Текст книги "Безупречный враг. Дилогия"

Автор книги: Оксана Демченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

Глава 3

Последняя на памяти Древа большая Волна пришла пять лет назад.

Эраи Граат, тогда еще служитель второй ветви Древа, пережил очередной день исчерпания суши в башне близкого к столице южного острова Поути. Он видел Волну во всем ее ужасающем великолепии.

Все началось незаметно. Ясная синева полуденного штиля не омрачилась и малой тенью, но по спине, по камням стены, по людским лицам – пополз сквознячок незримой жути, ряби самого мира, ощутимой лишь сознанием. Постепенно смолкли птицы, тишина налилась тревогой. Собаки коротко заголосили и тоже стихли, повизгивая на натянутых до предела поводках и цепях. Злые жеребцы дворцовой стражи зура хрипели и метались в стойлах, круша доски шипастыми подковами и не слушая ни хозяев, ни конюхов, ни уговоров кнута…

Зур охраны дворца и воины повелителя Древа прибыли в башню по заведенному издревле обычаю: за сутки до появления Волны. Явились люди газура, согласно канону дня исчерпания суши, как являлись они неизменно каждые полвека, чтобы убедиться в пользе дела храма и силе детей богини. Зур и стоящие за его спиной были одеты в парадные красно-золотые одеяния, обильно расшитые желтоватым жемчугом.

Срок очередного исчерпания суши был предсказан коралловым араави. Храм прислал в башни сиринов своих служителей, и это тоже стало данью канону. Дело жрецов – убедиться, что сирин доставлен к нужному сроку на открытую площадку, обращенную к морю. Они должны подтвердить, что нет никакой ошибки: дитя богини, единственный щит Древа против Волны, готово исполнить свою роль, успокоить океан и предотвратить худшее.

Багряные плащи пламенели, синие одеяния казались воплощением покоя. Солнце отчаянно жарило, навсегда выжигая в памяти этот последний день мира…

Пожилая тихая женщина, сирин башни Поути, бесконечно долго шаркала по ступеням, щурясь на слишком яркий свет и задыхаясь. Ее вели и поддерживали под руки.

А вода потихоньку уходила от берега, обнажая морское дно. Граат смотрел на горизонт, желая заметить начало перемен. И он увидел, как тонкая черта перламутрово вспенилась, когда волна сожрала внешний барьерный риф. Затем край неба и моря начал медленно и плавно подниматься. Казалось, что мир сворачивается, как сохнущая лепешка. В тишине, под ясным и приветливым солнышком, Волна, идущая с юга, стала видна вся – от восточного да западного края чуть изогнутого горизонта. Она катилась с невероятной быстротой, и в ней была смерть. А позади – такое же тихое и теплое утро, зелень травы, безоблачность неба…

Граат стоял и, нарушая данное себе слово не тратить силы на нерешаемое, думал об окраинных островах, утраченных в очередной раз. Люди оттуда прибыли и разместились возле гавани еще позавчера. Нищие. Там все – нищие. И добрались под защиту башни лишь немногие, на кого хватило лодок. Завтра выжившие поплывут домой, к голым берегам. Газур в очередной раз окажет милость, простит затопленным островам и их жителям подати на пять лет вперед. Великое благодеяние: нищим бездомным оримэо окраинных островов предстоит вернуться на пустоши и очищать города от руин, восстанавливать дворцы таоров и зуров, и все это – без оплаты и помощи. Правда, именно из развалин они возьмут камни и доски для своих домиков – это тоже традиция и милость, горькая и страшная, как многие иные, которые новый владыка кораллового жезла однажды мог бы изменить. Но пока – не способен, хотя уже ступил на Гоотро.

Сирин наконец поднялась на площадку, задыхаясь и жалко оттягивая бусы от горла. Женщину подвели к краю, впервые позволяя ей взглянуть на близкое море.

