Текст книги "Французский легион на службе Гитлеру. 1941-1944 гг."

Автор книги: Олег Бэйда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

РАЗВЕДЧИКИ И ПЕРЕБЕЖЧИКИ. СПЕЦИАЛЬНЫЕ МЕРЫ БОРЬБЫ

Противостояние между легионерами и партизанами имело характер не только прямых вооруженных столкновений и действий спецгрупп в тылу противника, но и борьбы скрытой, между разведчиками и контрразведчиками. Французы довольно успешно вербовали т.н. «hommes de confiance» – «доверенных лиц», проще говоря, осведомителей, поставлявших необходимую информацию, которая позволяла строить планы по подрыву и разгрому партизанского движения. Разведкой III батальона одно время руководил глава НФП Жак Дорио, впоследствии он руководил общей полковой разведкой. Упор в ведении подобной деятельности был сделан не столько на запугивание, репрессии и террор, сколько на налаживание личных связей, что позволяло получать важные сведения добровольно. Французы, как и партизаны, помимо использования осведомителей из местных, засылали разведчиков в стан противника, чаще под видом перебежчиков.

Подобные случаи описаны в партизанских мемуарах и оставили свой документальный след. Приведем один пример: «Своими активными действиями на территории Борисовского, Березинского и Червенского районов нацистам досаждала партизанская бригада им. НА. Щорса. Именно на это формирование была нацелена подлая и коварная деятельность немецких спецслужб. Так, в феврале 1943 года в разное время в бригаду под видом антифашистов, не желающих служить нацистам, прибыло 18 французов из различных гарнизонов. Среди них был унтер-офицер Лили Рене. После наблюдения за его действиями со стороны контрразведчиков бригады он и еще 3 француза-военнослужащих были арестованы и следствием изобличены в принадлежности к немецким разведывательным органам. Оказалось, что Лили Рене был старшим этой разведывательно-шпионской группы. Кроме него, в группу входили Александр Гет, Жан Галиа и Мошу Роне. Интересно, что эта группа была направлена из деревни Сморок [Сморки. – О.Б.], где находился штаб французского батальона, лейтенантом гестапо Краусом [скорее всего, речь вдет о ГФП – Тайной полевой полиции, а не о гестапо. – О.Б.] с целью установить место дислокации партизанской бригады, ее вооружение, количество людей и т.д. С добытыми данными французы должны были вернуться в штаб своего батальона»^{512}.

Интересно то, что разоблачить французов, засланных в бригаду им. Щорса, советским партизанам помогли те же французские легионеры, перешедшие на их сторону (только, в отличие от своих соотечественников, это был их личный выбор, а не спецзадание): двое бывших легионеров раскрыли группу из 7 франкоговорящих шпионов^{513}.

Сталкивались партизаны с французами и ранее. Так, например, командир 600-го партизанского полка (вначале был лишь отряд) Г.Ф. Медников, вспоминая о лете 1942 г., упоминает о французских перебежчиках: «Гену наградили именным трофейным оружием. […] Это оружие мы захватили под Белыничамиу французов-штрафников, с которых немцы снимали наказание, если им удавалось убить или захватить партизана. Пока они с галльской бесшабашностью ходили на болото и совершенно голые (в одних сапогах) ловили лягушек, мы их не трогали. Но когда они ради поездки в отпуск во Францию стали выслуживаться перед немцами и красть наших часовых, это нам не понравилось. Пришлось применить к ним непопулярные меры. Мы их захватили, но расстреливать не стали, отдав европейскому суду, который представляли бойцы интернационального взвода.

