Текст книги "Тропой смелых(изд.1950)"

Автор книги: Олег Коряков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

6. Сверкающий грот

– Честное пионерское, ручей?! – Лёня даже подскочил и ударился головой о свод, но не обратил на это внимания. – Помните: «По ручью, у пяти пальцев…» Эх, ребята! Витька, ты не врешь, а? Ну, скажи честно, не врешь?

– Зачем же я лгать стану?

– Вот это да! Вот мы и нашли. Пойдем, ребята, скорее… Стой! А тот, в кожанке… Ты почему про него ничего не рассказал?

– Про кого? – удивился Витя.

Все в недоумении переглянулись. Но если записки действительно подбрасывал Витя… Тут что-то не то. Они напомнили Вите о незнакомце.

– А-а, да, Лёня еще дома рассказывал мне, я сам-то ведь его не видел. Только не знаю, в лесу он нам не встречался. Я все-таки думаю, что он действительно инженер. А что Лёню тогда расспрашивал и потом у будки разговор этот… Нет, все-таки он, наверно, инженер.

– Непонятно! – Дима покачал головой.

– Никакой он не инженер! – горячо сказал Лёня. – Мы-то знаем – шпион!

– А это даже хорошо, правильно, что записки подбрасывал Витя, – вступил в спор Миша. – Это больше на правду походит. Настоящий шпион такие записки подбрасывать не будет. Я уж давно об этом думал.

– Что же ты давно об этом не сказал?

– Так ведь я не знал, что это Витя подбрасывает!

– Но почему у него на руке такие стрелы?

У Лёни мелькнуло подозрение: не связан ли Витя каким-нибудь образом с тем человеком? Но об этой своей мысли звеньевой промолчал. Он только сказал:

– Все-таки нам осторожнее надо быть.

Они решили двинуться дальше. Веревку привязали к бревну: оно-то не обвалится. По одному спустились вниз и двинулись по коридору. На стенах виднелось много выступов, но все они были приглажены, без острых углов. Глина покрывала пол довольно толстым слоем. Ноги вязли в ней. Шли медленно.

– А он верно храбрый – Витя, – сказал Дима. – Да, ребята?

– Только какой-то дурной, – отозвался Миша. – Почему ты не поговорил с нами? И пошли бы вместе.

– Разве я до этого с вами не разговаривал? Так ведь вы все равно считали… извини, Дима, я толкнул нечаянно… все равно считали, что я трус и неженка, и вообще… не знаю даже кто.

– А что, он доказал нам! Я бы, пожалуй, тоже так сделал. Но вообще-то страшно. И в пещере одному… А Павел-то, а! – Лёня захохотал. – Вот ведь хитрый какой! Ловкий. Настоящий разведчик!

– Ну, Павел у нас – вожатый вот! – И Миша, оттопырив большой палец, поднял его вверх: это означало наивысшую похвалу.

Коридор повернул влево, и все услышали журчанье. Ручей!

Они пошли быстрее, но еще не скоро достигли воды. А когда ход уперся в русло ручья, ребята ахнули от восхищения. Это была настоящая подземная речка. В метр шириной, прозрачная, она, всплескивая маленькие волны, мчалась по неглубокому, вырезанному в камне руслу. Ее плоские берега были сравнительно широкими – метра полтора каждый. Свод над нею был высок и неровен.

Напившись вкусной холодной воды, ребята начали вновь рассматривать план пещеры. Но он обрывался как раз в том месте, где произошел обвал.

– Этот ход зарисовать надо на план, – сказал Лёня и вытащил дневник деда.

Все принялись заново перечитывать обрывки драгоценных фраз.

– Смотрите! Раньше мы не понимали, вот: «…бой, необычно крутой и гладкой, спустились…» Так это же совершенно ясно!..

– Это про каменную трубу.

– Точно!

– Теперь все. Клад наш, не будь я Лёнькой!

Разгорелся спор, куда двинуться вначале: налево, вверх по течению ручья, или направо. Миша с Димой стояли за первое, а Лёня и Витя убеждали итти вниз по течению. Вова, который раньше в подобных спорах соблюдал обычно нейтралитет, теперь решил воспользоваться» своим правом голоса и стал на сторону Лёни.

