Текст книги "Догматическое Богословие"
Автор книги: Олег Давыденков
Жанр:
Религия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]
В Пс. 15, 11 есть обращение к Богу: «блаженство в деснице Твоей вовек». Блаженным называет Бога и святой апостол Павел в 1 Тим. 1, 11; 6,15.
Что такое блаженство или всеблаженство Бога? Жизнь Бога есть гармоничное единство, деятельность всех сил Божиих находится в гармонии, и ни одна из сил не превышает другую, ибо каждая имеет признак беспредельности. Собственно в этом и состоит верховное благо. Любовь к благу в Боге совпадает с самим его обладанием, а, следовательно, Богу от вечности свойственно неизменное всеблаженство.
Будучи всеблаженным, Бог открывает Себя и во вне существом всеблагим и любящим, дарует тварям столько благ и совершенств, сколько нужно для их блаженства, сколько они могут принять по природе и состоянию. Благость побудила Бога создать мир и все промыслительные действия Бога суть проявления Его благости.
О том, что тварь может стать причастницей Божественного блаженства нам говорит пятая глава Евангелия от Матфея (заповеди блаженства). Благость Божия распространяется на все существующее без изъятия, «благ Господь ко всем, и щедроты Его на всех делах Его» (Пс. 144, 9).
Три свойства: благость, любовь и милость – очень тесно связаны между собой и, в сущности, являются различными аспектами одного и того же свойства. По существу любовь есть не что иное, как благость, но по отношению к личностным существам.
Когда речь идет об отношении Бога к миру вообще и к миру безличному, то говорят о благости, когда же – об отношении к личностным существам, тогда говорят не о благости, а о любви. Какие это личностные существа?
Это Лица Пресвятой Троицы, а также люди и ангелы. Любовь – одно из самых сокровенных имен Божиих. Не случайно евангелист Иоанн Богослов в своем первом соборном послании дважды повторяет, что «Бог есть любовь». Святитель Григорий Богослов (Слово 23. ТВ. ч. 2, с. 189) говорит: «Если бы у нас кто спросил, что мы чествует и чему поклоняемся, ответ готов: мы чтим любовь».
Иногда говорят, что любовь – это и есть самая сущность Божия. Это не так, потому что любовь не есть сущность, а одно из имен, одно из свойств Божиих, хотя, может быть, для людей оно, действительно, является одним из наиболее существенных.
Что такое любовь Божия во всей полноте уразуметь человек не может. Святитель Филарет Московский говорит, что «само слово Божие, дабы совершенно изобразить ее (то есть любовь), умолкло на кресте».
В Новом Завете о любви говорится как о даре Божием. Апостол Павел в Рим. 5, 5 говорит, что «любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым». В Кол. 3, 14 он называет любовь высшим из духовных дарований, «совокупностью совершенства». Наиболее полно учение апостола Павла о любви выражено в 1 Кор. 13, которое и называется гимном христианской любви.
Следующий аспект всеблаженства и благости Божией – это милость. Господь в Нагорной проповеди (Мф. 5, 45) говорит, что Его Отец «повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных». В Прем. 11, 24 сказано: «Ты всех милуешь, потому что все можешь, и покрываешь грехи людей ради покаяния», а Псалмопевец (Пс. 24, 10) говорит: «Все пути Господни – милость».
Таким образом, можно сказать, что милость есть проявление благости и любви к падшему человечеству, особенно к грешникам, иначе говоря, милость – это как бы любовь по снисхождению, любовь к тем, кто этой любви не заслуживает. В этом аспекте милость сближается с таким свойством как долготерпение.
Правда Божия является следствием свойства святости, поскольку Бог свят, то Он требует святости или совершенства от Своего творения, а для достижения этого совершенства дается нравственный закон, ведущий исполняющих его к святости. При этом исполнение закона награждается, а нарушение – наказывается.
В правде Божией можно различать два действия – правду законодательную и правду мздовоздаятельную. Об этих двух действиях говорит святой апостол Иаков (Иак. 4, 12): «Един Законодатель и Судия, могущий спасти и погубить», то есть Бог одновременно является и Законодателем и Судией.
Законодательное действие правды Божией выражается в том, что Бог даровал человеку, во-первых, естественный закон (Рим. 2, 14-15): «ибо когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли»…
Но поскольку человеческое естество помрачено грехом, естественных сил для нравственной жизни человеку недостаточно, поэтому естественный закон получает восполнение в виде закона богооткровенного, сначала ветхозаветного Синайского законодательства, а затем и новозаветного нравственного учения, которое преподано нам в Завете Новом.
