Текст книги "Свадьба в Катманду"

Автор книги: Одельша Агишев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

8

И вот, за последним обломком скалы, за последней кучкой мелкого щебня полностью открылся узкий проход, уходящий во тьму. Пятеро ученых стояли перед ним, вглядываясь в глухую, застылую темноту скалы. Тени людей замерли на стене и сводах в свете мощных фонарей.

– Ну что ж, – объявил Энгельбах, поворачиваясь к Игорю. – Теперь слово за вами, господин горный археолог.

Игорь шагнул в проход. Свет его фонаря сразу потонул в глухой тьме, показался слабым. Гулко стучали шаги. Игорь осторожно уходил в глубь прохода.

Вот проход заметно расширился и снова, как на слайдах доктора Шармы, уперся в скальную стену. Игорь повел лучом фонаря, и перед ним возникла новая «дверь», в точности такая же, как первая, рухнувшая. Точно так же в каменной стене был едва заметен очерченный бороздкой четырехугольник, почти не выделявшийся на ее черноватом, монолитном фоне. И вновь вдоль бороздки белели гипсовые печати.

– Раз, два, три, – беззвучно считал Игорь… – семь, восемь, девять.

Он осветил ближайшую печать и достал из нагрудного кармана лупу. Печать была совершенно цела. На ней не виднелось никаких повреждений, не осыпалась ни пылинка гипса, в луче фонаря отчетливо читались письмена:

«Перед страхом всеобщей гибели замкни свои уста».

* * *

Почти целый день Игорь провел в чреве скалы. С фонарем, молотком и лупой в руках он осмотрел весь свод и стены, сантиметр за сантиметром, трещинку за трещинкой. Он лежал под стеной, ползал по полу, вглядывался, простукивал, изучал след каждой царапины на скальной поверхности.

Он несколько раз простукал молотком стену вокруг «двери», и отзвук здесь был гулкий, глубокий, словно стучали не по глухой стене, а по дну гигантского кувшина.

Когда он появился перед коллегами, его трудно было узнать: запыленный, измазанный каменной сыпью, в истертой о камень одежде, с потемневшим от усталости лицом, он еле стоял на ногах.

– Ну что? – горя от нетерпения, шагнул ему навстречу Энгельбах. – Дверь?

– Дверь, – кивнул Игорь, опускаясь на ящичек с походной аптечкой, стоявшей у стены.

Рядом возникла Вика, подала полотенце. Игорь благодарно кивнул ей, приложил полотенце к слезящимся от напряжения глазам.

– И печати?

– Девять штук.

– Так…

Все молчали.

– Будем вскрывать? – осторожно спросил Дэн.

– Ни в коем случае, – качнул головой Игорь. – Надо готовить потенциометр.

– Потенциометр готов, – откликнулся Энгельбах. – Все скоммутировано и отлажено.

Игорь кинул взгляд на громоздкий гофрированный ящик на колесах. Он знал эту систему. Это была старая и надежная машина, прощупывающая любую плотную среду не хуже рентгена.

– Ставьте датчики по моим отметкам. Надо сделать измерения по всей стене, своду и полу.

– Вероятно, полость? – спросил Бехал.

– Да, – кивнул Игорь. – И притом немалая. Думаю, с десятиэтажный дом.

Все переглянулись.

– Такая большая пустота? – переспросил Бехал.

– Для тайника великовата, – качнул головой Шарма.

– Смотря что спрятать, – азартно отозвался Энгельбах.

Дэн молчал. Он не отрываясь вглядывался в темноту.

К утру следующего дня показания потенциометра были расшифрованы и разложены на столе в штабной палатке. Все склонились над широкой бумажной лентой, исчерченной кривыми электропроводимости скальных участков, намеченных Игорем. Здесь же была Вика со своей тетрадью, которую она исписывала крупным четким почерком.

– Получается, что перекрытие надежное, без подвохов, – резюмировал Бехал. – Так?

– Вне всяких сомнений, – подтвердил Игорь. – Свод над дверью цельный, монолитный. И простукивание, и графики это подтверждают.

– Значит, обвал исключен? – спросил Шарма.

– Полностью, – кивнул Игорь. – На этот раз я ручаюсь.

– И все-таки тут что-то не так, – протянул Дэн.

– Да, эта пустота не вызывает доверия, – согласился Бехал. – Главное, не прощупывается ее объемный контур…

– Может, следует попробовать сейсмограф или магнитометр? – предложил Игорь.