– А сделаем так, – предложил Витя: – они пусть туда пойдут, а мы направо. Кому повезет.

– Давайте! – принял вызов Миша.

– Нет, – отсек Лёня. – Я как звеньевой приказываю итти вместе. Понятно? Пошли! – И он двинулся вниз по течению ручья.

– Не забывайте: «Свет в правой, над головой…» – напомнил всем Дима.

Внимательно осматриваясь, они медленно продвигались вперед. Рядом, весело журча, неслась речка. С потолка свисали мрачные глыбы. Выточенный подземным потоком ход вел все прямо в толщу недр. Он не расширялся и не суживался, только потолок то уходил ввысь, то свисал почти над самыми головами. На глаза попалось несколько красивых камешков голубовато-зеленого, как светлый малахит, цвета.

Неожиданно свет уперся в гладкую стену. Речка уходила в камень. Она мчала свои воды все так же легко и быстро и, не изменяя течения, исчезала в стене. Над поверхностью воды чернела узкая щель. Был слышен шум падающей с уступа воды.

Ребята огляделись. Нигде не было видно продолжения хода. Они попали в тупик. Пещера продолжалась где-то там, за щелью. Но туда не проберешься. Нужно было поворачивать назад.

– Я что-то нашел.

Это сказал Вова. Ребята оглянулись. Вова сидел на корточках, разглядывая какой-то длинный предмет, похожий на крест. Он был покрыт ржавчиной и медной зеленью. Дима, выхватив находку из рук Вовы, принялся оттирать ее о штаны. Это был сломанный меч. Крупные зазубрины испортили его лезвие, когда-то острое, а сейчас тусклое и грязное, изъеденное ржавчиной. На рукояти, украшенной костяными и медными пластинками, угадывалась тонкая узорная резьба.

– Ребята это, наверно, Джакаров меч! – сказал Дима, и счастливая улыбка осветила его лицо.

Может быть, и верно это был меч, Джакара, легендарного героя пугачевских времен? Но почему оказался он здесь? Как он сломался? Что произошло тогда на берегу неведомой миру подземной речки? Эти и многие другие вопросы волновали воображение ребят.

– Вот за это нам в музее спасибо скажут, – проговорил Дима, все еще улыбаясь.

– Это я нашел, – поспешил Вова утвердить свои права «первооткрывателя».

Но меч – мечом, однако нужно было предпринимать дальнейшие поиски. Ребята двинулись в обратный путь. Нервное напряжение, голод и усталость давали себя знать. Витя еле волочил ноги. Вова тоже плелся с трудом. Звеньевой шел сзади и старался ободрить товарищей:

– Теперь-то мы обязательно найдем, не будь я Лёнькой! Миша ведь всегда бывает прав. Он сказал: налево итти – значит, там мы и найдем.

– Факт, найдем, раз я сказал, – шутил Миша.

 
По любой дороге проведут нас ноги… —
 

потихоньку запел Лёня.

– Это у нас «Своя походная», – похвастал Вова Вите. – Дима сочинил.

– Я слышал. Хорошая песня. Почти уже всю выучил. Вы пели, а я запоминал.

– А свечу-то держать вправо? – вдруг спросил Миша.

Лёня спохватился, что совсем забыл об этом, вытянул руку вправо и стал глядеть вверх. Так он прошел несколько шагов, и вдруг… Лёня замер от удивления и радости. Сверху, с потолка, свисали… пять пальцев. Пять продолговатых камней, причудливо спаянных вместе, напоминали руку с растопыренными пальцами-коротышками.

– Ре…ребята! – Лёня захлебнулся воздухом.

Друзья окружили его. Вот они, непонятные «пять пальцев»! «Свет в правой, над головой…»

Они крутились так и сяк, старательно вытягивали руки со свечами, глазели вверх, но, увы, ничего примечательного, кроме этих странных камней, не видели.

Вдруг Дима пронзительно крикнул:

– Ход!

