Текст книги "Рождение новой расы (СИ)"

Автор книги: Олег Дувакин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Чтобы перерубить плоть вампира стальным топором, нужна чудовищная сила, а Рихард был обладателем именно такой. Голова отделилась от тела, и не успела она еще коснуться пола, как древний ударом ноги отправил ее прямиком на оленьи рога. Он так уже не раз делал.

***

«Что произошло? Я умер? Где там этот ублюдок?» – пронеслось в голове Илберта. Ответы на вопрос стали приходить один за другим. Он чувствует, как кровь течет из распоротой щеки. Его нижняя часть лица лежит на чем-то мягком.

Трактирщик открыл глаза и осознал, что его башка отдельно от тела сейчас покоится меж оленьих рогов.

И давно он так? Стоны и мольбы о помощи всех пятерых вампиров на месте. Илберт сам удивился, насколько ясным было его сознание. И хоть его тело было отдельно от головы, он чувствовал каждую его часть. Пальцы не ощущали рукоять, значит, кинжала в руке не было. Наверно, разжались, и нож выпал, когда Илберту снесли голову. Тело повалилось вперед и стояло на коленях. Теперь уже и сердце Илберта забилось, и кровь била фонтанами из шеи. Силы стремительно покидали трактирщика. Ступни и голени находились в кровавом кипятке, у него не было сил встать. Тело начало заваливаться вперед. И тут Илберт понял, если он это сделает, то рана в шее соприкоснется с освященной кровью, и тогда его собственная тоже станет таковой. Этого ни в коем случае нельзя допустить. В последний момент Илберт выставил руки вперед. Кисти тут же покраснели от ожогов, но мужчина смог удержать тело в упоре лежа. Боль была сильная, но вполне сносная. Действие креста начало улетучиваться?

Сначала Илберт встал на ноги. Управлять телом вот таким образом было непривычно. Словно подмастерье кукольника сделал свою первую работу и дергает за ниточки, путаясь в ногах и руках. Но, тем не менее, это была таверна Илберта, и он очень хорошо знал расположение столов. Самый ближайший стоял справа, наткнувшись на него, обезглавленное тело вскарабкалось, словно пьяное.

– Зачем ты так усердствуешь? Ты же должен понимать, что это не поможет.

Проклятие! Как он мог забыть про Рихарда! И хоть сейчас его тело больше не варится в кипятке, опасность вовсе не миновала. Илберт запаниковал. Понадобилось несколько глубоких вдохов, чтобы как-то вернуть трезвость ума.

Нужно решать проблемы последовательно. Сначала одну, потом другую. И главная его проблема заключалась в том, что из шеи стремительно уходила его жизненная энергия. Вампирская регенерация может быстро излечить почти любые раны. Но когда «быстро» недостаточно, а нужно «мгновенно», необходимо сконцентрироваться на проблемном участке.

Илберт постарался сконцентрироваться на своей шее, если не остановить кровь, он потеряет все силы.

– Нет, не на… – голос Гортера резко оборвал удар рукоятью топора. Дерево милосердия оборвало жизнь наемника. Тот издал протяжный вдох и замолчал навсегда.

«Проклятие! – подумал Илберт. – Как только он покончит со всеми, он возьмется за меня! А быть может, даже и раньше!»

– Будь ты проклят, ублюдок! – это было последнее, что сказал Хельст, пока осиновая рукоять не добила и его.

И тут Илберт осознал для себя еще одну неприятную вещь. Он не слышал шагов Рихарда, пока тот шел от Гортера к Хельсту. Ни скрипа половицы, ни шлепающих звуков крови. Вампиру не нравилось, что в своей родной таверне он абсолютно беспомощен. Ему был необходим хоть какой-то контроль. Нужно заговорить с древним, и по его голосу он поймет, где тот находится. Рана на шее почти затянулась, и у Илберта еще осталось немного сил.

– Ты метнул свой топор в сторону Хельста. Я точно это видел. Как ты отрубил голову мне? Не мог же ты, подобно молнии, сбегать за топором, а потом зайти мне за спину.

– Просто у меня был припрятан второй топор, – усмехнулся древний.