В интернациональном взводе с немцами были словаки, чехи, румыны и французы во главе со здоровяком Роже. Ему и было поручено провести воспитательную работу с соотечественниками. Роже за земляков вступился. Он их построил и пылко говорил о патриотизме, о чести Франции, о возможности ведения борьбы с фашизмом на территории Белоруссии. Самых преданных Гитлеру служак наградил оплеухой. Французы прозревали на глазах. Тех, кто решил остаться в нашем интернациональном взводе, оставили на попечение Роже. После освобождения Франции они поехали на родину. Тех, которые возвратились к фашистам, по нашим сведениям, затем отправили на фронт. В порядке агитации мы показали пленным наши условия жизни. Мы уже не боялись раскрыть некоторые свои секреты. Наша лесная база была настолько крепка и мобильна, а разведка и система предупреждения настолько отлажены, что мы могли даже показать наш полк на дневном марше со всем вооружением. Отпустив живыми пленных, что не поощрялось, мы получили большой идеологический эффект. К нам повалили перебежчики из немецкой армии: одиночки и даже целые отделения»^{514}.

На наш взгляд, партизанский командир мог ошибаться с датировкой: так, под Белыничами французы из III батальона появились только летом 1943 г. Естественно, никаких штрафников в ЛФД не было; впрочем, эти французы, описанные у Медникова, могли быть эльзасцами, а не легионерами.

Г.В. Балицкий осенью 1942 г. руководил отдельной диверсионной группой партизан, которая действовала на магистрали Гомель – Брянск. В его дневнике, в записи за 7 ноября 1942 г., есть такие строки: «После этого я с Кравченко, Женей, Коминым ушли в пос[елок] Трусок. Крестьяне рассказали, что [в] пос[елке] партизан ищут два француза, которые хотят сдаться в плен»^{515}.

В дневнике Н.Н. Попудренко за 28 ноября 1942 г. есть интересная запись: «Долго разговаривали с пленным французом. Надо всех их использовать для разлагательской работы в их полку. Эти шесть французов с 638-го полка III б[атальо]на, охраняющих ж[елезную] д[орогу] Унеча – Орша»^{516}. Это были перебежчики, о чем Попудренко и писал в своем донесении в УШПД: «За последнее время добровольно перешли на сторону партизан 13 человек националистов из 230 батальона, 221 дивизии и принесли с собой 3 ручных пулемета, 4 полуавтомата и винтовки. Перешли также 6 французов, 638-го полка, 3-го батальона»^{517}.

В еще одних воспоминаниях читаем: «Догадавшись о грозящей ему опасности, Григорий Фалович в ноябре сорок второго года не только сам ушел из райцентра к нам в отряд, но и привел с собой распропагандированного им киноартиста француза Андрэ, служившего в немецком гарнизоне в Костюковичах»^{518}.

В партизанском соединении Борисовско-Бегомльской партизанской зоны, которым командовал Герой Советского Союза полковник Р.Н. Мачульский, также служило несколько французов-перебежчиков. Появились они осенью 1943 г.^{519}

Всего же перебежчиков-французов в рядах партизан в Белоруссии было около 60 человек^{520}. На наш взгляд, в число 60 французов-перебежчиков входили и эльзасцы, а не только легионеры.

Активно разлагала французских легионеров партизанская бригада им. Н.А. Щорса (как мы помним, эти бойцы в основном выступали против I батальона ЛФД). Исследователь Козак утверждает, что к концу 1942 г. в бригаду перебежало 13 легионеров, а на следующий год только 7.^{521} По другим данным, к сентябрю 1943 г. из легиона в бригаду перебежало 12 человек^{522}.

В этой бригаде активное участие в партизанской борьбе приняли французы Жан Робер, Роман Дюбост, Пьер Алике.

Жан Робер попал в плен осенью 1942 г. Партизаны отряда «Большевик» бригады им. Щорса устроили засаду, в которую попал и Робер. Партизан К. Исаенок, бывший в том бою, вспоминал: «Подпускаем ближе и открываем огонь. Каратели от неожиданности кинулись кто куда. Часть их была уничтожена. На месте боя осталась повозка с едой и вещами. Тут же, бросив оружие, стоял солдат в немецкой форме, который говорил: “Франция, Франция”. Мы подобрали трофеи, забрали с собой пленного и пошли на базу»^{523}.

