Текст книги "Пленительное воспоминание"

Автор книги: Одри Хэсли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Глава 12

– Ну, как твои успехи? – нетерпеливо спросила Энн, когда Дэн еще только возился, пытаясь открыть, с дверным замком. Целый день она места себе не находила. Все валилось у нее из рук – так она волновалась и переживала за сына.

– Трудно пока сказать что-то определенное, – пожал плечами Дэн. – Но думаю, что вечером я буду знать уже больше. Я пригласил ее пообедать.

– Куда вы пойдете?

– Есть один небольшой ресторанчик с морской кухней, там нет никакого особенного шика. Спокойно, уютно, но ничего особенного. Ей подойдет. А то она уверена, что я пытаюсь ее соблазнить деньгами и решил пустить пыль в глаза.

Горечь, с которой он рассказывал об этом матери, взволновала ее.

– Неужели она и вправду так думает?

– Скорее да, чем нет.

– А как она отнеслась к твоему желанию привести в порядок газоны?

– Решила, что это новый способ затащить ее в постель. Как и моя любовь к ее сыну. Она считает, что ради этого я готов на любой шаг.

– Ну что ж. Коли так, ты должен убедить ее в обратном. Докажи, что она не права. Твое время еще не пришло. И постарайся держать руки от нее подальше.

– Тем более что это очень просто, – печально закончил Дэн. – Мама, погладь мне, пожалуйста, рубашку, пока я приму душ и смою с себя эту краску. А то мне придется спешить.

– Куда? Сейчас только четыре часа. Во сколько же вы встречаетесь?

– В восемь. Но я хочу успеть еще съездить кое-что купить, а потом собираюсь заехать к Джо, чтобы он сделал фотографии.

– Это с той пленки, на которую ты снимал Эмму в купальниках?

– Да, с этой. Только дело совсем в других кадрах. У меня еще оставалось место – и сегодня я сфотографировал Сирила в песочнице. Они вышли вряд ли хуже, чем те, которые с Эммой. Я обязательно хочу вручить их ей сегодня.

– Мне тоже было бы интересно посмотреть на них. Ты бы не мог попросить Джо напечатать еще один комплект для меня? И я не буду возражать, если мне предложат взглянуть и на Эмму.

– Ради бога. Не волнуйся, мама, ты посмотришь и на Эмму. Я думаю, Джо сделает парочку фото для тебя и, конечно, не откажется сделать и комплект с Сирилом. Ну, я пойду в душ, а ты погладь, пожалуйста, рубашку.

– Какую тебе погладить?

– Черную шелковую.

Энн покачала головой. Ей не понравился такой выбор.

– Может быть, лучше что-нибудь другое? Почему бы тебе не надеть кремовую? Или же ту, синюю, с накладными карманами?

– Черную шелковую, мама, – повторил он, внутренне закипая от раздражения.

Подавив возмущение, Энн предостерегла сына:

– Ты все еще пытаешься воздействовать на нее своей сексуальностью, Дэн. Ты делаешь ошибку, уверяю тебя.

– Может быть, ты и права. Но, возможно, в конце концов, это окажется единственным верным путем. А если так, то придется пойти по нему. Все, иду мыться.

Энн снова с сомнением покачала головой. Она очень боялась, что ее сын натворит глупостей, о которых потом еще горько пожалеет. Но она знала и то, что спорить с ним бесполезно. Ну что же, пусть гладит свою разлюбезную черную рубашку сам.

Повздыхав, она отправилась к гардеробу и после не слишком продолжительных поисков извлекла оттуда сорочку, едва не превратившуюся в яблоко раздора. Расправив рубашку на гладильной доске, Энн снова не удержалась от вздоха. Она вспомнила, каким красивым и соблазнительным выглядел в ней Дэн.

Бедная Эмма, подумала она, и бедный Дэн. Энн было искренне жаль обоих.

Женщине с ребенком нужен не любовник, а муж, готовый стать ей защитой и опорой. А Дэн всем своим видом убеждает ее всякий раз в том, что он желает стать именно ее любовником и никем другим.

Ну что ж, пусть сама жизнь даст ему еще один жестокий урок. Глядишь, научится хоть чему-то. Может быть, начнет слушать добрые советы матери.

