Текст книги "Сценарий для третьей мировой войны: Как Израиль чуть не стал ее причиной"

Автор книги: Олег Гриневский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Глава седьмая
Смерть предателя

Пока боссы советовались, обострилась еще одна болевая точка – отношения с Египтом. При Садате они катастрофически ухудшились и достигли пика падения в 1981 году. После апрельского визита Хейга в Каир, где госсекретарь раскручивал свой «региональный консенсус», президент США недолго колебался и объявил Египет бастионом борьбы с коммунизмом на Ближнем Востоке.

В сентябре новый удар: Садат демонстративно выставил вон советского посла Владимира Полякова и еще 7 дипломатов, потребовав сократить штат советских учреждений в Египте и расторгнуть контракты с советскими специалистами. В Москве остро переживали эту переориентацию Египта, который еще совсем недавно считался бастионом советского влияния в регионе.

А тут, как назло, появилась информация, что Бегин встречался и советовался с Садатом перед тем как отдать приказ о бомбардировке иракского реактора. Правда, Садат категорически отрицал, что с ним консультировались по этому вопросу. Но сомнения все равно оставались. Даже у американцев. По имевшимся в Москве сведениям, посол США в Каире позвонил Садату и спросил, был ли он информирован заранее о налете израильтян на пригород Багдада.

Теперь на 6 октября 1981 года в Каире был назначен грандиозный парад. Официальная версия гласила – в ознаменование начала войны 1973 года, в первые дни которой Египет добился впечатляющих побед. Но в Москве видели его символическое значение совсем в другом. Как сообщало советское посольство, впервые количество западной техники, участвующей в параде, сравняется с советской, которая еще совсем недавно господствовала в вооруженных силах Египта. Теперь же в небе над Каиром пролетят американские «Фантомы» и французские «Миражи-2000», а над трибунами будут парить американские вертолеты «Чинук», английские «Си Кинг» и французские «Газелли». Это будет демонстрация упадка советского присутствия на Ближнем Востоке.

И вдруг как гром среди ясного неба. Днем 6 октября все три силовых ведомства в Москве – КГБ, Минобороны и МИД были подняты на ноги. Из Каира по линии КГБ пришла такая шифровка:

«13.05 каирское время. На трибуне Садат. Рядом с ним Мубарак (вице-президент) и Гамаля (министр обороны). Проходит артиллерийское подразделение. Один тягач замедлил ход, соскочил солдат и бросил гранату. Из трех тягачей был открыт автоматный огонь. Нападавших – 6 человек; 3 убито. Раненого Садата отправили в госпиталь Маади под Каиром. Перехватили сообщение: «Президент Садат ранен и транспортируется вертолетом в больницу. Жена молится за его здоровье».

Сразу же включили радиоприемники, – и вскоре это сообщение стало обрастать подробностями.

Садат в новом мундире и без бронежилета, чтобы выглядеть стройней, взошел на трибуну в хорошем расположении духа. Он, видимо, надеялся, что грандиозное зрелище мощи египетской армии приглушит недовольство, которое будоражило страну. И действительно, самолеты выделывали сложные акробатические трюки в воздухе, вызывая восторг и аплодисменты публики. Они еще были над трибунами, когда диктор объявил: «Сейчас пойдет артиллерия», – и на площадь выползли тягачи с артиллерийскими орудиями.

Неожиданно один из них резко остановился прямо перед правительственной трибуной. В первую секунду этому не придали значения – мотор заглох. Но из машины полетели гранаты и раздались автоматные очереди. Потом из нее выскочили 4 человека и, поливая огнем из автоматов, побежали к трибуне. Охранник бросился к Садату: «Господин президент! Пригните голову!» Но было поздно. Садат лежал весь в крови.

Наступило общее замешательство, которое продолжалось почти сорок секунд, и только потом раздались ответные выстрелы охраны. Но за это время двое нападавших, хотя и были ранены, сумели перепрыгнуть через ограду и бросились по рядам наверх к Садату. Один из них крикнул вице-президенту Мубараку, оказавшемуся на пути:

– Прочь с дороги! Мне нужен только этот собачий сын!

И продолжал стрелять очередь за очередью в простертое на земле тело президента.

