Текст книги "Превосходящими силами.Дилогия"

Автор книги: Олег Герантиди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 37 страниц)

– Из какой страны ждать интервенцию? Боливия? Аргентина? Ничего не напоминает?

– Пока я вам не могу сказать о направлении движения нашего повстанческого отряда. Только зря вы воспринимаете его как интервенцию, все члены Народноосвободительной армии – это парагвайцы, в разное время бежавшие из страны. Тем более что расчет у нас даже не столько на них, сколько на примкнувшее население. Мы подробно знаем все способы действий Парагвая при отражении внешнего вторжения. Уверяю вас, что в такой битве вам не победить. Если парагвайская армия вступит в бой, то против нее уже будут действовать и аргентинская и боливийская армии. Бразилия обеспечит внешнюю блокаду. Имеется договоренность об использовании бразильских аэродромов для базирования боевой авиации. Авиация будет переброшена с авианосного крейсера «Варяг», который сейчас находится с визитом в Паранагуа. На самолеты МиГ уже нанесены знаки революционной армии Парагвая. Бразилия также разрешила использовать и фарватер Паранаибы для действий сил речного флота, хотя я сомневаюсь, что это нам понадобится.

– То есть вы готовы развязать настоящую войну, чтобы захватить власть в нашей стране.

– Как таковой, даже в случае сопротивления армии, войны не будет. Будет просто только уничтожена армия. Тактически это может выглядеть так: как только армия из казарм выйдет навстречу повстанцам, будут закрыты границы со всеми соседними странами, а в Боливии и Аргентине введено военное положение. Повстанцы займут оборону в том районе, в котором будут находиться, и объявят о создании народного правительства, которое сразу же призовет на помощь прогрессивные силы. Прогрессивные силы сначала уничтожат все радиолокационные станции ПВО Парагвая, а после этого повесят в небе парутройку летающих радаров, которые будут давать целеуказания для наших истребителей и сделают прозрачным для нас небо над страной, а заодно ослепят и оглушат парагвайскую авиацию. Потом произойдут массовые налеты на парагвайские аэродромы наших самолетов, которые раздолбают авиацию Парагвая, все пять истребителей и десять штурмовиков. Если они поднимутся в воздух, то, слепые и глухие, они станут еще более легкой добычей. Ну а уже затем наши штурмовики начнут долбить армию на марше. Через пару дней на помощь признанному народному правительству вступят вооруженные силы Аргентины и Боливии. Армия, лишенная авиации, а затем и артиллерии, будет агонизировать пару недель, потом разбежится по домам. Сразу же начнет действовать контрреволюционное подполье, но, лишенное поддержки изза рубежа, оно будет разгромлено в течение полугода. Вскоре все встанет на свои места... только какая роль русских в этом? Советские никак светиться там не будут, все местные, а вот русские проявят себя как отъявленные контрики. Судьбу вашу предсказать несложно. Куда бежать собираетесь, в Штаты?

– Жестко...

– Не то слово! Только я не могу понять ваше колебание. Вамто в случае нейтралитета ничего не грозит, а вот в случае поддержки диктатора рискуете многим, только выигрыша никакого, объясните, в чем суть ваших сомнений.

– Мы, когда поступали на службу, давали присягу. Русский офицер не имеет права нарушить однажды данное слово.

– Присягу вы давали лично Стресснеру или народу Парагвая? Так и пусть народ Парагвая на честных выборах сам решает свою судьбу.

– Но нам доверили свою судьбу помимо простолюдинов и приличные люди. А с ними вы собираетесь поступить совсем не по совести!

– Насчет приличных людей. Приличные люди сейчас, особенно те, у кого хорошо развит нюх, уже вовсю продают свою собственность простофилям и проходимцам, быстренько выводят деньги и вывозят семьи в США. Вы давно были в аэропорте, не видели, какие там очереди на рейсы в Штаты и Мексику? Через пару недель здесь останетесь только вы да писающийся со страха Альфредо Стресснер. А то и одни останетесь, Стресснер сбежит еще до начала восстания. И кого вы будете защищать?

– Остается только защищать себя.

– От кого? От народа? Парагвайский народ вас на руках готов носить, даже сейчас. А если станет известно о роли СССР, так вообще. Более того, мы своих союзников никогда не забываем. Господин Баженов, вы, помоему, служили под началом некоего Шапошникова? Слышали про его дальнейшую судьбу?

