Текст книги "Рождение новой расы (СИ)"

Автор книги: Олег Дувакин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Да, до судебной реформы, когда вампиры прятались, охотник должен был в течение дня найти логово. Чаще всего это был какой-нибудь заброшенный дом. Если была возможность, внутрь охотники не заходили, вампир чутко спит и может проснуться от любого шороха. Поэтому дом чаще всего поджигали. Так безопаснее. После того как Элис приравняла вампиров к обычным гражданам и убийство нас преследуется по закону, желающих стало меньше, а у наших жилищ выставляется охрана из смертных. Охотиться на вампира ночью – может показаться безумием. Но до этого мы еще дойдем, а начну я с самого неэффективного – с чеснока.

– Давным-давно, когда матушка была жива, она часто добавляла эту гадость в блюда. С ним было вкуснее, по крайней мере, тогда так казалось, – заговорила Изабелла, и Рихард ощутил, как ее изящная ножка поглаживает его голень под столом.

– Убить вампира чесноком практически невозможно, – продолжил Рихард, глядя на Изабеллу. Лицо его было безэмоциональным, но глаза блуждали от глаз к груди и обратно. – Для летального исхода молодой вампир должен съесть несколько головок. Вы когда-нибудь пробовали во время боя закинуть своему врагу в рот головку чеснока? Непростой путь к победе. Смазывать чесночным соком оружие? Долго, хлопотно, неэффективно и портит металл. Поэтому охотники очень быстро от него отказались, за редким исключением. Знаменитая бригада Вулпессольских любовников, которые использовали чесночный поцелуй. Слышали о них?

– Я слышал, – взял слово Хельст. – Охотились толпой на одиночек. Когда вампир сокращает дистанцию и завязывается рукопашная, у человека практически нет шансов. Но перед охотой любовники объедались чесноком, и если вампир схватил тебя, твоя задача перед смертью дыхнуть ему в лицо, а лучше поцеловать в губы. От такого поцелуя у вампира сразу же начинают гнить зубы. Боль адская, да и рефлексы притупляются. Оставшимся в живых охотникам становится проще убить вампира.

– Да, так они и действовали, но смертность при их методе была высокой. Дитя ночи успевало забрать минимум пяток охотников, пока не превращалась из охотника в жертву с гнилыми зубами. Поэтому любовники просуществовали недолго.

– Раньше охотников было, как звезд на небе, сейчас их днем с огнем не сыщешь, – сказал трактирщик.

– Согласен, но в отличие от серебра чеснок дешев. И его может позволить себе любой крестьянин, – продолжил Рихард. – Однако если еженощно употреблять яд в небольших количествах, – подобно картежнику, достающему из рукава карты, Рихард показал своим друзьям по крови очищенную головку чеснока. От увиденного все вампиры скривили рты. Никто не верил до конца, что он это сделает. Но он закинул чеснок себе в рот и, зажав между зубов, медленно сжал челюсти, чтобы каждый видел, как вытекает чесночный сок. Челюсти сомкнулись, и, пережевав несколько раз, Рихард закончил, – то можно выработать иммунитет.

– Клянусь Первородным! Ты сумасшедший! – Гортер воспринял жест Рихарда с нескрываемым восхищением. Кажется, только сейчас он начал считаться с этим незнакомцем. Хельст же наоборот посмотрел на поедание чеснока с брезгливостью. Нилион, Эделина и Илберт потеряли дар речи, а Изабелла демонстративно замахала рукой перед носом.

– Фууу, я ни за какие деньги не стану тебя целовать.

С некой досадой Рихард отметил, что ногу с его голени она убрала.

– Чеснок – не самое приятное яство, тратить на него часть своей вечности никому не хочется. Но пока по земле бродит хоть один охотник, стоит себя поистязать один век, дабы выработать полный иммунитет.

– Постой, ты ел чеснок сотню лет?! – выкрикнул Илберт.

– Сто четырнадцать лет и двадцать два дня, если быть более точным. Каждую ночь, – при этих словах Рихард достал вторую головку чеснока и закинул ее вдогонку к первой. Чем заставил поморщиться своих слушателей еще раз.

