Текст книги "Майданутые. Том 1. Раскол (Украина 2013 года). Кн.1 Братья (СИ)"

Автор книги: Олег Базалук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Олег Базалук

МАЙДАНУТЫЕ

Том 1

Раскол

(Украина 2013 года)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ:

БРАТЬЯ

Глава 1.

Брайтон, Англия. Начало апреля 2013 года. На набережной, на открытой террасе одного из многочисленных кафетериев, наблюдая за волнами Ла-Манша, сидел Олег Аникиевич Беленчук. Не обращая внимания на чашку давно остывшего кофе, он с наслаждением, полной грудью вдыхал свежий, бодрящий, послеобеденный морской воздух. Совсем недавно прошел сильный ливень. И хотя дождь прекратился, тучи по-прежнему застилали небо. Накатывающиеся на крупную береговую гальку волны издавали неимоверный шум. Погода стояла прохладная и сырая. Стремительные порывы ветра пронизывали и пробирали до костей. Олег давно замерз. Кроме него и еще одной пары, которая расположилась совсем рядом, через столик, на открытом воздухе никто не сидел. Остальные посетители кафе располагались внутри заведения, наслаждаясь напитками и едой в тепле и уюте.

Мужчина и женщина, примерно Олег возраста, зашли на террасу минут десять назад. Олег собрался было уходить, потому что прелесть этой террасы в такую непогоду заключалась только в одном – в уединении на фоне страстного прибоя. Однако пара, усаживаясь за столик, заговорила по-русски, и Олег, впервые за две недели услышав родную речь, умилился. Воспоминания о Родине нахлынули с такой силой, что дрожь промерзшего тела, сменилась теплом от соприкосновения с родовым и домашним. «Наши» – с радостью и гордостью за свой великий народ, подумал Олег и, стараясь не выдать своего нарастающего волнения, удобнее уселся на стуле.

Олег впервые за свои сорок пять лет на целый месяц выехал в Европу. Эта поездка в Брайтон стояла в череде его многочисленных безумных идей, за которые он расплачивался, правда, не всегда сожалея об этом. Он решил выучить английский язык непосредственно в англоязычной среде, поэтому через туристическое агентство, заплатив немалые для его профессорской зарплаты деньги, он на месяц приехал в Англию. Выбирая между престижными языковыми школами Оксфорда, Лондона и Брайтона, Олег, не раздумывая, выбрал Брайтон – океан для него, водолея, являлся страстью. Возле воды его буйная натура успокаивалась, а мысли накладывались одна на одну, выстраиваясь в последовательные ассоциативные системы. Наблюдая за морской или океанской стихией, ему лучше думалось. В этом он убедился после того, как тяжело дающуюся докторскую диссертацию по истории философии ему удалось закончить за три дня под рокот набегающих волн Черного моря. В ноябрьскую стужу, он остался единственным посетителем отеля на побережье в Коктебеле. Но именно это его и вдохновило на завершение докторской: один на один с дикой и необузданной морской средой, которая не только вдребезги разбивала сложившиеся за годы стереотипы взглядов, но и пробуждала в нем такие же сумасшедшие, новые творческие ассоциации.

Олега тянуло к морской стихии: осенней, зимней, ранневесенней. А вот летнее море он не любил: слишком спокойным, покладистым и покорным представлялось оно ему. Оно не соответствовало его состоянию души: неугомонному, мятежному, бунтарскому. Поэтому апрельская погода в Брайтоне в отличие от многих отдыхающих его не отпугивала, а наоборот, притягивала, вдохновляла и пробуждала. Созвучие внутренней и внешней стихии – уравновешивало, гармонизировало и умиротворяло.

Олег не вслушивался в разговор русских (он давно уже отучил себя от этой пагубной, чисто русской привычки) – он наслаждался тональностями родного языка. Он воспринимал их речь как музыку и слушал как задушевную мелодию Чайковского. Интонации доносившегося разговора подсказывали, что за столиком сидели не украинцы, а россияне, но они говорили на его языке, и он привычно считал их братьями.