Заспорили. Сейсмограф сразу исключили: о взрывах, даже самой малой мощности, не могло быть и речи. Магнитометр тоже вызвал сомнения. Во-первых, его еще нужно было заказать и доставить из Дели. А главное, даст ли его применение необходимый результат? Ведь магнитометр обеспечивает надежные данные только в сочетании с другими приборами – например, с тем же самым сейсмографом…

– Пожалуйста, помедленнее, – взмолилась Вика. – Я не успеваю записывать!

Все рассмеялись.

– Что же дальше? – спросил Дэн.

Не проронивший до сих пор ни слова и только следивший за спором Энгельбах решительно вскинул голову:

– Дальше? Будем вскрывать. Вот что дальше.

Когда, проведя всю подготовительную работу, установив светильники и подключив ручной электроперфоратор, они собрались у «двери», заметно нервничающий Энгельбах уже в который раз спросил Игоря:

– Вы ручаетесь, что за дверью ничего нет? Что мы не рискуем что-то повредить?

– Да, безусловно, – повторил Игорь. – Там пустота, герр профессор, пустота!

Он тоже нервничал и от нетерпения не мог стоять на месте, ходил перед «дверью».

– Ну, – спросил Энгельбах. – Кто начнет?

– Я! – вскинулся Игорь, но перфоратор уже был в руках Дэна.

– Одну минуту, – поднял руку побледневший Энгельбах. – Одну минуту, господин Тарновски. Не имеет смысла говорить сейчас об осторожности. И все же – постарайтесь быть максимально внимательным. Риск слишком велик.

– Вы отошли бы, – попросил Дэн. – А миссис Вике лучше бы вообще уйти.

Все попятились. Вика уйти отказалась.

Дэн включил перфоратор и решительно приставил наконечник бура прямо к центру «двери», но в этот момент на его плечо легла чья-то рука. Дэн обернулся. Перед ним стоял Тамракар Биджаи.

– А ну погоди-ка, друг, – спокойно произнес он. – Дай-ка сюда эту штуковину. Мне она будет сподручней.

Он забрал перфоратор из рук Дэна, легко поднял его своими сильными руками.

– Да, но… – начал Дэн.

– Ничего, ничего, – улыбнулся Тамракар. – Ты отойди, сахиб. А то, не дай Бог, что случится ненароком. А ты все же гость.

– Наконечником сюда, – показал Дэн.

– Разберемся. – Тамракар приблизил перфоратор к «двери».

– Стойте! – крикнул Игорь. Он подхватил с пола моток электрического кабеля и быстро набросил на торс Тамракара петлю.

– Готово. Давайте, Тамракар-джи.

Наконечник бура уперся в бороздку на стене и четко застрекотал. Звук был не очень громкий, но здесь, в подземелье, отдавался гулким эхом. Энгельбах, Шарма, Дэн и Игорь как по команде все вскинули головы к своду над «дверью». Прошла минута, другая. Тамракар бил монолит скалы длинными ровными очередями. Энгельбах оглянулся на Игоря. Игорь успокаивающе махнул рукой: все нормально, свод держит.

Никто из них не заметил, что по поверхности «двери», в стороне от бьющего наконечника бура, уже бежит едва различимая трещинка. Она быстро росла, змеилась. Бур вдруг разом погрузился в скальный монолит, и тут же что-то сдвинулось, ухнуло. Тамракар по инерции подался вперед, к «двери», покачнулся и провалился в пустоту.

Оборвался треск перфоратора, и несколько мгновений было совершенно тихо. Потом где-то во тьме, внизу глухо грохнули каменные обломки «двери». Словно очнувшись, Энгельбах рванул выключатель трансформатора, а Игорь и Дэн вцепились в резко натянувшийся в их руках кабель.

Отчаянно закричала Вика. Заметался совершенно потерявшийся Шарма. Он кинулся к Дэну и Игорю, но только мешал им. Подбежала Вика, подскочил Энгельбах. Все хватались за кабель, тащили кто куда.

– Отойдите, черт вас побери!! – яростно закричал Дэн, уже перекинувший кабель через плечи альпинистским способом. – Игорь, делай, как я!

Игорь быстро поднырнул под кабель. Дэн оказался прав: вся тяжесть распределилась на двоих, и они стали понемногу вытягивать кабель из провала. Но он вдруг ослаб, и в проеме рухнувшей «двери» показалось снизу лицо Тамракара.