– За вашу волю, сэр Рихард, – Эделина подняла кубок кверху. Ее восхищение этим незнакомцем стало еще больше.

– За несгибаемую волю сэра Рихарда, – подхватила Изабелла.

– За твою волю, древний! – кажется, даже Гортер начал уважать этого ненормального.

– За волю! – подхватили все остальные, и кубки столкнулись так сильно, что их содержимое перелилось друг к другу, и капли крови запачкали скатерть. После первого тоста Гортер, Хельст и Илберт спокойно опустошили свои кубки. Нилион выпил все залпом и с невиданной доселе наглостью стукнул кружкой по столу. По его глазам было понятно, после нескольких месяцев, что он пил разбавленную кровь, он захмелел от одного бокала. Женщины пили из своих кубков не спеша. Эделина украдкой недобро посматривала на Изабеллу. Та же вернула свою ногу на голень Рихарда.

– Эделина, налей-ка всем еще, – вырвал ее из задумчивости голос Илберта. И пока она выполняла его поручение, Рихард продолжил.

– Далее по списку у нас святая вода и распятия Мэриллы. Здесь все куда интереснее. Всем известно, что без сильной веры в богиню никакого эффекта не будет. Основное оружие культа, некогда распространенного в Кирсхене.

– Да, я помню те времена, когда в Кирсхене в ее честь стояла пара сотен храмов. Боевые школы, тренирующие храмовников, магов и профессиональных охотников. Деньги на это выделялись не только из подношений, но и из государственной казны, – подал голос трактирщик. – Король и королева тогда еще с нами не дружили. Я тогда был совсем молокососом, хах, ну прям как Нилион. Тяжелое было время.

Молодой вампир при упоминании своего имени в таком контексте зло посмотрел на Илберта. И хоть он не подал голоса, про себя трактирщик отметил, что он еще не смотрел на него с такой неприкрытой злобой. Как только Рихард продолжит путь, он вправит ему мозги, обязательно вправит.

– То было очень давно, – продолжил Рихард, – я же помню времена, когда счет храмов шел на тысячи, и были они не только в Кирсхене. Каждый вампир чувствовал себя крысой, за которой охотится десяток котов. Целые армии вампироборцев сходились с разрозненными отрядами некромагов, вампиров и прочей нечисти и почти всегда выходили победителями. Прямое столкновение для молодого вампира с обученным отрядом было равносильно смерти. Но времена менялись. Вампиры не просто стали избегать боя. Они постепенно проникали во все структуры власти, пудрили мозги людям сказками о вечной жизни и о том, как прекрасен секс, когда ты вампир. Как оказалось, люди с большей охотой придаются разврату, чем истязают свое податливое тело воздержанием, как заведено у Мэрилл. Сейчас у преподобной всего несколько храмов, и те пребывают в упадке.

– Слава Первородному!

Голос трактирщика моментально подхватили остальные:

– СЛАВА!

Каждый осушил свой кубок еще раз. Нилион стал еще развязней, пальцы ног Изабеллы стали массировать голень Рихарда активнее, а Эделина поспешила снова разлить всем напиток.

– Благодарю, Э-ДЕ-лина, – Рихард с досадой посмотрел на нее. Но тихий ветерок стал играться в ее огненных волосах. Изабелла резко отдернула ногу. Он предпочитает ей эту девчонку, у которой грудь меньше на пару размеров?!

– Культ Мэрилл в упадке, но он еще существует. Давайте представим, что против вас вампироборец с несгибаемой верой в свою богиню.

– Проще найти четырехлистный клевер, чем такого, – подал голос Хельст.

– Но вероятность остается. Как быть с врагом, к которому невозможно подойти, потому что он выставил впереди себя распятье?

– Зайти за спину.

– Можно вышить крест на спине, на рукавах, штанинах и даже набить рисунок на подошве сапог. На всякий случай. К таким нельзя подойти, только убегать, а если он загонит в угол, остается только безвольно сползать по стенке, ожидая пока он проявит милосердие и добьет вас.

– Расстреливать на расстоянии, – сказал Хельст. – Мы с братом были в армии Первородного в последней войне видов.

