Текст книги "Красный Франкенштейн. Секретные эксперименты Кремля"

Автор книги: Олег Шишкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

2

Результат заседания Государственного совета был для Иванова более чем скромным. Но ученый заставил первую инстанцию обсудить свой проект и даже «образовать комиссию из биологов и врачей». У него появился авторитетный в большевистских кругах союзник – математик Шмидт, выступавший с докладом о его предложении. Небезынтересно, что среди сторонников его эксперимента был и ученый секретарь научно-технической секции ГУСа Тихменев, секретный соглядатай ОГПУ.

12 июня 1924 года и 9 апреля 1925 года Иванов получил письма от своих французских друзей. Это были известные бактериологи Эмиль Ру и Альбер Кальметт. Ру был главой Института Пастера, а Кальметт его заместителем. Это научное учреждение было создано в 1888 году для развития исследований в области микробиологии, бактериологии и иммунологии, начатых нобелевским лауреатом французским химиком и микробиологом Луи Пастером (1822–1895). В момент своего рождения институт получил 200 000 франков от правительства Франции и 2,5 млн франков в рамках международной подписки. В 1924 году, во время научной командировки на Запад, Иванов посвятил руководителей Института Пастера в тайну экзотического эксперимента, и французы любезно предложили ему посильную помощь.

«Еще раз хотим подтвердить Вам, – писал Кальметт, – что как только Вы вернетесь, мы снова постараемся помочь Вам продолжить Ваши исследования. С твердой уверенностью, что Вы, конечно, вернетесь к нам и вернетесь скоро, чтобы поставить опыты по гибридизации с антропоморфными обезьянами, опыты, имеющие весьма важное значение и мировой интерес, мы будем продолжать подготавливать все необходимое для Вас на станции в Киндии.

Примите, дорогой коллега, уверения в наших чувствах глубокого расположения и сердечной преданности.

Д-р Кальметт» ¹³.

В 1923 году по инициативе Кальметта в колониальной Гвинее, в окрестностях городка Киндии, институт открыл бактериологическую станцию Pastoria. Она располагалась в саванне в 150 км от столицы Гвинеи Конакри. Главный павильон станции представлял собой двухэтажное здание с верандами. От него шла улица. По левую сторону располагались хижины, в которых проживал африканский обслуживающий персонал. Справа находились помещения для животных. Они представляли собой подобия тюремных камер, полностью изолированных от внешнего мира. В этих специальных вольерах содержались пойманные в Африке обезьяны, в том числе и шимпанзе. Жесткая изоляция оправдывалась тем, что инфицированные животные должны были иметь минимальный контакт с окружающим миром. На обезьянах ставились различные опыты, отрабатывалось действие сывороток против человеческих инфекций, таких как туберкулез, проказа и даже рак. Намечались дальнейшие эксперименты в области бактериологии.

Директор Пастеровского института Эмиль Ру был известен исследованиями сибирской язвы, бешенства, сифилиса. Ему же принадлежала и первая антидифтерийная сыворотка. А его заместитель доктор Кальметт разрабатывал способы борьбы со змеиными укусами. Профессор Иванов козырял их именами в письмах и демаршах в советские учреждения: «В лице этих мировых ученых я впервые встретил не только сочувствие, но и готовность оказать реальную помощь для осуществления программы моих опытов» ¹⁴.

Пастеровский институт отнюдь не бескорыстно предлагал свою поддержку. Кальметт и Ру рассчитывали с помощью советских денег, которые привезет Иванов, поправить дела на бактериологической станции в Киндии. Катастрофическое падение французского франка привело к замораживанию строительства научного центра в Гвинее. Дела были столь плохи, что вскоре пришлось снять бактериологическую станцию с бюджета.

Но, с другой стороны, французских бактериологов действительно привлекала возможность иметь в своем распоряжение искусственного унтерменша – «гибрида, превосходящего своих родителей по силе, выносливости, устойчивости» ¹⁵. Такая помесь могла быть поставлена на поток и превратилась бы в достойную замену шимпанзе, пригодную для изучения сибирской язвы и токсических отравлений. Перспектива казалась невиданной.

