Текст книги "Тропой смелых(изд.1950)"

Автор книги: Олег Коряков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Впереди Миши смутно маячил черный силуэт Димы. «Осторожно, ветка», говорил иногда Дима, и Миша, наклоняясь в сторону, принимал из его руки ветку. Дима еле плелся. Все-таки тяжело. Если бы одно что-нибудь досаждало, а то все разом свалилось: и дождь, и темень, и ветви хлещут по глазам, а рюкзак так сильно тянет вниз! Но Дима понимает, что нужно крепиться, и нарочно повторяет про себя: «Все равно пройдем, все равно…» Должно быть, ему хочется плакать. Но он все твердит: «Ничего, пройдем. Вот если бы таким быть, как Лёнька Тикин! Лёнька идет впереди, указывая дорогу, ему нисколько не легче, а даже труднее, но он держится лучше всех и еще смеется и шутит. Как Павел. А тебе плакать хочется. Эх, Димус!.. Ничего, все равно пройдем…»

– Ты опять ворчишь, Дима? – спрашивает Миша. – Очень устал?

– Я не ворчу. И вовсе не устал.

– Дай-ка мне на минутку мешок.

– Да что ты выдумал!

Хлоп!.. Это, оступившись, растянулся Лёня. Он долго не встает. Чувствуется – не видно и не слышно, но чувствуется, – что он сильно ушибся и морщится.

– Лёнь, здорово ушибся?

– Хо! Просто захотелось отдохнуть. Очень уж приятная трясина.

– Что же ты не скомандовал привал? – пошутил Павел.

– В следующий раз. Там, где будет побольше грязи.

Гроза, устав бесноваться, отходила куда-то в сторону. Гром ворочался в небе лениво, нехотя, далекие молнии слабее освещали болотный лес, и дождь стал мельче и спокойней.

Лёня изредка покрикивал, предупреждая о ямах и корягах, встречавшихся на пути, приказывая свернуть то влево, то вправо. Вязкая топь преградила дорогу. Дождь чуть моросил, небо посветлело, и можно было разглядеть, что топь тянется далеко. Что делать?

– Придется валить деревья и перебираться по ним, – сказал звеньевой.

Остальные молчали. Лёня посмотрел на небо, огляделся вокруг. Тело просило отдыха. Вова стоял, навалившись грудью на ствол березы.

– А может, Тикин, устроишь ночевку? – сказал Павел. – Дождь кончается.

– А где? – спросил Дима. – Где ночевку устраивать?

Лёня ответил:

– На диване у тети Фисы.

– Нет, верно, где? Ведь все мокрое.

– Ну и что же? – сказал Павел. – Ливня уже нет. А мокрое, может, два дня будет. Солдаты на походе знаете как спят?.. Постойте здесь. Я вам крикну.

Минут через пять раздалось: «Ко мне!» Павел отыскал небольшой холм. На нем росли две большие березы и было сравнительно сухо. Стали таскать к месту ночлега ветки и сучья. Миша остался разводить костер. Он измучился, прежде чем вспыхнуло пламя. Сырая березовая кора дымила, трещала и корчилась, свертываясь в тонкую трубочку, но загореться никак не хотела. А когда наконец она вспыхнула желтым, чадящим огоньком, долго не могли зажечься мелкие сучья, смолистые, но вымокшие сверху. Однако и они в конце концов занялись пламенем, от них – другие, и костер, взметнув яркое пламя, осветил холм, высокие белые стволы берез, ребят, сгрудившихся в кучу и уже начинавших дрожать от холода.

– Ура! – закричал Дима. – Да скроется тьма!

– Вот теперь посушимся.

– А суп варить будем? – спросил Вова.

– Ага, по-другому заговорил! Когда дождь лил, так он: «Мне сейчас совсем ничего не надо, только пусть он перестанет». А сейчас – суп варить!

– Ну, это когда он лил, а теперь-то можно. Да ведь, Лёня?

Но дипломатическая попытка Вовы склонить на свою сторону звеньевого не удалась. Лёня предложил закусить всухомятку, чтобы не пользоваться болотной водой.

– Правильно, – поддержал его вожатый. – И костер не будем загромождать ведром: сушиться надо.

