Текст книги "Тропой смелых(изд.1950)"

Автор книги: Олег Коряков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Олег Фокич Коряков
Тропой смелых

I. Загадочный план

1. Шифрованная проволокограмма

– Вовка, ты наконец будешь вытирать или не будешь?

– Так я же вытираю… ну, сейчас стану вытирать.

– Опять мух ловишь?

– Да иду же! Только вот в баночку ее посажу.

– Имей в виду: еще пол надо мести.

– А пол – это тебе. Мама, когда уходила, сказала: «Ребята, вымойте посуду и уберите в шкафу». А потом сказала: «Миша, не забудь еще, что надо подмести пол». Это, значит, тебе надо мести.

Миша досадливо крутнул головой и угрожающе пробормотал:

– Вовка!..

Почуяв неладное, Вова спешно изобразил на своем лице смирение, взялся за полотенце и принялся вытирать вымытую братом посуду.

Это был маленький важный человечек с большой круглой головой. Он очень походил на Мишу, своего старшего брата, – был таким же рыжеволосым, веснущатым, широкогубым, но ростом ниже Миши и казался толще.

Ребята полушутя-полусерьезно называли его Толстопузом. Вова на прозвище не обижался. Он был спокойный, порой даже чуть вялый мальчуган. В то же время этот маленький увалень обладал своеобразной хитростью и упрямством. Он немало досаждал старшему брату.

Особенно Миша недолюбливал Вовину страсть к лягушкам, тараканам, ко всяким козявкам и гадам. Каждый день ему приходилось вытаскивать из своего ящика для столярных инструментов или из пенала засунутых туда Вовой жуков, бабочек, а то и лягушонка.

Что еще Вова любил, так это сладкое. Вообще он с самого рождения отличался не совсем обыкновенным аппетитом.

Однако, несмотря на эти свои недостатки, Вова был все же неплохим товарищем, и приятели Миши, хотя и смотрели на него чуть свысока, не гнушались его дружбой.

– Вытирай суше, – сказал Миша и, тщательно ополоснув в тазике последний стакан (он вообще все делал тщательно), направился в кухню.

В этот момент за оконной рамой раздался глухой металлический звон.

– Проволокограмма! – вскрикнул Вова.

Миша быстро поставил тазик на пол около двери и подбежал к окну.

Проволокограф – так называлось приспособление для передачи спешных и важных известий – был одним из нововведений ребят дома № 15. Устроен он был так. Тонкая медная проволока, пропущенная по блокам, тянулась от второй квартиры на первом этаже, в которой жил Лёня Тикин, к квартире № 4 на третьем этаже, где жили Миша и Вова Дубовы. К проволоке была прицеплена баночка из-под крема. Если Лёне нужно было передать записку Мише, он вкладывал ее в баночку и тянул проволоку, перекинутую через блок. Железная баночка быстро ползла вверх, к форточке четвертой квартиры, баночка стукалась о специально подвешенную железную пластинку, и раздавался звон, который извещал адресата о поступлении проволокограммы. От Мишиной форточки медная нить тянулась к окну Димы Веслухина. А оттуда – опять к Лёне.

Миша влез на подоконник, протянул руку в форточку и вытащил записку. Когда он спустился на пол, Вова стоял уже рядом, скосив на бумажку свои светлые, с рыжей искринкой глаза.

– Почитать хочешь? – вежливо поинтересовался Миша.

– Подумаешь! Очень интересно! – невозмутимо отвечал Вова, делая при этом вид, что наблюдает за облаками.

Миша развернул записку. Вова приподнялся на цыпочки, уставился в бумажный лист, недоуменно поморщился и, презрительно хмыкнув, отошел в сторону.