– Я понял, что вы умеете мастерски стрелять из лука, – Рихард вспомнил видение, которым его поприветствовали братья. – То была война, в которой вампиры впервые организованно, в составе армии выступили против угнетателей. Одержав сокрушительную победу, первородный не стал устраивать массовую резню и перепродавать покойников некромагам, но заключил мирное соглашение, а спустя много лет вступила в силу судебная реформа. Исход мог быть совсем иным, если бы вампироборцы хоть немного работали головой. Обвешивать себя крестами было бессмысленно. Истинно верующих уже тогда было немного, и у большинства солдат кресты попросту не работали. А святая вода – разливать ее по склянкам и бросать в рожу вампирам. Как же это было глупо! Необходимо попасть на открытый участок кожи, простая одежда, хорошо удерживающая влагу, обесценивала чужие молитвы над заполненным колодцем. Нужно было метить в лицо, только так вампир получал по-настоящему серьезный ожог, а многие стеклянные склянки разбивались еще по дороге, и освященная вода утекала в землю.

– И как же, по-вашему, было необходимо использовать святую воду, сэр Рихард?

– Вода – основа всего, и освятить можно практически любую жидкость. Вино, эль, чернила, мочу или кровь, например.

– Освятить кровь? Но как? – спросил Гортер.

– Очень просто. Перед битвой было необходимо сделать небольшой порез на любом участке тела. И если человек, чья вера сильна, приложит крест и прочтет молитву, то какое-то время кровь воина будет освященной. И если вампир вопьется ему в шею, то почти гарантированно подохнет.

– Святая вода оставляет серьезные ожоги, но почти никогда не убивает!

– Просто никто не додумывался ей поить. Одно дело – обжечь руку кипятком, и совсем другое, когда этот кипяток заливают в рот, – Рихард взял свой кубок и посмотрел на Илберта. Трактирщик пребывал в задумчивом состоянии. – Надеюсь, ваша кровь не освящена. За победу в последней войне видов, господа.

Все чокнулись, но выпили без особого веселья.

– Проклятье, заставляющее вампира вечно жить, заключено в его сердце. Хочешь убить вампира, порази сердце или отрави кровь. Свет выжигает сначала кожу, мышцы и кости. Но пока солнечные лучи не добрались до сердца, вампир продолжает жить. Но если хочешь вспороть грудь и проткнуть сердце, то нужно это делать лишь двумя материалами. Серебром или осиной. Ранить вампира стальным мечом возможно, только обладая чудовищной силой. Меч словно вязнет в вампирской плоти. Ну а против сердца сталь, как и другие материалы, бесполезны. Вампирские сердца словно состоят из более прочного материала. Однако осина, так называемое дерево милосердия, входит в сердце, словно нож в масло. Хотя какой в этом толк.

– А почему осину так странно называют? – спросил Нилион.

– Потому что нельзя воткнуть кол всякому, только добить уже раненого. Отсюда и название, идиот! – огрызнулся Гортер. – Сэр Рихард, продолжайте.

– Представьте, что вы вампироборцы. Логова ваших врагов не найти, либо оно хорошо охраняется. Для охоты в темноте у вас нет кошачьего зрения, силы ваших врагов превосходят вас многократно, а на распятие надежды мало, потому что далеко не все охотники истинно верующие. Чеснок не эффективен, осина бесполезна, надежда лишь на оружие, которое способно убить и без веры.

– Серебро, – вставила Эделина.

– Именно. Легкий порез серебряным оружием, и зараженная вампирская кровь уже мчится в небьющееся сердце. Никогда не понимал, как обездвиженная мышца качает кровь, – Рихард ухмыльнулся. – Простите, отвлекся. Но в последней войне видов вампиры справились и с этой напастью.

– Ха, доспехи, – ухмыльнулся Хельст.