– И что, на всех нас есть такие досье? – вместо ответа спросил Баженов.

– А как иначе? Я же говорю, что все приготовлено, все ходы продуманы, все фигуры расставлены. Своих союзников мы не забываем, как и своих врагов. Многие из вас по собственной воле оказались так далеко от Родины. Но вам давно простилось ваше участие в войне против нашего народа. Ваши противники по Гражданской либо умерли, либо пребывают в счастливом старческом маразме. Мстить вам некому, поэтому СССР вам предоставляет шанс перестать быть беженцами. Если не хотите, так и не надо, но лично товарищ Берия приглашает вас посетить СССР, опять же в любом составе, на любой срок, и время – хоть до событий, хоть во время, хоть после. Понятно, что если вы будете не на нашей стороне, то после поражения контрреволюции никто вас с распростертыми объятиями ждать не будет. А если появитесь, то будете переданы в распоряжение революционного суда Народной республики Парагвай. Но, думаю, что вам небезразличен еще и такой вопрос – что такое Советский Союз и какое будущее грозит вам лично?

– А нам интересно из первых уст узнать, какой же стала Россия. Вы ведь ничего зря не говорите, расскажите нам, а то мы вот боролись с безбожной властью, а она нас простила, да еще и в гости зовет.

– Насчет безбожной власти. В советской конституции черным по белому прописано, что гражданин может быть верующим или атеистом, и никому нет дела, ходит он в церковь или не ходит. Конституция не зря пишется, и никакому чиновнику нет никакого собачьего дела до личных пристрастий советского гражданина. Это раз. Что касается того, что церковь отделена от государства, так она и освобождена от многих функций, которые несла до революции. Здравоохранение, пенсионное обеспечение, образование взяла на себя Советская власть. Даже слепому видно, что она справляется лучше. Церковные праздники – Пасху, Рождество, Троицу до сих пор отмечают почти все русские, даже те, кто и в церковьто не ходит. Про безбожие все? Хорошо. Дальше. Вот у вас портрет Николая Второго висит. Естественно, он не в почете в СССР. Ас чего ему быть в почете? Милейший Никки вместе с милейшей Аликс ввергли Россию в пучину Великой войны, совершенно не интересуясь военным делом и не занимаясь ни руководством армией, ни развитием военной промышленности. Судя по дневникам Никки, генерал Алексеев ему очень мешал охотиться на ворон в парке и общаться с женой, отчегото каждый день приходя с докладом о положении на фронтах. Сам дворянин Романов совершил самое страшное преступление, какое может совершить военнослужащий. Во время войны он дезертировал со своего поста. Большевики в Екатеринбурге расстреляли не царябатюшку, царем он к тому времени, естественно, уже не был, а казнокрада, который ворованными из госказны бриллиантами набил бюстгальтеры своих дочерей и пытался скрыться в страны, с которыми у нас тогда не было договора о выдаче уголовных преступников. Понятно, что в этом отношении у нас согласия с вами не будет. Для чего большевики взяли власть в России? Чтобы самим карманы набить? Были такие. К счастью, с ними сумели справиться еще в тридцатых, хотя сопротивление они оказали упорное. Большевики взяли власть не для собственного кармана, а для счастья народного. Для собственного блага не идут на каторгу, не лезут под пули. После Войны власть большевиков в мире признали, не осталось опасения потерять страну изза вторжения извне, и Сталин постепенно передал властные рычаги от партии Советам. Партия с тех пор занимается только пропагандой идей коммунизма, а управляет всем Советское государство, органы которого избираются на многокандидатных выборах. Естественно, что наша избирательная и политическая система сильно отличается от буржуазной. У нас задача – избрать достойных людей в высший орган власти, а у них – легализовать власть капитала. Но... посмотрите, какую Россию вы покинули и каким стал сейчас Советский Союз. В состав СССР, а это ведь наследник Российской империи, вошли Румыния и Болгария, вместе с черноморскими проливами и Константинополем – недостижимой мечтой русских царей. В составе СССР – Маньчжурская ССР вместе с ПортАртуром и Дальним, а ведь цари только железную дорогу сумели туда проложить. СССР вернул Южный Сахалин и Курильские острова, профуканные Николаем Романовым. СССР имеет военноморские базы в Скагерраке, которые контролируют Северное море. Могли ли цари об этом хотя бы мечтать? СССР контролирует всю Европу, как посредством влияния на демократию, так и огромным промышленным потенциалом, то есть промышленность Европы критически зависит от наших поставок, а политики ориентируются на наши... даже не приказы, пожелания. СССР контролирует как Атлантику, так и восточную часть Тихого океана. У царей и в мечтах такого не было! Для чего все это нужно, весь этот контроль? Да чтобы твой народ не грабили заезжие торговцы, чтобы не платить лишнего. Когда какао на мировом рынке вздорожало, что Советский Союз сделал? Правильно. Построил заводы по переработке какаобобов прямо в местах их выращивания. Сейчас шоколад в СССР вдвое дешевле, чем даже в самих странахпроизводителях, не говоря уже о других. То же самое и по табаку, нефти, цветным металлам. Зачем нам гробить тайгу и тундру нефтяными пятнами, когда мы такую же нефть, только намного дешевле, можем купить у арабов, тем более что она у них более высокого качества, перегнать ее на месте в бензин и по морю вывезти в Союз. А все потому, что у побережья этих стран изредка на курьерской скорости проносятся линкоры и авианосцы, построенные на верфях Николаева, Дальнего и Константинополя. Уровня жизни советского народа уже не могут достичь европейцы, очень скоро мы навсегда перегоним Америку, а тогда поговорим и об Аляске.

