Текст книги "Мои рассказы про любовь"

Автор книги: Олег Симашов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Симашов Олег «Мои рассказы про любовь»

ОГЛАВЛЕНИЕ.

Последняя встреча (документальный рассказ)

Ночной таран (трагедия)

Подпольный миллионер желает познакомиться

Или не в деньгах счастье (пародия)

Сказ о Ясном Соколе (интерпретация)

Последняя встреча. (Документальный рассказ)

Истории про любовь всегда интересно слушать и приятно рассказывать самому. Особенно, если повествование идёт о первой любви, когда энергетика человека работает на всю катушку, когда все чувства до предела обострены, когда всё по-настоящему, без лжи и фальши, когда вы любите и любимы, когда кроме вас двоих в этом мире больше нет ни кого… ну или почти ни кого…

Почти с каждым это происходит хотя бы раз в жизни. Другое дело, что далеко не всегда наступает хэппи энд.

И так, звалась она Натальей. Познакомились мы ещё подростками в пионерском лагере, писали друг другу письма, по праздникам созванивались, весело общались, строили планы предстоящей, возможной, встречи… Но встретились когда нам уже было по двадцать с небольшим.

Она была уже замужем за перспективным кандидатом, у неё был уже ребенок, и было место в социуме, которое её устраивало, но хотелось, на всякий случай, проверить «запасной аэродром». В этой истории было много интересного. Об одном таком эпизоде мне хотелось бы рассказать.

У себя на работе, я с большим трудом, получил официальную командировку, иначе в гостиницу просто не пустили бы. Что поделаешь, на календаре был последний год существования СССР.

Прямо с вокзала отправился по указанному адресу на встречу со своей любимой. Вот здесь надо подробно описать условия освещения в тот момент. На улице уже начались осенние (начало Декабря) сумерки, но было ещё относительно светло. Я стоял в огромном вестибюле, который освещался только через большие окна сумеречным уличным светом.

До дверного проёма, у противоположной стены, было расстояние метров восемь. Там помещение освещалось яркими люминесцентными лампами на потолке. Через некоторое время в этом проёме показалась Наташка, она шла быстрым, немного семенящем, но уверенным шагом и за её движением я наблюдал, когда она находилась ещё там, в том помещении. Ни чего особенного я не заметил, но как только она минула полуразомкнутый (без порога) контур дверного проёма (возможно в тот момент, когда взгляды наши встретились) она вдруг засветилась в прямом смысле слова. Вокруг неё вспыхнуло яйцеобразное голубое свечение на расстояние примерно сантиметров 20–25 по каждой стороне.

Она шла ко мне, как некое божество, окутанная таинственным свечением, а я стоял неподвижно, находясь в оцепенении от наблюдаемого явления, да ещё с моей любимой.

Пройдя большую часть расстояния между нами, она произнесла первую фразу. С каждым произносимым звуком свечение становилось всё слабее и слабее, видимо в этот момент она возвращалась с небес на землю к своим заботам. Когда мы взялись за руки свечение пропало.

Я поднёс её руки к своим губам, поцеловал. Ладони прислонил к лицу, несколько раз покрутил своей небритой, с дороги, мордой внутри полусферы её рук, совсем забыв обо всём на свете, ни кого не замечая и ни о чём не думая. Здесь были только мы одни и ни кого вокруг, ни в жизни, ни в мыслях. Прошло всего несколько секунд, а показалось, что в этот миг пронеслась целая вечность. Ну, какая это вечность, мы не виделись всего четыре месяца. После осознания этой цифры я открыл глаза, прямо на меня смотрела она, чуть-чуть смущаясь, будто так и хотела сказать, что нас могут увидеть и не правильно понять. Да и пусть каждый понимает так, как он хочет, всё равно им ни чего не объяснить.

– Наташка, прервал я наше затянувшееся молчаливое созерцание друг друга в осеннем полумраке, что-то ты цвет свой переменила. Меня увидела, так прямо вся засветилась, а тут нате вам, обнялись, поцеловались, вроде бы радоваться должна, что снова встретились, а нет, совсем потускнела.

