Текст книги "В шкафу скелет и крылья (СИ)"
Автор книги: Оксана Обухова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
– Ты что, в самом деле считаешь, будто меня могут обвинить в попытке отравления Юлии?!
– Своя рубашка ближе к телу. Адвокатам лучше платят за оправдательные приговоры. Из двух девушек, одновременно находящихся в запертой квартире, утопить надо одну. Другого выхода нет – к вам никто не заходил. Ты момент, когда Юля закрывала от тебя бокал спиной, хорошо запомни.
Еще недавно Паршину казалось, что Дусины глаза распахнулись в невозможную ширь. Но он ошибся. Любая жидкость дает эффект увеличения. Заполнившись слезами, глазищи Дуси стали такими выпуклыми, что показалось, сейчас они вытекут или вывалятся прямо в подол голубенького цвета.
Олег решил, что Дусю очень впечатлил рассказ о грозном, ушлом адвокате.
Он вновь представил все неверно.
До Землероевой дошло, как сильно она ошибалась в друге.
Первоначально Дуся решила, что все дело в хитрых ментовских заморочках и комбинациях. Паршин струсил. Или его вынудили стать трусливым. Поднять лапки. Уйти в тину, юркнуть в тень...
А надо было сразу говорить, что на суде будут не столько его закадычных друзей слушать, сколь разудалому адвокату внимать! В числе двенадцати присяжных.
– Паршин, – икнула Дуся, – что ж делать-то, а? Ты ж понимаешь – Юля ж меня... то есть себя не убивала... не собиралась убивать... – Повторное икание подтвердило нервическое состояние помощницы. – Ты ж понимаешь... это ж было как-то сделано...
– Как? – жестко оборвал страдания Дусиной диафрагмы Паршин. – «Ж-ж», тут не прокатят.
– Не знаю. Но...
– Перестань канючить. Все, Дуся, все! Мы сделали, что могли!
За этими словами читалось не только ощущение безнадежности положения, там было сумасшедшее беспокойство за напарницу.
И теперь Дуся это поняла. Паршину не важно какое-то глупое реноме – ах, ах, нас кто-то обыграл, в дураках оставил, какой конфуз, – он мыслил категориями будущего. Репутацией прибившейся к нему девчонки. Девчонки, которую он приручил и отправил в дом, где вольно ходит душегуб.
Землероева незаметно, наклонив голову и отвернувшись, смахнула слезы с глаз. (По ком она плакала? По себе, по Юле, по жизни, заставляющей друзей делать выбор – кого спасать, кто все равно утонет...)
– Евдокия, – жестко произнес Олег. – Тебе придется принять очевидное. В квартире вас было только двое. Как яд попал в напитки, понять невозможно.
– А если попробовать не очевидное, а невероятное? – жалобно шепнула Дуся. – Если попробовать понять хотя бы, как шприц попал в карман Юлии?
– Давай попробуем, – согласился Паршин. – Попробуем в порядке бреда шагать задом наперед. Кто из Котовых, Рощиных мог подложить шприц? Что показалось тебе странным в тот вечер?
– Егор Валерьевич и Тата появились в квартире гораздо позже остальных, и это очень странно, – тут же двинулась по версиям Евдокия, в полном смысле задом наперед. – Все мухой прилетели к нам, Татьяна и полковник пришли минут на пятнадцать позже.
– Егор Валерьевич и Татьяна не слышали, как ты вопила из камина, – сумрачно доложил Олег. – Рощины и Таня пришли к старшим Котовым сыграть в лото, не смогли разыскать коробку с игрой, и Татьяна предложила принести свою. Полковник на это время вышел покурить. Они с Татьяной вернулись в квартиру одновременно, никого не обнаружили в гостиной – все мобильные телефоны, кстати, остались лежать на столе, народ все побросал и помчался наверх. О том, где все находятся, Егор Валерьевич догадался почти случайно...