– Ура, ура, гип-гип-ура! – вопил Джо, ликуя. Он удалился проявлять пленку и теперь, по всей видимости, рассмотрел Эмму на доске увеличителя. – Я уже почти влюблен, слышишь, и только уважение к тебе заставляет меня отказаться от чисто мужских намерений. Я тебя понимаю.

Вскоре он появился с большим коричневым конвертом в руках.

– Держи. Все отлично.

– Спасибо, Джо, – поблагодарил друга Дэн. – Как получилось? Только честно. Хотя твои камеры действительно хороши, но все-таки?

– Слушай, замечательные снимки. Не будь мы друзьями, я бы умер от зависти. Как я понимаю, ты сейчас отправляешься на свидание с этой сногсшибательной блондинкой в бикини?

– Да. Но я еще к тебе зайду как-нибудь попозже, а сейчас я опаздываю к ней. – Дэн сказал правду. Он сильно задержался в магазине игрушек, выбирая подарки для Сирила.

– Ну что ж, тогда лети. И пусть сердце твое горит в огне чистейшей в мире любви, – напутствовал друга Джо, но вдруг спохватился и спросил: – Да, скажи, а что это за очаровательный ребенок с глазами олененка из мультфильмов?

– Это Сирил. Сынишка этой сногсшибательной блондинки в бикини, как ты про нее выразился.

– Да ты что? Ты не обидишься, если я у тебя спрошу прямо?

– Нет.

– Признайся, ведь это твой мальчонка?

– Нет, не мой.

– А чей же тогда?

– Ее мужа.

– Вот ведь черт! Она замужем?

– Не горячись так. Она вдова.

Джо всегда обожал совать нос в чужие дела. Его любопытство не ведало границ. Но, узнав поистине интересную вещь, он, против ожиданий Дэна, нахмурился.

– Не нравится мне это дело, вот что. Я бы ни за что не стал воспитывать чужого ребенка. Даже если его мать сущая богиня или там добрая фея из сказки. Пройдет этак лет десять – двенадцать, и этот ангелочек заявит тебе: «Проваливай-ка, дядя, к чертовой матери, откуда явился. Ты мне никто».

– Но я-то хочу стать ему отцом. Я усыновлю его. Ну ладно, побегу, а то уже опаздываю. Мы еще с тобой обсудим все это. Давай на днях сходим куда-нибудь, посидим за парой стаканчиков виски?

– Отлично. Но если только пригласишь на свадьбу!

– Считай, что приглашение у тебя в кармане. Ну, счастливо!

– До встречи.

Слова Джо сидели у Дэна в голове все время, пока он ехал к Эмме. Безусловно, кое в чем он был прав, по-дружески предостерегая его. Но все-таки… Когда Дэн смотрел на малыша, играл с ним или баюкал его, он чувствовал себя отцом. Это не поддавалось никакому анализу. Родительские чувства… Да, Дэн полюбил Сирила, и он теперь значил для него не меньше, чем его мать.

Кроме того, он любил и его бабушку. Конечно, не так сильно. Хотя уважал ее безгранично. Эта троица была уже в его сознании неразлучной, и он от всей души хотел, чтобы все они были счастливы. Он хотел купить большой новый дом для всех них, чтобы прежние тяжелые времена навсегда стерлись из их памяти.

Дэн подумал об игрушках, купленных для Сирила, и улыбнулся. Ему больше всех должен был понравиться танцующий слон. Детям слоны почему-то всегда нравятся. Хотя и летающая бабочка была тоже очень красива. Еще он купил ему инерционную машину. И еще кое-что: фею с крыльями, светящимися в темноте.

Когда Дэн остановился у очередного светофора, его взгляд упал на коричневый конверт, лежащий на сиденье рядом с ним. Дэн открыл его и достал верхний снимок. Это был портрет Сирила. И, только увидев его, Дэн понял, почему Джо так расхваливал глазки малыша. Его глаза действительно были достойны восхищения – огромные, темные, словно бездонные озера. Что и говорить, фотографии удались на славу.

Й все же до чего прелестный мальчик! Взглянув на него еще раз, Дэн достал фотографию Эммы и вновь был потрясен.

Ее красота и в жизни будоражила, ослепляла, сводила с ума, но на фотографиях это было что-то совсем особенное. Нечеловеческая красота. Лишь теперь до сознания Дэна дошло, в чем ее загадка. Взгляд! Создавалось впечатление, что она смотрит прямо в глаза, не отрывая взгляда, заставляя путаться мысли, вызывая в мужчинах самые сокровенные и древние чувства. Да, мужчина, увидевший Эмму, уже не мог не возжелать ее.

