Текст книги "Тропой смелых(изд.1950)"

Автор книги: Олег Коряков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

После обеда Дима отнес в село инструмент; просился с ним и Вова, но вожак не разрешил. Начали погрузку. Рюкзаки складывали на настил посредине плота.

Наконец все было готово.

– Ну, подымаем флаг. Оркестр – туш!

– Та-ам, трам, там-та-та-та… – запел Дима.

Флаг взвился, раздалось «ура», и голубь, вылетевший было из леса, круто шарахнулся обратно от веселого, громкого гомона.

– Взять шесты!

– Есть, капитан!

– Отталкиваемся!

– Пошел!

Плот качнулся, захлюпала, забурлила вода, пополз берег…

2. Встреча с незнакомцем

«Отважный» шел на шестах в прибрежной тени. Река здесь была неглубока. Плот чуть покачивало. В лицо дул ветерок, кожу приятно холодило. Иногда нос плота заносило вправо или влево, и тогда звеньевой кричал: «Справа отожми!» или: «Слева наддай!» Сам он стоял на заднем конце – корме, отталкиваясь шестом и в то же время помогая бортовым направлять ход плота. На носу был Вова.

Река текла неторопливо. Вырвавшись около села Покровского из гранитов, Шарта врезается в известняковую толщу и струится плавно, прямая, степенная, чуть ленивая. Горы здесь почти начисто сглажены морем, бушевавшим сотни миллионов лет назад. Бродя по берегам, тут можно найти много кусков известняка с отпечатками давным-давно вымерших растений и животных. По этим каменным отпечаткам ученые, как по книге, читают историю древнейших времен.

– Ох, я, должно быть, что-то придумал! – возвестил Вова. – Верно, верно, придумал. Электроплот. Я сейчас вам объясню. Значит, так. Сбоку – вот тут можно – приделывается турбина, колесо такое. Плот идет – она крутится. Только плот идет туда, вперед, а турбина обратно вертится, назад. Вам ясно? А то ведь это гидротехника – может, неясно?

– Я-асно, – сказал Лёня, а сам подмигнул друзьям.

А Вова, не обращая внимания на несерьезность Лёниного тона, грозившую подорвать его гидроэлектротехнический авторитет, продолжал:

– Ну вот. Она крутится, а от нее – приводной ремень к мотору. Он: вжи-жжи – работает. Работает и крутит такой винт, как у парохода. Плот идет все быстрее, турбина тоже быстрее, и мотор…

– Слева наддай!

Хлопцы недоглядели: плот сильно завернуло. Дима, стоявший у левого борта, не смог сразу выправить ход. Вова сунул свой шест в воду и упер в дно, но плот с такой силой надавил на шест, что Вова в один миг очутился в воде. Его сразу же вытащили. Отфыркавшись, он уселся посредине плота, стянул с себя ботинки, одежду и деловито осведомился:

– Ну как, понравился мой проект?

Ему ответили дружным хохотом. Звеньевой распорядился: всем разуться и сложить обувь в рюкзаки. Вова замерз, и плот направили к середине реки, на солнце. Оно уже склонялось к закату, но, несмотря на это, пригревало, не скупясь на тепло.

– Даже жалко, что завтра уже пещера и плот придется бросить, – сказал Миша.

– Как попадешь в пещеру, забудешь и про плот, – ответил Дима, словно бывал там и хорошо знал, какие прелести таят в себе подземные гроты.

– А вдруг мы там ничего не найдем? – сказал Лёня и сразу же огорчился от этой мысли. – Нет, что-нибудь да найдем!

– Давайте, братцы-кролики, нажмем еще.

И Миша стал так отталкиваться шестом, что Дима, стараясь не отстать от товарища, в две минуты вспотел.

– А вдруг там залежи какой-нибудь руды? – продолжал Лёня. – Или алмазы. Как вы думаете, в пещере алмазы могут быть? Или, может быть, свинец…

Лёне хотелось, чтобы в пещере оказалось какое-нибудь полезное ископаемое. Он мечтал о руднике, который построят на месте их находки.

– Мы потом придем туда, и все будут на нас показывать и говорить: «Это вот они открыли». А мы к тому времени еще десять таких находок сделаем. Ведь здорово, а, ребята?

Мише мысль звеньевого о руднике нравилась, только ему хотелось самому принять участие в разработках. А Дима мечтал найти в пещере какой-либо исторический клад. Какой – он сам еще не знал, но такой, что можно будет сдать в музей.