Долго еще спорили Чернышков и старые генералы, и много ему пришлось выслушать неприятных для себя и своей страны слов. Но и он в долгу не оставался. Все же в итоге Александру удалось их убедить удержать армию от вступления в контрреволюционные действия и, следовательно, от развязывания гражданской войны. На прощание Чернышков напомнил о приглашении председателя Совмина СССР посетить страну, на что Гордеев сказал, что он не прочь посмотреть, во что превратился Константинополь, а также его родной Киев, тем более что терятьто ему особо нечего, все равно скоро помирать, даже если Берия обманет и заманит в ловушку.

В это время Судостроев проводил встречу с представителями парагвайской интеллигенции. На «конспиративной» квартире, принадлежащей одному столичному журналисту, который, как говорилось в совершенно точных разведданных, полученных Родригесом, усиленно стучал местной охранке на своих сподвижников, собрались сливки местного общества любителей демократии. Демократию они представляли совершенно посвоему. В их понимании, демократия – это когда можно много говорить, строить грандиозные планы о том, как осчастливить народ Парагвая. При этом предполагалось, что народ спрашивать о дальнейшем пути вовсе необязательно, его задача только раз в пять лет приходить к урнам для голосования да обеспечивать налогами их жизненный уровень и их социальноэкономические эксперименты. На робкие попытки Родригеса уточнить, что же предполагают эти люди сделать в первые дни прихода к власти, определилось сразу пять (из семи присутствующих) кандидатов в президенты. Понятно, что никакого плана по экономике, по развитию демократии у них не было. Тем более, как бредовые, они отвергали планы ликвидации безграмотности. Как выразился один профессор, только ему не хватало, чтобы в стране открылись еще несколько университетов, тогда придется снижать цены на обучение, а это, очевидно, заставит при тех же усилиях получать меньшую зарплату, либо работать больше. За попытку Родригеса указать на положительный опыт хотя бы Аргентины, не говоря уже о Советском Союзе, он, несмотря на то, что представлял из себя потенциального спонсора, был подвергнут уничижающей и оскорбительной критике, причем не по делу, а за счет эмоций собравшихся. У Хорхе сложилось убеждение, что, когда парагвайская интеллектуальная элита начинает говорить о работе и о деньгах, мозги у нее напрочь отключаются. Родригес довольно скоро распрощался с «диссидентами», которые продолжили обсуждение планов того, как намылят они хвост Стресснеру, когда придут к власти. Хорхе еще раз убедился в справедливости предложения Чернышкова слить их для отвода глаз охранки, а также для того, чтобы «наши» люди в охранке могли отчитаться о проделанной работе и убаюкать диктатора. Финансировать революцию, которую эти «карбонарии» хотели провести под оранжевым знаменем, он согласился, но только после того, как ему будет представлен конкретный план задуманного ими переворота. Болтать – одно дело, но когда дошло до конкретных действий, «карбонарии» отступили, и этого плана Родригес не увидел никогда.