Ну что я сказал такого, что ты вдруг красным вспыхнула? Как лампочка пульсируешь с жёлтого на красный через оранжевый. Ну, в смысле цвет лица меняешь, щёки покраснели, багрянцем налились, а глаза что-то зеленью блеснули, как-то хищно, но в то же время по-доброму.

Стесняешься что ль, аль замыслила чего, да не сказываешь?

– Ну, в общем, говорить тебе не хотела, всё равно ещё не видать ничего, да чувствую, что не утаишь это в скором времени вообще ни от кого. Потому, как ты выразился и цвет лица своего меняю, как вспомню, чем в их глазах буду выглядеть, если ребёнка с мужем оставила, а сама на свиданку подалась.

В общем, четыре месяца уже. Живот, пока ещё, почти плоский, но очень скоро начнёт округляться, надо что-то делать, на что-то решиться, но вот на что? Всегда двух детей хотела, как мы когда-то с братом росли. Это так интересно, когда есть, кому тебя поддержать, заступиться, слово доброе сказать. Вот в том и вопрос: хватит ли сил второго ребёнка родить или оба сиротами останутся? А мужу что скажу, что в море летом купалась и от духа святого зачала? У нас, у обоих, красные дипломы и комсомольские значки, в свехестественное мы не верим, особенно он, а тут жена принесла… первоапрельский подарочек. Нет, оно по началу не видать с лица на кого больше похож, а потом вся правда и откроется. Прибьёт к чёрту, шашкой порубит, казак ведь.

– Это для тебя он казак, а для меня – хохол поганый, такой может только за линией фронта на складе тушёнку охранять с выгодой для своего желудка. Ладно, если б это был жеребец породистый, так и хрен с ним. А это что? – метр с кепкой. В тебе сто шестьдесят четыре, а он на спичечный коробок побольше, ты ж на каблуках выше его ростом получаешься. Неужели не могла человека себе найти, а не за этого кадра выскакивать? Мне хоть не так обидно было бы.

Залетела от него, что ли на первом курсе? Нет?! Полгода забеременеть не могла, находясь в законном браке, семя его поганое – дырка твоя в унитаз выпроваживала.

– Давай без пошлостей, на душе и так кошки скребут, что делать не пойму, на что решиться.

– О душе вспомнила, как раз вовремя! Не принимала она детей его, отторгала вместе с фикалиями. Чуяла, что это за люди.

– Ладно, давай не ссориться, не затем просила тебя приехать сюда.

– Так я ведь не ссориться с тобой приехал, за тысячу километров. Думал, что на романтическое свидание, а вышло, видишь оно как…

Ты же мне сказала, в Сентябре, что выкидыш случился. Я ведь, по простоте душевной, так и подумал, что в ванной на корточки присела, поднатужилась, зевнула, булавкой ковырнула, ну, в общем, и все дела…

– Ну-у-у!!!… (с таким это сказано протяжным придыхом, с такими изумлённо округлившимися глазами и мотанием головой из стороны в сторону) ну, ни образования, ни воспитания, ни черта у тебя Симашов, кроме кобелиного инстинкта и желания похохмить. Только этот казарменный юмор он с друзьями хорош.

– Наташка, прости, пожалуйста, я ведь не на тебя зол, на глупость вашу женскую! Сначала говоришь одно, потом выясняется совсем другое. Оно-то ведь и к лучшему, все-таки плод любви, а так был бы на тебе грех не смываемый.

Она вдруг подняла голову с моей груди, уставилась на меня не моргающим взглядом своих зелёных глаз. Смотрела долго, холодно, потом сказала: «С жизнью не тебе расставаться и не тебе про чью-то глупость говорить».

Сказала точно, как кинжал в плечё воткнула, хорошо, что интонация тёплая, значит, ещё любит. Поди пойми, что у неё на уме. Да на уме у всех одно и тоже: жизнь свою устроить, поудачней замуж выйти. Нет… ну чтоб за такого недомерка, это ж, сколько бабла его отец твоему отвалил, какие при этом аргументы и факты приводил, чтоб он письма мои прятал. Это он тебе последнее отдал, типа не писал я тебе, а остальные ликвидировал. Отдал потому, что стыдно стало, вдруг. Спровадил замуж доченьку, в хорошие руки отдал, семья богатая, жених перспективный. Что там не срослось ещё, так оно слюбится, стерпится. Собственный дом у молодожёнов, жигуль «шестёрка», в доме всё есть. А ведь ей ещё любовь подавай!