Так закончился этот парад. Правительственная трибуна представляла страшное зрелище – там лежали в лужах крови убитые, раненые или просто в поисках укрытия члены правительства. Тело Садата было отправлено на вертолете в больницу и там констатировали: президент мертв. А нападавшие сдались без сопротивления – они свое дело сделали. Только одному удалось скрыться, но ненадолго. Его тоже арестовали и судили.

В Москве сразу же возник вопрос: чьих это рук дело?

Судя по почерку, это были мусульманские экстремисты. Как не без иронии заметил один из экспертов КГБ, левые сразу же стали бы произносить речи. Но настораживал высокий профессиональный уровень покушения. Эксперты посчитали тогда, что стрельба по президенту была до секунд синхронизирована с прохождением над трибунами самолетов с форсированными двигателями, которые заглушили стрельбу.

Но главным был вопрос: как у нападавших оказалось оружие с боеприпасами? Ведь было хорошо известно, что перед выходом на парад службы безопасности тщательно проверяли всех его участников. А эти службы обучало и опекало могущественное ЦРУ. И еще такой парадокс: на трибуне рядом стояли трое – Садат, Мубарак и Гамаля. А убитым оказался только один Садат. Как такое могло произойти?

Ответа не было – одни подозрения. Поэтому внимание переключилось на личности нападавших – кто они, что толкнуло их на этот отчаянный шаг и кто стоит за ними?

Имя руководителя этой четверки, Халед эль-Исламбули, ни о чем не говорило. Это был молодой лейтенант египетской армии, всего 24 года, без связей и не замеченный в какой-либо политической деятельности. Позднее стало известно, что он являлся членом небольшой и малоизвестной экстремистской мусульманской организации «Гамаат эль-Исламия» и сам вызвался пожертвовать собой, убрав ненавистного предателя Садата.

Но чем была вызвана эта ненависть? На суде он четко назвал три причины:

тяжелое экономическое положение мусульман Египта;

заключение несправедливого кэмп-дэвидского мира с Израилем;

репрессии против лидеров мусульманского движения.

Это совпадало с растущим недовольством в стране. В переполненных мечетях шейхи и хаттабы предавали проклятиям полет Садата в Иерусалим в ноябре 1977 года, его дружбу с Бегином, пресмыкательство перед американцами, взяточничество и казнокрадство членов семьи президента.

Однако каких-либо глубоких корней в армии эта мусульманская организация вроде бы не имела и ее связи с политическими движениями также не просматривались. Правда, очень скоро началась чистка египетских вооруженных сил. А по линии КГБ из Алжира поступила информация, что лидер оппозиционного Египетского патриотического фронта генерал Шазли, находящийся там в изгнании, доверительно сообщил, что знал о готовящемся покушении, но без деталей. Оно было совершено группой офицеров, сочувствующих Фронту и поддерживающих связь с Шазли. Цель – дестабилизировать обстановку. Но можно ли верить этой информации?

Рекорд в Грановитой палате

Смерть Садата внесла новый, пока еще не совсем ясный, элемент в расклад сил на Ближнем Востоке: куда поведет Египет новый президент Мубарак?

Впрочем, у мидовских ближневосточников сомнений не было. Курс Садата на одностороннюю американскую ориентацию себя исчерпал. Предстоит постепенное выравнивание политики Египта по отношению к арабскому миру и к Советскому Союзу. Мидовцы предлагали пойти навстречу этим тенденциям и возобновить экономическое и военное сотрудничество с Египтом. Возвращение туда советских специалистов, возобновление поставок оборудования, запасных частей и, наконец, военной техники может дать старт к пересмотру политических отношений.

Военные были «за». Сомневался Пономарев. А Громыко и Андропов, хотя в целом поддерживали этот новый подход, решили не спешить, а подождать и посмотреть. Так вернее будет.

Вообще той осенью перемены на Ближнем Востоке ощущались довольно основательно. Вопреки «стратегическому консенсусу», объявленному госсекретарем США, интерес к сотрудничеству с Советским Союзом стали проявлять даже такие, казалось бы, твердые союзники США, как Объединенные Арабские Эмираты, Саудовская Аравия и другие страны Персидского залива.

По закрытым каналам, в тишине посольских особняков с ними начались первые, пока осторожные контакты. Шло, как говорят дипломаты, прощупывание. Эти тенденции нужно было развивать и полигоном наших добрых намерений в отношении так называемых «консервативных» арабских стран была избрана Йеменская Арабская Республика.

