Текст книги "Хроники Монстров"

Автор книги: Олег Абрамов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Давайте, ребята, подсаживайтесь поближе. Обсудим, так сказать, некоторые весьма интимные вопросы.

Ребятки дождались кивка майора, взяли свои стулья и подсели поближе.

– Ну, господа генералы, разъясните господину полковнику, как получилось, что он в лицо вас не знает? Заодно представились бы, что ли. Какой теперь смысл физиономии кирпичом делать?

– Генерал-майор десантных войск Глан Родерик.

– Контр-адмирал военно-космических сил Торс Вендерон.

Теперь рожи кирпичом стали у сладкой троицы. Генерал с адмиралом посмотрели друг на друга. Продолжил генерал:

– Господин полковник не знает нас в лицо по той причине, что очередные звания мы получили непосредственно перед тем, как стать слушателями Академии Генерального штаба империи. Гофмаршал нашими новыми погонами у нас перед носом помахал и спрятал их. Сказал приходить на официальное вручение через три года. Участниками местного балагана нас назначили под предлогом сдачи практики по курсу «Прикладная психология выживания». Не знаю уж, на чем мы прокололись, но теперь, наверное, у нас будут некоторые неприятности. Едва ли нам выставят сколько-нибудь приличные оценки за практику. Двое оставшихся в отеле – генерал-майор десантных войск Тимоти Роджерс и генерал-майор войск дистанционной атаки Шональд Вейбур, обстоятельства аналогичные.

– Не сгущайте краски, генерал. Полагаю, с практикой у вас будет все отлично. Об этом позаботится тот, кто организовал вам эту работенку, уж он постарается, чтобы преподаватели в академии не узнали ее подробностей. Кроме разве что одного из преподавателей – принца Стоксфола. С вами тоже поступили не очень честно. Когда выяснилось, что у капитана в подчинении майор, а у того, в свою очередь, – полковник, раскрытие вашего инкогнито стало совершенно неизбежным. Тем более, майор наверняка давно уже задумался, отчего ему в командировку не разрешили взять кого-нибудь из своих настоящих подчиненных. Не так ли, майор?

– Верно, Лон. Правда, как все обстоит на самом деле, я додумался бы не скоро. Зачем эта комедия? Когда меня наняли на эту работенку, мне было не до веселья: я готовился умереть, и уже говорил почему, а теперь не знаю, что и думать.

Все выжидающе посмотрели на меня, предлагая продолжать.

– Я никого не предупреждал о своем отъезде, кроме брата. Да и ему сказал перед самым отправлением. Никакой цели визита у меня не было – рассчитывал тут поразвлечься, поиздеваться над вами. Невинно убиенную сестренку жалко, но кровную месть в обычном понимании «кровь за кровь» и «смерть за смерть» не признаю – пережиток эпохи дикости. Тем не менее, прощать убийства – глупо и преступно. Вот и подумал, что прибуду сюда, начнутся на меня покушения всяческих силовых органов, убивать в ответ не буду, но опозорю так, что над этой кровной местью во всем этом Рукаве посмеялись бы. Брат же мой подумал, что я еду сюда войнушку устроить. Он потребовал нашего начальника разведуправления немедленно организовать передачу вашему Пауку информации о том, когда и на какой терминал я прибуду, а также о том, что не имеет ничего против, если меня здесь прикончат. В противном случае мой брат предложил не замечать моего присутствия на территории вашей империи, так как геноцид не имеет никакого отношения к кровной мести, и быть причастным к геноциду род Версорио не желает. Остальное вам всем уже известно.

После этого пауза затянулась. Цирковая труппа осмысливала информацию, и никто не хотел начинать первым, тем более что субординация, этот краеугольный камень для всех служивых людей, находилась в состоянии плачевном. Но нет, поспешил я с таким дилетантским выводом о субординации. Служивые вспомнили, что в субординации главное должность, а не звание, поэтому все выжидательно посмотрели на капитана, предлагая ему начать первым. Заодно, наверное, злорадно подумали, что мудрые командиры всегда предлагают сосункам высказываться первыми, а капитан поступить так не решится, поэтому он и будет этим самым сосунком. Капитан во всех смыслах не оправдал их ожиданий.

