Текст книги "Формула счастья"
Автор книги: Олег Коряков
Жанры:
Детская проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)
КАКОЕ ЖЕ ОНО – СЧАСТЬЕ?
Он сидел и глупо улыбался, машинально перебирая конверты. Он был очень рад за Ингу и Даниила. Молодец, ах молодец девчонка!..
– Нашёл, что искал? – совсем рядом раздался голос хранительницы.
Ярослав поднял голову. Улыбка всё ещё расплывалась на лице.
– Нашёл. Большое спасибо!
Она принялась наводить порядок, украдкой поглядывая на Ярослава.
Он помялся и спросил:
– Вы не знаете, как звали у Седых жену?
– Знаю. Инга Холмова. Журналистка и путешественница. Она умерла уже в нашем веке, лет пятьдесят назад… Идем, я покажу их фото.
Нина Леонидовна подвела его к добротной, довольно крупной цветной фотографии. С неё на Ярослава смотрели два ещё молодых человека.
– Это снимок семьдесят шестого года, – сказала хранительница.
Очень обычные, ничем не примечательные люди. Симпатичные. Но, не знай Ярослав о них, он, конечно, никогда бы не стал рассматривать эти лица. А сейчас всматривался напряженно, ощущая некую нежную гордость.
Темно-серые с зеленоватым отливом глаза Даниила Павловича были спокойными и очень внимательными. В глазах Инги Владимировны таились лукавинки. Ноздри её небольшого, чуть вздернутого носа приметно раздувались; похоже, она сдерживала смех. Полные добрые губы мужа были слегка поджаты.
Они только что о чем-то говорили? Спорили? Смеялись?..
Ярослава охватило радостное и вместе с тем тоскливо-щемящее чувство. Он уже умел понимать это странное, выразимое только в музыке сложение эмоций. Оно закономерно при встрече с людьми других, далеких поколений. Радость знакомства, открытия – и грусть от неизбежности расставания, от невозможности понять открытое до конца, слиться с ним.
Ярослав отвернулся от портрета. Сдержал вздох.
– Я пойду, – сказал он. – Но – можно? – я буду приходить сюда. И, наверное, не один…
Нина Леонидовна кивнула, прикрыв глаза. Взглянула – он уже шагал к выходу…
К дому Ярослав брел берегом моря.
Тихо и мерно бежали и плескались о берег волны. Одни и те же и совсем разные, каждый раз другие.
От домиков посёлка неслась веселая разноголосица буйных ребячьих игр. Из кустов к прибрежным камням вышмыгнул парнишка, похожий на Ивана. В глазах у него были слезы. Ярослав подошел к нему, осторожно положил руку на мягкие льняные волосы:
– Тебя обидели, человек?
Парнишка поднял на него широко раскрытые, светлые, как небо, глазенки:
– Нет. Я сам обиделся.
– На что?
– Они играют в открытие новой планеты и подают команды, а я их не понимаю. Мне говорят: «Ты неправильно делаешь», а я не знаю, как правильно.
Ярослав постарался быть серьёзным. Он почувствовал себя взрослым.
– Почему же они не объяснили тебе?
– Они говорят, некогда. И ещё говорят, я маленький.
Парнишке надо было как-то помочь. Обида – это плохо… Но все ли плохое вредно? Если убрать с пути человека препятствия, каким он станет?
– Знаешь, – сказал Ярослав, – твои товарищи правы. Но ты не унывай. Ты пойди к ним, слушай все команды и старайся понять. А когда поймешь, ты будешь с ними наравне. Сам поймешь. Это очень хорошо.
В глазенках появилось недоверие.
– Ты тоже все понимаешь сам, тебе не объясняют?
Ого, парень, с тобой ухо надо держать востро!
– Иногда объясняют, когда очень уж трудно. А так вот, видишь, я хожу по берегу и думаю, стараюсь все понять сам.
– А что тебе нужно понять?
Беседа явно затягивалась.
– Очень многое, – сказал Ярослав.
– Тебе тоже некогда. – Малыш потупился; Ярославу снова стало жалко его. Но тут же парнишка улыбнулся. – Ладно, иди. Я тоже похожу, подумаю…
Ярослав подходил уже к дому, когда заметил отца, полулежавшего в широком низком шезлонге. Тот приветственно поднял руку. Ярослав подбежал к нему.