Поддержанный французскими коллегами Иванов упрямо шел на штурм советских коридоров власти. Он направил наркому Луначарскому письмо, где описание предстоящего эксперимента обрамлялось марксистскими лозунгами и ссылками на поддержку Института Пастера. Иванов знал кому писать: в 1925 году Анатолий Васильевич Луначарский прочел в МГУ лекцию «Почему не надо верить в бога». Она была застенографирована и вскоре вышла отдельной брошюрой. Атеизм Луначарского был одним из поразительных примеров фарисейства, которым славились советские вожди: в то же время нарком продолжал посещать спиритические сеансы, популярные у кремлевской элиты, и регулярно совершал на могиле своей старшей дочери черную мессу. Однако все это было тайно. Для широкой публики Анатолий Васильевич был фанатик безбожия, чуждый всяким суевериям.

В своей эмоциональной аргументации, обращенной к Луначарскому, профессор Иванов напирал на то, что еще в мрачные времена царизма пытался претворить эти опыты в жизнь, да вот только напоролся на инквизиторов из Священного Синода, и попы-мракобесы перекрыли ему все пути. Одним из аргументов «за», по мнению ученого, было то, что советское правительство могло бы использовать новое живое существо в интересах науки и пропаганды естественного исторического мировоззрения. Илья Иванович сообщал в докладной записке народному комиссару просвещения следующее: «Метод искусственного оплодотворения дает нам возможность ближе встать к вопросу о происхождении человека. С первых шагов научной деятельности я пытался осуществить постановку опытов скрещивания человека и антропоидных обезьян. В свое время я вел переговоры с бывшим владельцем знаменитых зоопарков, бывшим попечителем института экспериментальной медицины Тобосским. Однако страх перед Священным Синодом оказался сильнее желания пойти навстречу этому начинанию… В данное время для постановки этих опытов недостает только денег. Предполагаю, что советское правительство могло бы в интересах науки и пропаганды естественного исторического мировоззрения пойти навстречу в этом деле и выдать если не все, то значительную часть этой суммы. Считаю необходимым добавить, что получил предложение от Пастеровского института для окончательных переговоров и реализации опытов. Было бы обидно, если бы работа состоялась без участия СССР».

Затраты на финансирование эксперимента составляли по мнению профессора $15 000. Интрига с Пастеровским институтом и возможными опытами за границей была чистым блефом – денег у французов не было. Но Иванов использовал даже такие провокации, чтобы подтолкнуть советских богов к положительному решению.

Денег от Наркомпроса получить так и не удалось, но добрые люди из ГУСа подсказали, что неплохо было бы направить письмо самому председателю Совета народных комиссаров Алексею Рыкову.

27 мая 1925 года советский премьер получил от ученого интригующее послание: «Мои работы с методом искусственного осеменения млекопитающих естественно привели меня к мысли составить опыты скрещивания путем искусственного осеменения между различными видами человекообразных обезьян и между последними и человеком. Опыты эти могут дать чрезвычайно важные факты для выяснения вопроса о происхождении человека. Получение гибридов между различными видами антропоидов более чем вероятно. Можно почти ручаться за получение этих новых форм. Рождение гибридной формы между человеком и антропоидом менее вероятно, но возможность его далеко не исключена. Мои попытки в дореволюционное время наладить работу в этом направлении не имели успеха. С одной стороны, мешали религиозные предрассудки, с другой – для организации этих опытов требовалась исключительная обстановка и значительные средства…»

Иванов настойчиво увещевал председателя Совета народных комиссаров в необходимости создания нового животного или нового человека – смотря что получится. Письма попали на подготовленную почву. Вскоре идеи, изложенные на бумаге, легли на стол к серому кардиналу Кремля, начальнику Управления делами Совнаркома Николаю Горбунову. Кроме своей высокой должности он еще был и председателем Комиссии по содействию работам Академии наук. Николай Петрович имел солидный авторитет в большевистской среде. Основой этого авторитета была его прошлая работа с Лениным. Он был секретарем вождя и часто выполнял весьма конфиденциальные поручения, связанные с ОГПУ. Горбунов стал ангелом-хранителем Иванова, энергично включившись в работу по созданию невиданного существа.

Профессора-зоотехника окружили подобающим научным вниманием. Он стал желанным гостем в Институте экспериментальной эндокринологии, где на него смотрели как на будущего создателя индустрии гибридных половых желез. Перед ним отворяются двери операционных, где пока еще пользуются человеческим, но трупным материалом для операций трансплантаций. Но это только временное явление, ведь изобретательный Илья Иванович уже подобрал ключики к кладовой старушки-природы и намеревается достать оттуда великую панацею от старости.

