Текст книги "Молодые и сильные выживут (= Закон фронтира)"

Автор книги: Олег Дивов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Не понимаю, – через силу выдавил Цыган по-русски.

– Вспоминай со мной, – сказал Гош. – Ты это заучил еще в первом классе, а то и в детском саду. Такое не забывается. Ну-ка... Аз съм българче. Обичам наште планини зелени. Българин та се наричам. Първа радост е за мене. Аз съм българче...

Белый вдруг сорвался с места и убежал в дом.

– ...и расна, – негромко подхватил за Гошем Цыган, не отрывая рук от лица. – В край великий. В славно време. Сън съм на земля прекрасна.... – из под его пальцев градом покатились слезы. Он умолк и, двигаясь, как лунатик, выбрался из-за стола. Постоял мгновение и, спотыкаясь, бегом кинулся за угол.

– Сън съм на юнацко племя, – заключил Гош. – Вот и все.

– Ну, ты даешь... – выдохнул Большой.

– Это вы даете, – заявил Гош сварливо. – Точнее, ваш обожаемый Сан Сеич. Я говорю – может, Цыган и на самом деле цыган. Но тогда он болгарский цыган.

– Откуда ты узнал? – изумился Большой.

– Есть такая характерная национальная черта у болгар. Цыгану хотелось кивнуть, говоря "нет". Он сегодня с утра был очень задерган и забыл, что вы его переучили. А я случайно заметил. Хотя тоже был... Задерган.

– Ты откуда болгарский знаешь?

– Без понятия. Да и не знаю я его. Так, десяток слов. Вот этот детский стишок, например. У меня примерно в том же же объеме английский, французский, итальянский... Даже испанский, кажется. А стихотворение, между прочим, очень хорошее. Очень патетическое и в то же время какое-то интимное. У нас таких нет.

– Ты молодец, – сказал Большой твердо.

– Не уверен, – вздохнул Гош. – Видишь, как я его... Эх, братишка, налей-ка ты мне, что ли, молочка. Напоследок.

– Почему? – удивился Большой, доставая из-под стола бидон.

– Сейчас мне Сан Сеич устроит головомойку, – объяснил Гош. – За черствость и волюнтаризм, несовместимые с профессиональной этикой.

– Он спит. Устал.

– Ничего, Белый разбудит, – пообещал Гош, принимая наполненный до краев стакан. – Вот они мне на пару...

– А я им обоим морду набью!!! – заорал Большой.

От неожиданности Гош крепко зажмурился.

* * *

Драки не получилось. Белый вернулся в сад один и скорее расстроенный, чем злой. Уселся рядом с опасливо напрягшимся Гошем, отхлебнул молока и произнес, ни к кому специально не обращаясь:

– Ускакал.

– Значит, вернется, – довольно ухмыльнулся Большой. – Проветрится и вернется. Захотел бы насовсем уехать – взял бы машину. А как там Сан Сеич?

– Отдыхает. Не стал я его будить. Постоял рядом... И не стал.

– Это правильно, – согласился Большой.

– Гош, – сказал Белый, глядя под стол. – Тебе автомобиль нужен. Хочешь "Паджеро" короткий? Пробег семьдесят пять тысяч.

– Твой, что ли?

– Угу.

– А ты?

– Я себе еще достану.

– Нет, так не годится... – протянул Гош, догадываясь, к чему Белый клонит.

– Ну, давай тогда по окрестностям прошвырнемся, найдем тебе что-нибудь. Тебя же лошадь не устроит, верно?

– Конечно нет. Даже если вы меня и научите... Куда я ее дену зимой? В гараж поставлю на консервацию? Слив предварительно воду...

– Ерунда, – отмахнулся Белый. – До зимы вас с ней обоих двадцать раз застрелят. Просто конный ты проживешь немного дольше, чем моторизованный, вот и вся разница.

– Честный ты мужик, Белый, – невесело усмехнулся Гош.

– Какой есть. Ну что, берешь машину?

Гош с сопением потер рукой глаза. Они у него вдруг заболели. Точнее, заломило переносицу, как это с ним бывало иногда от нервной перегрузки. Очень уж непростыми оказались последние сутки.

Белый ждал ответа. Большой задумчиво барабанил пальцами по краю стола. Он явно хотел вмешаться, но не знал, как.

Гош отнял руку от глаз, вытащил из-за пазухи ТТ и хлопнул его на стол.

– И ты свой достань, – предложил он Белому. – А потом отвалим в уголок, и ты мне там все объяснишь.