– Лон. Нам вовсе не все известно. Остались непроясненными три важнейших вопроса. Вопрос первый, насчет геноцида: это реальная возможность или блеф? Вопрос второй: я не очень хорошо знаю Паука, но не слабо ли ему было все это так организовать, или вы намекаете, что он действовал по указке принца Стоксфола? Вопрос третий: а зачем все это так анекдотично?

– Насчет геноцида – не блеф, хотя я совершенно не планировал никакого геноцида. Я же объяснил, что даже убивать никого не планировал, но Паук ваш этого не знал, а вот кое-какую информацию он про меня все-таки имел. Не знаю, запаниковал он или, наоборот, очень уж хладнокровным и непугливым оказался, но обратился он за указаниями не к императору, а к принцессе Атуан. У него просто не было времени доложить сначала императору, потом принцессе и тут же приступить к выполнению плана, который придумала принцесса. Императору Паук доложил, думаю, со смещением по времени, как будто первому, в присутствии принцессы. Она быстро обработала императора в русле своего плана. Паук получил полное одобрение действий, которые он и так начал совершать без ведома императора по указаниям принцессы. Братья – принцы Стоксфол и Ричард – думаю, без особых расспросов организовали отправку трех генералов и адмирала на операцию. Сложнее или проще ответить на вопрос «Зачем?». Во-первых, затем, что если бы угроза геноцида была бы настоящей, то такие действия эту самую угрозу сводили бы к минимуму. Я бы как дурак ждал нападения, чтобы организовать возмездие, и не дождался бы. Если бы сам начал первым, то что вышла бы какая-нибудь юмористическая передача про то, как меня встречали, и другая, грустная, о том, как я себя потом некрасиво стал вести. Что-нибудь в этом духе. Там, где балаган, нет места геноциду. Что «во-вторых», я говорить совершенно не хочу, подумайте сами.

– Отчего вы так уверенно утверждаете, что придумала и организовала все принцесса Атуан? – заинтересовался полковник. – Не логичнее ли предположить, что принц Стоксфол все придумал, а принц Ричард и Паук ему помогали?

– Поддерживаю, – сказал генерал Родерик. – Принц преподает у нас некоторые специфические предметы и разработка такой операции как раз соответствует его уровню подготовки и мировоззрению, при всем моем уважении к принцессе Атуан. Как может относиться к военной субординации молодая девушка? А тут само понятие о военной, точнее, военно-ведомственной субординации сделано основным инструментом. Нисколько не сомневаюсь в умственных способностях принцессы, но не верю я, что она могла такое придумать.

То, о чем они говорили, было логично, но моя интуиция уже ответила на этот вопрос однозначно. Я не помню случаев, чтобы она меня подводила, уже привык воспринимать ее как одну из граней своего Дара. Логическое обоснование делал, исходя из известного мне результата, и не был уверен, что оно их убедит.

– Вы забыли кое о чем, – продолжил я. – Кто первоначально получил информацию обо мне и о факте времени. Ответьте, генерал, у вас на сборы, инструктаж, дорогу до терминала времени ушло не меньше часа? А инструктировал вас вовсе не принц Стоксфол, не так ли? Полагаю, что вас инструктировал майор, он же подбирал вам форму у себя по месту службы, что вас изрядно задержало. Так или нет?

– Да, по всем пунктам. Один час две минуты. Еле успели на исходную позицию, вызов последовал через три минуты, – ответил генерал.