Вова, увидев, что дело оборачивается так, встревожился: могла пропасть очередная порция сахара к чаю. Но звеньевой сказал, что раз они не будут варить ужин и чай, то все получат двойную порцию сахара и масла, и, пожалуй, можно раскрыть банку консервов. Этим Вова был вполне удовлетворен и заявил, что в таком случае он может вообще никогда не пить чай. Потом он вспомнил о стряпне, которую дала им в дорогу старушка, потребовал пустить ее в ход и сокрушался, что когда их угощали всем вкусным, не было аппетита.

Дождь совсем перестал. Сохли не только одежда и обувь – подсыхали и ветки, собранные для постели. Скоро ребята заснули, и сон их был куда приятнее сна в кровати – долгожданный заслуженный отдых после трудных дел, перед другими, тоже трудными и потому интересными.

Утром ласковое солнце пробудило ребят. Они вскочили, снова свежие, сильные и возбужденные.

8. Мертвое озеро

После завтрака Лёня, решив ориентироваться, вытащил карту, компас и уселся в сторонке. К нему подсел Вова. Он еще не забыл обиду, которую ему пришлось пережить из-за неумения обращаться с компасом. Звеньевой приветствовал желание Вовы постичь премудрости «науки об азимутах», но сурово предупредил:

– Только теперь ты уж сам учись. Больше мы не будем лекции для тебя читать. Понятно?

Вова, грустно поморгав, смиренно согласился с этим условием. Уступчивость его подействовала на вожака благотворно, и, раскладывая на коленях карту, Лёня примирительно буркнул:

– Вот, смотри…

Он повернул лист карты так, чтобы меридиан, идущий на север, совпал с направлением, которое указывал синий конец стрелки компаса.

– Там, значит, север, – ткнул он рукой, – там юг, там запад…

– А почему солнце всходит на западе? – поинтересовался Вовка.

– Что ты мелешь? – рассердился было звеньевой, но, взглянув на солнце, осекся. Он еще раз посмотрел на компас, на солнце, снова на компас, потряс его и удивленно пробормотал: – Это что же получается?

Действительно, если верить компасу, солнце взошло на западе, и север, выводит, – не север, а юг. Все наоборот. Лёня позвал Павла. Тот осмотрел компас, достал свой. И второй прибор показывал страны света неверно.

– Их гроза испортила, – сказал Дима. – Помните, как ночью стрелка металась?

– Так не бывает, чтобы сразу оба одинаково испортились.

– А что же тогда?

– Значит, земля перевернулась, – с философским спокойствием заметил Вова и, считая, видимо, вопрос исчерпанным, двинулся к костру.

– Павел, отчего это так?

– А вы не спешите, подумайте сами, отчего это может быть.

Ребята примолкли, задумавшись.

– Ух, братцы-кролики!.. – Миша от восторга даже закусил губу. – Знаете, это отчего? Это, наверно, магнитная аномалия. Да! Где-то здесь, под болотом, залежь железной руды, магнитного железняка. Верно, Павел?

– Ну да! – удивленно и обрадованно протянул Дима.

– Ну конечно же! Факт!

– А что, если в самом деле?

– Может быть, – спокойно сказал Павел.

Это предположение так взволновало ребят, что они забыли о компасах и необходимости ориентироваться. Только и говорили об открытии месторождения. Лёня обвел болото на карте жирной красной чертой и подписал: « Железо». Подумав, он почесал карандашом нос и над словом «железо» поставил маленький вопросительный знак.

– В городе расскажем – пошлют экспедицию, – сказал он. – И нас в проводники возьмут. Да, Павел?

Вожатый хотел сказать, что раз есть карта, обойдутся, наверное, и без проводников, но промолчал, лишь улыбнулся.

Надо было двигаться в путь. Решили итти по солнцу.

Вокруг расстилалось болото. Ночью оно казалось голым, безжизненным, запомнились лишь березы да ивняк. Сейчас ребят окружали пышные мхи, травы, кустарник. Неприметные издали, из-под ног вырастали бесчисленные кочки. Топорщились пучки осоки. То там, то тут виднелись «окна» коричневой воды, покрытой зеленовато-желтым налетом. От них шел тяжелый, душный запах гнили. Почва пружинила под ногами, но часто, не выдержав тяжести, вдруг продавливалась, и приходилось прыгать на кочки, хвататься за кусты.

– А вы знаете, что здесь было раньше? – спросил Павел.

Нет, ребята не знали.

– Здесь озеро было. Да, да, самое обыкновенное большое озеро.

– А как же оно болотом стало?