Продолжить разговор не позволил звонок сотового телефона сыщика. Олег сделал жест – мол, подожди, Дуся, дай отвечу, это важно. Поздоровался, судя по имени Саша, с Ханькиным, прослушал что-то и, положив мобильник на журнальный стол, сказал:
– Саша сообщил предварительные результаты экспертизы отравляющего вещества. Юле, Дуся, крепко повезло. Какие-то кислоты... или что-то там еще грейпфрутового сока немного нейтрализовали действие яда. Если бы Юля приняла его, скажем, со сладким кремом... – Сыщик взглядом закончил страшное предложение. – В общем – повезло. Егор Валерьевич подключил к работе военных медиков, специалистов-химиков... Он и раньше педалировал следственные мероприятия, через связи нажимал. Сейчас военные специалисты выделят какие-то токсины, изобретут противоядие...
– Юлию спасут?!
– Теперь об этом можно говорить с большей долей вероятности, – с видимым облегчением кивнул Паршин. – С одним подозреваемым – Егором Валерьевичем – нам лучше закончить. С такими связями в области хитрой военной химии полковник мог убить невестку незаметно и бесповоротно. А он ей противоядие ищет. Понимаешь?
– Угу. Вчера вечером мне Стас Леонидов показался... не то чтобы подозрительным, рука у него была перемотана, Паршин.
– Знаю, – кивнул Олег. – Вчера Татьяна лепила пельмени, Леонидов руку горячей водой обжег. Случайно. На эти знаменитые пельмени, кстати, и Рощины приехали. Борис их очень уважает.
– Рощины заранее договаривались? – вцепилась Дуся.
– Нет, – наклонив голову в бок, тягуче проговорил Паршин. – По их словам, буквально напросились.
– Ах, напросились... – в тон протянула Дуся. Подумала секундочку: – Нет, ерунда. Ядвига на кухне была секунд тридцать, с диспетчером «скорой» разговаривала в прихожей, там же и на плече полковника рыдала. Боря в холле медиков встречал.
– Кто-нибудь крутился подозрительно на кухне? – пристально глядя на Дусю, спросил командир.
– Нет... Но я короткое время могла не видеть. Как раз когда Валик наверх поднялся, я на минуточку сдала вахту Ольге Марковне, до туалета пробежалась... Юлю тогда уже увезли, ваши еще не приехали... Но, Олег, Ольга Марковна сама поставила меня в дверях кухни дежурить. Зачем ей позже ловить момент, ждать пока я пост оставлю? Не заставила б меня сторожить кухню, сновали бы там все за попить и выпить, всё б перемешалось, отпечатками покрылось... Нет, с Ольгой Марковной тоже ерунда какая-то.
– Согласен.
– А если мыслить в порядке бреда и предположений?
– Попробуй.
Евдокия пробовала так старательно, что даже поругалась с сыщиком. Любую ее версию из области «очевидного-невероятного» Паршин разметывал в пух и прах. Камня на камне не оставлял. Дуся старалась и изобретала, выстраивала хитроумные комбинации с проникновением в квартиру через дымоход камина, веревочную лестницу с крыши на балкон и в конце концов докатилась до хитрых как лисы киллеров, способных обмануть охранную электронику, самих охранников и Дусю с Юлией включительно.
Паршину, естественно, наиболее глянулся занимательный сюжет про ниндзя с ядом в кармашках черных штанишек. Относительно дымохода и камина он ответил просто: нет следов. На карнизах снег лежит, а снегопада не было два дня. Пол перед камином запорошила сажа, слетевшая с самой Дуси, когда та в дымоход общаться лезла, никто по желобу не проползал, эксперты, понукаемые Валерьевичем, не лаптем щи хлебают.
Землероева на сыщика душевно обиделась. Сказала: а на фига тогда приперся, если такой умный? сидел бы дома. (Или в кабаке с еще более умным Ханькиным. И водку пил там, а не тут на диване.)
Паршин осерчал не менее душевно. Заявил, что, мол, тебя, дуру, охранять пришел...
Дуся на дуру ответила, не подбирая...
В половине одиннадцатого Паршин хлопнул входной дверью и даже спокойной ночи не пожелал. Дуся чуть не плюнула на эту хлопнувшую дверь.
Все нервы, нервы...