И Дэн совсем не был исключением из этого правила. Но он мечтал о ней не как о подружке на день или на час, а как о спутнице жизни. Он женился бы на ней завтра же, если бы только она согласилась принять его предложение руки и сердца.

Сзади громко засигналили. Взглянув на светофор, Дэн обнаружил, что зеленый свет уже зажегся, а он пропустил момент, когда это произошло. Кинув конверт на сиденье, он тронулся вперед, думая о том, что, если бы он признался Эмме в любви и предложил ей выйти за него замуж, она наверняка бы сочла это очередной уловкой, чтобы затащить ее в постель.

Итак, что бы она ни говорила, но одно бесспорно – он все-таки нравится ей. Теперь дело за тем, чтобы изменить ее мнение о себе как об искателе легких приключений и злостном сердцееде. Она должна узнать его как следует.

Дэн думал об этом всю дорогу. Подходя к ее дверям и нажимая кнопку звонка, он внезапно вспомнил мнение своей матери о его черной шелковой рубашке.

Эмма открыла дверь сама, и Дэн при виде нее тут же обо всем забыл. В классическом кремовом костюме с короткой юбкой Эмма выглядела просто великолепно. Высокая прическа, жемчужные серьги и ожерелье довершали ее туалет. Но второй, более пристальный, взгляд не оставил без внимания то, что ее костюм уже далеко не такой новый, а жемчуга– всего лишь дешевая бижутерия. И тем не менее выглядела она потрясающе.

– Здравствуй, Эмма, – просто сказал он, – ты выглядишь превосходно.

– Ты опоздал, – неожиданно сказала она, не замечая ни его приветствия, ни комплимента.

– Только на пятнадцать минут.

– Я… Я думала, ты вообще не приедешь.

Он заметил, что костяшки судорожно сжатых пальцев Эммы побелели от напряжения. Ее голос дрожал. Ей было явно неуютно рядом с ним.

– А мне казалось, тебе хочется, чтобы я навсегда исчез из твоей жизни, – сухо сказал он.

Она бросила на Дэна затравленный, испуганный взгляд. Поняв, что еще минута – и Эмма забьется в истерике, он решил разрядить обстановку.

– Я сегодня ездил по магазинам, – заявил он, – и кое-что купил Сирилу.

– Сирилу? – как-то странно произнесла она.

– Да. Несколько забавных игрушек. Как ты думаешь, можно мне сейчас отдать их ему?

– Ты… Ты купил Сирилу игрушки?

– Ну да. Может, я сам отдам ему этого слона? Мне до смерти хочется… Можно мне войти и отдать ему их? Не говори только, что он спит в такой ранний час.

Дэн был готов к любой ее реакции, но только не к такой. Эмма закрыла лицо руками и горько разрыдалась.

– Боже! – всхлипнула она. – Боже мой…

Дэн испугался не на шутку. Он не знал, что делать, ошеломленный и сбитый с толку ее слезами. Он вошел в дом, закрыл дверь, поставил большую коробку с игрушками в коридоре и только тогда получил возможность обнять ее. Дэн прижал Эмму к груди и попытался успокоить ее.

– Эмма, дорогая… Что с тобой? Я что-то не то сказал? Что-то случилось? Ведь не с Сирилом же? Нет? С ним все в порядке?

Селия поспешила явиться в прихожую, испуганная плачем Эммы не меньше Дэна.

– Что случилось? – взволнованно спрашивала она. – В чем дело?

Дэн совершенно не следил в этот миг за выражением своего лица, и потому его замешательство не укрылось от глаз Селии.

– Я не знаю. Я… Я думал, она обрадуется игрушкам для Сирила…

Эмма зарыдала еще отчаянней, спрятав лицо на его груди. Дэн обескураженно посмотрел на Селию.

– Эмма, доченька, – позвала Селия, тихо обнимая за трясущиеся от громкого плача плечи и уводя вглубь прихожей. – Ты так только навредишь себе, милая моя, не надо плакать. Может, лучше приляжешь?