Но Бог не только дает человеку нравственный закон, Он еще и производит над человеком суд в зависимости от того, как он исполняет этот закон. Во Втор. 32, 35, Бог говорит: «У Меня отмщение и воздаяние». В Рим. 2, 5-8 говорится о Боге, как о Мздовоздаятеле, Который «воздаст каждому по делам его».
В Священном Писании правда Божия имеет энергийный характер, т. е. правда может пониматься как сила, которая помогает человеку достичь совершенства, осуществить правду Божию.
Псалмопевец в Пс. 118, 40 просит Бога: «Животвори меня правдою Твоею». А в Пс. 102, 18 говорится, что «правда Его на сынах сынов, хранящих завет Его и помнящих заповеди Его». Здесь о правде говорится как о некоей силе, которая позволяет человеку вести праведную жизнь.
В Новом Завете под правдой Божией (прежде всего у апостола Павла), понимается божественная милость, благодать, спасение, подаваемые всем, уверовавшим во Христа. Епископ Кассиан Безобразов пишет:
«Объективно, правда Божия есть та полнота нравственного добра, которая присуща Богу. Бог есть носитель правды, как высшего идеала добра. Но к правде Божией дано приобщиться и человеку».
Правда, к которой человеку возможно приобщиться, во всей полноте открылась в Иисусе Христе. Через веру во Иисуса Христа человек приобщается правде Божией: «Явилась правда Божия… через веру в Иисуса Христа во всех и на всех верующих» (Рим. 3, 21-22).
Основное возражение против правды, как свойства Божия, сводится к тому, что окружающая нас действительность порой заставляет нас усомниться в том, что Бог есть существо, Которому присущи абсолютная правда и справедливостью. В частности, это выражается в том, что грешники часто благоденствуют, в то время, как люди праведные терпят различного рода искушения.
Что можно по этому поводу сказать? Во-первых, нельзя ограничивать правосудие Божие только пределами земной жизни. Во-вторых, нельзя игнорировать тот факт, что человек есть существо, обладающее свободой, и поэтому счастье и бедствия людей зависят, в определенной степени, и от их свободной воли. В-третьих, необходимо отметить, что страдания с точки зрения христианства не всегда являются абсолютным злом, то есть, будучи злом по своему существу, они могут приводить к благим последствиям.
С точки зрения христианского аскетического учения страдания в жизни человеческой имеют очистительное значение. Кроме того, когда речь идет о противопоставлении наслаждающихся жизнью грешников и страдающих праведников, оценка обычно дается по каким-то внешним проявлениям (состояние здоровья, обладание тем или иным имуществом, возможность осуществить жизненные планы и т. д.). При таком подходе игнорируется внутреннее, духовное состояние людей.
Апостол Павел говорит в Рим. 14, 17: «Ибо Царствие Божие не пища и питие, но праведность и мир и радость во Святом Духе», поэтому праведные люди, даже находясь в стесненных обстоятельствах, могут наслаждаться тем Царством Божиим, которое внутри нас, предвкушая будущее блаженство.
И, наоборот, в Священном Писании можно найти немало мест, которые свидетельствуют о том, что человек, ведущий греховный образ жизни, по-настоящему не может быть счастлив. Рим. 2, 9: «Скорбь и теснота всякой душе человека, делающего злое». Прем. 11, 17: «…чем кто согрешает, тем и наказывается», т. е. сам грех уже заключает в себе наказание.
Таково устройство нашего мира, как говорит апостол Павел в Гал. 6, 7: «Что посеет человек, то и пожнет». Поэтому праведная жизнь всегда связана с предвкушением грядущего блаженства, а жизнь греховная – с предвкушением будущих мучений.
В истории Церкви возникали заблуждения, для которых было характерно противопоставление этих свойств Божественной природы – любви и правды. Например, у гностиков, в более позднее время у богомилов и т. д.
Какова суть их аргументов? Невозможно сочетание в Боге свойств любви и правосудия. Отсюда часто делается вывод, что Бог Ветхого Завета не тождественен Богу Нового Завета, что в Ветхом и Новом Завете речь идет о разных богах. Так Маркион, гностик II века, на этом основании отрицал богодухновенность книг Ветхого Завета.
