Текст книги "Пленительное воспоминание"

Автор книги: Одри Хэсли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Эмма принадлежала ему вся, целиком. Он двигался в ней, чувствуя, как растет наслаждение, как ее ответные движения распаляют его. Захваченная страстью, Эмма билась под ним, ощущая пульсацию его могучего раскаленного члена глубоко внутри себя. Она желала его, желала, желала…

И когда девятый вал наслаждения захлестнул их, никто – ни Дэн, ни Эмма – не смогли сдержать ликующего крика. Они стиснули друг друга в объятиях, Дэн безжалостно вжимался в тело Эммы, рыча от безумной, дикой, животной страсти, а она, всхлипывая, принимала его без остатка.

Они лежали, слившись в одно целое. Дэн осознал, что именно такого удовлетворения ему не хватало все это время. Он перекатился на спину. Теперь Эмма оказалась сверху. Он сжимал и ласкал ее бедра, и она раскачивалась на нем, желая вновь пережить тот сумасшедший восторг, пока наконец не распласталась на нем, совсем обессиленная. Стоны удовлетворенной страсти срывались с ее губ.

Сердце Дэна вырывалось из груди, словно он только что пробежал марафон. Они молчали. Лишь тяжелое частое дыхание слышалось в комнате.

Но вскоре наступила полная тишина. Эта вспышка страсти несказанно измотала и Дэна, и Эмму. Оба они почти сразу провалились в глубокий, непробудный сон. Но, прежде чем уснуть, Дэн успел подумать, что, возможно, он и жил только для того, чтобы встретить и полюбить эту женщину.

Но их сон не был долгим. Тишину ночи прорезал телефонный звонок. Эмма открыла глаза и тревожно посмотрела на телефон. Дэну совершенно не понравился этот взгляд, и, досадуя, что не может отключить телефон, он подумал: кто бы мог звонить ей в глухую ночь? Хотел бы он знать, кто смеет так бесцеремонно ее беспокоить и почему она так взволнована, но не торопится брать трубку.

Глава 8

– Будешь брать трубку? – спросил Дэн после новой серии звонков. – Ведь это твоя комната.

– Да… Конечно…

Она поглядела на их тела, по-прежнему слитые воедино. Дэн немного смутился. Он осторожно высвободился и сел, опустив ноги на пол.

Тогда бери, – сказал он, встал и отправился в ванную. Желание узнать о ней хоть что-нибудь заговорило в нем с новой силой. Он знал, что ему не следует так поступать, но ведь и другого способа хоть как-то проникнуть в ее тайну не существовало. Дэн оставил дверь открытой, чтобы услышать, о чем она будет разговаривать. И шум воды не помешает ему пробить стену молчания вокруг ее прошлого, потому что другого шанса может и не представиться.

– А что считает доктор? – между тем взволнованно говорила она. – Ты уверена, Селия? Я сейчас же приеду домой, а утром вернусь. Конечно же, фотограф разрешит мне вернуться попозже. Может быть, он даже согласится перенести съемки на другой день. Если нет? Ну, тогда я верну деньги, а он найдет другую модель. Здоровье сына мне дороже.

Он вцепился в край ванны: сын? Так у нее есть сын?

Ярость, ревность и боль переполняли его сердце. Теперь все произошедшее между ними вызывало в нем только отвращение и ужас. А он уже начал думать, что и она питает к нему какие-то чувства, судя по ее страсти и желанию.

Ему было горько сознавать, что она снова использовала его. Это было грязно, этого просто не должно было быть! Но ведь было… Раньше он считал, что она просто изменила мужу тогда, восемнадцать месяцев назад, но теперь выяснилось, что у нее уже был ребенок! Он ненавидел и презирал ее до глубины души!

– Нет, Селия, нет. Я уже все решила, – твердо говорила она. – Я сейчас же еду домой. Да, я знаю, что могу только лишь сидеть рядом с ним, но в любом случае глаз я сегодня уже не сомкну. Да. Сейчас машин нет, и часа через два я уже буду дома. Да, да, Селия… Ждите… Пока. Скоро буду…

Она повесила трубку и обернулась, чтобы взглянуть, где он. А разъяренный Дэн уже стоял в изножье кровати, пристально глядя на нее.

