Текст книги "Интриги двуликих (СИ)"

Автор книги: Олег Чудинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Не было ни одного шанса избежать смерти.

Машина и все, кто в ней был, просто разлетелись на части от взрыва такой силы, что ударную волну было слышно на другом конце Ванкувера. Сколько бы ни было охраны, ничего бы не спасло, потому что предугадать такой исход было просто невозможно.

Евгений дрогнул и судорожно выдохнул.

А я молча налил ему рюмку водки и так же молча протянул.

Мужчины не плачут.

Они просто умирают изнутри, сходя с ума медленно и верно.

– …Лучше бы я умер, – хрипло проговорил Женя, выпивая рюмку залпом и плотно закрывая глаза.

– Никто не мог предположить, что всё случится именно так, – отозвался Бьёрн, подойдя ближе, и положил грязную от сажи ладонь на плечо Жени. – Твои парни тоже погибли.

Мужчина кивнул и тяжело выдохнул, а потом прошел до моего стола, поставил еще одну рюмку и налил в нее водки. Но не тронул.

– Русская традиция. Поминать умерших так… Наши предки считали, что душа не уходит сразу. Девять дней она остается на земле, рядом со своими родными и друзьями. Поэтому говорят, что о мертвых можно говорить или хорошо, или никак.

Женя протянул руку, чтобы взять наши рюмки тоже и наполнить их водкой.

– За дядю Лёшу, – тяжело и с чувством выдохнул он, глядя на одиноко стоящую рюмку, и выпил свою залпом, едва ли ощущая горький вкус.

– За дядю Лёшу, – прошептал я и выпил свою, на минуту закрывая глаза, когда понимал, что, сколько бы ни выпил сейчас, легче всё равно не будет.

– Отвези тетю Нину к Хэльге. Никто не догадается искать ее там, даже если будут пытаться, – проговорил я тихо, когда тишина стала просто невыносимой, ведь, как бы больно и жутко ни было сейчас, каждый из нас понимал еще и то, что враги не будут ждать.

Они будут бить в самое больное место.

Давить до конца.

– Нужно быть начеку. Сейчас полезут все, кто когда-либо пытался выбиться в главари, – тихо проговорил Бьёрн, и он был прав.

У дяди Лёши было много хороших друзей, но даже среди них были те, кто мечтал занять его место. И вот такой шанс представился.

Я знал, что никто не будет ждать, когда убитый горем сын очнется и заявит о себе.

Скорее его добьют, чтобы быть уверенными, что претендентов на трон русского бандита уже точно не будет.

– Часть своих парней оставлю в Чертоге на всякий случай, а остальных забирай себе, Жень, – тем временем продолжил Бьёрн, хмурясь и пытаясь сохранить ясность ума в этой ситуации, когда трудно было не быть раздавленным. – Нужно удержать позиции эти дни, пока Лекс не придет в себя и не покажет, что он хозяин положения.

Женя кивнул и как-то весь собрался, не позволяя себе еще больше раскисать, потому что война только начиналась.

– Звони в любое время, – кивнул я ему, когда мужчина собрался уходить, чтобы организовать порядок на русских улицах. И похороны. – Мы всегда и во всём поможем.

– Спасибо, парни.

– Пусть Лекс пока у нас останется. Я присмотрю за ним. Здесь он в безопасности.

– Знаю, Варг.

Мы крепко пожали друг другу руки, зная, что прощаемся ненадолго и будем стоять плечом к плечу, чтобы сохранить позиции Лекса, не позволив никому свергнуть его.

А еще будем искать того, кто стоял за этим чудовищным убийством.

Бьёрн ушел вместе с Женей, тихо переговариваясь с ним о том, как организовать охрану для тети Нины и укрепить позиции в русском квартале, а я тяжело опустился на диван и никак не мог оторвать взгляд от одиноко стоящей наполненной рюмки.

Рюмки дяди Лёши.

– …Прости нас. Всех. Что не уберегли. Что не отвели от тебя беду… – прошептал я в полумрак своего одинокого кабинета, на секунду задохнувшись, оттого как в груди кольнуло и засаднило, и почему-то думая о том, что душа дяди Лёши действительно была где-то рядом.