И вот она замерла, чуть наклонившись вперед и щурясь, опасливо рассматривая бешеные полуденные блики из-под дрожащей ладони. Сирин стояла совсем рядом с Граатом, и не было в ней ничего божественного. Ни во взгляде, ни в позе, ни в положении рук не читалось могущество дочери Сиирэл… Это была всего лишь смирная сухая старушка, потерянная и сгорбленная. Она норовила спрятаться от непривычно яркого неба, раскинувшегося над башней во всю ширь. Она удивленно рассматривала океан, который ей, рожденной в горах крупного острова, прежде не позволяли даже мельком заметить. Женщина жалобно оглянулась на Эраи, на прочих служителей. Во взгляде читалось отчаяние и мольба: «Подскажите, что мне надо делать? И как?»

«Оказывается, – пронеслась в голове Эраи суматошная мысль, – сирины не всемогущи». А может, эта старая женщина утратила дар? А вдруг она вовсе не дочь моря, вдруг храм ошибся, синие глаза – это ведь такая малость… Это еще не душа и не воля… А за спиной – столица. Огромный, крупнейший на всем Древе город. Он весь, до последнего жителя, сейчас во власти этой старушки. Эраи прикусил губу, не имея сил скрыть отчаяние, выстудившее спину: вдруг пленница именно теперь пожелает отомстить Древу за свою растраченную жизнь и просто отвернется от Волны? Ведь сирин стара и в жизни ее мало что удерживает.

– Я вас прошу, – едва слышно шепнул Эраи.

Женщина округлила губы, вроде бы готовя ответ… и снова испуганно глянула на синь близкого моря.

Волна уже сожрала почти все пространство и стала огромной, теперь ее высота опознавалась отчетливо: она составляла никак не менее шести десятков локтей! Бег вала смерти замедлился, как всегда при выходе к малым глубинам. Ветерок тронул волосы, с тихим журчанием заструилась вода, еще дальше отступая от берега. Стена Волны, нащупав мелководье внутреннего рифа, хищно изогнулась, нависая пенным гребнем. Сквозь бирюзовую тугую воду лился свет, это было удивительно, очень страшно и столь же красиво. Пена залила сухое дно и лизнула камни. Жить острову и всему Древу оставалось два-три вздоха, когда сирин наконец определилась с тем, что надо делать. Шагнула к перилам, глянула вниз, сокрушенно покачала головой…

Пена осела шапкой на площадку башни, Волна застонала и отвесно рухнула вниз. Эраи Граат смотрел вдоль ее стены на запад: там тело бешеной воды изогнулось, как канат между двумя точками крепления, и соседняя такая точка была непомерно далеко, на другом острове. Но узлы – точнее, сирины – не подвели: Волна упала в высохший песок прибрежья и заворчала, виновато вздыхая и шумно ворочаясь.

Сирин лежала у основания башни, на скалах, оголившихся перед приходом Волны.

Эраи Граат, верный последователь храма, молча молился Сиирэл и просил ее, богиню, о вразумлении. В тот миг он видел лишь сутулую спину старушки-сирина, ее нелепо подогнутые ноги и вытянутые к воде руки. Мелкие волны гладили мертвые пальцы, словно просили прощения. Потом Эраи долго снилось это. И каждый раз было больно и стыдно, словно он и прочие, стоявшие рядом, повинны в произошедшем сильнее Волны. Словно жрецы и зур вывели женщину на казнь, заранее зная, что никакой вины на ее совести нет, как нет и надежды на помилование…

Несколькими днями позже Граат узнал, что океан успокоился, лишь забрав жизни половины сиринов, с площадок башен умолявших глубины об исчерпании гнева. Так страшно люди Древа никогда не расплачивались. Но три последние Волны оказались одна ужаснее другой: две жизни сиринов, четыре и шесть соответственно. К тому же высота валов куда больше обычной, а сроки прихода смещены: не пятьдесят лет, а сорок семь, затем сорок пять и после – сорок три. Что будет в четвертый раз? Высота в семь десятков локтей и приход через сорок лет, то есть от нынешнего дня даже через тридцать пять? Сможет ли храм набрать достаточное число сиринов хотя бы для защиты столицы и пяти-семи крупнейших островов? И будет ли по-прежнему прочна власть кораллового араави?