У ЙАР были сложные отношения с обоими соседями – Южным Йеменом и Саудовской Аравией. Поэтому она тянулась к Советскому Союзу, как к реальной силе, которая могла помочь ей сохранить независимость.

Сотрудничество с Северным Йеменом развивалось неплохо как в экономике, так и в военной области. Советский Союз строил там дороги и морские порты, проводил поисково-съемочные работы и составлял проекты использования водных ресурсов, а ЙАР платила за это валютой, хотя и не совсем исправно. Весьма солидным было военное сотрудничество, которым в Сане немало гордились. Обязательства Советского Союза по поставкам оружия в октябре 1981 года превысили 1 миллиард рублей. Северному Йемену уже было поставлено 500 танков, правда, старых Т-55. Но йеменцы были довольны.

Теперь Москва готовилась к официальному визиту президента ЙАР Али Абдаллы Салеха. По замыслу Громыко этот визит должен был продемонстрировать, что политический курс Советского Союза на сотрудничество с арабским миром не зашорен какими-либо идеологическими догмами.

* * *

Президент Салех прилетел в Москву вечером 26 октября, опоздав на шесть часов из-за сильного тумана в Праге. А утром на следующий день, когда начались переговоры, Брежнев был явно не в форме: путался при чтении памятки, плохо ориентировался в том, что происходит.

Салех заметно нервничал и, услышав, что Советский Союз пойдет навстречу его просьбе об отсрочке выплаты долгов, свернул свое выступление. Он решил, что вечером во время обеда в неофициальной обстановке изложит все свои заботы и предложит заключить договор о дружбе с СССР.

А Брежнев, сообразив, что разговаривать больше не надо, был этому очень рад, попрощался и ушел. Переговоры в Кремле, таким образом, продолжались всего один час, с 11 до 12 часов дня.

Тем вечером в Кремле предстоял обед, который Брежнев давал в честь высокого гостя из ЙАР. К нему, как всегда, готовились загодя: писалась речь, составлялись списки гостей, обсуждалось роскошное меню. Но неожиданно, в самый канун этого важного события от помощников Генерального секретаря поступило строгое указание: провести обед за один час. И после некоторой паузы со значением было добавлено: футбол…

Так 27 октября 1981 года в Грановитой палате был поставлен рекорд – обед провели за 50 минут.

Сначала, как положено, были речи. Оба лидера говорили о великой дружбе, связывающей народы Советского Союза и Йеменской Арабской Республики. Это заняло минут двадцать. Но потом началась гонка: блюда сновали по столу со скоростью необыкновенной. Только-только официант поставит перед тобой тарелку с роскошной севрюгой, вилку ко рту не успеешь поднести, как ее уносят.

Но Брежнев все равно был недоволен.

– Андрей, – ворчал он на Громыко, – зачем ты затеял этот обед? Ты же знаешь – у меня футбол!

Министр пробовал объяснять важность укрепления советско-йеменской дружбы, но Генсек был непреклонен:

– Я же тебе говорю – у меня футбол!

Переводчик Сергей Букин, естественно, этот разговор не переводил, а йеменский президент ЙАР русского языка не знал и, видимо, думал, что в эту минуту решается судьба поставок Северному Йемену советского оружия, строительства порта Салиф и других жгучих вопросов советско – йеменского сотрудничества.

Он молча наблюдал за происходящим и про себя отметил, что в этом споре победил Брежнев, после чего темп обеда еще увеличился. Однако Салеха это не обескуражило. Согласно древним обычаям, в Йемене едят быстро, зато долго пьют чай. Поэтому, когда подали чай – большие стаканы в красивых кремлевских подстаканниках, он расслабился и решил, что настал час для серьезного разговора, к которому он давно и тщательно готовился. Президент достал из кармана проект Договора о дружбе с Советским Союзом, который он подготовил, и только начал говорить, как Генеральный секретарь прервал его на полуслове:

Неужели Вы будете пить этот чай? Он же горячий!

Салех смешался и замолчал, соображая, как ему реагировать. И тут возникшей паузой воспользовался секретарь ЦК КПС Б. Н. Пономарев.

– Товарищ президент, – спросил он, – а бананы в Йемене растут?