– И что же ты будешь делать? – сухо произнес он.

– Я… буду ехать осторожно.

И Эмма поторопилась успокоить его, моментально поняв его состояние, зная, что ей в любом случае не удастся избежать откровенного разговора.

– Я ведь предупреждала тебя днем, что моя свекровь болеет. Это звонила она. Ей стало хуже, и она просит меня вернуться. Я должна ухаживать за ней. А утром я вернусь, если ты не против. Ладно?

Дэн выслушал ее объяснения, не перебивая. Затем процедил сквозь зубы:

– Не пытайся меня обманывать, Эмма. Я все слышал.

Кровь отхлынула от ее лица, и эта бледность доставила ему злобную радость. Пусть-ка помучается как следует, прежде чем он отпустит ее.

– Ты не говорила мне, что у тебя есть сын, – добавил он ледяным тоном.

Но Эмма уже пришла в себя. Краска вновь вернулась на ее щеки. В глазах загорелся гнев, и она презрительно бросила:

– Ах, ты подслушивал!

Эти слова едва не заставили Дэна расхохотаться. Фу-ты, ну-ты, какие мы гордые! Жалкая шлюха!

– А как еще я мог узнать о тебе, если ты молчала как немая, предоставляя рассказывать мне? Ведь ты на редкость удачно притаилась! У тебя столько секретов! И все же, почему ты ничего не сказала мне о своем сыне? – Тут в его сознании впервые зародилось смутное подозрение.

– А зачем? – холодно произнесла, пожав плечами, Эмма. – Какое тебе до него дело? Мой малыш не имеет к работе никакого отношения. А сейчас, извини, мне пора собираться, и я поеду.

Она вскочила и принялась собирать с пола одежду.

– Но утром ты должна вернуться, и мы закончим работу, – жестко напомнил Дэн, безуспешно пытаясь избавиться от крепнущих подозрений. Он не верил, не хотел верить, что эта правда. Она не могла быть так чудовищно развратна.

Ведь он думал, что ее сыну не меньше двух, а то и трех лет… Но «малыш» – так говорят, если ребенку нет и года. Боже, а что, если ему всего девять месяцев? Если это?..

– Я тебе ничего не должна. – Эмма вернула Дэна к его последним словам. Она выпрямилась, прикрываясь подобранной одеждой. – Я отказываюсь от работы. Подыщи себе другую блондинку. Надеюсь, я не сильно нарушила твои планы. Знаешь, что говорят? Разнообразие полезно для здоровья.

Дэн с трудом удержался, чтобы не наброситься на нее с кулаками. Сейчас он был готов убить ее. Дэн стоял, дрожа от ярости, и смотрел, как она подчеркнуто равнодушно развернулась и пошла в ванную.

Через несколько минут Эмма была уже полностью одета. За это время Дэн тоже привел себя в порядок и теперь ждал, сидя на кровати и молча наблюдая, как она складывает вещи в сумку. Он разрывался между желаниями немедленно разрешить все свои сомнения и, наоборот, оставить все как есть. Разум подсказывал ему, что время задавать вопросы еще не наступило, что надо просто отпустить ее, но оставаться в полном неведении и ждать, ждать, снова ждать, когда подвернется случай – а он может и не подвернуться, – Дэну было не по силам.

– Сколько лет твоему сыну, Эмма? – внезапно спросил он, решившись идти до конца.

Она вздрогнула всем телом, и Дэн понял, что именно она скрывала. Нет, этого не может быть.

– Какая разница? – Голос Эммы дрожал от волнения. Побелев как полотно, она смотрела на него взглядом затравленного зверя.

Дэн вскочил и коротко выругался. Мужчины не должны плакать. А ругань – что ж, она иногда облегчает душу не хуже слез. Но если плач ослабляет душу, то проклятия придают сил. И он очень хотел, чтобы все было так и на сей раз.

Бросив на Дэна испепеляющий взгляд, Эмма пошла прямо на него. Ее ужас, и смятение сменились едва сдерживаемой ненавистью, и Дэну стало не по себе. Представить себе Эмму такой он раньше просто не мог.