Белый хмыкнул и расправил плечи. Мгновение подумал, достал свой "Макаров", подбросил на ладони и небрежно швырнул рядом с ТТ.

– Запросто. Пошли, – сказал он, выходя из-за стола. – Давно я этого ждал. Ох, давно!

– Если с беседы вернется только один, я ему сделаю больно! пообещал Большой, грозно набычившись.

– Какой ты сегодня разговорчивый! – заметил Белый. – У этого... научился?

Вместо ответа великан треснул кулаком по столу так, что кружки опрокинулись, а пистолеты высоко подпрыгнули. Встал и, не оглядываясь, ушел за дом.

– Ну? – спросил Белый. Сейчас их с Гошем разделял стол, на котором лежало оружие. Как на смертельной, без компромиссов, дуэли. Кто первый схватит и нажмет. Дуло "Макарова" смотрело Гошу в живот, а рукоятка была всего в нескольких сантиметрах от нервно шевелящихся пальцев лидера объездчиков. ТТ валялся далеко и неудобно. Машинально Гош подумал, что в случае чего нужно первым делом падать на стол и выламывать руку Белого, которая уже схватит пистолет. В уме он отрепетировал этот свой бросок и понял, что вряд ли успеет.

– Проснись, – сказал Белый. – Ты же сам это придумал. Что, страшно?

Гош медленно поднял руку и почесал в затылке. Так же медленно достал из кармана сигареты и закурил. Белый пожирал его жадным взглядом. "Кажется, я слегка переборщил, – с тоской подумал Гош. – Эх, мне бы какую-нибудь дамскую пукалку в карман... Не для Белого, конечно, а так, вообще, на всякий случай. Останусь цел – добуду. А что сейчас? Проклятье, даже не подозревал, что Белый меня ненавидит до такой степени! И как теперь выкручиваться? Загипнотизировать его я не смогу. Просто одурачить? С Белым это будет словно по лезвию бритвы. Тяни паузу, Гош! Конечно, его желание убийства прямо так не перегорит, но пусть хотя бы начнет тлеть".

– Страшно, – кивнул Белый. – Это ты правильно делаешь, что боишься.

– Сколько знаю себя, меня все хотят убить, – пожаловался Гош. Тут поневоле научишься бояться. Ты, что ли, не боялся никогда?

– Помнишь, что я сказал тебе на днях? Ты все еще не веришь, что вокруг реальный мир. Ты играешь. Ты вообще по жизни игрок, как я посмотрю. Игрок людскими судьбами, человеческими эмоциями... Конечно, ты боишься. Тебе страшно, что однажды ты доиграешься. А мне бояться нечего. Я эту жизнь принял. Я ей живу, понимаешь?

– Ты не только честный, – сказал Гош вкрадчиво, давая понять интонацией, что произносит оскорбление. Белый в ответ послушно напрягся. – Ты еще и умный. Раз ты такой умный, такой глубокий, так хорошо разбираешься в людях... Тогда объясни – что мне делать?

– Исчезни, – коротко посоветовал Белый.

– Но почему? За что?

– Я повторял сто раз. Ты, конечно, не понял. Куда тебе... Игроку. За тобой ходит беда. Ты появляешься и начинаешь играть людьми. А людям от этого плохо. Что ты сказал Косте? Что ты ему рассказал о нем такое, что он теперь сам не свой?!

Гош очень натурально виновато потупился.

– Посмотри, что ты сделал с Цыганом, – продолжал ровным голосом обвинять Белый. – Посмотри, как ты Сан Сеича разбередил. Он раньше не был такой несчастный. Кто у тебя на очереди, Гош? Я так понимаю, теперь ты взялся за Большого. Честное слово, лучше бы ты у меня на глазах пионерку изнасиловал. Знаешь, что я с тобой за Большого сделаю? Гош, очнись! Я же тебя убью.

Гош на секунду задержался с ответом, и вдруг понял, что ему надоело. Расшатать уверенность Белого в своей правоте было бы сейчас не так уж и сложно. Но... В который раз за последние дни Гош почувствовал, как ему противно играть. В одном Белый угадал – Гош умел играть людьми. Во всяком случае, умел в прошлой жизни, и что-то от этого искусства сохранил по сей час. Но вот этот Гош, нынешний, обработанный Сан Сеичем и обласканный добрыми людьми, оказался чересчур совестливым парнем для того, чтобы продолжать игры.