Я ощутил движение за дверью скорее инстинктами, чем слухом и тут же рявкнул, потому что меньше всего хотел, чтобы мое одиночество сейчас было кем-то нарушено:

– Кто, мать вашу?

Я честно ожидал увидеть кого угодно.

Но только не Лизу.

От моего резкого злобного голоса девушка замерла и тяжело сглотнула.

Но не ушла, как сделал бы каждый, увидев меня в таком состоянии.

Моя отважная самоотверженная девочка.

Только при взгляде на нее сейчас на душе становилось еще тяжелее.

Меня словно придавливало к полу, пытаясь утащить в самые глубины проклятого ада, где каждый день начинался и заканчивался только одним – памятью о смертях тех, кого я любил.

Я бы не смог ее прогнать, хотя, наверное, нужно было это сделать, чтобы тьма моей черной, прожженной бедами и болью души не коснулась ее даже своей тенью.

Просто сидел на диване и смотрел, как Лиза вошла, крепко сцепив руки между собой.

У меня не было сил даже просто спросить, что у нее случилось, что она решила прийти ко мне. Потому что знал наверняка: я последний, у кого она попросит помощи.

Кажется, и она впервые не знала, что сказать мне, хотя всегда была остра на язычок.

Смотрела на меня и всё не решалась заговорить.

Но и не уходила.

Когда ее взгляд упал на три рюмки, стоящие на столе, одна из которых была наполнена, и рука девушки потянулась вперед, я выдохнул хрипло:

– Не трогай. Это дяди Лёши…

Лиза быстро моргнула, но тут же уловила суть моих слов, какими бы бредовыми они ни были для всех. Кроме русских.

– Я сейчас… – пробормотала она тихо и поспешно вышла из кабинета, оставив дверь приоткрытой, а когда вернулась спустя буквально пару минут, то в ее руках я увидел небольшой кусок темного хлеба, который она аккуратно и с чувством положила на рюмку.

Девушка не сразу отошла от стола.

Смотрела на рюмку печально и расстроено и, наверное, что-то говорила про себя.

Может, молилась?

Или прощалась с человеком, благодаря которому жизнь русских в своем квартале была спокойной и мирной?

– Я не знала его. Никогда не общалась лично. Видела Алексея Алексеевича только издалека, – проговорила Лиза тихо, словно боялась нарушить его покой, заставляя меня всматриваться в ее голубые глазища, где эмоции были такими чистыми и огромными, словно бескрайнее небо. – Но слышала о нем очень много хорошего. Когда мы приехали в Ванкувер, у родителей было не так много накопленных денег, и папа часто рассказывал, что именно Алексей-старший протянул ему руку помощи и помог открыть свой маленький бизнес…

– Дядя Лёша всем помогал, – глухо отозвался я, вспоминая вереницу бесчисленных людей, которые шли к нему почти круглые сутки за помощью или советом.

И никогда он не отказывал никому.

Потому что сам прошел через самый ад жизни и никому не желал подобного.

Как и я, дядя Лёша потерял родителей очень рано и остался сиротой. Только за его спиной никто не стоял, никто не поддерживал.

Он вырвал право на счастье у жизни с кровью и плотью и потому знал цену любой боли.

За это его уважали даже те, кто мог бы называться врагом.

А мы любили. Молча, но преданно. Всей душой.

И потому наши души горели в огне сейчас.

Лиза смотрела на меня и молчала, пока и я молчал, погрузившись в воспоминания о том, что всю мою жизнь после смерти родителей дядя Лёша всегда был незримо рядом. Не вмешивался в наши дела, не учил жизни, но к нему одному мы шли за советом и поддержкой, если это было необходимо.

Только рядом с ним мы снова чувствовали себя детьми… которых любят и ценят.

Должно быть, я молчал слишком долго, погрузившись в свои мысли, что даже сам не заметил, как Лиза оказалась рядом со мной.

Присела на диван, заставляя меня первые вздрогнуть, оттого что я упустил момент и позволил приблизиться к себе настолько близко.

– Я не самый лучший собеседник, Лиза, – проговорил я сухо, пытаясь расслабиться и сесть удобно, что категорически не получалось. – Всегда был таким. Но сегодня особенно.