– Ублюдок! Ты все время врал, притворялся! Ты с самого начала прекрасно знал, кто я!

С трудом подавив желание отвесить ей пощечину, Дэн издевательски произнес:

– Еще бы! Поэтому я и выбрал тебя. А теперь отвечай, черт тебя побери, сколько лет твоему сыну? И не смей врать! Мне известно достаточно, чтобы узнать всю правду! Ну!

– Ему одиннадцать месяцев. И это ребенок моего мужа. Он не может быть твоим, так что не волнуйся, мой милый. И он никогда не повиснет камнем на твоей очаровательной шейке. Можешь жить, как хочешь, и не переживать на этот счет. Ребенок не твой. Его зовут Реймонд Норман Форстер-младший, – ледяным тоном ответила Эмма.

Дэн призадумался. Что ж, теперь он мог понять, почему она не позаботилась о безопасности в ту ночь. Она уже два месяца как забеременела и знала об этом. От мужа или нет этот ребенок, он не знал, но одно ему стало ясно – этот мальчик не его сын.

Беременность освободила ее от тревог, и она могла дать волю своему темпераменту с ним тогда.

– Шлюха, – сдавленным голосом прошипел Дэн, – грязная потаскушка! Убирайся отсюда, пока я не пришиб тебя на месте! Вон, пошла вон!

Ее испуганный взгляд не вызвал в нем никакой жалости. Ничто не могло извинить ее в его глазах. Но хуже всего было то, что Дэн по-прежнему чувствовал к ней непобедимое влечение. Однако его разочарование не имело границ. Мало того, он почти поверил, что ее ребенок – от него.

– Убирайся! – рявкнул он.

В последний раз, взглянув на него, Эмма подняла сумку и вышла, оставив дверь открытой.

Оставшись в одиночестве, Дэн заметался по комнате, словно зверь по клетке, сжимая до боли кулаки и вслух повторяя одно и то же:

– Не верю! Не верю!

Он чувствовал, что она снова обманула его.

Неожиданно Дэн остановился, словно громом пораженный. Его осенила внезапная догадка.

А что, если ребенок на самом деле на два месяца младше? Могла же она соврать, прибавив пару месяцев? Его интерес к ребенку только испугал ее. Ведь она наверняка думала, что он спит со всеми своими моделями, и все его романы, начатые вечером, заканчиваются следующим утром.

Дэна затрясло, когда он подумал об этом. Единственной отрадой для него стала мысль о ребенке. У него есть сын! Поведение Эммы подтверждало его догадку и объясняло практически все ее поступки как сегодня, так и восемнадцать месяцев назад.

– У меня нет времени для трусов, – сказала она ему той ночью.

Лишь сейчас он сообразил, что именно она имела в виду.

Она хотела ребенка, а ее муж не мог удовлетворить это желание. Наверняка этот Форстер был слишком пожилым, уже больным… Женщины часто так поступают, когда хотят обзавестись наследником, и кого волнует, что ради осуществления задуманного приходится одурачивать ни в чем не повинных мужчин?

Она никак не могла ожидать, что Дэн захочет воспользоваться презервативом, и поэтому ей пришлось завести его так, чтобы он позабыл обо всем на свете. Не просто уложить в постель, а умело соблазнить. Что ж, это ей удалось просто блестяще.

Конечно же, всеми ее поступками руководил холодный трезвый расчет. Она продумала все до мелочей, заказав номер в гостинице на другое имя, щедро за все заплатив, одевшись и накрасившись так вызывающе соблазнительно.

Лишь одно оставалось для Дэна загадкой: почему Эмма остановила именно на нем свой выбор? Что ее привлекло: его внешность и манеры или одиночество? Не исключено, конечно, что все, вместе взятое. Бывает ведь и такое, но все-таки: почему? Нелепая случайность или судьба? Почему? Почему? Почему?

Ответа на этот вопрос не существовало. Дэн не знал, что и думать, а мысль об этом, точно ядовитое насекомое, больно жалила его воспаленный, измученный мозг, не давая ни секунды покоя. Лишь через полчаса или сорок минут он сумел справиться с собой и попытался здраво рассуждать.