Бог свят и, следовательно, требуя совершенства от тварей, Он не может быть равнодушен к добру и злу. Именно поэтому Он ограничивает проявление зла в мире. Поскольку Бог всеблажен, и все силы Его находятся в гармоничном соответствии, любовь в Боге ни в коей мере не противоречит справедливости.
Можно сказать, что любовь Божия справедлива, а правда Божия одушевлена любовью, потому что любовь без правды вырождается в благодушие, сентиментальность и откровенное попустительство греху, а правда без любви оборачивается жестокостью.
В Притч. 3, 11-12 о соотношении любви и правды Божией сказано: «кого любит Господь, того и наказывает и благоволит к тому, как отец к сыну своему». А в Откр. 3, 19 Господь в обращении к Лаодикийской Церкви говорит: «Кого я люблю, тех обличаю и наказываю».
Тертуллиан в своей книге «Против Маркиона» писал: «Правда (имеется в виду правда Божия) … есть род благости, служит оградою и светильником для благости. Благость перестает быть благостью, когда правда перестает ее сопровождать… Благой Бог неизбежно есть такой Бог, Который требует добра и его узаконяет. Бог есть враг беззакония; если не Он враг его, то Он его преследует и наказывает. Во всем этом нет ничего противного благости Бога, потому что Он должен быть таковым единственно для нашего блага».
Св. Иоанн Дамаскин («Точное изложение Православной веры» Кн. 1, гл. XI) пишет:
«Что Бог по природе бестелесен, это ясно. Ибо как может быть тело то, что бесконечно и беспредельно, не имеет образа, не подлежит осязанию, невидимо, просто и несложно».
Но в то же время в Священном Писании мы видим множество мест, где о Боге говорится как о телесном существе. Ему приписываются чувства, состояния и способности, присущие тварным существам. Антропоморфизмы – это усвоение Богу телесных органов, чувств, сил, и способностей.
Как нужно относиться к этим местам Священного Писания? Их нужно понимать как указания на духовные свойства и действия Божии, о которых можем говорить только, по слову св. Иоанна Дамаскина (Точное изложение православной веры, кн. 1, гл. XI), «с помощью символов, соответствующих нашей природе».
В IV веке среди скитских монахов-антиоригенистов в Египте и отчасти в Сирии возникла ересь антропоморфитов. Выступая против крайнего спиритуализма Оригена, они впали в другую крайность и стали утверждать, что коль скоро человек создан по образу и подобию Божию, то, следовательно, Богу должно быть в полной мере присуще то, что присуще и человеку.
Ересь эта была осуждена. В частности, в Синодике в Неделю Торжества Православия возглашается: «Глаголющим Бог не быти Дух, но плоть – анафема». Ересь антропоморфитов возобновлялась в более поздние времена, в средние века – среди альбигойцев, и у нас на Руси среди раскольников.
Когда святитель Дмитрий Ростовский прибыл на Ростовскую кафедру, то он встретился среди старообрядческого населения тех мест с самым грубым невежеством в представлениях о Боге. В своем «Розыске о вере» (ч. II, гл. 18) он писал, что встречал старообрядцев, которые говорили «яко бы Бог человекообразен, имый главу, и очи, и устне».
Раздел II
О Боге, Троичном в лицах
1. Догмат о Пресвятой Троице – основание христианской религииФормулировка: Бог есть един по существу, но троичен в лицах: Отец, Сын и Святых Дух, Троица единосущная и нераздельная.
Само слово «Троица» (Τριάς) небиблейского происхождения, в христианский лексикон введено во второй половине II века святителем Феофилом Антиохийским. Учение о Пресвятой Троице дано в христианском Откровении. Никакая естественная философия не смогла подняться до учения о Пресвятой Троице.
Догмат о Пресвятой Троице непостижим, это таинственный догмат, непостижимый на уровне рассудка. Никакая спекулятивная философия не могла подняться до уразумения тайны Пресвятой Троицы. Для человеческого рассудка учение о Пресвятой Троице противоречиво, потому что это тайна, которая не может быть выражена рационально.
Не случайно о. Павел Флоренский называл догмат о Святой Троице «крестом для человеческой мысли». Для того, чтобы принять догмат о Пресвятой Троице греховный человеческий рассудок должен отвергнуть свои претензии на способность все познавать и рационально объяснять, т. е. для уразумения тайны Пресвятой Троицы необходимо отвергнуться своего разумения.
Тайна Пресвятой Троицы постигается, причем только отчасти, в опыте духовной жизни. Это постижение всегда сопряжено с аскетическим подвигом. В. Н. Лосский говорит: «Апофатическое восхождение есть восхождение на Голгофу, поэтому никакая спекулятивная философия никогда не могла подняться до тайны Пресвятой Троицы».