Олег Пилипенко, более известный в США под прозвищем Фил, занялся тем, что готовил тот самый отряд, который должен был объединить под своим крылом всех эмигрантов из Парагвая и вступить в страну с территории Боливии. Местом дислокации отряда избрали находящийся почти на самой границе город ВильяМонтес. Этот город уже сыграл определенную роль в прошлой войне, именно с его взятием парагвайцами та война и окончилась, под ним были разбиты последние силы боливийской армии, той стало нечем воевать, и боливийцы через Лигу Наций запросили перемирия. Достаточно большой по южноамериканским меркам, он тем не менее производил впечатление жуткого захолустья. Основной проблемой Фила было даже не столько собрать народ, который, прослышав про будущие события в соседней стране, сам начал стекаться в ВильяМонтес, а обеспечение всем необходимым своего отряда для будущих действий. Предполагалось, что первоначальная структура отряда должна быть аналогом советской мотострелковой дивизии с корпусными частями усиления, которая со временем должна достичь численности мехкорпуса и не очень потерять в подвижности. Естественно, что командовать ею будет вовсе не Фил, а специально «приглашенный» для этой цели генерал. Но и помимо комдива, как военачальника, при отряде будут представлены члены будущего парагвайского правительства с Мануэлем да Сильва во главе, которые, собственно, и должны «войти», и ради которых и затеяна вся операция.

С финансами проблем у Фила не было, с поддержкой местных властей тоже, какникак Боливия тоже строит социализм, хотя, глядя на ВильяМонтес, этого не скажешь. Проблема возникла тогда, когда он взялся за перечень оснащения стрелковой дивизии и попытался купить чтонибудь из этого списка. А там – тракторы сотнями, грузовые автомобили, радиостанции, полевые кухни, передвижной хлебозавод и баннопрачечный батальон. Не говоря уже про тысячи винтовок и десятки станковых и сотни ручных пулеметов, сотню танков, десятки стволов артиллерии, понтонное хозяйство, под тысячу тонн снарядов, бензина и солярки тоже не меньше. Помимо основного отряда, который будет двигаться на Асунсьон, нужно еще создать и вооружить несколько более мелких групп, численностью с батальон и напоминающих структурой горнострелковые части Советской армии, которые должны установить народную власть по отрогам Кордильер. Нужно создать также и несколько мотоманевренных групп, которые должны вести активную наземную разведку впереди основного отряда, но в отличие от передовых походных застав еще и способны сами решать задачи захвата и удержания ключевых объектов. С созданием подобных групп у Фила проблем не возникло, их структуру и задачи, стоящие перед ними, Олег знал подробно, сам в такой группе бился во время Великой Освободительной войны.

После того как он определил, что можно приобрести в самой Боливии, а чего не приобрести ни при каких условиях, он принял меры, чтобы выкупить то, что есть, а это часть легковых пикапов и джипов, продовольствие, радиостанции, униформа для повстанцев и тому подобное. Список на все остальное ушел по телеграфу в БуэносАйрес, а оттуда в Москву.

Спустя сутки Чернышков, на этот раз под именем Алекса Шварца, на вилле одного из партнеров Родригеса встретился с представителями дона Адриано. Из шести машин подъехавшей кавалькады вывалила толпа охранников, которые, бесцеремонно заглядывая в припаркованые вблизи автомобили, «обследовали местность». После этого из машин вышли два субъекта, всем видом своим напоминающие гангстеров из голливудских боевиков – в лоснящихся искрой костюмах, в мягких широкополых шляпах, один безразмерно толстый и потный итальянец средних лет, второй – латинос, помоложе и со стройной фигурой.

Алексу их представили как дона Микеле Адриати и дона Жуана де ла Крус соответственно. Первый «приглядывал» за собственностью итальянских семей в Парагвае, а второй непосредственно руководил ею. Алекс встретил гостей на широком дворе виллы, высокий забор и надворные постройки которой надежно прикрывали все происходящее здесь от постороннего взгляда. Вместе с хозяином гости прошли в просторный атрий, где шумел небольшой фонтан, где уже стояли кресла, стол для переговоров, столик с напитками и звучала из радиоприемника легкая музыка. Хозяин, напоследок проверив, все ли в порядке, удалился, оставив гостей одних.