В отряде Робера допросили: оп сказал, что до оккупации Франции жил в предместьях Парижа, учился на третьем курсе политехнического института и недавно был призван в германскую армию. Добавил, что воевать не хотел и ждал момента, чтобы перейти на сторону РККА. Командование поверило Роберу и оставило его в отряде: наблюдал и курировал его все тот же К. Исаенок. Постепегаю Робер начал изучать русский язык, проводя много времени, беседуя с Исаенком об оккупации Франции и СССР.

Робер впоследствии отличился при подрыве трех эшелонов и нападении на гарнизон в Гливино. 14 июля 1944 г. он был награжден медалью «Партизану Отечественной войны» II степени^{524}.

Пьер Алике был перебежчиком из ЛФД. В 1941 г. оп сражался под Дютьково, но уже в Белоруссии перешел на сторону партизан. Впоследствии он дважды выступил против своих бывших сослуживцев: проявил смелость в бою при Котово, у Забашевичей и во время нападения на Мурово (ноябрь 1943 г.). В составе группы партизанских оружейников отряда «Большевик» Алике занимался производством автоматов.

Были легионеры и в партизанском отряде им. Г.И. Котовского бригады «Народные мстители» им. В.Т. Воронянского. Они появились в октябре 1943 г. На операции всегда ходили в немецкой униформе, чтобы вводить противника в заблуждение^{525}.

Роже Дэкс, сын муниципального служащего одного из пригородов Парижа, успевший до войны окончить среднюю школу, со своими друзьями не раз пытался примкнуть к де Галлю, сбежав из Франции. В 1943 г. он записался в ЛФД. Для него этот поступок был лишь «билетом» в СССР.

По всей видимости, Дэкс был зачислен в III батальон. В декабре 1943 г., заступив на свое первое дежурство, оп покинул пост и ушел вдоль реки Друть (южнее Белыничей) в лес. Через несколько суток недалеко от деревни Приборы его встретил передовой дозор 121-го партизанского полка им. Османа Касаева (Могилевская ВОГ). Лишь французская речь спасла Дэкса от неминуемого расстрела. Легионер-перебежчик был доставлен в штаб, для допроса пригласили говорившего по-французски командира 10-й роты младшего лейтенанта Ростислава Дмитриева. Командир поверил в искренность француза. Под свою ответственность Дмитриев уговорил командиров оставить Дэкса с партизанами, и его зачислили стрелком в 1-й взвод 10-й Дмитриевской роты.

Очень скоро Дэкс проявил себя как грамотный и находчивый боец. Все свободное время он уделял изучению русского языка, а в бою держался поближе к ротному из-за знания им французского. В феврале 1944 г. Дэкс спас Дмитриеву жизнь, когда 10-я рота налетела на гарнизон в Заболотье: убитый Дмитриевым эсэсовец успел выдернуть чеку у гранаты, и лишь в последний момент Дэкс скинул лейтенанта с крыльца.

После освобождения Белоруссии Дэкса, награжденного партизанской медалью, перевели в разведотдел 3-го Белорусского фронта. Француз ходил за линию фронта в немецкой униформе, добывал информацию. С осени 1944 г. в тыл забрасывались интернациональные группы разведчиков. В одну из таких групп, «Леон», в составе двух немцев и двух поляков, попал и Дэкс. Их забросили в тыл восточнопрусской группировки немцев в ночь с 30 на 31 декабря. До 21 января группа регулярно выходила на связь, передавала данные, однако затем связь прервалась. Уже в наши дни о Дэксе вспомнил его бывший ротный, и во французское консульство был сделан запрос. По полученной информации от родственников, экс-легионер, партизан и разведчик Роже Дэкс погиб в предместьях восточно-прусского города Альтенбург, прикрывая прорыв из облавы радиста группы. Ни один из разведчиков не выжил в том бою^{526}.