– У нас в городе музей не очень интересный. Надо такое найти, чтобы у всех дух захватило и чтобы это было важное научное открытие.

Вова имел свою, особую точку зрения. Он считал, что лучше всего найти золото.

– Золото найдем! – на него что хочешь можно купить, – сказал он. – Хочешь – свинец, хочешь – сразу десять витрин для музея. Во! И в каждой витрине – египетская мумия.

– А где ты это купишь? – вмешался Лёня. – Что, Советский Союз сам у себя покупать будет? Тоже мне, египетская мумия!..

– Ну, все равно, я с собой захвачу. Для себя.

– Куда тебе его?

– Золото? У-у… Из него можно такой кинжал сделать – блестящий.

– Фу, он мягкий получится, плохой.

– А зато все удивляться будут…

– Ребята, ведь компас теперь правильно показывает! Значит, верно: в болоте железо.

За разговорами время текло незаметно. Проплыли мимо деревни Сосновки. Надвинулся вечер. Решили причалить к берегу. Проволока, которую притащил Вова, пригодилась: на берегу вбили колья и к ним привязали плот. Ребята остались устраивать бивуак, а Миша отправился промыслить рыбы. Давно уже он мечтал о хорошей рыбалке, и вот наконец этот час настал.

– Уха будет – язык проглотите! – пообещал Миша друзьям.

Метрах в двухстах от стоянки плота, выше по течению, он приметил место, очень подходящее для рыбалки. Берег порос здесь камышом, чуть шуршала редкая осока, и на низких плоских волнах медленно и мягко колыхались листья кувшинок. Вырубив пару удилищ и накопав червей, Миша устроился на стволе низко склонившейся над водой березы. Он насадил по два червяка на каждый крючок и забросил удочки.

Не прошло и минуты – дёрг! – поплавок дрогнул. Еще раз. Кто-то сидел на крючке. Чуточку выждав, Миша резко вскинул и потянул удилище. Рыба уперлась, дернула удочку, потащила ее в сторону и вглубь. Сердце рыболова забилось: «Крупная!» Он дал ей немного отойти и снова потянул на себя. Она упиралась. Еще раз приспустив леску, Миша сначала медленно, потом быстрее потянул ее в сторону и вверх и вдруг единым махом выметнул на берег. Что-то красное, зеленое, белое запрыгало, закувыркалось в траве. Уколов руку о плавник, Миша схватил добычу. Это был окунь – полосатый, крупный, чуть ли не в две ладони, с сильным горбатым телом.

Когда этот хищник дернул удочку, Миша, признаться, подумал, что вытащит какую-нибудь громадину. Но и этот окунь вполне удовлетворял самолюбие рыболова.

Миша еле успел закинуть удочку второй раз, как она опять дернулась. Снова попался окунь, правда чуть поменьше. Но разве приходится огорчаться этим, если в течение одной минуты в руки попадают сразу две рыбешки! И третья, уже третья клюет на полуобкусанного червяка!

До чего это жадная рыба – окунь! Что ни подсунь ей – все схватит. Червяк ли это, малявка, раковая шейка, лягушонок – только подавай, не прозевает. За стаей мелких окуней всегда идут крупные и поедают мелочь. Прожорлив окунь невероятно. Бывает, до того наестся, что хвосты заглотанных рыбешек торчат из его пасти наружу. Вот он каков, этот хищник!

Миша еле поспевал вытаскивать. Он снял с крючков уже семь окуней и только два раза сменил насадку. Эх, и знатной ухой попотчует он друзей! Ловись, рыбка, ловись… Эге, полосатый, клюнул! Торопишься? Чудак! Упирайся, не упирайся – все равно наш будешь…

– Хорошо клюет?

Миша вздрогнул, обернулся и замер. Перед ним стоял тот – высокий в кожаной… Впрочем, он был без куртки. Из-под просторной клетчатой рубахи, заправленной в широкие брюки, виднелась голубенькая майка. Рукава рубахи были засучены. В одной руке он держал ведро, в другой была дымящаяся трубка. Светлые, выгоревшие волосы падали на лоб, свисая над горбинкой носа.

«Куда лучше? В воду? В лес? Вправо? Влево?» заметалась мысль. Миша встал.

– Что уставился? – усмехнулся незнакомец и спросил довольно приветливо: – Откуда? Из Сосновки?

«Сосновка? Что это? Ах, та деревня, что проезжали вечером! Значит, он меня не узнал».