– Вы долго и с любовью обустраивали свой мир, а потом явился Гош и все испортил... – пробормотал обвиняемый. – Один-единственный человек, такой же несчастный умственный кастрат, как и вы. Гораздо более несчастный, потому что помнит все кроме того, что ему позарез нужно. Знаешь, Белый... Конечно я верю, что если подступлюсь к Большому, ты меня шлепнешь. Верю в твою решимость защитить его. Но веришь ли ты себе? Разве ты не хочешь, чтобы этот ужас кончился?

– Он кончится, если ты уйдешь, – отрезал Белый. – Мы делали все ровно и аккуратно. Потихоньку вспоминали. Без ломки, без дешевых эффектов, которые так любишь ты. И Сан Сеич – наша единственная надежда. А ты его чуть было с ума не свел. И я говорю – хватит! Я хочу, чтобы когда Сан Сеич проснется, тебя здесь не было. Я не знаю, как он посмотрит на то, что ты на свободе, и знать не хочу. Ты понимаешь, я тебя выпустил, чтобы иметь лишний ствол. А теперь... Я даже под замок тебя сажать не согласен. Просто убирайся, и все.

– Значит, ты не веришь в то, что Сан Сеич рассказал обо мне? осторожно спросил Гош.

– Он просто устал. И знаешь, даже если предположить на минуточку, что ты действительно офицер КГБ... Мне плевать. Я просто хочу, чтобы тебя здесь не было. Все, я так решил. Час на сборы. Забирай мой джип и проваливай, – Белый демонстративно взял со стола пистолет и отправил его за пазуху. – Ключи в замке, бак полный. Двигай хоть в Тулу, хоть в Москву, хоть в графство Линкольн, штат Нью-Мехико. Только не возвращайся. Буду стрелять.

Гош понял, что это конец разговора. И почувствовал даже какое-то облегчение. Конечно, очень хотелось остаться, но Гоша до предела раздражал Белый с его диким страхом потерять лидерство. А еще сильнее Белый опасался того, что следующим номером Гош "примется" за его собственное прошлое. "Зря струсил, – подумал Гош не без тайного злорадства. – У тебя прошлого, считай, вообще нет. Одни сплошные глумления и издевательства. Очень надо мне копаться в такой помойке. Да ее вытащи на свет Божий – ты же, мужик, просто застрелишься".

– Боюсь, ты напрасно поставил на Сан Сеича, – вздохнул он. – Ему не нужно восстанавливать твою память. Ты ему удобен такой, какой ты есть. А главное – ты себя нынешнего просто обожаешь... Зачем тебе что-то вспоминать?

Белый даже не выругался. Он в ответ зарычал. Гош сгреб оружие со стола, повернулся к Белому спиной и побрел к дому.

Вдалеке послышалась кавалерийская рысь.

– Вот и Цыган, – бросил через плечо Гош. – Уже не цыган-одиночка, а гордый сын болгарского народа. Хочешь – удостоверься.

– Час времени! – напомнил Белый, стремительно обгоняя Гоша и скрываясь за углом. Гош немедленно повернул обратно. Уселся за стол, уронил на него руки, положил сверху голову и принялся думать, как дальше жить, и можно ли вообще это светопреставление называть жизнью.

Дробный цокот копыт приблизился вплотную.

– Э! – заорал кому-то Белый. – А ну, стой! Тпру, зараза!

Гош лениво навострил ухо. Проблемы Белого его вроде бы не касались больше, но на ранчо опять вломился кто-то чужой. И не исключено, что жадный до приключений.

Копыта сбились на шаг, потом остановились.

– Спокойно! – крикнул Белый. – Только спокойно!

– Руки за голову! – отчетливо произнес незнакомый голос. – И ты, здоровый, тоже!

– Ёпэрэсэтэ... – пробормотал Гош, доставая пистолет. – А вот и искомая пионерка.

Голос у новоприбывшего был хриплый, но явно женский.

* * *

– Ну-ка, ты, белобрысый, – распорядился женской голос. – Кидай сюда пушку. Молодец. Теперь здоровый. Так. Умница. Кто еще в доме?

– Никого, – соврал Белый. – Дура рыжая.

Рыжая дура, видимо, на миг задумалась. Или ловчее прицелилась. Гош, который осторожно подбирался к дальнему углу дома, пока что ее не видел.