– Олежек, ты там с кем разговариваешь? Через меня смотришь, через мои глаза, а не на меня и не в меня, а ещё куда-то. Мне страшно стало. С тобой всё в порядке? Или чего не доброе надумал? Смотри глупостей не наделай, я ведь ещё однозначно не решила с кем мне остаться с ним или с тобой, но точно только не одной.

Я смотрел в её глаза и спрашивал себя: Сколько я без тебя протяну? Да разве жизнь это будет? Нет, это уже будет не жизнь, а существование с регулярным возлиянием, крыльев уже не будет, будут только крылышки, да и те опустятся. Человеку тогда уже не до полётов высоких, он по земле ползает, в грязи копошится. Нет уже ни сил, ни желания в небесах летать, не для кого и не для чего. Ни сил, ни желания, ни стремления, остаётся лишь одна досада и разочарование. Вот и думай сама, если меня не будет, так зачем же мне подлецов оставлять? Пусть сгинут во тьме навечно, откуда пришли туда и уйдут.

Мои грустные размышления прервались Наташкиным продолжением нашего диалога.

– Гриша за мной так настойчиво ухаживал, такие песни под гитару пел. Я про него всегда всё отцу рассказывала, как да что у нас с ним.

– Песни он тебе пел это точно, торопился успеть заполучить тебя до моего возвращения из армии и всё ж на полмесяца опередил. А теперь поразмысли, как он у твоего батюшки снискал такое расположение всего за несколько месяцев, ведь полгода даже не прошло с того момента, как вы познакомились до того как поженились.

– Ну да, отец как-то медлил, не торопил меня, хотел, что бы я осенью к тебе в гости съездила. Он всегда говорил: «В Москве до врачей ближе».

– Гриша мне предложение сделал, дату свадьбы назначил. Твоих писем не было, вот он и не захотел свадьбу расстраивать твоим последним письмом.

– Ладно, что былое ворошить, как оно там было. Только помни всегда: купили они тебя, как товар на базаре, и ни когда об этом вслух не скажут, потому, что подлость совершили. Кто ж добровольно признается, что падла он? Ни кто и ни когда! Других обвинять только будут во всех грехах. Ворон – ворону глаз ни когда не выклюнет и подлец всегда покроет подлеца.

– Крепко ты по ним прошёлся, остынь, одни мы здесь с тобой.

После этих её слов я крепко прижал Наташку к себе, стиснув что было сил, чтобы уже больше не отпустить её ни куда и ни когда.

– Ты что?… Поосторожней, всё ж не вдвоём!

Улыбнувшись: – А ты говорила одни. (Смех, улыбки, поцелуи.)

– Ладно, заговорились мы с тобой, я всё же на учёбу сюда приехала, пойду обратно в класс лекцию конспектировать. Ещё полтора часа занятия будут длиться, ты по городу погуляй, а потом подходи. Только не опаздывай и ко входу близко не подходи, что б нас ни кто вдвоём не видел. Лучше вон там меня жди, у тех деревьев, здесь у них большой сквер, туда ни кто из наших не заходит, все сразу на трамвай и разъезжаются кто куда.

На том и разминулись часа на два, она пошла обратно в класс,

учиться, а я пошёл осматривать близлежащие местные достопримечательности. И как оно ни странно третье строение, после вокзала и павильона «Цветы Украины», которое я посетил по приезду в стольный град Киев, был Православный Храм. Тогда я ещё не был крещёным человеком, но вопросами религии и веры интересовался всегда.

Я бродил по просторному храму почти один, вечерняя служба ещё не началась. Вошёл в один из залов, подошёл к большой иконе, она как будто сама меня позвала. С неё на меня смотрела молодая девушка, они с Наташкой были наверно одного возраста. Я ощутил какое-то странное ещё не знакомое чувство. Вдруг стало спокойно, куда-то ушли все мои заботы, тревоги, переживания, это было какое– то странное состояние, будто я в ином мире, где нет ни забот, ни печали, ни ненависти, ни зависти, ни подлости, это было что-то совсем другое, отличное от нашего мира. Вот она Благодать Господня, снизошла на меня.