– И давно ты этим занимаешься, Рихард?

– Смотря, что ты имеешь в виду? Монахом я был всю жизнь, охочусь очень давно, а вот ученым стал относительно недавно. Ты даже не представляешь, как это трудно – заниматься изучением вампиров без лаборатории и денег. Когда вынужден скрываться и постоянно передвигаться с места на место, а каждая подопытная крыса норовит тебя укусить.

Входная дверь открылась со скрипом, и Рихард затащил внутрь Изабеллу. Та подмела своими шикарными волосами собственную блевотину. Дверь закрылась, но добивающего удара почему-то не последовало. Рихард медлил, словно любуясь ее красотой в последний раз. Хотя какая может быть красота у обгоревшего тела.

– Ты говорил, что освятил воду. Но как ты, будучи вампиром, можешь таскать с собой кресты?

– Я могу иметь при себе пару крохотных изображений крестов, хоть это и больно, но мне всегда нужно больше. На помощь приходят чернила. Нанеси их поверх креста, и он не будет работать. Но когда вода смоет чернила, крест начнет действовать так, как нужно.

Затем последовал удар, и «Ночь короче дня» лишилась элитной куртизанки.

Голова Илберта нервно сглотнула. Рана у него на шее затянулась, и сейчас он должен был найти нож, что обронил. Тело село на край стола и аккуратно опустило пятки в кровь. Ощущения были как от горячей воды в наполненной ванне. Более чем сносно. Тело трактирщика спрыгнуло вниз и стало шарить руками по полу в поисках своего оружия.

– Почему ты медлил с Изабеллой? Хотел трахнуть ее напоследок, урод?!

– Она могла пригодиться мне в дальнейшем, но я решил, что она не подходит.

Голос Рихарда был уже возле Нилиона. Тот не подавал никаких признаков жизни – все-таки подох. Он достойно держался для новобранца. Обычно зеркала достаточно для трех– или даже пятигодовалого вампира. Но если бы не освященная кровь, он бы, скорее всего, выкарабкался. Но добивающий удар топором все равно последовал. На всякий случай.

Руки Илберта стали водить по полу активнее, его шанс выжить становился все более призрачным.

Расправа над Эделиной была не такой холодной, как с остальными. На сердце официантки обрушилось три удара, вместо одного.

Илберту хотелось кричать от ужаса. Его кинжал укатился черт пойми куда, и он никак не мог его найти. Илберт так отчаянно пытался найти нож, что совсем забыл об осторожности. Поранься он о серебряную рукоять, и конец всему. Тяжелый сапог древнего наступил на руку трактирщика, голова, висящая на оленьих рогах, стиснула зубы.

– Аккуратнее, так можно порезаться, – послышался голос Рихарда, и как никогда в жизни Илберт ощутил собственное бессилие. Удар под ребра заставил трактирщика перевернуться на спину, а затем стальной топор снова и снова вонзался в ребра обезглавленного вампира. Понадобилось около дюжины ударов, чтобы разворотить грудную клетку и вынуть сердце. После восьмого удара трактирщик уже не сопротивлялся. Голова утратила всякий контроль над телом, сейчас ее заполняла только невыносимая боль.

Рихард подошел к оленьим рогам и стащил голову за волосы. Присев за стол, за которым вампиры сидели и где еще остались еда и выпивка, древний положил голову трактирщика перед собой.

Лицо у того было посиневшим, словно у утопленника. Кровь из распоротой щеки и шеи уже не шла. Глаза же из-за лопнувших капилляров представляли из себя одно сплошное красное месиво.

Рихард решил налить себя крови в кубок.

– Напитки и еда у тебя королевские, Илберт. Я зачистил много вампирских таверн, но твоя одна из лучших.

– Пожалуйста, молю тебя. Я сделаю все, что хочешь, только не забирай у меня жизнь.

– Что ты можешь мне дать, чтобы я оставил тебя в живых?

– Список потенциальных вампиров.

– Старики, которые не хотят умирать, молодые влюбленные, уверенные, что их любовь будет вечной. Слабые, что жаждут силы. Если убивать всех, кто хотел бы стать кровососом, придется вырезать половину города.