– Угу, из Сосновки, – пробормотал Миша и отвел глаза в сторону. «Все-таки надо поскорее сматывать удочки».

Высокий шагнул к воде:

– Ого! Ты, оказывается, много окуней натаскал! А пить здесь можно?

Опершись на березу, на которой только что сидел Миша, незнакомец зачерпнул в вёдро воды. Когда он наклонился, вытянув загорелую мускулистую руку, Мишин взгляд упал на его предплечье. На бронзовой коже синел вытатуированный знак: две перекрещенные стрелы…

Миша вспотел… «Столкнуть его в реку. А дальше?..»

– Неважная вода. Ну, ничего. – Незнакомец выпрямился. – Кто там костер запалил, не знаешь? – Он повел рукой в сторону, где остались Мишины приятели.

– Костер? Не знаю.

– Надо будет сходить посмотреть, что за соседи, – сам себе сказал высокий и предложил Мише: – Пойдем со мной. Наш чай, твоя уха. Конфеты будем есть, омулем соленым угощу. А?

– Не…

В лесу, из-за пригорка, послышался резкий свист.

– Ого-го-го! – закричал высокий. – Иду-у!.. Ну, двинулись чай пить?

Миша исподлобья взглянул на него и угрюмо проговорил:

– Домой надо.

– Как хочешь.

Он легко подхватил ведро и зашагал в лес. У Миши сильно билось сердце. Он осторожно двинулся следом за высоким. Вдруг тот обернулся. Миша быстро наклонился и сделал вид, будто ищет что-то на земле.

Темнело. «Надо подождать здесь, а потом незаметно пробраться к его стоянке», решил Миша, но вспомнил: тот хотел «сходить посмотреть, что за соседи». Вдруг сейчас отправится и наткнется на ребят? Надо скорее предупредить их…

Весть, принесенная Мишей, ошеломила всех. Конечно, такая встреча и раньше была вполне возможной, но все-таки это было неожиданностью, и весьма неприятной. Особенно взволновало всех сообщение о татуировке на руке незнакомца.

– Неужели правда стрелы? – допытывался Дима. – Вот такие, как на записках?

– Что ж, выдумывать я стану? – рассердился Миша. – Я, конечно, не сравнивал с записками, но стрелы как стрелы, и перекрещенные. Синие такие.

– Это, ребята, очень важно, – сказал Лёня. – Называется «вещественное доказательство». Теперь ему никуда не скрыться.

– Д-давайте отчаливать, – огорченно сказал Дима и принялся собирать посуду.

– А у меня есть предложение, – сказал звеньевой. – Надо у него машину испортить. Дождемся ночи, они спать лягут, а мы что-нибудь с мотором сделаем.

– Вы меня пошлите, – предложил свои услуги Вова. – Я знаю. Я ручку заводную утащу, и все.

– Тебя за ноги схватят, и все, – махнул рукой старший брат.

– Меня? У! А я…

Но Миша перебил:

– Нет, ребята! Надо действовать как? Надо наверняка действовать. Ясно, что не Вовку пошлем. Я пойду и еще кто-нибудь. Но все равно можно попасться.

– Риск – благородное дело! – возразил звеньевой.

– Нам в пещеру попасть важнее.

«Ты просто трусишь!» хотел сказать Лёня, но не сказал: ведь он знал, что Миша вовсе не трус. Просто он рассудительный парень.

– Ладно. Будем отчаливать, – согласился звеньевой.

Костер залили водой, он недовольно зашипел. Тьма окутала бивуак.

– Кто-то идет, – прошептал Дима.

Миша выдернул колья. Качнулся «Отважный». Забулькала, забурлила под ним вода. Заколыхались вокруг черные волны.

– Справа наддай…

Километра два они плыли молча. Было жутковато. Кругом тьма. И вода под ногами черная – кажется, нет дна.

Молчание прервал Вова. Начал он так:

– А мы его в пещере поймаем. Я знаю, как его можно поймать: у него фонарь из рук выбить и свой притушить. Миша – он сильный – будет руки у него держать, а Лёня – ноги. А я с Димой его свяжу. Я ух как умею связывать! Как напутаю, напутаю верёвку – ни за что не развязать, мама всегда ругается… – Помолчав немного и представив себе, видимо, картину схватки, Вова совсем воодушевился: – Хо! Я даже один могу связать. Только вот ноги бы держать ему покрепче… И потом, есть хочется, давайте поедим, – неожиданно закончил он свою воинственную речь.