Проволокограмма сообщала:

Миша сунул записку в карман, взял тазик и отправился в кухню. Там, наедине, он вынул записку из кармана, вытащил из другого лист плотной толстой бумаги с вырезанными на нем квадратными отверстиями и с пометкой «К2». Пометка означала: «Ключ № 2». Лёнина шифровка начиналась со второй буквы алфавита – «б». Это значило, что для прочтения ее нужно применить ключ № 2.

Миша наложил лист с вырезами на записку, и в отверстиях показались буквы:

Миша порвал шифровку и бросил ее в мусорный ящик. Братишке он сказал:

– У нас с Лёнькой совещание. Убери посуду в шкаф и подмети пол.

Вова оглядел посуду, пол, взглянул на брата и спросил:

– А пенал свой старый отдашь? Для жучиного зверинца… или жучьего? Как правильно?

– Ладно, отдам. Только чисто подмети.

– У, я тогда даже с мокрой тряпкой! И на шкафу пыль вытру. И стулья все…

Миша не слушал – он был уже на лестничной площадке. Два этажа – четыре пролета, сорок ступенек, четырнадцать скачков.

Дверь квартиры Тикиных была открыта. Миша вошел в небольшую светлую комнату. В ней стояли книжный шкаф, письменный стол, этажерка, фикус и широкая длинная кушетка, на которой обычно спал Лёня. На ней было очень удобно барахтаться. Стена рядом с этажеркой была украшена большой географической картой.

Лёня сидел у письменного стола, подтянув левое колено к самому подбородку, и, сам того не замечая, накручивал свой галстук на палец. Его густые белесые брови сдвинулись к переносью, а светлосерые глаза уставились в какую-то точку на полу. Он, против обыкновения, медленно повернул голову в сторону Миши и не встал. Взгляд его казался рассеянным, и было похоже, что Лёня недоумевает – зачем и как появился здесь его приятель. Светлорусые вихры на голове Лёни были так всклокочены, будто он специально ерошил и закручивал их.

– Что опять придумал? – спросил Миша.

– Ничего не понимаю! Думал, думал, все перепуталось…

– Ты говори толком. Записку-то зачем прислал? – Слова Миша произносил степенно и медленно.

Сухощавый, подтянутый, гибкий Лёня вдруг улыбнулся, вскочил и с размаху хлопнул Мишу по плечу. Рука у него была тонкая, но крепкая, вся перевитая мускулами, и даже Миша, этот большеголовый крепыш, покачнулся от внезапного удара.

– Вот это будет приключение! Настоящее! Не будь я Лёнькой. Только надо взяться.

– За что взяться?

– Вот этого и я не пойму, еще не додумался.

Миша, обычно спокойный, начал сердиться:

– Что ты крутишь? Беспонятицу какую-то мелет!

– Подожди, Дуб, не злись, – зачастил Лёня. – Сейчас объясню. Вот смотри… Нет, постой. Садись. Сиди. Сначала послушай.

Лёня взял в руки какую-то книгу и уселся на стол:

– Я по порядку буду. Как бы это начать?.. В общем, мой дедушка… Да ты его знаешь, на портрете видел в той комнате. Он был учителем и очень любил наш край, Урал. Он много читал и часто путешествовал…

Миша терпеливо слушал, хотя и не понимал, при чем тут Лёнин дед.

– Я вчера вечером рылся в папином книжном шкафу, – продолжал Лёня. – С сорок четвертого года, как папа погиб на фронте, я в шкафу ничего не брал. Больше трех лет. Теперь мама разрешает. Я искал что-нибудь интересное почитать. Смотрю, на полке, за другими книгами, – какая-то большая и пыльная. Наверно, думаю, интересная. Вытащил, гляжу: «Записки УОЛЕ». Помнишь, Игнат Семенович на уроке говорил – это было такое Уральское общество любителей естествознания. Я помаленьку листаю, вдруг бумажка выпала. Такая небольшая. А на ней… Вот посмотри.

Лёня протянул Мише небольшой лист тонкой, уже начавшей желтеть бумаги. На нем был нарисован какой-то непонятный план – не то лабиринт, не то еще что-то.