Олег не мог позволить себе рассмотреть их – это Европа: каждый замыкается в своем мире и не претендует на мир соседей. Именно поэтому русские испытывают в Европе противоречивые чувства. С одной стороны, они здесь никому не интересны и предоставлены сами себе. Не нужно остерегаться, оглядываться, соизмерять с нормами свое поведение. Все что не запрещено законом и не нарушает границы окружающих людей, здесь разрешалось. Но, с другой стороны, русские не комфортно себя чувствуют в Европе, потому что они привыкли кого-то поучать, напутствовать, учить уму-разуму. Русские привыкли участвовать в процессе: общения, шопинга, работы, обучения. Движение по жизни и участие в процессе, любом, будь каком, это в своем роде смысл жизни русского человека, его связь с жизнью. Но европейцев потребность русских быть всегда на виду, обязательно в чем-то участвовать, напрягает и раздражает. У них другие ценности и отношение к жизни. Поэтому русские чувствуют в Европе свою невостребованность и отчужденность.

Русская речь собеседников накладывалась на волнение природной стихии и становилась более насыщенной и ёмкой при восприятии. Олега переполняли эмоции. Ёрзая на стуле, Олег обратил внимание, что в самом кафе, за стёклами уютного теплого мира, столики все заняты. Люди смеялись, оживленно разговаривали, много жестикулировали, изредка бросая взоры в их сторону. И только трое русских, правда, не догадываясь об этом, практически не меняя позы, словно застывшие глыбы в полудикой природе, занимали два столика на открытой террасе.

Олег подумал, что не только он, но и любой другой русский не сможет расслабиться в узком пространстве впритык стоящих столиков кафе, когда ты не только слышишь разговоры соседей, но и различаешь прерывистость их дыхания, своим обонянием воспринимаешь тончайшие оттенки запаха их тел. Русские обретают спокойствие только в уединении, даже на холоде при штормовом ветре. Отгораживаясь от других людей условиями ненастья, русские проявляют уже вошедшее в их привычку недоверие к окружающим людям. Но при этом, предпочитая теплоте и уюту помещений непогоду и лють дикой природы, они обнажают мощь и глубину своей натуры. Русские давно живут в условиях постоянного стресса, поэтому их внутренние неутихающие страдания и сомнения может уравновесить только экстремальная внешняя среда, совершенно чуждая духу европейцев.

Около получаса Олег и русская пара просидели на холоде, наблюдая за вздымающимися волнами прибоя. Величие и красота пейзажа согревала и пробуждала мысли о масштабном и вселенском. За столиком у русских говорил в основном мужчина, и его голос, переливы родной речи, существенно обогащал происходящее природное действо. Заслушиваясь, Олег перестал ощущать себя чужим в этой далекой стране и культуре, в которой он с его уровнем владения языка совершенно ничего не понимал.

Первой поднялась женщина. Скрытно потягиваясь и разминая застывшие ноги, она обернулась к Олегу и на русском спросила:

– Не подскажите, который час?

От неожиданности Олег растерялся, посмотрел на часы и ответил:

– Три часа, правда, это по киевскому времени.

– А сколько по брайтонскому?

– Час. – Олег только сейчас рассмотрел лицо женщины – красивое, с правильными, утонченными чертами.

– Сережа, нам пора – она обернулась к своему спутнику. Тот явно нехотя поднялся и тоже начал собираться.

– А как вы определили, что я русский? – Олег не мог скрыть своего удивления.

– Тамара узнала в вас русского еще когда мы только подходили к кафе – вместо нее ответил её спутник – Англичане не носят массивных золотых цепей на шее.

– И не любят сидеть на холоде – добавила женщина – Меня зовут Тамара, а моего брата – Сережа.

– Меня, Олег. Тамара, я две недели не слышал русскую речь – признался Олег, наслаждаясь самой возможностью говорить на родном языке.

– А я здесь почти год. Сережа ко мне приехал в гости, сегодня уезжает.

– И как вам Брайтон? Домой тянет? Вы ведь из России?

– Мы из Москвы. Брайтон, милый городишко. Много русских, но домой не тянет.

– Как много русских? – удивился Олег – Когда меня сюда отправляли, то заверили, что здесь я не встречу русскоязычную публику. Я приехал изучать английский.