Да, она абсолютно не ожидала встретиться с ним опять. А когда их дороги перекрестились еще раз и он не подал виду, что узнал ее, она снова пожелала соблазнить его. Оказывается, она хочет его, и в первый раз она тоже хотела его. В конце концов, опыт у него был достаточно богатым, чтобы не ошибаться в подобных вещах. Итак, Эмма снова пожелала ему отдаться, и, скорее всего, она даже представить себе не могла, что сможет противиться своему желанию. Видимо, она всегда жила, подчиняясь не голосу разума, но велениям страсти.

Выходит, он с самого начала был прав, считая ее прожженной шлюхой. Она ничем не лучше торгующих собой проституток! И теперь она решила отобрать у него сына. Посмотрим!

И Дэн принялся действовать, не забывая ни на секунду, что времени у него в обрез. Он бросился в свою комнату, схватил ключи от машины и спустился в гараж. Если он поторопится, то сможет нагнать ее на дороге к дому. Ее маленький «форд» не сможет далеко уйти от его мощного «ягуара». Спутать машину Эммы с чьей-то еще было невероятно! Среди ночи дороги всегда пустынны. А темнота ему будет только на руку: погони она не ждет и не разглядит его в зеркале заднего вида.

Предположения Дэна оказались верными. Ему удалось настигнуть Эмму уже на подъезде к Сайта-Марии. Его «ягуар» постарался на славу. Теперь Дэн мог сбавить скорость, чтобы не приближаться к ней. Он держался в тени, куда не достигал красный свет ее габаритных огней. Город был уже совсем недалеко, и шоссе начало разветвляться. Дэн боялся отстать от нее, и, действительно, один раз он проскочил поворот и потерял ее из виду. Но, на счастье, он хорошо знал дороги в этом районе штата и отыскать Эмму вновь не составило для него большого труда.

Неподалеку от супермаркета она свернула с проспекта на соседнюю улочку.

Погасив фары, Дэн повернул следом. Держась тротуара, проехал еще немного и остановился. Он заметил, как Эмма затормозила в сотне метров от него, затем фары ее машины погасли.

Выждав несколько минут, он вылез из машины, чтобы рассмотреть дом, в котором жил, его – дай бог, чтобы это так и оказалось! – сын.

При виде неказистого старого домика со слегка покосившейся крышей, явно требовавшей ремонта, ветхого гаража и запущенного газона Дэн нахмурился и призадумался. Если она живет в этой развалюхе, то ее замужество никак не было связано с меркантильными соображениями. Значит, и его предположение о ее желании «подарить» наследника семье Форстер тоже может быть ошибкой.

Но ведь, с другой стороны, могло случиться и так: когда она выходила за Реймонда Форстера, он был достаточно богат. Обеднели они позже, в результате какого-то непредвиденного несчастья. Мало ли известно случаев, когда известные и крепкие компании становились банкротами или же люди вкладывали деньги в, казалось бы, прибыльное предприятие и прогорали. Таких случаев тысячи, если не миллионы. Он сам знал много подобных людей.

Заставив себя отвлечься от этих мыслей, Дэн переключился на Эмму и ее ребенка.

Приглашать ее сниматься еще раз или пытаться поговорить с ней смысла не было. На все предложения она ответит отказом, а в разговоре опять будет без конца врать и увертываться. Все это только окончательно рассорит их, превратит ее во врага. Единственное, что ему остается, – это затаиться. Они ничего не должна знать о его планах.

А пока Дэн записал название улицы и номер ее дома, постоял еще несколько секунд, глядя на него, а затем повернулся и пошел к машине.

На миг его охватило сомнение. Вдруг все-таки это не его сын? Вдруг он ошибается? Он не мог отделаться от этих мыслей, и все же в нем росла и крепла уверенность, что он прав. Этот мальчик – его ребенок.

Глава 9

Дэн решил не возвращаться в гостиницу, а ехать домой. Он на несколько минут заскочил в отель и сообщил, что по сложившимся обстоятельствам вынужден отбыть, забрал свои вещи и попрощался. Перед уходом он попросил портье заглянуть в номер мисс Пирсон и посмотреть, не оставила ли она чего-нибудь из своих вещей. Если его предположение подтвердится, то пусть ее вещи пришлют по его адресу в Бейкерсфилд.