– О, да. Даже вампир со скудной амуницией во время боя может чувствовать себя защищенным. Серебро – слишком мягкий металл и не способно пробить даже кожаный доспех, не то что стальные латы. После войны видов даже песня была сложена. И там были слова: «Заточенный металл без колебаний режет жилы, а наше серебро ломается о сталь». И пускай серебро не ломается, а гнется, сути это не меняет. Людям просто не могло прийти в голову, что их главное оружие станет бесполезно. Конечно, потом были алхимики, которые экспериментировали со сплавами, но было уже поздно. Большинство вампиров считает, что именно недостаточные физические данные людей и соперничество металла с серебром определили исход многовекового противостояния. Но я считаю иначе. Вампиры показали, что способны подстраиваться под любые условия. Стальная броня против серебра, растление культистов, чтобы подорвать их веру. Или пиявки, что в ваших бочках из-под крови, – Рихард указал на те самые бочки, что стояли у стены. – Кровь быстро сворачивается и становится не пригодна для пищи, поэтому были выведены специальные пиявки, чтобы можно было делать стратегические запасы. Всего одна пиявка на литр. Вампиры были поставлены в тяжелые условия и адаптировались. Культ Мэрилл же остановился в развитии, за что и поплатился. Неспособность менять тактику и подстраиваться под новые условия ведения войны сгубило вампироборцев. Те заведомо шли на смерть с более подготовленным соперником вместо того, чтобы просто сесть и подумать.

Рука Рихарда вытащила из внутреннего кармана плаща небольшое зеркальце и положила его на стол.

– О-о, какая милая вещичка, мне как раз ее не хватает при нанесении макияжа, – Изабелла схватила зеркало и заглянула в него в поисках своего отражения.

– К чему это? – спросил Гортер.

– Даже этим можно нас убить. Серебро, его используют при производстве зеркал, конечно, здесь слишком маленький процент благородного металла. Но нанести серьезное увечье им можно. Мирный договор заключался во дворце между королевой Элис и Первородным. На принятие этого закона было запрещено проносить и сталь, и серебро. Но там были зеркала, можно было использовать их, чтобы обезглавить всех вампиров. Лишенные Первородного, мы бы перебили друг друга. Но почему-то это не пришло никому в голову…

– У меня есть один вопрос, – начал Гортер. – Зачем ты нам все это рассказываешь?

– Мы потеряли бдительность. Враг разбит еще не до конца, и, почти изведенный под корень, он станет, как мы. Адаптироваться и уничтожать нашего брата теми способами, о которых мы даже не догадываемся. Именно поэтому я направляюсь на бой чемпионов. Считаю, что Первородный выслушает мои слова.

– Люди и вампиры больше не враги, а вампироборцев скоро совсем не останется. До войны видов твои рассуждения еще имели цену, – пожал плечами Хельст. – Но все равно спасибо, было интересно послушать, особенно про освященную кровь. А сейчас, кажется, мой член снова готов к приключениям, – Хельст встал с места, Гортер последовал за братом. Изабелла положила зеркальце обратно на стол и, убрав ногу с голени Рихарда, встала со своего места.

– Но ты можешь к нам присоединиться, сэр Рихард, – молвила она бархатистым голосом. – Конечно, когда этот мерзкий запах чеснока выветрится. С воинами и купцами я трахаюсь регулярно, а вот с учеными мой опыт невелик.

– Не зазнавайся! Пока городничий отсутствует, ты обслуживаешь только нас! – рявкнул Хельст. Он уже вместе с братом подошел к бочке с кровью и, открыв краник, подставил кружку, взятую с барной стойки. Бюст Изабеллы был очень соблазнительным, но почему-то Рихард, не отрываясь, смотрел на ножны братьев.

– Металл или серебро? – молвил он, глаза его стали стеклянными.

– Что? – спросил Хельст.

– Я спрашиваю, металл или серебро? У вас в ножнах. Последнее время вампиры все чаще стали носить серебряное оружие, так как расплодившиеся собратья представляют большую угрозу, чем вымирающие охотники. Крайне неблагоразумно, ведь в бою можно случайно пораниться, и тогда от небольшого пореза наступит неминуемая гибель. Лично я на охоте пользуюсь исключительно стальным топором.