– А там глубоко, прямо пропасть! – сообщил он, выбираясь в проход.

Его подхватили, вытащили. Он встал на ноги, бережно прислонил к стене перфоратор, который так и не выпустил из рук.

– Это ведь нарочно сделано. Для нехороших людей, – объяснил он. – Сунутся без спросу и шею сломают. Вроде капкана.

И столько добродушия и спокойствия было в его голосе, что все заулыбались.

Пропасть действительно оказалась глубокой, метров тридцать. В свете фонарей виднелись отвесные, почти гладкие стены черноватого скального монолита и дно, заваленное обломками.

– Когда-то здесь был устроен проваливающийся пол, – объяснил Энгельбах. – Со временем он обрушился.

– Что же там, на той стороне? – спросил Дэн.

– А что там может быть? – усмехнулся Энгельбах. – Дверь, конечно.

Лучи фонарей, теряясь во тьме, слабо высветили противоположную стену пропасти. Она была совершенно отвесной, без всяких выступов, и на ней, почти под самым сводом, виднелась, как и предсказал профессор, очередная, неясно очерченная на каменной поверхности «дверь». Вика, заглядывавшая в пролом через плечо Игоря, заметила ее первой:

– Вон она!

– Смотрите, точно такая же.

– Значит, опять с ловушкой? И за ней следующая?

Все молчали.

– Нет, – решительно сказал Игорь. – Эта последняя. Я чувствую, я уверен, эта дверь – последняя. Тайник здесь.

– Что ж, может быть, – согласился Бехал.

– Похоже, – кивнул Дэн.

Вика переводила взгляд с одного на другого.

– Что скажете, профессор? – спросил Шарма.

– Я? – поднял голову Энгельбах. – Я скажу вот что. Как руководитель экспедиции, приказываю: вход забрать досками. Свет убрать. Пригласить смену охраны. Всем остальным покинуть место работы и отдыхать.

– А как же дверь? – спросила Вика.

– Поговорим завтра. Намастэ, господа.

В тот вечер Игорь и Вика гуляли возле Великой ступы.

Было безлюдно. Лишь пара бритоголовых меднолицых монахов в оранжевых хитонах медитировала на уступе каменной полусферы. Закатное солнце слепящим конусом вычеканило золоченый зонт на фоне темнеющих в тени вершин; под зонтом светились тринадцать каменных ступеней и два суровых, пронзительных глаза, глядящих со стены куба. Сама огромная полусфера была выбелена, на этом ослепительно-белом фоне галерея для богомольцев и паломников казалась серой и холодной.

– Мы сейчас где-то здесь, – шепотом сообщил Игорь, топнув ногой по плитам галереи. – И продвигаемся вон туда, к центру ступы…

– А если они услышат, что вы копаете? – спросила Вика.

– Не дай Бог. Плохо нам будет. Поэтому-то мы ни буров, ни тяжелых перфораторов не применяем.

– Фанаты, – вздохнула Вика. – Ведь допрыгаетесь рано или поздно.

– Типун тебе на язык.

У небольшой часовенки с позеленевшим бронзовым Буддой в нише сидел на замшевых ступенях еще один богомолец, темнолицый парень в засаленной клетчатой рубашке, низко опустивший голову и бормотавший мантры. Когда Игорь и Вика проходили мимо, он поднял голову, и Вика вздрогнула: на его лице был странный, болезненный оскал, что-то вроде застывшей усмешки. Вика невольно подалась к Игорю:

– Кто это?

– Да не бойся, – успокоил он ее. – Это местный юродивый. Иногда на кухню к нам приходит, там его подкармливают. Безобидный мужик.

Они обошли вокруг ступы, покрутили бронзовые молитвенные барабаны, рядами выстроившиеся у подножия полусферы и отполированные до блеска тысячами ладоней, поднялись на одну из площадок. Разговор зашел об общих знакомых. Вика напомнила Игорю о Дэвике; оказалось, что они с Викой здесь, в Катманду, иногда созваниваются, и Дэвика всегда говорит только о нем; вот и теперь именно Вика сообщила ей о его приезде, и Дэвика, судя по всему, чуть со стула не рухнула от радости.

– Твоя кадра, – усмехнулась Вика.