Я стоял как вкопанный, ни шевельнувшись, и все смотрел на неё. Надо же, все «сказки», которые я когда-то слышал, оказывается, существуют на самом деле. И только иногда Высшие Силы показывают нам что-то, ещё не ведомое нами на короткое мгновение. С портрета на меня глядели грустные глаза, добрые и одновременно грустные. Что это, ей жаль меня? Да уж верно, мне тоже жаль себя за свою глупость. Когда-то я думал: «Выходишь замуж, ну и чёрт с тобой, а он-то действительно был с ней рядом и вёл под венец. Но не в храм, туда чертям дороги нет, а в ЗАГС, проторенным путём.

А теперь хоть лбом об каменный пол стучись, всё равно ни чего в прошлом не переиграешь. Но настоящее ещё можно изменить, пока оно пластично, пока любовь ещё жива. Пока Наташка ещё не родила – надо хватать её в охапку и тащить к себе домой. Но только тихо, без скандала, без шума и главное без лишних слёз раскаяния перед дитём уже рождённым. Первый ребёнок – наследует род отца. Если, из поколения в поколение у них подлость передаётся, тоже будет и в его ребёнке. Вот пусть сами свою «кровиночку» и воспитывают, вырастит, ума обоим добавит, то поделом им будет. Деньги у них есть, ни в чём отказа ребёнку не будет, любая прихоть будет исполнена. Хотели продолжение рода – получите, тютюшкайтесь в удовольствие. Пей, Гриша, горькую, то, что ты мне с твоим отцом готовили, вам же возвращаю с превеликой радостью, от всего чистого сердца. Не пьёшь, говоришь? А куда ты денешься, когда вся станица на тебя будет пальцем показывать и смешки с «подковырками» отпускать. Делать будешь хорошую мину при плохой игре? А после работы тоску заливать, потом с утра начнёшь «поправляться». В город захочешь смотаться? Это вряд ли, там ты ни кто, там у начальников свои сыновья есть. А ты хочешь быть первым, вот и будь первым парнем на деревне, возьми всё своё, отдай мне всё моё и оставь нас с Наташкой в покое. Аминь!

Я уже нёсся галопом обратно в сквер, что напротив учебного павильона. Гляжу, Наташка руки в боки поставила и готовится выговор за опоздание делать.

– Ну что такое, четверть часа как одна в тёмном парке, всех подруг на остановке по трамваям рассадила, а тебя всё нет и нет. Тут народ усатый подходит, знакомиться предлагает, ты смотри не опаздывай… (При этих словах коварно состроила глазки, и её улыбка плавно перешла в звонкий смех).

– Не поверишь, Наташка, в Храме был, с иконой разговаривал. Прямо чувствовал, что живая она и глаза у неё добрые-добрые! Что-то сказать она мне пыталась.

– Ты видно точно не в себе с дороги, если говоришь, что разговаривал, а о чём не помнишь. Так ведь не бывает.

– Нет, говорят, что бывает, когда подсознание разговаривает с подсознанием. Тогда вроде бы знаешь, что разговаривал, а вот о чём не помнишь.

– Ладно, пойдём отсюда подальше, что б не увидели нас.

– Чего ты так боишься, что кто-то нас увидеть должен?

– У Гриши в этом городе друзья есть, вдруг кого попросил приглянуть за женой своей, да и приехала я не одна, а с сотрудницей, довесок дали, чтоб приглядывала.

– Ты ж её спровадила, говоришь.

– Кто ж её любопытную знает, вдруг на следующей остановке сошла и обратно пёхом вернулась. Чего если разнюхает, то все знать будут, а ей ещё и премию выпишут.

– Ну и пусть знают, хрен с ними. Если паспорт с собой едем в аэропорт и летим отсюда ко мне, пока супруг твой не явился и тебя обратно не увёз.

– Не явится и скандалить не будет, он тоньше работает, у него в блокноте даже твой телефон записан – это чтобы знать, где жену искать. Этот сплеча не рубит, всегда с отцом советуется. Тот по этим играм спец. Он хочет, чтобы я перебесилась и в семью вернулась.