– Что это? – спросил Миша.

– Вот я тоже подумал: «Что это?» Смотрю, в книге заголовок: «Джакарская пещера, с планом». Посмотрел на план – ну копия с листка. Стал читать. Ты потом прочти тоже. Очень интересно. В пещере, пишут, во времена Пугачева отряд какого-то Джакара скрывался. Потому называется «Джакарская». Но меня, главное, не это заинтересовало, а надпись на листке. Ты заметил?

Миша взглянул на листок и обратил внимание на несколько строк, торопливо набросанных на плане чьим-то тонким пером. «По ручью, у пяти пальцев, свет в правой, над головой», прочел он. Рядом стоял дважды подчеркнутый и обведенный кружочком крестик.

– Какая-то чепуха. Ты догадался, что это означает? – спросил Миша.

– Подожди, ты ведь не любишь торопиться. Я и так и этак листок вертел. Потом снова прочитал статью о пещере. Ясно, что это связано с ней. Но в статье я не нашел ни ручья, ни пальцев, ни головы. Можно бы показать план маме и спросить, чей это почерк, но я не стал.

– Правильно, – кивнул головой Миша: – надо, чтобы тайна была.

– Ну да. Но я у мамы спрашиваю: «Чья это книга – «Записки УОЛЕ»?» – «Дедушки», отвечает. А я знаю, что у дедушки был дневник, записки он вел. Вдруг, думаю, в дневнике об этом что-нибудь есть! Разыскал дедушкину тетрадь. Сравнил почерк – похож. Долго в тетради копался. Мама уж ругаться стала. «Ты что, – говорит, – не спишь?» А я ей про план ничего не говорю. Ну вот, дошел я до тысяча девятьсот двадцать первого года. А дедушка в двадцать втором умер. Думал уж, ничего не найду в этих записях, а смотри, что нашел!

Лёня подал Мише потрепанную коленкоровую тетрадь и ткнул в какую-то оборванную страницу.

– А где другая половина?

– Ну вот в этом-то и все дело. Если бы разыскать!.. Я бы за нее не знаю что отдал. Ведь сразу бы все открылось. А так очень плохо понятно.

На оставшейся части листка можно было прочесть:

Миша долго рассматривал страничку, хмурился и отмахивался от Лёни, которому не терпелось продолжить свой рассказ.

– А ведь тут кое-что можно понять, – сказал он наконец.

– Вот именно! – подхватил Лёня. – Смотри, вторая строка начинается: «карской пещеры». Ясно, что это про Джакарскую пещеру. Потом – «спустились». Значит, надо спускаться вниз.

– Во всякую пещеру спускаются.

– Совсем не обязательно… А вот дальше: «пальцы». И в надписи на плане тоже о каких-то пальцах. Только это совсем непонятно…

– А смотри, – перебил Миша: – «клад». Может, его еще этот… Джакар зарыл. А, Лёнька? Потом: «ученым и народу нашему». Ученым и народу! Понимаешь? Ведь тут что-то очень важное скрывается. Не простой клад.

– А что! Зря я тебя позвал?

Миша озабоченно потер свою рыжую стриженую голову и закусил губу. Румянец разлился по его веснущатому лицу.

– Вот бы нам… Как же докопаться до этого?

– Миша… – Худощавое загорелое лицо Лёни стало очень серьезным, значительным. – Миша, я знаешь что придумал? Поедем туда! В эту пещеру.

– Мы? Туда?.. А она где?

– Так ведь это же совсем недалеко. Вот посмотри. – Он подтащил приятеля к карте. – Видишь? Это наш город. А вот течет Шарта…

На юго-восток по карте тянулась голубая ниточка реки. Лёня ткнул острием карандаша в одну из малюсеньких точек, прилепившихся к ней:

– Это деревня Сломино. Восемьдесят километров. А пещера рядом с ней.