– Нет, – женщина улыбнулась – Вас обманули. В Брайтоне много студентов из России. Я уже спустя месяц жизни в Брайтоне научилась определять русских. На самом деле их здесь тысячи.

– Если не секрет, как вы их определяете?

– Не секрет. Олег, если не возражаете, давайте прогуляемся вдоль набережной, и я вам расскажу.

– С большим удовольствием.

Рассчитавшись с официантом, они не спеша направились вдоль бесконечной, обдуваемой ветрами набережной.

– Русские – это крайности – начала Тамара – Они или чересчур замкнуты и стремятся к уединению, либо чересчур общительны – обращают на себя внимание шумными компаниями. Русские совершенно по-другому одеваются: однотонная одежда мрачных цветов, обувь на каблуках, много бижутерии. Русские или чрезмерно любознательны, все им нужно узнать, либо показательно равнодушны, например, как вы вели себя за столиком.

– Но я действительно прилагал усилия, чтобы не привлекать к себе внимание – оправдывался Олег, краснея.

– Об этом я и говорю – вы старались максимально показательно игнорировать нас – Тамаре видимо понравилось ставить его в затруднительное положение. – А если честно, Олег, то я вас знаю.

– Знаете? – Олег изумленно таращился в её красивое лицо с обворожительной улыбкой и смеющимися, дразнящимися, голубыми глазами – Откуда вы меня знаете?

Не меньшее удивление читалось на лице Сергея, брата Тамары.

– Не буду вас томить и придумывать детективные истории. Я преподаю английский язык в той школе, в которой учитесь вы.

– Но я вас в школе ни разу не видел!

– Вы учитесь во вторую смену, а я преподаю на первой. А знаю вас потому, что уже двое ваших преподавателей рассказывали мне о русском профессоре с золотой цепью на шее, который совершенно ничего не понимает на английском.

Олег от стыда готов был сквозь землю провалиться. Но Тамара, еще шире улыбаясь, едва сдерживая смех, закончила:

– Они просили прочесть про вас информацию на русских сайтах, потому что на англоязычных сайтах найти о вас ничего не удалось. Мне пришлось ознакомиться с вашими творческими достижениями, убедиться самой и убедить коллег, что вы действительно ученый, возможно даже талантливый и перспективный. Что вы не бизнесмен, который купил себе диплом, и тем более не бандит. Большинство моих английских коллег уверено, что у вас в Украине настоящей науки не осталось. Но я просмотрела несколько ваших книг – они мне понравились.

Олег слушал Тамару ошеломленный и смущенный. Он думал, что никому не интересен в Брайтоне, и не мог даже представить, что вокруг его скромной персоны бушевали такие страсти.

– Не думал, что мною кто-то заинтересуется.

– Никто бы и не заинтересовался, если бы не ваш слабый уровень знания английского. В контракте каждого преподавателя нашей школы прописано, что мы обязаны подготовить учеников до определенного уровня. А как вас готовить, если вы не знаете базовых вещей?

– Здесь ошибка вышла, я ехал подтверждать уровень «elementary», а у вас самый низкий «Pre-intermediate». Поэтому в Англии я чувствую себя как на Луне – ни я никого не понимаю, ни меня никто не понимает.

Тамара не выдержала, расхохоталась:

– Вот об этом мне ваши учителя и рассказывали. Вы первый студент за двадцать лет существования школы, которому ничего невозможно объяснить: вы совершенно не понимаете по-английски, а кроме меня никто из преподавателей не разговаривает по-русски!

– Я английский последний раз в восьмом классе учил. Кое-что повторил перед отъездом. Но о своей ошибке я понял после того как спустился с трапа самолета: все мне что-то рассказывают, что-то спрашивают, а я совершенно ничего не понимаю.

– А как вы до Брайтона добрались?

– Мне в агентстве трансферт заказали. Если бы не он, до сих пор бы добирался до Брайтона.

Тамара хохотала до слез. Сергей, тоже едва сдерживая смех, заметил:

– Смелый вы человек.

– Смелый, пока не знаешь куда попал. А когда попал, то уже надо выживать…

Глава 2.