– Нет, Наташка, он хочет, чтобы ты просто обожглась, чтобы столкнулась с реальностью повседневной жизни. Хочет он разочарование пустить в твоё сердце. Создать фон, на котором они будут ангелами небесными, спасителями тебя такой одной и неповторимой.

– Насчёт одной – это ты правильно заметил и неповторимой тоже. 90 % успеха мужчины это хорошая женщина. Так что, если я с тобой останусь, что мне с того будет, кроме ребёнка от которого ещё не поздно избавиться. Давай-ка, это сначала обсудим, перед тем как нестись в аэропорт и лететь в трёхкомнатную квартиру для совместного проживания с твоими родителями.

Тебе хотя бы, твой завод квартиру даст для твоей семьи или до старости так и будем колупаться все в одной конуре?

Надо отдать ей должное, смышлёная девочка, с такой точно не пропадёшь и в гору пойдёшь, у такой детям есть чему научиться. И самое главное: я очень хочу, чтобы именно она стала матерью моих детей. Она такая красивая, умная, добрая, ласковая и нежная (особенно когда ей чего-то надо), пусть у нас с ней семья будет. Да и ребёнок, вот он в околоплодных водах плещется, душа живая, светлая, ручонками, ножками уже наверно машет. А она избавиться… Деревня неотёсанная, что с неё взять. Саму бы к стенке поставить, да очередь поверх дать, осознала бы, что есть смертный приговор ею выносимый.

Так! Ну да это эмоции, а тут крыть надо фактами, наобещать с три короба, переиграть-то надо сразу троих… Ну что ж, может душа моего ребёнка мне поможет, коли на свет народиться хочет, может ещё эта девушка с иконы поможет, что смотрела на меня сочувственным взглядом. Здесь надо использовать их же инструменты, коли думают, что их оппонет не допрёт как стать подпольным миллионером, хотя бы на словах. А там посмотрим, как она жизнь-то повернётся, кто ж её знает. И любимая вот она рядом, её рука в моей руке. Придумывай, обещай, строй планы, лишь бы только не волновалась, лишь бы только родила и живой осталась. То ведь перспектива-то может нарисоваться прискверная: молодой вдовец с грудным ребёнком на руках. Тогда уже меня засмеют, тогда хоть две соски сразу покупай одну с молоком, вторую с коньяком. Ну дела! Ну перспективы!

– Что молчишь, возлюбленный? Или уже подумываешь каким рейсом домой отбыть?

– Я можно сказать к тебе всем сердцем и с открытой душой, а ты о метрах квадратных.

– А вот о метрах квадратных надо сразу уяснить. Как жить, с кем жить.

– Наташка, если бы ты знала, как я тебя люблю, больше всех на свете. Не пытайся перепрыгнуть через три ступени – в твоём положении это опасно. Ты иди потихонечку, переставляй ноги со ступеньки на ступеньку, твёрдо ставь их и всё у нас будет. Самое ценное, что у нас может быть это семья. Ты, я и наш ребёнок. Потом, может ещё одного осилишь.

– Я первого ребёнка семимесячным еле родила, чуть не умерла. Иногда мне кажется, что так было бы лучше, а иногда бывает страшно, ведь в противном случае мы бы с тобой так и не стали близкими и дорогими друг для друга людьми.

А тебе десяток нарожай. Бери себе свиноматку, у нас много таких гарных дивчин от тоски изнемогает и с ней создавайте счастливое приусадебное хозяйство, плодитесь и размножайтесь…

И потом, я своего ребёнка мужу не оставлю. Как воспримут твои родители, если ты приведёшь в дом женщину с ребёнком?

– Кто кого, как воспримет, зависит только от тебя. А твою Саньку мы потом заберём, годика через 3–4, после того, как наш ребёнок родится и немного подрастёт. Как раз и мы обустроимся.

Из любой ситуации всегда есть выход и вдвоём мы его обязательно найдём, только останься со мной.

– Останусь, останусь, если только сама на этом свете останусь…

– Обязательно останешься, мне это девушка с иконы сказала, она всей душой за тебя переживает и всегда поможет в трудную минуту.