– Есть. И пить. Быстро, – потребовал женский голос. – Мне. И коню. Знаешь, чем лошадей кормят, ты, ур-р-род? Давай, шевели задницей. А дружка твоего мордастого я пока тут покараулю. И не вздумай шутить. Продырявлю обоих. Его первого.

Хлопнула дверь. "Кто-то сейчас кого-то пристрелит, – подумал Гош, останавливаясь на краю мертвой зоны и переводя дух. – Голову даю на отсечение, Белый схватит автомат. И шарахнет из окна. А то и через дверь, не глядя".

Лошадь на дворе переступила с ноги на ногу. И совсем рядом с Гошем, прямо за углом, послышались едва различимые осторожные человеческие шаги.

– Тихо! – прошептал женский голос. – Малыш, на месте! А ты, здоровый, даже и не думай...

Гош опустил пистолет на уровень живота. Незнакомка была от него буквально в метре. И тактика ее шла вразрез со всем, что Гош успел к сегодняшнему дню узнать о поведении "тупых". "Господи, ну что за день такой несчастный! – возмутился Гош про себя. – Почему ей попалась именно эта парочка? Разъяренный атаман Белый и не в меру стеснительный интраверт Большой? Цыган бы давно уже ляпнул что-нибудь типа "Виски с водой мне и моей лошади!". Ну же, Большой, переломи себя, постарайся, сделай что-нибудь нестандартное! Или она "тупая" все-таки? Проклятье, как бы мне ее разглядеть...".

– И как вы тут живете... – шепотом задумалась вслух незнакомка. Тут же работать надо... Или у вас банда? По окрестностям шарите, уроды, честных людей достаете?

Со всей на данный момент возможной прытью Гош кинулся вдоль стены дома назад. Заметил через окно Белого, крадущегося по гостиной с автоматом наперевес. Можно было, конечно, царапнуть по оконной раме, но в ответ – Гош не сомневался, – прилетела бы пуля. Слишком уж Белый погано выглядел. Гош поспешно нырнул за следующий угол. Вжался в стену и негромко, но отчетливо произнес самое первое, что пришло на ум.

– О, сколько нам открытий чудных! – продекламировал он. – Готовит просвещенья дух! И опыт, сын ошибок трудных! И гений, парадоксов друг!

Вдоль стены, по его следам, зашуршали быстрые шаги. И тут же из гостиной шарахнула длинная очередь со всеми положенными сопутствующими эффектами – грохотом и дребезгом разлетающегося в клочья окна, звоном гильз и воинственным ревом хищника. Гош бросил оружие и приготовился хватать.

Так и вышло. Ударом предплечья Гош отбил в сторону тяжелый ствол и крепко, но не чересчур жестко сжал в объятьях что-то мелкое и трепыхающееся.

– Здравствуйте, девушка! – провозгласил он радостно. – Ох...

Это девушка от всего сердца врезала ему коленом.

– ...и случай, Бог изобретатель... – выпуская добычу и хватаясь за ушибленное место, закончил Гош декламацию какой-то незнакомой строфой, выскочившей из глубин подсознания. – У-у... А если бы попала?!

– Уйми своих уродов!!! – проорала девушка, упирая Гошу в бок странного вида ружье с очень толстым стволом.

– Да не уроды они! Что, слепая?! Ой, мама, лучше бы ты на самом деле попала... Это же мениск!

– Вылечу, – пообещала девушка. – Я ветеринар.

И тут Гош засмеялся. Так, что даже колено прошло.

– Бе... лый! – с трудом выдавил он. – Отставить! Наши пришли! Мужики! Все сюда-а!!!

– Это не наши, – хмуро сообщил Белый, высовываясь из-за угла и на всякий случай прицеливаясь в непрошенную гостью. – Это прямо беда какая-то. Точно. Джейн-Беда, кошмар индейца.

– А ты не коси под урода! – посоветовала девушка. – А то вот сейчас выпущу кишки этому красавцу, будешь знать!

– Да я этого красавца сам прикончу! – очень правдоподобно обрадовался Белый. – Только скажи! – и перевел автомат на Гоша.

Девушка сначала вытаращила глаза, а потом вдруг ухмыльнулась и повесила оружие на плечо.

– Убить меня хотел, а, блондинчик? – спросила она, прищуриваясь на Белого и короткими шажками приближаясь к нему. – Стрелял на поражение, гад такой!

– Рыжая дура, – сообщил Белый, довольно ухмыляясь в ответ и тоже забрасывая автомат за спину.