Совсем в стороне, за свисавшей сверху тяжелой глыбой, чернело почти неприметное отверстие.

Позднее, когда ребята, удивляясь тому, как Диме удалось заметить ход, расспрашивали его, он объяснил:

– А я все повторял про себя: «над головой, над головой» и смотрел вверх. И ничего не видел. Потом я нечаянно посмотрел на тень Лёнькиной головы и, должно быть, что-то сообразил. Глянул выше – ход! Удивительно, правда?

Так была разгадана надпись на плане пещеры, сделанная рукой деда Лёни Тикина.

Друзья наконец достигли цели. Но что их ждет там, в этом таинственном, хитро запрятанном от человеческих глаз ходе?..

Миша подсадил звеньевого, и тот, цепляясь за выступы, добрался до отверстия и влез в него. За ним – остальные. Последнего втянули на ремнях.

Ход, подобно воронке, расширялся в стороны и вверх. Ребята зажгли все свечи. Через несколько метров их поджидал невысокий обрыв, в котором природа высекла крутые грубые ступени. Друзья спустились по ним и оказались в большом каменном гроте. Слева стены его шли неправильным полукругом, и в углублении виднелся четырехугольной формы ход. Справа стена была прямой. Ребята осветили ее, и невольные возгласы восхищения раздались в глухом пещерном тайнике.

Темная зелено-серая стена была усыпана золотыми крапинками. От маленьких, с булавочную головку, до самых крупных, в кулак и больше, кристаллы сверкали и искрились в неровном, дрожащем свете. Местами они отливали серебром. Кое-где виднелись красноватые камни, покрытые побежалостью – тончайшей радужной пленкой, похожей на те маслянистые пятна, что расплываются в стоячей воде, играя переливами всех цветов. Понизу стены синели натеки какой-то небесного цвета породы, похожей на купорос.

Забыто было все – невзгоды путешествия, обвал в пещере, незнакомец, опасности, – стена сверкающего грота на несколько минут целиком завладела вниманием ребят.

– Вот, я говорил: золото найдем! – торжествующе сказал Вова. – Миша, дай топор.

Но тот сам уже замахнулся им. Жалко было ударить по этой дивной красоты стене, но оказалось, что за отбитыми образцами породы скрывались такие же, если не лучшие.

– Тут, наверно, на миллион, да?

– Сказал тоже! Тут на сотни миллионов. Или еще больше.

– Вот это клад так клад, братцы-кролики! Хо-хо!

– Я песок золотой видел, у старателей, – сказал Витя, – так он темнее, желтый такой, и не блестит. А здесь вон как сверкает.

– Ну, так ведь это… – начал Лёня, но объяснить не смог и закончил: – Это сам понимаешь что!

– Ребята, – сказал Дима тихо, – а что, если там камень снова обвалится? Или другой какой-нибудь. Вот мы нашли, а он обвалится. Так ведь бывает…

– Ну да! Скажешь тоже! – беззаботно отозвался Лёня.

Но все же эта мысль, высказанная Димой, встревожила и его и других ребят.

– Все-то вместе мы отвалим.

– А труба там узкая – всем и не поместиться.

– Ну, тогда откопают. Ведь знают, куда мы пошли. Найдут. Не будь я Лёнькой! Павел всех на ноги подымет. Хоть сто людей пошлют, а откопают. Если понадобится – самому Сталину сообщат. А что! Очень даже просто. Пошлют телеграмму в Кремль – и все. Он сразу даст распоряжение: найти. А раз Сталин сказал – все. Надо тысячу людей – вот тысяча людей. Машины? Вот машины. Самолеты? Пожалуйста. Он знаешь как ребят любит! Он не даст, чтобы не найти.

– А верно: в крайнем случае, могут ему сообщить. Конечно, мы не какие-нибудь знаменитые люди, но все-таки…

– Братцы! А мы ему… мы, когда домой вернемся, письмо ему пошлем: «Дорогой и любимый Иосиф Виссарионович», – и два знака восклицания, да? «Мы нашли невиданно сколько золота. Нашли мы его для нашей страны…» Ну, а еще. А подпишемся так: «Советские ребята». И точка.