– Селия, скажи ему, пусть уйдет. – Эмма обернулась и метнула на Дэна гневный и вместе с тем умоляющий взгляд. – Я хочу, чтобы он оставил нас. Я не могу оставаться спокойной в его присутствии. Не могу! Не могу… Нет. Пусть уйдет! Скажи ему…

Дэн почувствовал, что ему внезапно стало холодно. Очень холодно. Сердце его мучительно сжалось.

– Эмма! – воскликнула Селия, остолбенев от удивления.

– Я говорила ему раз, говорила другой, третий – бесполезно! Он не хочет ничего слушать! – Эмма была на грани истерики. – Я устала повторять, что не хочу его видеть, но у меня нет сил заставить его уйти. Ты должна сделать это, Селия, ради бога! Или я не знаю, что с собой сделаю! Это уже слишком! Я больше так не могу, не могу, не могу!!! Селия, ну пожалуйста!

Эмма вцепилась в Селию и крепко прижалась к ней. Она тряслась от рыданий.

– Эмма, милая… Я не знаю… даже… о чем ты говоришь… Дэн… о чем она это? Вы знаете?

– Да, – с горечью ответил Дэн и тяжело вздохнул, покачав головой.

– Может, вы мне расскажете? Наверное, я смогу…

– Нет, пожалуйста, Дэн! – Эмма даже взвизгнула от ужаса, протягивая к нему дрожащие руки.

Ее слезы, ее беспомощность и страх убедили его ничего не говорить Селии. Он, впрочем, и так не стал бы этого делать.

– Дэн, – снова взмолилась Эмма, – уходи…

Дэн снова посмотрел на нее и понял, что сейчас она говорит правду. Впервые за все время.

Она никогда не хотела бы вновь пережить то, что произошло восемнадцать месяцев тому назад.

Практически она изменила мужу, не желая изменять, но она тогда получила удовольствие от своего поступка. И чувство вины жгло ее сильней раскаленного угля. И как бы ни нравился ей Дэн, он все равно оставался для нее символом ее вины и ее стыда за эту измену и удовольствие от нее.

Она никогда не могла предположить, что встретится с ним еще раз. Но мир оказался тесен, впрочем, не для них первых и не для них последних. И когда их дороги пересеклись вновь, она, неожиданно для себя самой, отдалась ему вновь. Но она оправдывала себя тем, что на следующий день они расстанутся – и теперь уж точно навсегда. В конце концов, даже если бы они еще один или два раза встретились где-нибудь, это было бы не так страшно. Но то, что он не пожелал исчезнуть из ее жизни, совершенно спутало ее карты и выбило из колеи.

Покупая игрушки ее сыну, Дэн перечеркнул одним махом все, что она думала о нем, и она должна была полностью пересмотреть свое отношение к Дэну, дать ему место в своем сердце, а она этого не хотела. Совсем не хотела.

Селия говорила Дэну, что Эмма сильно любила Реймонда. Она не лгала, все так и было. И теперь, спустя долгие месяцы после его смерти, она все равно продолжала любить его. Поэтому Дэн должен уйти. Это решение принять ей было легче, чем осуществить. Однако и Дэн не мог поступить иначе и расстаться с женщиной, которую он обожал, чей образ следовал за ним неотступно.

– Хорошо, Эмма, – тихо сказал он, и гримаса боли, исказившая его лицо, почти напугала ее, – я уйду, раз ты этого хочешь. Я уйду. Ты можешь не переживать из-за меня с этой минуты. Я больше не вернусь. Прощайте, Селия. Поверьте, я был очень рад познакомиться с вами.

Он нагнулся и поднял коробку с игрушками. Затем он протянул ее Эмме, неподвижно стоявшей и во все глаза смотревшей на него.

– Возьми их. Ведь нет причин, по которым Сирил не может играть с ними, правда? Ему незачем знать, откуда они взялись.

Когда Эмма снова всхлипнула, Дэн передал ей коробку и, не оглядываясь, вышел. На пороге он на миг остановился, по-прежнему не оборачиваясь, сказал «прощайте», открыл дверь и шагнул за порог.

Он дошел до машины и тяжело опустился на сиденье. Но, увидев конверт с фотографиями, Дэн лишился остатка выдержки. Прошло несколько секунд, прежде чем ему удалось снова собраться с силами настолько, чтобы решиться вести машину.