– Чуть не попал, а? Чуть-чуть, – девица подошла к Белому вплотную, разглядывая его снизу вверх. Она действительно была медно-рыжая, с очень белой кожей и массой веснушек.

– Чуть-чуть не считается, – снова ухмыльнулся Белый. В глазах его появился странный блеск. Огонек неприкрытого желания и превосходства. Гош, вовсю растиравший колено, почуял неладное и заковылял девице вслед, туда, где в траве валялся ТТ.

Сзади к Белому, стараясь за ним спрятаться, осторожно подходил Большой. Выглядело это очень комично, но Гошу вдруг стало не до смеха. Он словно бы увидел, что будет дальше.

– Эй, ты, здоровый! – сказала девица, глядя Белому через плечо. Тот машинально обернулся на Большого. В тот же момент девица звезданула ему коленом в пах, на этот раз точнее некуда. И одновременно стремительным движением сорвала у бедняги с плеча автомат.

Белый, не издав ни звука, схватился руками между ног и упал на колени. Девушка сделала шаг назад, отбросила в сторону автомат и врезала Белому еще раз – пыльным сапогом по скуле. Гош подумал, что только в кино после такого удара вскакивают и дают сдачи. В реальной жизни, как он и ожидал, Белый треснулся головой о стену дома и сдулся, будто простреленная шина.

– Большой, тащи аптечку! – скомандовал Гош. – И Сан Сеичу объясни, что все в порядке!

Окончательно потерявший самообладание Большой, у которого разве что слезы на глазах не выступили, с потерянным видом потопал обратно. Гош поднял с земли свой пистолет и, от греха подальше, автомат Белого.

– Пошли, молока налью с дороги, – предложил он. – Холодного.

– Давай, – согласилась девица, разглядывая поверженного Белого. Надо же, всего лишь обморок. Ты уж извини. Так бы я ему простила, а вот...

– Я знаю, – сказал Гош. – Не стоило ему на тебя смотреть такими глазами.

– Это какими же? – поинтересовалась девица, осторожно пихая Белого ногой в бок. Сапоги у нее были не "казаки", как у объездчиков, а хромовые, с высоким голенищем, плотно охватывающим ногу почти до колена.

– Он посмотрел на тебя, как мачо, – объяснил Гош. – Знаешь, кто такой?

– Мужской шовинист, – кивнула девушка и бросила на Гоша оценивающий взгляд. Глаза у нее были зеленые-презеленые. Хрупкая на вид точеная фигурка, росту едва-едва сто шестьдесят пять, джинсы, потертая кожанка поверх грязноватой и насквозь потной белой майки. По-ковбойски повязанная косынка на шее. Девчонка как девчонка. Чуть старше двадцати. И по уши в пылище.

– Меня зовут Гош.

– Я знаю, – кивнула девушка. – Георгий. Вот уж кого не ожидала здесь встретить...

Внутри у Гоша все похолодело. Он вдруг отчетливо понял, какой ужас пережил сегодня Цыган. Гошу не было так страшно, когда его назвал по имени Сан Сеич. Во-первых, тогда он не верил, что это его имя. Во-вторых, он состоял в те дни наполовину из обиды на весь мир, а на другую половину – из агрессии. Кроме того, Сан Сеич зачем-то отказывался рассказать ему все. А эта девчонка – Гош поверил, зажимать информацию не станет. И если знает хоть что-то...

– Стоп! – приказал Гош, выставляя перед собой ладонь. – Пока хватит. У нас и без того день был совершенно безумный.

– Я поняла, – кивнула девчонка. – "Патруль" в канаве свеженький валяется, только-только расколотили. И здесь с уродами война?

– Мы их называем "тупые". Так как насчет молочка? Вон, на столе.

– Сейчас подойду. Мне нужно сначала Малыша пристроить. Колодец где?

– Попроси Большого, он тебе все покажет.

– Неужели и этот здоровый не урод? – пробормотала девчонка себе под нос.

– Даже этот труп, и тот не урод. Просто несчастный человек.

– Ладно, – девчонка ухватила себя двумя пальцами за нос и покрутила его из стороны в сторону. – Сейчас подойду.

Гош без тени сожаления посмотрел на Белого, все еще пребывающего в обмороке, и ухромал в сад. Колено болело. Но в момент удара больше закрыться было нечем.

– Здравствуйте, девушка! – проблеял за домом Сан Сеич.

– Здорово, старый хрен! – ответили ему. – Ты, что ли тут главный? Ну и команду ты себе набрал...