Трудно сказать. Общаться с океаном через знак верховной власти удается не каждому араави. Если верить словам Лооты, которая долго жила на Гоотро и мало что помнила наверняка, то нынешнему владыке Роолу коралловый посох не благоволит, отмалчиваясь по важным вопросам. Вполне достоверно Эраи Граат знает иное: капли божьей благодати падают на острова Древа все реже. К тому же слишком многие стали поить детей ледяной водой. Судьба сирен известна жителям городов и не вызывает одобрения. А сирины – их просто не осталось, исчерпана милость Сиирэл к детям своим. Или сам род потомков богини иссяк?

Граат вздрогнул, возвращаясь из тягостного воспоминания в явь, неуверенно улыбнулся. Элиис по-прежнему перетягивала повод с «конякой». Обоим нравилось, Коор сделал уже несколько кругов по траве, вытоптав себе дорожку. Араави погладил плечо сирина и пообещал себе: что бы ни произошло, он постарается не отдать малышку Волне. Сделает посильное и даже сверх того, но эта девочка вырастет спокойно. И не будет лежать на камнях под башней, заплатив так страшно за выживание всего Древа. Потому что в душе крепнет убеждение: подобная плата противна миру и она же лишь взращивает новый гнев океана.

– Хорошая коняка, – азартно пищала Элиис. – Не туда, сюда.

Коор довольно фыркнул и стал топтать круг в обратную сторону, развернувшись на месте… Араави перехватил повод и укоротил его. Конь сокрушенно вздохнул, подобрался: узнал руку хозяина. Пошел вниз, уверенно направляясь к далекой группе людей в синих одеждах.

Элиис погладила шею и попробовала заплести из гривы хотя бы одну маленькую косичку. Граат усмехнулся. Он уже не сомневался, что нашел способ общения с Элиис. И значит, раньше или позже сможет представить его сиятельности Роолу достойного сирина – тихую, верную храму и осознающую свое место девочку народа оримэо. На короткий парадный прием ее терпения хватит. А потом… Да пусть зовет сушеной акулой и людоедом! Так даже веселее. Кто еще осмеливается не бояться выскочку-араави? Самого опасного и расчетливого из молодых жрецов. Наверняка у Эраи имеется в определенных кругах прозвище, и не исключено, что зовут его именно «акулой» за умение устранять преграды на пути к высшим ступеням власти, а при необходимости даже пожирать противников…

– Куда мы теперь поедем? – дернула за пояс расхрабрившаяся Элиис. – И, если я не сбегу сразу, когда я получу коняку?

– Коня.

– Это мой конь, как хочу – так и называю, ему нравится, – заверила неугомонная.

– Хорошо. Коняку получишь сразу, как только поговоришь с владыкой Роолом. Коор останется с тобой насовсем, если ты постараешься вести себя тихо и заверишь их сиятельность, что готова остановить Волну.

– Может, такое мне и годится. Только учти: я все равно сбегу.

– А зачем ты, наивное дитя, рассказываешь мне тайные планы?

– Ну… чтобы ты не расстроился. Ты часто засыпаешь на ходу?

Эраи Граат тяжело вздохнул. Он так старался разговорить сирина и добиться доверия! Теперь пожинает плоды надежно просчитанного, умело подготовленного и мгновенно обретенного успеха. Превращается в няньку. И не может одернуть девочку. Ну какое ей дело, спит ли он на ходу…

– Когда я спал на ходу? – нехотя удивился араави.

– Только что, – ехидно заверила Элиис. – Храпел прямо на спине у Коора. Мы тебе не мешали. И я не сбежала, как и обещано.

– Спасибо, – искренне порадовался Граат. – Я действительно устал. Тебя хотели увезти люди газура, мы выследили их, было непросто. Потом Лоота возжелала сока ош и стала опасной… Я боюсь оставлять ее одну.

– А ты точно и без обмана ищешь ее сына, как обещал?

– Полагаю, уже нашел, его должны привезти сюда, на срединный остров вне владений моей ветви. Мы все встречаемся сегодня. Все те, кто искал сирен, и я, нашедший тебя, о божественная. Вместе мы отправимся в храм на Гоотро.

– Сирены, значит, идут в колодках и голодные? – заподозрила Элиис.