Но рассерженный Генсек гневно посмотрел на него: мол, чего ты встреваешь – матч уже начинается! Поникший Пономарев буквально влип в кресло, а Брежнев поднялся и, не прощаясь, вперевалку, как утка, с ноги на ногу поплелся через царские ворота из Грановитой палаты.

Гости еще немного посидели, выпили и разошлись. А поздно вечером Салех позвал к себе в резиденцию заведующего ближневосточным отделом советского МИДа и вручил ему проект Договора о дружбе и сотрудничестве.

– Передайте его моему другу Брежневу, – сказал президент. – Он примерно такого же содержания, как ваш договор с Южным Йеменом. Я готов подписать его завтра утром еще до отлета в Сану.

Сам по себе договор этот нам подходил, но Салех ставил условие: продать ему оружия на 1 миллиард рублей. Правда мотивировал он эту заявку «большой протяженностью границы с Саудовской Аравией, которая занимает враждебные позиции по отношению к Северному Йемену».

Впрочем проблем с поставкой оружия тоже не было, тем более что в конце беседы Салех сам снял это условие. Главной проблемой был фактор времени: за ночь советские руководители, увлекшись футболом, принять такое решение были просто не в состоянии. Об этом, естественно в деликатной форме, и было сказано президенту ЙАР. Да он и сам понимал это, сказав, что договор можно заключить потом, в ходе следующего визита.

На следующее утро он улетел без проблем. А Громыко, когда ему тем же утром доложили о просьбе Салеха, рассердился:

– Что за спешка такая с этим договором? Это же политика, а не верблюжьи скачки!

На Политбюро

Спустя два дня, 29 октября 1981 года, в Кремле состоялось заседание Политбюро, на котором сам Брежнев доложил об итогах визита президента ЙАР.

– Что можно сказать, подводя итоги визита президента Северного Йемена Салеха? – медленно, по складам начал читать Генеральный секретарь заготовленный для него текст, напечатанный огромными, «лошадиными», как мы их называли тогда, буквами.

– Из числа арабских стран это страна не ведущая. Но за нее идет серьезная борьба. И напрямую, и с помощью саудовцев на нее давят американцы, добиваясь укрепления проимпериалистических сил на Ближнем Востоке…

Линию на укрепление независимости Северного Йемена нам нужно продолжать и в будущем. Поставки ему оружия следует, очевидно, продолжать, добиваться, чтобы он ориентировался в вопросах военного сотрудничества на нас, а не на американцев. При этом дело надо вести так, чтобы Южный Йемен всегда оставался сильнее Северного Йемена. Работа эта тонкая, филигранная, но нашим соответствующим ведомствам ее нужно именно так и проводить.

А дальше, хотя до окончания года оставалось еще два месяца, Генсек стал подводить итоги советской политики на Востоке за минувший год. Так задумал Громыко, полагая, видимо, что ввиду здоровья такая возможность больше не представится. Причем социальный заказ был краток и суров:

– Нужно дать позитив. Хватит гнать чернуху!

И мы в отделе стран Ближнего Востока, такой текст приготовили.

Из благостного, сверхкраткого доклада – всего полторы странички – явствовало, что у нас на Ближнем Востоке все хорошо. Позиции Арафата (палестинцев) мы в прошлом году серьезно подкрепили. С Сирией отношения идут по восходящей линии. Ей и дальше будет уделяться первоочередное внимание.

Улучшаются отношения с Ираком, особенно в военной области. Теперь надо взяться за политические отношения, поднять их до уровня экономического и военного сотрудничества. Антиимпериалистический заряд в позиции Ирака еще силен, и нам надо использовать его до конца.

«Налаживание сотрудничества с Ираком не помешало нашим отношениям с Ираном… А это значит, что политическую линию в отношении этих двух стран мы ведем правильно, с должным тактом и умением. Так надо вести и дальше. Может быть, стоило бы подбросить Ирану немного оружия, пойти ему кое в чем навстречу в экономическом плане. Пусть соответствующие ведомства займутся этим».

Разумеется, – читал по этой бумажке Генсек, поставленная нами задача посодействовать прекращению ирано-иракской войны остается в силе. Надо внимательно следить за развитием обстановки и, что называется, держать руку на пульсе, чтобы вовремя выступить с инициативой.