– Нет, я говорю о конкретном списке имен. Два десятка влиятельных людей, что помогают нашей общине. Там есть и воины наподобие Гортера с Хельстом, и красивые женщины, как Эделина с Изабеллой. А от богатых маменькиных сынков, вроде Нилиона, и вовсе отбоя нет. Подумай сам, ты освободил им несколько мест, и после твоего ухода пустота сразу же заполнится.

– Через год или через несколько лет я все равно сюда загляну. И бессмертие новообращенных прервется. Оставь свой список себе.

– Постой! – закричал Илберт. – Через несколько часов ночь закончится. Куда ты пойдешь? День тебе нужно переждать здесь. На рассвете всегда является несколько смертных, вооруженных охранников. Они охраняют логово, пока некоторые отсыпаются в подвале. Но ты же здесь все разворотил! Даже если всю оставшуюся ночь посвятить уборке, все равно не успеешь. Они заметят следы и всех поднимут на уши. Ты перебил вампиров, но день не переживешь! Я нужен тебе, чтобы сказать им, что у нас все в порядке.

– И снова нет. К рассвету меня здесь не будет, а сама таверна будет предана огню, как только я уйду. Должен сказать, я вообще не планировал являться в Кельборн. Я шел неподалеку, и это было просто сиюминутным решением, потому что у меня было время, – Рихард отпил из кубка и закусил вяленым мясом. – Вампиры всегда обыскивают на наличие серебра смертных. Не пускают внутрь дампиров, но другой вампир не вызывает у них никаких подозрений. Они приглашают меня в свой дом, не чувствуя угрозы, исходящей от стального топора, и они пьют кровь, даже не подозревая, что ее можно превратить в яд одной молитвой. Оставь я хоть раз кого-нибудь в живых, и все мои исследования насмарку, кстати…

Рихард положил прямо перед головой Илберта его бьющееся сердце.

– Ты же знал, что, если вампира ранить, не просто ранить, а ранить по-настоящему, его сердце начинает биться. Чем серьезнее рана, тем чаще эта мышца сокращается. После того, что я сотворил с тобой, оно бьется почти как у обычного человека. Но самое интересное заключается не в этом.

Рихард бросил медную монету с нацарапанным крестом в бокал. Прочитав короткую молитву, он вылил его содержимое на голову трактирщика. Тот покрыл Рихарда отборной бранью. Сердце, лежащее на столе, пару раз стукнуло, после чего вернулось к нормальному ритму.

– А теперь сделаем вот так, – Рихард капнул всего одну каплю освященной крови на сердце, после чего то заколотилось как бешенное. Ему понадобилось полминуты, чтобы успокоиться. Илберт скулил от боли.

– Прекрати, пожалуйста. Зачем ты мучаешь меня?!

– Неужели тебе это не интересно? Тело вампира связано невидимыми нитями, и, даже когда твоя голова была отсечена от тела, твое сердце продолжало гонять по ней кровь! У меня столько вопросов, и так мало времени в поиске ответов!

Поток ветра распахнул одно из окон. Капли дождя ворвались внутрь, бултыхаясь в красные лужи. Шум ветра привлек внимание древнего.

– Знаешь, она любила запах сколотого камня во время дождя. Спустя столько лет я так и не смог им проникнуться.

Голова Илберта разразилась истеричным неконтролируемым смехом.

– Я сказал что-то смешное?

– Ее звали Элина, да? А мою служанку ты убил тремя ударами, потому что она не соответствовала ей. Значит, все эти истязание себя чесноком, охота за сородичами… Это все из-за какой-то бабы!

Илберт не мог остановить свой смех, он не смог остановиться даже тогда, когда Рихард понес его голову к еще целой бочке. Топором он проделал в ней небольшую дыру. Содержимое полилось наружу.

– Напейся в последний раз.

Голова вампира была закинута в бочку. Вдогонку Рихард кинул несколько освященных монет. Сердце, лежащее на столе, буквально подпрыгивало на месте, пока не разорвалось на множество ошметков.