Гош уселся за стол, разлил остатки молока по стаканам и пригорюнился. Он все думал, что за новости его ждут, и с каждой минутой ему становилось больнее. "Увижу Цыгана – извинюсь, – подумал он. – Обязательно. И перед Костей тоже. Белый, конечно, психопат и дурак, но кое в чем он прав. Нехорошо людей вот так – обухом по голове. Хотя... Сан Сеич даже если и докопается до правды, все равно сто лет будет думать, сказать или не сказать. Чересчур осторожен. А пока он будет думать – мало ли, что с ребятами может случиться. Что же, так и помирать Иванами, не помнящими родства? Нет, лучше уж по-плохому, в лоб".

Он закурил и принялся ждать.

* * *

– Хорошо живете, – сказала девчонка, усаживаясь напротив и кладя поперек стола ружье. – Богато живете.

– Ты же сама говорила – здесь работать надо. Вот, работаем.

– Неужели и ты...?

– И я... – Гош судорожно втянул в себя воздух и подвинул гостье стакан.

– Меня Женя зовут, – объяснила девчонка в перерывах между глотками. – Уф-ф... Здорово, – она сбросила кожанку и осталась в тонкой грязной белой майке, сквозь которую отчетливо проступали соски маленьких круглых грудей.

– Очень приятно. Сигарету?

– А у тебя что?

– "Лаки Страйк".

– Нет, спасибо, – Женя выудила из кармана пачку солдатского "Кэмела". Зажигалка у нее тоже оказалась под стать имиджу – "Зиппо".

– А ты, значит... – она глубоко затянулась и посмотрела Гошу в глаза. С отчетливым состраданием.

– Ну, имя мне сообщили, – понял ее Гош. – Я даже к нему привык уже. А вот остальное... Видишь ли, у меня по нынешним временам колоссальный объем памяти. Но это как библиотека. Ничего личного, понимаешь? Даже не представляю, чем в прошлой жизни занимался. Всю зиму читал газеты за последнее десятилетие, надеялся, там что-то найдется такое, наводящее на след. В итоге окончательно запутался. никак себя не могу применить к этой... Новой России.

– Странно, – пробормотала Женя. – А мама-папа? Дошкольный возраст?

– Обрыв где-то на уровне лет тринадцати. Хотя я владею кучей разрозненной информации, которую явно приобрел уже во взрослые годы. Сама посуди, зачем мальчишке поздний Гессе? Или, скажем, основы нейролингвистического программирования. О котором я в восьмидесятые годы в принципе ничего прочесть не мог. И это так, самые яркие примеры. Короче говоря, в башке у меня жуткий компот. И я им время от времени поливаю вот этих несчастных...

– У меня все то же самое, – вздохнула Женя. – Один в один. Только я и на самом деле ветеринар. Даже если потом не стала, так долго готовилась. С раннего детства то кружок юных биологов зоопарка...

– КЮБЗ? – перебил Гош. – То-то я смотрю, у тебя произношение московское...

– Проклятье! – воскликнула Женя. – Слушай, ты память свою профессиональную немного попридержи, а? Это же просто обидно!

– Профессиональную? – осторожно переспросил Гош.

– Странно, что ты ничего про себя не нашел в газетах, – сказала Женя извиняющимся тоном. – Вполне могло быть. То есть, я-то не видела, но почему и нет?

– И...?

– А кто тебе сказал твое имя?

– Старый хрен.

– А-а... – тут Женя неожиданно напряглась и привстала.

– Не обращай внимания. Это Костя стадо гонит, – объяснил Гош. Коровки там, овечки. Доить умеешь?

– А то. Слушай, но если старый хрен знает твое имя, он мог бы...

– Он не захотел. Понимаешь, Женечка, наш Сан Сеич в прошлой жизни был психиатром. И он уверяет, что я должен вспоминать сам. Кстати, очень полезный человек по нынешним временам – Сан Сеич. Когда я попал ему в руки... Впрочем, расспроси лучше ребят, не буду хвалиться. Здесь было то еще побоище.

– И что? – спросила Женя недоверчиво.

– Ты можешь представить, что на мне висит три десятка трупов?

– Запросто, – кивнула Женя. – Ты в зеркало посмотрись... Ален Делон. У тебя и прозвище было соответствующее. Никто по фамилии не звал.

Гош поджал губы, встал из-за стола и, почти не хромая, прошелся из стороны в сторону.