После боя в августе 1943 г. у Павловичской МТС в плен к 28-му партизанскому отряду И.П. Александрова, который входил в 8-ю Круглянскую партизанскую бригаду, попали двое французов-легионеров – капитан-хирург Жан Луи, в семье которого было несколько поколений врачей, и рядовой стрелок, бывший шахтер, двадцатилетий Вастро Жужеф. Оба согласились присоединиться к партизанам: Луи стал лечить бойцов 28-го партизанского отряда и местных жителей, а Жужеф стал стрелком. По словам Жунина, позже оба француза погибли^{527}. Как минимум в первом случае, Жунин оказался не прав.

Медика-лейтенанта (а не капитана) Жана Луи ценили в ЛФД: из четверых пропавших без вести в той битве у Павловичской МТС французы особенно отмечали его потерю. Время шло. В какой-то момент легионеры узнали о слухе, который рассказывали местные: что якобы есть некий врач– француз, который спасает людей; легионеры не верили слухам. Но в ноябре 1943 г. врач удивил всех, вернувшись из леса в III батальон; это событие было воспринято с ликованием. Оп рассказал свою историю: после того как бой закончился, партизаны взяли его в плен и пощадили, поняв, что он врач, в котором так нуждался отряд. Так он стал лечить своих вчерашних противников.

После трех месяцев у партизан, пользуясь режимом полу– свободы, как особо ценный кадр, 8 ноября Луи ускользнул из лагеря. Не имея ни еды, ни компаса, один в заснеженном лесу, он пошел но наитию, надеясь выйти к немецким частям. Прошагав 70 километров, он вышел к немецкому посту южнее Шклова. Подобное возвращение из небытия вызвало большие вопросы у немецких спецслужб, однако в батальоне доктора чествовали. Его лично наградил Железным крестом II класса командир 286-й охранной дивизии, а командир батальона Паша отмстил его в приказе по легиону. 13 марта 1944 г. (по другим данным, 26-го числа) Луи был представлен к одной из самых высоких наград Франции – ордену Почетного легиона. Время в ЛФД для Луи закончилось: после такого случая он был демобилизован и отправлен домой^{528}.

Пленные французы иногда могли снабдить партизан важной информацией: «В конце 1942 года мы уже имели прочную связь с соседними отрядами и бригадами, извещали друг друга о намерениях противника, о его передвижениях и силе. Вот одно из многих таких сообщений, которое я получил от командира бригады H.Л. Дербана 28 декабря 1942 года: “По показаниям трех перебежчиков-французов и одного пленного немца, противник размещен: Гумны – 70 солдат, 6 ручных пулеметов, 1 пушка, 1 миномет; Выдрица – 140 фашистов, 7 ручных пулеметов, 1 миномет, 1 пушка, 10 автоматов [2-я рота I батальона. – О.Б.]; Вилятичи – рота французов. Сморки – штаб карательного батальона [штаб I батальона ЛФД. – О.Б.]. Денисовичи – 130 французов и полицаев [1-я рота I батальона. – О.Б.]. Малые Негновичи – 25 полицаев. Приямино – 50 гитлеровцев… Веду большую работу по разложению гарнизонов”»^{529}.

Упоминаются волонтеры и в агентурных сводках партизан и чекистов. Одно из первых сообщений относится уже к осени 1942 г. Так, в сообщении руководителя оперативно-чекистской группы НКВД по Белорусской ССР № 066 в НКВД СССР и ЦК КП(б) Белоруссии о боевой и разведывательно-диверсионной деятельности спецгруппы «Четвертые» в тылу врага от 27 октября 1942 года, содержится следующая информация: «Для борьбы с партизанами в Краснопольский и Кричевский, Чериковский и Климовичский район прибыл французский легион»^{530}.

Скорее всего, в этом донесении речь идет о достаточно старой информации, касающейся первой операции «Сова», которая проводилась в августе 1942 г. в южных районах Могилевской области (Чериковский, Краснопольский и Пропойский районы).