На следующий день под вечер Олегу позвонил капитан Ханькин и задумчиво сказал:
– Слушай, Паршин, тут твоя девочка такую деятельность развела... По дому Котовых весь день по этажам бегала. Добилась через адвоката проведения еще одного следственного эксперимента, теперь в квартире Юлии. Кстати, довела мужика чуть ли не до инфаркта... Ты как, впрягаешься за свою Дусю?
– Куда впрягаюсь? – натурально опешил сыщик.
– Ну как... она заверяет, будто знает, кто убийца.
– Что-о-о-о?!!
– А ты не в курсе? – искренне удивился Ханькин. – Я думал...
– Саша!! Чего ты там думал, мне начхать! Что Дуся о себе думает?!
– Дуся ничего не думает, – хмыкнул капитан, – она адвоката до инфаркта доводит. Донецкий звонил мне чуть ли не из палаты интенсивной терапии. Но на эксперимент согласен. Чем-то его девочка добила. В полном смысле.
– Да что она там о себе возомнила?! Сыщица недоделанная!!
– Она, Паршин, Закревскую просит на эксперимент вызвать, – спокойно, где-то даже весело оповестил Ханькин. – Причем – обязательно. Мол, без любовницы Котова ей, Дусе, никак нельзя.
В голосе Ханькина слышалась уже не только веселость, но и ехидство, одобрение резвой девочки с приличной дозой недоумения по адресу Паршина.
– Как я понимаю, ты, Саша, сам не сильно в курсе, – ввернул Олег.
– А ты? – не остался в долгу капитан. – Начальник маленьких девочек...
– Я тебе перезвоню.
Загоняя в пену нового, но верного «мерина», Паршин примчался к Евдокии.
Та, показалось, собралась вести переговоры через порог. Сыщику пришлось нахально протиснуться в квартиру.
Евдокия, скрестив руки на груди, смотрела на Командира хмуро и выжидательно. Переобуть ботинки не предлагала, в комнату не позвала и чаю не налила.
– Ну? – грозно сказал Олег. И картинно распахнул дубленку на пылающем жаром теле.
В короткое начальственное «ну» Паршин вложил максимально много смысла. В «ну» прозвучали: толика угрозы, внушительная порция ожидания развернутого ответа, обещание обязательной выволочки за самодеятельность, отеческое беспокойство и намек на возможное сотрудничество. Сегодня вообще был день всеобщей недосказанности и многозначительности.
Евдокия призрела все в целом – и недосказанность, и многозначительность.
– Паршин, – сказала, глядя на дверной косяк. – Не путайся под ногами. Дай дело сделать без твоих советов.
Смелое заявление лишило Командира речи. Сыщик так задрал вверх брови, что те почти ушли к кромке роста волос.
– Так, значит, дело обстоит? – не отступая от выбранной намекательной манеры, высказался Командир.
– Значит, так, – подтвердила Евдокия.
– Не хочешь, значит?
– Не хочу.
– И почему?
Поднятое к уху плечико Евдокии намекнуло на нежелание вербального контакта.
– Не заиграешься?
– Попробую не заиграться.
– А может быть, хотя бы намекнешь, что собираешься делать?
Дуся перестала терзать взглядом дверной косяк, прицелилась в паршинскую переносицу и сказала сдвинутым командирским бровям:
– Олег, ты обладаешь теми же исходными данными, что обладала и я. Все ключевые слова сказаны. Картина прорисована. Включи голову и поработай сам.
Дуся говорила непривычно заносчиво и резко, но в голосе все же проскальзывал не скрывшийся от Олега страх. Растерянность и напряжение. Евдокия напоминала человека, отважившегося назавтра сделать первый прыжок с парашютом.
– Уходи, Олег. – Евдокия никогда не думала, что может вот так запросто выпроваживать мужчину, в которого влюбилась, как в защитника. В глазах упряталась мольба: уходи, Олег, уходи, пожалуйста!..
В чем заключалась тайна просьбы, сыщик не разобрался даже на улице. Когда сидел за рулем стоящего на приколе «мерседеса» и незряче смотрел в ветровое стекло, на которое налипали крупные снежинки; снег валил со всех сторон, дворники тоскуют, проклинают зиму и готовятся ломать спины и лопаты...