«Оправдала себя и наша линия на работу с консервативными арабским странами. Ее надо продолжать, все время стараясь пошире раздвигать расхождения, имеющиеся у этих стран с Соединенными Штатами. Задел тут уже есть. Хоть и робко, но приближаются к политическому диалогу с нами саудовские руководители. Все заметнее желание вступить в контакт и со стороны мелких княжеств Персидского залива. Это желание надо поддержать».

Возникает и такой вопрос: не надо ли в чем подкорректировать нашу линию в отношении Египта? «Наверное, пока лучше подождать, внимательно присмотреться, куда дальше пойдет развитие в Египте».

Брежнев кончил читать, но глаз не поднимал и сидел, уставившись в стол. Наступила тишина, которую тут же нарушил стройный хор голосов:

– Правильно! Согласны!

Так Политбюро одобрило высокие мысли Брежнева и поручило МИДу, КГБ и Министерству обороны рассмотреть проект Договора о дружбе, представленный Салехом, а свои «предложения по мере готовности вносить в ЦК». Это были устоявшиеся аппаратные формулы.[46]46
  Решение Политбюро П 33/1 от 29 октября 1981 г.


[Закрыть]

Юмор Громыко

Очень скоро благостная картина, нарисованная Брежневым на Политбюро, была смазана событиями, которыми Ближний Восток кипел, как перегретый котел.

В декабре стали поступать тревожные сообщения о концентрации израильских войск на границе с Сирией и Ливаном. Что это – подготовка к новой войне? И как бы отвечая на эти сомнения, Израиль объявил об аннексии Голланских высот, захваченных им у Сирии в войне 1967 года. Но до войны на этот раз дело не дошло. Сирийцы пошумели, но на какие-либо решительные действия не осмелились. В Москве были уверены, что за этой акцией стоят американцы.

– Израиль никогда не решился бы на этот шаг, если бы не чувствовал поддержки США, – заявил Громыко после разговора по телефону с Андроповым и Устиновым и велел написать жесткое Заявление ТАСС.

Однако к его величайшему удивлению Вашингтон тоже отреагировал жестко и даже заморозил поставки Израилю некоторых видов вооружений. Меморандум о «стратегическом понимании» между США и Израилем, подписанный всего за месяц до этого двумя министрами обороны, Уайнбергером и Шароном, оказался в подвешенном состоянии. Это вызвало ярость Бегина, который пригласил американского посла Самуэля Льюиса и велел передать в Вашингтон, что Израиль не какая-нибудь «банановая республика», с которой можно обращаться подобным образом.

Напряжение продолжало нарастать. Перед самым Новым годом в Москву поступила конфиденциальная информация, что израильское правительство тайно собиралось и обсуждало план военной операции «Большие сосны», который проталкивали Бегин и Шарон. Цель – вторжение в Ливан и ликвидация там баз ПДС с последующим вытеснением палестинцев из этой страны вообще. Предусматривались также ограниченные военные действия против сирийских войск в Ливане, если они вмешаются в конфликт. Но правительство будто бы не утвердило этот план.

В МИДе это сообщение было встречено с большим скепсисом. Слишком уж неправдоподобным оно выглядело, больше смахивая на детективную повесть для подростков.

Однако вскоре эта информация подтвердилась. В печати появились сообщения, что в воскресенье 20 декабря израильское правительство тайно собиралось в доме Бегина. Там министр обороны Шарон представил коллегам план военной операции «Большие сосны». Зловещие черные стрелы на карте, начинавшиеся от северной границы Израиля, упирались в шоссе Бейрут – Дамаск, рассекавшее Ливан пополам.

– Наша цель Ливан, а не Сирия, – заявил министр. – Но если сирийцы что-нибудь предпримут, мы будем отвечать в Ливане и решим проблемы там.[47]47
  Zeev Schif and Ehud Yaari. Israeli's Lebanon War. N.-Y., Simon and Shuster, 1984, p. 47–48.


[Закрыть]

* * *

Вот на таких нотах заканчивался нелегкий 1981 год. Громыко так поздравил своего заведующего ближневосточным отделом:

– Вам, молодой человек, зарплату платить не надо и в отпуск ходить незачем. У Вас не работа, а одни сплошные развлечения – то убийства, то заговоры, то перевороты, а то похищения. Вам и детективные романы читать не нужно. Вы это и так на работе с утра до ночи делаете.

Это был юмор министра.