Он сдерживался из последних сил, пока не приехал домой: сосредоточенность на дороге, на том, чтобы не врезаться куда-нибудь, притупляла боль.

Было невероятно тяжело находиться лицом к лицу с матерью, говорить с ней об Эмме и Сириле и при этом казаться спокойным. Он рассказывал ей о том, что произошло, чувствуя, что с каждой секундой слезы все сильнее сжимают горло.

– Но… Но…

– Никаких но, мама. Она не хочет больше меня видеть. Не хочет.

Дэн понял, что должен остаться один раньше, чем окончательно расклеится. Только не хватает сейчас разнюниться, как сопливый мальчишка, да еще перед матерью.

Быстрым движением он бросил на стол пакет с фотографиями и пошел к себе в спальню со словами:

– Когда налюбуешься, сожги все. Я просто физически не смогу снова смотреть на нее.

Глава 13

Энн стало не по себе, когда дверь спальни Дэна оглушительно хлопнула. Никогда раньше ее сын не выходил из себя до такой степени. Безусловно, она знала, что спокойствие Дэна часто было всего лишь маской, скрывающей страдание, но чтобы такое…

Будь ему не тридцать два, а двенадцать, она пошла бы к нему и, скорее всего, ей удалось бы его успокоить. Но взрослому мужчине в такой час гораздо лучше будет остаться наедине с самим собой.

Взгляд Энн неожиданно упал на конверт с фотографиями, и ее любопытство разгорелось с новой силой. Она уселась поудобнее, вытащила все до единой и, выбрав две первые, погрузилась в их изучение.

Она увидела необычно красивую блондинку, любовь к которой стала смыслом существования Дэна. Но кроме ее красоты Энн отметила в ее чертах и большую жизненную силу. Эта самая Эмма, было видно, действительно пережила много. Несомненно, она ни в коем случае не была просто глупенькой красивой куколкой. С фотографии на Энн смотрела настоящая женщина в полном смысле этого слова.

Энн вновь вгляделась в снимок. Ее сын мастерски выбрал задний план. И если Эмма сама по себе была потрясающей моделью, то, учитывая фон, вся фотография превращалась в произведение искусства, сжигать которое было бы преступлением.

Затем она стала просматривать остальные снимки, откладывая в сторону те, на которых не было Эммы, и те, которые оказались откровенно неудачными. Немудрено, подумала Энн, что у него дрожали руки. Она добралась до фото, где Дэн запечатлел малыша. Вглядевшись в него, Энн тихо ахнула и выронила карточку из внезапно ослабевших и задрожавших пальцев.

Немного оправившись от первого потрясения, она вновь уставилась на портрет Сирила. Прошло добрых десять минут, прежде чем она, тяжело вздохнув, встала из-за стола и отправилась наверх, в свою спальню, где хранился альбом с детскими фотографиями Дэна. Он лежал в числе других фотоальбомов в нижнем ящике огромного бельевого шкафа. Энн пришлось опуститься на колени, чтобы достать его. Она так и застыла в этой позе, услышав звуки, доносящиеся из спальни Дэна.

Ее сын, взрослый тридцатидвухлетний мужчина с закаленным сердцем, немало переживший и перестрадавший на своем веку, сейчас рыдал как дитя. Каждый всхлип рвал на части материнское сердце, и Энн не знала, что ей делать. Последний раз она видела слезы Дэна, когда тому было двадцать лет. Его старый пес – верный Лабрадор, купленный Дэну отцом в раннем детстве, одряхлел окончательно. Пришлось его увезти и усыпить. Дэн плакал в тот день от потери, которую надо было пережить, в последний раз, накрепко усвоив для себя две вещи: никогда больше не заводить собак и никогда не лить слез попусту. Смерть есть смерть – и плачем никого не воскресишь.

Нынешние его слезы означали только одно: его охватили полное отчаяние и безысходность. Дэн не знал, что ему делать и на что решиться.

И Энн пришла в ярость, вспомнив, что причиной страданий ее сына стала эта белокурая красавица. Кто она такая, эта Эмма, чтобы ломать жизнь ее сына? Паршивка, шлюха; она завлекла ее сына, соблазнила его, закрутила ему голову, а теперь еще имеет наглость гнать его вон! Она просто дрянь!