– Прикиньте тогда: я сообщаю брату об отъезде, а через два часа и где-то пять минут мы с вами уже лицом к лицу, и это при том, что на дорогу и ожидание вызова у вас ушел час и пять минут. Давайте прикинем: брат связывается с начальником разведуправления, у него это занимает некоторое время, так как тот упирается и не хочет сдавать своего агента – пять-десять минут; готовится сообщение агенту и передается – пять-семь минут; агент принимает сообщение – пять-семь минут; агент попадает на личный прием к Пауку и передает ему информацию, тем самым законопатив себя в тюрягу – двадцать-двадцать пять минут. Бедняга ведь не знает, что его скоро выпустят. Надо будет попросить матушку отправить его на каторгу за эту его подлость, ну да ладно, отвлекся. Получается, что за двадцать пять минут максимум Паук решает, кому доложить, докладывает, этот кто-то придумывает план, план начинает выполняться. Круто. А теперь скажите, есть ли среди этих двадцати пяти минут время, за которое можно было пообщаться с императором? Вижу ответ на ваших лицах. Ну а теперь задачка попроще. Скажите, кому мог доложить Паук, зная заранее, что ему предстоит потом ломать комедию перед императором? Кто ему мог обеспечить прощение в случае чего? Неужели принц Стоксфол? Ответ опять вижу на ваших лицах.

– Но ведь Паук мог доложить в режиме конференции нескольким членам семьи, – капитан, вспомнив, видно, что он здесь главный, решил выдать еще одну рабочую версию, – например, принцессе, чтобы она обеспечила ее последующее одобрение императором, и принцу Стоксфолу – для разработки плана.

Лицо у полковника скривилось. Генерал с адмиралом резко помрачнели. Майор и без этого веселостью не отличался, но слушал он довольно равнодушно. Его этот разговор, судя по всему, не сильно задевал.

До чего тугодумы. Им торопиться некуда. А для меня продолжение балагана опасно. Наверняка для меня еще ловушки заготовили. Участие в каком-нибудь ток-шоу, которое казалось мне совсем недавно вполне отвечающим моим планам, теперь представляется мне чем-то ужасным: там же можно самый горячий материал слепить для будущей юмористической передачи обо мне. Я не против юмора, но где-нибудь в другом месте, где нет кровной вражды.

– Вы, капитан, говорите вроде бы логично, – я решил их дожимать, – но вы, как и генерал, слишком уж ослеплены харизматичностью принцессы. Вы не понимаете очевидной вещи, что в этой так называемой операции, направленной против меня – мужская хватка, но чисто женское чувство юмора и слишком уж элегантное исполнение. То, что вы называете чисто мужским пониманием субординации, на самом деле – чисто женское ее понимание. Я не очень хорошо знаю меру тактических талантов принца Стоксфола, но использование понятия субординации и машины пропаганды как средства достижения своих целей – он на такие тонкие операции не способен. Скорее всего, он и сам это осознал, когда пятнадцать лет назад подал в отставку с поста начальника разведуправления.

На последней фразе я посмотрел боковым зрением на майора Дорса – хотел видеть его реакцию. Его состояние довольно равнодушного ожидания сменилось на ожидание пули в висок – майора начало колбасить не по-детски. У него разве только губы не тряслись, и нервного тика не было, а так – чуть ли не все невербальные признаки сильнейшего страха. Вывод следующий: попадание в десятку. Его признание не было дезинформацией. Именно принц Стоксфол планировал ту операцию против моей сестры, и его отставка как-то с этим связана.

– Если хотите знать мое мнение… – продолжил я. – Разве только принц Торвальд мог родить похожий план? Финансисты – народ изощренный, но он этого не делал. Ваши принцы Стоксфол и Ричард вовсе не глупы, их планы были бы на порядок более изощренными, но вся изощренность касалась бы следующих вопросов: сколько оперативно-тактических единиц расставить вокруг меня, какое вооружение, схема условных знаков, передвижения и так далее. Честно говоря, когда сюда прибыл, рассчитывал именно в эти игры и поиграть, устроить вам козью морду по полной программе, а меня ваша принцесса нагло и цинично надула.