– Ты всё на кого-то рассчитываешь, надеешься, а сам-то чего в жизни добился? Как мальчик на побегушках с фотоаппаратом бегаешь и надеешься на какую-то мифическую удачу, что кто-то тебе поможет.

Ни кто и ни когда не поможет, ни кому в этой жизни. Если кто-то приходит к тебе, яко бы с желанием помочь, значит он хочет: либо вас поиметь, либо с вас поиметь… Много ты своими картинками заработаешь, хватит семью прокормить, жену с ребёнком? Хотя бы с одним, которого ещё надо умудриться родить, а ты мечтаешь ещё об одном. Мечтают дети в начальных классах, им даже за это оценки по сочинению ставят. Они на бумаге сочиняют, придумывают, мечтают. А учительницы мечты эти читают, но ведь, даже их не интересует о чём они намечтали хоть на пол тетради размашистого детского почерка. Они грамматические ошибки выискивают и за то оценки ставят, не вникая в суть написанного, даже им это не интересно. У всех мысли лишь о хлебе насущном, а всё высокое с трибун, из репродукторов, на собраниях – для промывания мозгов, чтобы убедить идиотов делать то, что кому-то нужно, выполнять указания вышестоящего руководства. Ни кто тебе не поможет, пока в «светлые сказки» верить будешь. Всё вслух произносимое лишь игра слов, и не более того. Кто какое место в этой игре займёт, тот с того места и сам кормиться будет, и детей своих кормить. Как начнёшь вышестоящее руководство с полуслова понимать, да подыгрывать во всём, так начнётся карьерный рост. Всем нужны «грамотные» сотрудники, понимающие сослуживцев по стае товарищей. Если останешься бараном, как в гороскопе твоём написано, то достанутся мне рожки, да ножки твои. Подумай хорошенько, оно мне надо? Студень что ли варить?

– Ну, Наталья Сергеевна, вам только по паспорту 23, а мысли-то взрослой женщины, умудренной житейским опытом, прошедшей всё и вся. Мне даже лестно это слышать из ваших уст, ибо знаю, теперь, убедившись, что жена у меня будет, а не спальная принадлежность. С такой половинкой я достиг бы гораздо больше к этому дню, чем без тебя.

Наташка засмеялась.

– Что промыла тебе застой в мозгах? Освежила миропонимание? Заострила угол зрения? Ты только не пугайся и особо на меня не рассчитывай – это я у свёкра научилась, матёрый аппаратчик. Гриша конечно послабей, но тоже службу всасывает. Извини за ваш казарменный сленг, так оно тебе наверно понятней будет. Он-то мышей ловит и в дом несёт, а ты кузнечиками любуешься, польза-то, от тебя, какая?

– Ну, Наташка! Мы с тобой как два сказочных персонажа: лиса Алиса и кот Базилио.

– Я уж точно не Алиса. А ты кот – это верно, мартовский! Я слабинку летом дала, в Москву перебраться хотела, а ты мне котёнка на радостях и заделал, вот теперь ношу его под сердцем и как дальше быть-жить ума не приложу. Я ж просила тебя по-человечески, говорила ведь: «делов мне не наделай». Вся твоя была и сейчас с тобой, а ты…

– Я ж летом не на случку ехал, а к своей любимой, точнее за ней. Ты просила годик подождать, что бы всё понять, во всём разобраться, вот четыре месяца прошло, дальше медлить нельзя, иначе в тупик упрёмся.

– Мы уже в тупике, только ты этого ещё не понял.

– Но даже любой тупик это ещё не конец нам обоим, а только начало чего-то нового, нужно лишь найти лазейку. Она-то всегда есть, нужно только сообразить, в каком месте нажать, и кому какое слово заветное сказать.

– Олежек, любимый мой, ты уже так хорошо сообразил мне, что уж позволь дальше самой решать, как выйти из этой ситуации хотя бы живой. А у кого на какую кнопку нажать и кому, какое слово сказать я и без тебя знаю.

– Вот тут, Натулька, мне тебе возразить нечем. Утром ты проснулась – ротик открылся; если не слыхать тебя, значит, за день наговорилась, утомилась и уснула.