– Ну, имена тоже надо, – сказал Вова, – Фамилии не обязательно, а имена надо.

– Имена – обязательно!

Они говорили с таким возбуждением, глаза их так блестели, что казалось, будто они уже в самом деле пишут письмо своему великому другу.

– На хор-рошей, хорошей бумаге надо. У меня есть, у тети Фисы в шкафчике. Так-то она не дает, а тут даст.

– Еще бы!

– Ты, Витька, чего молчишь? – сказал Лёня. – Мы ведь тебе тоже дадим подписать… Верно, ребята?

– Конечно!

– Факт, дадим.

– А ты не обижаешься, что я тебя Витькой стал называть, а не Витей?

– Пожалуйста.

– Витька – так лучше. По-свойски.

…Они набили все карманы тяжелыми сверкающими камнями. И, право, богатства подземной сокровищницы ничуть от этого не уменьшились. Было решено исследовать тот ход, что виднелся в углублении зала. Весело переговариваясь, друзья двинулись к нему.

И только они вошли в него – из-за поворота показался свет. Ребята замерли. Луч сильного электрического фонаря ударил в их лица.

Лёня бросился вперед и… остановился как вкопанный: перед ним был человек в кожаной куртке…

7. Все – впереди

Солнце еще не взошло. На востоке расплывалась, накаляясь и белея, розовая заря, и золотистые блики на застывших в высоком небе перистых облаках предвещали ясную погоду. На западе уплывали за лес тяжелые серо-синие тучи. Ночью прошла гроза. Трава и листья берез были мокрыми.

Недалеко от пещеры, на берегу речушки, протекавшей по логу, стоял прикрытый брезентом автомобиль, а в нескольких шагах от него – походная палатка. Весело потрескивал костер. Над ним висело ведро, из которого клубился пар, вкусно пахнувший вареным мясом. У костра, удобно устроившись на низеньком широком пне, сидел человек. На плечи его была накинута кожаная куртка. Он что-то записывал в блокнот, попыхивая трубкой.

В палатке кто-то завозился, послышалось сопение, и из-под брезентовой полы показалась круглая стриженая голова Вовы Дубова. Голова повернулась налево, направо, затем подалась вперед, и Вова выкатился из палатки.

– Комары! – жалобно сказал он и принялся ожесточенно скрести ноги, а потом затылок, шею, бока – в общем, все места тела, до которых могли дотянуться его не очень длинные руки.

– Заели? – улыбнулся сидевший у костра человек.

– Совсем съели! – сокрушенно пожаловался Вова и спросил: – У костра можно посидеть, Степан Васильевич?

– Только на бревёшко садись: земля еще сырая.

– Ух, и сильно лило, да? – сказал Вова и, не дождавшись ответа, принялся ковырять в носу.

Однако, вспомнив, видимо, что это занятие неприлично для столь солидного путешественника, как ой, Вова быстро опустил руки, подобрал веточку и стал шевелить ею угли. Неожиданно он сказал:

– А мы думали – вы шпион.

– Что? – Степан Васильевич оторвался от блокнота.

«Ох, зря сболтнул! – подумал Вова. – Сейчас рассердится и прогонит». Но делать было нечего: слово – не чижик, вылетело – не поймаешь. И Вова повторил:

– Мы думали – вы шпион. Только вы на меня не сердитесь.

К острым серым глазам Степана Васильевича стянулись морщинки, крутые складки у губ поползли в стороны, и раздался громкий, веселый хохот.

– Шпион, говоришь? Ха-ха-ха-ха! Рассказывал мне Павел Тихонович – думал, шутит. Разве я похож на шпиона? А, карапуз?

Вове совсем не понравилось, что его назвали карапузом, и так как Степан Васильевич не рассердился, Дубов-младший, приняв вид, достойный опытного туриста, важно сказал:

– Такие были наши наблюдения.

Шум разбудил остальных обитателей палатки, и они вылезли на воздух, заспанные, почесывающиеся, но бодрые.

– Ну, марш умываться! – скомандовал хозяин костра. – Сейчас варево готово будет.