Владимир Аникиевич Беленчук прибыл в Москву по службе. Как и во все свои предыдущие командировки, первый вечер в столице он посвятил встрече с сыном, Валерой. Надо отдать должное, Валерий Владимирович Беленчук, несмотря на редкие встречи с отцом и на несогласие уже по многим мировоззренческим позициям, во встрече с отцом никогда не отказывал. И хотя большинство посещений Москвы отцом носило спонтанный характер, Валера, несмотря на загруженности и обязательства, находил время для разговоров. Отношение к родителям (прислушиваясь к советам в Библии!) он всегда ставил на первое место.

Вот и сегодня Беленчук старший и младший сидели в грузинском ресторане возле станции метро Новослободская в Москве и вкушали блюда кавказской кухни, которые оба любили.

– Как служба? – Беленчук старший в форме полковника Вооруженных сил Украины вальяжно развалился на удобных диванах. На встречу с сыном он приехал прямиком из Министерства обороны России, поэтому после сложных переговоров с российскими коллегами был голоден и выглядел уставшим. Сын на встречу пришел в гражданском, хотя, как и отец служил в Генеральном штабе, только России, и дослужился до звания подполковника.

– Идет, куда ей деться. – В Валере просматривались черты отца, но внешне он все же больше походил на мать. Владимир Аникиевич Беленчук развелся с женой десять лет назад и с сорока пяти холостяковал. Сыну исполнилось тридцать пять. Он не женился, полностью посвящая свое время карьере. – А у тебя что нового? Когда генерала получишь?

Беленчук старший улыбнулся, отпил глоток красного сухого вина и ответил:

– 100 тысяч долларов сынок, и я бы уже давно генералом ходил. Но где взять такие деньги?

– Только деньги? Твои заслуги и послужной список руководство не впечатляет?

– Только деньги, все остальное второстепенно. В командовании украинской армии уже давно установились товарно-денежные отношения: все продается и покупается, ничего святого не осталось. Даже друзья не помогут. Как говорится, дружба дружбой, но генерала получают те, у кого есть деньги. А коль ты нищ, довольствуйся полковником.

– А дядя Ваня Моторный тоже платил?

– Платил. Или, скорее, за него заплатили.

– У него такие богатые друзья?

– Друзья, наверное, громко сказано, но верно то, что дядя Ваня, Валера, знает с кем заводить дружбу. Так быстро получить генерал-лейтенанта даже деньги не помогут. Тут политическая воля требуется, связи на уровне первых лиц государства.

– Он уже генерал-лейтенант? Неплохо. А какую должность сейчас занимает? Может он поможет тебе генерала получить?

– Дядя Ваня, сынок, изменился. Он перестал отзываться на Ваню еще два года назад, когда генерал-майора получил. Сейчас он Иван Ильич, заместитель начальника Генерального штаба Украины. Даже когда он генерала получил, мы какое-то время продолжали понимать друг друга. Но вот после назначения на новую должность, того Ивана Моторного, которого я знал с военного училища, а ты с рождения, не стало. Появился совершенно другой человек, оторванный от реальности. Он уже не просто военный, генерал – он политик, государственный муж! Он все знает, всегда прав, и ему уже ничего не докажешь. А еще в нем какая-то нечеловеческая жадность проснулась – все, что в его полномочиях, он делает только за деньги. Я сейчас с ним стараюсь меньше контактировать, все отношения только в рамках службы.

– Сильно деньги любит?

– Сынок, деньги все любят, но вот чтобы так любить, до предательства – не каждый сможет. Кстати, поговаривают, что его продвигают из Москвы, какие-то влиятельные друзья. Во всяком случае, должность он получил сразу после назначения Министром обороны Украины Саламатина, вашего, Кремлевского ставленника.

– Дядя Ваня открыто поддерживает Россию?

– Он хитрее. Про его любовь к России говорят его поступки. У генерала Моторного в последнее время появились суждения какие-то однобокие, открыто пророссийские. Я все могу понять: жену москвичку, дети живут и учатся в Москве, но ведь мы профессионалы, офицеры! Мы присягу давали. Ты у меня тоже москвич, но это не значить, что я должен игнорировать очевидные факты.