Игорь только пожал плечами. Потом стали вспоминать всех ташкентских друзей: Марата, который прошлой весной наконец женился и уже растит трехмесячного сына, бывшую секретаршу ректората кареглазую Нину, которая все это время не оставляла попыток «утешить» Игоря, Сеню Бойко, подавшегося с семьей на Украину, еще кого-то, кто уехал в Израиль, и другого, кто ждет визу в Австралию, и еще одну, махнувшую с мужем аж в ЮАР…

– Ну а ты чего ждешь, Сабашников? – спросила Вика. – Поговорил бы со своим Энгельбахом, чтобы он забрал тебя.

– Куда?

– В Берлин, куда же еще.

Это был тот самый проклятый вопрос, который она уже задавала ему не раз в эти дни и бессонные ночи в его палатке. Они спорили, ни в чем не могли убедить друг друга и все больше ожесточались.

Да, это был тяжкий вопрос. Игорь понимал, что из родного Узбекистана, оторвавшегося от России, видимо, придется уезжать, и в последнее время много думал об этом. Конечно, он не отказался бы жить и работать в Лондоне, Париже или Берлине, где находятся крупнейшие центры востоковедения и где его знания и способности могут пригодиться. Но так же ясно он понимал, что его, Игоря Сабашникова, русского, не примыкающего ни к каким группировкам, не обладающего необходимыми связями и безденежного, никто и нигде ни в России, ни за дальними рубежами не ждет.

– Ну да, конечно, – кривясь, тянула Вика. – Нас, видите ли, не приглашают, хлебом-солью не встречают, а мы сами – скромные, пришибленные, мы только лаптем щи умеем хлебать!

Лапти тут были совершенно ни при чем. Ехать за рубеж и вживаться там, – значит занимать чье-то чужое место, кого-то теснить, вызывать неприязнь, а то и ненависть, и одна мысль об этом рождала в Игоре полный паралич воли…

– Вот-вот! Именно так ведут себя все комплексующие русские мудаки! – повышала голос Вика. – Очнись, Сабашников! Неужели ты не можешь понять: мы выросли в инкубаторе, а настоящая жизнь совсем другая! В ней надо крутиться, искать, рисковать, утверждать себя назло всем, а не сидеть как говно разварное на фаянсовой тарелке!

– Но ведь на Западе все не поместятся, это же ясно, – мягко возражал Игорь. – Кое-где нами и так уже тяготятся: есть страны, где просто стыдно называть себя русским, так запятнали это слово некоторые наши соотечественники…

– Ах, ах! Какие мы чистюли! – злилась Вика. – У самих задницу нечем прикрыть, а мы еще о престиже думаем! Ты лучше о себе подумай, вася!

Чтобы не злить ее, Игорь пробовал соглашаться. Да, он и сам клянет свою инертность. И никого не осуждает. Более того, прекрасно понимает всех этих отъезжающих…

– Да не надо всех, пойми хотя бы меня! – не унималась Вика. – Да, я простая русская баба, но коня на скаку останавливать больше не хочу и в горящую избу не полезу! Хватит! Лезьте сами, те, кто поджег по пьяни! А все бабы скоро совсем от вас сбегут! Вот тогда и сидите и занимайтесь онанизмом вприглядку с фотокарточками!

Игорь пытался заметить что-то насчет перемен, происходящих на родине, насчет демократии, реформ и связанных с ними надежд, но Вика от этих слов еще больше завелась.

– Надежды! – веселилась она. – Опять надежды на светлое будущее! Сидеть по уши в дерьме и надеяться, что из этого дерьма вырастет клубника со сливками! Нет, Сабашников, как был ты совком, так совком и остался.

Наконец он не выдержал. Изменившись в лице, он резко повернулся к ней и сказал негромко:

– Ну знаешь… если на то пошло, лучше уж совком быть, чем проституткой. Продающей себя за выездную визу.

И повернулся, ушел к монастырю, в свою палатку. И не спал там, сидел на своей лежанке, стиснув зубы и ожидая ее возвращения.

Но она не вернулась. Было слышно, как взревел мотор, и старенький «пежо» укатил куда-то в вечернюю мглу серпантина.

9

– Я хочу быть понятым однозначно и до конца. – В голосе Энгельбаха звучала твердость. – Я позволил себе непростительную для археолога слабость: нетерпение. В результате дело могло обернуться гибелью человека. Больше этого не повторится. Никакой спешки, никаких взломов. Только ясный план, тщательная техническая подготовка и отработка всех деталей.