Рука залезла под плащ, и тяжелый одноручный топор, острый, как хвостовик, с осиновой рукоятью, лег на стол. Конец рукояти был заточен для добивания. Нилион мгновенно протрезвел, Эделину перестало беспокоить ее «Де» в имени. Руки братьев потянулись к своим кинжалам. Все тело Изабеллы задрожало от страха, в том числе и ее элегантная ножка, которой она гладила Рихарда под столом. А Илберт с ужасом осознал, кого он пригласил в свой дом. Скажи он Рихарду нет, и ничего бы этого не было.

– Я ведь в самом начале сказал, что я монах. Думаю, теперь вы поняли, что культ, которому я служу, посвящен отнюдь не Первородному. Должен сказать, я сильно расстроен. Вас здесь всего шестеро, оставшиеся вернутся и наплодят новых. Я привык очищать город за одну ночь.

Правая рука схватила зеркало, лежащее на столе. Никто не сумел разглядеть этого и последующего движения. Услышали только звон бьющегося стекла и вопли молодого вампира. Нилион опрокинулся на спину и закатался по полу. Осколки зеркала торчали из его лица, и из каждой раны шел пар, словно от кислоты. Но, несмотря на боль, он оставался жив. Эделина сорвалась с места и бросилась бежать, но Рихард ни на секунду не отпускал ее из поля зрения. Тяжелая рука схватила девушку за плечо и, резко развернув к себе, Рихард впился в ее губы поцелуем. Илберт и Изабелла в этот момент кинулись к двери. Илберт оттолкнул Изабеллу в сторону, дабы та не мешала бегству, и дернул за дверную ручку. Дверь не поддалась. Попробовал в другую сторону. Никакого эффекта. И не должно было быть, Илберт уже держал «Ночь короче дня» несколько десятилетий, и всегда эта чертова дверь открывалась вовнутрь. Илберт начал со всей силы дергать за дверную ручку, подскочившая к нему Изабелла стала колотить по двери, что есть мочи.

– ОТКРОЙ ЭТУ ЧЕРТОВУ ДВЕРЬ! – верещала она, и голос ее был уже совсем не бархатистый. Хельст и Гортер стояли с ножами наготове, но почему-то не спешили нападать. Страх сковал их чресла, и они смотрели на поцелуй Рихарда и Эделины, как загипнотизированные. Древний вампир наслаждался поцелуем, официантка же колотила его по груди и пыталась вырваться.

Когда он схватил ее за волосы и отдернул от своих губ, это была уже не милая девушка. Ее губы посинели, а почерневшие зубы зудели, словно невидимая рука играла на них, как на пианино.

Рихард посмотрел с тоской на обезображенное лицо.

– Ее звали Элина. Без «Де».

Удар открытой ладонью снизу вверх по челюсти опрокинул официантку на спину. Ее голова начала болтаться на шее под неестественным углом, но она так же, как Нилион, была жива. Ее конечности непроизвольно дергались, и вместо крика боли она издавала какое-то несвязное мычание.

– Что стоите? Убейте его! – в ужасе крикнула Изабелла.

Но Гортер и Хельст стояли как вкопанные. Рихард не показал им свою силу в самом начале, но пришла пора сделать это сейчас. Они хотели запугать его парой стрел? Пусть же смотрят на то, как целая туча стрел с серебряными наконечниками затмила им солнце! И свет серебра настолько ослепителен, что невозможно оставить глаза открытыми. Но от чего серебро отражает свет, если солнце закрыто. Братья посмотрели вниз и увидели у себя под ногами огненную землю, и языки пламени медленно охватывают их одежду. Тысячи стрел вонзились в их тела, и пламя объяло их. Главное, быть спокойным, это всего лишь видение, боли быть не должно. И огню неоткуда взяться, и солнца никакого стрелы не могли затмить. Они в своей любимой таверне, и сейчас глубокая ночь.

Братья встряхнули головой, сбрасывая видения. К тому времени Рихард достал из кармана штанов свинцовый шарик и подбрасывал его в руке. Каждый раз, когда свинец касался руки вампира, от нее шел пар и оставался ожог. Но боль не могла отвлечь Рихарда, он читал заговор Мэрилл.

– Бога дитя было потеряно мной,

Отыскать я смогу его, ставши водой.