– Конечно, не сразу. Тут сотни, а может, и тысячи лет понадобились. А получилось это так. На дне откладывались остатки умерших водяных животных, рыб, жучков всяких, букашек. И с берега тоже речушки, весенние ручьи несли на дно камешки, щепки, песок, хвою, разную дрянь. Дно от этого все подымалось, и на нем растения распускались – целые подводные луга. Дно подымалось, а берега опускались, становились вязкими, мокрыми. У берегов тростник стал расти, осока. И они, когда умирали, ложились на дно. Над ними новые растения зацветали. Озеро все мелело и мелело. Потом пришла элодея – «водяная чума». Постепенно она полонила все озеро, и ее стебли каждый год поднимали дно выше и выше. А с берега… Вова, ты на меня не оглядывайся, а то упадешь… с берега наступали другие растения, со всех сторон, кольцом. Они стлались по озеру, сплетались и всё ползли, ползли, душили воду, а вода отступала. Белокрыльник начал расти, трифоль, сфагновые мхи – вот, смотрите, такие, – а рядом хвощ, стрелолист, осока… Так постепенно зелень покрыла все озеро. И только – вот, видите? – кое-где остались водяные «окна», малюсенькие озерки. Их становится меньше с каждым годом. Теперь уже самые крупные растения – деревья – забрались на бывшее озеро. И они тоже умирают, падают, гниют, а вместо них подымаются новые… Так вот озеро умерло, сгнило, и оказалось вместо него болото.

Дима представил себе это: вот тут, где сейчас они шагают, плескались когда-то чистые, прозрачные волны, ветер носился над гладью… А сейчас, – он невольно оглянулся кругом, – сейчас дикие травы да мхи, зыбкий зеленый покров стелется над невидимыми провалами; душный запах гнили медленно ползет меж чахлых деревьев. «Гнилая смерть», болото.

– И все озера станут болотами? – спросил Вова.

– Не все, но очень многие могут стать. Могут, но не станут. Потому что человек в нашей стране очень сильный, всемогущий. Будем очищать озера – и они не умрут. Больше того – ведь мы умеем и из этой вот гнили делать жизнь… Непонятно? Вот сейчас поймете. Ну-ка, Дубов, копни землю.

Миша воткнул черенок топора в податливую мякоть, ковырнул ее.

– Вот. – Павел взял в горсть пропитанный коричневой водой, слежавшийся, перегнивший мох, сжал в кулаке. – Взгляните. Это же торф, только мокрый. А торф, вы знаете, – это бег турбин электростанций, это свет и тепло в домах, трамвай, заводские моторы, станки. Это работа, движение, жизнь! Вот вы прислушайтесь… Слышите шум? Приглушенный такой. Это на торфянике, на том краю болота. Там торфяные драги – особые машины – черпают прямо из болота эту вот коричневую жижу. Потом ее закладывают в стилочные машины. Никогда не видали?.. На танки издали похожи. Они по полю ползают и расстилают ровными рядами кирпичи торфа. Торф сохнет на солнце, а потом его отправляют на электростанции. Вот, глядишь, это болото и оживает – в электрическом свете, в моторах, в труде.

– Просто как в сказке! Верно, ребята? – сказал Лёня.

– Сказка-то сказкой, – возразил Павел, – а вы приглядывайтесь: пригодится в жизни. Вам впереди все пригодится. Вот приедут, скажем, инженеры братья Дубовы… Почему не станете инженерами?.. Рабочим станешь?.. Ну и хорошо. Приедут рабочие братья Дубовы… Не будешь рабочим?.. Энтомологом? Вот беда!.. Тогда один рабочий Михаил Дубов приедет с коллективом в тайгу завод новый строить. Место дикое, глухое, еще бездорожье, кругом болота. А нужно топливо. Болотная гниль? Нет, Дубов знает, что человек может эту гниль оживить. И вот он с товарищами пустит в болото машины. Сколько надо топлива? Сто тонн? Тысячу? Десять тысяч? Пожалуйста!

У Миши заблестели глаза. А Дима сказал задумчиво:

– Вот простое ведь болото, таких в стране – тысячи, а тут и торф, и железо, и еще, может, что-нибудь. Здорово, да?

– Я и говорю, Веслухин: приглядывайтесь. Вам в будущем хозяйничать… Тикин, ты почему хромаешь?