Сейчас было самое время ей уйти и оставить меня одного.

Но Лиза продолжала молча сидеть рядом, а стоило мне повернуться к ней, как девушка неожиданно подалась вперед, обхватывая меня руками за торс… и крепко обняла.

Сказать, что я не ожидал подобного, – это не сказать ничего!

Не получилось даже сдержать эмоции, когда я глухо резко выдохнул, а брови взметнулись вверх.

Никогда еще Лиза не касалась меня так… волнительно. И сама.

И это просто выбивало из колеи. Вырывало из реальности. Расплющивало мозг, в котором и без того не было места для мыслей и тем более новых эмоций!

Я не знал, как бы отреагировал на этот выпад, будь я в другом состоянии и с иными чувствами.

Но сейчас я был растерян настолько, что просто застыл истуканом и не понимал, что мне делать дальше.

Поблагодарить?

Выгнать и накричать?

Обнять в ответ?

В этой ситуации я оказался впервые и потому только выдохнул:

– …Что ты творишь?

– Хочу поддержать тебя, – прошептала Лиза на уровне моей груди, заставляя меня растерянно заморгать и снова потеряться с неясных вопросах и эмоциях, от которых, кажется, становилось лишь еще хуже.

Потому что они делали меня слабее.

Делали из меня простого человека, а не ледяного монстра, которого все так отчаянно боялись, что никогда бы не позволили себе вот такого.

– Поддержать?..

– Не знаешь, что это такое?

– Нет, Лиза.

– А я хочу, чтобы ты узнал, – тихо отозвалась она, упрямо не разжимая рук и не убирая своих ладоней, которые буквально жгли меня даже через тонкую ткань кофты. – Потому что я – не ты. И я боюсь этого холода, хотя и учусь жить в нем. Я боюсь, что этот холод заберет твое сердце окончательно… Но когда вижу тебя таким, то надежда во мне растет.

– Каким?

– Человечным. Пока ты можешь сострадать и чувствовать душевную боль – твое сердце всё еще живо и не стало куском льда.

– Ты просто обманываешь себя.

Лиза упрямо покачала головой, и аромат ее волос заполнил мои легкие блаженно и невесомо.

– Если бы ты ничего не чувствовал, то не бросился бы на помощь Лексу. Не привез бы его сюда и не стал бы сидеть один в кабинете, глядя на рюмку для дяди Лёши.

Она прижалась ко мне и провела ладонями по спине, поглаживая, отчего сердце заныло и закашляло кровью, оттого что давние швы и раны на нем стали стремительно расходиться.

Так меня гладила только мама… много, очень много лет назад.

Но тогда я отмахивался и пытался казаться взрослым и самостоятельным, а сейчас... сейчас моя душа рвалась на части с хрустом, осыпая колючими осколками раны памяти.

Я просто застыл и не мог пошевелиться.

Я едва мог дышать.

Я бы хотел, чтобы этот порыв был для меня унизительным и раздражающим, но понимал, что просто тону в ее неожиданной ласке, которую не заслужил.

– Я пытаюсь понять, насколько это страшно, но не могу, – проговорила Лиза, которая никогда до этого не была ко мне настолько близка душой. – За мою жизнь не было смертей тех, кто был бы мне настолько дорог. Дедушка умер еще до моего рождения. А бабушка – когда мы уже переехали в Канаду, и мне было около пяти… Тогда я не понимала, что происходит. Мне сказали, что бабушка ушла к дедушке и теперь они вместе. Мне казалось, что это должно быть хорошо, только по глазам родителей видела, что им от этого очень плохо. Меня пугал плач мамы, который доносился из комнаты ночью. А когда мама уехала на несколько дней, то вернулась бледная и измученная. Потом, спустя много лет, будучи уже взрослой, я поняла, что у родителей не было даже денег на два билета и потому мама была вынуждена лететь одна, оставив меня на попечение папы.

Я слушал и понимал, насколько чистая и сильная ее душа.

Сколько в ней милосердия и желания сделать холодный мир хоть немного теплее.