– Нет. По воле владыки Роола я собираю детей со всех срединных островов, а также с запада, северо-запада и севера. Могу сказать, что дети этих земель не узнают колодок. Каждому ребенку выделен свой страж. Их связывает тонкая цепочка, вот и все. Мы скоро увидим детей, и даже отдохнем в орииме, я приму доклады своих людей и затем стану беседовать с юными сиренами. Слабых мы лишим голоса. Сильных разделим на тех, кто готов служить храму, и прочих.

– Для сока ош.

– Нет. Я уже целый год общаюсь с Лоотой. Сок не дает верности. Моя охранница готова служить любому, кто даст ей склянку с отравой ош. Сильных я постараюсь уговорить, мы будем беседовать, пока они не согласятся осознанно – или не откажутся, тоже осознанно. Тогда их лишат голоса, таково мое решение. Ты точно не хочешь дать слово не сбегать?

– Н-н-н… нет.

– Понятно. Тогда расчесывать гриву Коору пока что придется наемным конюхам. Ни лент, ни жемчуга ему не видать…

– Я подумаю.

– Мне нужно слово, что ты не сбежишь до самого Гоотро, не станешь дерзить владыке Роолу и будешь следовать моим советам на церемонии. Понятно?

– Да.

Последнее «да» девочка сказала звучно и расстроенно. Сама соскользнула из седла, и стражи едва успели ее поймать и бережно поставить на тропу. Оттуда, сердито вырвавшись, Элиис юркнула в носилки и хлопнула дверцей. Араави тихонько рассмеялся. Он не сомневался, что завтра получит нужный ответ. Граат погладил коня по шее, пару раз ободряюще хлопнул.

– Коор, ты неотразим! Обеспечил себе безбедную старость. Еще бы, личный конь сирина… То есть, прости, коняка.

Конь фыркнул, загарцевал, ощущая посыл, и двинулся к большой группе людей в синих одеждах храма, ожидающих отряд у слияния двух дорог. Здесь все вели себя обычно: низшие жрецы и прислуга кланялись, увидев араави, а некоторые от избытка восторженного или почтительного усердия падали на колени. Стражи древней крови солидно кивали, сирены из личной охраны спокойно улыбались и пристраивались рядом, рассказывая о детях, которых удалось найти и предварительно отобрать. Граат слушал, с трудом подавляя зевоту. И думал о том, что его люди уже теперь неплохи: служат без страха, верят своему араави, рассчитывают продвинуться и обрести то, что им ценно. Так разве это плохо?

А вот и чужие: подобострастно кланяются, лепечут бессмысленные льстивые слова, целуют край одежды, дрожащими руками протягивают свиток с печатью восточного замка сирен, чужого для араави запада. Значит, сына Лооты действительно нашли!

Граат небрежно кивнул, принял свиток и прочел записи, не покидая седла и не выказывая отношения к чужакам.

– Где он сам? – Это было сказано исключительно невыразительно и холодно.

– Заперт в подвале, о перламутровый, – до земли склонился служитель. – Там, в ближнем селении. Он опасен, три побега из замка. Ваша мудрость неисчерпаема, он происходит от порченной крови. Женщина была упряма, и сын не менее строптив. От таких нельзя ждать даже угодного храму продления рода. Наставник замка готовился после сезона дождей провести последнюю проверку и познакомить строптивого с соком ош.

– Ясно, это действительно тот самый ребенок, – отозвался араави, просмотрев свиток. – Каков откуп? Он ведь обучался в восточном замке, я не могу заявить права на сирену иной ветви Древа.

– Ваша доброта велика. – Служитель оживился, глаза сверкнули жадностью. – Платить за порченного… Простите, но я вынужден взять полную цену. Пять сотен граонов серебром мы выдали его родителям, откупая в храм. Затем обучение…

– Вы сами не употребляете ош? – холодно усмехнулся Граат. – Он сын сирены! Он не стоил храму и медяка. Не утомляйте меня ложью. Просто назовите цену.

– Внизу указана, во втором свитке, – испуганно поклонился служитель.

– Вижу. Немало, но пусть так. Желаете получить немедленно?

– В селении, когда передам его вам с полной церемонией, – вздохнул служитель.

Эраи Граат почувствовал, что снова едва удерживается на грани холодного бешенства. Это ничтожество только что пыталось выторговать себе, лично себе, немалую сумму, а теперь испуганно жмется и мнется. Значит, юноша едва дышит. Колодки, не иначе. По-другому на восточных островах пока не умеют, да и не хотят.