Шварц подошел к столику с напитками, на котором стоял телефон и в течение нескольких минут связался с Вашингтоном, набрав номер поместья дона Адриано. Поприветствовав старого мафиози, попросил того, чтобы он еще раз подтвердил полномочия Адриати и де ла Круса, и только после этого начал переговоры с ними. Такое начало слегка обескуражило дона Микеле и разозлило дона Жуана, но это только и нужно было Алексу. Шварц приблизительно представлял себе требования, которые будут высказаны оппонентами, и как опытный переговорщик, нащупав позиции противника, сразу же выдвинул свои условия, глубоко заходящие за те границы, которыми они обозначались.

– В общем, так, амигос. Наше предложение следующее: мы выкупаем у вас весь ваш бизнес. Цену определяем, как и было предложено нами дону Адриану, в половину сегодняшней стоимости дела. Наши аналитики сейчас подсчитывают стоимость. По начальным прикидкам, это не больше, чем триста «лимонов зелени».

С такой наглостью местным мафиози еще не приходилось сталкиваться, и они начали кричать чтото о том, что дон Алекс живым отсюда не выйдет, что его башкой уже через полчаса будут играть в футбол местные мальчишки, что они его маму...

Чернышков слушал этот словесный... каскад и терпеливо ждал, когда он иссякнет. Когда же он кончился, терпеливо начал объяснять уважаемым донам, как несмышленышам, что емуто от них ничего не надо. Это ведь сам дон Адриано попросил Шварца встретиться с ними, и он не мог ответить отказом столь уважаемому дону. Если донам непременно нужна его голова, то он не только ничем помочь уважаемым донам не может, но и предпримет все усилия, чтобы эту голову сберечь. И вот тогдато он уже не сможет ручаться дону Адриано за сохранность их, донов, голов. Что касается личных оскорблений, то, наверное, доны перегрелись на солнышке, он понимает, день жаркий.

Такая отповедь немного остудила гостей, и они вновь сели за стол переговоров. Шварц вновь озвучил цену, и она снова не была принята. Только его очень радовал другой аспект переговоров. Сколько бы ни насчитали «аналитики», сама процентная ставка, а именно в половину стоимости, вопросов не вызвала. То, как собирались использовать собственность Родригес и Компания после покупки, мафиозников, похоже, не волновало.

Вечером Алекс провел еще две встречи с представителями крупного парагвайского бизнеса. Экономика Парагвая сосредоточена в основном на двух направлениях. Первое – пастбищное скотоводство. Сама природа с мягким летом и теплой зимой позволяет крупнорогатому скоту обходиться без стойлового содержания, и огромные стада коров бродят, почти неуправляемые. Себестоимость мяса настолько мала, что поставками говядины всерьез заинтересовались американцы и очень быстро «подсели» на них, появилась определенная продовольственная зависимость, и никого не волновало, что пастухи, те, кто, собственно, и производят говядину, получали за свою работу сущие гроши и напоминали своим внешним видом настоящих бомжей. К концу сезона тысячные стада пригонялись на многочисленные скотобойни Асунсьона и других городов, выдерживались несколько суток, для того чтобы сбросить «лишнюю» влагу, за которую мясозаготовители платить не желали, а потом направлялись в убойные цеха. Там, в совершенно жутких условиях, опять же за гроши, бойщики разделывали и замораживали туши, и по рекам Парагвай и Парана на речных рефрижераторах они направлялись до ближайшего порта – БуэносАйреса.

Помимо мясной промышленности, какоето развитие получила и лесная отрасль, и схема ее была такой же. Сначала лес валят в джунглях, прилегающих к рекам, потом плотами его гонят до лесопильных заводов и там приводят в вид, который удовлетворяет американцев. Нищета окружающего населения, готового ради выживания работать только за еду, позволяет экономить значительные средства и наживать неплохие барыши и владельцам заводов, и посредникам, организующим торговлю. Что касается самого населения, то кого оно, собственно, волнует? Чтобы стать богатым, надо много работать! В этом ключ успеха! Тем работягам, которые по шестнадцать часов вручную ворочают бревна (зачем вкладываться в дорогое оборудование, если рабочая сила дешева?), трудно понять, как за эти деньги стать богатым. Сколько ни работай, а кроме как на жратву денег не остается.

Чернышков вместе с Судостроевым определили для себя те ключевые точки, скупка которых поможет занять «командные экономические высоты» и взять в кулак весь бизнес страны. Таковыми показались для них речные транспортные компании, несколько крупных скотобоен и лесозаводов.