Негодование едва не заставило ее прямиком отправиться к Дэну и все рассказать о своих подозрениях. Но все-таки она решила повременить: вдруг Дэн уже сам знает правду. А если даже и нет, то незачем сыпать соль на его душевную рану. Надо подождать.

Энн уже знала, что ей нужно сделать. Включить телевизор, выпить стаканчик доброго вина и успокоиться. Ну, в крайнем случае, выпить еще немного. Вот после этого, глядишь, она и придумает, что делать.

Минут сорок спустя Энн сидела в своем любимом кресле, смотрела какую-то передачу и медленными маленькими глотками допивала второй стаканчик вина, когда в дверь нетерпеливо позвонили. Нахмурившись, Энн взглянула на часы. Четверть десятого. Не самое подходящее время для визитов.

Недовольная тем, что ее срывают с места, отвлекают от развлечений, Энн покинула свое уютное кресло, отставила недопитый стакан на журнальный столик и пошла открывать.

Несмотря на то, что она добрых двадцать минут разглядывала Эмму на фотографиях, увидеть ее на пороге своего дома наяву Энн никак не ожидала.

Волосы молодой женщины были такими светлыми, почти как лен, а сама она выглядела такой невыразимо прекрасной! Даже покрасневшие от слез глаза и грустное выражение лица не могли испортить ее красоту.

– Миссис Зарьян? – спросила она прямо, хоть и очень нерешительным голосом.

– Вы не ошиблись, – сухо ответила Энн, не слишком расположенная к неожиданной и незваной гостье.

– Дэн… Дэн дома?

– Да, – коротко бросила Энн. – А вы Эмма? Я правильно поняла?

– Да. Да, я Эмма, – виноватым тоном произнесла гостья.

Хорошо, что она чувствует свою вину, неожиданно подумала Энн, глядя на Эмму.

– Я должна увидеть его, миссис Зарьян, – взмолилась Эмма. – Позвольте мне это, поверьте, это очень важно для нас обоих.

Ее неподдельное волнение растрогало бы даже каменную статую. Но Энн не собиралась идти ей навстречу.

– Я не знаю, – твердо сказала она, – захочет ли он вас видеть. Ему очень плохо, и это по вашей вине.

– Но поймите, я должна увидеться с ним. Мне нужно сказать ему одну важную вещь.

– А мне кажется, я знаю, о чем вы хотите ему сказать, Эмма. Я видела фотографии вашего мальчика и должна вам прямо сказать, что он – настоящая копия своего отца в этом возрасте.

В бирюзовых глазах промелькнуло все, что передумала за этот час Энн.

– О боже, – простонала Эмма, – он… он уже все знает? Вы рассказали ему, что он…

– Нет, – отрезала Энн, – он ни о чем не догадывается, если я все верно понимаю.

– Тогда, пожалуйста, миссис Зарьян, позвольте мне поговорить с ним наедине. Он должен все узнать от меня, поймите же!

Энн все поняла и впустила Эмму в дом, не забыв предостеречь:

– Не думайте искушать моего сына вновь. Он хороший человек и заслуживает лучшего к себе отношения с вашей стороны.

– Да, я знаю это. Я виновата перед ним и раскаиваюсь. Все, что я могу, это попытаться исправить свою ошибку.

– Надеюсь, ваше мнение изменилось не потому, что вы узнали о его финансовом положении?

Эмма испуганно и возмущенно посмотрела на Энн. Та растрогалась.

– Извините меня, Эмма, я была не права. Идите. Вам прямо, Дэн там. Давайте, я провожу вас.

Дэн лежал ничком поперек кровати, чувствуя себя выдохшимся и опустошенным. От слез легче становится только женщинам. Мужчинам плач не помогает. Это Дэн знал по собственному опыту. Слезы делают мужчин слабыми тогда, когда им нужна вся их стойкость, чтобы выдержать удар судьбы.

Он уже успокоился, когда звонок в дверь достиг его слуха. Затем он услышал шаги матери и решил, что это заехала какая-нибудь ее приятельница почесать язык. И его мысли вернулись к последним событиям. Он уже представлял себе, что следует делать. Надо срочно уехать в Лос-Анджелес, уйти в работу с головой. Нет, даже не в Лос-Анджелес. Он примет предложение одного нью-йоркского агентства моделей и уедет туда, может быть, навсегда. И чем скорее это произойдет, тем лучше. Он должен забыть Эмму, ее тело, глаза, голос.