Рука араави выбрала троих воинов древней крови. Старший понятливо кивнул, взвалил жалко пискнувшего служителя на плечо и побежал в сторону селения. Ему тщедушный жрец – не ноша. Зато такой приятный повод, «бережно» удерживая гаденыша, тем самым старательно исполнить невысказанное пожелание араави: смять ребра до хруста, выдавить дыхание, чтобы ничтожный враг посинел.

Коор двигался резвой рысью, только так поспевая за бегом воина. За спиной – по звукам понятно – торопливо собирался лагерь, вытягивался в походную линию, следуя за араави Граатом.

Сегодня они пройдут немного – до селения. «Там будет долгий отдых, день, а то и больше», – пообещал себе араави, нехотя признавая, что он едва держится в седле. Две бессонные ночи, да еще и недосыпание многих дней до того…

Возле бедного, в один уровень, окраинного ориима стояли пятеро стражей в застиранной убогой одежде. Граат неодобрительно рассмотрел их. Он и прежде слышал, что восточные острова дурно обучают людей. Но чтобы так… Пояса не затянуты, на штанах заплаты, прически – у каждого своя и ни одной аккуратной. Грязные руки. Стоят кое-как, нога за ногу.

Впрочем, при виде своего же служителя на плече воина древней крови они подтянулись. Еще бы! Служитель теперь синий целиком, под цвет потертого одеяния. Воин стряхнул его с плеча, как тюк, и тело безвольно обмякло на траве, неподвижное, с мертво выпученными глазами. Пока вымогатель приходил в себя и ловил ртом воздух, негодные людишки выстроились в ровную линию и враз отвыкли дышать шумно и приметно. Поскучнели: не будет поживы. Древняя кровь – не враги и не противники. Это – приговор…

Араави спрыгнул с коня и зашагал к подвалу, сразу приметив утопленную в земле низкую дверь. Доставившие сирену догадались услужить: забежали вперед, часто кланяясь и вздрагивая, юркнули в щель темного проема. Повозились, вытащили пленника.

Граату стало немного не по себе. Про колодки он догадался. Но прочее… Судя по всему, на сирене вымещали весь свой страх перед сладкоголосыми. Синяки, кровоподтеки, царапины, открытые раны – старые и свежие. И ни единого признака того, что мальчишка в сознании.

– Отсчитай плату, – велел араави старшему стражу. – Они требуют две тысячи граонов.

– Я добавлю на дорогу, – задумчиво прогудел страж в высоком звании аоори, брезгливо рассматривая служителей с востока.

– И проводишь? – догадался араави. – Не возражаю. Но до следующей ночи непременно будь здесь.

– До ночи обернусь, – повеселел аоори.

Граат, не оборачиваясь, кивнул. Он не мешал своим людям исполнять службу с рвением, скажем так. Иногда оправданным, а порой и заинтересованным, переходящим в чрезмерное. Пусть. Люди есть люди. Он сам решил, что не готов иметь дело с вещами и рабами. Неинтересно, да и пользы от таких мало. Наконец, если в храмах восточных островов дурно обстоит с воспитанием дисциплины, почему бы не оказать им помощь? Аоори окажет. Да так, что вовек не забудут. И пояса привыкнут затягивать как полагается. А уж чтобы взять хоть малую долю из денег храма или пальцем тронуть пленника, принадлежащего самому араави… это будет растолковано недоумкам с полным старанием. Не жалея рук.

Мысли скользили, не занимая сознания. Один из стражей, оставшийся при араави, склонился рядом, быстро и ловко разрезал веревки, соединяющие колодки, опустил тело на траву. Нащупал жилку под челюстью.

– Жив, – подтвердил он. – Нести в дом?

– Само собой. Лекарь…

– Здесь, – отозвался тихий голос. – Выживет, о энэи, я наблюдаю у больного истощение, не более того, я обо всем позабочусь. Осмелюсь лишь заметить, что вы и сами смотритесь немногим лучше, владыка. А давайте я отведу вас в соседнюю комнату? И даже не спорьте. Со мной нельзя спорить, я большой травник.