– Какие, папа?

Владимир Беленчук явно не хотел продолжать разговор на эту тему. С каждым годом их взгляды с сыном по этому вопросу расходились все больше и больше. Но пауза затянулась, а у Беленчуков давно выработалось правило говорить друг другу правду, до конца, чтобы не оставалось недосказанного. Лучше выговориться, а потом просить прощения, чем бороться с недосказанным, обвиняя себя в трусости и лицемерии.

– Я уверен, сынок, что у нас армия не случайно разваливается, не сама по себе. Её разваливают – последовательно и грамотно.

– Кто разваливает?

– Россия.

Напряженная тишина нависла над столом. Отец с сыном смотрели друг другу в глаза, оценивая значимость прозвучавшей фразы.

– Папа, но от вашей армии уже давно ничего не осталось! После вашего президента Ющенко и двух Министров обороны с российским гражданством, ты говоришь мне, что у вас еще что-то осталось, что можно развалить?

Беленчук старший отвел взгляд и печально вздохнул.

– Ты прав, но кое-что нам удалось сохранить. Поэтому, такие как Ваня Моторный (и не он один!) сознательно разваливают оставшееся.

– Папа, но причем здесь Россия? Может это чисто человеческий фактор: ты служишь честно, другие воруют… Слабая украинская армия выгодна скорее НАТО, чем России. Мы друг с другом воевать не собираемся, а вот с НАТО мы уже не первый раз бодаемся.

– Сынок, вопросами НАТО мы с тобой занимается почти десять лет.

– Точнее: я – восемь, а ты в октябре – десять.

– Вот видишь, ты лучше меня даты знаешь. НАТО противостоит России. Украина, после Оранжевой революции, рассматривается НАТО больше как союзник, чем противник. Поэтому мои коллеги в НАТО волнуются за состояние Вооруженных сил Украины больше, чем наш нынешний президент и министр обороны вместе взятые.

– Но зачем России разваливать армию Украины? Неужели ты думаешь, что мы когда-нибудь сможем воевать друг с другом?

– До войны дело, возможно, не дойдет, но вот в качестве давления на украинских политиков, это очевидно.

Официант принес горячие хинкали. Сложный разговор прервался, возобновлять его никто не хотел. Валера попытался разрядить ситуацию:

– Не печалься: чем меньше армия, тем меньше работы. Никакой ответственности!

– Не нравится мне все это. На пенсию планирую уходить.

– Папа, не говори глупости. Ни кола, ни двора, как можно прожить на вашу пенсию?

Сын видел, что отец расстроен. Большой оптимист по жизни Беленчук старший в последнее время как-то сдал: чаще впадал в пессимизм, поддавался сомнениям, разуверился в будущем. В пятьдесят пять лет Владимир Аникиевич Беленчук не имел ни своей квартиры (предыдущую он оставил жене), ни машины. Жил в офицерском общежитии. Свой быт и досуг организовывал исключительно на полковничью зарплату. Несмотря на разницу в званиях, Беленчуки в своих штабах занимали примерно равные должности. Вот только сын в российской армии получал в несколько раз больше отца.

Чтобы отвлечь отца от грустных мыслей, Валера перевел разговор на семейную тему:

– Как дядя Олег? Уже академик?

– Нет, пока профессор. За академика тоже немалые деньги просят. Он говорил до 65 тысяч долларов. Сейчас уехал в Англию на месяц, английский язык изучать.

– Серьезно? Вот неугомонный. А как он в Англии общается со своим уровнем «elementary»? Англичане – это не американцы, там такое произношение, что даже мне приходится переспрашивать.

Разговоры о членах семьи для каждого Беленчука являлись отдушиной. Вот и сейчас, заговорив о младшем брате Владимир Беленчук понемногу начал оживать. Своих братьев он любил, а семейные ценности оставались для него, возможно, единственными, что радовало и вдохновляло на жизнь. Сколько всего ценного и важного для него опошлилось и обесценилось за годы независимости Украины.

– Самому интересно. Ты же знаешь, Олег, если чего надумает, не переубедить. Вчера перед отъездом в Москву общался с ним по скайпу. Рассказывал, что познакомился с преподавательницей из его школы, москвичка, красавица, не замужем. У них роман!