– Так это даже пешком можно! Как ты думаешь? Ведь сможем?

– А что! Ясно, сможем. А обратно на поезде. Только отпустят ли? Если бы вот Павел…

– Отпустят! Ведь не маленькие – тринадцать лет. – Миша нахмурил брови и надул свои толстые губы. – В седьмой класс перешли. Должны отпустить. А Павел поможет!

– Вот это было бы да! Димуса с Вовкой тоже возьмем. Верно?

– Факт. А Витю?

Тут лицо у Лёни сделалось таким, будто он только что разжевал пригоршню рябины.

С Витей Черноскутовым они познакомились недавно. Дело было в конце зимы. Ребята возили с улицы снег, помогая сторожу сада. Из ворот соседнего дома вышла незнакомая женщина с мальчиком. Он был одет в красивую куртку из оленьего меха. На бледном широкоскулом лице выделялись черные брови. Большие темносерые глаза смотрели задумчиво. Паренек спросил:

– Мамочка, я погуляю?

Женщина разрешила. Тогда он подошел к ребятам, поклонился и сказал:

– Здравствуйте, мальчики.

Лёне эта подчеркнутая вежливость пришлась не по-нутру. Он буркнул себе под нос: «Здравствуй, девочка», и отвернулся. Мальчик, видимо, не расслышал. Он с полминуты постоял молча, затем, стараясь завязать разговор, поинтересовался:

– Снег возите?

– Сеном торгуем, – вызывающе бросил Лёня.

Глаза у паренька сузились, но ответил он спокойно:

– А я думал – дрова рубите.

– Индюк тоже думал…

– Неостроумно. И грубо. – Мальчик криво усмехнулся.

Эта усмешка разозлила Лёню:

– Ладно, ты нас не учи!

– Ты не кричи на меня.

Лёня бросил лопату, двинулся к противнику, оглядел его с ног до головы и с головы до ног. Тот был высоким и крепким, и потому его тонкий голос казался странным. Лёня выставил грудь вперед:

– Ого, какой распорядитель! Хочешь получить?

– Не наскакивай: драться я не буду.

– Еще бы! Ты сначала пойдешь спросишь: «Мамочка, позволь мне получить оплеуху».

Мальчик вспыхнул, сжал кулаки, метнул на Лёню тоскливо-яростный взгляд, круто повернулся и, не оглядываясь, зашагал к своим воротам.

Такой была их первая встреча. А через день завуч ввел этого мальчика в класс, где учились Лёня, Миша и Дима, и представил:

– Витя Черноскутов. Будет учиться с вами.

По классу пошла записка: «Он маменькин сынок. Изучено. Л. Т.».

Честно сказать, Витя оказался вовсе не плохим товарищем. Он любил коллектив, был отзывчив и постоянно давал своим одноклассникам книги из домашней библиотеки, и все они были очень интересные.

В общем, пожаловаться на него было как будто нельзя. Но Лёня, а за ним и многие другие всегда насмехались над кротостью и вежливостью «маменькиного сынка», как, с легкой руки Лёни, заглаза прозвали Витю товарищи.

Витя был сын охотоведа. Охотоведы занимаются изучением охотничьего промысла и жизни животных и птиц.

Витин отец много путешествовал. Их семья жила в Казахстане, на Алтае, а потом на Северном Урале. Осенью Витя провалился в полынью и долго не мог выбраться из ледяной воды. После этого он почти три месяца пролежал в больнице и остался в шестом классе на второй год.

Теперь вот они приехали сюда. Витя с матерью остались, а отец отправился готовить очередную экспедицию. Витя мало рассказывал о своей жизни, хотя она, повидимому, была интересной.

Как-то раз Лёня сказал ему:

– Ты и в лесу-то, наверное, не бывал. Сидел дома, за маму держался.

Витя вспыхнул:

– Ты мало думаешь и много болтаешь! А я болтать не люблю. Вот летом пойдем в лес – увидишь.