– Ален Делон не пьет одеколон, – пробормотал он себе под нос. Вот чертовщина... Был же такой вестерн, в главных ролях Делон и Бронсон. Весьма придурковатый вестерн, там еще японец какой-то у них бегал, чуть ли не сам Тосиро Мифуне. И Делон играл бандита по имени Гош... Ну, дела!

– И что этот Сан Сеич с тобой сотворил? – поинтересовалась Женя, бросая окурок в стакан.

– Помог отождествить себя с именем. Снизил агрессию. Поднял критику. Захочешь – сама попробуешь. Мне понравилось.

– Не захочу, – отрезала Женя.

– Твой выбор. Прости, я не хочу тебя обидеть, но будь ты чуточку поспокойнее, сегодняшний брифинг прошел бы в гораздо более непринужденной обстановке.

– И слова "брифинг" ты не мог нигде вычитать при большевиках, заметила Женя. – Знаешь, будь я чуть поспокойнее, я бы до вас не доехала. Меня бы в каждой подворотне насиловали и убивали. А так цела и невинна... хе-хе.

Гош покосился на Женю и нервно сморгнул. Может, она и не была ослепительно хороша собой, особенно в нынешней чрезмерно злобной ипостаси... Но почему-то Гошу очень не хотелось, чтобы ее насиловали. Она нуждалась в тепле, участии, ласке. А вовсе не в борьбе за жизнь и скачках с ружьем наперевес.

– А что за пушка у тебя? – спросил Гош, вспомнив про ружье.

– "Винторез". Бесшумная снайперка. Толковая вещь. Против уродов лучше не придумаешь. Главное держаться на открытой местности. Тогда они просто не смогут подойти близко.

– К нам они сегодня подошли на бронетранспортере.

– Так это к вам, у вас хозяйство. Ранчо.

– Угу. Ребята именно так эту ферму и называют. Помешаны на Диком Западе. Слышала, как тебя назвали? Джейн-Беда. Прямо в десятку попадание.

– Ладно, – сказала Женя с легкой усмешкой. – Не уходите от темы, капитан Дымов.

– Всего лишь капитан? – ехидно спросил Костя, появляясь из-за угла. – А наглеет, как полковник. Здравствуйте, милая барышня. Позвольте уронить к вашим прелестным ножкам...

– Как это – капитан? – изумился Гош.

– Капитан Знатоков, – произнесла Женя. – Ну?

– О-па! – воскликнул Костя. – Елки-палки! Так я же... Гошка! Я же тебя по ящику видел! "Брэйн-Ринг"! Конечно! Черт побери, а я все думаю – ну, где мы с тобой могли встречаться!

Гош сжал руками голову, чтобы она не взорвалась.

– Ты мне очень нравился, – донесся до него, будто сквозь вату, голос Жени. – Ты был после Белкина самый красивый. Ну, может, еще Поташев... Тоже ничего. А я играла два сезона в юниорском чемпионате. Во Дворце Пионеров были московские розыгрыши, неужели не помнишь? Я даже тебя видела там. А с Белкиным мы фотографировались. И Петя Кулешов мне автограф давал...

Гош ходил кругами, глядя под ноги, и что-то мычал.

– Зоя нас тренировала, – не унималась Женя. – Помнишь Зою?

Гош поднял на Женю мутный взгляд.

– Все помню, – тихо сказал он. – Все отлично помню. Мне тоже нравились эти игры. "ЧГК", "Брэйн", "Свояк"... Все их помню. Себя не помню. Там.

– Ты даже игры называешь, как Знаток! – напирала Женя. – Кто у тебя был в шестерке... Этот, как его... Бывший капитан. Любимов, вот! Ну, симпатичный такой, с длиннющими ресницами. Зоя, прелестная такая девчонка, кореянка наполовину, как ты можешь ее не помнить, ты же все ее обнять норовил!

Гош посмотрел на Женю с таким выражением лица, как будто он сейчас ее убьет и съест. В голове у него со звонкими не то щелчками, не то шлепками, проскакивали яркие цветные картинки. Статичные кадры. Фотографии. В основном – с экрана телевизора. Картинки игр. Гош почувствовал, что сейчас или разрыдается, или потеряет сознание от натуги. Он мучительно пытался сопоставить проносящиеся перед внутренним взором кадры с воспоминаниями о бывшем себе, о том, который остался в прошлой жизни. Пытался увидеть себя внутри этих кадров. И не мог. Вообще.

– А что я делал? – с трудом произнес он. – В смысле – кроме игры?

– Понятия не имею, – Женя сокрушенно покачала головой. – Учился, наверное.