С последним предложением все согласились. Причалить решили к левому берегу: противник был на правом.

Развели костер. Начхоз объявил «аврал» по чистке окуней, отложив в сторону две штуки:

– Жарить буду.

– В листочках? – вспомнил Вова пирожки.

– А вот посмотришь.

Миша накопал недалеко от берега глины, притащил к огню, плеснул на нее воды и стал размешивать.

– Будем есть окуней, начиненных глиной, – сострил Дима.

Миша героически снес эту насмешку, продолжая свое дело. Когда глина превратилась в податливую вязкую массу, он стал обкладывать ею окуня, предварительно обсыпав его солью.

– Ты, Димус, ошибся, – сказал Лёня: – мы будем есть глину, начиненную рыбой.

Не возражая и этому насмешнику, Миша преспокойно обляпал окуня глиной и, поворошив костер, засунул ком своей стряпни в самое пекло. То же сделал он и с другим окунем. Лишь после этого он счел возможным разъяснить смысл странных кулинарных приемов:

– В своем соку изжарится. Вкусно! А кто смеялся…

– Миша, я не смеялся, – поспешил напомнить о своей позиции Вова.

– …кто смеялся, тот двойную порцию получит. Чтобы лучше убедиться, как вкусно.

Разделили жареную рыбу, конечно, поровну. Окуни ссохлись, местами чуть обуглились, но, в общем, были вполне съедобными. Миша объяснил, что если рыба и невкусная, так тут виноват не он, Миша, а, во-первых, то, что в окунях оказалось недостаточно жира; во-вторых, слой глины получился тонковатый; в-третьих, сама глина плоховата – растрескалась – и, в-четвертых, если бы вот утка была, а не окунь, тогда бы никто не захотел сойти с этого места, пока не получил бы вторую порцию.

Зато уха не потребовала от повара ни объяснений, ни извинений.

Лёня приказал костер потушить: без огня их никто не заметит, а утренний холодок не даст спать долго. Набросали веток и улеглись на них, прижавшись друг к другу. Сон пришел почти мгновенно.

3. Гибель «Отважного»

Утро было свежее и тихое. В далеком бледноголубом небе замерло маленькое полупрозрачное облако. Мутные космы тумана еще плавали над рекой, когда «Отважный» отчалил от берега.

Ландшафт изменился. Теперь Шарта текла меж каменных круч, врезаясь в гранит. Она петляла, извиваясь, словно лента в руках танцовщицы. То спокойная, зеркальная, то бурливая, пенная, бежала неудержимо, крутила проказливо плот.

Плыли около берега. Шесты крепко упирались в дно. Настроение было бодрое. Тревожно-радостное предчувствие того, что цель близка, что впереди, наверное, борьба, вселяло в сердца задорную отвагу.

– Сегодня! Понимаете? Через каких-нибудь там три часа – в пещере! У меня даже нога перестала болеть.

– Нажмем, братцы!

– Димус, песню!

Дима оглянулся на звеньевого. Тот понял его молчаливый вопрос и ответил:

– Ну, услышит – и пусть.

Взлетела к скалам над рекой лихая песня:

 
Любим мы просторы
И родные горы,
Синие узоры – ленты горных рек…
 

– Эх, наддай!

Шесты гнулись. Бурлили волны, всплескивались у бревен плота. Проносились назад деревья на берегу. Они протягивали свои лапы к плоту – хотели сбросить храбрецов в воду.

– А что, братцы-кролики, если к середине поближе? Там течение быстрее.

– Правильно!

– Не надо, – сказал Дима: – опасно.

– Подумаешь! Слева наддай!

Выехали на середину реки и попали в быстрину. Плот закружило и понесло.

Вова, предварительно отодвинувшись от края плота, пустился в рассуждения:

– Вот здесь бы плотину поставить. Ух, как закрутило бы! На тыщу киловатт. Думаете, не знаю, что такое киловатт? Это работу электричества измеряют. Зна-аю. Вот я буду гидротехником – такую построю, на тыщу километров свет пущу. А что думаете…

Гхрак!.. Все чуть не полетели в воду: «Отважный» наскочил на подводный камень. Течение начало заносить корму в сторону.

– Отжимай шестами!

– Да тут глубоко…

Плот накренило. Затрещали бревна. Один рюкзак чуть не полетел в воду. Дима метнулся, схватил его. Миша с Лёней, вытянув насколько можно было руки, уперлись шестами в дно, навалились изо всех сил. Деревянная громадина чуть подалась. Но снова что-то треснуло: коротко цокнув, выскочила одна скоба.