За дверью послышались робкие шаги. Это обозлило его. Почему мать не может оставить его наконец в покое? Неужели она не понимает, что ему хочется побыть в одиночестве?

Нет. Не в одиночестве. Он хочет быть с Эммой. Но ведь это только мечта. Никогда она не войдет в эту комнату, не обнимет его и не скажет, что любит его и только его…

Дьявольщина! Сколько же можно думать о том, что не произойдет никогда?

Слабый, очень осторожный стук в дверь вывел его из себя окончательно.

– Ну, что тебе надо? – зло крикнул он.

– Дэн, к тебе гостья, – раздался в ответ голос матери.

Сердце Дэна едва не выпрыгнуло из груди. Он вскочил на ноги и расширенными от изумления глазами смотрел на открывающуюся дверь – и не мог поверить увиденному.

Но перед ним действительно стояла Эмма. Это был не сон, не бред, не мираж. Она стояла на пороге, виновато опустив голову. Приходилось согласиться с тем, что она не призрак, потому что за нею он увидел мать. Энн ободряюще кивнула ему и закрыла дверь, оставив их наедине.

– Какого черта тебе здесь надо? – гаркнул Дэн. – Или ты окончательно свихнулась? Так, что ли? Или опять побаловаться со мной захотела, тварь бесстыжая? Немедленно убирайся отсюда, пока цела!

Ее реакция поразила его. Она демонстративно заперла дверь и прошла в комнату, хотя во всем ее облике чувствовалась отнюдь не страсть. Слова Дэна глубоко ранили ее, и скрывать свою боль Эмма была не в силах.

– У тебя есть все основания не верить мне и сердиться на меня, Дэн. Поэтому не старайся – тебе не удастся меня прогнать. Я не хочу, чтобы ты из-за меня мучился. А твои слова…

– Черт побери! Я даже не думал, что ты такая шлюха! Не дай бог, увижу тебя еще раз после сегодняшнего вечера…

– Дэн, на самом деле ты думаешь обо мне совсем не так. Я это знаю.

– Откуда, интересно знать? Скажи на милость, откуда тебе могут быть известны мои мысли?

– Мне рассказала Селия. Еще она мне сказала, что ты любишь меня и любишь Сирила, словно это твой сын, и что, возможно, ты захочешь жениться на мне и усыновить мальчика…

– Правда? А что, сама ты всего этого заметить не могла? Тебе понадобились слова Селии, чтобы понять меня и мои намерения, хотя о них бы любой давно догадался?

На ее глазах вновь выступили слезы. Было видно, как она страдает.

– Да. Да. Нужно было, чтобы кто-то открыл мне глаза, потому что я была не в состоянии поверить в твои чувства. Я боялась верить в твою порядочность с того момента, когда увидела тебя впервые… тогда… восемнадцать месяцев назад…

У Дэна пересохло во рту. Он совершенно не был готов к такому повороту событий. Он не смел надеяться на то, что услышанное им только что – правда, но, независимо от разума, сердцем он верил ей.

– Эмма, – сказал Дэн, – прошу об одном. Что бы ты сейчас ни говорила, умоляю тебя, не лги мне.

– Дэн, я не хочу и не буду обманывать тебя. Все, что ты услышишь сейчас, все, до последнего слова, – правда.

Она не могла сдерживаться дальше и тихо всхлипнула. Слезы снова потекли по ее щекам. И тут Дэна охватил страх. Он боялся услышать ее историю, потому что не знал, как ему на нее реагировать и на что потом ему предстоит решиться.

– Рассказывай, – твердо произнес Дэн.

– Тогда, полтора года назад, я была в почти невменяемом состоянии. Я была просто в отчаянии. Я больше не могла выносить обстановку, сложившуюся в моей семье. Не могла терпеть взгляд Реймонда, которым он смотрел на меня каждый месяц, когда становилось ясно, что мне опять не удалось забеременеть. Не могла выносить моего одиночества, ведь Селия тогда жила не с нами, а Реймонд оказался совсем не таким мужем, о каком я мечтала. В нашем браке не было ни тепла, ни доверия, ни ласки, ни равенства. У него была его работа, а я просто существовала в его доме, как прислуга, как кошка, – и все.