***

Его фляги были полны свежей крови, спасибо запасам Илберта. Его топоры нуждались в заточке, сталь быстро тупилась о вампирскую плоть. Одежда его была перепачкана, но капли дождя смывали кровь с плаща. Карманы были полны медных монет. Пришлось помародерствовать и перерыть «Ночь короче дня» сверху донизу. Запах гари, исходивший от горевшей таверны, перебивал так любимый Элиной запах сколотого камня.

Он поднял голову кверху. Тучи немного развеялись, оголяя небольшой кусочек луны. Его верная спутница всегда с большим интересом наблюдала за всем тем, что он делает. Он продолжил свой путь, и капли воды, падающие на мостовую Кельборна, вовсе не олицетворяли боль, утрату или расставание. Рихард просто уходил под дождем.

Глава 2.1

Клыки и копья

Быть может, в жизни следующей встретимся мы вновь.

И в этой, новой жизни ты меня убьешь.

Как часто мы смотрим наверх, чтобы полюбоваться ярким солнцем или лунным диском, на который воют мохнатые стражи?

Когда псы лают и мешают спать, рассерженный хозяин обычно выходит во двор или выглядывает в окно, дабы приструнить своего питомца. Но людям неведомо, что видят, знают и тем более чувствуют их четырёхлапые слуги. Быть может, их вой не напрасен?

Этой ночью на псарне было подозрительно тихо. Обычно собаки очень бурно обсуждают минувший день. Такое возможно, когда в псарнях дежурит добродушный Нортон. Лысый здоровяк с приплюснутым носом не отличался покладистым характером и постоянно с кем-то дрался. Но собак он любил. По ночам Нортон часто прогуливался мимо вольеров и кидал кости за ограждения. Почувствовав его приближение, одни останавливали свое пение, а другие покидали теплые будки.

Псов было два десятка на шесть вольеров, и умные животные давно запомнили: если вчера Нортон кормил собак в одном вольере, то в следующий раз они не скоро получат угощение. У здоровяка, конечно, были любимцы, такие как Глоткахват и Меченый, но личный кодекс Нортона гласил – у кого-то большая пасть, у кого-то маленькая, но костей у всех должно быть поровну. Но, даже зная, что лакомства им не достанется, собаки все равно выходили, потому что рука между стальных прутьев гладила всех без исключения. Дарить любовь можно и без костей.

Между вольерами, прямо на землю были брошены доски, по три в ряд. Они были не идеально подогнаны, и «тропа» становилась где-то шире, а где-то уже. Грязь под таким настилом постоянно издавала неприятные звуки. За что дорожку прозвали «хлюпающей мостовой».

Нортон подошел к ограждению. Здесь жили Злюка, Саламандра, Грушевый и Вертихвост. Сегодня была их очередь.

– Эй, щенятки, – позвал их Нортон. – Я вам косточек принес, зубки поточить. Эй, ну чего вы? – Как бы Нортон их не звал, псы мирно сопели в своих конурах, и только Вертихвост высунул мордочку, принюхиваясь к воздуху. После чего скрылся обратно в своем жилище.

– Чего это с ними? Заболели что-ли? – Произнес Нортон сам себе. – Ну раз не хотите, я других угощу.

В голосе мужчины слышалась небольшая обида. Будучи по своей натуре человеком сурового характера, он не нуждался в любви. Но ему было необходимо дарить кому-то свою. И псы, виляющие хвостами, подходили для этого идеально.

Нортон развернулся, и, сделав несколько шагов от вольера, решил вернуться.

– Поешьте, когда настроение будет, – сказал он и кинул кости через забор, одну за другой. Никто из псов не шелохнулся.

Нортон подошел к следующему вольеру. Тут обитали Фрея, Пепельная, Химера и Замарашка. Он любил всех четверых, каждую по-своему. Фрея была красавицей, Пепельная давала самых хороших щенят, старушка Химера была с ним дольше всех, а у Замарашки были самые осмысленные глаза. Четыре суки всегда бежали к Нортону наперегонки, но этой ночью ни одна не удостоила его своим вниманием.