Араави усмехнулся сквозь сон. Очень большой травник, прямо огромный, как все воины отряда аоори. И не ведет, а скорее уж несет. Впрочем, лекарь прав: сегодня отдых необходим, и он, Граат, заслужил право отоспаться.

Эраи переступил порог комнаты, вытянулся на лежанке и прикрыл глаза. Воины древней крови – лучшее, что он обрел, став араави западных островов Древа. Огромные и широченные оримэо ничуть не воинственны. Они, напротив, спокойны, надежны, несколько раздумчивы и лишь в главном решительны. Непобедимые и не склонные к неоправданной жестокости. Вряд ли на островах их больше, чем сирен.

Что представляет собой так называемая древняя кровь, до сих пор не могут установить самые опытные толкователи старых свитков. Известно лишь, что особая «порода» однажды проступает в подрастающем ребенке. Легенды храма гласят: эти люди пришли на острова еще в незапамятные времена. Вроде бы служили они первому сирину… Если существовал первый сирин. Его бытие – вопрос из числа тех, ответы на которые можно надеяться обрести в единственном месте, в главном храме богини Сиирэл на столичном острове Гоотро. Там хранятся книги жизни и там же от рождения до самой кончины живут священные жрецы, толкующие их знания, завещанные людям всемилостивой богиней. Увы, они не делятся сокровенным даже со своими собратьями. Лишь священным чтецам ведомо, что происходит: почему Волны столь сокрушительны и отчего не родятся сирины. И, может статься, в главном храме хранится ответ на невысказанный вслух вопрос, мучающий Эраи Граата с памятного дня исчерпания суши. Тогда юный служитель Эраи заметил в поведении сирина неуверенность и даже непонимание права и дара старшей дочери Сиирэл. Он заподозрил, что обитательница крепости, а может, и не только той, на острове Поути, не знает толком, как противостоять исчерпанию суши. Почему? Наверняка ответ хранят древние свитки. А еще следует все же выяснить, кто они, воины древней крови, откуда пришли…

Мысли путались и скатывались в вязкую массу утомленного покоя. Нет больше сил, все отданы делу. Сирин найден, араави запада сделал все, что мог. Справился. Скоро до селения доберутся люди, много людей. Ближние и аоори позаботятся о Лооте, которую нельзя оставлять без присмотра. Найдут хорошую комнату для Элиис. Перевяжут раны мальчишке-сирене с восточных островов. Закажут обед на всех, а потом и ужин.

«К закату ты проснешься, – приказал себе Граат. – Обязательно!» Потому что упрямая малышка Элиис не давала слова мешкать с побегом дольше одного дня. И невозможно позволить кому-либо обидеть или напугать ее, пусть даже нечаянно.

Некоторое время араави еще осознавал суету вокруг. Чувствовал, что кто-то снимает с его ног обувь, моет прохладной водой стопы. Вынуждает пить нечто полезное и питательное, укладывает на опухшие веки влажную тряпицу. Потом серость утомления стала непроглядно-черной.

– А-а-а-а-а-а-а!

Звенящий вопль взорвал покой сна огненным шаром мгновенного пробуждения. Араави очнулся и успел проследить, как стихают все звуки в орииме. Мгновенное оцепенение сменилось суетой многочисленных хлопающих дверей, топотом ног, перекличкой голосов. Открыв глаза, Граат тихонько рассмеялся. То еще зрелище! Аоори, вернувшийся, как положено, на закате, сжал и держит руку Лооты: сирена в очередной раз подбиралась к вожделенной склянке. Почему несчастная полагает, что у араави вообще есть при себе сок ош? Сколько раз ей уже было сказано: нет и не будет сока. Не верит…

На шее у сирены висит Элиис и визжит во всю силу легких. Спасает сушеную акулу. Эраи улыбнулся. А ведь, странно подумать такое, приятно, когда тебя спасают. Не по долгу воина или из рвения последователя, а просто так, от всей своей сложной и непостижимой детской души.

– Кто из вас сирена? – спросил Граат, когда девочка смолкла. – Звон в ушах, тошнота прямо давит. Все признаки использования капли божьей… или молота?

– Не знаю, – хихикнула Элиис. – А ты не будешь ее наказывать и теперь, ведь так?