С владельцем одной из речных транспортных контор, владеющей целым флотом речных судоврефрижераторов, господином Эухенио Крезом и сидел в беседке на берегу Парагвая господин Шварц. Алекс много не говорил. Он только предложил цену, которая гораздо меньше той, на какую мог бы рассчитывать Крез, и, глядя на заходящее солнце, молча пил коктейль с виски и колой, поганый, надо сказать, коктейль. Шварц поглядывал и на своего собеседника. Тот, сдвинув кустистые брови, наморщив лоб, ушел в свои мысли, при этом так шевеля волосатыми пальцами, как будто пересчитывал будущую прибыль, что Алекс невольно подумал, что предложенная сумма не так уж мала. Они уже успели разворошить рынок, и вполне возможно, что какието слухи успели дойти до оппонента, а цены на бизнес – упасть. Крез же лихорадочно соображал, пытаясь понять, к чему весь этот спектакль. Ведь понятно же, что он, и такие, как он, столпы общества, находятся под опекой правительства. Помимо этого, его бизнес надежно прикрывало «общество Чести», в которое он исправно и щедро вносил свою лепту. И кроме всего прочего – у него и самого имелась служба безопасности, которая и без правительства с мафией могла поставить на место кого угодно. Но вот приехал молодой человек, и все отвернулись от старого и уважаемого члена общества, предки которого ведут свое происхождение от испанских конкистадоров. Перестали отвечать на звонки люди Чести, а в комитете по промышленности ответили, что они знать не знают никакого Креза, а проблемы между бизнесменами должны решаться через арбитраж. Девочка из приемной министра промышленности республики ответила, что министр занят, и именно для Креза будет занят всегда. Попытки службы безопасности Креза выяснить, кто же это такой – мистер Шварц, дали весьма впечатляющий и ничего не говорящий результат. Шварц – акционер и президент американской транснациональной охранной и детективной компании. Совладельцем компании является Хорхе Родригес, что не афишируется, но не подлежит сомнению. Сам Хорхе подозревается в том, что он либо работает с аргентинской службой внешней разведки, либо, наоборот, руководит ею, прикрываясь личиной крупного бизнесмена. Во всяком случае, в его делах политики гораздо больше, чем может себе позволить простой, даже очень богатый бизнесмен. И варианта на самом деле два – либо Шварц с Родригесом решили скупить, пользуясь политическими возможностями, бизнес в Парагвае, что, учитывая его деньги, представляется вполне возможным. Либо – это операция аргентинской разведки, и тогда не поможет ни мафия, ни государство. Ведь основной маршрут судов Креза проходит по Паране на территории Аргентины и конечным пунктом их является порт столицы соседей. Он, размышляя, подумал о том, что даже странно, почему это аргентинская разведка не попыталась завербовать его раньше. Видно, время пришло. Исходя из этого предположения, Крез и решил построить переговоры с Алексом. И всетаки непонятно, как американский миллионер может быть подручным агента Аргентины, страны – очевидного политического и экономического противника твоей родины? Эту мысль Крез оставил «на потом» и, взвесив все «за» и «против», начал разговор.

На территорию огромной торговой базы, ставшей теперь военным лагерем, организованным Пилипенко, помимо рядов разномастных пикапов, складов, набитых доверху винтовками, пулеметами, коробками с патронами и ящиками с консервами, начали прибывать и собственно военные грузы. Первыми из Аргентины на трейлерах привезли укутанные тентами пушки и гаубицы времен последней войны в Европе. Артиллерия, в основном немецкого производства, снятая с вооружения десяток лет назад, находилась в прекрасном состоянии. Следом пришел караван с боеприпасами к ней, и горы ящиков с готическими надписями заняли весь второй двор, отгороженный от стоянки пикапов. Позже начали подходить и трейлеры из Чили. На них гордо стояли закупленные гдето в Латинской Америке легкие американские танки М24. Всего за два дня сгрузили тридцать машин, что и составило танковый батальон будущей повстанческой армии Парагвая. Одновременно готовилось огромное количество революционной литературы, несмотря на то, что Пилипенко был против этих трат. Вначале ведь территории индейцев Гуарани, а они, как известно, ни читать, ни писать не умеют, а потом, когда пройдет какоето время после начала похода и обстановка изменится, нужны будут уже другие материалы. Но представителям нового правительства не терпелось увидеть свои фотографии и подписи на тысячах листовок, и они с южным темпераментом убедили его разрешить. Он сопротивлялся, но потом решил, что, занятые написанием текстов к этим листовкам, они оставят его в покое и дадут делать свою работу, не будут дергать по пустякам каждую минуту.