В сердце у мужчины неприятно защемило. Он чувствовал что-то неладное, но понять причину не мог. Точнее она была ему известна, но вот проследить связь между причиной и следствием было не для его ума. Поведение псов начало меняться пару месяцев назад, когда Эрих заключил сделку с Олафом.

С каждым днём собаки становились все более боевитыми и злыми. Глоткахват покусал свою мамашу Фрею. Псы из одного помета – Факел и Головешка серьёзно сцепились, чего раньше никогда не было. А Стальной с Живчиком ночью серьезно подрали Прыга.

Каждый день собаки становились всё менее управляемыми, а ночи были одна шумнее другой. Но неделю назад все затихли. Псы стали даже слишком послушными. Говоришь им «к ноге», идут, ни секунды не мешкая. Бросишь им палку, принесут, не виляя хвостом. Прикажешь им «фас», вцепятся мертвой хваткой, но без типичной для их вида лающей ярости. Хотя бы ночью, во время угощений собаки снова ненадолго становились собой. Мохнатыми друзьями с мокрыми носами и машущими хвостами. Сегодня у Нортона забрали и это.

Поначалу ему казалось, что из его любимых собак вынули душу, а тело оставили. Но в их тоскливых глазах было столько смысла и понимания. Нет,

что-то тревожило животных и это беспокоило Нортона. Но он ничего не решал, решал Олаф, а тот был слишком ослеплен картинами ближайшего светлого будущего.

Мужчина обернулся и посмотрел в сторону своей сторожки. Теперь она ему не принадлежала, но так будет ещё очень недолго. Скоро все изменится, и этого орка здесь не будет.

***

Уклад жизни в Грейстоке устоялся уже давно. Почитать Олафа Ларссона, избегать взгляда Линнеи Ларссон, не ходить в пограничный лес и самое главное – закрывать окна на ночь.

Два месяца назад в Грейсток явился человек, который не боялся Олафа, поскольку был куда богаче и влиятельнее его. Но никакие связи не позволяют ходить в пограничье – для этого необходимы знания.

Эрих Локер шел к дому Олафа, не спрашивая дороги у местных. Он был у того в гостях пять лет назад, но отлично запоминал местность. Локера охраняла дюжина телохранителей. И ход этой кучки головорезов был для местной детворы самым грандиозным парадом в мире. Они выбегали из своих домишек, чтобы впервые в жизни увидеть солдат, одетых в железные панцири с кольчужными рукавами. Куда местным молодцам до них, с их кожаными доспехами!

У каждого воина в ножнах покоился меч, в Грейстоке только Олаф имел такой. Сами его воины орудовали копьями.

Восхищение детей быстро прерывалось, когда их матери и отцы выскакивали из домов и затаскивали сорванцов обратно. Маленьким негодникам оставалось только провожать процессию, глядя в окно.

– Ну и разруха же здесь, сэр Эрих. Неужели эти дикари могут предложить нам что-то настолько ценное, что ради них мы сделали такой крюк? – сказал Хэймон – один из самых доверенных людей Локера. Он нисколечко не скрывал своего отвращения. – Вы только посмотрите на них. Одеты в сплошное рванье, большинство домов покосилось. Много ли нам пользы с этих оборванцев?

– Бедняк сначала обустраивает дом господина, и только потом уже свой. А когда у тебя два владыки, та что сидит на троне и местный

само провозглашенный царек, тут бы только брюхо набить, да будущего помощника по хозяйству заделать. Но нам до них дела нет, мы пришли к тому, кто их до этого довел.

Процессия шла молча. Воинам не дозволено было говорить, пока Локер не спросит. Хэймон был единственным, кому время от времени позволялось открывать рот. Этой привилегией он пользовался не часто, но в этом месте что-то его тревожило, и он просто не мог молчать.

– Странное место. Обычно люди ставят чучела на огородах, дабы птиц пугать. А здесь они у калитки, за забором, у каждой чертовой стены. Все дома окружили.

– Думаешь, души зарубленных чучел, на которых ты когда-то тренировался, поселятся в них и захотят тебе отомстить? Неужели лучший мечник испугался пугал? – усмехнулся Эрих. По всему строю прошел смешок.