Лёня, сжав губы, быстро взглянул на друзей, крикнул: «Жми, ребята!» и, как был, в одежде, прыгнул в воду. «Отважный» качнулся. Звеньевой уцепившись за бревна, нажал на один край плота, под другой накатилась волна, плюхнулась звонко, и «Отважный», мягко соскользнув с камня, пал брюхом на воду.

А вожак уже вскарабкивался на свое капитанское место:

– Справа наддай! Вовка, что смотришь?

Промокшая одежда облепила его сухощавое, мускулистое тело, в солнечных лучах блестела вода на лице. Звеньевой широко улыбался, похлопывая себя по мокрому животу:

– Шика-арно…

– Лёнь, здесь глубоко… шест не достает.

– Ерунда! Без шеста поплывем.

– Подождите… Что это такое?

– Что?

– Слышите – шум.

Впереди негромко и монотонно, не прерываясь, гудело что-то.

– А, – махнул рукой Лёня, – лес шумит или еще что-нибудь.

Остальные молчали, чутко вслушиваясь в далекий гул. Миша тихо сказал:

– Это знаете что? – и зачем-то посмотрел на братишку. – Это… перекат.

Перекат?.. Лёня взглянул на товарищей. На мгновение все замерли. Миша смотрел вперед серьезно и спокойно, только кончики пальцев, сжимавших шест, побелели. Дима, чуть подавшись вперед, широко раскрыл глаза. Вова разинул рот, да так и не закрыл его – словно собирался что-то сказать, а ветер ударил в лицо и вхлестнул слова обратно.

Перекат!.. Быть, значит, схватке. Закрутит, ударит, сомнет… Крепче держи свой шест, звеньевой! На тебя смотрит команда «Отважного». Тебе надо хоть чуть улыбнуться. Ты должен улыбнуться, Лёнька… Вон как гудит – далекий, грозный, неистовый. Может, твой отец на фронте вот так же вслушивался в глухой гул вражеской канонады. И Олег Кошевой… Да, Олег Кошевой стоял вот так же, вскинув голову – выше голову, Лёнька Тикин! – стоял и слушал, как надвигается на него грозный шум вражеского войска, а вокруг – его друзья.

И вожак молодогвардейцев сказал им твердо: «Вперёд, боевые товарищи!»… Крепче держи свой шест, Лёнька! Быть схватке. Команда ждет твоего приказа.

Но что же делать? Что делать, если здесь так глубоко и шесты не достают до дна?.. Белесые, обожженные солнцем брови вожака сдвинулись к переносице. Сверкнули серые потемневшие глаза. Сухими губами звеньевой проговорил:

– Ничего. – И шагнул вперед, тряхнув еще мокрыми, прилипшими ко лбу волосами. – Ничего! Верно, Дуб?

– Грести надо, – ответил Миша.

– Точно. Шесты – на воду. Всем стать к правому борту. Гребем!

Зарокотала, забурлила под шестами вода. «Отважный» повернулся влево. Но течение подхватило корму, повернуло плот. Вова бросился к левому борту.

– Назад! – заорал Лёня.

– Жмем, братцы-кролики, а ну, жмем!

Они снова повернули плот налево. И снова течение перевернуло и поставило его прямо. Еще раз повернули, и опять упрямая буйная вода сделала по-своему. Так и плыли они: плот крутился, а течение все несло и несло его вниз, к перекату.

Шум становился все громче.

Лёня оторвал руку от шеста и вытер пот:

– Кто еще не разутый? Снимай ботинки – и в рюкзак.

– Лёнь, давай мешки свяжем, – сказал Миша. – А то слетят – потом не найти.

Они пропустили веревку между лямками рюкзаков и завязали ее, припутав сюда же и ведро.

Река завернула влево. Гул еще усилился. Ребята увидали перекат. Меж двух серых скал темнела гряда камней. Косматые волны метались над камнями. Хорошо был виден уклон вниз.

Когда-то – это было очень давно – прорвалась упрямая Шарта между этими двумя великанами-скалами. Их младшие братья – громадные камни, обломки – пытались загородить ей путь. Она перепрыгнула через них и понеслась дальше. И до сих пор еще пытаются остановить реку камни. Куда там! Река обтачивает камни, они становятся все меньше и меньше. Когда-нибудь, пройдет много лет, они совсем исчезнут под водой, но пока еще держатся, и крепко, эти древние обломки грозных скал. Бьется над ними белая пена. Сверкают на солнце брызги. Рокочет, ревет вода…

Вова прижался к брату. Миша взглянул на звеньевого:

– Прыгаем?