– Сколько мне было лет? Когда ты меня видела в последний раз?

– Ну-у... Где-то двадцать пять или немного больше. Ты извини, меня ведь тоже срубает годах на тринадцати-четырнадцати.

– Где учатся в двадцать пять лет? Ничему я уже не учился. М-м... Нет. Не помню. Не мое это, понимаешь? Не мое...

– Твое, – заверил его Костя, присаживаясь на край скамьи. Женя тут же подтянула к себе винтовку. Не демонстративно, скорее по укоренившейся привычке.

Гош опять сжал голову руками и намотал вокруг стола еще несколько кругов.

– Очень даже твое, – сообщил Костя. – Я помню, ты выпендривался дальше некуда. Постоянно глазки строил в камеру.

– Быстро ты со стадом управился, – буркнул Гош в сторону Кости, чтобы хоть как-то его заткнуть. – Большой помог?

– Не... Там этот орудует... Христо Стоичков.

– Он вспомнил имя?! – на радостях Гош даже оторвался от своих горестных раздумий.

– Ты что, Стоичкова не знаешь? – на этот раз удивился Костя.

– Я в футболе ни бум-бум, – отрезал Гош.

– А еще Знаток! – упрекнула его Женя. – Даже я знаю, кто такой Стоичков.

– Он тоже знает, – усмехнулся Костя. – Вспомнил. Между прочим, я Костя. А вас как прикажете?

– Женя.

– Хо-хо! Джейн-Беда собственной персоной! Горжусь знакомством. От имени Регуляторов графства Линкольн позвольте вам...

– Действительно помешаны на Диком Западе, – фыркнула Женя. Кретины.

– Виноват, мэм. Такие обстоятельства. Привычка-с. То, понимаете ли, индейцы наедут, то мексиканские разбойники. Сегодня вот банда Мерфи нагрянула, еле-еле отбились. Кстати, сударыня, откуда такой роскошный жеребец? Чудо, а не зверь!

– Слушайте, вы... кентавры! – взмолился Гош. – Шли бы вы своими зверьми любоваться, а? Дайте подумать в тишине хоть минуту!

– Кентавры, – заговорщически сообщила Женя на ухо Косте, – это люди такие с лошадиными головами!

– Нет, мэм, кентавры – это люди, которые пашут, как лошади! Позвольте быть вашим оруженосцем?

– Сочту за честь, милорд.

– Милорд? Х-м... Как-то не очень подходит для штата Нью-Мехико. Вашу ручку...

– А откуда в штате Нью-Мехико оруженосцы?

– Тоже верно. Гошка! Ты это... Не помрешь тут от душевного надрыва?

– Оставьте меня, – попросил Гош хрипло, усаживаясь прямо на траву. – Ради Бога, оставьте.

– Цыгана тоже ломало, – обнадежил его Костя на прощанье. Ничего, отдышался. Гуртовал стадо, распевая народную болгарскую партизанскую. "Хей, Балкан ти роден наш". Заставлял меня учить текст. Особенно мне понравилось то место, где... Как же это? А! От Балкана слезнал с пушка във ръка! С пушка във ръка – каково? И чтоб непременно слезнал?! Что самое обидное – все равно мужик не помнит ни фига.

– Брысь отсюда! – простонал Гош, заваливаясь на бок, но все-таки еще не падая. Он по-прежнему крепко сжимал руками виски. – Исчезни! У-у, свинарка и пастух...

– Это тебе-то снизили агрессию? – съязвила Женя. – Пойдемте, Костя. У меня к вам столько вопросов! Я, собственно, так и не поняла толком, что тут у вас творится...

Рассыпаясь в обоюдных любезностях, парочка исчезла за домом. В саду Гош неразборчиво бормотал и качался из стороны в сторону. Ему было плохо. Даже очень плохо. В голове крутился загадочный диалог. "Команда "Юго-Запад" просит разрешения оставить за столом одного игрока! – Хорошо. Кто остается? – Остается Георгий Дымов. Пожалуйста. Внимание! Как вы знаете, согласно правилам, команда имеет право оставить за столом одного игрока. В этом случае для команды разыгрывается два очка. Итак! Если сейчас Георгий Дымов первым найдет правильный ответ, "Юго-Запад" выиграет этот бой. Внимание! "Юго-Запад", Москва, против команды Санкт-Петербурга. Георгий Дымов против Александра Друзя! Счет два-один в пользу команды Друзя...".