– Я опасаюсь безумцев, которые их нагородили. И вам стоит опасаться. Никто же не знает что у них на уме.

Очень скоро полуразвалившиеся хибары сменились на вполне себе обустроенные домики, только уже никакие дети не выбегали посмотреть на солдат. Эти жилища не охраняла армия пугал. Их жители предпочитали иначе защищаться от не прошеных гостей. Резные деревянные наличники на окнах были сделаны в форме орлов. Вырезанные в анфас и профиль, пикирующие вниз, парящие вверх и расправляющие крылья перед посадкой.

Главным символом Кирсхена были драконы, криэльцы почитали мантикор, а орхарийцы повсюду изображали слонов. Разумеется, на то были причины, но Хэймон был твердо уверен, что в этих краях орлы никогда не обитали.

Вскоре на горизонте появилось местное ополчение. Те самые жители наиболее благополучной части Грейстока. Около трех десятков копейщиков, выстроенных в линию по два, заполняли собой всю улицу. Из брони на них преимущественно были кожаные доспехи. Но не у всех. На некоторых не было даже и этого. Устремленные к небу десятки копий делали местных похожими на ободранного ежа, чьи оставшиеся иголки раскачивает ветер. Сами воины в основном были крепкими мужчинами от двадцати до сорока лет. Попадались среди них и юнцы со стариками, этих запихнули во вторую шеренгу. Завидев дюжину воителей, они зашагали к ним на встречу.

Дюжина шла нога в ногу, местные вразвалочку. Всегда оставалась вероятность, что господа не смогут договориться, но люди Локера

чувствовали себя уверенно, потому что они лучше вооружены и обучены. Люди Олафа же, потому что их было гораздо больше.

Когда между построениями оставалось десять метров, каждый господин поднял руку вверх, повелевая своим остановиться.

– В прошлый раз их было четверо. На нашу следующую встречу ты приведешь с собой сотню латников? – голос принадлежал низкорослому, но очень крепкому и жилистому мужчине. Его широкий лоб уже стали покрывать первые морщины, а среди темного волоса иногда показывался седой. Это и был сам Олаф.

– А твои ребята были вооружены дубинами да ножами. Вижу, ты пустил здесь корни, и дерево проросло, – ответил Эрих. Внешне он был полной противоположностью Олафа. Высокий и статный, с вьющимися светлыми волосами. Проникновенный взгляд его зеленых глаз мог пленить сердца многих красавиц. И на одну такую он бы сейчас очень хотел посмотреть. За пять лет она должно быть заметно преобразилась…

Олаф вышел вперед и сделал несколько шагов, разводя руки в стороны в приветливом жесте.

– Прошлая встреча сделала нас теми, кто мы есть сейчас. Эта – поднимет на ещё большую высоту! Эрих сделал несколько шагов на встречу к Олафу, и они обнялись в знак дружбы, которой на самом деле не было.

– Как только я получил твое послание, только и думаю о ней. Покажи же мне это сокровище как можно скорее.

***

Эрих и Олаф отличались не только внешне. Всё их естество противоречило друг другу. Если мир можно сравнить с лесом, то Олаф, как уже говорилось, был подобен дереву, которое очень глубоко пустило корни и они медленно, но верно прорастали во все стороны. Дерево было сильным, и тень его закрывала множество более слабых деревьев от света, не давая им прорасти. Лес был слишком огромен, и, смотря поверх тех, кто был ниже его, Олаф мечтал о новых горизонтах. Но чтобы покорить их, нужно быть подобным ветру, как Эрих.

Свободолюбивый Эрих летал по лесу. Старался всюду и везде поспеть, и всё попробовать. Чаще всего удачно. Эрих Локер был моложе Олафа на десять лет, но уже успел исколесить весь Кирсхен. Несмотря на более юный возраст,

в его жизни было в десять раз больше боев и женщин, и он не собирался останавливаться на достигнутом.