– Тебе-то что с того?

– Я решаю, дать ли обещание.

– О Сиирэл, великая и непостоянная, как само море, – воззвал к низкому потолку араави. – Я постиг истину. Сирины отличаются от обычных людей непомерностью своих запросов.

– Да или нет? – возмутилась Элиис, сползая на пол с шеи всхлипывающей сирены.

– Нет, и это означает, что я сам решаю, наказать ли моих людей. Только я. Лоота, я тебя наказываю. Иди, холодная вода, как обычно. Очнешься – жди меня в… А где, кстати?..

– Он в нижнем зале для гостей, – прогудел аоори, верно распознавший незавершенный вопрос о сыне Лооты. – Там никого из чужих поблизости. А если за ним пробовали следить, как раз туда подобраться неоткуда. Зато вам, энэи, от вашей комнаты брести будет совсем близко. И я распорядился, чтобы в верхнем зале накрыли для вас ужин.

– Наказал, вот ведь вреднючая сушеная акула, – почти не расстроилась Элиис. Она погладила дрожащую и всхлипывающую сирену по плечу: – Идем, я буду тебе сочувствовать. Подумаешь, вода. Хочешь, вдвоем станем мерзнуть? Не плачь.

Лоота плакала. Жалобно и тихо, сжавшись, закрыв лицо руками. Ее увели, бережно, но крепко удерживая за обе руки. Аоори прикрыл за спиной Элиис дверь и только после этого нагнулся и извлек из-под ложа араави длинный узкий нож. Усмехнулся, положил на столик.

– Опять взялась за свое, – сообщил он без особого удивления или злости.

– Проще всего было бы лишить голоса и отослать в дальний малый храм, – отозвался араави. – Но такое решение сломает ее окончательно. Станет никому не нужна… А ведь знает немало и служит по-своему верно. К тому же кого еще я могу просить о некоторых тонких и спорных услугах вроде дела с посланником ваура?.. Как мальчик?

– Я помню, энэи, свой недосмотр прошлого года, – тяжело вздохнул аоори и пояснил, наказывая себя каждым словом: – Восточный храм отравил мальчика, который пробрался к нам тайком и что-то желал рассказать, но не успел. Какой я аоори, если не уберег ребенка? Но я усердствую и на сей раз принимаю все меры: его охраняют лучшие люди. Лекарь у нас наилучший, так что выкупленный вами сирена жив, он очнулся, ему гораздо лучше. Будете с ним разговаривать теперь?

– Да.

Араави неспешно сел, потянулся, умылся. Охотно выпил травяной настой. Улыбнулся, отмечая, что отдохнул хорошо и полноценно. День сна! Такой безмерной роскоши он не позволял себе давно. Эраи встал, зевая и щупая стенку, побрел по узкому коридору, не пробуя казаться бодрым. Аоори беззвучно двигался следом. Лишь иногда постанывали самые слабые дощечки пола.

– Ориим был в один уровень, – припомнил араави.

– Этот – в два с лишком. – Страж за спиной усмехнулся. – Он почище, поприятнее, мы с полным почтением перенесли вас, в закрытых носилках. Здесь и для божественной нашлась комната прямо с окном на скотный двор. Ни единой мысли о побеге, она все время кормит Коора.

– Чем? – лениво полюбопытствовал араави, пряча в ладони зевок.

Он немедленно поплатился за неуместный вопрос, ведь перечисления хватило на всю длину коридора. И еще осталось – как раз чтобы устроиться за столом и дождаться, пока тощий парнишка-сирена дохромает до предложенного ему удобного кресла возле того же стола напротив араави.

– …и, само собой, лепешки с сырной начинкой, – закончил дотошный аоори. – Подавать ужин?

– Так сразу – ужин… Однако спал я долго. Конечно, подавай. Лепешки он съел все?

– Нет, мы боролись и парочку отстояли, – ответил достойный воин.

Сирена неуверенно сел и огляделся. Было видно: происходящее для него непонятно и непривычно.

– Ты трижды сбегал из замка, – заинтересованно припомнил араави то, что сообщили ему чужие слуги. – Ловок. Я изучал устройство таких крепостей и до сих пор сохранял весьма твердое убеждение, что оттуда не выбираются. Все обучение сирен, как мне известно, налажено на отдельном острове.