На этот раз пауза была непродолжительной. Капитан явно почувствовал под ногами твердую почву, тем более что остальные участники разговора вид имели угрюмый, и разговаривать им почему-то уже не очень-то и хотелось.

– Получается, что за дальнейшими указаниями мне следует обратиться к принцессе Атуан напрямую? – капитан единственный не выглядел угрюмым.

Я в душе возликовал. Наконец-то. А то хоть проси кого-нибудь отнести принцессе записку: «Извини дорогая, жениться не могу. Подробности при встрече, которую с нетерпением жду. P.S. Дорогая, если тебе некогда, я не настаиваю, заеду как-нибудь еще, не скучай».

Полковник встрепенулся и демонстративно посмотрел на капитана, как на идиота.

– Капитан, вы до этого момента производили на меня впечатление весьма шустрого и даже чересчур умненького капитана. Теперь же, когда зашел разговор про принцессу Атуан, вы как-то резко поглупели. Напоминаю вам, что за политические нюансы здесь отвечаю я. А нюансы эти таковы. Если кому-нибудь станет известно, что Паук доложил вначале принцессе, а потом выполнял ее план без согласования с императором, ломая перед ним комедию, то принцессе за это ничего не будет. Паук, скорее всего, тоже выкрутится с помощью принцессы, а вот вы, капитан, не выкрутитесь и нас всех, кроме разве что Лона, за собой утянете. В особенности это опасно, если Паук узнает, что нам все это известно. Если вы, капитан, минуя своего непосредственного начальника Паука, начнете просить указания у принцессы, демаскируя ее в этой истории, вы исчезнете быстро и незаметно, впрочем в этом случае никого за собой не потянете. Если вы, капитан, хорошенько подумаете, то поймете, что ни у кого ничего испрашивать не надо, а надо только подождать. Если не сегодня, то завтра принцесса Атуан лично даст вам дальнейшие указания. Только не умрите от счастья, прецеденты широко всем известны. Мне, кстати, тоже очень хочется не умереть от счастья после того, как она даст вам эти указания. Я думаю, даже генерал с адмиралом хотят того же.

Да уж. Капитан действительно дал слабину. От этих слов полковника он начал предательски краснеть. Полковник между тем продолжил:

– Капитан. Вы, как мой прямой начальник, дайте мне увольнение до завтрашнего утра, полагаю, майор возражать не будет. Обедать мне что-то расхотелось. Поеду я, пожалуй, во дворец. Надо бы срочно утрясти кое-какие нюансы с императором и принцессой, а то вся эта комедия может совсем не смешно закончиться, жить почему-то очень сильно захотелось. Честь имею.

– Знаете, господа, – раз уж я добился-таки своего, я решил, что потрошить далее их не нужно, – пойдемте все-таки пообедаем. Эти многозначительные драматические паузы в нашем разговоре уже начали раздражать. Раньше полагал, что господа офицеры и генералы во всех империях – самый жизнелюбивый народ, их не прошибешь никакими тонкими душевными переживаниями. Но в вашей империи – сплошная мыльная опера с участием не гражданских, а служивых лиц. При этом, что характерно, скоро и меня заставят играть в эти дурацкие игры – а вот фиг вам.

Как я и ожидал, жизнелюбие свое господа офицеры и генералы усиленным потреблением спиртных напитков доказывать не стали. Во время обеда физиономии у них были мрачные, ничего хорошего они для себя в ближайшее время не ожидали. Видно, не все у них тут так уж демократично, как показалось мне вначале. Императорского гнева они боялись крепко. Дорога в отель прошла в угрюмом молчании. По прибытии в отель я побрел в спальню. Надо было отдохнуть немного от разговоров и морально подготовиться к решающему действию.