Олаф вел своего старого друга к тому месту, где он собирался показать товар лицом. За их спинами шагало по паре охранников с обеих сторон. У Эриха это был Хэймон и Лоук. Компанию им составляли две детины Олафа, каждый из которых был выше телохранителей Локера на голову. Воины шли позади своих господ и постоянно недобро косились друг на друга. На льняных рубашках местных были вышиты цветные узоры «вырви глаз». Никакой системы, никакой упорядоченности. Если бы Хэймон жил на другом краю земли, он бы сказал, что на рубашках вышиты узоры, подобные калейдоскопу. Но Хэймон не мог знать, что такое калейдоскоп, собственно, как и жители Грейстока.

Тем временем Олаф и Эрих говорили о деле.

– Значит она у тебя около четырёх месяцев, а написал ты мне совсем недавно. Почему так долго выжидал? – молвил Эрих.

– Вижу, ты не очень много знаешь о дриадах, мой друг, – лукаво улыбнулся Олаф

– «Не друг я тебе, Олаф, совсем не друг» – подумал Локер, но вслух произнес. – Живут невероятно долго, кожа зеленого цвета ну и, само собой, сказочно красивы. Я знаю столько же, сколько и остальные.

– С дриадами все гораздо сложнее, мой дорогой друг, – начал Олаф. При слове «друг» Эрих даже не поморщился. – Дриаду можно силой увести из её местности. Только не жди, что лишенная родного леса и родного дерева, она станет тебе хозяйкой на кухне и любовницей в постели. Были умники, которые пытались… Первое они узнали то, что дриады созданы исключительно для любви, а не для работы. Второе – в чужой среде они дохнут. Корми её хоть пять раз в день, говори с ней ласково, она будет уныла как морская тина, а через пару недель просто обнаружишь её издохшей. Очень важно сразу же поместить дриаду в специальные условия, чтобы деревьев было много, птицы, грызуны мелкие. Тут огромное количество тонкостей, и даже полное их соблюдение не гарантируют результат.

– Значит, ты просто ждал, помрет дриада или нет? И только когда убедился, что она выживет, послал гонца.

– Именно. Мне было бы крайне неловко, если бы ты явился, а вместо маленького чуда гостя ждал хладный труп. Я ведь до неё двух дриад

схоронил. Каждая обходилась мне слишком дорого, но я не опускал руки. Хотя в смерти этой был почти уверен. Две предыдущие были гораздо крупнее и сильнее. А эта какая-то миниатюрная. Однако тяга к жизни в ней оказалась куда сильней.

Место, где содержалась дриада, выглядело странно. Островок молодых деревьев площадью в пару сотен квадратных метров в чистом поле. По центру возвышались дубы, березы и пара ясеней. По краям этого «сада» росли яблони, грушевые и вишневые деревья. Если присмотреться, то можно заметить пару кустов облепихи. Уродливая клумба не была огорожена забором, а по периметру её постоянно ходили охранники.

– Это нечто и есть её тюрьма? – удивленно спросил Эрих.

– Тюрьма? Здесь она может слушать шепот деревьев, питаться их плодами и играть с животными. Если это – тюрьма, то я самый добрый тюремщик на свете.

– А почему нет никакого ограждения?

– Дриады очень одомашненные, но в то же время свободолюбивые существа. Отлучение от родного леса для них страшный удар, и если новый дом огородить стеной, они воспримут его как темницу.

– И она не пытается сбежать?

– Ни разу, трусливая больно. Первое время, когда выходила из самой чащи, чтобы плод с дерева сорвать, завидев охранника, тут же сигала обратно. Потом попривыкла. Сейчас даже ест при них, парой фраз перебрасывается, ну и позволяет на себя смотреть. Поверь, смотреть там есть на что. Я специально ей в охрану самых молодых и красивых отобрал, чтобы она не пугалась. А ночами их сменяют сторожа с собаками. Тут ещё один нюанс. От огня дриады дуреют. Но ночью в Грейцстоке под открытым небом никак. Поэтому костры от неё надо разводить подальше. Не слишком близко, дабы не напугать, но и не далеко, чтобы была под присмотром.

– Давай подойдем поближе, я должен посмотреть на неё.

– Разумеется! Только если хочешь, чтобы она вышла к тебе, нужно оставить здесь все снаряжение.