– Обалдеть! Уехать из Украины в Англию, чтобы закрутить роман с москвичкой! Он в Лондоне?

– Нет, в Брайтоне. Океан, романтика, красивая женщина – это его стиль.

– Папа, это наш стиль, Беленчуковский!

Оба оживились, расшевелились, взбодрились. Предыдущая напряженность исчезла, и возобладало доверие, всегда присущее в отношениях между всеми Беленчуками. Младшего из трех братьев Беленчуков любили все: от старших братьев до их жен, племянников и их детей. За свои сорок пять лет Олег Аникиевич Беленчук успел побывать военным, повоевать, достичь успехов в бизнесе, уйти в науку и там снискать лавры. Валера многому учился у дяди, а дядя, надо отдать должное, всегда отзывался и шел навстречу племяннику.

– Он там каждый день в какие-то истории попадает – продолжил Владимир Беленчук – Представь, когда поездка только организовывалась, он попросил, чтобы его не в общежитие поселили, а в семью коренных англичан: собирался изучить быт, культуру и традиции Англии в их естественной среде. Он эту поездку через Лену, оформлял, свою подругу. Попросил направить его к хозяйке среднего возраста, желательно разведенной, с достатком. Мне перед отъездом рассказывал: «Поеду на месяц, раззнакомлюсь, останусь на полгода. Будете ко мне в гости приезжать, завидовать». Но Лена еще та штучка. Короче, привозят Олега из аэропорта в добротный двухэтажный дом, он звонит и тут открывает дверь его «молодая» хозяйка. По словам Олега, он как увидел хозяйку, хотел обратно в такси и в Киев. Но такси уже уехало. Представь, Лена его поселила к 85-летней бабушке, которая живет с собачкой, которой 15 лет! Представляешь, перспективы их отношений?

Оба хохотали на весь ресторан. Олег Аникиевич Беленчук умел создать себе сложности в жизни, а над тем как он их преодолевал, с увлечением наблюдало все семейство.

– Но самое интересное происходило потом, когда бабушка заговорила. Ты же знаешь английский Олега! Он до сих пор с нею общается языком жестов, ни слова не понимает. Только кивает и улыбается. Вопросы к ней готовит через переводчик «Googlе», но её ответы он все равно не понимает! Действует по интуиции. Бабушка от него в шоке!

Вчера рассказал мне смешную историю. У него занятия во вторую смену, а бабушка каждое утро куда-то уезжает. Полдня Олег на хозяйстве, с собачкой. На второй день после приезда, за завтраком, бабушка ему что-то наговорила, показала на корм и собачку, и уехала по своим делам. Олег рассказывает: «Я как всегда поулыбался ей, покивал головой, со всем соглашаясь, а сам из двадцатиминутного монолога хозяйки понял только то, что собачку нужно покормить и закрыть в комнате. Я так и сделал: перед уходом на занятия поставил собаке миску корма, на которую бабушка указала (еще удивился, что собачка кушает не по своим размерам), закрыл её в комнате и с чувством выполненного долга ушел на занятия. Прихожу вечером, у бабушки глаза крупнее, чем линзы очков, у собачки не меньше. Бабушка что-то лепечет, тарахтит, аж задыхается. Её растерянно-возмущенный вид прямо кричит о том, что я сделал что-то не так. Она ко мне с расспросами, но я улыбаюсь и киваю головой. И только тут бабушку осенило, что я ничего не понимаю. Она начала говорить медленно, каждое слово подкрепляя мимикой и жестами. Оказывается, что она, показывая на корм, сказала, что это на неделю, а собачку ни в коем случае нельзя закрывать в комнате. Наоборот, дверь в комнате нужно было оставить открытой, чтобы собака могла в любой момент сходить во внутренний дворик по своей нужде». Представляешь, Олег скормил собачке недельную порцию корма, да еще закрыл в комнате. Собака, не привыкшая гадить в комнате, чуть не издохла, пока дождалась хозяйку. Когда бабушка вернулась домой бедное животное, едва не сбив её с ног, выбежало во двор, и загадила весь сад. Бабушка час не могла загнать её в дом, та все какала и какала!