Весело гикая, обгоняя друг друга, хлопцы понеслись к речушке. Степан Васильевич посмотрел им вслед, подбросил в костер хворостинку и снова принялся за свои записи.

Это был тот самый геолог, что встретился тогда ребятам на детской туристской станции. Он сотрудничал в одном из московских научно-исследовательских институтов и приехал в этот район для подготовки работы комплексной экспедиции. Ему предстояло предварительно побывать на нескольких месторождениях, и, выехав из города, он останавливался то в одном, то в другом месте, пока наконец не доехал до Сломина – последнего пункта своего маршрута. На туристской станции он действительно интересовался детскими группами любителей геологии, так как предполагал позднее использовать их помощь в работе экспедиции. На другой день его разыскал вожатый этих ребят, и оказалось, что он – студент, который направлен университетом на практику как раз в экспедицию Степана Васильевича. Павел поделился с инженером своим замыслом – втайне от ребят следовать за ними в пещеру. «Я проверю их самостоятельность, туристские навыки и, не опекая, буду присматривать за ними, – сказал комсомолец. – И второго зайца убью – сразу прибуду в район работы экспедиции!» Инженер согласился с ним.

А вчера днем Павел уже поджидал машину инженера у въезда в деревню Сломино. «Съездим в пещеру, Степан Васильевич, – предложил он. – Для ребят это будет такой сюрприз!..» – «С удовольствием», сказал инженер. Он в этой пещере бывал дважды: первый раз – в юности, со своим учителем, второй раз – много позднее. Один из местных стариков, некто Игнатьич, раньше показывал ему второй ход в пещеру, который вел прямо к Сверкающему гроту. Этим ходом они и пошли и встретили ребят…

К костру с охапкой хвороста подошел Павел и, сбрасывая ее на землю, спросил:

– Что, пещеролазы мои умываются?

– Слышите?

С речки доносились крики и смех ребят. Обида их уже прошла. А вначале они страшно огорчились, когда Степан Васильевич сказал им, что в гроте совсем не золото, а медная руда – халькопирит и борнит. Не очень-то приятно променять золото на медь. Вова – тот просто негодовал:

– Неправда! Мы золото нашли! А вы говорите: какой-то халькорит…

Но старшие ребята согласились с тем, что месторождение меди – это тоже очень ценный подарок для страны. Только один из них, Дима, загрустил.

– Медь, она, конечно, нужна, – сказал он, – только это как-то… ну, неинтересно, что ли. Я думал: клад, все так таинственно, и потом – Джакар. Мы меч нашли, вот я вам его покажу. А оказывается… медь. Ее и без тайн сколько угодно.

Степан Васильевич не засмеялся над этим рассуждением. Он помнил свои детские годы и детские увлечения. Тогда он тоже считал, что тайна – очень хорошая и безусловно интересная штука. А если говорить правду, так и сейчас, уже взрослый, он очень уважал всяческие тайны и любил их разгадывать. В этом, собственно, размышлял он, и заключается прекрасная, увлекательная обязанность всех ученых. Вот: где на других планетах живут существа, подобные людям? Разве это не тайна, разгадке которой стоит посвятить жизнь! А как повторить те естественные процессы, в результате которых образуются ценнейшие минералы? Эта тайна, так долго мучившая людей, не раскрывается разве в наших лабораториях! Как отсрочить смерть? Над этой тайной бьются сотни ученых и проделывают тысячи опытов, начиная с жучков и кончая человеком. Какие богатства скрываются под необозримыми просторами Северо-Восточной Сибири? Разве не ждет страна разгадки этой тайны! О, их много, самых разных и очень интересных тайн! И, право, без них жизнь была бы скучной.