– Ночью-то я упал – нога разболелась. Но вы не беспокойтесь. Скоро пройдет.

В это время они вышли к широкой прогалине. Впереди, за полоской тонкоствольных берез, виднелся темнозеленый бугор густого соснового леса. Но чем ближе к краю, тем итти становилось труднее. Ноги увязали. Того и гляди, окунешься по пояс. Кочки, словно живые, хлюпали, вертелись под ногами, будто старались сбросить в топь пришельцев, осмелившихся подмять их под себя.

Выискивая места, по которым можно было пройти, приходилось сворачивать то влево, то вправо, то возвращаться назад и снова искать и искать. Наконец они уперлись в длинную топь на краю болота. До сухого места оставалось каких-нибудь пять метров. Всего пять метров – и никак их не преодолеешь. Грязная жидкая тина, подернутая желто-зеленой пленкой, покрывала это пространство.

– Стоп! – сказал звеньевой. – Привал! Прошу занять кочки, кому какая нравится. Отдохнем – будем искать обход. Правильно, Павел?

– Ой, какая лягушка, смотрите! – закричал Вова, но сразу же, чтобы не спугнуть жирную, вытаращившую глаза лягушку, которая удобно устроилась на листке кувшинки в двух метрах от ребят, он перешел на шопот: – Красивенькая…

– Ты ее в баночку, – пошутил Дима.

Но Вова шутить не собирался. Он всерьез решил изловить хозяйку болота. Пока друзья, рассевшись по кочкам, мирно беседовали, Вова начал готовиться к охоте. Он извлек из своего рюкзака все его содержимое, намереваясь превратить заплечный мешок в лягушечий сачок. Сломив ивовый прут, он согнул его в кольцо и вставил в рюкзак. Подготовившись таким образом, Вова стал подкрадываться к лягушке. Замысел его был коварен, но прост: накинуть сачок на жертву, а затем подтянуть его к себе за бечевку.

Бедной лягушке оставалось жить на свободе не больше секунды, как вдруг к ней с неба нежданно свалилось счастливое избавление от неволи. Тоненько просвистев, в болотную тину шлепнулся какой-то длинный и тонкий предмет. Лягушка испуганно дернулась, прыгнула с кувшинки на хлипкую кочку, еще мгновение – и она скрылась в поросли осоки, а Вова, недоумевающий и растерянный, остался стоять с занесенным над головой сачком-рюкзаком.

Предмет, упавший так некстати, оказался… стрелой. Еще не понимая, откуда и почему она прилетела, ребята с помощью ветки вытащили ее из жижи. Стрела была грубой, недавно выстроганной из сырого дерева. В одном конце ее торчали два небольших пера, а на другом была припутана ниткой свернутая в трубочку бумажка. Приятели переглянулись. Записка?!

Да, это была записка, адресованная явно им:

«Поздравляю, что потушили пожар. 200 метров на восток – проход на сушу». И вместо подписи – две знакомые, но по-прежнему загадочные, скрещенные стрелы.

– Кто-нибудь заметил, откуда она прилетела?

– С берега, понятно.

– А он малограмотный, – сказал Дима, перечитывая записку. – Так нельзя написать: «Поздравляю, что…» Это не по-русски. Да, Павел?

– Да, это неграмотно.

– Факт, он же не русский. Но почему он все еще не в пещере? Ведь у него машина.

– А я знаете что думаю?.. Точно, не будь я Лёнькой! Ух, какой!.. У него же нет плана пещеры. И дневника нет. Вот он и ждет, когда мы туда проберемся, найдем, что надо, а он – за нами.

– Это ты правильно. Это может так быть.

– Ребята, а вот насчет пожара… – Миша опасливо оглянулся по сторонам. – Может, это он поджег? А?

– А теперь издевается: «Поздравляю, что потушили»!

– Вы, Павел, как думаете?

Вожатый, молча слушавший весь этот разговор, покусывал губы и хмурился.

Ответил он не сразу.

– О пожаре – это, по-моему, неверно, – сказал он. – Не стал бы он поджигать – лишнее это дело. И вообще вы его особенно не бойтесь. Ничего он вам не сделает.

– Да мы, Павел, не за себя ведь!.. Ну, как это сказать… Клад там или что – вот за это. Мы его найти хотим для всех, а тот…

– Мне думается, там не клад, а какое-то ценное месторождение. А его он не утащит. Верно, Вова?