Перед броском Хельст успел заметить, что на свинцовом шаре был нацарапан крест. Реакции вампира достаточно, чтобы схватить на лету метательный топор и отправить его обратно. Но ни Гортер, ни Хельст не смогли разглядеть броска древнего. Они лишь услышали, как дерево трескается под напором небольшого куска свинца, как лопается, словно мыльный пузырь, бочка, как освященная кровь обдала их с головы до пят. Один нацарапанный крест превратил пищу в оружие. Гортер сразу же пожалел, что поленился и не стал напяливать рубашку, а спустился вниз с голым торсом. Поэтому ему досталось куда сильнее, чем Хельсту. Боль затмила его разум, и он совершил то, чего делать было нельзя, – упал на пол. Дико вереща, он катался по полу, еще больше пачкаясь в освященной крови. Тела пиявок лопались под ним. Разум Илберта зацепился за эти звуки. «Дюжина штук – шесть медяков, двенадцать литров. Нужно будет обратиться к городничему, чтобы заказал еще. И бочку надо новую заказать. Это уже без городничего, тут сам разберусь». На Рихарда тоже попало много крови, но он не обратил на нее внимания. Он просто закрыл лицо рукавом. Это была не первая охота, и для его тактики водонепроницаемая одежда была куда важнее, чем серебряное оружие или обвешивание крестами.

Хельст же оказался куда более сообразительным, он запрыгнул на один из столов и начал срывать с себя пропитанную кровью одежду. Ремень с ножнами тоже пришлось скинуть, правда, Хельст предварительно вытащил оттуда нож. Белье также пропиталось и обжигало в области гениталий. Стянул и его.

Когда Хельст покончил с одеждой и взглянул на корчащегося внизу Гортера, первым желанием было спрыгнуть вниз и вытащить его, пока он окончательно не сварился. Хельст приготовился к прыжку, но остановился. К Гортеру было не подойти, кровь медленно текла и заполняла все пространство в таверне. И даже если Хельст найдет в себе силы спрыгнуть в эту губительную для него жижу, он не сможет вытащить брата. Тот был весь измазан в крови, дотронешься до него и ошпаришь руку. Хельст пытался сообразить, как спасти его, но ожоги и вопли о помощи трех вампиров сбивали с мысли. Нужно обмотать чем-то ступни и руки и вытащить Гортера! Его собственная одежда не подойдет, он уже ее выбросил. Раздеть Нилиона или Эделину? Вопль Нилиона усилился, спустя секунду и Эделина завопила с новой силой. Хельст посмотрел вниз, кровь добралась и до них. Нилион не видел, что происходит, поэтому пытался уползти от источника опасности, как слепой котенок. Тело официантки начинала бить судорога. Ни одна конечность ее не слушалась и не помогала спастись от губительного потока. Течение занесло под ее тело одну из пиявок, она дернулась, и та лопнула под массой ее тела. Тринадцать литров – отметил про себя Илберт. Запахло паленым мясом, отчего Изабеллу вывернуло прямо на входную дверь.

Мысль пришла в голову Хельста одновременно с хлопком мертвой пиявки. Сменный фартук Эделины. У Илберта должна храниться сменная одежда за той дверью, откуда он приносит выпивку! Всего пара прыжков со стола на стол, а затем на барную стойку, а потом обратно, и он сможет вытащить брата! С древним не совладать, надо выбираться отсюда, но без Гортера Хельст не уйдет! Перед тем как совершить первый прыжок, Хельст посмотрел на Рихарда, тому было не до него. Уже через несколько секунд Хельст скрылся из виду, и только грохот, доносящийся из соседних помещений, напоминал о нем.

Изабелла перестала пытаться вырваться из западни. Она повернулась к Рихарду лицом и, опершись на стену спиной, стала медленно сползать вниз. Илберт выставил впереди себя серебряный кинжал. Руки мужчины предательски дрожали, он старался дышать ровнее, нужно было успокоить сердцебиение. Сердцебиение?