Энн совсем не выглядела расстроенной, когда Дэн сказал, что вскоре покинет отчий дом. Дело в том, что днем раньше Дэн говорил ей, что едет работать для Джонатана на побережье, но она подозревала, что на самом деле все не так – он уезжает с женщиной. Той самой замужней особой, о которой он не может забыть.

Этот роман совсем не нравился Энн. Поведение Дэна искренне волновало ее. Хотя двадцатый век давно перевалил на вторую половину и нравы стали свободными, она придерживалась суровых законов своих предков. Но ведь она внушала то же самое и Дэну. Не могло же все это пройти мимо него. Конечно же, он мужчина, и, они живут в Америке, стране, где на многое смотрят иначе, чем она. Но все-таки…

Ее Дэн выглядел совершенно разбитым, и Энн, как ни было ей жалко сына, подумала, что так будет даже лучше. Пусть сам узнает, что такие романы к добру не приведут. Собственный опыт убедит его в том, что не стоит заводить любовных интрижек с замужними женщинами, и Дэн забудет о своей страсти раз и навсегда. А пока…

– Хочешь выпить чаю? – заботливо спросила она.

– Было бы замечательно, мама.

Энн отправилась на кухню заниматься чаем. Ее самолюбие было удовлетворено, и она с довольным видом улыбнулась.

Дэн пошел за ней и, словно прислушиваясь к себе, вдруг сказал:

– Знаешь, я бы с удовольствием перекусил чего-нибудь. У меня такое чувство, что я сегодня ни крошки в рот не брал.

Энн взглянула на него через плечо и уже приготовилась было задать Дэну кое-какие вопросы, но, посмотрев на измученное лицо сына, прикусила язык. Она вообще решила не спрашивать его ни о чем до тех пор, пока он не придет в нормальное состояние. Она велела ему сесть и принялась собирать на стол. До отъезда Дэна оставалось еще добрых десять дней, и она искренне надеялась, что за это время он сумеет успокоиться и забыть об этой проклятой страсти.

Дэн проснулся на следующее утро в крайне мрачном и подавленном настроении. Вставать ему совсем не хотелось, но дел предстояло множество, а забиться в угол и, изводя себя, страдать – это было не для него: Дэн всегда считал такое поведение недостойным взрослого мужчины. Ему было нужно только одно: раскрыть правду о происхождении мальчика. Лишь зная точно, отец он ему или же нет, можно было думать о том, что делать дальше.

Дэн полежал неподвижно еще некоторое время, восстанавливая в памяти все слова, поступки, взгляды и жесты Эммы. Как это было ни странно, но они расплывались в его памяти и ничего определенного он решить не смог. И – это было хуже всего – вопросы, ответов на которые он не знал, снова принялись терзать его. Он вспоминал, как она извинялась за свое поведение в ресторане… Но за это ли она извинялась? Или же за то, что тогда использовала его, чтобы забеременеть, не спросив его согласия, даже не поставив в известность? Но как бы там ни было, все это выглядело слишком запутанным.

Дэн тихо чертыхнулся, спрыгнул с кровати и решительно сбросил пижаму. Наступило время раскрыть тайну.

Он сидел за колесом машины, грыз ноготь и пристально наблюдал, ожидая хоть какой-нибудь возможности разгадать загадку Эммы. Ему очень хотелось хотя бы мельком увидеть ребенка. Правда, дети, которым нет еще и годика, не могут сами выйти поиграть в сад. Наверняка он еще только учится ходить… Дэн очень надеялся, что ему повезет, хотя он безуспешно просидел в засаде все утро и теперь уже шел двенадцатый час. Тем не менее он надеялся, что Эмма или ее свекровь все-таки вывезут ребенка погулять в коляске.

Прошло еще полчаса. У Дэна страшно затекли ноги, и он уже почти решился сам постучать в дверь ее дома, когда эта самая дверь открылась и на пороге появилась Эмма собственной персоной. Она была одета в простые джинсы и синюю трикотажную блузку. Ее длинные волосы были собраны на затылке в хвост. Она обернулась к седой женщине, стоявшей в коридоре, что-то ей сказала, а затем поспешно спустилась по ступенькам крыльца. В руках она держала что-то, напоминающее сумочку.