Так думал Степан Васильевич, и поэтому он вовсе не засмеялся над рассуждениями Димуса, а наоборот, сочувствуя ему, захотел утешить детей. И вот что рассказал он им:

– Ты говоришь, хлопец, медь – это неинтересно, потому что ее и без тайн сколько угодно. А я тебе скажу: ты ошибаешься. С этим вот месторождением связана даже не одна тайна, а три… Первая, самая древняя, – это тайна его происхождения. Известно, что медный колчедан, то-есть халькопирит, нередко образуется из тех расплавленных масс, которые извергаются земной утробой и называются магмой. Они поднимаются с очень значительных глубин, где царит страшно высокая температура. Что происходит в тех глубинах, как и почему, из каких растворов соединяются вместе медь, железо и сера, которые образуют халькопирит, – все это до сих пор очень мало изучено, и над разгадкой этой тайны природы предстоит поработать и геохимикам, и геологам, и химикам, и физикам. – Степан Васильевич раскурил трубку. – Вторая тайна помоложе. Вы историю в школе уже начали учить?.. Так вот, был в древности такой ученый – Геродот. Он много путешествовал. Геродот рассказывал, что в Гиперборейских горах – так он называл Урал – существовали чудские копи, в которых добывалась медь. Чудь – это народ, который жил в те далекие времена, когда люди еще не умели пользоваться железом, но уже научились делать медные и бронзовые предметы. В народе у нас сохранилась такая легенда. Жила чудь в уральских лесах, трудилась. Однажды двинулись в горы войска чужого народа, зазвенели мечи. Чудины не хотели стать рабами. Но они не умели воевать. Они превратили пещеры в громадные подземные убежища, укрепили их столбами и спрятались там. Когда враг подступил совсем близко, чудины подрубили столбы – земля обрушилась, и схоронила весь народ. С тех пор в пещерах и древних шахтах находят полуистлевшие человеческие кости, а рядом – медные кайлы и молотки, ломики, сумки из лосиных шкур, наполненные рудой… Я не верю, что этот народ сам убил себя, но дыма без огня не бывает – видимо, было в древности какое-то нашествие на Урал. А то, что находят под землей, – это свидетельство работ в древних медных рудниках. И здесь, недалеко от Джакарской пещеры, по рассказам стариков, есть какие-то старинные заваленные шахты, где раньше добывали медь. Разве не интересно для археолога разгадать эту тайну?..

Ребята слушали очень внимательно, а глаза Димуса раскрылись так широко, что казалось, будто он хочет сквозь тысячелетия рассмотреть чудские копи. Степан Васильевич продолжал задумчиво:

– А легенда о Джакаре… Мне лично думается, что она тоже… Вы слышали эту историю?.. Как же так? Раз шли в пещеру, надо было поинтересоваться. Рассказывают вот что. Однажды – это было в конце позапрошлого века – появился в этих местах старик. Он называл себя башкиром Джакаром, но разговаривал по-русски. Он бродил по лесу, по горам, а потом куда-то исчез. Через некоторое время здесь появился небольшой отряд пугачевских удальцов. Возглавлял его все тот же старик. Именовался он уже по-другому, но люди запомнили его как Джакара, и так это имя осталось в народе.

Отряд расположился как раз в этом логу. Люди были вооружены, но почему-то у всех были кирки, лопаты и другой горный инструмент. Царские слуги выследили их – говорят, что один из помощников старика оказался предателем. И кто знает – обломок не его ли меча нашли вы в подземелье? Ну, сейчас гадать не будем. Так вот. На чем я остановился?.. Да, их выследили. Сюда нагрянули казаки. Джакарцы отбивались, но враг превосходил их численно, и они спрятались в пещере. Осада продолжалась два дня. На вторую ночь отряд выбрался из пещеры по никому не известному ходу, напал на казаков и перебил их. В ту же ночь джакарцы скрылись и больше не появлялись здесь… Вот я и размышляю: зачем был тут Джакар? Думается мне, что он искал руду. Руда Пугачеву была нужна. Или, может, он рассчитывал найти здесь драгоценный металл. Сейчас это трудно решить. Когда-нибудь историки разгадают. Для меня же это не историческая загадка, а часть геологической тайны пещеры. А ты говоришь: неинтересно!..

После этого рассказа ребята как будто и совсем перестали горевать, что в Сверкающем гроте оказалось не золото, а медь.