И потому директор института Шервинский с энтузиазмом отнесся к идеям экзотической гибридизации. Когда встал вопрос об организации обезьяньего питомника на Кавказе, эндокринолог обеими руками ухватился за эту идею. В августе 1925 года, выступая на собрании, посвященном этому вопросу, эндокринолог с упоением описывал будущую обезьянью идиллию и восторгался возможностями уникальных животных, созданных природой на радость советской науке.

«Природа, однако, и в этом случае пришла на помощь науке, – витийствовал Шервинский. – Она создала звено, соединяющее человека с животным миром, и этим посредствующим звеном является обезьяна». Дальнейшее его выступление свелось к восхвалению будущих трансплантаций. О них он говорил с подобающим научным пафосом: «…хирургия уже имеет результатный успех пересадки обезьяньих желез человеку, и наблюдается, что обезьяний материал гораздо легче приживает, функционирует, вызывает близкий к человеческому внутрисекреторный эффект и способен благотворно влиять на человека, в значительной мере заменяя недостающие эндокринные элементы человеческого организма» ¹⁶.

С легкой руки управляющего делами Совнаркома Горбунова и при содействии О.Ю. Шмидта Физико-математическое отделение Академии наук предложило сделать доклад о проекте экспедиции в Западную Африку. Выступление профессора было намечено на 30 сентября 1925 года. На этот раз Илья Иванович подготовился к предстоящему событию более основательно и имел в своем распоряжении весьма продуктивный ход. Он предложил использовать привезенных обезьян и приплод, полученный в ходе фантастического эксперимента, для операции по трансплантации половых желез. Уже известный Мелик-Пашаев так сформулировал компромисс Иванова и обитателей Кремля в области экзотической гибридизации: «Вполне понятно, что могущее родиться от такого оплодотворения потомство будет представлено существами более близкими к человеку, существами, которые легко будут размножаться и, находясь постоянно под руками у человека, будут служить неиссякаемым источником, откуда будет получаться материал для всякого рода операций замены органов, омоложения» ¹⁷.

В выписке из протокола с заседания Физико-математической секции говорилось о полной поддержке идей Иванова и доведении до сведения Управления делами Совнаркома с целью поддержки в ассигновании экспедиции в Африку и упрощении формальностей, связанных с предстоящим предприятием ¹⁸. И вскоре последовало желанное разрешение Кремля на обезьянье сафари в Гвинею. Однако Иванов понимал, что экзотическая поездка не должна стать единичной акцией. Индустрии омоложения могут потребоваться десятки, а то и сотни антропоморфных обезьян, необходимых не только вождям Страны Советов, но и их драгоценным родственникам, а также вождям рангом поменьше, возглавляющим крупные партийные организации в провинции. Постоянные перевозки шимпанзе из Африки сделают этот товар дорогим. Размышляя над этой проблемой, профессор пришел к мысли о создании на юге СССР обезьяньего питомника, где будут содержаться и обезьяны, и будущие гибриды, и их человеческие родители в специальных условиях. Вместе с руководством Лечебного отдела Наркомата здравоохранения Иванов стал грезить грандиозным видением: созданием новой отрасли животноводства – обезьяноводства ¹⁹.

1 ГАРФ. Ф. А-298. – Оп. 1. – Д. 2. – Л. 135.

2 ГАРФ. Ф. 3316. – Оп. 45. – Д. 18. – Л. 109–108.

3 ГАРФ. Ф. 3316. – Оп. 45. – Д. 18. – Л. 108.

4 Дарвин Ч. Происхождение человека и половой подбор. С. 143.

5 ГАРФ. Ф. 3316. – Оп. 45. – Д. 18. – Л. 107.

6 Iwanow, E. Die wissenschaftliche und praktische Bedeutung der Methode der kunstlichen Befruchtung bei Saugetieren // Verhandlungen des VIII. Internationalen Zoologen-Kongresses zu Graz, 15–20 August 1912 / Hrsgb. R. von Stummer-Traunfels. Jena: Fischer, 1910. S. 623–631.

7 Завадовский М.М. Страницы жизни. – М., 1991. – С. 69.

8 ГАРФ. Ф. 3316. – Оп. 45. – Д. 18. – Л. 106.

9 ЦГАМО. Ф. 837. – On. 1. – Ед. хр. 185.