Он пристально оглядел коллег, расположившихся вокруг стола в штабной палатке, и продолжал:

– В Катманду прибыли заказанные мною еще в Дели перископ и щупы. Надо доставить их сюда. Далее. У меня есть просьба к вам, Игорь. Речь идет о газоанализаторе, портативной модели. Не могли бы вы обратиться в Ташкент с просьбой срочно выслать нам один экземпляр на пару недель?

– Пожалуй, смогу, – кивнул Игорь. – У нас в институте имеются портативные газоанализаторы, правда, нашего, местного производства.

– Вот-вот. Именно они меня интересуют. Они удобней и надежней индийских. А заказывать американские у нас нет ни времени, ни средств.

– Сделаем, – заверил Игорь. – Ребята помогут.

– В таком случае распределяемся так: вы немедленно отправляетесь в Катманду, а мы изучаем устройство и содержимое этой каменной ямы.

– Да, но при чем здесь газоанализатор?

– Действительно. Совершенно непонятно… – наперебой заговорили Бехал и Дэн.

– Пока ни при чем, – развел руками Энгельбах. – Просто интуиция, если хотите. Обжегшись на молоке, дуем на воду.

С первой минуты совещания Игорь увидел, что Вика со своей тетрадкой сидит на обычном месте, и словно камень спал с его души. Правда, она демонстративно не замечала его, но это уже было не самое главное. Главное, она здесь, рядом.

Он еще успел перекинуться парой слов с отцом Дэвики Тамракаром и побежал собирать свою дорожную сумку.

Уже садясь в «тойоту», Игорь огляделся по сторонам. Вики поблизости не было.

В Катманду стояла жара, особенно заметная после горной прохлады. В местном отделении ЮНЕСКО Игорь убедился, что все, заказанное Энгельбахом, готово к отправке в экспедицию, дозвонился до Ташкента, договорился насчет газоанализатора и, хотя вылезать из-под мощного кондиционера офиса ЮНЕСКО очень не хотелось, решил все-таки сделать еще одно задуманное им дело.

Он попросил шофера «тойоты», разбитного, веселого Лакшмана, отвезти его в кампус, то бишь городок Трибхуванского университета.

* * *

Она долго не появлялась, и Игорь уже стал нервничать. Поглядывая на часы, он мерил шагами холл женского общежития и в душе ругал еще более строгие, чем у себя на родине, порядки: его не только не пустили в здание, но не хотели пускать даже в холл.

Никогда в жизни ему бы не могло прийти в голову, что она уже давно стоит на лестничной площадке второго этажа и через окно, выходящее в холл, смотрит на него. А если бы он еще увидел этот взгляд, он бы, может, понял в себе что-то новое. Она не отрывала от него глаз; застыв в неподвижности, она следила за каждым его движением, и казалось, что она то ли шепчет что-то, обращаясь к нему, то ли беззвучно поет длинную тихую песню.

А вышла она неторопливой, спокойной походкой и взглянула на него с обычной, вполне сдержанной приветливостью.

– Здравствуйте, товарищ Игорь Васильевич.

– Привет, практикантка!

– Вы меня должны извинить, товарищ Игорь Васильевич… что я не встретила вас, когда вы приехали в Катманду, но я не знала это.

Она говорила очень старательно, словно заранее заучила эти слова.

– О, я вижу, твой русский язык стал еще лучше.

– Вы, наверное, шутите… над меня.

– Ну что ты, и не думаю. – Игорь протянул ей записку от отца.

Дэвика развернула записку, пробежала ее глазами.

– Он пишет… чтобы я помогала вам. Что-то случилось?

– Да нет, не волнуйся. Просто я хочу найти одного мальчишку.

Лакшман повез их в старый Катманду, на площадь Ханумана.

– Я преподаваю в университет и… работаю для диссертации, – рассказывала Дэвика.

– А живешь в общежитии?

– Пока да. У нас трудно найти квартир… дорого.

– Ну что ж, значит, надо отыскать богатого жениха.

– Вы опять шутите.

– Нисколько. Как ни крути, а женщина должна оставаться женщиной. Женой, матерью, хранительницей очага…

– Непальские мужчины тоже… думают так, – отозвалась Дэвика.

– А ты с ними не согласна?

– Я? Раньше – нет… – Она отвела взгляд. – А теперь – не знаю… У нас девушки много говорят об этом. Иногда спорят… целый ночь, даже, как это… ссорят. Но результат… всегда одинаковый.

– И каков же он?

– Родители тихо, спокойно… договаривают и однажды дают их замуж… совершенно неизвестному человеку. И это кончает все… университет, наука и споры.