«Надеюсь, она понимает, что делает», – подумал Паршин и завел двигатель.
Он уже достаточно узнал Дусю, чтобы предположить в каждом ее шаге хорошую продуманность. Как ни молода и порой наивна девчонка, голова у нее работает.
«Может быть, она не хочет, чтобы возможная неудача затронула меня... Может быть, боится вновь увязнуть в спорах и потерять решительность...»
Так и не остановившись на каком-то определении, Паршин поехал домой.
9 отрывок
* * *
Опять суббота. Опять никто не возражал против работы в выходной. Этому очень поспособствовали не только широкие связи старшего Котова и легендарного адвоката Сергея Яковлевича, но и категорическое заявление мадам Закревской – она может освободить только этот день. Следователь Павлов понимал, что вместо реконструкции готовится какой-то форменный бардак и даже каверза, но адвокат Донецкий, еще вчера катавший под языком горошину нитроглицерина, сегодня выглядел вполне-вполне. И Павлов подозревал в том руку Евдокии.
Неизвестно, чем так обаяла девчонка монстра от адвокатуры, Диме удалось подслушать только тихие увещевания Землероевой: «А я вас уверяю, Сергей Яковлевич, у нас все получится, не может не получиться, другого выхода нет». За полчаса до реконструкции Дуся пыталась передать эту уверенность и самому Павлову. Выловила следователя на пожарной лестнице в момент перекура – все ждали запаздывающую Жанну Генриховну, – и долго, вцепившись в пуговицу пиджака, умоляла «не вмешиваться, даже если что-то не понравится, иначе все пойдет насмарку...».
Чего там насмарку и что может не понравиться – не объяснила. С содроганием души Павлов ожидал бардака и постоянного вмешательства в ход процесса.
Бесчувственное тело Юли изображал манекен в футболке и джинсах. Всех прочих Дуся попросила через следователя одеться в точности как было в четверг. На Ядвиге были обтягивающие слаксы и водолазка с бусами до пупа. Рощин выглядел похоже, но без бус: тесноватые джинсы и лазоревый обтягивающий джемпер. Татьяна в миленьком домашнем костюмчике – туника, майка, брючки. Леонидов в хороших брюках и пышном вязаном джемпере с напуском. Валик в беспечных джинсах, зияющих прорехами. Особенно занимательно эти прорехи смотрелись на фоне приличного домашнего костюма дедушки: английский стиль, мягкий фланелевый пиджак с атласными лацканами. Ольга Марковна поддерживала стиль мужа хорошим домашним платьем с кружевом у ворота.
Хоть и не молодая, но дивно холеная (читай: прооперированная) платиновая блондинка Закревская приехала в строгой брючной паре почти похоронных расцветок – черничный, с бежевыми кантами по швам. За ходом реконструкции (чаще через щелку двери, но не подглядывая, а как бы лишь слегка присутствуя) Жанна наблюдала с лицом непроницаемым и ждущим. Уговорить ее приехать на эксперимент, где ей не отведено никакой роли, удалось только благодаря переговорам усердного адвоката Донецкого. Тот вроде бы ей что-то пообещал. Какую-то защитно-юридическую наживку кинул.
На этот раз реконструкция событий не заняла отчаянно много времени. Сам временной отрезок был довольно мал – как установил эксперимент, после появления Рощиных и Ольги Марковны в квартире до приезда милиции прошло пятьдесят шесть минут, – да и Дуся никуда не вмешивалась. С невозмутимым лицом позволяла фигурантам свободно передвигаться, отталкиваясь от собственной памяти, не вносила комментариев, под руку не лезла. Стояла тихонько и наблюдала, как прочие воспроизводят свои действия.
Леонидов перетаскивал манекен из кухни-столовой в гостиную, Ольга Марковна становилась перед куклой на колени, пульс нащупывала, валик под шею бережно укладывала...
Из коридора перестали доноситься тихие слова Ядвиги Рощиной, закончившей переговоры с диспетчером скорой помощи...
Дуся промчалась до ванной комнаты Юлии, потом, в точности как в четверг, не решилась смачивать водой полотенца, висящие там. Пробежалась до бельевого шкафа в хозяйской спальне, разыскала на полках свежее полотенце. (Дусина беготня туда-сюда заняла полторы минуты по хронометражу.) Вышла из гостиной и отправилась страдать душой у дверного косяка на кухне...