Я сходил от этого с ума… и влюблялся в ее нерушимый огонь.

В эту упрямую девчонку, которая выжигала в моей ледяной душе целые дыры, сама не зная этого.

– Ты тоже знаешь эту боль, Лиза, – хрипло проговорил я, зная, что сделаю этими словами ей больно, и отчетливо понимая, что эту боль причинил я сам. – Эта та же боль, которую испытываешь ты, понимая, что больше никогда не увидишь своих родных.

Девушка задержала дыхание, но всё равно не убрала своих рук, продолжая гладить меня и пытаться успокоить.

– По крайней мере, я знаю, что они живы, – прошептала она хрипло, но слезы сдержала.

– Хочешь увидеть их?

Ее тело тут же напряглось и застыло.

– Что?

– Хочешь увидеть свою семью?

Я старался не думать о том, почему спросил это и для чего собирался делать то, что было запрещено для всех участников игры.

Знал только одно: я хотел ответить добром на ее добро.

Если только мой поступок в принципе можно было назвать именно так.

Лиза вскинула голову настолько резко, что я едва не захлебнулся, тут же провалившись с головой в синеву ее глазищ.

Она не верила мне, но ее сердце заколотилось, отчего тонкая венка на шее истерично забилась под тонкой белой кожей, привлекая мое внимание.

– Ты это сейчас серьезно?.. – прошептала девушка, побледнев, на что я только серьезно кивнул:

– Да. Поехали.

 Я зашевелился первым, понимая, что не хочу разрывать объятья Лизы, но вынужден сделать это.

Этот день стал сумасшедшим и колющим в нутро с самого начала, так почему бы не продолжить в этом же духе до конца?

Будет новое утро и будет новый день, где каждый из нас снова станет самим собой, и, возможно, Лиза пожалеет, что поддалась своим эмоциям и пыталась пожалеть и поддержать ледяного монстра, но пока она была ранимой и открытой для меня.

А я не мог насытиться этими новыми ощущениями, ставшими для меня неожиданным откровением.

Колени Лизы дрожали, когда она поднялась вслед за мной с дивана, кажется, всё еще не веря, что я говорил на полном серьезе.

А я не мог перестать думать о том, что смерть не спрашивает у нас разрешения, когда приходить и кого забирать с собой.

Так она забрала моих родителей и вот теперь отца Лекса.

Никто не знал, что завтра не случится что-нибудь в русском квартале, где могут пострадать родители Лизы… или погибнуть.

– Куда? – тут же возник на нашем пути Бьёрн, когда я прошагал по коридору и затем спустился в общий зал и бар, где сегодня было пусто, а Лиза поспешно следовала за мной.

– Нужно кое-куда съездить, – сухо отозвался я, на что друг нахмурился, кинув взгляд за мои плечи, где стояла скромно Лиза.

– Надолго?

– Нет.

– Тогда бери мою вторую машину, – друг вложил мне в руку ключи от машины, которая особо не светилась, хотя тоже была бронированная и тонированная. По крайней мере, никто не знал, что она тоже принадлежит нам, поскольку и я, и Бьёрн предпочитали передвигаться на своих внедорожниках. – И пусть парни поедут за вами.

– Без парней. Присмотри за Лексом, если он вдруг проснется.

– Хорошо.

Я знал, что, когда мы вернемся, Бьёрн не успокоится, пока не узнает всё до самых мелких подробностей. Но всё это будет потом.

А пока Лиза шла за мной, доверчиво заглядывая в глаза и смело сдерживая слезы.

4 глава

Странное, совершенно непередаваемое чувство – доверять тому, кто превратил твою жизнь в ад.

А я шла за Варгом и верила ему.

Потому что не было еще ни одного раза, чтобы он солгал.

И это вызывало уважение, даже несмотря на то, кем он был и что творил.

Кажется, понятия чести и правды были важны для него самого, оттого он и себе не позволял упасть в грязь лицом.

Я едва успевала за его длинными стройными ногами, всеми силами сдерживая в себе эмоции, как это делал он. Потому что чувствовала где-то глубоко внутри, что если разрыдаюсь, то ничем хорошим это не закончится.

Варгу было тяжело.