…Краешек солнца показался из-за леса. Посветлели, засверкали верхушки берез. На западе уплывали за далекие синие горы последние космы грозовых туч. С речки возвращались ребята.

– Тащите свои миски, ложки! – встретил их вожатый.

– Павел, чего они смеются! Ведь такая наука есть – пещерология? – спросил Вова.

– Есть. Только она называется немного не так. Спелеология.

– Спелеология? – Вова задумался. – Ну, все равно. Значит, я буду называться как – спелео-ло-лог, да?

– О-о, ты решил стать спелеологом? – заинтересовался инженер.

– Обязательно! Вот я побольше вырасту, я знаете какие пещеры открою!

– Никаким он спелеологом не будет, – вмешался старший брат. – Он букашечник.

– И вовсе нет! И тебя не спрашивают! Я сейчас гидротехник. А насекомые – это… – Вова подумал и совершенно серьезно закончил: – Это так, детское увлечение.

Все рассмеялись, но Вова продолжал оставаться серьезным. Он поддернул свои брючонки и сказал:

– Вот видите – даже штаны стали спадывать. Это значит – я похудел. Миша, когда вырос, тоже похудел.

– Павел, знаете, нам сейчас Витя показывал, как по деревьям надо лазить. Ух, и здорово! Мне казалось, я хорошо лазаю, лучше Миши, а Витя – он, как кошка. Быстро-быстро!

– Ой, у вас зеркало есть! – заметил Дима. – Можно посмотреться?

Это было маленькое походное зеркальце, но оно вполне удовлетворило ребят. Конечно, окажись здесь большое – метра в два – трюмо, было бы лучше, а то пришлось установить очередь, так как каждому хотелось взглянуть на собственную физиономию.

Все немного похудели за эти дни и все загорели. Брови Лёни стали совсем белесыми, а его вздернутый нос, обожженный солнцем, облупился. Веснушки на Мишином лице стали менее видны: цвет кожи почти сравнялся с их цветом. Скулы на Витином лице выпирали больше обычного. Дима, посмотревшись в зеркальце, спросил:

– Вот тут, у губ, появились складки, да?

Ему очень хотелось этого, потому что, думал он, складки у рта придадут лицу выражение суровой энергии.

Вова смотреться в зеркало отказался.

– Что я, девчонка, что ли! – заявил он.

Но когда все принялись есть, Дубов-младший тайком от других взял зеркало и уставился в него. Над ним засмеялись. Он кротко пояснил:

– Прыщик вскочил, вот тут, – и неопределенно повел пальцем возле совершенно чистого лица.

Варево было очень вкусным, а Степан Васильевич сказал, что его помощник и шофер скоро должны вернуться из деревни с ведром молока. Это известие было принято с шумным одобрением.

Геолог все посматривал на Лёню, потом спросил:

– Тикин, твоего дедушку с отцовской стороны звали не Леонид Захарович?

Лёня задержал ложку, направленную было ко рту, быстро глянул на геолога и ответил:

– Да. А вы откуда знаете?

– Да вот знаю, – улыбнулся Степан Васильевич. – Очень хорошо был мне знаком этот замечательный человек. Я ведь у него учился. Еще в школе. Он меня и на специальность мою навел – на геологию. И в пещере этой в первый раз я был с ним. В тысяча девятьсот двадцать первом году. А на следующий год он умер. – И геолог замолчал, задумавшись о чем-то.

– Вот здо́рово! – сказал Дима, восхищенно поглядывая то на Степана Васильевича, то на Лёню. – А план… Лёнь, покажи-ка план.

Геолог с интересом взял измятый, пожелтевший лист. Суровое лицо его просветлело.

– Да, да, – промолвил он. – Эту копию Леонид Захарович снял с плана…

– …в «Записках УОЛЕ», да?

– В «Записках УОЛЕ». Совершенно верно. Ходил тогда с нами в пещеру мужичок один – Игнатьич, из соседней деревни.

– Сломин его фамилия, такой высокий?

– Да вы, оказывается, всё знаете! – удивился геолог. – Сломин, горщик по профессии…

– Это наш знакомый, – гордо сказал Вова.