Павлов незаметно скрестил пальцы – авось и дальше все пройдет по накатанной, без эксцессов. Дусенька – пай-девочка.
Девочка-ромашка проявила себя, как только следствие обратилось к участникам реконструкции с вопросом о замечаниях. Дуся храбро вышла в центр зала, прокашлялась.
– У меня есть замечания. – Голос девчонки заметно вибрировал, Павлову показалось, Евдокия превратилась в струну, обтянутую живой плотью – еще немного натяжения, и струна порвется. Но Дуся справилась с нервными вибрациями, продолжила: – Вчера я разговаривала с Татьяной Котовой и узнала, что в квартире двумя этажами ниже тоже готовили коктейль с грейпфрутовым соком. Татьяна, ты это подтверждаешь?
– Да, – после короткой заминки, кивнула первая жена Николая Котова. На Дусю Тата смотрела прищурившись, помнила, как на прошлом эксперименте девчонка жестами фокусника доставала грязное белье на обозрение.
– Ты тоже выжимала грейпфруты, корки выбрасывала в помойное ведро?
– Да, да, – нетерпеливо подтверждала Котова. – В чем дело, я не понимаю...
– А тебя никто и не просит понимать.
Резкий голос полковника прозвучал как хлопок бича. Все посмотрели на Егора Валерьевича...
И стало ясно, кто в этой комнате был главным. Не следователь прокуратуры Дима Павлов, не задумчивый Ханькин, не понятые и даже не славный адвокат Донецкий – номером один был строгий отставной полковник Генштаба в мягком фланелевом костюме. Крупная круглая голова с широкими залысинами, казалось, еще несла отметины начальственной фуражки или папахи. Егор Валерьевич, не мигая, смотрел на Дусю. Та поблагодарила военного штабиста едва заметным движением век, продолжила.
– Людмила, – повернулась к домработнице старших Котовых, – вы выполнили мою просьбу?
– Да. – Люся несмело выдвинулась вперед из дверного проема, нашарила в кармане фартука пакет с двумя грейпфрутовыми шкурками и протянула их Землероевой. – Как вы и просили... У Таты выжала...
– Спасибо. – Дуся приняла пакетик и выложила на низкий журнальный столик две фруктовые шкурки.
Похожие на плошки, выскобленные соковыжималкой, половинки кожуры грейпфрута приковали взгляды. Все ждали продолжения «фруктовой истории», но Дуся обратилась к Закревской:
– Жанна Генриховна, позвольте задать вам вопрос.
Отлакированная хорошим стилистом платиновая голова склонилась в царственном соизволении.
– Жанна Генриховна, у вас с Николаем Валерьевичем был разговор о том, что одна из ваших аудиторских фирм произведет проверку финансово-хозяйственной деятельности компаний Котовых и Рощиных?
Жанна Генриховна снова пообщалась согласным наклоном головы, но Дусе было и этого достаточно.
– А кто раньше производил аудит фирмы Котовых?
Закревская поглядела на «какого-то директора», Леонидов произнес название фирмы аудиторских конкурентов Жанны.
– Станислав Натанович, – повернулась к нему Дуся, – вы работали с проверяющими лицами? Я звонила одной своей знакомой из вашей компании, – Дуся действительно вчера созванивалась с Настей Лыжиной и попросила все разнюхать, – она сказала, что именно вы собирали документы для финансового отчета.
– Да, – не стал увиливать Стас. – Это никакая не тайна, а моя прямая обязанность.
Дуся посмотрела на него немного дольше, чем того требовали обстоятельства, и отвернулась:
– Вернемся к кожуре. К сожалению, ввиду отсутствия Юлии мы не смогли реконструировать с максимальной точностью наши разговоры и действия, предшествующие ее падению со стула. Но попрошу со всей серьезностью отнестись к моим словам: Юля не могла добавить чего-либо в сок, коктейли и тем более в шампанское. Я все время находилась на кухне. Наблюдала за каждым ее жестом. Она не могла добавить яд. Категорически – не могла.