Забыв о затекших ногах, Дэн одним прыжком кинулся в машину и скорчился на сиденье, стараясь пригнуться как можно ниже.

Ему повезло. Эмма не стала ни переходить на его сторону, ни рассматривать старый синий «плимут». А когда Дэн увидел, что она отправляется в супермаркет, дорога до которого отнимала добрых десять минут, то понял, что ему просто необыкновенно повезло. Даже если предположить, что она управится со всеми покупками за пять минут, у него будет почти полчаса. Этого больше чем достаточно, чтобы выяснить то, что его интересует.

Дэн вышел из машины, неторопливо пересек улицу, борясь с внезапно охватившим его волнением и чувствуя, что костюм вдруг стал ему тесным, а воротничок рубашки просто душит. Но одет он был достаточно прилично, чтобы не вызвать никаких подозрений у свекрови Эммы. В его распоряжении оставалось только несколько минут, и за это время он должен был завоевать расположение миссис Форстер.

Он постучался. Миссис Форстер не заставила себя долго ждать. Дверь открылась, и свекровь Эммы появилась на пороге. Дэн сразу же заметил, что она выглядит гораздо моложе, чем можно было предположить. Во всяком случае, вряд ли старше его собственной матери, лет эдак шестьдесят – шестьдесят пять. Следовательно, «старый» муж Эммы мог быть на самом деле не старше самого Дэна.

– Миссис Форстер? – Дэн широко улыбнулся с самым подкупающим видом, ничем не выдавая своего удивления.

– Да.

– Простите, вы выглядите слишком хорошо, чтобы быть свекровью Эммы. – Произнося эти слова, он совсем не кривил душой. Эта пожилая женщина отлично сохранилась. Прямая, стройная, с еще свежим и довольно моложавым лицом – это только подчеркивал ореол серебряных волос. Да и одета она была совсем не по-старушечьи.

Его улыбка и слова сработали. Миссис Форстер прямо расцвела от удовольствия. Довольный произведенным впечатлением, Дэн принялся излагать причину своего появления.

– Я Дэн Зарьян, миссис Форстер. Я тот самый фотограф, с которым вчера работала Эмма. Дома ли она? Мне нужно поговорить с ней о продолжении съемок. Честно говоря, мне очень не хочется искать себе другую модель. Вы, должно быть, понимаете, что таких, как Эмма, не слишком-то много. У нее совершенно особенный стиль и профессионализм.

– Вы опоздали буквально на несколько минут. Но она скоро вернется. Она пошла в аптеку купить что-нибудь нашему Сирилу – у малыша режутся зубки и он все время хнычет. Эмма, наверное, говорила вам об этом?

– Сирил? А мне казалось, его зовут Реймонд.

– Да что вы только говорите? Не может быть! Вы, наверное, не так поняли. Реймондом звали его отца. Он-то хотел, чтобы ребенку дали его имя, но Эмма уперлась и ни в какую. Она заявила, что не желает и слышать о таком имени. Должна признаться, я была полностью с ней согласна. Мне тоже не хотелось называть моего Реймонда Реймондом, когда он родился, но мой муж настаивал на этом, а в те дни женщинам не полагалось спорить с мужчинами. Это сейчас времена изменились.

Она улыбнулась, вспоминая прошлое. На ее лице появилось выражение легкой грусти. Дэн не знал, как ему реагировать на намек миссис Форстер о своих далеко не радужных отношениях с покойным мужем – посочувствовать или же промолчать.

Ясно было одно: свекровь Эммы отличалась мягкостью и деликатностью, присущими женщинам былых времен, далеко не столь эмансипированным и раскованным, как нынешнее поколение.

– Видит бог, я тогда очень переживала, – мягко закончила она и спохватилась: – Да что же я держу вас в дверях? Мистер Зарьян, проходите, пожалуйста. Простите меня, входите, входите скорее!