– А как он в школе справляется?

– Выкручивается. Поначалу я ему помогал через скайп, сейчас его новая мадам улаживает сложности.

– Он тебе показывал её фотографии?

– Нет, скрывает. Но что-то мне подсказывает, что скоро мы все вместе соберемся в Москве, и Олег представит нам свою новую знакомую.

– На дядю Олега это не похоже – ехать в Москву ради женщины?

– Нет, ему в Москве академика должны вручать. Обещают после лета. Как раз у этой мадам контракт закончится – она в Брайтоне до июня. Поэтому соберёмся как в былые времена, большой, шумною семьей.

– И дядя Серёжа приедет?

– Думаю, что приедет. Он на пенсии, времени свободного много. Поможем украинскому пенсионеру купить билеты и приедем в город, в котором раньше мы часто собирались. Кто бы мог подумать, что разбросав, жизнь снова соберет нас, но уже в Киеве. Ты поможешь нам с расселением?

– Конечно, только сообщите заранее. Я все подготовлю.

Глава 3.

В аэропорту Олега Аникиевича Беленчука встречал старший брат Сергей Аникиевич. Сейчас разница в пятнадцать лет между братьями ощущалась не так заметно, как ранее. Братья особенно сблизились после смерти жены Сергея от рака. Все трое Беленчуков стали холостыми: старший вдовец, остальные двое разведенные. У Сергея Аникиевича росла дочь Анна, у Владимира Аникиевича – сын Валера, у Олега Аникиевича – две дочери: Эля и Настя. Из детей только Анна находилась замужем и растила сына. Валера – холостяковал, дочери Олега замуж не спешили.

Все трое братьев представляли военную династию. Их отец – Аникий Фёдорович, прошел войну, победу встретил в Берлине в звании капитана. Уволился в запас полковником. Отца часто переводили из одной воинской части в другую, поэтому семья привыкла к кочевой жизни советского офицера. Все трое сыновей продолжили профессию отца: Сергей Аникиевич дослужился до майора, правда по медицинской линии, Владимир Аникиевич – до полковника (и как надеялись братья, дослужится до генерала), Олег Аникиевич уволился старшим лейтенантом. На младшего сына отец возлагал большие надежды: сын в восемнадцать лет стал коммунистом, Ленинским стипендиатом, участвовал в вооруженных конфликтах на Кавказе, за что его представили к боевой награде. Но Олега Аникиевича, в отличие от старших братьев, военная служба тяготила. Из-за большой разницы в возрасте (он рос поздним ребёнком), в семье его баловали. Олегу родители разрешали то, что ранее запрещалось старшим братьям, поэтому он привык добиваться своего. Прямолинейность, прогнозируемость и четко просматриваемая иерархичность армейской жизни возмущали его индивидуализм и внутреннюю самодостаточность. Прослужив в Москве три года, в 1992 году вопреки воле отца и увещеваниям братьев, Олег уволился в запас и ушел в бизнес. Отца решение младшего сына расстроило, хотя, как и старшие братья, он понял, что армейский уклад жизни не соответствовал амбициям и внутренним настроям сына.

Братья встретились в холле Киевского аэропорта Жуляны. Обнялись. Оба одинакового роста (метр восемьдесят), спортивного телосложения (все трое братьев каждое утро встречались в спортзале), стильно одетые (как бывшие военные они следили за своим внешним видом и умели одеваться скромно, но примечательно). Несмотря на существенную разницу в возрасте, общие черты лица и телосложения сближали их – по внешнему виду угадывалось, что мужчины состоят в близком родстве.

– Ты совсем англичанином стал! – пошутил Сергей Аникиевич, обнимая Олега.

– Ошибаешься, брат, я уже на третью неделю ненавидел Англию и английский язык. Если бы не Тамара, то сошел бы с ума.

– Ты сам поездку придумал. Мы тебя предупреждали, что это пустая затея.