– Чудеса! А грот вы нашли как? По этой вот надписи?

– По надписи. И еще у нас есть дневник дедушки. Только там страница оборвана.

Степан Васильевич листал дневник и с какой-то светлой грустью легонько покачивал головой, приговаривая вполголоса: «Да, да… да».

– А вы молодцы! – сказал он наконец, оторвавшись от записей своего учителя. – Настоящие молодцы! Поглядел бы Леонид Захарович на таких внучат – радостно бы стало старику. А знаете что? Вот я буду отчет об экспедиционной работе писать – и в нем, конечно, об этом месторождении меди. Я там напишу так: «Открыл его в 1921 году один из уральских учителей, Леонид Захарович Тикин. Четверть века спустя его открытие повторила группа пионеров в составе…» – и перечислю ваши имена и фамилии.

– Нет, Степан Васильевич, это несправедливо, – сказал Лёня. – Дедушка открыл и вы, а мы-то что? Мы только посмотрели.

– Факт! – поддержали звеньевого остальные. – Он правильно говорит.

Вова же уточнил:

– А я еще не пионер.

Похвала мужественного, бывалого человека окрылила ребят, и, может быть, поэтому Миша, не стесняясь, спросил у геолога:

– Степан Васильевич, скажите, а зачем на руке у вас татуировка – стрелы?

Этот вопрос волновал всех, и все замерли, ожидая ответа.

– А ты откуда знаешь?

Миша напомнил о встрече на берегу реки.

– Вон что! А я тебя не узнал. Тогда темненько было. Татуировка эта… как вам сказать… это, выражаясь Вовиными словами, которые он, наверно, где-то вычитал, детское увлечение. Был я в ваших годах – любил играть в разбойников, мечтал стать пиратом. Однажды даже стащил у соседей лодку и отправился в ней путешествовать вокруг света, но на утро следующего дня меня поймали и высекли… Вот в те годы один дружок и оставил, по моей просьбе, этот след – татуировку. Сначала я этим знаком очень гордился, потом стыдился его, а сейчас… сейчас ничего не поделаешь.

И тут ребята подробно рассказали Степану Васильевичу о том, как следили за ним, о записках со стрелами, о своих приключениях – обо всем.

– Да, – сказал геолог, выслушав рассказ ребят, – вы подальше моего полетите. Из вас получатся, наверное, отличные исследователи-путешественники и храбрые солдаты.

– Ну, уж вы скажете! – Лёня довольно улыбнулся, однако махнул рукой: – Какие мы исследователи! Сколько камней интересных видели, а ни одного толком не узнали. Оловянную руду нашли – и не знаем где. Это я виноват.

– Очень мало мы знаем, – проникновенно сказал Миша. – Вот ведь тайны разгадать, о которых вы говорили, – ого, как много надо знать!

– Вот это хорошо, это мне нравится!.. Вы сознаете, что знаний вам недостает, – значит, вы их приобретете. Если будете такими же упорными, как в походе. Ведь у вас, курносые, все еще впереди, все впереди!..

– Ну нет, Степан Васильевич, – возразил Вова: – они ведь уже в седьмой класс перешли. А вот я… У меня все впереди. Вот когда… – Тут он неожиданно замолчал, заметив что-то очень интересное и важное. – Хо! Молоко несут! – И, подпрыгнув, Вова бодрым галопом двинулся навстречу товарищам геолога, которые возвращались из деревни с ведром молока.

Солнце, поднявшись над лесом, начинало свой жаркий трудовой день. В легком мареве застыли далекие горы. Чуть парила яркая, посвежевшая зелень. Мягко шелестела листва берез. Над мшистыми глыбами известняка, сторожившими вход в пещеру, раскинулось небо – такое необъятное, такое высокое, голубое и чистое, что хотелось смеяться и петь.

И друзья запели «Свою походную». Зазвенела по лесу победная, бодрая песня дружных и смелых, и Витя подпевал, и Павел с гордостью смотрел на ребят, а геолог слушал, улыбался, и в глазах его были радость, и ласка, задор, и, кажется, зависть.