся еще по крайней мере один претендент на трон – некто Би, старший сын Учжулю жоти ^{281} (он же – Нанчжиясы, или Чжи). Его отец был четвертым по счету шаньюем – сыном Хуханье. Не вполне понятно, почему именно Би претендовал на высшую власть в державе, – надо полагать, он был не единственным внуком Хуханье и, уж во всяком случае, не внуком от старшего сына. Но не исключено, что именно Би был единственным из всех, у кого имелись реальные рычаги власти. По сообщению Фань Е, став шаньюем, Юй дал ему в управление «южные пограничные земли и ухуаней». Юй правил долго – 28 лет. За эти годы у Би была возможность укрепить свое положение в подведомственных ему землях и войсках.

Узнав об убийстве Чжияши и выборе наследника, Би заявил: «Если говорить о братьях, то по старшинству престол должен был занять правый лули-ван (Чжияши. – Авт.),а если говорить о сыновьях, то как старший сын покойного шаньюя престол должен занять я». Би понимал, что может разделить судьбу Чжияши, «в нем зародились чувства подозрения и страха, он стал редко являться на собрания в ставке шаньюя». Тогда шаньюй в свою очередь стал подозревать племянника и направил к нему двух гудухоу (князей-военачальников) «для надзора за войсками Би».

В 46 году 80-летний Юй умер. Ему наследовал его сын, но он умер в тот же год, и на престол взошел второй сын Юя – Пуну. «Это разгневало и раздосадовало Би, не сумевшего занять престол».

Тем временем в землях сюнну не первый год стояла страшная засуха, усугубленная нашествием саранчи. «…Земля на несколько тысяч ли лежала голая, травы и деревья засохли, люди и скот голодали и болели, большинство их умерли или пали». Шаньюй, опасаясь, что Китай может воспользоваться ослаблением сюнну, отправил в Поднебесную посла – просить о заключении «договора о мире, основанного на родстве». Со своей стороны Би тоже тайно отправил посла – «поднести императору карту сюннуских земель». А годом позже его посланец «прибыл к начальнику округа Сихэ и просил принять [Би] в подданство».

Измена не осталась тайной для надзирающих за Би сановников, и они доложили обо всем шаньюю. Тот направил против мятежника 10 тысяч всадников, но Би к этому времени успел собрать в подчиненных ему кочевьях 40—50 тысяч воинов, и армия шаньюя не решилась напасть на них.

Весной 48 года вожди восьми южных кочевий постановили возвести Би на престол под титулом шаньюя Хуханье.

«Они хотели, чтобы он принял этот титул, так как в свое время его дед [Хуханье] установил спокойствие в стране с помощью Хань». В своей политике будущий шаньюй собирался следовать примеру деда – он явился к границам Китая «с выражением покорности» и объявил о своем желании «поставить вечный заслон» для империи Хань и «отражать северных варваров». Император Гуан-у удовлетворил его просьбу, после чего «зимой этого же года Би вступил на престол под титулом шаньюя Хуханье».

Так держава сюнну раскололась, теперь уже безвозвратно. Над северными ее землями владычествовал шаньюй Пуну, в южных, под протекторатом Китая, правил шаньюй Хуханье II.

Хуханье II с первых дней своего правления начал вести агрессивную политику по отношению к северным сюнну. Набеги его войск уже в 49 году заставили Пуну отойти на 1000 ли. Тогда же два крупных военачальника северных кочевий перешли на сторону Хуханье и привели к нему более 30 тысяч человек. Но южный шаньюй оказался неамбициозен. Быть может, у него и имелись реальные шансы стать независимым властителем степей, но он предпочел не рисковать. Он снова отправил в Поднебесную посла с подношениями, предложил своего сына в качестве заложника, «признал себя вассалом и именовал слугой», и даже сам «просил о присылке посла для надзора над ним». Кроме того, он просил о возобновлении договора о мире.

В 50 году произошло самое унизительное для сюнну событие за всю их историю. Фань Е пишет:

«На 26-м году правления император отправил начальника охранной стражи телохранителей Дуань Чэня и помощника полковника Ван Ю в качестве послов к южному шаньюю с предписанием учредить ставку в 80 ли от западной части укрепленной линии в [округе] Уюань. Шаньюй выехал далеко вперед навстречу послам, которые сказали: “Шаньюй должен принять императорский указ, склонившись ниц до земли”. Шаньюй огляделся вокруг, а затем, распростершись на земле, признал себя вассалом. Совершив преклонение, он приказал переводчику передать послам: “Я только что вступил на престол, мне очень стыдно своих приближенных, поэтому прошу послов не унижать меня перед лицом народа”. Присутствовавшие при этом гудухоу и другие сановники плакали».

Осенью Хуханье прибыл к императорскому двору. Здесь ему было щедро заплачено за унижение: общее количество подарков и продовольственной помощи превысило все, что сюнну когда-либо получали от Китая. Теперь шаньюй получил право жить на территории Поднебесной, в округе Юньчжун (позднее ему было велено переехать в уезд Мэйцзи в округе Сихэ во Внутренней Монголии). К нему были приставлены «чиновники-умиротворители» – они «во главе 50 освобожденных от наказания преступников, вооруженных оружием и самострелами, должны были следовать за шаньюем, участвовать в разборе спорных дел и наблюдать за обстановкой». Позднее император увеличил охрану шаньюя до 2 тысяч всадников и 500 «освобожденных от наказания преступников». В конце каждого года шаньюю вменялось в обязанность отправлять ко двору посла с докладом и своего очередного сына для службы императору – сыновья менялись ежегодно.

К своим регулярным (три раза в год) жертвоприношениям духу Неба южные сюнну теперь присоединили, как пишет Фань Е, «жертвоприношения ханьскому императору». Имелся в виду, конечно, не тот император, под властью которого кочевники отныне пребывали. Вероятно, сюнну, помимо своих древних культов, обязаны были отправлять еще и государственный культ, существовавший в Поднебесной, – культ почивших императоров, как реальных, так и мифических.

Шаньюй южных сюнну теперь помогал Китаю в охране границ. В восьми пограничных округах Поднебесной он поставил своих князей, «и каждый из них, возглавляя подчиненные кочевья, служил для округов и уездов ушами и глазами и нес разведывательную службу». Все эти меры позволили Китаю полностью восстановить под своей властью восемь ранее утраченных округов.

Шаньюй Хуханье II скончался в 56 году, пробыв на престоле девять лет. Ему наследовал его брат, и с тех пор у южных шаньюев строго соблюдалась передача власти по боковой линии. Очередным шаньюем становился или брат предыдущего шаньюя, или сын одного из его предшественников, но сын почти никогда не наследовал отцу (Авторам настоящей книги известны только три случая, когда это правило было нарушено, все – уже во второй половине II века ^{282} ). Никаких гражданских войн по этому поводу более не вспыхивало – Китай следил за легитимностью очередного кандидата. Интересно, что для себя китайцы категорически не признавали наследования по боковой линии, считая связь между сыновьями и родителями священной. Но у них хватило ума не насаждать свои порядки в степи.