С кокетливой улыбкой: – Я одна такая.

– Одна ты, Наташка, одна и другой такой нет и ни когда не будет. Половинка – она всегда только одна бывает.

– Только кто моя половинка? Я тебя люблю, и Гриша мне тоже нравится, семья у нас с ним, ребёнок, которого мы так ждали, так волновались. Гриша даже чуть не посидел, виски так и остались белыми. Родилась у нас девочка, маленькая, кругленькая, вся такая розовенькая, с длинными чёрными волосёнками. Я хотела назвать её Саней. Это имя мне так нравится, в нём столько задора, сил, энергии, оно искрится прямо как фейерверк. Пусть и моя Санька будет такой как это имя: весёлой, жизнерадостной, светлой-светлой девочкой, пусть несёт всем людям свет, пусть дарит свою любовь и радость. Официальное имя, конечно же, Александра, а Саня – стало её домашним именем, но оно её настоящее, с этим именем она та, кто есть на самом деле…

…Семья у нас, понимаешь? Свой дом, работа, друзья, соседи, просто знакомые. Что они подумают обо мне?

– Друзья сегодня одни, завтра другие, тем более с твоей общительностью. У тебя все друзья от кого польза есть.

– Зато твои друзья один другого чище. Лучше уж совсем бы их не было, чем такие. Ну да, может, сам когда-нибудь это поймёшь.

– Когда ты будешь со мной, так вся шелуха и осыпится, как осенняя листва.

– Ох, хорошо бы, если б так оно и было, то ведь эти други твои к себе гребут, только тебе, лишь бы с кем из пустого в порожний попереливать. Пустота это жизненная, пустота…

– Наташка, ты заполни собой всю эту пустоту, всю без остатка, всю-всю. И там ни кому места больше не останется, и ни каких пьянок с посиделками до утра, ни каких вечеринок не будет больше.

– Вечеринки оставь, на них люди знакомятся, общаются, договариваются, но только без пьянства, как это у тебя получается. Рюмку, для приличия, парню выпить это не бутылку до донышка, цели разные. И впечатление для окружающих тоже разное от тебя останется, кто ты в их глазах: пьянь беспробудная, пустота безнадёжная или всё же человек с которым можно дело иметь. Говоришь, что семью хочешь, детей кучу, а сам паразита возле себя различить не можешь. Чему же ты детей научишь? И меня с накатанной колеи стащить хочешь, какая у меня перспектива будет? Выслушивать твои сказания, жалобы и обиды на окружающих? Уволь, не для меня это, возраст уже не детский, у самой ребёнок растёт, накой ему такая пустота. Ты взрослей, ума набирайся, а там, глядишь, кого и встретишь помоложе, поглупей, пусть та с тобой и варится в одном котле.

(Так!… Поставила этаж ты меня раком, голубка, хоть на четвереньках ползай и кричи: «Я луноход 1». Но, ни чего, если тебя материальное больше заботит, придётся и мне баллады петь о связях на Старой Площади, в министерствах разных. Тётка родная ведь на Старой площади в ЦК работала, машинисткой правда, зато с супругом своим по загранке моталась, по развивающимся странам, в аккурат накануне освободительных революций или сразу после оннных.

Дядя Коля завхозом был, но это официально, значит, скажу, что майор внешней разведки, а после Италии, так вообще подполковника получил, следовательно, связи на Лубянке вырисовываются. Глядишь и правда, кто из его сослуживцев объявится. Нет, ну из меня разведчик конечно не выдет, но может быть, куда-нибудь, да пристроит, на доходное место.

Ну и что, что там такие мудаки не нужны, я ж в генералы-то не лезу, мне бы хватило и должности фоторепортёра в центральной газете, всю страну можно объехать, связи кое-какие завести, из Москвы дефицит привезти, сдать в надёжные руки, всё кой чего к своим рукам прилипнет акромя зарплаты. А оттуда может тоже чего притаранить можно, это же двойной навар будет. Всё приработок жене на чулочки, детишкам на конфетки, себе на пиво.