10 Lanz v. Liebenfels, J. Theozoologie oder die Kunde von den Sodoms-Afflingen und dem Gotterelectron. Wien: Moderner Verlag, 1904.

11 Blavatsky H.P. The Secret Doctrine. Vol. 2. P. 421. См. также www.theosociety.org/pasadena/sd/sd-hp.htm

12 Скаткин П.Н. Илья Иванович Иванов – выдающийся биолог. – М.: Наука, 1964. – С. 45.

13 ГАРФ. Ф. 3316. – Оп. 45. – Д. 18. – Л. 103.

14 ГАРФ. Ф. 3316. – Оп. 45. – Д. 18. – Л. 136.

15 Там же. Л. 108.

16 ГАРФ. Ф. 3316. – Оп. 45. – Д. 19. – Л. 41 (об.).

17 Жизнь и техника будущего. С. 402.

18 ГАРФ. Ф. 3316. – Оп. 45. – Д. 18. – Л. 102.

19 Скаткин П.Н. Илья Иванович Иванов – выдающийся биолог. С. 53.

Глава 5 Обнадеживающий сифилис

1

«Этот зверь хотел тебя изнасиловать!» – восклицает один из героев фильма Джона Гиллермина «Кинг-Конг», снятого в 1976 году. Первая версия истории любви обезьяны и девушки вышла на экраны мира еще в 1933-м. Она стала настоящим потрясением и фетишем поп-культуры. Немудрено, что штурмующий небоскребы косматый гигант, одержимый страстью к сексапильной американке, приобрел такой успех. Но за шесть лет до кинематографического советский ученый и зоотехнический чародей разрабатывал план настоящего соития человека и обезьяны. И делал он это отнюдь не во имя идеалов поп-культуры.

Катехизисом Ильи Ивановича Иванова была книга Чарльза Дарвина «Происхождение человека и половой подбор», а в ней автор теории эволюции, рассуждая о строении черепа, утверждал: «В этом и в других случаях, которые теперь будут, причиною более частого сближения древних рас в некоторых признаках с низшими животными, нежели новейших, служит то, что новейшие несколько далее отстоят по длинной родословной линии от своих древнейших получеловеческих предков, нежели древние расы» ¹.

В дарвиновском исследовании имеются и другие «оригинальные» идеи. Одна из них заключается в сближении «идиотов-микроцефалов» и собственно антропоморфных обезьян. «Идиоты так же в других отношениях сходны с низшими животными; так, сообщают о многих случаях, когда они тщательно обнюхивают каждый кусок пищи, прежде чем съедят» ². Для подкрепления своих догадок он перечислял некоторые характерные, с его точки зрения, особенности поведения этих душевнобольных: «Они сильны и замечательно деятельны, постоянно резвятся, прыгают и гримасничают. Часто они взбираются по лестницам на четвереньках и замечательно развита у них склонность карабкаться на мебель и на деревья» ³. И далее «…описывали многие случаи, когда их тела были замечательно волосаты» ⁴.

В примечании к этому утверждению Дарвин уже называет этих микроцефалов «звероподобными идиотами» ⁵. Один из сподвижников Дарвина известный эволюционист Альфред Уоллес также считал что существующие ныне народы, живущие в первобытных условиях, являются весьма близкими родственниками шимпанзе. Он настаивал, что «естественный подбор мог только снабдить дикаря мозгом, немного превосходящим мозг обезьяны» ⁶.

Для Чарльза Дарвина было исключительно важно привести как можно больше доказательств животного происхождения человека, указать на множество черт, объединяющих нас с антропоморфными обезьянами. Порой в этом естественном для ученого желании он заходил слишком далеко, придумывал нелицеприятные термины, позволяющие заподозрить его в расизме и даже мизантропии. Ну что ж, он был дитя своего времени, мог заблуждаться и не понимать, что его теоретические построения со временем станут руководством к действию для вождя Третьего рейха или советских дарвинистов-практиков. Последние, впрочем, опирались не только на наследие Дарвина, но прежде всего на марксизм.

Сегодня же мы имеем более подробную доказательную базу общности с высшими приматами. Марксизм еще недавно считал главными человеческими достижениями речь и умение изготовлять орудия труда. Эти признаки, как утверждали отцы диалектического материализма, отсутствовали у обезьян. Фридрих Энгельс в работе «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» настаивал: «Ни одна обезьянья рука не изготовила когда-либо хотя бы самого грубого каменного ножа» ⁷.