Только неживой бесчувственный камень мог бы не понять его состояния сейчас.

Но именно в эту минуту, как никогда ранее, я понимала, что… хочу быть с ним здесь и сейчас, чтобы разделить этот ужас. Чтобы он не закрылся в своем ледяном аду еще сильнее, когда спасти его продрогшую душу будет уже просто невозможно.

До этой трагедии остался всего лишь шаг.

Небольшой и смертельный, где будет только обрыв и тьма, в которой Варг сгинет, став тем, кого так все боялись.

Мы молча прошли мимо скованных викингов в большом главном зале, а затем по длинному темному коридору и снова вниз.

На подземную парковку.

Но не остановились даже здесь, в конце концов оказавшись в гараже, где Варг включил свет.

Здесь было много разных машин.

От самых простых и недорогих до крутых джипов, которые стоили целое состояние.

А еще здесь стояли мотоциклы.

– Это всё твое? – тихо выдавила я, потому что это молчание сводило с ума и заставляло мои бедные нервы буквально звенеть.

– Нет. Это общий гараж, – как всегда, коротко и лаконично отозвался Варг, нажал кнопку на брелоке и зашагал туда, откуда прозвучал сигнал машины.

А я пошла за ним, понимая, что теперь пришла моя очередь удивляться ему. Снова.

Общая кухня, где его ледяное величество ело вместе с простыми викингами и где готовилась еда для смертников, стала для меня полным откровением.

Честно говоря, я до сих пор не представляла, как Варг вот так спокойно позволял всем входящим на кухню черпать ложками икру, которая стоила, наверное, как весь этот гараж со всей техникой!

И вот снова.

Он не проводил черту между собой и теми парнями, что работали на него.

И это никак не могло уложиться в моей голове, как бы я ни пыталась сейчас.

Он казался мне слишком холодным и, наверное, высокомерным в общении с остальными, чтобы вот так спокойно делиться всем, что было у него, с простыми смертными.

Впрочем, едва ли сейчас я могла думать и размышлять адекватно, пока мое сердце колотилось глухо и болезненно, а душа стонала при мысли о том, что я увижу своих родных. Вот так неожиданно.

– Это машина Бьёрна?

– Одна из машин.

Я быстро заморгала, пытаясь представить в ней огромного мужчину, кто был правой рукой не самого последнего бандита в Ванкувере.

И у меня не получалось.

Обычный, ничем не приметный седан.

Серебристого цвета.

С каким-то простым номером без этих блатных нолей и одинаковых цифр.

На таких машинах обычно катаются молодые родители с маленькими детьми, но уж никак не вооруженные опасные мужчины, которые убивают людей пачками и при этом получают много денег за незабываемое шоу для богачей.

– У Бьёрна есть семья?..

И снова мне казалось, словно я ударила Варга.

Он даже не смог сразу ответить, только сжал челюсти и открыл переднюю пассажирскую дверь, молча кивая мне сесть, когда я услышала отрывистое и холодное:

– Нет.

Спрашивать в этом состоянии о судьбе Бьёрна было не самым лучшим вариантом.

Это было ясно даже мне.

И потом, где-то внутри я понимала, что едва ли в жизни этого мужчины могло быть что-то хорошее, как случилось в тяжелой и одинокой жизни самого Варга.

Я была уверена, что именно поэтому мужчины настолько хорошо понимали друг друга и поддерживали, несмотря на внутренние разногласия. А порой даже мордобой.

Поэтому молча забралась в машину, сцепив побелевшие руки на коленях и боясь оглохнуть от того, как снова заколотилось сердце.

Варг занял место за рулем, и, будь ситуация иной, я бы, наверное, улыбнулась, потому что этому двухметровому длинноногому великану в этой машине явно было тесновато.

Поэтому Варг первым делом отодвинул кресло, но делал всё сосредоточенно, молча и даже не ворчал.

– Пристегнись.

– Хорошо… – пробормотала я в ответ, потянувшись к ремню безопасности, но руки дрожали настолько, что сделать это простое и незамысловатое движение и попасть в сцепление до характерного щелчка я не смогла.