Нет, поначалу я была рада бросить работу и стать женой, посвятить все свое время семье, потому что очень любила Реймонда, но потом все изменилось. У меня не получалось забеременеть, а он становился все холоднее. Постепенно я начала понимать, что он женился на мне не по любви, а потому, что считал меня идеальным сосудом для выращивания младенцев. Я была всего лишь живым инкубатором для того, чтобы выносить его ребенка. Он ставил на мне опыт – и не более того. Он думал, что наш ребенок обязательно будет сочетать в себе все лучшее, что есть у нас. Его ум и мою красоту и здоровье.

Но я винила только себя в том, что не могу зачать ребенка. Я прилагала все силы и старания для того, чтобы наконец забеременеть. И меня уже нисколько не волновало, что я разлюбила своего мужа. Поэтому меня совсем не тревожило то, что мужские способности Реймонда слабели с каждым днем. Я давно уже перестала получать удовольствие, занимаясь с ним любовью. Каждый раз я чувствовала себя виноватой, и это ощущение мешало мне испытывать наслаждение. Когда он предложил мне попробовать искусственное оплодотворение, это понравилось мне еще меньше, но желание иметь ребенка не давало мне покоя. Я думала, что, если рожу Реймонду ребенка, он будет счастлив, и тогда я смогу вздохнуть с облегчением и тоже стану счастливой.

Но шел месяц за месяцем, а все мои попытки по-прежнему оказывались тщетными. Я была так подавлена постоянными неудачами, что решила как-нибудь ночью одеться возможно более вызывающе и соблазнить любого красивого мужчину с темно-карими глазами. Я была готова на все, лишь бы только заполучить ребенка…

При этих словах сердце Дэна сжалось. Вот почему она выбрала именно его. Красивый кареглазый мужчина… Проклятье!

А Эмма между тем продолжала рассказывать о себе.

– Но мне и в голову не могло прийти, что мужчина, с которым я познакомлюсь, так западет мне в душу и с той секунды, когда он обнимет меня, я буду полностью принадлежать ему и не только на эту ночь, а до конца жизни.

Дэн еле стоял на ногах. Ее слова потрясли его до глубины души.

– Дэн, я не знаю, влюбилась ли я в тебя в ту ночь, но… с тех пор я не могла тебя забыть, как ни старалась. Твой образ буквально преследовал меня, сводя с ума и не давая успокоиться ни на миг. А когда я увидела тебя во второй раз, то мне показалось, что это какое-то наваждение, я думала, что умру. Я решила, что ты меня не узнал, и слегка успокоилась, но затем все те чувства, что мучили меня с первой ночи, снова овладели мной. Я безумно снова хотела быть твоей!

Тут Дэн встревожился. В самом деле, любила она его или это был просто ее каприз, прихоть? Когда Эмма объяснит ему наконец, в чем считает себя виноватой, и заговорит о создании семьи?

– Бог знает, сколько я пережила в тот день. А то, что произошло ночью… я не в силах объяснить… Я сходила с ума от желания принадлежать тебе, Дэн. Сколько я ни пыталась говорить себе, что это только секс, все было бесполезно, я чувствовала, что обманываю саму себя.

– В чем? – спросил Дэн. Сердце его замерло.

– В том, что это не просто секс. Я люблю тебя, люблю!

Эмма разрыдалась и, едва Дэн только шагнул в сторону, бросилась к нему на шею и крепко прижалась, спрятав залитое слезами лицо на его груди. Дэн обнял ее и принялся гладить по пышным золотистым волосам, желая успокоить. Причем одновременно ему приходилось оставаться спокойным и хладнокровным самому, что было не так-то просто.

– Но, Эмма, почему тогда ты велела мне уйти? Зачем ты сделала это? – Он слегка отстранил ее от себя, когда она перестала всхлипывать и с тревогой заглянула ему в глаза.

– Обещай, что не будешь меня ненавидеть, – снова жалобно всхлипнула Эмма. – Обещай мне, что постараешься все понять.

– Обещаю, – поклялся Дэн, прекрасно зная, что никогда больше не сможет ненавидеть ее.

– Сирил, и правда, твой сын, Дэн, – услышал он слова, заставившие его окаменеть. – Я солгала тебе, сказав тогда о результатах тестов. Правдой было только время: я действительно сделала их после смерти Реймонда. В нью-йоркской больнице еще оставалась его сперма. Ребенок был не от него. Он твой, Дэн.