* * *

Я даже заснуть не успел. Лежал, расслаблялся, думал о вечном и о себе в этой вечности, когда где-то через два с половиной часа раздался стук в дверь. После разрешения войти увидел вовсе не капитана или майора, нет. В комнату вошла принцесса Атуан, небрежно так, легким движением придвинула к моей кровати кресло, присела и стала меня серьезно так рассматривать. Да уж, напор у этой девушки ураганный, личные разборки в долгий ящик откладывать не стала. Выглядела она, конечно, очень неплохо, но видали мы зайцев и покрупнее. Я совершенно не испытывал желания объявить ей о своей капитуляции. Как бы то ни было, она вовсе не одержала победы в игре, я также не позволил ей и проиграть – ничья. Раз ничья, то надо либо разойтись, либо начинать новую партию.

– Я бы предпочел разойтись миром, принцесса.

– Нет, Лон.

– Принцесса, я совсем не питаю к вам романтических чувств. Думаю, вы – аналогично.

– Аналогично.

– Ну и зачем тогда?

– Как зачем? Можешь со мной на ты, я разрешаю. Ты игрок, Лон. Однако из всех игр ты предпочитаешь игру людьми, манипулирование ими, я это уже поняла. Я тоже люблю поиграть в эти игры, но противника достойного не наблюдается, здесь все играют со мной в поддавки, совершенно никто не думает оказывать мне хоть какое-нибудь сопротивление. Играть против тебя мне было очень увлекательно, я тобой всерьез заинтересовалась, я совершенно не ожидала, что ты такой необычный, ты стал мне нужен.

Я решил сделать паузу в разговоре по нескольким причинам. Она начала меня сканировать, это требует времени, если ждешь подвоха. Решил ей не мешать и никаких фокусов не показывать, у меня появилось время кое-что обдумать и кое-чем заняться. Упустил как-то из виду, что существуют иные составляющие привлекательности, кроме визуальных – голос, слово, произношение, запах. Пахла она свежестью, какой-то необыкновенно легкой и ясной. Я осторожно сканировал составляющие запаха и не нашел в них ничего сильнодействующего: крем на коже лица с весьма слабой отдушкой, крем где-то в районе подмышек (наверное, именно там) тоже со слабо выраженным запахом. В общем, на теле пять разных видов кремов со слабой отдушкой, также следы запаха шампуня, но основа отдушки у всех одинаковая, то есть крема и шампунь подобраны специально. Легкий след от духов – только на одежде. Основа духов тоже без всяких искусственных афродизиаков. Получается, что основу ее запаха составлял естественный запах кожи – редкое и весьма приятное качество в женщине. От следующей мысли я даже слегка запаниковал. Дело в том, что среди запахов косметики не было обычных для почти любой женщины запахов на губах, ресницах, бровях, вокруг глаз – словом, того, что большинство женщин рисуют себе по утрам, а также запаха мыла. В самом этом факте ничего такого фантастического не было. Существует небольшой процент женщин, которые обходятся без этого рисования: в угоду своим мужьям или по каким-то религиозным соображениям. Существует также ничтожный процент женщин, которые обходятся без этого по собственному убеждению. К тем и другим общество относится, как правило, вполне благожелательно, признавая за каждым человеком право на некоторую эксцентричность. Озадачился этим фактом по другой причине. Я ведь рассматривал ее изображения последнего периода, и на всех соответствующая раскраска была, к тому же, весьма разнообразная, а сейчас ее не было, не было даже остаточных запахов. Это некий знак для меня, смысл которого от меня решительно ускользает. Тут я чуть не рассмеялся от облегчения – понял. Что-то подозрительно поглупел в ее присутствии. Я лично с таким явлением не сталкивался, но моим предкам это явление было очень хорошо известно. Она никогда себе ничего не рисовала обычным образом. На наведение этого рисунка и его поддержание она просто расходует излишки магической энергии – обычное дело для женщин, которым их Дар позволяет иметь огромные запасы энергии. Та же Ленард поступает так же, добавляя еще меняющиеся узоры по всему телу и украшения, только мне никогда не приходило в голову ее отсканировать и наблюдать этот эффект воочию. Насчет мыльного запаха еще проще: многие женщины, обладающие Даром, привыкли очищать себя именно безмыльным способом. Она просто не захотела ставить себя в глупое, по ее мнению, положение и в первую нашу встречу специально убрала рисунки. Когда она отсюда выйдет, они наверняка опять появятся. Принцесса просто не захотела, чтобы при возможном сканировании выяснилось, что на лицо наложена магическая маска для украшательства.