О… молодец Наташка, меня думать учит. Может оно и правда говорят: хорошая жена, что изба о трёх углах, а один угол я уж как-нибудь-то осилю, сдюжу, при такой руководящей составляющей.)

– Ни кто мне кроме тебя не нужен, Наташка, если ни кто кроме тебя не встретился, то не судьба значит и вряд ли кто ещё встретится. Ни кто с тобой даже сравниться не может, близко ни кто не стоял. Ты собой всю пустоту мою заполнила, всю без остатка. Ни кому такое не удавалось и вряд ли удастся, будь всегда со мной и телом и душой.

Бывает так, что человек рядом с тобой, а будто и нет его, где мысли его – ему только ведомо. А ты тут, со мной, я чувствую тебя, твоё присутствие, твоё тепло, твои мысли. Твои эмоции я чую аж за две тысячи км, если тебя таска грызёт, то и на меня хандра нападает, ну а если со мной радостью поделилась, то совершаю трудовые подвиги, тружусь, кручусь, верчусь.

– Мысли мои мне оставь, в своих лучше порядок наведи, то что-то холодком от тебя повеяло, будто о другой подумал.

– Да, угадала ты! О другой, но только не девушке, а о другой судьбе для нас с тобой, о другом сценарии, о более счастливом раскладе дел подумал, там, где ты всё же получила моё последнее письмо. То, которое отдал тебе отец только через несколько лет после вашей свадьбы. Если бы, он отдал тебе его вовремя – всё бы было по-другому. Ты могла бы с чистой совестью, закончив два полных курса в своём институте, перевестись в Тимирязевку и тем самым, совершенно легально, перебраться в Москву, куда ты так стремилась. Ты могла быть сама по себе, не зависимо от нашей семьи и только когда захотела бы – перебралась бы ко мне.

Понимаешь, вашей свадьбы не должно было быть, это случайная помеха. Это событие самопроизвольное, его инициатором была только одна сторона. Это насколько же сильной была их чернота, что через год после вашей свадьбы, твоя бабка отправилась в мир иной. Может она всё же правду узнала о настоящей стороне «сватовства» и до того ей стало горько и обидно за тебя, что сначала её парализовало от нервного потрясения, а потом и мир этот покинула. Если это так, то для неё твой уход из родного дома к этим людям был равносилен твоей смерти. Была внученька, мечтала, строила планы, смеялась, радовалась жизни, и нету. Сама пошла в лапы к зверю, родной папаша помог, сбагрил, спровадил, пристроил с самыми наилучшими намерениями, т. к. жених сватался богатый, перспективный, по уши влюблённый. Это лишь поверхность, душа-то у него подлая.

Папаша твой, он же жил у тёщи с тестем, в их доме, свой ещё раньше продал (отчасти для того чтобы твоё сердце вылечить). И что происходит сразу после тёщиной кончины: фамильный дом он продаёт, деньги делит на три части, отдаёт причитающееся вам с братом, себе покупает домик поменьше и тут же женится. А вот теперь, стыкуй вместе все три куска и получится довольно таки печальная картина: отец продаёт родную доченьку, избавляется (не в прямом смысле слова) от надоевшей ему тёщи, продаёт дом – это чтоб доченьке вернуться было некуда, покупает себе домик и с чистой совестью женится.

И видимо, когда уж совсем совесть замучила, или жена родная с того света во снах стала являться к совести призывать; да какая у него совесть, наверно его к себе стала звать, напоминать, что хватит небо синее коптить чернотой своих помыслов. Наверно, только это могло его заставить о стыде вспомнить, вот и отдал он тебе чудом сохранившийся нераспечатанный конверт с моим письмом. Прощения решил попросить, извиниться за содеянную подлость, а то ведь жуть-то какая: жена с того света мерещится, к совести призывает, так и норовит в преисподнюю спровадить. Ну, это ж в его планы не входит, он же теперь молодожён, гнёздышко обживает, с новой женой воркует, глядишь тебе братишку или сестрёнку заделает. Он же мужик в силе, дети от первой жены выросли, свои семьи создали, разъехались кто куда, теперь живи, да только жизни и радуйся, а нет, кошмары по ночам мерещатся, совесть перед сном появляется, мучить начинает.