Вера в Троицу отличает христианство от всех других монотеистических религий: иудаизма, ислама. Афанасий Александрийский (На ариан, слово первое, п. 18) определяет христианскую веру как веру «в неизменную, совершенную и блаженную Троицу».
Учение о Троице есть основание всего христианского веро– и нравоучения, например, учения о Боге Спасителе, о Боге Освятителе и т. д. В. Н. Лосский говорил, что Учение о Троице «не только основа, но и высшая цель богословия, ибо… познать тайну Пресвятой Троицы в ее полноте – значит войти в Божественную жизнь, в саму жизнь Пресвятой Троицы»…
Учение о Триедином Боге сводится к трем положениям:
1) Бог троичен и троичность состоит в том, что в Боге Три Лица (ипостаси): Отец, Сын, Святой Дух.
2) Каждое Лицо Пресвятой Троицы есть Бог, но Они суть не три Бога, а суть единое Божественное существо.
3) Все три Лица отличаются личными, или ипостасными свойствами.
2. Аналогии Пресвятой Троицы в миреСвятые отцы, для того, чтобы как-то приблизить учение о Пресвятой Троице к восприятию человека, пользовались различного рода аналогиями, заимствованными из мира тварного.
Например, солнце и исходящие от него свет и тепло. Источник воды, происходящий из него ключ, и, собственно, поток или река. Некоторые усматривают аналогию в устроении человеческого ума ( святитель Игнатий Брянчанинов, Аскетические опыты. Соч., 2-е изд., СПб., 1886, т. 2, гл. 8, с. 130-131):
«Наш ум, слово и дух, по единовременности своего начала и по своим взаимным отношениям, служат образом Отца, Сына и Святого Духа».
Однако все эти аналогии являются весьма несовершенными. Если возьмем первую аналогию – солнце, исходящие лучи и тепло, – то эта аналогия предполагает некоторый временный процесс. Если мы возьмем вторую аналогию – источник воды, ключ и поток, то они различаются лишь в нашем представлении, а в действительности это единая водная стихия. Что касается аналогии, связанной со способностями человеческого ума, то она может быть аналогией лишь образа Откровения Пресвятой Троицы в мире, но никак не внутритроичного бытия. К тому же все эти аналогии ставят единство выше троичности.
Святитель Василий Великий самой совершенной из аналогий, заимствованных из тварного мира, считал радугу, потому что «один и тот же свет и непрерывен в самом себе и многоцветен». «И в многоцветности открывается единый лик – нет середины и перехода между цветами. Не видно, где разграничиваются лучи. Ясно видим различие, но не можем измерить расстояний. И в совокупности многоцветные лучи образуют единый белый. Единая сущность открывается во многоцветном сиянии».
Недостатком этой аналогии является то, что цвета спектра не есть самостоятельные личности. В целом для святоотеческого богословия характерно весьма настороженное отношение к аналогиям.
Примером такого отношения может служить 31-е Слово святителя Григория Богослова:
«Наконец, заключил я, что всего лучше отступиться от всех образов и теней, как обманчивых и далеко не достигающих до истины держаться же образа мыслей более благочестивого, остановившись на немногих речениях (Писания…».
Иначе говоря, нет образов для представления в нашем уме этого догмата, все образы, заимствованные из тварного мира, являются весьма несовершенными.
3. Краткая история догмата о Пресвятой ТроицеВ то, что Бог есть един по существу, но троичен в лицах, христиане верили всегда, но само догматическое учение о Пресвятой Троице создавалось постепенно, обычно, в связи с возникновением различного рода еретических заблуждений.
Учение о Троице в христианстве всегда было связано с учением о Христе, с учением о Боговоплощении. Тринитарные ереси, тринитарные споры имели под собой христологическое основание.
В самом деле, учение о Троице стало возможным благодаря Боговоплощению. Как говорится в тропаре Богоявления, во Христе «Троическое явися поклонение». Учение о Христе «для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие» (1 Кор. 1, 23). Также и учение о Троице есть камень преткновения и для «строгого» иудейского монотеизма и для эллинского политеизма. Поэтому все попытки рассудочно осмыслить тайну Пресвятой Троицы приводили к заблуждениям либо иудейского, либо эллинского характера. Первые растворяли Лица Троицы в единой природе, например, савеллиане, а другие сводили Троицу к трем неравным существам (ариане).