Относительно ее голоса, произношения и речи можно было бы поэму сложить. Дело не в приятности ее голоса как такового, а в том, что в нескольких первых фразах она легко и без всякого напряжения продемонстрировала смену и тембров, и эмоциональной окраски, но самое удивительное – темповое варьирование, когда она произносила слова так, будто в барабаны стучала. С такими способностями она легко не только одного человека – толпу легко настроит и поведет, куда нужно. Никакой магический амулет ничего не покажет, никакой маг магического воздействия не обнаружит, потому что его, собственно, и нет в обычном понимании. В этом случае так называемые акустические колебания не сопровождаются выбросом магической энергии. Я так не смогу, да и вряд ли захочу. Крута девушка, ничего не скажешь. Мне теперь с ее харизмой все более-менее ясно, как ясно и то, что ей нет нужды специально поддерживать свою привлекательность для любого, с кем общается – все получается само собой, естественным, так сказать, образом. Она пошевелилась, положила ногу на ногу, слегка повернувшись при этом в мою сторону. Никаких особенных прелестей мне при этом не открылось, всего-то только симпатичные такие коленки в несколько другом ракурсе, но я отчетливо понял, что насчет зайцев был несколько неправ. Почему-то почувствовал, что за эту мою неправоту придется как-то расплачиваться. Движение ее следовало понимать как требование к продолжению разговора.

– Ты меня все-таки плохо знаешь, Атуан, – невольно начал тоже менять эмоциональную окраску и варьировать темп речи, разумеется, не так мастерски, как она это делает, а из принципа, чтобы она поняла, что мне эта игра понятна, – я действительно люблю поиграть с людьми при случае. Насчет манипулирования ими – тоже правда. Но манипулирование ближним – это то, чем занимается каждый человек на протяжении всей своей жизни. Играя с людьми, я, во-первых, играю на равных условиях, а во-вторых, проигравшему или победителю никогда не достается смерть.

Видно было, что она начала на меня сердиться.

– Ты, значит, никого и никогда не убивал?

– Отчего же, регулярно этим занимаюсь. Но к играм это отношения никакого не имеет.

– И кого ты регулярно убиваешь?

– Лучше бы тебе этого не знать. Впрочем, наоборот, лучше тебе с твоими-то способностями как раз узнать. Я убиваю заигравшихся магов, которые вдруг от своих якобы неограниченных возможностей впадают в искушение стать богами. Что характерно, такому магу скучно и неинтересно становиться добрым богом, такому хочется непременно стать потрясателем вселенского масштаба. Что бывает в тех случаях, когда их вовремя не останавливают, я полагаю, тебе известно. Ну а я один из тех, кто таких вот деятелей успокаивает. Это и есть мое основное занятие, а вовсе не игры с так называемыми обычными людьми, как ты, возможно, подумала. Сюда я прибыл отдохнуть, поразвлечься, вовсе не убивать никого. А ты со мной играла краплеными картами, братец же мой любимый помог вам еще заранее их подтасовать, скотина.

– Теперь тебе от меня тем более не отделаться. Хоть ты меня и рассердил, но ладно, я смирю гордыню, придется мне, чувствую, помаленьку к этому привыкать. Объясняю тебе, что те два офицера, которых я застрелила, вовсе не были объектами моих игр, они были дураки, а я была слишком еще неопытна и неосторожна в общении с людьми. Надеюсь, ты сейчас не будешь пошло шутить насчет приобретенного с тех пор опыта? Пока ты не сказал какой-нибудь гадости на этот счет, прочувствуй, насколько не хочу с тобой ссориться. Лучше сама скажу, что сексуального опыта у меня нет, но теорию изучила. Сейчас никто меня целовать не лезет, а если бы попробовал, то ничего бы у него не получилось, кроме кратковременного обморока. Я внятно излагаю?