– Да, – протянул Игорь. – Невеселый конец. Ну что ж, наверное, единственный выход – самой проявить инициативу и найти человека. А?

– Наверное, – тихо и не глядя на него, отозвалась Дэвика. – Только это… так трудно. Невозможно… никак.

– По-моему, сюда, – указал Игорь, и они свернули в узенький переулочек.

В глубине переулка стайка мальчишек играла в орехи.

– Мальчик! – позвала Дэвика на непали. – Подойти сюда!

Один из мальчишек подошел к ней.

– Скажи нам, где тут живет Кират? Он чуть постарше тебя.

Не сводя с них глаз, мальчишка пятился назад.

– Подожди, куда ты? Он еще говорил, что у него есть братишка…

Мальчишка стремглав кинулся по переулку. На бегу он что-то крикнул остальным детям, и их в секунду словно ветром сдуло.

Игорь и Дэвика переглянулись. Пожав плечами, Дэвика решительно заглянула в ближайшую подворотню. Маленький, тесный дворик был пуст, лишь какая-то бродячая собака рылась в углу в куче мусора. Дэвика уже хотела двинуться дальше, но вдруг заметила в сторонке, в тени какой-то ветхой арки, дымок, кольцами вьющийся во дворик. Под аркой оказалась крошечная каморка, сколоченная из остатков каких-то ящиков и сломанных досок. Дэвика заглянула в каморку. Там, на куче тряпья, сидела меднолицая старуха-тибетка с трубкой во рту. Прикрыв глаза, она курила и покачивалась.

– Тетушка, – обратилась к ней Дэвика. – Вы не знаете, где здесь живет мальчик по имени Кират? Такой небольшой, у него еще братишка есть…

Старуха приоткрыла щелочки-глаза, взглянула на Дэвику и прикрыла их вновь.

– Тетушка… – Дэвика положила перед тибеткой мелкую купюру.

– Нет Кирата, – проговорила старуха, и купюра исчезла. – Убили его.

– Убили? Кто?

Старуха снова приоткрыла глаза и снова прикрыла их.

– Э, внучка. Спроси что полегче…

Сзади подошел Игорь. Дэвика порылась в кармане, сунула в сухую старушечью ладонь еще несколько рупий. Старуха сжала кулачок:

– Какие-то чужие люди сделали это. Плохие люди, внучка. Раньше здесь таких не было… Видно, чем-то помешал им мальчишка, вот они его и зарезали.

Дэвика перевела все это Игорю, и он изменился в лице.

– А она не ошибается, нет?

– Стара я, чтоб в таких вещах путаться, – ответила тибетка. – Сама в полицию ходила, когда его нашли… сама видела.

– Это он из-за меня погиб, – вдруг понял Игорь.

– Как… за вас? – испугалась Дэвика.

– Так, из-за меня! Он в день нашего приезда предупредил меня, что за нами следят, и за это с ним рассчитались.

– Но кто… мог сделать? – не понимала Дэвика. – У нас нет гангстеров!

– Значит, появились чужаки, приезжие… Постойте… а где его братишка?

Дэвика повернулась к старухе.

– А вон он! – Не открывая глаз, старуха ткнула трубкой в сторону.

Игорь обернулся. Рядом с каморкой, в самом темном углу под выступом арки виднелась ниша. В ней на низкой приступочке одиноко и безмолвно сидел малыш лет четырех-пяти в каких-то лохмотьях. Его огромные черные глаза только раз взглянули на пришедших и снова померкли. В полутьме ниши смутно рисовалось хрупкое, исхудалое тельце, тонкая шея, руки, теребящие какую-то замызганную тряпичную куклу.

– А почему он здесь, не дома? – спросил Игорь.

– А это и есть его дом, – отозвалась Дэвика. – Другого у него нет.

– Не ест, не пьет… – пробормотала старуха. – Все ждет брата.

– Как его зовут? – спросил Игорь.

– Суреш, – сообщила старуха.

– Суреш! – позвал Игорь.

Мальчик не шелохнулся.

– Суреш, братишка!

– Подождите, – остановила Игоря Дэвика. У нас редко называют детей по именам.

Она приблизилась к малышу, улыбнулась ему.

– Намастэ, канчхо [10]10
  Младший в семье, братишка (непали).


[Закрыть].

– Намастэ, – отозвался малыш.

– Во что ты играешь, канчхо? – продолжала Дэвика на непали.