3.1. Доникейский период в истории троичного богословия.Во II веке христианские апологеты, желая сделать христианское вероучение понятным для греческой интеллигенции, сближают учение о Христе с философским эллинским учением о логосе. Создается учение о Христе как Воплощенном Логосе; Второе Лицо Пресвятой Троицы, Сын Божий, отождествляется с логосом античной философии. Понятие логоса христианизируется, осмысляется в соответствии с христианским вероучением.
Согласно этому учению Логос – истинный и совершенный Бог, но в то же время, утверждают апологеты, Бог един и один, и тогда у людей, рационально мыслящих, возникает естественное сомнение: учение о Сыне Божием как о Логосе не заключает ли в себе скрытого двубожия? В начале III века Ориген писал:
«Много любящих Бога и Ему искренно предавшихся смущает, что учение об Иисусе Христе, как Слове Божьем, как бы принуждает их верить в двух богов».
Когда мы говорим об обстоятельствах тринитарных споров II и III века, мы должны иметь в виду, что в то время экзегеза церковная еще только зарождалась, крещальные символы, которыми пользовались поместные Церкви из-за своей краткости тоже не могли служить надежной опорой для богословия и, следовательно, в богословии был открыт простор для субъективизма и индивидуализма. Кроме того ситуация усугублялась отсутствием единой богословское терминологии.
3.1.1. Монархианство.Приверженцы этого учения заявляли «monarchiam tenemus», т. е. «мы чтим монархию». Монархианство существовало в двух видах.
3.1.1.1. ДИНАМИЗМ ИЛИ АДОПЦИАНСТВО.Динамистов-адопциан еще называли «феодотиане». Дело в том, что среди, идеологов этого направления было два человека по имени Феодот, это некий Феодот Кожевник, выступивший с проповедью в Риме около 190 года, и Феодот Банкир, или Меняла, который проповедовал там же около 220 года.
Современники свидетельствуют о них, что это были люди ученые, которые «прилежно занимались геометрией Евклида, дивились философии Аристотеля»… Наиболее видным представителем динамизма был епископ Самосатский Павел (епископом он был в 250-272 годах).
Феодртиане, как говорили о них современники, в частности, Тертуллиан, из всякого текста Писания старались сделать какой-нибудь силлогизм. Они полагали, что Священное Писание надо исправить и составляли свои проверенные тексты Священных Книг. Бога они понимали с точки зрения Аристотеля, т. е. как единое абсолютное всемирное существо, чистую самодеятельную мысль, бесстрастную и неизменную. Понятно, что в такой философской системе для Логоса, в христианском его понимании, места нет. С точки зрения динамистов Христос был простым человеком и отличался от других людей только добродетелью.
Они признавали его рождение от Девы, но не считали Его Богочеловеком. Учили, что после благочестивой жизни Он получил некоторую высшую силу, которая отличала Его от всех ветхозаветных пророков, однако, это отличие от ветхозаветных пророков было лишь отличием по степени, а не отличием качественным.
Бог с их точки зрения – это конкретная личность с совершенным самосознанием, а Логос – свойство Божие, подобное разуму в человеке, некое неипостасное знание. Логос, по их мнению, есть одно лицо с Богом Отцом, и говорить о бытии Логоса вне Отца невозможно. Динамистами они назывались потому, что называли Логос божественной силой, силой, естественно, неипостасной, безличной. Эта сила снизошла на Иисуса так же, как она сходила на пророков.
Мария родила простого человека, равного нам, который свободными усилиями сделался свят и праведен, и в нем сверху водухотворился Логос и обитал в нем, как в храме. При этом Логос и человек оставались различными природами, а их соединение было лишь соприкосновением по мудрости, воле и энергии, неким движением дружбы. Однако, они допускали, что Христос достиг такой степени единства, что в некотором переносном смысле о Нем можно было говорить как о предвечном Сыне Божием.
Монархиане-динамисты для обозначения единства Логоса с Отцом использовали термин «единосущный». Таким образом, этот термин, который впоследствии сыграл огромную роль в развитии догматического учения, оказался скомпрометирован. Это учение в лице епископа Павла Самосатского было осуждено на двух Антиохийских Соборах 264-65 и 269 годов.
Очевидно, что в рамках этой доктрины нет места ни учению об обожении человека, ни учению о единстве человека с Богом. И реакцией на подобного рода богословие стала другая разновидность монархианства, которая получила наименование модализм (от латинского «modus», что значит «образ» или «способ»).