– Зовите меня просто Дэн, – предложил он, шагая вслед за ней по уютному неширокому коридорчику в гостиную, аккуратную, но бедноватую, обставленную когда-то отличной, но теперь уже порядком потертой и обветшавшей мебелью. По всему было заметно, что этот дом знавал куда лучшие времена.

Селия остановилась и, приглашающим жестом обведя гостиную, сказала:

– Тогда тоже зовите меня просто Селией. Я, к сожалению, ненадолго вынуждена буду вас покинуть. Побудьте, пожалуйста, здесь, а я пойду на кухню, сварю кофе.

Оставшись в одиночестве, Дэн глубоко вздохнул и осмотрелся, пытаясь заглушить чувство легкого стыда, вызванное откровенностью и наивностью пожилой дамы. Вряд ли он имел право вот так втираться к ней в доверие.

Но ведь другого выхода в его ситуации не существовало. Отогнав от себя угрызения совести, Дэн заинтересовался несколькими свадебными фотографиями в красивых рамках, висевшими на стенах. Он тут же подошел к ним, желая рассмотреть поближе. По мере того как он разглядывал их, брови его хмурились все сильнее. Рядом с Эммой был запечатлен отнюдь не какой-нибудь старый плешивый ворчун. Ее муж был человеком в самом расцвете сил. Мистеру Форстеру вряд ли исполнилось тридцать пять лет. Да они с ним почти ровесники!

И снова Дэна обожгла мысль, так терзавшая его еще накануне, когда он впервые увидел ее дом. Все было совсем не так, как он думал. Она вышла замуж не за старика и не по расчету. Это был брак по любви, по самой настоящей любви. Теперь у Дэна не было в этом сомнений. Оторвавшись от фото, он принялся оглядываться, в надежде узнать еще что-нибудь.

Он знал, что именно нужно искать, и детскую фотографию пропустить не мог, тем более что заботливые руки поставили ее на верхнюю полку прекрасного книжного шкафа.

Протиснувшись между двумя громоздкими креслами, загораживающими проход, Дэн с жадностью принялся изучать эту карточку размером десять на восемь.

Голенькому младенцу со светлыми вьющимися волосиками можно было дать от силы месяцев шесть. Более очаровательного ребенка Дэну в жизни видеть еще не приходилось. Взгляд ярко-голубых глаз малыша был вполне осмысленным. Дэн невольно залюбовался.

И все же сердце его болезненно сжалось. У него самого-то глаза были почти совсем черные. Большие темно-карие с очень густыми ресницами, черными как уголь. У всех в его семье – и у отца, и у матери, и у обоих братьев – глаза тоже были такими. У всех его предков – Дэн видел их карточки – тоже. А чтобы у них с Эммой родился ребенок с такими вот голубыми глазами, нужно было, чтобы хоть у кого-то в его роду были светлые глаза.

Дэн вспомнил своих племянников. У Дэвида дети темноглазые – правда, и у его жены глаза темные. Но у Гарри жена блондинка с серыми глазами – а его дети все равно темноглазые…

Тут Дэна осенило еще раз посмотреть на свадебный портрет. Выругавшись про себя, он бросился к соседней стене, едва не повалив на пол тяжелое старомодное кресло. Едва взглянув на мистера Форстера, Дэн снова чертыхнулся. У мужа Эммы глаза были тоже карими. Правда, светло-карими, не такими черными, как у него, но тоже не голубыми!

И мысль, которую он раньше гнал прочь, крепко засела в его сознании. Да, этот малыш не был его сыном, но он не был и сыном мистера Форстера. Теперь он смог бы, пожалуй, объяснить, почему она так не хотела называть ребенка в честь мужа. Вполне понятно, что ей захотелось избавиться от постоянного напоминания о своей измене.

Узнав все, что хотел, и получив новую пищу для размышлений, Дэн решил больше не тратить время впустую. Снова протиснувшись к книжному шкафу, он достал фотографию малыша и с ней в руках поспешил на кухню. Найти кухню было нетрудно по громкому звяканью посуды.

Услышав шаги Дэна, Селия обернулась, заранее приветливо улыбаясь. Дэн вновь почувствовал укол совести за свое не слишком честное поведение. Но Селия уже заговорила о ребенке. Дэн совершенно правильно рассчитал, что фотография малыша будет самым естественным предлогом для беседы.