После недавнего словесного хлопка бича от сурового полковника народ не выражал протестов. Все сосредоточили взгляды на Дусе, у Евдокии появилось ощущение – каждый мысленно произносит фразу: «Чур не меня, чур не меня, спаси и сохрани!». Никто не подбодрял соседа взором, все вообще старались не встречаться взглядами. Ядвига так стиснула пальцы, что костяшки не только побелели, но и позеленели. В небольшой фиолетовый отлив пошли.
На мужа Рощина старалась не смотреть. Борис, показательно расслабленно, сидел в кресле прямо напротив Евдокии. Татьяна походила на замершую под метлою мышь.
– И в связи с этим мы возвращаемся к фруктовой кожуре. – Евдокия наклонила голову, постояла, как будто раздумывая... – Если яд не могла добавить Юлия, а кроме грейпфрута и винограда на кухне ничего не появлялось в течение двух дней... То можно сделать вывод. – Дуся высоко вздернула голову, заострившийся подбородок упрямо выставился вперед: – Один-единственный вывод – ядом начинили грейпфруты. Только так он мог приникнуть в этот дом.
Сразу несколько голосов насмешливо фыркнули, язвительно хмыкнули, Ханькин разочарованно и громко втянул воздух сквозь стиснутые зубы.
– А шприц в кармане Юли? – громко и нервно напомнил Эдуард.
– К нему мы вернемся чуть позже, – пообещала Землероева и уперла взгляд в задумчивого следователя.
– Шагаешь от противного? – медленно проговорил тот, не слишком реагируя на восклицание Эдика, не поддаваясь общему недоверчиво-язвительному настроению.
– От очевидного. – Дусин подбородок стал напоминать копье, нацелился в грудь сомневающегося следака. – Если яд есть, а Юля, я уверяю, его не добавляла, он мог быть единственно и только в грейпфрутах. И пронести сюда шкурки из квартиры Тани мог лишь один человек.
Выброшенный вперед палец Евдокии указал на Леонидова.
– Только на Станиславе одежда, под которой можно что-то спрятать. Только он, как вы все видели, исчез из поля зрения всех присутствовавших на эксперименте на несколько минут. Только он имел возможность зайти на кухню, взять из помойного ведра проколотые иглой шкурки с остатками ядовитой мякоти и заменить их на те, что вынес из квартиры Татьяны. Потом добавить яд в бокал с шампанским. Позже, как я думаю, Стас проколотые шкурки выбросил, шприц подложил в карман джинсов Юлии. Возможность, как было сейчас доказано, у него имелась. Станислав оставался с Юлией наедине примерно с полминуты.
Довольно долго в комнате стояла тишина.
– Какая чепуха... – раздался вздох «какого-то директора». – Принес, поменял, подложил... – Стас резко встал, снял с себя пышный вязаный джемпер и бросил его под ноги Дуси: – Вот, проверяйте. Футболка, которая была на мне в четверг и надета сейчас, была в стирке, признаюсь. Джемпер я не стирал. Если я пронес чертовы шкурки под одеждой, то... проверяйте. С изнанки должны остаться следы грейпфрута. Так?
***
Никогда не загоняйте зверя в угол. Зверь в безвыходном положении – смертельно опасен. Если не чувствуешь в себе силы, как он, сражаться до конца, не трогай смерть, не дергай за усы. Тем более если загнан в угол не просто хищник – человек.
Первые годы работы на Котовых Стас вел себя почти примерно. Осторожно подворовывал по малости то тут, то там, крошки собирал, кусочки откусывал. Но – не наглел. Не лез наружу, не воевал за место на припеке. Николай доверял ему практически абсолютно, Юля строго не вникала в финансовые документы – подмахивала, мельком глянув. Одобряла закупки и прочие действия старинного приятеля мужа.
Так продолжалось до той поры, пока года три назад не встретился Станиславу на презентации один шустрый молодой человек из хитрого коммерческого банка. Подвыпив виски, поболтав на перекурах, мужчины – как те рыбаки – увидели друг друга. Марк предложил Леонидову «вложиться в тему». Не сразу, конечно, не на пьяной приятельской волне, Марк намекнул, что есть возможность «выкачивать бабло из воздуха». От Леонидова только требовались на прокрутку немаленькие суммы.