– Вот. – Суреш показал куклу. – Это наша мама. Я разговариваю с ней.

– Ты не голоден, канчхо? Хочешь поесть? Пойдем, я угощу тебя пирожками с горохом.

Малыш заколебался.

– И запьем их кока-колой. Ну что, двинулись?

Малыш сглотнул слюну и вздохнул:

– Нет. Я буду ждать Кирата. Он сказал, чтобы я никуда не уходил. Я буду ждать его.

Дэвика оглянулась на Игоря, перевела ему сказанное.

– Послушай, канчхо… – Игорь присел перед мальчиком на корточки. – Я вот… – Игорь вытащил из сумки статуэтку Шивы, купленную у Кирата. – Вашего бога вам обратно привез.

– Наш Шива! – просветлел малыш. – А где Кират?

– Кират? – Игорь путался в английских, русских и даже узбекских словах. – Он… далеко. Я сам его ищу… понимаешь? Пойдем, братишка, вместе поищем Кирата. Пойдем?

Суреш помедлил немного и поднялся.

– Пойдем.

Он увязал в узелок какое-то тряпье, сунул туда свою куклу.

Старая тибетка на миг приоткрыла глаза-щелочки, потом снова прикрыла их.

Суреш поедал очередной пирожок с горохом, прижимая другой рукой к груди банку кока-колы.

Дэвика качала головой:

– Что делать? Он совсем маленький, один не выживет…

– А приюта какого-нибудь нет?

Они перешли на английский, так было легче для Дэвики.

– Есть, но надо искать место, хлопотать…

– Ну что ж, я все равно не могу его оставить. – Игорь повернулся к малышу. – Ну что, канчхо, доел? Тогда двинулись.

– Но куда? – спросила Дэвика.

– В отель. У меня заказан номер в «Шератоне».

– Вас могут туда с ним не пустить.

– Почему? – возмутился Игорь. – В конце концов, это мой братишка, он имеет право жить со мной!

– Да погодите вы! – Дэвика преградила ему путь. – Посмотрите на него. Его же надо помыть, переодеть, накормить по-человечески!

Игорь взглянул на Суреша, и пыл его поугас.

– Да… это верно.

Малыш, чумазый и взъерошенный, беспокойно оглядывал то Игоря, то Дэвику, потом дернул за руку Игоря:

– Даджу, мы пойдем искать Кирата?

Дэвика перевела.

– Обязательно. Мы будем искать его вместе, – ответил Игорь.

– Тогда так, – решила Дэвика. – Едем к нам в общежитие.

Через час несколько девушек уже отмывали Суреша во дворике кампуса. Одна грела воду, другая ее подносила, третья мылила дрожащее, отвыкшее от воды тельце, четвертая простирывала тряпье из узелка.

Игорю тоже нашлось дело. Он наломал сухих веток и следил за огнем под бачком, установленным на кирпичах.

Над развалинами монастыря Чарумати веяла прохлада. Было солнечно, но свежо. Высоко над головой, над ближайшим снежным пиком, курилась легкая дымка. Это там, на высоте, штормовой ветер с Тибетского нагорья срывал с вершины сугробы снега и ледяной крошки. Этот ветер и нес прохладу.

Дэн Тарновски работал у самого входа в подземелье. Из кучи каменных обломков, извлеченных со дна «ловушки номер два», как решили называть пропасть за второй каменной «дверью», он пытался сложить то, что они когда-то собой представляли: сдвигающиеся опоры ложного пола.

Сзади к нему подошла Вика, остановилась молча, долго следила за его работой. Она была в каком-то открытом, легком сарафанчике, который ей очень шел.

– Ну как, похоже? – спросил Дэн, не оборачиваясь и разглядывая сложную композицию из каменных фрагментов, собранную им.

– По-моему, очень.

– Вы так думаете?

– Уверена.

– А я нет. – Дэн склонился над обломками.

– Дэн, – позвала Вика. – В прошлый раз вы сказали, что в тайнике обязательно должно быть… что-то ценное. Вы уверены в этом?

– Разумеется, – отозвался Тарновски. – Иначе что бы мы тут с вами делали?

– А что это может быть конкретно?

Дэн оторвался от работы, обернулся к ней.

– Например, золото. Древнее красное золото.

– И много?

– Много. – Тарновски пристально смотрел на нее. – Сотни килограммов. Полтонны. Тонна! Вам достаточно?