– Правильно, – солидно сказал младший Дубов.

– Ну, раз правильно, так вы и шагайте со спокойной душой. Не бойтесь ни за себя, ни за пещеру.

– А вы с нами далеко пойдете?

– Нет, я должен вернуться: товарищ ждет. Еще вчера вечером должен был явиться. Потерял меня уже… А может, вы… Проводить вас надо?

– Нет, Павел. Вы думаете, мы испугаемся? Ничуть!

– Тогда двинулись.

Они стали быстро собираться. Вова пыхтел, складывая обратно в рюкзак вытряхнутые вещи.

– На восток пойдем, по записке?

– Как бы не так! Чтобы в какую-нибудь ловушку угодить?!

Они пошли на запад и скоро, обойдя топь, выбрались на сушу. Через полкилометра вожатый попрощался с ними.

– Хорошо было с вами, приятно, однако надо мне итти. До свиданья, ребята. Будьте готовы!

– Всегда готовы! До свиданья, Павел. Ждите нас с победой!

– А как же иначе? Только с победой. Счастливого пути!

…К вечеру, блеснув на солнце, легла перед друзьями широкая лента реки Шарты.

III. Тайна Джакарской пещеры

1. Вова меняет специальность

Берег Шарты, поросший сосновым лесом, был высок и крут. На другом берегу, напротив, раскинулось село. Красуясь белыми и голубыми узорными ставнями, вдоль реки выстроились толстостенные бревенчатые дома, за ними толпились еще и еще. Реку у села перерезала плотина. За ней разлился широкий пруд. За селом зеленели по холмам поля, опоясанные березовыми перелесками. Вдали темнели горы. Сползая за далекие увалы, солнце освещало все это нежными золотисто-розовыми лучами. Плыла над рекой чья-то песня.

– Красота-а! – вздохнул Дима.

– Вот она где, рыбка-то, водится!

– Точно вышли, – сказал Лёня. – Старик говорил: деревня Крутая. Видите, берег какой крутой. Значит, она.

Однако Вова счел своим долгом высказать особое мнение.

– Это берег крутой, а не деревня, – заметил он.

Спустились вниз. У воды тянулась поросшая травой пологая полоска земли. Звеньевой отправил Мишу с Вовой в деревню на разведку. Сам он стал заготовлять топливо, подтаскивая хворост, а Дима варил ужин.

Скоро братья Дубовы вернулись.

– Я говорил! Вот. Не верили? – еще издали закричал Вова.

Миша рассказал, что это вовсе не деревня Крутая. Это село Фомино. А Крутая…

– Следующая?

– Следующая будет деревня Сосновка.

– Где же Крутая?

– Еще ниже по течению. Мы в болоте взяли очень влево и когда из него вышли – тоже. Отсюда до Крутой около тридцати километров.

– Фью-ю-ють!

– Да еще нога разболелась у меня!

– Караул! Толстопуз подбирается к каше!

– Вовка, я тебя сброшу в реку!

– Хо! Подумаешь! Я на спину лягу – до самой пещеры доплыву.

– Ладно, давайте ужинать.

– Стоп, братцы-кролики! Ведь он здорово придумал – Вовка.

Все разинули рты, в том числе и Дубов-младший, не понимая, что такое придумано им. Миша объяснил: плот. Вова натолкнул его на мысль о плоте.

– Поплывем – и того, в кожаной куртке, собьем с толку, – сразу же воодушевился Лёня.

– А потом, ты хромаешь, а на плоту сиди посвистывай.

Новая идея захватила всех. После ужина решили измерить скорость течения реки. Миша отбежал на двадцать метров вниз по реке, а Лёня бросил в воду ветку. Пока ветка доплыла до Миши, он успел отсчитать двадцать секунд. Значит, за секунду метр, за час она проплывет…

– Три километра шестьсот метров, – быстрее всех подсчитал Миша.

– Десять часов – и тридцать шесть километров. А пешком итти – два дня.

– Вот, Игнатьич нас землетопами назвал, а мы еще и рекоплавами будем.

Решили: спать, а с рассвета приступить к делу.

Утром Миша, назначенный «начальником строительства плота особого назначения», потребовал еще один топор, пилу и железные скобы для скрепления бревен. В село за инструментом откомандировали Диму и Вову. Одновременно они должны были попросить разрешения на рубку деревьев.