ТУК! Илберт прислушался к собственному телу. Его сердце молчало много лет, но сейчас оно начало биться! Всего лишь один-единственный стук. Показалось? Глядя в желтые зрачки Рихарда, слух Илберта обострился до предела. Сердце Изабеллы тоже один или два раза сократилось. Нилион отбивал по удару раз в десять секунд, Гортера и Эделины – каждые две секунды. Сложи сердца кучки перепуганных и раненых вампиров, и получишь сердце простого смертного.

– Не убивайте меня, пожалуйста. Прошу вас, – скулила Изабелла. Она обхватила свои коленки руками, словно впервые в жизни стеснялась своих выдающихся форм.

– С зареванным лицом ты не такая уж и красивая, – молвил Рихард, пока за его спиной корчились другие вампиры.

– Отпусти меня, пожалуйста…

– Не могу.

– Прошу вас, пустите меня. Я не охотница, я пью только кровь клиентов с их согласия, и то, что в бочках у Илберта.

– Я убиваю не только охотников.

– Да, мне много лет, но я не воин! Я не соперница вам!

– Нилион и Эделина тоже ими не были. Я убиваю не только воинов.

– Нилион хотел стать вампиром! Он даже смерть отца для этого ускорил. Эделина тоже только кажется кроткой овечкой, но грешков у нее будет побольше, чем у меня! Каждый в этом месте хотел стать вампиром. Эта рыжая сука подлизалась к тогдашнему городничему. Заманила охотников в западню. Илберт копил всю жизнь, дабы купить себе бессмертие, только вот незадача, накопил на себя одного. На семью денег не хватило, зато жена и детишки очень помогли ему пережить время, пока сила не пробудилась!

– Замолчи, сука! – рявкнул трактирщик. Ему очень хотелось применить свой кинжал против нее. Она была сейчас так уязвима, но нельзя было выпускать Рихарда из поля зрения ни на секунду. А тем временем Изабелла все продолжала:

– Гортер и Хельст убили многих в приходе святой Мэрилл. Вампирам не пройти в церковь, поэтому зачастую нанимали людей, которым приглашение не требуется. Платили очень хорошо, только эти ублюдки предпочли работать за вечную жизнь, а не золото. Каждый здесь пришел к своему бессмертию по головам. Меня же такой сделали против воли! Я не хотела всего этого! Я любила солнечный свет, любила тепло свежей выпечки, аромат цветов, что мне дарили. Никогда не хранила дома, выбрасывала. Но само внимание и запах мне были чертовски приятны. Я люблю мужчин, черт возьми! Да, я всегда любила мужчин. Я любила чувствовать тепло чужого тела. У меня было много любовников еще до обращения, один из них был кровососом! – Изабеллу била истерика. Она обхватила руками себя за плечи, и пальцы больно впились в плоть, оставляя красные борозды. При каждом слове ее тело трясло и колотило, но она продолжала говорить, просто не могла остановиться. – Он говорил, что моя красота не сможет повториться в детях. Что я должна одна такая остаться в вечности. Что старость не должна взять надо мной верх, и что я буду принадлежать лишь ему одному. Он не оставил мне выбора, иначе он бы сделал меня кормом, висящим на крюке. Я просто испугалась и согласилась! Я не хотела такой жизни. Жизни, где ты не можешь чувствовать тепло другого человека! Я НЕ ХОТЕЛА ВСЕГО ЭТОГО! – Изабелла зарыдала навзрыд и опустила голову в бессилии.

– Иди, – сказал Рихард. Изабелла очень медленно подняла красные глаза, глядя на него, не веря услышанному.

– Иди, я не убиваю невольников.

Дверь позади Изабеллы медленно отворилась, впустив внутрь шум дождя, никакая неведомая сила больше не держала ее.

Ветер задувал внутрь капли, неприятная морось немного вывела Изабеллу из ступора, и она встала на ноги, переводя взгляд то на Рихарда, то на Илберта. Трактирщик в отличие от Рихарда не смотрел на нее. Древний полностью завладел его вниманием.