Однако в последние тридцать лет постулаты марксистского учения были подвергнуты серьезным сомнениям. Многочисленные наблюдения за шимпанзе в естественных условиях убедили ученых, что стаи этих приматов изготавливают орудия труда, хотя это и не каменные ножи. Более того, в каждой группе обезьян существует своя культура различных приспособлений для раскалывания орехов или ловли термитов. Навыки передаются из поколения в поколение и, по сути, уникальны для каждой стаи. Сообщества горилл и шимпанзе в зачаточной форме имеют и то прекрасное качество, которое в человеческом мире называется «гуманное отношение к ближнему». Больные и раненные животные получают от своих сородичей элементарную помощь и пищу, которую инвалиды не смогли бы добывать самостоятельно.

В различных стаях обезьян были зафиксированы и своеобразные ритуальные действия, напоминающие танцы, или даже начала религии. А американский ученый Йеркс считал, что поиск обезьянами блох в шерсти своих сородичей – это начало социального поведения.

Особой заслугой древних предков человека Фридрих Энгельс считал навыки речи. «Короче говоря, формировавшиеся люди пришли к тому, что у них появилась потребность что-то сказать друг другу», ⁸– писал основоположник марксизма в 1876 году. Но и эта сторона уникальности наши предков была подвергнута проверке экспериментальной наукой. Оказалось, что шимпанзе способны усваивать навыки осмысленной речи. Впервые об этом сообщил Юджин Линден в сенсационной книге «Обезьяны, человек и язык», вышедшей в Нью-Йорке в 1974 году [11]11
  В СССР она была опубликована лишь в 1981 году.


[Закрыть]. Эта история началась с того, как в 1966 году супруги Гарднеры приобрели молоденькую самку шимпанзе, получившую имя Уошо. Хозяева решили научить свою покупку говорить на языке жестов – амслене. Им пользуются глухонемые. В амслене каждому жесту соответствует слово. Гарднерам сопутствовал успех. Уошо быстро овладела этим языком, и в апреле 1967 года она попросила у своих приемных родителей «дать вкусненького». Это событие потрясло науку, а Уошо продолжала преподносить сюрпризы. Она называла «грязной обезьяной» сидевшую в клетке мартышку и заявляла о своем грустном настроении. Помещенная в группу других шимпанзе, Уошо смогла обучить своих сородичей амслену, и приматы общались на этом языке между собой. Эти опыты стали классическими и доказали что обезьяны способны осмысленно использовать изобретение человечества – язык глухонемых.

В те же годы в Санта-Барбаре другая шимпанзе Сара тоже преподнесла необычные результаты. Она была воспитанницей доктора Дэвида Примака и была обучена общению с помощью разноцветных пластиковых жетонов, которым соответствовали различные существительные, прилагательные и глаголы. Обезьяна смогла строить осмысленные предложения, хотя сама система жетонов была слишком громоздкой.

Маленькая грань между ними и нами быстро сократилась и породила множество вопросов, адресованных доминирующему на Земле примату.

Биологические же различия человека и, например, шимпанзе ничтожны. В последовательностях аминокислот, образующих протеин красных кровяных телец, таких различий вообще не существует. Разница геномов человека и шимпанзе составляет всего 1,6 %. Именно в генах этой разницы и ищут сегодня причину особенностей мышления Homo sapiens. Одной из них стал ген FOXP2, обнаруженный в 2001 году учеными в лаборатории Оксфорда. Подобный ген есть и у шимпанзе, но звериный код речи отличается от кода речи людей.

В 80-е годы XX века молекулярные исследования подтвердили гипотезу Дарвина: горилла, шимпанзе и человек имели общего предка. Даже по внешним признакам нас объединяет много общего, хотя биологическая стратегия людей сделала их властелинами планеты. Но и мы, и они по-прежнему принадлежим к общему семейству гоминидов.

Шимпанзе, если быть точным, в буквальном смысле слова является нашим братом. Но ни младшим или старшим, а равноценным.

Точнее даже, этих братьев три – три подвида, обитающих в Африке: обыкновенный шимпанзе, карликовый, или бонобо, и швайнфуртовский шимпанзе.

Первый из них обосновался в саваннах западной части континента, второй – в экваториальных лесах, а третий – в Танзании и Уганде. Потенциально все они подходили для экспериментов Иванова.