Председатель колхоза, тучный рыжеусый мужчина с густыми грозными бровями, выслушав представителей экспедиции, улыбнулся:

– Да вы топор-то держать в руках умеете?

– Ну еще бы, дядя! Ведь мы пионеры.

Вова немедленно поддержал товарища:

– Мы даже лесные пожары тушить умеем.

Видимо, председатель был в хорошем настроении. Он смешно приподнял свои длинные остроконечные усы, вытаращил глаза и удивленно сказал:

– Да что ты говоришь? Пожары тушить? Уй-ю-юй!.. Да вас же деревом придавит.

Дима обиделся: что́ он как с маленькими шутит! И, чуть заикаясь, Дима начал пространно доказывать председателю необходимость и возможность постройки плота. Тот слушал внимательно, но улыбался очень несерьезно, и Дима решил, что никакого разрешения они не получат. А председатель, выслушав его, сказал:

– Ишь как расшумелась пионерия! Ну ладно. Колхозная власть юный туризм поддерживает. Верно, Ванятка? – Этот вопрос был обращен к пареньку, который сидел в углу с номером «Огонька» в руках. – Мы им это дело разрешим. Но смотрите, чтобы не зашибло. Да лишних-то деревьев не валите. А когда плот сколотите, поплывете – глядите лучше: впереди перекаты будут. Ванятка, скажи там, чтобы выдали им топор и пилу. Да проводи их. А скобы в кузнице полу́чите. Скажите, что я разрешил еще гвоздей штук двадцать дать. Довольны?

Еще бы они не были довольны!

Но кузница оказалась закрытой. Дима отправился с инструментом к ребятам, а Вова остался дожидаться кузнеца. Ваня присел рядом с ним. Он был старше Вовы года на два. На голове его плотно сидел черный суконный картуз с надломленным козырьком. Легкая сиреневая майка была заправлена под штаны. На ногах красовались сапожки. Было жарко, вполне бы можно бегать босиком, но Ване, видимо, очень нравились сапожки: в них он самому себе казался весьма солидным человеком.

– Ты кто? – спросил Вова.

– Колхозник.

– А чего тогда не работаешь?

– Я в школе учусь.

– Значит, ты школьник.

– Это само собой. А ты кто?

– Мы юные путешественники.

– Туристы, значит.

– Сегодня плот построим, по Шарте поплывем.

– А мы завтра в Москву поедем. На поезде.

– Зачем?

– Спрашиваешь! В столицу. Тоже туристы. Нас десять человек поедет да еще Валентина Петровна. Не знаешь? Ее весь район знает. Учительница. Ты в Москве был?

– Нет. Папа был.

– Ну, папа! У меня отец аж всю Европу прошел. Орденов знаешь сколько?

– Хо! А у моего, думаешь, нет? Тоже… Тебя Ваней зовут?

– Иван Фомин.

– А меня Вовка. Фамилия Дубов.

Они замолчали. Потом Ваня спросил:

– Ты электротехнику знаешь?

– Кто ж ее не знает!

– А электриком хочешь быть?

– Нет. Я энтомо… как это… номатолог. Вот насекомых изучают, знаешь?

– Ну?

– Ну вот, я и есть он.

– Понятно. У нас в классе девчонки тоже жучков всяких собирают, полевых вредителей. А я нет. Я электротехником буду.

– Электричество проводить станешь?

– А что его проводить-то? Уже проведено. Я за электрическими машинами ходить буду. У нас их много. Хочешь, покажу?

– А кузнец?

– Так его ж еще нет. Походим, потом придем. И он придет.

Они пошли. Недалеко от реки, на краю села, стояли длинные приземистые здания. Ваня направился к ним.

– Фермы, – пояснил он.

– Это где коровы и овцы?

– Ну да. И свиньи тоже.

– Мы же машины пошли смотреть.

– Ну вот и идем.

Вова дважды ходил со школьной экскурсией на заводы, но на животноводческой ферме не бывал ни разу в жизни. Он был очень удивлен, не заметив вокруг ни одного животного. Несколько колхозников бросали в кузов грузовика мешки, наполненные чем-то мягким. Ваня важно поздоровался со всеми, Вова тоже сказал «здравствуйте». Они завернули за угол одного из зданий и оказались у небольшого крытого загончика. В нем стояло несколько овец. Около них было два человека. Высокий пожилой колхозник, одетый, в белый халат, держал в руке какой-то прибор, от которого отходил провод. Подмигнув ребятам, он спросил:

– Стричься пришли? Занимайте очередь.