О чем любил Черноскутов слушать, так это о всяких таинственных историях. Его, наверное, можно было двое суток ничем не кормить, но рассказывать о тайнах, и он остался бы доволен.

Сам он тоже рассказывал. И часто трудно было понять, передавал ли он прочитанное или выдумывал сам, так много знал он всяческих историй – начиная с рассказов Конан-Дойля и кончая приключениями советских разведчиков в тылу врага в годы Великой Отечественной войны.

Однажды Витя по секрету признался Лёне, что сам мечтает стать чекистом-разведчиком.

– Ничего у тебя не выйдет, – сказал Лёня. – Разведчик знаешь каким должен быть?

– Знаю.

– Храбрым…

– А еще?

– Сильным, ловким…

– Еще?

– А что «еще»! Сила у тебя есть, ловкость тоже, а насчет храбрости плохо.

– Ты думаешь, храбрость – это с кулаками наскакивать на незнакомых, да? А храбрость – это выдержка. Это значит уметь собой распоряжаться, сила воли. Выдержка для разведчика – главное. Вот я тебе дам почитать одну книгу…

– Да я и так знаю, ты зубы не заговаривай!

Витя неожиданно присел на корточки и, вытянув руку, положил ладонь на пол:

– Наступи.

– Зачем?

– Если хочешь, попрыгай даже на руке. И не пикну.

– Больно же!

– А я сдержусь. Ну, ступи!

– Не стану: противно по руке ходить.

– Тогда не задирайся. У меня выдержка.

Когда Лёня рассказал об этом своим друзьям, Миша коротко заметил: «Болтает».

И все решили, что Витя не только «маменькин сынок», но и хвастун…

Вот об этом Вите Черноскутове и шла сейчас речь.

– Не надо, – сказал Лёня. – Не возьмем. Да его и не отпустят.

– А если отпустят?

– Если отпустят… А мы спросим у Павла. Как он скажет, так и сделаем. Ладно?

– Договорились. А сейчас давай все обсудим…

…Когда Вова, прибрав в квартире, спустился на первый этаж и заглянул в замочную скважину Лёниной комнаты, он увидел приятелей, склонившихся над столом и что-то чертивших на большом листе бумаги…

2. Тайный совет

Друзья просидели вдвоем все утро, горячась и споря, составляя планы, обсуждая свою будущую экспедицию.

Потом они пошли в библиотеку.

– Дайте нам все книги о пещерах, – попросил Миша.

– Только не совсем все, а про уральские пещеры, – поправил приятеля Лёня.

Ребята хитрили. Им нужна была литература только о Джакарской пещере, но они решили, что до поры до времени никто не должен знать об их замысле.

– Вот про Кунгурскую пещеру есть.

– Нет, про Кунгурскую не надо. Мы уже читали.

– Тогда вот про Капову.

– А это где?

– Прочитайте – узнаете.

Им дали про Капову пещеру, потом про Лаклинскую, Сергеевскую, Игнатовскую… Много книжек дали. Ребята с жадностью набросились на них. Сначала читали вместе, потом разделили стопку книг пополам. Но только в двух книгах они обнаружили несколько скупых строк о «своей» пещере. В одной было сказано: «На Шарте, близ села Сломино, находятся большие Джакарские пещеры»; в другой: «Значительный интерес представляют также Джакарские пещеры на реке Шарте, но, к сожалению, они почти не изучены».

– Что же делать? – задумался Миша.

– Изучать, – серьезно сказал Лёня и, воодушевляясь, заговорил: – Ну да! Вот и хорошо, что они не изучены. Может, верно, мы пользу какую принесем. Видишь, вон пещер-то как много, ученых на всех нехватает.