– Мой господин! – подал голос Хэймон. Эрих никогда не расставался с оружием, он даже спать ложился с кинжалом под подушкой.

– Это обязательно? – спросил Локер.

– Иначе никак. Не должно быть никакой стали. Особенно они реагируют на топоры и наконечники стрел, но мечи их тоже пугают. И это еще не всё. Изделия из кожи тоже необходимо оставить. Кошель, ремень и прочее. Ведь эту кожу кто-то когда-то носил. С точки зрения дриад – это высшее проявление вандализма. Я отправлюсь с тобой, и сделаю то же самое.

Олаф достал меч из ножен и передал его своему подчиненному. Раздевание Эриха заняло куда больше времени. Он был немного раздражен. Не слишком ли много чести для пленницы?

Вскоре Олаф и Эрих подошли к месту резервации. Патрульные, охранявшие дриаду, были вооружены заточенными на конце дрынами. «Быть может просто забрать товар под покровом ночи?» – подумалось Эриху. Справиться с такими сторожами не составит ни малейшего труда. Один из копейщиков, патрулирующих периметр, вытянулся по стойке «смирно» завидев своего господина. Тот махнул ему рукой, чтобы шёл себе дальше.

Пение птиц, исходящее из зеленого островка было слышно далеко за его пределами. Беззаботные птицы, облюбовавшие этот край, вили себе гнезда, даже не подозревая, что после того, как дриада будет продана, весь этот уголок вырубят и даже не подумают об их птенцах.

Мужчины остановились за несколько метров от грушевого дерева.

– А теперь давай позовем её, мой дорогой друг.

Эрих был настолько в предвкушении, что даже не обратил внимания на обычно раздражающее его обращение. Олаф достал из поясной сумки глиняный свисток и три раза подул в него. Звук был похож на пение птицы, только более приглушенное. Пришлось подождать меньше минуты, прежде чем дриада явила себя своему будущему покупателю.

Она выглянула из-за тонкой яблони. Крохотное деревце не могло скрыть всей красоты. Она была низенькой, но при этом очень стройной. У неё были идеальные, мягкие черты лица, изящная шея, стройные плечи, красивой формы грудь. Эрих мог не заметить этой красоты, так как зеленая кожа сливалась с местным пейзажем. Выдали волосы. Они были неестественного цвета, словно лаву перемешали с тиной и доходили ниже бедер. Две стройные ножки заканчивались двумя аккуратными копытцами. Обычно глаза мужчины зацикливаются на чем-то одном, её же хотелось рассматривать всю. Но самое прекрасное, что было в ней – это глаза. Если

выйти ночью в поле и лечь на траву, можно часами любоваться звёздным небом. Таким был блеск её синих глаз, даже при свете дня в них словно отражались звезды.

– «Да она же совсем ребенок» – подумал Эрих – «скорее всего она старше любой несносной бабки рода человеческого, но, сколько ей в пересчете на наши годы? Получается, я собираюсь купить, а затем перепродать ребенка!». От мыслей Эриха оторвал бельчонок. Маленький рыжий негодник вскарабкался по волосам дриады и осматривал пришельцев, выглядывая из-за её плеча.

– Как тебя зовут? – крикнул завороженный Эрих. Рядом стоящий Олаф с гордостью отметил, что того впечатлил его товар.

– Они часто заводят себе друзей среди мелких грызунов. Приходится подкармливать множество ртов ради её комфорта, – прошептал Олаф Эриху.

Дриада не спешила отвечать, она осматривала воина с некой долей страха и в тоже время интереса. Реабилитация Олафа определенно работала. Два месяца назад она была блеклой тенью, которой всё было безразлично. Сейчас же без опаски ела плоды с деревьев, и рассматривала своих сторожей. Конечно, они были не чета сатирам из её родного леса, но дриада успела приметить для себя пару симпатичных. Эрих же был красивее и мужественнее любого из них.

Дриада смущенно опустила голову, и взглянула на него из-под ресниц.

– Кайли, – произнесла она и за несколько прыжков скрылась в основной чаще. Маленький бельчонок все это время восседал на её плече, словно прилипший банный лист.