Приложив прибор к спине овцы, он нажал какую-то кнопочку. Машинка заурчала, застрекотала, и на полотно, разостланное на полу, стала падать шерсть. Колхозник вел прибор по телу овцы, и за машинкой оставалась полоска оголенной кожи. За какую-нибудь минуту вся шерсть на овце была острижена. Животное стало маленьким и смешным. Колхозник перешел к следующей «клиентке». Его помощник складывал шерсть в мешок.

Вова тихонечко дернул Ваню за рукав:

– Это он электричеством?

– Ну да. Там моторчик такой и ножи-стригуны. Он вертится, а они стригут. Соображаешь?

Пока Вова размышлял, определяя, все ли он сообразил, Ваня потащил его дальше. Он открыл дверь одного из зданий фермы, и в нос ударил теплый сладковатотерпкий дух парного молока и коровьего пота. Посредине здания тянулся длинный проход, а по бокам от него, за невысокой загородкой, стояли коровы. Слева были черные с белыми пятнами, справа – бурые. Они стояли спокойно, вяло двигая челюстями, и ни одна из них не обратила внимания на вошедших ребят.

– Тагилки, – с гордостью сказал Ваня. – Порода такая. Молока знаешь сколько дают? По двадцать литров в день. Смотри, сейчас доить будут.

Женщины в белых халатах подводили коров к стойкам, которых было несколько. У каждой стойки лежало что-то похожее на сбрую, от которой тянулись небольшие черные шланги. Вот одна из женщин взяла «сбрую», ловко накинула ее на спину корове и щелкнула застежкой под животом. Было похоже, что на корову надели седло, только «вверх ногами»: оно оказалось внизу, около вымени. От него потянулись шланги.

Женщина чистой тряпицей обтерла вымя и надвинула на него «седло». Ее помощница в это время передвинула какой-то рычажок на стойке. Раздалось жужжанье невидимого мотора, и послышалось тихое, приглушенное «чьювик-чвик, чьювик-чвик». Корова стояла смирно, разжевывая жвачку, спокойно поглядывая темными маслянистыми глазами.

– Соображаешь? – опросил Ваня.

Вова сокрушенно помотал головой: дескать, туго.

– Мотор. Понятно? От него насос работает. Только он не накачивает, а выкачивает. В шлангах такое безвоздушное пространство делается, оно и вытягивает молоко из вымени… Тетя Паша, как оно называется?

– Вакуум называется. А ну отойдите. Следующую!

Подводили поочередно новых коров. Тетя Паша щелкала застежкой, поглаживала буренушек и время от времени командовала: «Следующую!»

– Молоко, как в водопроводе вода, бежит и бежит, да? – сказал Вова.

– Вот. Все машины в моих руках будут. Электротехника!

– Ты вместо тети Паши встанешь?

– Не-е. Я за самой главной машиной ходить буду.

– А она где?

– Вот пойдем…

Ваня повел его к реке. Они подходили к плотине, как вдруг Вова заметил нечто необычное и, во всяком случае, непонятное. По полю шел трактор. Он был какой-то странный: казалось, от грузовика «ЗИС» отрубили кузов, а переднюю часть с кабиной пустили по полю. Трактор тащил за собой плуг. За ним темными жирными пластами тянулась широкая полоса вспаханной земли. Все это еще можно было понять. Но трактор не гудел, не трещал, не чадил, а, словно в сказке, будто кто-то невидимый толкал его, легко и быстро катился по полю.

– Ты чего? – спросил Ваня, заметив ошалелый взгляд Вовы.

– Смотри…

– Ну? Пары пашут, вот и движется.

– Да нет! Почему мотор стоит, а трактор идет?

Ваня поглядел на Вову с недоумением, потом улыбнулся:

– Да ты совсем ничего не смыслишь! А еще городской! Это тоже от моего хозяйства. Видишь, над трактором усы такие железные, а сбоку кабель? Это проводка электрическая. А мотор гудит только чуток. Прислушайся.

Вова прислушался. Машина подходила к ним, и до слуха донеслось ровное, негромкое жужжанье.

– Вот это да-а! – сказал Вова и, немного помедлив, спросил: – А у вас в колхозе сколько электротехников?

– Дядя Данило да вот я… буду. Еще монтеры есть.

– А больше электротехников не надо?