Время в библиотеке они провели не зря. Книги рассказали им много интересного и важного. Кое о чем они слышали на уроках и раньше, но как-то не обращали особенного внимания. Так ведь частенько бывает: слушая учителя, мы почему-то думаем, что он больше для себя, чем для нас, старается. А когда спохватишься – бывает это иногда и через много лет, – учителя-то рядом нет. Приходится самому заново докапываться до истины.

Вот и сейчас, торопливо листая книги, ребята сталкивались с вещами, о которых когда-то – они это смутно вспоминали – уже рассказывал им Игнат Семенович и которые сейчас вдруг предстали перед ними в каком-то новом свете – очень интересными и, главное, нужными. Размышляя о будущем походе, они почувствовали, как много знаний недостает им.

– Знаешь, Лёня, что я думаю? – задумчиво сказал Миша. – Нам обязательно нужно прочесть как можно больше книг о путешествиях.

– Обязательно, – согласился Лёня.

Домой они вернулись вечером. По дороге договорились: завтра в одиннадцать собраться всем членам звена на совет. Сделать это тайно. Витю пока не звать. Сбор обеспечивает Лёня. А Миша с утра отправляется в разведку на детскую экскурсионно-туристскую станцию. Но о найденном плане – молчок.

Лёня рвался немедленно пойти к Павлу, но Миша резонно ответил:

– Ты же знаешь, он всегда говорит: «Обдумай сначала сам, потом советуйся со старшими».

Действительно, Павел – пионервожатый школы, в которой учились друзья – не раз повторял эти слова. И кому-кому, а Лёне они были хорошо известны. Лёня Тикин был вожаком одного из пионерских звеньев. Только сейчас звена у него не было: двое, как только начались каникулы, уехали с родителями на дачу, четверо были в лагере первой очереди, а Лёня, Миша и Дима Веслухин собирались поехать туда во вторую очередь. Но и треть звена жила почти так, будто звено было полным. Ребята включили в свой коллектив Вову Дубова. Жили и играли не расставаясь, важные дела решая сообща.

…К одиннадцати все были в сборе. Нехватало только Миши.

За домом, где жили ребята, вернее – за двором дома, тянулся сад, спускавшийся к реке. В начале его, поближе к дому, были разбиты цветочные клумбы и желтели посыпанные песком дорожки. Дальше раскинулась ровная, как стол, теннисная площадка. Справа стоял сарай, за ним был огород, а слева, за кустами сирени, начинался старый сад, сохранившийся еще с дореволюционной поры. Ветвистые березы, густые заросли жимолости, а еще дальше, у каменистого берега мутно-желтой Шарты, – стена акаций. Здесь, в дальнем углу сада, за высокой травой, были развалины кирпичной беседки. Туда можно было прятаться с уверенностью, что тебя никто не заметит.

Рядом, всего в каких-нибудь пяти-шести шагах, за густой зарослью жимолости, тянулся забор городского сада. Раньше ребята частенько забирались туда, играли в разбойников и в прятки, а главное – воевали с Архипычем, сторожем сада. Архипыч, тряся бородой и размахивая метлой, гонялся за ними по аллеям, нещадно бранил и вечно грозил надрать уши. Но зимой этого года ребята помогли ему убрать снег, и Архипыч стал беспрепятственно пускать их в сад. И странно: теперь уже сад не так манил к себе ребят. Они, конечно, бывали там, но реже, чем прежде. Чаще они собирались в своем саду, у развалин беседки. Сюда сошлись они и сейчас.

Ждали Мишу. Вова, лежа в траве, жевал сухарь и дрессировал муравья, гоняя его по соломинке. Лёня палочкой чертил какие-то узоры на кирпиче. Димус – так звали Диму Веслухина – растянулся на лужайке.