Варг пристально наблюдал за мной, потянувшись вперед медленно и явно делая это именно так, чтобы я не вздрогнула и не отскочила от неожиданного прикосновения его рук к моим.

Я не дрогнула, но замерла, снова с удивлением ощутив, насколько горячие у него руки.

Он всегда казался мне совершенно ледяным, и каждое прикосновение его к себе я воспринимала с неизменным шоком.

Наверное, даже ждала, что он не остановится на этом и коснется меня, когда ремень был надежно застегнут, но Варг тут же отвернулся и повернул ключ в зажигании, отчего машина ожила и мягко заурчала.

– Ты уверена, Лиза? Будет еще больнее.

Варг смотрел прямо перед собой в этот момент, но я чувствовала его взгляд в темном отражении лобового стекла.

– Пусть будет, – прошептала я.

Он только кивнул, не говоря больше ничего, и машина плавно двинулась вперед.

Не считая своего неудачного побега, это был первый раз за долгий жуткий месяц, когда я оказалась на улице и в относительной свободе.

А потому город казался какой-то нереальной картиной из глянцевого журнала: снежный, с яркими вывесками о том, что скоро Рождество и Новый год, с красочными подарками в больших витринах магазинов, где можно было увидеть множество людей.

Эти люди улыбались, шутили, разговаривали друг с другом, проживали свою жизнь и даже не подозревали о том, что рядом с ними могут находиться те, кто умирает по воле случая…

Они казались ненастоящими.

Слишком сладкими и счастливыми.

Словно боль и беда никогда не касалась их, свалившись на наши головы в переизбытке.

Варг долго молчал, пока мы ехали, сворачивая с одной улицы на другую.

С окраин в самый центр другой стороны Ванкувера, где стало многолюднее и гораздо больше машин.

– В машине холодно?

Я вздрогнула, услышав его слова, когда мы остановились на светофоре как раз почти у самого моста, откуда и начался мой срыв в бездну другой жизни.

Этот простой вопрос застиг меня врасплох.

Я слышала его, понимала, о чем Варг спрашивает, но почему-то не знала, что ответить.

Лишь бросила растерянный взгляд на его чуть приподнятые брови в ожидании моего ответа, когда поняла, что он смотрит на мои руки, крепко сжатые в замок.

Бледные и дрожащие.

– ...Нет, не думаю, что холодно, – нервно пожала я плечами, вдруг осознав, как именно задал свой вопрос Варг. – …А ты сам не чувствуешь?

– Нет.

– Совсем не чувствуешь холода?

– Нет, Лиза.

Еще одно откровение Варга, которое я не ожидала услышать, а потому на секунду задохнулась, но так и не нашлась, что сказать ему в ответ на это.

Я просто понимала, почему так случилось, и это было воистину жутко.

То, что нужно было лечить с помощью психологов много лет, Варг навсегда похоронил в душе, сделав фундаментом для своей неприступной ледяной крепости, где было место только Бьёрну и Роме.

Когда-то лед спас его жизнь, не отдав в руки жестокой смерти.

Но именно лед сделал Варга таким, каким он был сейчас.

Мужчиной с ледяным сердцем.

– …Ты словно Кай, – прошептала я, вдруг смутившись, оттого что сказала свои мысли вслух.

Варг услышал, но промолчал, а я сжала руки сильнее, подумав о том, что теперь и сама стала воспринимать холод иначе.

Я уже не боялась его.

Принимала как должное.

Как то, что никогда не подведет и не обманет, каким бы жестоким он ни был.

Странно, но сейчас, когда мы проезжали по тому самому мосту, на котором я остановилась месяц назад в попытках спасти девушку, я думала о том, что сказал мне Варг.

О том, что жизнь учит меня очень жестоко и что я вешаю на себя чужие проблемы и поэтому сама иду ко дну.

Ощутив его пронзительный взгляд на себе и понимая, что он думает, скорее всего, о том же, я тихо и твердо выдохнула:

– Я бы всё равно поступила так же. Меня учили, что нужно помогать людям.