За неделю до часа Икс в расположение отряда прибыл и сам Мануэль да Сильва, будущий вождь, согласованный и назначенный гдето на сияющих высотах советского олимпа. Олег с тревогой ждал «вождя», но тот проявил себя как обычный туземный касик. Занял под свое жилье лучшие покои в местной гостинице, моментально окружил себя кучей подхалимов, не устающих твердить о революционной гениальности «вождя», а вместо реальной работы, или хотя бы проверки того, что было сделано Пилипенко до его приезда, да Сильва начал сам диктовать тексты, конечно, более гениальные, чем были написаны до него. Правда, да Сильва пару раз выступил перед бойцами, когда те, после очередного маршброска с полной выкладкой, отдыхали в тени ограды базы, да прошелся по территории артиллерийского склада и, потрогав немецкую гаубицу за ствол, сказал, что Хунта вряд ли применит танки, поэтому нет нужды в противотанковых орудиях. Пилипенко стоило большого труда, чтобы не улыбнуться, но он сдержал себя и резонно заметил, что, как говорил товарищ Сталин, люди – наш самый большой капитал, и поэтому людьми мы рисковать не имеем права. Да Сильва согласно покачал головой и больше к военным уже не подходил, сосредоточившись на идеологической работе.

А самому Пилипенко вскоре представили капитана Санчеса. Судя по акценту и по отсутствию традиционного для этих мест загара, Санчес – тот еще парагваец, но он достаточно быстро привел в чувство как будущих бойцов, так и их командиров. Начались интенсивные занятия по огневой подготовке, по маневрированию на поле боя, по взаимодействию танков и пехоты. Небольшой полигон, который на всякий случай построил и огородил Пилипенко, сразу стал мал для таких занятий, и Олегу пришлось договариваться с боливийскими властями о расширении его в несколько раз и о новых поставках горючего, уж больно много его жрали хваленые американские «Чаффи».

В один из дней да Сильва, заявившись в штаб отряда, потребовал проведения учений и приказал объявить тревогу личному составу. Пилипенко и Санчесу стоило многих усилий отговорить будущего правителя от этого. Не смутило его и то, что бойцы сейчас в поле, отрабатывают взаимодействие с артиллерией, учась наступать вслед огневому валу, и то, что нельзя таким волевым образом нарушать план боевой учебы. Слово «план» еще не стало священным для этого социалдемократа. Лишь аргумент Санчеса о том, что вождь ведет себя, как в прошлом вели себя многие латиноамериканские гориллы, успокоил оборонное сознание будущего президента, и тот, добившись обещания, что в ближайшее время такие учения будут проведены, гордо удалился в сопровождении своей свиты.

На холме, господствующем над местностью на многие километры, построили хорошо защищенный, закопанный в землю и перекрытый бетонными плитами блиндаж. Оборудовали стереотрубами и телефонами, обозначили его ясно видимыми ориентирами и пригласили в него да Сильву со сподвижниками. Чуть в стороне подготовили «основную полосу обороны», которую в дивизионном учении, завершающем цикл подготовки и сколачивания, и должна взять повстанческая армия.

В блиндаже расположился и Пилипенко, играющий роль «противника», своими вводными «выводящий» повстанцев из строя. Атаку Санчес решил проводить в соответствии с канонами Второй мировой войны – крутая артподготовка, перемалывающая окопы, заграждения, огневые позиции, затем, под прикрытием огневого вала, стремительный удар танков и посаженной на грузовики пехоты. И побольше огня, как минометного, так и гаубичного. Кроме того, позицию, расположенную в лощине, Санчес решил охватить по холму, используя для этого вертолетный десант и перебросив туда пулеметные взводы, посаженные на пикапы. Артиллерия, после того как позиции будут взяты, по условиям учений должна перебазироваться на новые позиции, с которых можно вести как огонь прямой наводкой по отрядам противника, который в контратаке попытается отбить их, так и навесной огонь по подходящим из глубины подкреплениям.