– Рассказывай. – Отец подвинулся и опустил руку на плечо присевшего рядом сына.
Выслушав Ярослава, отец молчал, откинувшись на спинку кресла, потом сказал с едва приметной усмешкой:
– Ты удачливый историк.
– Ага, – согласился Ярослав и тоже откинулся, прикрыв глаза от косых лучей солнца. – Но, знаешь, мне их чуточку жалко.
– Тебе жалко, сын, что они не с нами? – понял отец.
– Да.
– Ты чудак, Яр. – Он сказал это очень ласково. – Вот они, ты рассказывал, много думали о счастье, мечтали о будущем. Но ведь будущее для человека – это всегда некий идеал, стимул для улучшения своего настоящего. Заботясь о будущем, человек заботится о настоящем, о своем поколении, о своих потомках. Его счастье – делать доброе для них. Мы тоже мечтаем о прекрасном грядущем. Но перенеси тебя в него – ты потеряешь своё счастье, оставив его где-то в своем времени, ибо оно – в той жизни, которая неотрывна от твоих современников и твоей эпохи. Каждое поколение счастливо по-своему, и лишь нытики, это вымирающее племя, могут думать иначе…
– Подожди-ка, подожди, – вдруг сказал Ярослав. Он приглядывался к отцу как-то странно. Только сейчас он обратил внимание на то, что эти родные серые глаза отливают зеленым, что нос, небольшой и прямой, чуточку вздернут, что… – Скажи-ка, – Ярослава самого ошеломила внезапная мысль, – а мы не родственники Седых?
Отец посмотрел на него с изумлением:
– С чего ты взял? – И рассмеялся: – Этак ты скоро свихнешься… Никакой связи! А впрочем, да. Прямые потомки. По духу. А это, брат, существенная штука.
Ярослав улыбнулся смущенно. Он рассеянно глянул в сторону и вдали, у песчаной кромки берега, заметил недавнего парнишку. Человечек стоял у самой воды и смотрел в море, катившееся на него. Человечек размышлял.
– Извини, – сказал Ярослав отцу, – у меня дело, – и побежал к парнишке…
Домой он вернулся уже к вечеру. Отец с матерью слушали на веранде музыку. Ярослав посмотрел на них с хитрецой.
– Сейчас я сообщу человечеству, что оно заблуждалось, – сказал он и прошел в комнаты.
Борис Юрьевич весело переглянулся с женой.
Ярослав склонился к пульту видеоэкрана, включил аппарат в общеконтинентальную связь и набрал нужный индекс. Экран осветился матовым мерцанием. Ждать пришлось с минуту. В приёмнике раздался тихим и появилось, как всегда, прихмуренное, чуть одутловатое лицо Андрея.
– Добрый день, тихоокеанец, – сказал он. – Как дела?
– Все очень хорошо. Только у нас уже не день, а вечер.
– Это понятия относительные. Как батя?
– Полный порядок. Твоя сестрица дома?
– Держи ее. – Андрей отступил – на экране сверкнула улыбка Рано.
– Здравствуй, Яр! Я подслушала: у Бориса Юрьевича все хорошо?
– Вполне!
– А мы собираемся в дорогу. Завтра будем на Памире. Ярослав смотрел на нее, и в памяти почти подсознательно начали всплывать древние пушкинские строки: «Я помню чудное мгновенье: передо мной явилась ты…» Яр смутился, словно Рано могла догадаться, и, улыбнувшись, сказал:
– Есть предложение: летите сюда. У меня для вас сюрприз.
– Что такое?
– Я выиграл у тебя спор. Инга снова нашла Даниила.
– При чем тут Инга? Ты помешался на ней. Ведь ты же ещё не был во Владивостоке.
– Я нашёл дневник Даниила и письма Инги, я видел их фотографию – муж и жена.
Рано ахнула:
– Ты разыгрываешь!.. Яр, это серьёзно?
– Очень.
На экране рядом появилось лицо Андрея:
– Зачем же лететь? Лучше расскажи.
– Ты чучело! – Рано адресовалась уже к брату. – Конечно, нужно лететь.
Ярослав торжественно улыбался.
– Ярчик, – сказала Рано, – мы это сейчас обсудим. Через час вызовем тебя и скажем, как решили. Я думаю, мы все-таки решим прилететь.
Экран потухал медленно, нехотя. В эфире ещё струился образ Рано…
1963 г.