Губы ее приоткрылись, словно она хотела что-то сказать. Но, наверно, любая фраза здесь была неуместной. Аккуратно обойдя собственную блевотину, она вылетела из «Ночи короче дня», словно пробка из-под шампанского. Но едва ее ступни коснулись воды у порога, она подалась назад. Дверь перед ней резко захлопнулась, и из-за двери послышался лишь истеричный женский крик.

– Перед самым входом я выкинул в лужу несколько монет с нацарапанными крестами. Простая, но эффективная ловушка, – улыбнулся Рихард.

– Ты же сказал, что не убиваешь невольников! – прокричал Илберт.

– Слукавил, значит, я же говорил, что убиваю всех, – Рихард улыбнулся одним уголком рта.

Освященная кровь добралась до сапог Рихарда и продолжила свое течение к Илберту. В это время снова появился Хельст. Серебряный кинжал его покоился в правой руке. Он не нашел фартука или другой сменной одежды, но он достал целую кучу половых тряпок. Вид у него был комичный. Он обмотал тряпками ступни и руки, чтобы можно было взять Гортера. Никакой другой одежды на нем попросту не было.

Гортер уже не кричал, а лишь кряхтел. Жизнь медленно покидала его. Хельст запрыгнул на барную стойку. Нужно было совершить обратно два прыжка, половые тряпки на ногах намокнут очень быстро, поэтому у него будет от силы пара секунд. Илберт стоял у двери, Рихард в паре метров от него. Вампиры смотрели друг на друга. К Хельсту Рихард был повернут спиной. Когда Хельст убегал, Изабелла была еще в таверне, а теперь были лишь крики и мольбы о помощи, доносившиеся из-за двери.

– Хельст! Брось эти ссаные тряпки! Мы должны убить ублюдка! – прокричал Илберт, не отводя взгляд от древнего. Руки его по-прежнему дрожали, но он старался придать уверенности своему голосу.

– Меня вам точно не одолеть, а вот брата спасти ты еще можешь, – спокойно сказал Рихард.

– Где Изабелла? Что с ней?! – не унимался Хельст.

– Он отпустил ее, но это оказалась ловушка. Он и тебя с братом не выпустит!

– Ловушка?

– Освятил лужу перед входом, но, если утащишь брата наверх, можешь попробовать бежать через окно. Вдруг повезет, – сказал Рихард.

– Не слушай его. Это тоже обман!

– Я могу освятить лужу, но тучу, что льет над городом, не могу.

– Заткнись! Хельст, просто нападем на него с двух сторон. Будь он хоть трижды древним, у нас серебро, а он без доспеха!

– Наверное, у меня какой-нибудь другой трюк и на этот случай имеется, – снова улыбнулся Рихард. – Ну же, решайся, Хельст. Крики твоего братца все тише, а сердечко бьется все чаще, все громче. Тук, тук, ТУК!

Хельст понимал, насколько опасен Рихард. На что он надеялся, когда оставлял Илберта и Изабеллу с ним? Что они отвлекут этого психопата достаточно надолго?

– По-мо-ги, – сорвалось с губ Гортера. И это определило выбор брата.

Первый прыжок. Рихард развернул корпус в сторону Хельста. Илберт понял, что, возможно, это его единственный шанс. Хельст приземлился на деревянный стол, подобно кошке. Тряпка, намотанная на его ноге, частично размоталась, видимо, плохо привязал в спешке, но поправлять времени не было. Хельст сразу же оттолкнулся от стола, дабы совершить второй прыжок. Уже в полете он заметил, как рука Рихарда, держащая топор, выпрямляется. Хельст видел, как Илберт замахивается ножом для удара в спину, только ему это уже никак не поможет. Приземление Хельста совпало с тем, как брошенный стальной топор перерубает одну из ножек стола, и вампир летит всем своим голым телом прямо в освященную кровь. Не успело еще его тело коснуться пола, как нож трактирщика был в сантиметре от тела древнего.

Нож полоснул по воздуху. Рихарда нигде не было видно, он словно исчез по щелчку пальцев.

«Как такое возможно? Эта тварь не может быть настолько быстрой!» – пронеслось в голове у трактирщика. А потом его сцепила холодная цепь ужаса. Голос Рихарда прозвучал у него в голове: «Может».