Были и более поздние донесения: «Через агентуру на 10 декабря 1943 г. получены следующие данные о противнике[…] Крупское направление: в деревне Большие Негновичи стоит на отдыхе воинская часть (пехотная), прибывшая из-под г. Орши в количестве 200–250 человек, в деревне Сморки – штаб батальона французов – имеют на вооружении 10–15 РП, 20–25 автоматов, 45-мм пушку, 1 батальонный миномет и винтовки. Мелкие гарнизоны французов этого батальона размещены в деревнях Выдрица – 70–80 человек, Белятичи – 80–100 человек французов и 70 человек немцев, Оздятичи – 35–40 человек, Лавница – 25–30 человек, и т.д.»^{531}.

С течением времени партизаны не снижали свою активность в тылу противника, а немецкая администрация, в т.ч. при поддержке французов, не оставляла попыток подавить советское сопротивление у себя в тылу. К концу 1943 г. ситуация, и без того оставлявшая желать лучшего для немцев, накалилась до предела.

Так, в партизанских мемуарах В.Л. Тамаркина, воевавшего в составе Особого партизанского полка «13»[33]33
  Особый партизанский полк «13» позже стал Особым партизанским соединением «13». Часто используются аббревиатуры: ОПП «13», ОПС «13». Командовал полком (а позже – соединением) Герой Советского Союза С.В. Гришин.


[Закрыть], есть упоминание о боестолкновснии с французскими солдатами из

II батальона, при поддержке 6 танков (половина танковой роты) в декабре 1943 г. Сложно сказать, насколько этот эпизод реалистичен, учитывая, что части II батальона только начали прибывать в Белоруссию в начале декабря 1943 г. и что у французов не было танков. Тем не менее мы приводим его.

Партизаны, по словам Тамаркина, считали, что самые страшные бои остались позади: полк Гришина попал в Бовкинскую блокаду 4–19 октября 1943 г., когда его окружили плотным двойным кольцом в Бовкинском лесу, в 50 километрах юго-восточнее Могилева и в 4 километрах от деревни Бовки. Окружение производили части 286-й и 203-й охранных дивизий, так что не исключено, что «гришинцы» уже тогда столкнулись с французскими легионерами. Но это было лишь началом: «И, как бы в подтверждение этих слухов, на наше уничтожение бросили усиленный танками, артиллерией и авиацией 638-й польско-французский легион [так в тексте. – О.Б.]. А еще предателей Родины – “роасовцев” [речь явно идет о восточных батальонах, носивших на рукаве нашивку РОА. – О.Б.] и отряды полиции. Так началась у гришенцев новая полоса тяжелых непрерывных боев […] Мы находились примерно в пятнадцати километрах от достаточно крупного гарнизона в Белыничах. В той стороне стали часто взвиваться осветительные ракеты, и я понял, что враг чем-то встревожен.

[…]

У деревни Забавы матяшовцы [имеются в виду партизаны из 5-го батальона ОПП «13», которым командовал И.Т. Матяш. – О.Б.] приняли на себя удар 2-го усиленного танками батальона 638-го польско-французского легиона. Как “старый” опытный партизан, Яша Матросов оказался с “молодыми” бойцами на правом фланге обороны у самой дороги. С появлением танков партизаны побежали по глубокому снегу в кусты. Почему-то бронебойщика, на которого надеялся Яша, здесь не оказалось. В последний момент побежал вдоль дороги и Матросов, но, не желая быть раздавленным гусеницами танка, свернул в глубокий снег, сбросил сапог, наставил ствол винтовки под подбородок и пальцем ноги нажал на спусковой крючок. Грянул выстрел. Яша упал. Чувствует – живой, и слышит: танк остановился. Ждет выстрела. Танкист поднял винтовку партизана, ногой перевернул его и вернулся к танку. Двигатель взревел, и танк ушел на Бахань, а у самой околицы бронебойщик 1-го батальона Ермаков подбил его. Не прорвались и еще три танка. А всего на Бахань шли шесть танков. Два подбили»^{532}.