– Поздно: все равно вынесет на камни.

Поток с новой силой подхватил плот и понес его к правому краю переката.

– Будем прыгать на камни. Там неглубоко. Шесты пока не бросать. И не вешать головы! Не будь я Лёнькой…

Они стояли, придвинувшись друг к другу, плечом касаясь плеча товарища. Все смотрели вперед. Стремительно надвигался перекат. Воздух гудел.

И вдруг зазвучала песня:

 
Наве-ерх вы, товарищи, все по местам…
 

Это Дима затянул старинную боевую песню отцов. И от песни этой вдруг захватило дух, защекотало в горле, глаза заблестели.

 
…Последний парад наступа-ает…
 

Еще теснее сдвинулись плечи. И зазвенел, врываясь в рев порога, споря с ним, маленький дружный хор:

 
Врагу не сдается наш гордый «Варяг»,
Пощады никто не желае-ет!..
 

А плот летел все стремительнее. Наступила последняя минута.

– Сейчас ударит – прыгаем!

– Только не бояться, братцы. Вовка, держись!..

«Отважный» ринулся в кипень волн. Ударился о камень. Вова упал на рюкзаки. Поток подхватил плот, бросил его на второй валун. Дима метнулся в клокочущую пену. За ним, схватив конец веревки, связывавшей мешки, прыгнул Миша.

Плот затрещал, всполз на камень и рухнул с него вниз, в бурлящий волноворот.

Поток швырнул Диму к камню, притиснул, потом толкнул в сторону. Дима ухватился за гладкий и скользкий гранит, обнял его и ногой нащупал под водой… что это, выступ?.. Дно! Дима отпустил камень, и разом вода, ударив под колени, сшибла его с ног. Он плюхнулся на спину, перевернулся, его понесло и вдруг шаркнуло о песок. Мель?! Он вскочил и огляделся. Мимо бежали пенные волны, бурлили у разбросанных всюду камней. Что же тут страшного? Совсем мелко!

Неожиданно рядом с Димой из пены вынырнул Миша. Отфыркавшись, он сообразил, что никакой опасности нет, и радостно закричал:

– Ого-го-го!

– Го-го! – донеслось в ответ сквозь шум воды. Это кричал Лёня, уже пробиравшийся к друзьям вверх по течению. Он размахивал полотенцем – флагом «Отважного».

Уткнувшись в камни, покачивались связанные рюкзаки, а около, все еще не решаясь отпустить их, копошился Вова. Миша натянул веревку, потащил рюкзаки к себе.

– Тянись, рыбка! А, ну!..

– Го-го! Тянись!

Всем стало весело. Друзья дурачились и плескались в воде.

– Братцы! – спохватился Миша. – У нас и сухари, и сахар, и все другое, наверно, размокло!

– Сразу такое кушанье приготовилось: кашесуппюре, – сострил Дима.

– Идемте к берегу, – распорядился звеньевой. – Костер надо развести…

По уступам в скале они взобрались наверх. Здесь властвовало жаркое солнце. Снизу доносился неумолчный грохот переката. Валуны, меж которых билась пенная неудержимая вода, отсюда казались маленькими.

– Вот если бы здесь плотину поставить!.. А можно. Очень даже удобно. Вот я, когда научусь чертежи чертить… Миша, это в каком классе проходят – чертежи?

– Ой, смотрите! – закричал Дима.

Далеко-далеко, где Шарта сверкала на солнце уже спокойной гладью, виднелись темные разрозненные палочки – бревна. Это были остатки плота. Прощай, «Отважный»!..

Река громадной серебрящейся змеей уползала вдаль, извиваясь меж поросших сосняком круч. Вот так, все дальше и дальше, поплывут по ней бревна «Отважного», а потом из Шарты попадут в Тобол, из Тобола – в Иртыш, из Иртыша – в Обь, а по Оби – в Карское море, в Ледовитый океан. Ого, куда они могут уплыть!

Когда Дима высказал эту мысль, Вова огорчился:

– Что же ты раньше не сказал? Я бы на бревнах свое имя вырезал. Вдруг зимовщикам попадутся…

В Мишином рюкзаке сохранились завернутые в пергамент сухие спички. Запылал костер. Обсушиться – и в путь.

От переката до пещеры оставалось три километра.