Стас повелся и рискнул. Но на первый раз вложился скромно.
Прокатило.
Второй раз он увел из фирмы Котовых кусок побольше на подольше...
А дальше – затянуло. Деньги, сваливающиеся действительно из воздуха, развращают. Как и безнаказанность. Как и долгая, шельмовская удача. Стас вообще – из породы игроков. Любил азарт, драйв, комбинации...
Потому, кстати, и прогорел в конце девяностых во времена дефолта. Решил, что самый умный, рискнул, когда советовали «отлежаться», и, разумеется, попал. В кабинет наемного работника господ Котовых.
Но суть не в прошлом, хотя немного уклониться все же стоило.
Последние два года его старинные приятели-бизнесмены Коля и Боря постоянно вели разговоры об объединении бизнеса. Вначале эти разговоры были большей частью шутливыми. Стас, слушая их, не напрягался. Потом из разряда подколок на тему «у кого хвост круче загнут» перешли в область почти серьезных переговоров.
Леонидов решил, что мало держать руку на пульсе событий. Приятели вполне могли договориться за его спиной, и реорганизация производства, смена директорских постов могла обернуться для Леонидова неслабым наказанием за шалости с чужими бабками. Юлия Котова деликатно обращалась с лучшим другом мужа, на такт Ядвиги Рощиной – знающей Стаса как облупленного – рассчитывать глупо. У Яди к бизнесу подход конкретный: табачок и деньги врозь. Ядька баба ядовитая, расчетливая, бизнес и приятельство не путает.
А потерять кормушку не хотелось. Да и Ядька как-то случайно застукала Стаса в ресторане с мужиком, проводившим последний аудит компании Котовых...
Пришлось оправдываться. «Проговориться»:
– Слушай, подруга, у Коли дела не ах. Все видимость. Смотри – я с аудитором мосты налаживаю по его просьбе, так что сама понимаешь – не попадитесь с Борькой под раздачу... – Ядвига все приняла за чистую монету. Насторожилась. – И прошу, дорогая, я тебе ничего не говорил. Сама понимаешь, за малую денежку на друга вкалываю, неудобно.
Как и ожидалось, прожженная Ядвига насторожилась молча. Не в ее обычаях сдавать добровольных доносчиков, наушник может пригодиться вдругорядь. Она попросила Стаса держать ее в курсе событий, и как только...
Под этим «как только» пряталось достаточно: компания Котовых могла подешеветь, могла, наоборот, пошлепать в гору.
Стас старательно держал подругу якобы в курсе финансового положения работодателей. Ядвига «вредничала» и не позволяла мужу соглашаться на объединение, ждала сигнала Леонидова: вперед, ребята, я всегда в вас верил! Благодаря мне никто вас не облапошит, все будет в лучшем виде – баш на баш. (Не забудьте при случае помянуть добрым, щедрым словом.)
...В середине ноября Марк предложил вложиться круче некуда. Леонидов просчитал все риски и понял, что такого предложения может больше не случиться. А при удачном завершении засияет и небо в алмазах, и спокойная жизнь в любой точке мира... Или, при желании, можно постепенно выкупить долю Юли в бизнесе... Юлька уже начала охладевать к делам, о детях стала задумываться, Котова склонять не только к объединению с Рощиными, но и в принципе: «Мы достаточно заработали, Коленька, не пора ли на покой уйти...».
Коленька ж тем временем ходил задумчивый. Мечтательный.
Эх, Закревскую Стас не вычислил, не сумел учуять! Решил, Юлька мужа уговорила на детей и тихий отдых! Именно потому он решительно вложил в последнюю схему не только деньги компании, но и практически все свои средства.
Уход Николая к Закревской прозвучал как гром небесный. Николай вызвал приятеля к себе, долго мялся, прежде чем признаться, что уходит от жены к Жанне Генриховне...
(Черт! Бабе сорок лет с таким прицепом, что любой хвост отвалится, а она еще мужиков от молодых жен уводит! Кто б мог подумать?!)