– Первый раз ушел вплавь, – безразлично отозвался сирена, глядя в пол. – Потом я спрятался в лодке, которая меня же искала. В третий раз дождался окончания переполоха и выбрался во внешний мир совсем незаметно. Я сам вернулся обратно, когда побродил по берегу, посетил три ближайших острова и выяснил все, что хотел узнать. Но моя готовность излагать условия и принимать разумные требования никого не устроила.

– Занятно. Что же ты хотел узнать за стенами замка? – продолжил любопытствовать араави, выбирая сырную лепешку. – Ты ешь, не завидуй. Я не уважаю тех, кто страдает завистливостью и скрывает свой аппетит.

– Сперва укажите мою казнь, – усмехнулся сирена, коротко глянул на араави и снова уставился в пол. – Может, мне пища уже без пользы.

– «Сперва»! – возмутился Граат. – Что за день! Все словно забыли, кто я, меня таскают с места на место, как груз, мне ставят условия, а теперь вот не просто просят – требуют! Я пока не знаю, за что тебя следовало бы казнить. Здесь не восточные острова, их порядки и их обиды меня не занимают. Учти пока вот что: ты обошелся храму запада в две тысячи граонов серебром. Изволь кушать и выздоравливать, ценный ребенок.

Сирена перестал изучать пол, заинтересованно прищурился, глядя на араави прямо и удивленно. Но уточнять ничего не стал, а осмотрел подносы, число которых все возрастало. Подвинул поближе крупную копченую рыбину, бобовые стручки, большую лепешку и надолго смолк, занятый ужином. Аоори принял кувшин из рук слуги, принюхался к содержимому, не нашел ничего опасного, наполнил кислым молоком две плошки и поставил возле сидящих за столом. Сам он замер у плеча араави, с умилением глядя на мальчика, жадно глотающего куски, готового лезть руками в каждое блюдо…

Наконец сирена наелся до блаженной медлительности движений, удобно уселся в кресле и прикрыл глаза.

– Я готов повторить то, что уже говорил в замке, вернувшись туда. Я покинул место обучения всего лишь потому, что хотел знать, как живут люди. Мне казалось важным посмотреть на тех оримэо, которые не принадлежат Сиирэл, не служат и не владеют даром. – Он пожал плечами и скривился от боли в свежей ране. – Я всегда жил в замке, с рождения, наверное. Если в иных местах все так же, в служении нет смысла. Но мне сказали: не мое дело – думать. Мое предназначение состоит в том, чтобы исполнять волю хозяина, которого назначит храм. Мне представляется, что без понимания мира я буду дурно исполнять повеления… Опять же, я не желаю что-либо делать, не понимая смысла и цели задания.

– Что же ты решил, побывав на берегу?

– Прежде всего я убедился в том, что мой голос очень опасен. И еще я пришел к выводу, что не готов служить любому хозяину. – Юноша упрямо глянул на араави. – Я вернулся и попросил у жрецов право на выбор хозяина, годного для меня. И тогда меня стали воспитывать.

– Судя по всему, без особой пользы, – отметил араави. – У тебя есть вопросы или просьбы?

– Почему вы, жрецы запада, купили именно меня?

– Мои люди искали ребенка, рожденного в третий месяц от завершения сезона дождей, в определенный год. Его мамой была сирена, у него на плече знак принадлежности храму и символ острова Поути, откуда прислали его отца. Еще мои люди имели при себе оттиск ладони женщины, родившей ребенка. Он ставился на запись о рождении, все совпало.

– И что, по такому случаю я должен возрадоваться и принять нового хозяина? – с некоторым ехидством уточнил сирена и опустил веки, откинувшись на спинку кресла. – Пока что я признаю одно: уплаченная за меня цена высока. Мне известно, сколько в точности серебра храм воздает за детей, забирая их из семей. Вы переплатили. Хочу заметить, что годным хоть к чему-то, кроме поедания пищи, я стану нескоро, а верну ли должную силу голоса, пока вовсе неизвестно. Ребра разбиты, горло пострадало, голос сел. Рука, сами видите, сломана.