– Более чем. Объясни мне только одну вещь. Ты говоришь, что я тебе нужен. А зачем, собственно? Как ты меня собираешься использовать?

– Если ты думаешь смутить неопытную девушку, – она прямо заворковала, отчего у меня появился даже некий дискомфорт – муравьи побежали по голове, спине и бедрам, – то напрасно. Использовать я тебя планирую по твоему единственному предназначению, то есть в качестве своего мужчины и мужа. Ты у меня станешь отличным императором через некоторое время. Не волнуйся, дорогой, мой папа и сейчас не против уступить мне трон, только не вижу смысла пока торопиться. Полагаю, что перед этим необходимо хотя бы обозначить себе цели правления, иначе этот изукрашенный стул не очень удобен для сидения.

– Вот, значит, как. Ну что ж, я, пожалуй, подумаю над твоим предложением. Не скрою, оно мне лестно, но можно дам тебе ответ через месяц?

– Дурачок ты мой, Лон. Вот именно, теперь мой. Ты знаешь, я была не совсем права, когда говорила, что не испытываю в отношении тебя никаких чувств. Уже начала испытывать. Когда с детства целая империя принадлежит тебе, это не ощущается как нечто дорогое, а просто кажется естественным и единственно возможным. Ты – это другое, ты уже стал мне дорог лично, тебя я приобрела благодаря своей находчивости и предприимчивости, сама тобой овладела.

– Ну, насчет «овладела» ты несколько торопишь события, дорогая.

– Ты все-таки полагаешь, что, говоря скабрезности, собьешь меня с толку? Или ты думаешь, что не замечаю твоей иронии и даже некоторой издевки? Ты, дорогой мой, в отношении меня опасно заблуждаешься. Не надо со мной так. Ты подложил, милый мой, мне изрядную свинью. С самого твоего прибытия ломала голову, делала всяческие милые заготовки для тебя на ближайшую неделю, много всего придумала, а ты все это сделал бессмысленным. Сейчас ты прикидываешь, как можно подать свое пребывание здесь в информационных агентствах. Наверное, думаешь, что если прямо сейчас сбежишь (верю, что тебя это не затруднит), то в ваших информационных агентствах можно провести контригру, выставляя нас болванами, которые приставляли к тебе генералов под видом телохранителей. Мол, каждый останется при своем, ничья. Дурачок, если сбежишь, все будет совсем не так. Мне мои заготовки кажутся уже совершенно ненужными. Я подожду сутки, чтобы дать тебе шанс одуматься, а потом лично перемещусь в вашу столицу. Я – единственная дочь императора и первая наследница престола, не получится сделать вид, что меня в вашей империи нет. Тем более что прибуду не с туристическим визитом, а с ультиматумом. Официально заявлю, что ты обещал на мне жениться, но даже соблазнить меня побоялся, испугался и сбежал. Уверяю тебя, что твоя матушка и братец, а также две твои сестренки забудут про кровную месть, притащат тебя ко мне, перевязанного бантиком, иначе род Версорио станет посмешищем на всю округу.

Ураган по имени Атуан. Быстро она меня. Несколько минут – и полный разгром. Пора опять свести к ничьей.

– Стоп, Атуан, я на полном серьезе, без всякой издевки. Не совершай самой фатальной ошибки игрока – нельзя заигрываться, не следует ставкой в игре делать собственную жизнь.

– Ты что, мне угрожаешь? Какая пошлость!

– Нет. Вразумляю. В зависимости от моих личных предпочтений я мог бы как минимум тремя различными способами выйти из состояния проигрыша. Способ первый – твоя немедленная смерть. Способ второй – моя немедленная смерть. Способ третий – моя немедленная мнимая смерть.