И кроме прочего, сказал:
– Пожалуй, надо соглашаться на объединение с Борисом. Жанна тоже считает, что более крупная структура вдвое конкурентоспособна. Она согласна нас поддержать, только вначале аудит проведет...
Николай еще что-то говорил, чувствуя себя неловко за адюльтер, прятался за словами о бизнесе...
Станиславу показалось, будто пол разверзся, а Коля плавает где-то далеко-далеко в глухом тумане. Слова почти не различались, но их было сказано уже достаточно. Долгие годы аудитор Котовых ел с руки Стаса Леонидова не только в ресторанах. Теперь, если Закревская натравит на компанию своих ребят...
Из Стаса выбьют все, что он стащил прежде. Все, что рассчитывал получить с последней схемы.
И выставят вон с волчьим билетом. Жанна Закревская – тетка с зубами волкодава и жалостью проголодавшейся акулы. От нее иные мужики реально стонут, воют, плачут. Умна, зараза, нереально!
И если Жанну не убрать и не столкнуть, придется заходить с другого края – со стороны давнего друга Николая Котова.
Если кто-то скажет: «Своя рубаха ближе к телу, в момент жесточайшей необходимости решиться на убийство друга – просто», пускай подавится словами.
Процесс и факт убийства друга Леонидов мог рассматривать только отстраненно, как умозрительную комбинацию, сюжет игры, кинофильма, задачку на логику и выдумку. Лицо Николая постоянно втыкалось в отвлеченные схемы и сбивало с детальной разработки предстоящего. Станислав уже решил – убьет, нет иного выхода, обстоятельства диктуют. («Прости, Коля, ничего личного, только бизнес».) Но опасался, что в решающий момент рука обвиснет.
«Коля, Колька, зачем все так? Ну почему ты выбрал именно этот момент для развода и проверки? Что тебе стоило подождать два месяца, пока деньги не прокрутятся и не вернутся на мои счета?! Жил бы потом со своей новой Жанной и в ус не дул!»
Леонидов валил все на влюбившегося в «старуху» друга, вел с ним долгие, умозрительные диалоги по ночам, оправдывался. Даже плакал один раз.
Но помогало плохо. И не вдруг. Стас понимал, что схема, в которую на этот раз предложил вложиться Марк, криминальная насквозь. До самого донышка. До петли в тюремной камере. Такая маржа, что через пару месяцев пообещал партнер, выплывает только из самой грязной грязи. Из самого отъявленного замеса на наркоте, оружии и прочем дорогостоящем дерьме.
А в подобных комбинациях любую протечку устраняют жестко. Как только компаньоны Марка узнают, что благодаря действиям Леонидова они попадают под свет и возможен скандал... Кончик длинного хвоста в лице Станислава Натановича безжалостно обрубят.
У Леонидова на минуточку даже появилось паническое желание пожаловаться Марку на Колю. Наврать, что Котов тот еще тип. Горазд потребовать долю, если придется перед ним оправдываться и объяснять, куда финансы уплывают.
Но струсил. Ума хватило догадаться, что при таком раскладе легче грохнуть много знающего Стасика Леонидова, чем пребывающего (пока) в полнейшем неведении Николая Котова.
Хорошо, что Колька, сообщив об уходе Юле, дал той время пообвыкнуть и на неделю укатил с Закревской на солнечные берега. Сам того не зная, Николай дал время не только Юле пообвыкнуть, он еще позволил и Леонидову стерпеться с мыслью об убийстве друга.
Поплакав и попив денек вина, Стас принялся за дело. «Своя рубаха ближе к телу» – тут поговорка права.
О том, чтобы обратиться к профессионалу, Леонидов даже не задумывался. Искать его по объявлениям в газете и Интернете – глупо, можно на мента нарваться. Просить об услуге Марка?.. Не приведи господь! Как только Марк учует неполадки, можно смело топать в похоронное бюро и договариваться о похоронах тихих, но достойных.
Наиболее простым, выполнимым и совершенно не кровавым Леонидову показался вариант с отравлением «собственными руками». И желательно так, чтобы не любоваться корчами друга, а успеть до корчей смыться.