– Пока что справимся, – сказал Ваня и весьма солидно шмыгнул носом. – Ну, идем на ГЭС. Там турбина – во! В турбинах соображаешь?

Поскольку Вове за последние полчаса уже не раз приходилось признаваться, что соображает он не очень хорошо, он предпочел промолчать. Они двинулись к гидроэлектростанции.

…А ребята тем временем трудились над постройкой плота.

– Димус, где же все-таки Вовка? – уже который раз спрашивал звеньевой.

– Ну откуда же я знаю? Остался ждать кузнеца, я ведь говорил.

Миша бурчал:

– Нашел, наверно, какого-нибудь синего таракана и про скобы забыл.

Дело у них подвигалось хорошо. Они выбрали на береговом скате пять высоких стройных сосен и, срубив их, тут же очистили от веток. Потом стали толкать вниз. Скат был крутой, и сосны легко скользили по нему, потом неслись вниз уже без подталкивания и плюхались на берег у самой воды. Одно бревно угодило прямо в реку, закачалось, поплыло. Лёня кубарем скатился вниз. Скинул одежду и обувь и, в один миг оседлав бревно, начал подгребать его к берегу.

– Ого-го! – кричал он. – Оно еще двоих выдержит!

– Во! Что я говорил? – радовался Миша.

Спустив все стволы вниз, они начали распиливать их. Самое большое бревно – центральное – сделали длиной в пять метров. К нему стали подкатывать бревна покороче и сортировали их так, чтобы передний конец плота получился в виде треугольника. Потом начали подтесывать бока бревен, чтобы они плотнее прилегали друг к другу.

Показался Вова. Все бросились навстречу ему. Он распарился и пыхтел – две связки тяжелых строительных скоб, моток проволоки и пригоршня гвоздей были в его руках.

– Почему так долго?

– Держите… Вовсе я не долго. Это кузнец долго. Ждал его, ждал, устал даже.

– Жучков, наверно, собирал, а все на кузнеца сваливает!

– Я теперь жучков не собираю.

– А что ты собираешь?

– Я ничего не собираю. Я теперь уже не нотамолог.

– Кто?

– Нотамо… мотано… Ну как?

– Энтомолог?

– Ну да. Я уже не он, не этот…

– А кто ты?

– Я, наверно, буду гидротехник. Я бы стал электротехником, да им уже Ваня будет. Но гидротехником тоже интересно. Соображаете?

– А зачем нам в экспедиции гидротехник?

– А я не на экспедицию. Я на всю жизнь. И мы с Ваней договорились работать вместе.

– С каким Ваней?

– Эх, совсем ничего вы не смыслите! Ваня Фомин. Мой друг. Я его приглашал с нами поехать, да ему в Москву надо…

– Плетет чего-то! – Миша безнадежно махнул рукой.

– Сам-то ты плетешь! Ну и ладно. И ничего не расскажу вам.

– Ну и не надо.

– Не надо? А знаете, как интересно! Вот, вы думаете, овец как стригут?

И Вова, забыв о своей угрозе, принялся рассказывать о том, что ему удалось повидать в колхозе. Доложив об осмотре электростанции, он объяснил, почему решил стать гидротехником:

– Таких станций еще много надо. А чтобы строить их, нужны гидротехники. Гидро – это значит «вода». Соображаете? Я буду водяной техник. У меня вода такие машины будет крутить, такие машины!..

Рассуждал Вова долго, и приятели, слушая его, успели хорошо отдохнуть. Потом они принялись сбивать плот.

Так как столкнуть с берега сбитый плот у ребят нехватило бы силы, они спускали бревна в воду по одному и уже там скрепляли их. Крюк скобы вбивали в одно бревно, потом приставляли к бревну другое и в него вбивали второй конец скобы. Бревно к бревну – семь штук. Миша еще не успел прикрепить седьмое, а уже весь «личный состав экспедиции» очутился на плоту.

– Ура! Не тонет!

Дима стал варить «последний сухопутный обед». Остальные принялись за оборудование плота. Прежде всего, кроме скоб, скрепили бревна жердями, прибив их крест-накрест. Затем посредине «палубы» устроили помост для вещей – чтобы не намокли. Вырубили длинные и тонкие березы – шесты. И, наконец, приготовили к подъему флаг – полотенце, на котором звеньевой вывел углем: « Отважный». Так они решили назвать свой «шестоход».