В ожесточенной борьбе применялись не только танки, авиация и тяжелое вооружение. Согласно разведсводке ЦШПД, в один момент французский полк готовился к химической войне: в конце декабря 1943 г. было намерение применить отравляющие вещества против партизан, для чего в штаб полка были доставлены в большом количестве жидкие отравляющие вещества в баллонах емкостью 40 литров каждый. Баллоны поступили в гарнизоны в Сморках, Выдрице, Больших Ухолодах, Велятичах, Ухвадах, Озятичах, Мурово и др. Солдатам указанных гарнизонов выданы противогазы с замененными дыхательными клапанами. Также в каждой роте были подготовлены дегазационные отделения, личный состав отделений получил противоипритные костюмы, и были проведены занятия по химической подготовке^{533}.

Остается неизвестным, были ли применены именно французами ОВ на практике в борьбе против партизан. В целом же сигналы от БШПД, свидетельствующие о том, что немцы готовятся к химической войне, были не единичны: за весь 1943 год от партизан Белоруссии поступило 20 сигналов о подготовке противника к применению ОВ, в т.ч. в сентябре – декабре 1943 г. – 10. За первое полугодие

1944 г. количество этих сообщений увеличилось до 30^{534}. Также, например, в разведсводке БШПД от 22 декабря 1943 г. указывалось на подготовку карательной экспедиции с применением ОВ в Борисовском районе. Точно известно, что эксперименты с ОВ немцами проводились, однако сами оккупационные власти учитывали слабое воздействие химических боеприпасов на лесисто-болотистой местности, что удерживало нацистов от практики широкого применения химвооружения^{535}.

К специальным мерам борьбы можно отнести и создание спецподразделений из числа французских легионеров.

«ОХОТНИЧИЙ» ВЗВОД СЕВО

По данным французских историков, именно осенью 1943 г. из состава 11-й роты III батальона была выделена группа бойцов под командованием лейтенанта Сево, которая отныне должна была действовать как подразделение спецназначения, «охотничья команда»^{536}. Эта боевая единица сыграла немаловажную роль в истории французских частей на Восточном фронте, поэтому есть смысл остановиться на ней чуть подробнее.

Сево и так уже действовал со своим третьим взводом 11-й роты, как отдельная единица: у него была своя тактика, был спаянный состав, свои приемы ведения разведки и боя. 16 октября 1943 г. Панно подписал приказ о формировании отдельной единицы, «охотничьего взвода» («la section de chasse») под командованием лейтенанта Сево. В команде должно было быть 34 человека. Формально группа была прикреплена к штабу батальона и подчинялась непосредственно командиру III батальона Паннэ, минуя прочие уровни, но по факту ей была предоставлена полная свобода действий на проведение операций; эта автономность немало радовала командира.

Группу щедро снабдили оружием и снаряжением: как вспоминал Руско, «У нас было больше снаряжения, чем в ротах». Каждый член команды получил пистолет-пулемет (речь идет о МР-38 и МР-40) и пистолет, что позволило вести стрельбу с большей интенсивностью. Также были выданы пулемет МГ-42 и три легких пулемета ФМ 24/29. Русская зима доставляла французам множество хлопот, поэтому утепленные комплекты (двухсторонние парки) и зимние сапоги были как нельзя кстати. Во время отдыха французы использовали камуфляжную часть зимней куртки, а во время патрулирования выворачивали се и носили белой стороной наружу. Дополняло это все лыжное снаряжение^{537}.

Сами участники этой команды расходятся в своих воспоминаниях. Так, если верить Ростэну, то разрешите на формирование подобной команды было дано только 23 декабря, причем инициатива исходила именно от Сево, который смог убедить командование в целесообразности подобного эксперимента^{538}. Опять же, по Ростэну, первый рейд группы оказался неудачным и прошел накануне католического Рождества, а активно действовать французские «охотники» начали только в январе 1944 г.

Руско придерживается другого мнения: он пишет, что действовали уже в начале ноября, и что до 24 декабря взвод успел убить 117 партизан, не считая пленных. Скорее всего, прав все-таки Руско, т.к. 1 декабря командир 286-й охранной дивизии генерал-майор Ганс Ошманн наградил Сево Железным крестом I класса^{539}.