– Сережа, я не жалею. Я открыл для себя новый мир: услышал, как разговаривают англичане, где ставят интонации. Увидел их образ жизни, систему ценностей. Я испытал новые ощущения и получил яркие впечатления. На себе испробовал эффективность их системы образования. Ты сам учил: новый день – это новые впечатления. А в Брайтоне каждый день приносил мне новые открытия и я, Сережа, снова научился удивляться.

– За 4,5 тысячи долларов я выбрал бы что-то более экзотическое.

– Сережа, ты не понимаешь: я месяц прожил в одном из семи самых высокоразвитых государств мира. Я увидел, как они живут, чем дышат. Да, мне не понравилось: у нас другая культура, ценности, взгляды на жизнь. Однако ответь, у нас в Украине разве возможно, чтобы разнорабочий турок-строитель, который ходит в спортзал в застиранном, испачканном краской спортивном костюме, мог не просто тренироваться вместе с украинским олигархом, который приезжает на тренировки на «Порше», но судя по разговорам, еще и дружить с ним? А в Брайтоне я наблюдал за этой дружбой своими глазами: чопорный английский аристократ поддерживал дружеские отношения со строителем турком. Каждое утро они встречались в спортзале, вместе тренировались, с увлечением обсуждали общие темы.

В Англии, Сережа, мне стало стыдно за свою золотую цепь с крестом, потому что, все кто тренировался рядом со мной, жили в элитном районе Брайтона, квартале миллионеров, в котором дома стоили, начиная от миллиона долларов и выше. Они приезжали в спортзал на дорогих машинах, часы у некоторых стоили за десять тысяч долларов, но при этом, никто из них не носил золотых украшений. И вели они себя на людях так, как украинские студенты ведут себя перед строгим профессором. А еще они сами моют свои «Мерседесы» и «Ленд Роверы» на своих дорогих участках.

– Олег, ты слишком идеализируешь Европу.

– Сережа, ты мне всегда это повторяешь. Но как можно укорять тем, в чем сам некомпетентен? Проживи с мое в Европе, и тогда твоя точка зрения станет такой же весомой как и моя.

– Володя прожил в США год, Валера – полтора, моя Аня ездит по Европе не меньше, чем ты, но все они отзываются о той жизни сдержаннее!

– Я тоже её не идеализирую! – Олег не любил спорить со старшим братом. Из всех Беленчуков Сергею досталось от жизни больше всех. Этот факт признал даже отец перед своей смертью. А ведь за плечами отца остались голодное детство, война, полуголодные послевоенные годы. В отличие от Владимира и Олега Беленчуков, Сергей купил в Киеве себе и дочери квартиры, машины, построил уютную дачу под Киевом. Но за все эти материальные блага, ценимые в украинском обществе, жизнь проехалась по Сергею Аникиевичу катком: ломая его волю, испытывая на прочность внутренний мир и ценности. Мечтая с детства стать врачом, он не посмел ослушаться отца и пошел на компромисс – стал военным врачом. Как и отца, жизнь побросала его по гарнизонам необъятного Советского Союза: служил на Дальнем востоке, в Сибири, на Урале. И все бы ничего (в медицинских частях служилось легче), если бы у Сергея Аникиевича Беленчука не оказалась очень восприимчивая к климату жена, тоже медик по образованию. А климат всех тех гарнизонов, в которые Родина направляла Сергея, был полностью ей противопоказан. Светлана чуть не умерла, когда Сергей служил в Сибири – он выходил её, просиживая у её изголовья ночи напролет. Он еле спас её, когда служил на Дальнем востоке. Все офицеры части знали, что служба Сергея убивает его жену, но Родину личные проблемы офицеров мало интересовали. Высшее командование не разрешило Сергею Беленчуку перевестись в гарнизоны с мягким климатом, например, на Украину, родину Светланы. Офицеры «заслуживали» такие переводы десятилетиями. Никто не подписал и рапорт об увольнении, потому что профессиональный уровень майора Беленчука вызывал уважение у руководства, и оно считало, что Сергею Аникиевичу стоило немного потерпеть, подождать, не поддаваться слабости. Попав в налаженную государственную военную систему, Сергей Беленчук ничего не смог изменить. Он так и убил своею службою женщину, которую со школьной скамьи любил больше жизни. Светлана умерла на Урале, едва перешагнув черту сорокалетия.