– Ну что вы! – засмеялась Вика. – Я не такая жадная. Мне бы хватило и какой-нибудь доли.

– Да? Какой же?

– Ну, не знаю, – улыбалась Вика. – Скажем, сотой…

– Сотой? Это не так мало. – Тарновски то ли шутил, то ли был серьезен. – А потом, вы уверены, что этого вам хватило бы?

– Ой, да, конечно, – мечтательно вздохнула Вика. – Уж я бы тогда…

– Что?

– Прежде всего, уехала бы отсюда. Навсегда.

– Вот как.

– Да! – Она тряхнула головой. – Хватит с меня этой вшивой экзотики, этих «духовных вершин», обсиженных мухами, этих ступ… Довольно, я сыта ими по горло.

– И хотели бы жить где-нибудь в Штатах, – подхватил Дэн.

– Вы всегда так угадываете?

– Нет. Только когда это нетрудно.

У него была прекрасная улыбка: теплели глаза, и между густой бородой и усами открывались очень белые зубы.

– Кстати, давно хочу спросить вас… – начала Вика.

– Я знаю, о чем. Женат ли я.

– Опять вы угадали.

– Говорю же, это нетрудно. Так вот, отвечаю: нет и не собираюсь.

– Позвольте узнать: почему?

– Я признаю только свободное чувство. Не обремененное узами.

– Но чувство все-таки признаете…

– Естественно. Я нормален. Не гомосексуал. Не монах. Но и не романтик-однолюб. По-моему, это просто скучно.

– А вы не любите скучать, – подсказала Вика.

– Очень не люблю. Если скучно – не стоит и жить, ей Богу.

– Вот видите, и я угадала.

– О да, – засмеялся Дэн. – По-видимому, это тоже не очень трудно.

– А можно жить так, чтобы никогда не было скучно?

– Конечно. Главное – не бояться. Не бояться рисковать. Не бояться идти к новому. Искать. Начинать все сначала. Ничего не бояться.

Он смотрел ей в глаза не улыбаясь, и какая-то сила исходила от этой крепкой, тяжелой фигуры, загорелых рук и рыжеватой, очень густой шевелюры.

– А знаете, – сказала Вика, – с вами очень интересно разговаривать.

– Взаимно, миссис. – Дэн оглянулся. – Как вы думаете, не съездить ли нам в ближайший городок и не выпить ли пару коктейлей со льдом?

– Почему нет? – улыбнулась Вика. – У моей машины полный бак, и я знаю один придорожный ресторан неподалеку. Там настоящий шотландский виски. Я там была как-то…

– Одна? Без Игоря?

– Представьте себе, да.

Дэн развел руками:

– Вот этого я бы ни за что не смог угадать.

– Ага, вот видите! – Неотразимые Викины глаза смеялись. – Погодите, я вас еще не так удивлю.

Взревел мотор, и старенький «пежо» укатил куда-то в дымку серпантина.

Этой же ночью над древним монастырем разразилась гроза. Тяжко ударил гром, заблистали молнии, особенно близкие и ослепительные здесь, в горах, хлестанул дождь.

В полночь рослая темная фигура в накидке прокралась вдоль разрушенной стены к пролому, где недавно была первая, рухнувшая «дверь» тайника, а теперь круглосуточно дежурил полицейский пост, и в шуме дождя тихо, неслышно протянула руку к горлу отвернувшегося от холодных струй постового. В темноте послышались сдавленный вскрик, щелчок предохранителя, взрыв смеха и ругань.

– Тьфу… дьявол… За такие шутки по зубам дают!

– А ты не зевай!

– Пошел ты… знаешь куда!

– Да ладно тебе! На, закури.

Вспыхнула спичка, потянулся дымок сигареты.

– Как думаешь, за неделю закончат? – спросил постовой.

– Должны, – отозвался сменщик, все еще улыбаясь в темноте своей шутке. – Ты же сам видел, как они спешат. Сегодня всю подготовку сделали, даже дырки начали намечать. Теперь какой-то новый прибор ждут.

– Скорей бы уж.

– А ты что, на свадьбу опаздываешь? – снова хохотнул сменщик.

– На похороны! – мрачно буркнул постовой. – Что ж, по-твоему, все лето здесь торчать, да?

– А что? Чем плохо? – беззаботно отозвался сменщик. – Жратва бесплатная, жалованье идет! Да хоть на все лето, я согласен! – Он опять засмеялся. – А на похороны ты, брат, зря спешишь. Туда не опоздаешь!