1 апреля 1944 г. в вермахте введут наставление «Боевые действия против партизан», где будет отдельно оговариваться вопрос использования ягдкоманд: «Структура ягдкоманд дает им возможность активно бороться против партизан, даже самыми небольшими силами. Ягдкоманды наиболее подходят также для проведения разведки боем. […] Ягдкоманды должны постоянно беспокоить партизан, нарушать их снабжение и препятствовать организации новых отрядов. Главное в тактике ягдкоманд заключается в том, чтобы, подражая партизанам и приспосабливаясь к местным условиям, скрытно подойти как можно ближе к противнику, внезапно его атаковать и уничтожить. Наиболее благоприятными для действий ягдкоманд являются районы: через которые партизаны совершают переходы; где они добывают продовольствие; через которые они проходят, направляясь на диверсии. […] Ягдкоманды необходимо вооружать большим количеством автоматов, автоматических карабинов, ручных пулеметов, легких гранатометов, ручных гранат. Ягдкоманды должны быть в состоянии в течение длительного времени вести боевые действия без пополнения своих запасов продовольствия и боеприпасов»^{540}.

Можно сказать, что французский «охотничий взвод» немного опередил приказ, полностью укладываясь в будущие сухие формулировки. Французские «охотники» использовали те же маршруты, что и партизаны, устраивали на путях их следования засады. Действовали чаще по ночам, а днем отсыпались и готовились; некоторые рейды могли занимать несколько недель, в течение которых бойцы изредка возвращались на базу, чтобы пополнить запасы и хотя бы несколько часов поспать в тепле. В одном бою французам удалось взять трофей – глушитель (не такой уж частый предмет для того времени), что подало Сево идею о снабжении четырех-пяти человек из группы подобным прибором. Использование глушителей позволило французам «убирать» партизанских часовых еще на подходе к деревне; это приводило к проникновению в деревню без поднятия тревоги.

Были и курьезные случаи: несколько членов взвода решили надеть на себя взятые в бою трофеи – партизанские шапки с красной звездой и меховую одежду; в результате при возврате на базу группу обстреляли из пулеметов свои же части, приняв их за партизан. Потерь чудом удалось избежать, но этот случай крайне позабавил Сево: он приказал оставить одежду, и в следующем рейде один из любителей трофейных ценностей шагал впереди колонны. Этот трюк с переодеванием позволил ввести в заблуждение нескольких партизан, попавшихся французам на пути: они приняли их за союзников, что привело к их гибели.

Независимая группа Сево быстро достигла положительных для французов результатов и стала известна как среди сослуживцев, так и среда партизан: за месяц активных действий они уничтожили 250 бойцов, не потеряв убитыми ни одного человека со своей стороны. В итоге этими солдатами и их эффективной тактикой заинтересовались даже в Берлине. Немалую роль сыграли выучка солдат, воюющих уже почти два года против партизан, дружба между участниками внутри взвода (один из них называл группу «железной командой») и сильная мотивация^{541}.

По воспоминаниям сослуживцев, Сево испытывал «мистическую любовь» к своему детищу и истово верил («так, как некоторые верят в Бога»), что именно подобные малые автономные группы, вооруженные автоматическим оружием, экипированные по последнему слову и действующие в тылу противника, отличаются исключительной эффективностью и в конечном итоге помогают одержать победу. Командир группы чаще сам выбирал цели для будущего рейда и шел впереди группы со своими ближайшими помощниками. Также, по настоянию Сево, все пулеметы взвода находились во главе цепочки, в первых рядах, что, при внезапном контакте с противником, давало преимущество. Идея подтвердилась на практике, когда во время второго рейда французы столкнулись лицом к лицу с группой из 11 партизан. Меньше чем за минуту все было кончено: кинжальный огонь из пулеметов не оставил партизанам никаких шансов^{542}.