– Насчет третьего способа не вполне понятно.

– Все очень просто: я делаю своего репликанта – ничуть не отличимую от меня копию, которая, ввиду изначального отсутствия в ней жизни, является моим абсолютно достоверным трупом. Далее убываю в неизвестном направлении – доказывай потом кому хочешь, что кто-то от тебя сбежал, не успев соблазнить.

Она явно была обескуражена. Такого коварства она от меня не ожидала.

– А я этот липовый труп спрячу.

– На здоровье. А что это изменит? Тем более что мой труп опять найдется, да еще и со следами пыток и насильственной смерти. Предлагаю вернуться на первоначальные позиции. Ответь мне на один вопрос: ты хочешь моей смерти подлинной или мнимой? Ведь мнимая для тебя по последствиям будет тем же самым.

– Отвечу, Лон, но только после того, как ты ответишь на мой вопрос.

– Задавай, Атуан.

– Я тебе уже призналась, что девственница. Скажи мне, пожалуйста, может и ты девственник, и именно поэтому мы не можем договориться?

– Атуан, извини меня, конечно, но более дурацкого вопроса ты, наверное, придумать не могла. Но раз уж у нас пошел серьезный разговор, то постараюсь отвечать без насмешки. Во-первых, не девственник. Во-вторых, я любую законченную шлюху в физиологическом смысле за пару минут сделаю девственницей, врачи и маги не найдут никаких следов постороннего вмешательства. Я бы и свою мать, у которой пять детей, за пару минут сделал бы девственницей, если бы у нее такая блажь возникла. Осталось бы только после этого собрать независимый конгресс магов и врачей и объявить, что все ее пятеро детей, в том числе невинно убиенное дитя Алиса, появились в результате непорочного зачатия. Я ясно излагаю?

Принцессе явно стало слегка не по себе. Внезапно ее лицо прояснело, она нашла какую-то твердую почву под ногами.

– Лон, ты напугал меня не на шутку, пожалуйста, не шути так больше. Для прояснения этих вопросов, пусть и за очень большие деньги, можно обратиться к Богине. Никакой маг или миллион магов и врачей не запутает Богиню или Ленард, ее дочь.

– Атуан, не пойму что-то твоего испуга по этому поводу, точнее, наоборот, очень даже понимаю. Теперь отвечай ты, твоя очередь.

Опять недооценил эту девушку, ей всего-то секунды три понадобилось, чтобы привести чувства в порядок и вспомнить вопрос, ответ на который она должна дать. Она и выдала весьма проникновенным, душевным таким голосом:

– Лон, милый мой, твой вопрос тоже дурацкий. Разумеется, совершенно не хочу ни подлинной, ни мнимой твоей смерти, извини, что мой ответ, в отличие от твоего, столь короток.

– Атуан, мне очень жаль, но ты проиграла, я теперь знаю твою тайну, и ты меня теперь ничем не сможешь шантажировать. – Постарался говорить с ней помягче. – Извини, теперь тебе нечем удержать меня.

Про себя смеялся от души – такая ерунда даровала мне полную победу, что просто не верится. Она посмотрела на меня изумленно-испуганным взглядом. Все-таки она очень хороша. Все. Я свободен. Полная моя победа с подавляющим преимуществом. Повисшее молчание ничуть меня не тяготило.

Удар был нанесен в минуту моего торжества самым неожиданным образом.

– Девочка, отчего ты плачешь? – раздался вдруг женский голос, который мне был знаком.

Принцесса Атуан действительно плакала и из-за слез не могла видеть толком того, кто с ней говорил. Ленард возникла на кровати рядом с креслом, взяла Атуан за руки и начала гладить одной рукой ее сцепленные руки, а другой рукой по голове. Я уже все понял. Жизнь – качели: проигрыш, ничья, проигрыш, ничья, выигрыш и… проигрыш, теперь окончательный. Осталось только выторговать достойные условия капитуляции.