Губы Варга чуть дернулись, выражая не то нервную улыбку, не то ухмылку, но в этот раз он ответил:

– У тебя хорошие родители, Лиза. И они учили тебя правильным вещам. Но запомни только одно: в этом мире очень важна взаимность. Ты можешь вбухать в человека все свои эмоции, весь позитив и всю помощь, на которую только способна твоя душа. Но если человеку это будет не нужно, то ты останешься пустой и разбитой, а человек просто продолжит жить, как и прежде.

У меня выступили мурашки от этих слов.

Варг говорил спокойно и, как всегда, холодно, но в каждом его слове я слышала горький опыт его жизни, которым он делился со мной.

И это было чертовски ценно.

Едва ли я бы стала прислушиваться к кому-то еще настолько сильно, как к Варгу.

По мере того как мы проезжали мост и обстановка становилась до боли знакомой и родной, дрожь в теле становилась всё сильнее и сильнее, и я никак не могла бороться с этим, как бы ни старалась.

Это был самый настоящий мандраж.

Я снова была в русском квартале, где знала каждую улицу, каждый закоулок, но теперь всё это выглядело словно мой далекий сладкий сон, продолжения которому уже никогда не будет.

Магазины, в которые я так любила заглядывать.

Дома и здания, откуда раздавалась русская речь и сейчас.

Люди, чьи лица мне были знакомы.

Они улыбались, куда-то спешили.

Они готовились к Новому году в предвкушении радостного чуда, а я… Я медленно умирала внутри, сгорая каждую чертову секунду и кусая губу, чтобы не разрыдаться, потому что чувствовала, что Варг смотрит на меня, иногда отвлекаясь от дороги.

– Еще не поздно вернуться назад, Лиза.

– Нет. Я хочу увидеть свою семью.

Он только кивнул в ответ, а я затаила дыхание, потому что машина сбросила скорость и теперь не спеша подкрадывалась к моему дому, чтобы остановиться в тени противоположной улицы и замереть.

Варг выключил фары, но не стал глушить двигатель, а я поняла, что не настолько сильная, как думала сама о себе, потому что слезы тут же потекли по холодным щекам, стоило мне только увидеть родной дом и свет в окнах.

Мои любимые.

Мои самые родные.

Те, за кого я отдала бы свою жизнь, даже не задумываясь.

Сердце захлебывалось болью и кровью при одной только мысли о том, что пришлось пережить им всем, когда они узнали, что я якобы покончила с собой на том проклятом мосту.

Не было ничего ужаснее того, чем понимать, через какой ад пришлось пройти родителям, и я бы отдала всё на свете, чтобы хоть как-то облегчить их боль и слезы.

В окне первого этажа горел свет.

Это была кухня, и мама, как всегда, была там.

Я тихо всхлипнула, зажимая рот рукой, когда увидела ее в окне – как всегда, с аккуратно собранными волосами и в красивом светлом переднике… Но в черной одежде под ним и с бледным осунувшимся лицом.

Господи, как же она похудела!

Словно из нее высосали всю жизнь, оставив лишь невесомую телесную оболочку!

Она что-то делала у плиты, когда на кухню буквально ворвалась моя младшая сестра, обнимая маму и что-то быстро заговорив, показывая в зал, а я больше не могла сдерживаться, разрыдавшись и глотая слезы, от которых совсем не становилось легче.

Моя маленькая бойкая сестричка, которая так хотела вырасти и соблазнять викингов.

Ей было всего пятнадцать, но теперь она выглядела так, словно за месяц стала старше на десяток лет: серьезная, собранная, без грамма косметики и с простым хвостом на макушке.

Она стала вместо меня поддержкой и опорой для потерянных и сломленных родителей, взвалив на свои плечи хозяйство и не позволяя маме и папе окончательно забыться в скорби.

В доме не было елки.

Не было украшений и ярких гирлянд.

Не было песен, которые мы всегда пели, когда лепили всей семьей пельмени.

Варг ничего не говорил.

Не мешал и не прикасался ко мне: наверное, потому что понимал, что нет такой силы, которая способна склеить мою израненную душу и поднять с колен.

Я думала, что стала валькирией и теперь смогу справиться с любой болью.

Но всё это было не так… Убитая и окровавленная, она лежала на льду этой чертовой жизни, глядя неживыми глазами в небо, откуда упала.