Это был худой и высокий чернявый мальчик. У него были крупные темные, как спелые сливы, глаза. Широкие брови над ними сидели высоко, и поэтому казалось, что Дима всегда чему-то немножечко удивляется. Губы и нос у него были самые обыкновенные, но уши – нет: большие, широкие, они сильно оттопыривались и, как шутили ребята, могли принимать волны любой длины. Действительно, Дима обладал очень хорошим слухом и был музыкален. Мечтательный и застенчивый, он никогда не рассказывал о своих успехах, но друзья его знали, что педагог, у которого Дима обучался игре на скрипке, называл его способности чудесными. Впрочем, быть музыкантом он не собирался. Он хотел стать ботаником.

Сейчас Дима растянулся на лужайке животом вверх, задрав рубаху на голову.

– Мне надо, чтобы тут загорело, – объяснил он приятелям, тыкая себя в живот. – А то спина черная, а тут белое. Неравномерность загара нужно устранять. – Дима любил иногда выражаться «по-ученому», «по-книжному».

Прошло минут двадцать. Миши не было.

– Вот уж это нечестно! – ворчал Дима. – Сказано: в одиннадцать, значит – земля провались, а ты в одиннадцать будь. Ты как, Лёнька, полагаешь?

– Я – так же. Но сегодня Миша может опоздать: у него важное дело.

– Слушай, – Дима перевернулся на живот, чтобы видеть Лёню, – а вы всерьез что-то интересное придумали?

– Нет, дурака валяем! – огрызнулся тот, и по его обиженному и задорному тону Дима понял, что беспокоится напрасно.

Так как Дима не любил обижать кого-нибудь, а тем более Лёню Тикина, которого он очень уважал, то попросил:

– Ты, Лёнь, не сердись: я просто волнуюсь, оттого что Миши так долго нет. – И снова повернулся на спину, подставив солнцу живот.

Было жарко. В саду стояла тишина.

Волны лениво и робко плескались о берег, шурша галькой.

– Бежит! – крикнул Лёня вскакивая.

Миша раскраснелся и вспотел. Отсалютовав по-пионерски, он радостно сообщил:

– Все в порядке!

Вожак звена огляделся, чтобы проверить, одни ли они в саду, потом сказал:

– Давайте ближе: вот сюда, в тень.

Вова с сожалением взглянул на своего муравья, вздохнул и положил соломинку на землю. Измученное шестиногое немедленно сбежало. Дима быстро поправил рубаху и присел рядом с Вовой.

– Ребята! – сказал Лёня, и голос его прозвучал торжественно и важно.

Все насторожились.

Диму заинтересовала эта торжественность; Миша притих, чтобы показать пример, а Вова почувствовал себя почти взрослым – ведь и к нему, как к равноправному, как к Димусу и Мише, обращался вожак пионерского звена.

– Ребята! Мы собрались вот для чего. Вы про Джакарскую пещеру слыхали?.. Есть такая. Она совсем не изучена, и для науки она тайна. Понятно? Она возле деревни Сломино. Это от нашего города восемьдесят километров. Про пещеру мы узнали из бумаг моего дедушки. Очень интересно. И даже загадочно. (При этих словах Дима придвинулся поближе.) Мы с Мишей предлагаем отправиться туда в экспедицию… Думаете, не сумеем? Еще как! Не будь я Лёнькой. Ведь в прошлом году ходили пешком на озеро Горное? Ходили!

Лёня оживился, сдвинул тюбетейку на затылок и размахивал руками.

Но Дима перебил его:

– Лёнька, ты давай все по порядку. А то я почти ничего не понял. Почему именно в эту пещеру итти?

– Что же тут непонятного? – Лёня удивленными глазами обвел своих слушателей. – Я же говорю: она еще не исследована. А разве это порядок – чтобы никто о ней не знал? Когда про Северный полюс не знали, так Сталин туда папанинцев послал! Мы, конечно, еще не совсем как папанинцы, но, все же… А там, в пещере, есть что-то очень ценное. Дедушка пишет про какой-то клад, очень важный для ученых и для всей страны. Вот вы посмотрите.

Он вытащил из кармана бережно завернутые в большой лист бумаги план пещеры и дневник деда. Друзья долго и внимательно рассматривали их, строили различные предположения и догадки.