– О, я вижу, вы нашли портрет нашего Сирила. Согласитесь, он просто прелесть! Весь в маму!

Дэну в ее словах послышалась легкая ирония, смешанная с горечью. Наверное, ее печалило несходство ребенка с ее собственным сыном, которого она уже никогда не увидит живым. И, без сомнения, где-то в мире живет красивый синеглазый парень, который даже не знает о своем участии в продолжении рода Форстеров.

– Эмма говорила, что в следующем месяце ему исполнится годик, – сказал Дэн, не без страха ожидая ответа.

– Да, – ответила Селия, и Дэн поставил чашку на стол, боясь расплескать чай, – четырнадцатого октября.

Готовый услышать подобный ответ, Дэн все же почувствовал горькое разочарование. Неужели он мог еще на что-то надеяться, увидев у ребенка такие светлые глаза? Каким же дураком надо быть для этого? Наверное, таким, как он, пришел к заключению Дэн, когда обнаружил, что едва не забыл о времени, а ведь можно было попытаться увидеть малыша. Но это вряд ли бы ему удалось. Скорее всего, мальчик еще спал. Но едва только Дэн подумал о том, как ему осуществить свой план, тихий до этой поры дом наполнился громкими воплями. И как ни мало Дэн разбирался в детском поведении, он понял, что больной ребенок так кричать не может. Он метнул быстрый взгляд на Селию, которая даже не обратила на это внимания, занятая мыслями о внуке.

– Кажется, Сирил проснулся. По-моему, у него все прошло. По крайней мере, если что-то беспокоит, он так себя не ведет. Я-то уж знаю, как он капризничает. Ну конечно! Требует, чтобы его достали из кроватки, раз он уже не спит. Вы не нальете себе еще кофе, пока я схожу одеть ребенка, Дэн?

– Конечно, конечно, – с готовностью ответил Дэн и тихонько взглянул на часы. Оказывается, с того времени, как он проник в дом Эммы, прошло всего-то пятнадцать минут. Если ему повезет и дальше, он успеет уйти до ее возвращения.

– Я скоро приду, – сказала обеспокоенная Селия. – Надо одеть его, прежде чем он покажется на людях.

Что же это за тиран, подумал Дэн и с удивлением обнаружил, что улыбается. Он услышал, как скрипнула дверь спальни, и в этот же миг ребенок замолчал.

Дэн налил себе еще немного кофе, вернулся на свой стул и взял печенье. Секундой позже в кухню вошла Селия, держа на руках совершенно спокойного ребенка. Только сейчас он выглядел старше и гораздо красивее, чем на фото. Дэн чуть не поперхнулся. Сирил смотрел на него чудесными, живыми, умными карими глазами.

– Они карие… – только и смог пробормотать Дэн.

– Что вы сказали? – не расслышала Селия, усаживавшая мальчика на детский стульчик.

Ребенок с любопытством смотрел на незнакомого человека.

– У него сейчас карие глаза, а на фотографии, – он кивнул на портрет, – они были голубыми.

Он взял портрет и показал Селии. Она мягко рассмеялась.

– А разве вы этого не знали? Все дети рождаются голубоглазыми. Проходит несколько месяцев, пока цвет глаз изменится окончательно. А у Сирила цвет глаз такой же, как и у его папы. Это единственное, что передалось ему по наследству от него.

Дэн поверил ей. Его собственные глаза были куда темнее.

Он тяжело вздохнул, понимая, что круг замкнулся. Все его расчеты оказались ошибкой, роковой ошибкой.

Итак, Эмма изменила мужу лишь однажды. Была просто одна сумасшедшая ночь, когда ее охватило безумие, безудержное желание. Почему – на это могла ответить только она сама. И она из всех мужчин выбрала его.

А почему именно его? Он узнал многое, но не ответы на главные вопросы.

Дэн решил остаться и дождаться Эмму. Он знал, что его появление здесь приведет ее в бешенство. Что ж, пускай.

– Он капризный? – спросил Дэн уже не столько из интереса, сколько для поддержания разговора. Ребенок был чужим. Интуиция обманула его впервые в жизни.