Не знаю, сколько времени мы провели в машине, пока я рыдала, а потом тихо плакала, не боясь казаться при нем страшной и опухшей.

Не боясь показать свою слабость и уязвимость.

Свернувшись на своем сидении и подтянув колени к груди, я прижималась щекой к запотевшему стеклу, чтобы снова и снова искать глазами в окнах силуэты своих родных, до тех пор, пока в доме не стало совсем темно.

Моя семья легла спать, но я чувствовала душой, что никто из них не спит.

Что их души разрываются сейчас так же, как моя.

Странно, что Варг всё это время не подгонял меня, не пытался сказать, что нам пора и я просто использую его время.

Можно было подумать, что он даже уснул, чуть откинувшись назад в своем кресле.

Но стоило мне обернуться, как я поняла, что всё это время, пока я рыдала, он смотрел на меня.

Как смотрел и сейчас.

– …Поехали обратно, – сипло прошептала я, смутившись и чувствуя себя неловко, вдруг подумав о том, что он, как никто другой, способен понять меня и всё, что я чувствовала сейчас.

А еще, что он может обнять… если я только скажу об этом.

Только я бы ни за что не решилась на подобное.

Варг снова кивнул в ответ, не проронив ни слова, только потянулся вперед, чтобы сесть и привести машину в движение.

Это был еще один жуткий день, который опустошил нас обоих.

День, который сделал нас ближе так неожиданно и странно.

Я часто слышала фразу, что объединяет общий враг, но лишь сегодня поняла, что боль делает это куда сильнее.

Тихо урча, машина снова кралась по спящим переулкам, огибая дома и здания, и я поспешно вытерла мокрые ресницы, размазывая слезы по холодным щекам, когда Варг вдруг включил печку и теплый ветер стал попадать мне на лицо.

– Я не замерзла.

Он протянул ладонь, неожиданно касаясь моей сжатой руки и буквально обжигая жаром своей кожи.

– Ты холодная.

– Я не чувствую холода, – прошептала я, но почему-то не стала отталкивать его руку, которая согревала и касалась так мягко и осторожно, что снова заставляло меня теряться.

Я знала, что если просто шевельну рукой, показывая, что я не хочу сейчас этого прикосновения, то он уберет ладонь.

Но я не шевелилась.

И старалась не думать, почему делаю это.

Варг управлял машиной легко и уверенно одной рукой, продолжая молчать, и нахмурился, когда извне раздался громкий и резкий звук бьющегося стекла, отчего я вздрогнула, в первый момент даже решив, что это в машине.

Но скоро увидела, что несколько человек в черном разбивают витрины магазинов, вваливаясь туда нагло, хамски и по-хозяйски, чтобы забрать всё, что им нужно.

Не нужно было понимать много в этом бандитском мире, чтобы осознать: всё это происходит потому, что кто-то уверовал в свою безнаказанность, оставшись без руки Алексея-старшего.

Непередаваемое щемящее чувство зародилось у меня внутри, пока я смотрела на эту человеческую наглость и жестокость, понимая, что простых людей могут защитить только такие, как Варг, потому что в их руках были власть, ярость и сила.

Жестокая подавляющая сила.

Да, она пугала, но этим заставляла вот таких ублюдков останавливаться в нужный момент, что бы там они ни замышляли.

Машина плавно остановилась, и в холодных голубых глазах Варга я увидела мрак и ярость, с которыми он снова выключил фары и подался в сторону, явно собираясь выходить из машины.

– Не надо!

Я сжала его пальцы, почувствовав, как он вздрогнул и остановился на половине движения.

Мужчина медленно моргнул и перевел взгляд на мою руку, что крепко сжимала его, не давая покинуть машину, чтобы пойти одному против толпы ненормальных людей, уверовавших в свою безнаказанность.

Нет, я не сомневалась в силе Варга.

Просто тех ублюдков было много, и наверняка они были вооружены.

Я правда не думала, что он послушает меня и остановится.

В конце концов, кем я была для него?

Но Варг вернулся корпусом на прежнее место, не убирая руки, только теперь потянулся свободной к телефону, где буквально сразу нашел номер, который был ему нужен.