– Вдруг такой клад, что для него наш музей целый зал отведет! – сказал Дима.

– А по дороге ты, Димус, гербарий будешь собирать, – подзадорил Миша товарища.

Ведь всем было известно, что Дима – будущий ботаник.

– А насекомых собирать тоже можно. – Это был не то вопрос, не то утверждение.

– А знаете, сколько мы интересного в дороге увидим! – подхватил Лёня. – Ведь по Уралу пойдем! Эх, до чего хорошо будет! Лес!.. Костер!..

– И в школу принесем коллекции, в краеведческий кружок. Верно?

– А на туристской станции тоже сказали, что это хорошо – такой поход, – добавил Миша.

Лёня, обрадованный тем, что дело идет успешно, вскочил и весело объявил:

– Слово для доклада имеет Михаил Дубов!

Миша широко улыбнулся:

– Сейчас доложу… Встретили меня там по всем правилам. Усадили, поговорили, как полагается. О вас всех спрашивали. «Не испугаетесь?» спрашивают. Я говорю: «Они все боевые, братцы-кролики». Это вы, значит. «Вот только Вовка… – Он оглянулся на братишку. – Но и Вовка, – говорю, – тоже ничего».

– Ну, а про пещеру, про поход, что сказали?

– Опять ты, Лёнька, перебиваешь! Я же доклад делаю, и не мешай! Надо, чтобы все подробно. Про пещеру сказали, что это интересно и нужно. Только, говорят, советские туристы – это не «дачники», не верхогляды, а строители пятилетки. А я им говорю: «Мы же все пионеры – про Вовку я не сказал, что он еще не пионер, – а раз пионеры, так, значит, понимаем. Уж если мы пойдем в поход, так не просто гулять, а будем изучать природу и весь местный край. И будем искать полезные ископаемые и если что узнаем новое, так ведь это для всех».

– Молодец, Дуб! – восхитился Лёня. – Как все думают, так и сказал.

Миша от похвалы смутился и смолк.

– А нам ружье с собой дадут? – поинтересовался Вова.

– Нет, нам дадут пушку, – возразил Дима, пришедший в отличное настроение.

– Зачем?

– А как же ты будешь комаров отгонять?

– А я отгонять не буду. Я их – в баночку…

– Да, – вспомнил Миша: – на туристской станции обещали помочь нам составить маршрут. Завтра пойдем с картой знакомиться. А еще спрашивали, не нужно ли нам чего-нибудь: палатку, рюкзаки и другое. Я сказал – нет. Потому что палатку нам не нужно, а рюкзаки и другое у нас есть. Потом они…

– Тс-с! – насторожил всех Лёня.

Его острый глаз заметил, как в стороне, около кустов жимолости, колыхнулся бурьян. Только раз шевельнулся – и встал опять спокойно, ничем не колеблемый. Если бы там бежала собака, или кошка, или другое какое-нибудь животное, бурьян не оставался бы неподвижным. У Лёни мелькнула какая-то смутная догадка, и почти инстинктивно он прошипел:

– Тс-с!

Ребята насторожились, еще не понимая, в чем дело, и вдруг услышали, как тоненько и сухо хрустнул сучок. Лёня склонился, напряженно всматриваясь в бурьян. Махнув призывающе рукой, он привстал и направился в ту сторону.

– Стой! – неожиданно вскрикнул он.

В тот же миг чья-то фигура метнулась из бурьяна за жимолостью и, ловко прыгнув, перемахнула через забор – в городской сад.

Лёня быстро взлез на изгородь и огляделся. Никого не было видно – юркнул, наверное, в кусты и был таков. Правда, совсем близко от забора по аллейке прогуливался какой-то высокий человек в кожаной куртке. Но Лёне не могло притти в голову, что он мог подслушивать. Человек как ни в чем не бывало повернулся и пошел в глубь сада.